Страница:
Мы приняли во внимание пожелание о завершении раунда переговоров в Москве. Мы выражаем надежду, что до их возобновления китайская сторона взвесит как реальное состояние, так и предложения советской стороны. Очень важно, чтобы не было предпринято действий, которые обострили бы обстановку.
К сожалению, плодотворная идея - сосредоточить внимание на том, в чем стороны сходятся, а не на расхождениях, не поддержана. Вопрос, следовательно, в намерении - куда вести дело, к обострению или к улучшению? Советская сторона считает свой проект "Декларации" основой соглашения и готова учесть все моменты, которые не носят характера односторонних требований. Исходит из того, что переговоры будут продолжены, и готова к их продолжению на деловой основе".
Ван Юпин сказал:
"Мы внимательно выслушали длинное выступление Ильичева, а во время перерыва еще раз ознакомились с его текстом. Сейчас имеем в виду высказать некоторые предварительные замечания. Советская сторона еще раз повторила те же извращения и выпады в адрес позиции китайской стороны. С этим мы решительно не можем согласиться. Огромную часть своего выступления советская сторона посвятила всестороннему очернению и злостным нападкам на внешнюю политику КНР. Мы выражаем глубочайшее возмущение, категорически отвергаем это. Особое удивление вызывает тот факт, что советская сторона допускала выпады против... в концентрированном виде использовала различные самые нелепые выражения, которые использует антикитайская пропагандистская машина СССР. Особенно то, что внесли так называемые высказывания китайского руководителя, сочиненные самым непотребным образом. Это показывает слабость и свидетельствует, что вы хотите не улучшения, что советская сторона преднамеренно хочет осложнить переговоры и обострить отношения наших стран.
Борьба против гегемонизма, в защиту мира во всем мире - такова государственная политика КНР, а СССР проводит политику гегемонизма в отношении не только Китая, но и всего мира. Таков неопровержимый факт. Его не прикрыть никакими красивыми словами. Китай будет решительно бороться с ним. Против гегемонизма и угрозы войны.
Китайская делегация приехала на нынешние переговоры с искренним стремлением улучшить отношения. "Предложение" полностью исходит из реальности. Если заниматься только пустыми разговорами, это не приведет к улучшению при нынешнем состоянии отношений. Не может быть оснований отказываться от обсуждения основного вопроса, выдвинутого китайской стороной.
Уважаемые советские коллеги! Вот уже два с лишним месяца проводится первый тур. Сегодняшнее выступление советской стороны еще раз показало, что существуют принципиальные разногласия, для урегулирования которых потребуется еще время. Китайская сторона считает, что на этом можно закончить первый тур, чтобы стороны могли доложить правительствам о ходе переговоров. Надеемся, что советская сторона изучит...
Примем к сведению, что она согласна закончить этот тур переговоров. Сегодняшнее выступление советской стороны дополнительно затронуло некоторые вопросы, далеко выходящие за рамки переговоров между СССР и КНР. Мы сохраняем за собой право дать необходимые комментарии по этим вопросам и по выступлению в целом. Если нет возражений, предлагаю закончить шестое пленарное заседание".
Л.Ф.Ильичев:
"Мы готовы продолжить переговоры, возобновить их на деловой и конструктивной основе. Вы допустили ложь. Опускаться до такого уровня мы не будем. Тут нагромождение одного вымысла на другой, одного вздора на другой. Это из-за отсутствия убедительной аргументации. У нас вызывает особый внутренний протест ваше утверждение о том, что СССР осуществляет гегемонистскую политику не только в отношении Китая, но и во всем мире. Вы вновь так говорите, как если бы кто-то вам поручил говорить не только за КНР, но и за весь мир. Остановитесь и подумайте, к какому языку вы прибегаете. Вы как бы по привычке говорите от имени кого-то и за кого-то. Вы черните вашу внешнюю политику, а не мы.
Чем вы руководствуетесь, вам лучше знать. Искренне мы хотим из состояния конфронтации перевести отношения на рельсы дружбы и добрососедства. Мы за деловые реалистические переговоры, не оговоренные предварительными условиями. Рассматриваем обе стороны равноправными. Из этого будем исходить.
Мы принимаем ваше предложение закончить пленарное заседание".
Ван Юпин:
"Вы лучше меня знаете, что вы сказали до перерыва. Факты красноречивее всего. Хочу констатировать, что это первый раз, когда правительственные делегации сели за стол, чтобы обсуждать межгосударственные проблемы. Мы придаем важное значение переговорам. Мы по-прежнему искренне стремимся к достижению действительно положительных результатов на наших переговорах. Объявляю заседание закрытым. Мы еще встретимся до отъезда несколько раз".
Так закончились эти переговоры. Первый же раунд показал, что принципиальные позиции сторон не имели точек соприкосновения. Китайская сторона только по трем второстепенным моментам выражала точку зрения, сходную с позицией советской стороны: позитивно оценивала факт вступления в данные переговоры, признавала полезным изложение сторонами своих мнений по обсуждавшимся вопросам, выступала за продолжение переговоров в Пекине.
Пожалуй, можно сказать, что позитивным моментом было и согласие китайской стороны вести переговоры о межгосударственных отношениях отдельно от переговоров по пограничным во- просам. Важно и то, что в перспективе открывалась возможность вести переговоры по проблемам межгосударственных отношений, не затрагивая при этом различия в идеологических позициях партнеров по переговорам.
Конечно, необходимо подчеркнуть, что после окончания первого раунда китайская сторона, ссылаясь на ввод советских войск в Афганистан как на очередную угрозу КНР со стороны СССР, отказалась от проведения следующего раунда переговоров в Пекине.
Но и в таком урезанном виде переговоры сыграли известную роль. По крайней мере, можно было оценить позиции сторон в то время. Стержень позиции китайской стороны - предъявление советским партнерам неприемлемых для них условий: сократить до уровня 1964 г. вооруженные силы в районах, граничащих с КНР; вывести войска из МНР и демонтировать там военные базы; прекратить поддержку Вьетнама.
Возможно, это была, так сказать, "позиция с запросом", рассчитанная на то, чтобы в будущем, через несколько лет, начать очередной раунд переговоров, имея в качестве исходной позиции уже выдвинутый ранее целый ряд требований и претензий к нашей стороне. Такой подход позволял, во всяком случае, сохранять лицо при желании в итоге переговоров найти определенный компромисс.
Действительно, в середине 1980-х гг. стороны начали активно искать подходы друг к другу и в конце 1980-х гг. нормализовали межгосударственные отношения.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Во второй половине ХХ века неоднократно велись переговоры, в ходе которых представители России (СССР, потом РФ) и Китая (КНР) излагали свои взгляды на историю и современное состояние двусторонних отношений, особенно применительно к тому, что называется национальными территориями и границами. Таким образом, упомянутые переговоры затрагивали национальные интересы наших двух стран.
К концу XX века сторонам удалось подойти с двумя соглашениями относительно прохождения линии границы и на ее восточной, и на ее западной части. Почти вся граница была делимитирована и демаркирована. Это - большое достижение на пути к полному решению вопроса о границе и территориях. Оно позволяет при проявлении доброй воли с каждой стороны оставить на рассмотрение грядущих поколений оставшиеся нерешенными вопросы и поддерживать добрососедские и доверительные отношения стратегического партнерства, обращенные в XXI век.
В то же время до сих пор не определено прохождение линии границы на двух ее небольших по протяженности, но "болевых" участках, в том числе в районе города Хабаровска; китайская сторона продолжает исходить из того, что нынешняя граница основывается на договорах, которые она именует "неравноправными"; наконец, в упомянутых соглашениях о прохождении линии границы на ее восточном и западном участках говорится о том, что сторонам предстоит решать оставшиеся нерешенными вопросы в соответствии с принципами справедливости и рациональности, а "справедливость" и "рациональность" это не термины из области международного права, и каждая сторона может трактовать их как ей заблагорассудится.
Иными словами, полностью линия границы еще не определена, не согласована сторонами; вопрос о характере договоров о границе не снят с повестки дня, и стороны до сих пор решали только вопросы о прохождении линии границы, пусть даже почти на всем ее протяжении. Стороны еще не приступили к переговорам относительно нового договора о границе, который только и может заменить все прежние договоры о границе и таким образом снять поставленный китайской стороной вопрос о "неравноправном характере" нынешних договоров, определяющих линию прохождения границы, т.е. об отсутствии приемлемой для обеих сторон юридической основы для нынешней границы.
То, чего удалось добиться в соглашениях первой половины 1990-х гг., важный шаг на пути разрешения проблемы границ и территорий в наших отношениях. Очевидно, это то, чего реально можно было добиться, учитывая позицию китайской стороны.
В то же время нет оснований говорить о том, что юридические вопросы, касающиеся границы, или вопросы относительно юридической основы границы уже решены; нет также оснований говорить о том, что проблема границы снята в наших двусторонних отношениях.
Нынешнее положение удовлетворяет обе стороны в той или иной степени. Однако совершенно очевидно, что сторонам еще предстоит приложить много усилий для того, чтобы согласовать всю линию прохождения границы, а затем подписать новый договор о границе и новый договор о режиме границы. Именно в связи с этим в ныне существующих соглашениях о прохождении линии границы говорится, что стороны продолжат переговоры с целью решения еще оставшихся нерешенными вопросов.
В пока не оконченном споре по этому вопросу наша страна всегда находилась в обороне. Она защищала свою территорию, стремилась сохранить ее. Китайские же власти всегда были активной и нападающей стороной. Они пытались если уж не отнять территории, то предъявить и сохранять в подвешенном состоянии претензии на российские земли.
В XX веке в наших двусторонних отношениях были разные периоды. В 60-х и 70-х гг. отношения были плохими, напряженными. С нашей точки зрения, всю ответственность за ненормальное состояние отношений несет Мао Цзэдун.
Когда (в 1964 г.) имела место конфронтация в двусторонних межгосударственных отношениях, Мао Цзэдун в беседе с А.Н.Ко-сыгиным в феврале 1965 г. говорил, что то была "бумажная война, в которой не погиб ни один человек". Однако именно тогда Мао Цзэдун, сначала в теории, открыл путь к реальной войне против нашей страны. Он внедрял мысль о допустимости такой войны.
В 1969 г. Мао Цзэдун начал "пограничную войну" (выражение помощника Мао Цзэдуна по внешнеполитическим вопросам Чжоу Эньлая) против нашей страны. Появились убитые. Самыми первыми были наши пограничники, которые без оружия шли на переговоры с представителями погранвойск Мао Цзэдуна. Их убили подло, из засады. Мао Цзэдун и все те, кто поддерживает и оправдывает его в этом, несут ответственность за первый выстрел, за первое убийство, за начало применения оружия в борьбе за переход территорий России в руки Мао Цзэдуна и его последователей.
В 1979 г., а к тому времени Мао Цзэдун уже умер, но его заменил Дэн Сяопин, верный последователь Мао Цзэдуна в этой политике, в Пекине решили ликвидировать последнюю, пусть формальную, договорно-правовую основу двусторонних отношений и не продлили срок действия Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи, заключенного СССР и КНР в 1950 г. Одновременно Дэн Сяопин выдвинул призыв к созданию всемирного единого фронта борьбы против нашей страны, которую он хотел бы поставить в положение изгоя. В этот единый фронт Дэн Сяопин желал бы включить Китайскую Народную Республику, Соединенные Штаты Америки, Японию, страны Западной Европы и развивающиеся государства всего мира. Дэн Сяопин и его последователи тогда относились к нашей стране как к своему главному врагу.
В 1966 г., еще при правлении Мао Цзэдуна, в Пекине на стенах домов появился лозунг: "СССР - наш враг!" В 1980-х гг. при власти Дэн Сяопина в КНР был популярен призыв: "Вернем наши горы и реки!"
В 1990-х гг. Пекин продолжал требовать одностороннего ослабления российских вооруженных сил в районах, прилегающих к русско-китайской границе. В КНР подрастающие поколения продолжали и продолжают обучать в том духе, что Россия - "агрессор", который "несправедливо" "вгрызся" в китайские земли; воспитывается отношение к России как к врагу и "национальному должнику Китая". Вопрос о территориях и о границе в КНР продолжают считать нерешенным.
Никто в КНР и в правящей партии КПК не дезавуировал высказываний Мао Цзэдуна относительно претензий на полтора миллиона квадратных километров российских земель. Дэн Сяопин и его последователи хотели бы поставить нашу нацию в положение вечного виноватого перед ханьцами. В Пекине продолжали видеть в нас врага, который в конечном счете должен признать "историческую несправедливость", совершенную им в отношении Китая, признать "историческую принадлежность" миллионов квадратных километров нашей земли Китаю.
Россия во второй половине ХХ века занимала, по сути дела, одну и ту же позицию: у нее нет и не было чужой земли; она свою землю не отдаст (я горжусь тем, что мне довелось вместе с товарищами по делегациям защищать на консультациях и переговорах национальные интересы русских, России). Пока Пекин не поймет этого, не будет основы для прочных мирных стабильных добрососедских отношений между нашими странами. Россия, ее люди готовы защищать свою землю всеми доступными им средствами.
Что же такое были двусторонние переговоры и консультации в 60 - 70-х годах XX века? Это были поиски надежды глухой ночной порой. В те годы были разорваны почти все нити, связывавшие обе страны. Из столиц обеих стран уехали послы. Мао Цзэдун довел дело до стрельбы, до применения оружия пограничниками и армией с обеих сторон.
И все же разрыв или полуразрыв в отношениях, время конфронтации, продолжалось всего четверть века или около того. Такой период оказался пока почти единственным во всей четырехсотлетней истории взаимоотношений русских и китайцев. (Между 1918 и 1932 гг. стороны дважды на несколько лет прерывали дипломатические отношения, но затем восстанавливали их.) В то же время в 50-х гг. у нас не только были широкие связи, но наши отношения официально определялись Договором о дружбе, союзе и взаимной помощи. После периода конфронтации мы в 90-х гг. снова развернули широкие связи, говорим о взаимном доверии, о стратегическом партнерстве, обращенном в XXI век.
Вполне очевидно, что период конфронтации в наших отношениях - это временная размолвка. Но и при размолвке все-таки был обмен репликами. И он очень важен. В нем проявлялось и нечто сокровенное, обычно таящееся в глубине души. В частности, благодаря этому люди с обеих сторон могли лучше узнать друг друга.
Важно также, что до настоящей широкомасштабной войны дело тогда не дошло, хотя Мао Цзэдун и усиленно демонстрировал как внутри своей страны, ее населению, так и внешнему миру, что он хотел бы нескончаемой ползучей войны на линии границы за ее "исправление" и за "возвращение" якобы "отторгнутых" нашей страной у Китая территорий. Во всяком случае, Мао Цзэдун показал США, к налаживанию отношений с которыми он тогда стремился, что он способен бросить Китай в кровопролитную войну против нашей страны, а это означало, что американцы могли рассчитывать на то, что Пекин больше никогда не будет, во всяком случае при Мао Цзэдуне и его последователях, военным союзником Москвы.
Однако в обеих странах в эти годы были политические силы, было стремление договориться или договариваться. Ни в той, ни в другой стране не возобладало безумное желание вообще не иметь никаких дел с соседней страной (конечно, это относится прежде всего и в основном к Китаю Мао Цзэдуна).
Такая ситуация порождалась внутренними причинами в каждой из стран, положением каждой из них на мировой арене, соотношением интересов обеих наших наций, расчетами и планами лидеров обеих стран и в тот период, и на будущее.
У нас это было сначала время Н.С.Хрущева, когда он хотел разрешить оставленные историей нерешенные вопросы (они касались прежде всего Порт-Артура, Дальнего и КВЖД в Северо-Восточном Китае, а также смешанных советско-китайских компаний в Синьцзяне; все упомянутое перешло под полную юрисдикцию Китая). Хрущеву удалось разрешить значительную часть этих вопросов.
Последнее, что удалось сделать Н.С.Хрущеву на этом пути незадолго до того, как его отправили в отставку, был его крупный и принципиальный шаг, его позиция по вопросу о нашей границе с Китаем. В 1964 г. Н.С.Хрущев не только пошел на переговоры по этому вопросу, но и согласился с принципом проведения линии границы по главному фарватеру судоходных рек и по середине несудоходных рек; тем самым он создал основу для практического решения вопроса о прохождении линии нашей государственной границы. При Н.С.Хрущеве делегациям обеих сторон удалось согласовать не только упомянутый принцип, но и выработать проект соглашения о прохождении линии границы почти на всей ее восточной части. Это последнее и чрезвычайно важное достижение Н.С.Хрущева в области наших отношений с Китаем.
Вскоре после этого Н.С.Хрущева сняли с его поста.
Но, сняв Хрущева, новые лидеры, прежде всего Л.И.Брежнев и А.И.Косыгин, не могли не продемонстрировать, что они в принципе за продолжение курса Н.С.Хрущева в китайском вопросе, за неустанные поиски разрешения остававшихся нерешенными вопросов в двусторонних отношениях. Именно по этой причине первое, что сделали новые руководители нашей страны после отставки Н.С.Хру- щева, это приглашение в Москву делегации из Китая.
В Москву тогда приехал Чжоу Эньлай. Его пребывание в столице и переговоры, которые в то время состоялись в Москве, это еще одно звено в общей цепи поддержания контактов между нашими странами в годы конфронтации, о которых мы ведем речь.
Визит Чжоу Эньлая в Москву в ноябре 1964 г. как бы и не дал результатов, "лежащих на поверхности". Внешне в ходе этого визита произошло даже некое обострение отношений. Однако, по сути дела, обе стороны заморозили отношения на известной стадии, не дали им ухудшаться, по крайней мере в те несколько месяцев, которые последовали за визитом Чжоу Эньлая в Москву. По сути дела, в этот период конфронтации имела место пауза, определенная оттепель в двусторонних отношениях, которая продолжалась с осени 1964 г. по весну 1965 г.
Вполне вероятно, что ситуация объяснялась, с одной стороны, тем, что за такую "оттепель" выступало руководство в Москве, и, с другой стороны, тем, что тогда большую роль в определении политики в КНР играл Лю Шаоци. Китайское руководство того времени было как бы "двухпиковым". Одновременно действовали "два председателя": Мао Цзэдун как председатель ЦК партии и Лю Шаоци как председатель, глава государства. Вероятно, либо компромисс между их позициями, либо, что представляется более вероятным, временные уступки со стороны Мао Цзэдуна и привели на практике и к подготовленному к подписанию в 1964 г. соглашению о прохождении линии границы на ее восточном участке, и к "оттепели" в двусторонних отношениях осенью 1964 - весной 1965 гг.
В Китае всегда, с одной стороны, сохраняли лицо, а с другой - искали выход из созданного самими же китайскими лидерами положения.
В 1969 г. тоже имела место некая чересполосица, когда обострения в отношениях перемежались шагами или даже действиями, пусть показными, но призванными демонстрировать готовность к поискам решений сложных вопросов. В результате период стрельбы на границе продолжался только с марта по август 1969 г., а далее национальные интересы обеих сторон возобладали, стороны прекратили даже малую пограничную войну. Представляется также, что здесь имела значение и позиция Линь Бяо, который был против как применения оружия на границе против нас, так и обострения отношений с нами при одновременном крене в сторону США.
Тут, возможно, сыграли главную роль и соображения Мао Цзэдуна относительно тактики в период продвижения к установлению отношений с США. Дело в том, что к концу 1969 г. и к началу 1970 г., когда Пекин уже доказал Вашингтону, что он способен в случае необходимости идти на кровопролитие и вооруженную конфронтацию с Москвой, китайские руководители, очевидно, сочли, что нужно, в свою очередь, показать Вашингтону, что у Пекина есть и возможность улучшить отношения с Москвой. А это, по расчетам Мао Цзэдуна, должно было побудить американцев быстрее согласиться на изменение характера отношений между Пекином и Вашингтоном, т.е. на установление прямого контакта между руководителями двух стран.
В 1979 г. эти переговоры состоялись, уже после смерти Мао Цзэдуна. Обе стороны, и Москва и Пекин, хотели тогда показать, что стремятся к нормализации отношений. Это нужно было демонстрировать населению каждой из стран. Кроме того, Пекин был тогда заинтересован в том, чтобы заставить США развивать отношения с Китаем. Китай демонстрировал, что он может, в случае необходимости, либо начинать вооруженную агрессию против своих соседей, в данном случае против Вьетнама, либо вступать в переговоры о нормализации отношений с нашей страной.
При этом сначала Пекин прекратил действие договора 1950 г., но тут же показал, что может и возобновить отношения в иной форме, но развивая их в сторону нормализации. Тут важно сказать, что Пекин в ходе переговоров предъявил новые требования к нашей стране: сократить в одностороннем порядке наши вооруженные силы в районе нашей границы с Китаем, вывести наши войска из МНР и прекратить наше военное сотрудничество с Вьетнамом.
Все эти встречи, консультации и переговоры, а речь идет о консультациях 1964 г., о визите Чжоу Эньлая в Москву в 1964 г., о встрече А.Н.Косыгина с Мао Цзэдуном в 1965 г., встрече А.Н.Ко-сыгина с Чжоу Эньлаем в 1969 г., о переговорах, начавшихся в 1969 г., и о переговорах, начавшихся в 1979 г., - во всех случаях это было проявлением необходимости поисков согласования национальных интересов обеих сторон, хотя встречи, переговоры и консультации осложнялись многими субъективными и привходящими факторами.
Все это стало возможным также в связи с особенностями расстановки сил и в нашем, и в китайском высшем руководстве.
У нас с 1964 г. по 1971 г. руководство было, по сути дела, особенно в области внешней политики, двухголовым. Наряду с Л.И.Брежневым очень важную роль, и особенно, может быть, в политике в отношении Китая, играл глава правительства А.Н.Ко-сыгин. Он полагал, что можно найти решение вопросов с китай- скими руководителями. Здесь он был готов идти на всевозможные шаги и компромиссы.
В нашем руководстве все или почти все хотели найти компромиссы с Пекином, однако при этом Л.И.Брежнев исходил из того, что лично Мао Цзэдун настроен просто враждебно к нашей стране, что в этом вопросе он ведет себя как маньяк. В связи с этим Л.И.Брежнев считал самым важным "стоять на страже наших интересов". Одновременно полагая, наверное, что не он сам, а именно А.Н.Косыгин может пытаться искать компромисс с Мао Цзэдуном.
Собственно говоря, Л.И.Брежнев оставался в центре, создавая равновесие между позициями А.Н.Косыгина (и других членов руководства, которые отдавали приоритет мягким методам) и, вероятно, других лидеров, которые полагали, что на действия Пекина необходимо отвечать жестко.
Как бы там ни было, а внутри руководства нашей страны споры относительно тактики действий в отношении Китая велись главным образом лишь о методах реагирования на атаки Пекина, только о методах "обороны", но никак не "наступления" или "атаки" против Пекина. Наша страна и ее лидеры всегда находились в обороне, никогда не имея ни стратегических, ни тактических замыслов наступательного характера; более того, у нас, по сути дела, никогда не было стратегии внешней политики в отношении Китая. Было лишь желание иметь хорошие отношения с этой страной. Этим все ограничивалось.
В Китае на протяжении всей этой четверти века (60-е, 70-е, первая половина 80-х гг.) ситуация тоже была не однозначной. Мао Цзэдун действительно был настроен резко отрицательно по отношению к нашей стране. В то же время ему приходилось считаться с другими настроениями внутри руководства Китая, выразителями которых выступали в разное время Лю Шаоци, Пэн Дэхуай, Чжу Дэ, Линь Бяо.
Когда же к власти пришел Дэн Сяопин, то он, с одной стороны, полагал, что отношения с нашей страной надо нормализовать, но одновременно он делал эту нормализацию как бы незавершенной, подвешивал вопрос; ведь не случайно при объявлении о нормализации наших двусторонних отношений он говорил, что перед сторонами стоит такая цель, как завершение прошлого и открытие будущего.
Настоящее в этой формуле Дэн Сяопина не присутствовало. Дэн Сяопин вовсе не констатировал, что прошлое, как бы само собой или в результате одной его встречи с М.С.Горбачевым в мае 1989 г., уже завершено, а будущее уже открыто.
К сожалению, плодотворная идея - сосредоточить внимание на том, в чем стороны сходятся, а не на расхождениях, не поддержана. Вопрос, следовательно, в намерении - куда вести дело, к обострению или к улучшению? Советская сторона считает свой проект "Декларации" основой соглашения и готова учесть все моменты, которые не носят характера односторонних требований. Исходит из того, что переговоры будут продолжены, и готова к их продолжению на деловой основе".
Ван Юпин сказал:
"Мы внимательно выслушали длинное выступление Ильичева, а во время перерыва еще раз ознакомились с его текстом. Сейчас имеем в виду высказать некоторые предварительные замечания. Советская сторона еще раз повторила те же извращения и выпады в адрес позиции китайской стороны. С этим мы решительно не можем согласиться. Огромную часть своего выступления советская сторона посвятила всестороннему очернению и злостным нападкам на внешнюю политику КНР. Мы выражаем глубочайшее возмущение, категорически отвергаем это. Особое удивление вызывает тот факт, что советская сторона допускала выпады против... в концентрированном виде использовала различные самые нелепые выражения, которые использует антикитайская пропагандистская машина СССР. Особенно то, что внесли так называемые высказывания китайского руководителя, сочиненные самым непотребным образом. Это показывает слабость и свидетельствует, что вы хотите не улучшения, что советская сторона преднамеренно хочет осложнить переговоры и обострить отношения наших стран.
Борьба против гегемонизма, в защиту мира во всем мире - такова государственная политика КНР, а СССР проводит политику гегемонизма в отношении не только Китая, но и всего мира. Таков неопровержимый факт. Его не прикрыть никакими красивыми словами. Китай будет решительно бороться с ним. Против гегемонизма и угрозы войны.
Китайская делегация приехала на нынешние переговоры с искренним стремлением улучшить отношения. "Предложение" полностью исходит из реальности. Если заниматься только пустыми разговорами, это не приведет к улучшению при нынешнем состоянии отношений. Не может быть оснований отказываться от обсуждения основного вопроса, выдвинутого китайской стороной.
Уважаемые советские коллеги! Вот уже два с лишним месяца проводится первый тур. Сегодняшнее выступление советской стороны еще раз показало, что существуют принципиальные разногласия, для урегулирования которых потребуется еще время. Китайская сторона считает, что на этом можно закончить первый тур, чтобы стороны могли доложить правительствам о ходе переговоров. Надеемся, что советская сторона изучит...
Примем к сведению, что она согласна закончить этот тур переговоров. Сегодняшнее выступление советской стороны дополнительно затронуло некоторые вопросы, далеко выходящие за рамки переговоров между СССР и КНР. Мы сохраняем за собой право дать необходимые комментарии по этим вопросам и по выступлению в целом. Если нет возражений, предлагаю закончить шестое пленарное заседание".
Л.Ф.Ильичев:
"Мы готовы продолжить переговоры, возобновить их на деловой и конструктивной основе. Вы допустили ложь. Опускаться до такого уровня мы не будем. Тут нагромождение одного вымысла на другой, одного вздора на другой. Это из-за отсутствия убедительной аргументации. У нас вызывает особый внутренний протест ваше утверждение о том, что СССР осуществляет гегемонистскую политику не только в отношении Китая, но и во всем мире. Вы вновь так говорите, как если бы кто-то вам поручил говорить не только за КНР, но и за весь мир. Остановитесь и подумайте, к какому языку вы прибегаете. Вы как бы по привычке говорите от имени кого-то и за кого-то. Вы черните вашу внешнюю политику, а не мы.
Чем вы руководствуетесь, вам лучше знать. Искренне мы хотим из состояния конфронтации перевести отношения на рельсы дружбы и добрососедства. Мы за деловые реалистические переговоры, не оговоренные предварительными условиями. Рассматриваем обе стороны равноправными. Из этого будем исходить.
Мы принимаем ваше предложение закончить пленарное заседание".
Ван Юпин:
"Вы лучше меня знаете, что вы сказали до перерыва. Факты красноречивее всего. Хочу констатировать, что это первый раз, когда правительственные делегации сели за стол, чтобы обсуждать межгосударственные проблемы. Мы придаем важное значение переговорам. Мы по-прежнему искренне стремимся к достижению действительно положительных результатов на наших переговорах. Объявляю заседание закрытым. Мы еще встретимся до отъезда несколько раз".
Так закончились эти переговоры. Первый же раунд показал, что принципиальные позиции сторон не имели точек соприкосновения. Китайская сторона только по трем второстепенным моментам выражала точку зрения, сходную с позицией советской стороны: позитивно оценивала факт вступления в данные переговоры, признавала полезным изложение сторонами своих мнений по обсуждавшимся вопросам, выступала за продолжение переговоров в Пекине.
Пожалуй, можно сказать, что позитивным моментом было и согласие китайской стороны вести переговоры о межгосударственных отношениях отдельно от переговоров по пограничным во- просам. Важно и то, что в перспективе открывалась возможность вести переговоры по проблемам межгосударственных отношений, не затрагивая при этом различия в идеологических позициях партнеров по переговорам.
Конечно, необходимо подчеркнуть, что после окончания первого раунда китайская сторона, ссылаясь на ввод советских войск в Афганистан как на очередную угрозу КНР со стороны СССР, отказалась от проведения следующего раунда переговоров в Пекине.
Но и в таком урезанном виде переговоры сыграли известную роль. По крайней мере, можно было оценить позиции сторон в то время. Стержень позиции китайской стороны - предъявление советским партнерам неприемлемых для них условий: сократить до уровня 1964 г. вооруженные силы в районах, граничащих с КНР; вывести войска из МНР и демонтировать там военные базы; прекратить поддержку Вьетнама.
Возможно, это была, так сказать, "позиция с запросом", рассчитанная на то, чтобы в будущем, через несколько лет, начать очередной раунд переговоров, имея в качестве исходной позиции уже выдвинутый ранее целый ряд требований и претензий к нашей стороне. Такой подход позволял, во всяком случае, сохранять лицо при желании в итоге переговоров найти определенный компромисс.
Действительно, в середине 1980-х гг. стороны начали активно искать подходы друг к другу и в конце 1980-х гг. нормализовали межгосударственные отношения.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Во второй половине ХХ века неоднократно велись переговоры, в ходе которых представители России (СССР, потом РФ) и Китая (КНР) излагали свои взгляды на историю и современное состояние двусторонних отношений, особенно применительно к тому, что называется национальными территориями и границами. Таким образом, упомянутые переговоры затрагивали национальные интересы наших двух стран.
К концу XX века сторонам удалось подойти с двумя соглашениями относительно прохождения линии границы и на ее восточной, и на ее западной части. Почти вся граница была делимитирована и демаркирована. Это - большое достижение на пути к полному решению вопроса о границе и территориях. Оно позволяет при проявлении доброй воли с каждой стороны оставить на рассмотрение грядущих поколений оставшиеся нерешенными вопросы и поддерживать добрососедские и доверительные отношения стратегического партнерства, обращенные в XXI век.
В то же время до сих пор не определено прохождение линии границы на двух ее небольших по протяженности, но "болевых" участках, в том числе в районе города Хабаровска; китайская сторона продолжает исходить из того, что нынешняя граница основывается на договорах, которые она именует "неравноправными"; наконец, в упомянутых соглашениях о прохождении линии границы на ее восточном и западном участках говорится о том, что сторонам предстоит решать оставшиеся нерешенными вопросы в соответствии с принципами справедливости и рациональности, а "справедливость" и "рациональность" это не термины из области международного права, и каждая сторона может трактовать их как ей заблагорассудится.
Иными словами, полностью линия границы еще не определена, не согласована сторонами; вопрос о характере договоров о границе не снят с повестки дня, и стороны до сих пор решали только вопросы о прохождении линии границы, пусть даже почти на всем ее протяжении. Стороны еще не приступили к переговорам относительно нового договора о границе, который только и может заменить все прежние договоры о границе и таким образом снять поставленный китайской стороной вопрос о "неравноправном характере" нынешних договоров, определяющих линию прохождения границы, т.е. об отсутствии приемлемой для обеих сторон юридической основы для нынешней границы.
То, чего удалось добиться в соглашениях первой половины 1990-х гг., важный шаг на пути разрешения проблемы границ и территорий в наших отношениях. Очевидно, это то, чего реально можно было добиться, учитывая позицию китайской стороны.
В то же время нет оснований говорить о том, что юридические вопросы, касающиеся границы, или вопросы относительно юридической основы границы уже решены; нет также оснований говорить о том, что проблема границы снята в наших двусторонних отношениях.
Нынешнее положение удовлетворяет обе стороны в той или иной степени. Однако совершенно очевидно, что сторонам еще предстоит приложить много усилий для того, чтобы согласовать всю линию прохождения границы, а затем подписать новый договор о границе и новый договор о режиме границы. Именно в связи с этим в ныне существующих соглашениях о прохождении линии границы говорится, что стороны продолжат переговоры с целью решения еще оставшихся нерешенными вопросов.
В пока не оконченном споре по этому вопросу наша страна всегда находилась в обороне. Она защищала свою территорию, стремилась сохранить ее. Китайские же власти всегда были активной и нападающей стороной. Они пытались если уж не отнять территории, то предъявить и сохранять в подвешенном состоянии претензии на российские земли.
В XX веке в наших двусторонних отношениях были разные периоды. В 60-х и 70-х гг. отношения были плохими, напряженными. С нашей точки зрения, всю ответственность за ненормальное состояние отношений несет Мао Цзэдун.
Когда (в 1964 г.) имела место конфронтация в двусторонних межгосударственных отношениях, Мао Цзэдун в беседе с А.Н.Ко-сыгиным в феврале 1965 г. говорил, что то была "бумажная война, в которой не погиб ни один человек". Однако именно тогда Мао Цзэдун, сначала в теории, открыл путь к реальной войне против нашей страны. Он внедрял мысль о допустимости такой войны.
В 1969 г. Мао Цзэдун начал "пограничную войну" (выражение помощника Мао Цзэдуна по внешнеполитическим вопросам Чжоу Эньлая) против нашей страны. Появились убитые. Самыми первыми были наши пограничники, которые без оружия шли на переговоры с представителями погранвойск Мао Цзэдуна. Их убили подло, из засады. Мао Цзэдун и все те, кто поддерживает и оправдывает его в этом, несут ответственность за первый выстрел, за первое убийство, за начало применения оружия в борьбе за переход территорий России в руки Мао Цзэдуна и его последователей.
В 1979 г., а к тому времени Мао Цзэдун уже умер, но его заменил Дэн Сяопин, верный последователь Мао Цзэдуна в этой политике, в Пекине решили ликвидировать последнюю, пусть формальную, договорно-правовую основу двусторонних отношений и не продлили срок действия Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи, заключенного СССР и КНР в 1950 г. Одновременно Дэн Сяопин выдвинул призыв к созданию всемирного единого фронта борьбы против нашей страны, которую он хотел бы поставить в положение изгоя. В этот единый фронт Дэн Сяопин желал бы включить Китайскую Народную Республику, Соединенные Штаты Америки, Японию, страны Западной Европы и развивающиеся государства всего мира. Дэн Сяопин и его последователи тогда относились к нашей стране как к своему главному врагу.
В 1966 г., еще при правлении Мао Цзэдуна, в Пекине на стенах домов появился лозунг: "СССР - наш враг!" В 1980-х гг. при власти Дэн Сяопина в КНР был популярен призыв: "Вернем наши горы и реки!"
В 1990-х гг. Пекин продолжал требовать одностороннего ослабления российских вооруженных сил в районах, прилегающих к русско-китайской границе. В КНР подрастающие поколения продолжали и продолжают обучать в том духе, что Россия - "агрессор", который "несправедливо" "вгрызся" в китайские земли; воспитывается отношение к России как к врагу и "национальному должнику Китая". Вопрос о территориях и о границе в КНР продолжают считать нерешенным.
Никто в КНР и в правящей партии КПК не дезавуировал высказываний Мао Цзэдуна относительно претензий на полтора миллиона квадратных километров российских земель. Дэн Сяопин и его последователи хотели бы поставить нашу нацию в положение вечного виноватого перед ханьцами. В Пекине продолжали видеть в нас врага, который в конечном счете должен признать "историческую несправедливость", совершенную им в отношении Китая, признать "историческую принадлежность" миллионов квадратных километров нашей земли Китаю.
Россия во второй половине ХХ века занимала, по сути дела, одну и ту же позицию: у нее нет и не было чужой земли; она свою землю не отдаст (я горжусь тем, что мне довелось вместе с товарищами по делегациям защищать на консультациях и переговорах национальные интересы русских, России). Пока Пекин не поймет этого, не будет основы для прочных мирных стабильных добрососедских отношений между нашими странами. Россия, ее люди готовы защищать свою землю всеми доступными им средствами.
Что же такое были двусторонние переговоры и консультации в 60 - 70-х годах XX века? Это были поиски надежды глухой ночной порой. В те годы были разорваны почти все нити, связывавшие обе страны. Из столиц обеих стран уехали послы. Мао Цзэдун довел дело до стрельбы, до применения оружия пограничниками и армией с обеих сторон.
И все же разрыв или полуразрыв в отношениях, время конфронтации, продолжалось всего четверть века или около того. Такой период оказался пока почти единственным во всей четырехсотлетней истории взаимоотношений русских и китайцев. (Между 1918 и 1932 гг. стороны дважды на несколько лет прерывали дипломатические отношения, но затем восстанавливали их.) В то же время в 50-х гг. у нас не только были широкие связи, но наши отношения официально определялись Договором о дружбе, союзе и взаимной помощи. После периода конфронтации мы в 90-х гг. снова развернули широкие связи, говорим о взаимном доверии, о стратегическом партнерстве, обращенном в XXI век.
Вполне очевидно, что период конфронтации в наших отношениях - это временная размолвка. Но и при размолвке все-таки был обмен репликами. И он очень важен. В нем проявлялось и нечто сокровенное, обычно таящееся в глубине души. В частности, благодаря этому люди с обеих сторон могли лучше узнать друг друга.
Важно также, что до настоящей широкомасштабной войны дело тогда не дошло, хотя Мао Цзэдун и усиленно демонстрировал как внутри своей страны, ее населению, так и внешнему миру, что он хотел бы нескончаемой ползучей войны на линии границы за ее "исправление" и за "возвращение" якобы "отторгнутых" нашей страной у Китая территорий. Во всяком случае, Мао Цзэдун показал США, к налаживанию отношений с которыми он тогда стремился, что он способен бросить Китай в кровопролитную войну против нашей страны, а это означало, что американцы могли рассчитывать на то, что Пекин больше никогда не будет, во всяком случае при Мао Цзэдуне и его последователях, военным союзником Москвы.
Однако в обеих странах в эти годы были политические силы, было стремление договориться или договариваться. Ни в той, ни в другой стране не возобладало безумное желание вообще не иметь никаких дел с соседней страной (конечно, это относится прежде всего и в основном к Китаю Мао Цзэдуна).
Такая ситуация порождалась внутренними причинами в каждой из стран, положением каждой из них на мировой арене, соотношением интересов обеих наших наций, расчетами и планами лидеров обеих стран и в тот период, и на будущее.
У нас это было сначала время Н.С.Хрущева, когда он хотел разрешить оставленные историей нерешенные вопросы (они касались прежде всего Порт-Артура, Дальнего и КВЖД в Северо-Восточном Китае, а также смешанных советско-китайских компаний в Синьцзяне; все упомянутое перешло под полную юрисдикцию Китая). Хрущеву удалось разрешить значительную часть этих вопросов.
Последнее, что удалось сделать Н.С.Хрущеву на этом пути незадолго до того, как его отправили в отставку, был его крупный и принципиальный шаг, его позиция по вопросу о нашей границе с Китаем. В 1964 г. Н.С.Хрущев не только пошел на переговоры по этому вопросу, но и согласился с принципом проведения линии границы по главному фарватеру судоходных рек и по середине несудоходных рек; тем самым он создал основу для практического решения вопроса о прохождении линии нашей государственной границы. При Н.С.Хрущеве делегациям обеих сторон удалось согласовать не только упомянутый принцип, но и выработать проект соглашения о прохождении линии границы почти на всей ее восточной части. Это последнее и чрезвычайно важное достижение Н.С.Хрущева в области наших отношений с Китаем.
Вскоре после этого Н.С.Хрущева сняли с его поста.
Но, сняв Хрущева, новые лидеры, прежде всего Л.И.Брежнев и А.И.Косыгин, не могли не продемонстрировать, что они в принципе за продолжение курса Н.С.Хрущева в китайском вопросе, за неустанные поиски разрешения остававшихся нерешенными вопросов в двусторонних отношениях. Именно по этой причине первое, что сделали новые руководители нашей страны после отставки Н.С.Хру- щева, это приглашение в Москву делегации из Китая.
В Москву тогда приехал Чжоу Эньлай. Его пребывание в столице и переговоры, которые в то время состоялись в Москве, это еще одно звено в общей цепи поддержания контактов между нашими странами в годы конфронтации, о которых мы ведем речь.
Визит Чжоу Эньлая в Москву в ноябре 1964 г. как бы и не дал результатов, "лежащих на поверхности". Внешне в ходе этого визита произошло даже некое обострение отношений. Однако, по сути дела, обе стороны заморозили отношения на известной стадии, не дали им ухудшаться, по крайней мере в те несколько месяцев, которые последовали за визитом Чжоу Эньлая в Москву. По сути дела, в этот период конфронтации имела место пауза, определенная оттепель в двусторонних отношениях, которая продолжалась с осени 1964 г. по весну 1965 г.
Вполне вероятно, что ситуация объяснялась, с одной стороны, тем, что за такую "оттепель" выступало руководство в Москве, и, с другой стороны, тем, что тогда большую роль в определении политики в КНР играл Лю Шаоци. Китайское руководство того времени было как бы "двухпиковым". Одновременно действовали "два председателя": Мао Цзэдун как председатель ЦК партии и Лю Шаоци как председатель, глава государства. Вероятно, либо компромисс между их позициями, либо, что представляется более вероятным, временные уступки со стороны Мао Цзэдуна и привели на практике и к подготовленному к подписанию в 1964 г. соглашению о прохождении линии границы на ее восточном участке, и к "оттепели" в двусторонних отношениях осенью 1964 - весной 1965 гг.
В Китае всегда, с одной стороны, сохраняли лицо, а с другой - искали выход из созданного самими же китайскими лидерами положения.
В 1969 г. тоже имела место некая чересполосица, когда обострения в отношениях перемежались шагами или даже действиями, пусть показными, но призванными демонстрировать готовность к поискам решений сложных вопросов. В результате период стрельбы на границе продолжался только с марта по август 1969 г., а далее национальные интересы обеих сторон возобладали, стороны прекратили даже малую пограничную войну. Представляется также, что здесь имела значение и позиция Линь Бяо, который был против как применения оружия на границе против нас, так и обострения отношений с нами при одновременном крене в сторону США.
Тут, возможно, сыграли главную роль и соображения Мао Цзэдуна относительно тактики в период продвижения к установлению отношений с США. Дело в том, что к концу 1969 г. и к началу 1970 г., когда Пекин уже доказал Вашингтону, что он способен в случае необходимости идти на кровопролитие и вооруженную конфронтацию с Москвой, китайские руководители, очевидно, сочли, что нужно, в свою очередь, показать Вашингтону, что у Пекина есть и возможность улучшить отношения с Москвой. А это, по расчетам Мао Цзэдуна, должно было побудить американцев быстрее согласиться на изменение характера отношений между Пекином и Вашингтоном, т.е. на установление прямого контакта между руководителями двух стран.
В 1979 г. эти переговоры состоялись, уже после смерти Мао Цзэдуна. Обе стороны, и Москва и Пекин, хотели тогда показать, что стремятся к нормализации отношений. Это нужно было демонстрировать населению каждой из стран. Кроме того, Пекин был тогда заинтересован в том, чтобы заставить США развивать отношения с Китаем. Китай демонстрировал, что он может, в случае необходимости, либо начинать вооруженную агрессию против своих соседей, в данном случае против Вьетнама, либо вступать в переговоры о нормализации отношений с нашей страной.
При этом сначала Пекин прекратил действие договора 1950 г., но тут же показал, что может и возобновить отношения в иной форме, но развивая их в сторону нормализации. Тут важно сказать, что Пекин в ходе переговоров предъявил новые требования к нашей стране: сократить в одностороннем порядке наши вооруженные силы в районе нашей границы с Китаем, вывести наши войска из МНР и прекратить наше военное сотрудничество с Вьетнамом.
Все эти встречи, консультации и переговоры, а речь идет о консультациях 1964 г., о визите Чжоу Эньлая в Москву в 1964 г., о встрече А.Н.Косыгина с Мао Цзэдуном в 1965 г., встрече А.Н.Ко-сыгина с Чжоу Эньлаем в 1969 г., о переговорах, начавшихся в 1969 г., и о переговорах, начавшихся в 1979 г., - во всех случаях это было проявлением необходимости поисков согласования национальных интересов обеих сторон, хотя встречи, переговоры и консультации осложнялись многими субъективными и привходящими факторами.
Все это стало возможным также в связи с особенностями расстановки сил и в нашем, и в китайском высшем руководстве.
У нас с 1964 г. по 1971 г. руководство было, по сути дела, особенно в области внешней политики, двухголовым. Наряду с Л.И.Брежневым очень важную роль, и особенно, может быть, в политике в отношении Китая, играл глава правительства А.Н.Ко-сыгин. Он полагал, что можно найти решение вопросов с китай- скими руководителями. Здесь он был готов идти на всевозможные шаги и компромиссы.
В нашем руководстве все или почти все хотели найти компромиссы с Пекином, однако при этом Л.И.Брежнев исходил из того, что лично Мао Цзэдун настроен просто враждебно к нашей стране, что в этом вопросе он ведет себя как маньяк. В связи с этим Л.И.Брежнев считал самым важным "стоять на страже наших интересов". Одновременно полагая, наверное, что не он сам, а именно А.Н.Косыгин может пытаться искать компромисс с Мао Цзэдуном.
Собственно говоря, Л.И.Брежнев оставался в центре, создавая равновесие между позициями А.Н.Косыгина (и других членов руководства, которые отдавали приоритет мягким методам) и, вероятно, других лидеров, которые полагали, что на действия Пекина необходимо отвечать жестко.
Как бы там ни было, а внутри руководства нашей страны споры относительно тактики действий в отношении Китая велись главным образом лишь о методах реагирования на атаки Пекина, только о методах "обороны", но никак не "наступления" или "атаки" против Пекина. Наша страна и ее лидеры всегда находились в обороне, никогда не имея ни стратегических, ни тактических замыслов наступательного характера; более того, у нас, по сути дела, никогда не было стратегии внешней политики в отношении Китая. Было лишь желание иметь хорошие отношения с этой страной. Этим все ограничивалось.
В Китае на протяжении всей этой четверти века (60-е, 70-е, первая половина 80-х гг.) ситуация тоже была не однозначной. Мао Цзэдун действительно был настроен резко отрицательно по отношению к нашей стране. В то же время ему приходилось считаться с другими настроениями внутри руководства Китая, выразителями которых выступали в разное время Лю Шаоци, Пэн Дэхуай, Чжу Дэ, Линь Бяо.
Когда же к власти пришел Дэн Сяопин, то он, с одной стороны, полагал, что отношения с нашей страной надо нормализовать, но одновременно он делал эту нормализацию как бы незавершенной, подвешивал вопрос; ведь не случайно при объявлении о нормализации наших двусторонних отношений он говорил, что перед сторонами стоит такая цель, как завершение прошлого и открытие будущего.
Настоящее в этой формуле Дэн Сяопина не присутствовало. Дэн Сяопин вовсе не констатировал, что прошлое, как бы само собой или в результате одной его встречи с М.С.Горбачевым в мае 1989 г., уже завершено, а будущее уже открыто.