Дункан свирепо ответил:
- Нет, это не тот.
- Как вы узнали, что это не тот? - спросил Мейсон.
- Ну,- ответил Дункан,- думаю, что не тот.
- Другими словами, вы хотите дать понять суду и присяжным, что не могли разглядеть тот нож достаточно отчетливо, чтобы опознать его.
- Чтобы с уверенностью опознать - нет. Но чтобы получить общее представление - да.
- И вы уверены, что этот, в моих руках, не тот самый разделочный нож?
- Думаю, это не он.
- А вы уверены, что тот, другой нож, был тем самым, который вы видели?
- Ну, конечно, трудно сказать с полной определенностью, ведь я видел его с расстояния.
- Тогда вы не можете с уверенностью утверждать, что нож, который представлен в качестве вещественного доказательства номер два, был тем самым ножом, который вы видели.
- Нет,- ответил Дункан,- не могу.
- Так я и думал,- заметил Мейсон.- Я собираюсь просить суд приобщить к делу этот второй нож как вещественное доказательство защиты, обозначив как экспонат "А".
- Я возражаю,- воскликнул Бюргер,- этот нож, ваша честь, никоим образом не может быть приобщен к делу. Это просто трюк, с помощью которого представитель защиты пытается запутать следы. Я могу доказать, что защитник достал этот нож уже после убийства через скобяную торговлю...
Мейсон готов был уже сцепиться с ним, но его опередил судья Маркхэм:
- Протест не принимается, господин окружной прокурор. Не сомневаюсь, что вы можете доказать, где приобретен этот нож. Этот свидетель показал, что человек, которого он видел в патио, нес нож, который, по его мнению, был тем, что представлен как вещественное доказательство номер два или очень напоминал его. Вполне законно подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, предъявив ему еще нож и задав те самые вопросы, которые и задал ему представитель защиты. Когда их задавали, никаких протестов со стороны обвинения не было. Защитник сейчас только просит, чтобы нож, который он предъявил для идентификации, фигурировал в деле и использовался для сравнения, когда речь пойдет о ноже, которым было совершено убийство. Это по существу. Суд принимает этот нож для идентификации как вещественное доказательство, обозначив его экспонат "А".
Мейсон внезапно обернулся к Дункану и спросил:
- Мистер Дункан, не следует ли считать истинной причиной того, что вы спокойно отправились спать, тот факт, что вы тогда не разглядели нож в руке человека, которого увидели?
- Я видел, что он нес в руке блестящий предмет.
- Но разве не факт, что вам даже и в голову в то время не пришло, что это может быть нож, и что только на следующее утро, узнав об убийстве, вы начали подумывать о том, что блестящий предмет мог быть ножом. Разве вы не видели просто белую фигуру, шедшую по патио? Разве вы не решили, что это просто лунатик и что вам лучше не вмешиваться? Поэтому вы заперли дверь и отправились спать.
- Я не говорил, что этот человек - лунатик.
- Но я же спросил: разве не факт?
- Нет, не факт.
- И значит, это не правда, что единственной причиной, почему вы отправились досыпать, явилось то, что вы не разглядели ножа в его руке достаточно отчетливо, чтобы понять, что это за предмет?
- Нет, я так не думаю.
- Можете ли вы ответить более определенно?
- Да, я видел нож!
- И что тот, кого вы видели, подошел к кофейному столику на патио?
- Да.
- Вы видели, как он поднимал крышку кофейного столика?
- Видел!
- И вы видели, как он затем отошел от кофейного столика, пересек патио и скрылся через дверь, которую вы указали на схеме.
- Да, все верно.
- После того как человек отошел от столика, он все еще продолжал держать нож?
- Вроде да... не знаю... не могу сказать.
- Тогда можете ли вы сказать, что ножа у него с собой не было?
- Не могу утверждать ни того ни другого.
- Тогда, может быть, человек оставил нож в нише под крышкой кофейного столика?
- Не могу на это ответить.
- А вы уверены, что человек нес нож, до того как подошел к кофейному столику?
- Возражаю, так как этот вопрос уже задавался много раз и на него столько же раз отвечали,- заявил Бюргер.
- Я разрешаю свидетелю еще раз ответить на этот вопрос,- распорядился судья Маркхэм, подаваясь вперед и пристально глядя на Дункана.
- Да,- ответил Дункан,- у него в руке был нож.
- Вы уверены, что узнали человека, которого видели? - спросил Мейсон.
- Да, уверен.
- Это был обвиняемый?
- Да, это был он.
- Во что он был одет?
- В одну ночную рубашку.
- Босиком?
- Да.
- Как близко он находился от вас, когда вы в первый раз отчетливо его разглядели?
- Он прошел прямо перед моими окнами.
- И тень от него упала вам на лицо?
- Да.
- Но в тот момент вы не могли отчетливо его разглядеть. Вы находились в постели и пробудились от глубокого сна, не так ли?
- Да, так.
- На каком расстоянии он оказался от вас, когда вы впервые ясно его разглядели?
- Затрудняюсь ответить.
Мейсон сделал пометку мелком на схеме, затем, сверившись с масштабом изображения, спросил:
- Иными словами, он, должно быть, находился от вас на расстоянии тридцати пяти футов, согласны?
- Да, вполне возможно.
- Спиной к вам?
- Да, припоминаю, что спиной.
- И вы все же узнали его?
- Да, узнал.
- Вы представляете всю важность того, насколько ваши показания должны соответствовать истине?
- Да, представляю.
- Вы понимаете всю серьезность этого судебного процесса?
- Полностью понимаю.
- И, однако, готовы подтвердить под присягой, что человек, на котором была только ночная рубашка, которого вы видели с расстояния тридцати пяти футов, да еще при лунном свете, вне всяких сомнений был именно обвиняемый?
- Да, готов!
- Вы взглянули на часы, когда встали?
- Да, посмотрел.
- А когда снова легли спать, смотрели на часы?
- Кажется, да. Да, смотрел.
- Сколько было времени, когда вас разбудили?
- Ровно три часа.
- А когда снова оказались в постели?
- Ну, почти столько же. Думаю, прошло не более тридцати секунд.
- А вы заметили положение стрелок на циферблате, когда смотрели во второй раз, перед тем как легли в кровать?
- Да, заметил.
- А не могли стрелки показывать пятнадцать минут первого?
- Нет, не могли.
- Когда вы в первый раз давали показания, разве вы не говорили, что время было пятнадцать минут первого?
- Возможно, говорил.
- Тогда, по горячим следам, ваша память должна была хранить события минувшей ночи или утра более свежими или яркими, чем сейчас, что вы на это скажете?
- Скажу, что это не так.
- Что не так?
- Мои воспоминания не были тогда самыми отчетливыми.
- Следует ли понимать это так, что ваша память становится крепче только со временем?
- В этом случае - да.
- Потому что когда вы узнали, что убийство, по мнению экспертов, было совершено приблизительно около трех часов, ваша память окрепла настолько, что поменяла местами стрелки часов, чтобы дать вам возможность с блеском выступить в роли свидетеля и...
Судья Маркхэм стукнул молоточком:
- Считаю, господин защитник, что упоминание о том, "чтобы с блеском выступить", вряд ли является уместным.
- Я хочу указать на мотив, которым руководствовался свидетель.
- Это не так! - воскликнул Дункан.- Теперь я точно знаю, что было три часа утра. Полностью исключается, что на часах было пятнадцать минут первого.
- У вас хорошее зрение? - спросил Мейсон.
- Очень хорошее.
- И четырнадцатого утром с глазами все было в порядке?
- Конечно!
- Вы носите очки, не так ли?
- Да, я пользуюсь очками вот уже тридцать пять лет.
- И в то время, к которому относятся ваши показания, также носили очки?
- Да.
- Вы надели очки, когда встали с кровати и подошли к окну?
- Нет... Впрочем, да, надел. Думаю, что должен был надеть.
- Если надели очки, то для чего?
- Чтобы смотреть через них, конечно.
Еще раз по залу суда прокатился смешок, но в этот раз в поведении Мейсона было нечто такое, что оживление затихло еще до того, как судебный пристав успел стукнуть молоточком, чтобы восстановить порядок.
- Из ваших слов следует,- задал вопрос Мейсон,- что когда вы были разбужены злоумышленником, рыскающим возле вашей комнаты под покровом ночи, то первое, что вы сделали, проснувшись, это надели очки, чтобы все разглядеть как можно отчетливей, это верно?
- А что здесь необычного?
- Совсем ничего, мистер Дункан, просто я спрашиваю, так ли все было на самом деле?
- Да, полагаю, что так.
- Иными словами, вы знали, что без очков ничего не увидите.
- Я этого не говорил.
- Не говорили,- согласился Мейсон, улыбаясь,- но все ваши действия подтверждают это лучше всяких слов. Вы надели очки, потому что знали - без них разглядеть что-либо вам вряд ли удастся. Разве я не прав?
- Конечно, в очках я вижу лучше.
- И вы знали, что без них ничего не сможете разглядеть на большом расстоянии, согласны с этим?
- С очками мое зрение немного острее, чем без них.
- А с очками ваше зрение вполне нормальное? - спросил Мейсон.
- Ода!
- Можете ли сказать, что безупречное?
- Я бы сказал, вполне нормальное.
- Полностью нормальное?
- С учетом того, что вы имеете в виду,- да.
- Тогда почему,- спросил Мейсон, указывая пальцем на Дункана,- сразу после того, как вы дали показания окружному прокурору о том, что видели, вас отправили к окулисту, чтобы подобрать вам новые очки?
Бюргер воскликнул:
- Он не получал никаких указаний насчет окулиста! Это наглая инсинуация!
- Так почему вы сделали это? - продолжал допытываться Мейсон.
- Я не сказал, что ходил к окулисту. Мейсон, стукнув кулаком по столу, воскликнул:
- Это я говорю, что вы ходили! Зачем вы сделали это? Дункан явно чувствовал себя не в своей тарелке.
- Затем,- ответил он,- что захотел, вот и все!
- Почему вы захотели?
- Я давно собирался сходить к окулисту, да все не было времени. Я всегда слишком занят. Надеюсь, вы понимаете, сколько дел у такого адвоката, как я.
- О,- заметил Мейсон,- значит, вы некоторое время не меняли очки?
- Да, не менял.
- Вы слишком заняты для этого?
- Да, слишком занят.
- И как долго вы были весь в делах?
- Не один год.
- И вы не меняли очки все это время, пока были слишком заняты работой?
- По большей части - да.
- Тогда выходит, что вы не меняли очки вот уже много лет, так?
- Да... Впрочем, нет, я имею в виду...
- Меня не интересует, что вы имеете в виду. Мне нужны только факты. Ответьте, как давно вы не меняли очки?
- Затрудняюсь ответить.
- Когда вы последний раз подбирали очки до четырнадцатого числа этого месяца?
- Этого я вам не могу сказать.
- Возможно, лет пять тому назад?
- Не знаю.
- Тогда, может, десять лет тому назад?
- Нет, это слишком давно.
- И первая вещь, которую вы сделали после того, как рассказали окружному прокурору о том, что видели,- это отправились на консультацию к окулисту и подобрали новые очки. Разве это не правда?
- Это было не первое, что я сделал.
- Но тогда одна из первых вещей, сделанных вами,- так?
- Не знаю.
- Но в тот же вечер, когда вышли от окружного прокурора?
- Да, в тот же вечер.
- И вы сразу же застали окулиста в его кабинете.
- Да, застал.
На губах Мейсона играла зловещая улыбка.
- Вы застали его там, мистер Дункан, потому что позвонили ему заранее и договорились, чтобы он вас принял, разве это не правда?
Дункан смешался на момент, а затем ответил:
- Нет, я не звонил окулисту.
Мейсон нахмурился, как бы размышляя, а затем с торжеством спросил:
- А кто же звонил ему? Блэйн вскочил с места.
- Ваша честь,- заявил он,- возражаю, так как этот вопрос не по существу, неправильно сформулирован и направлен на то, чтобы отвлечь внимание присяжных. Какая разница - кто звонил окулисту?
- Разница есть, учитывая ответы, которые дает свидетель,- возразил Перри Мейсон.- Это свидетель, который сам адвокат. Я вправе подвергнуть сомнению его показания, выяснив, в каком состоянии находилось зрение свидетеля тогда, когда он наблюдал своими глазами то, о чем говорит на суде. Он сам признался, что нуждается в очках, признался, что очки, которые носил, ему не вполне подходили, причем вот уже не один год. Я вправе также выяснить, какую цель он преследует, давая такие уклончивые ответы.
- Согласен,- заявил судья Маркхэм,- разрешаю ему ответить на этот вопрос. Кто звонил окулисту, мистер Дункан, отвечайте, если вам известно.
Дункан смешался.
- Ну так что же,- поторопил его Мейсон.- Отвечайте! Едва различимым голосом Дункан произнес:
- Мистер Блэйн.
- Тот самый помощник окружного прокурора,- во всеуслышание пояснил собравшимся Мейсон,- который только что заявил протест против моего вопроса, объявив его неуместным и не имеющим к делу никакого отношения.
Волна смеха прокатилась по залу суда. Даже судья Маркхэм позволил себе едва заметно улыбнуться.
- Призываю вас, защитник, к порядку,- строго сказал он и добавил, взглянув на часы: - Подошло время сделать перерыв в судебном заседании. Думаю, за сегодняшний день нам удалось достичь некоторого прогресса. Суд откладывается до завтра и передает присяжных под опеку шерифа, который должен следить за тем, чтобы к ним никто не приближался, не общался, за исключением тех случаев, когда это никак не связано с делом. Суд откладывается до десяти часов следующего утра!
Глава 20
Мейсон, нахмурившись, расхаживая взад и вперед по офису, взглянул на Деллу Стрит. Неяркий свет несколько смягчал суровые складки на лбу адвоката.
- Будь все проклято, Делла,- сказал он,- что-то не сработало.
- А что именно?
- Не могу понять, где мы дали промашку с миссис Кент.
- Вы о ней ничего не слышали?
- Ничего. Ты уверена, что этот Причард встретился с ней?
- А то как же? Он увивался вокруг меня, но сразу бросил, как горячую картофелину, как только я ему рассказала про деньги миссис Кент.
- Смазливый тип?
- На загляденье.
- Как твое сердчишко, не екнуло?
- Мое - нет, а вот насчет других не уверена. В привлекательности ему не откажешь.
- Какие у него волосы?
- Удивительные: темно-каштановые, вьющиеся. Свет в них так и отражается. Мальчишеское лицо без единой морщинки. Маленькие подстриженные усики. Прекрасно одевается, и его губы восхитительны, особенно когда говорит. Послушали бы вы, как отчетливо он произносит каждое слово. А когда танцует - чувствуешь себя в его объятиях как пушинка.
- А как она - дрогнула?
- Да еще как! Смотрела на него во все глаза.
- Может, покажешь, как именно?
- Если хотите - пожалуйста! - ответила она с вызовом.
Он сделал к ней быстрый шаг. Глаза Деллы восхищенно взглянули на лицо Мейсона.
- Только в интересах дела,- добавила она поспешно.
Его рука уже почти коснулась ее, когда в дверь, выходящую в коридор, деликатно постучали. Мейсон мгновенно замер. Стук повторился.
- Готов поспорить с тобой на пять долларов - это Дорис Салли Кент,сказал он.
Делла Стрит метнулась к библиотеке.
- Я знала, что-то должно произойти,- заметила она, рывком открывая дверь.- Не забудьте включить внутреннюю связь. Блокнот и карандаши у меня там.- Делла поспешно захлопнула дверь за собой.
Мейсон открыл дверь, выходящую в коридор. Дорис Салли Кент одарила его улыбкой.
- Я знала, что найду вас здесь, мистер Мейсон.
Она вошла в комнату, все еще улыбаясь, и села в кресло так, чтобы ее белокурые волосы выгодно выделялись на фоне черной кожаной обивки.
- Усердно работаете? - спросила она.
- Да.
- Извините, что помешала, но я подумала, что, возможно, вам будет интересно.
- У вас есть адвокат?
- У меня? Сейчас нет.
- Ну так что? - спросил Мейсон.
Она протянула руку в перчатке и пальцем провела по складкам юбки, где та задралась чуть выше колен. Ее глаза следили за движением пальца. Когда же заговорила, то взглянула на Мейсона не сразу.
- Я вновь и вновь обдумываю все, что происходит. Готова, пожалуй, признать, что затеяла судебный процесс в Санта-Барбаре из-за того, что узнала, что Питер вновь задумал жениться, и не видела никакой причины, почему я должна позволить ему дать себя обобрать какой-то любительнице поживиться за чужой счет. Мне было известно, что эта женщина - медсестра. Подумать только - Питер Кент женится на медсестре!
- А что плохого в том, что она медсестра?
- Все! - ответила она.- В том, что касается Питера Кента. Ей приходится самой зарабатывать на жизнь.
- Наоборот, это здорово,- ответил Мейсон,- я люблю жен-шин, которые живут своим трудом.
- Дело не в этом. Не думайте, что я снобистка. Дело в том, что она охотится за деньгами Питера Кента.
- Не согласен с вами.
- Думаю, не стоит это обсуждать, не так ли?
- Начал не я, а вы.
- Ну, я просто пытаюсь объяснить вам, почему я изменилась в душе.
- Насколько я понимаю, вы стараетесь убедить меня, что в вашем сердце проснулись добрые чувства?
- Вот именно.
- Почему?
- Я вдруг решила, что если Питер немного не в себе и желает прохлопать свои деньги, то мне не следует его останавливать. Если это то, что сделает его счастливым,- что ж, я хочу, чтобы он был счастлив.
- Даже так? - скептически спросил Мейсон.
- Знаю, вы не желаете мне верить,- ответила она вымученно,- считаете меня расчетливой и хладнокровной. Как бы я желала сделать что-нибудь такое, чтобы убедить вас в противном. Я ценю ваше доброе мнение, мистер Мейсон, очень высоко, так высоко, что вы даже себе не представляете. Я встречалась со множеством адвокатов, но я никогда не встречала ни одного из них, кто бы был настолько прямолинеен, энергичен и... до грубости честен, как вы. И я могу видеть, что вам я не нравлюсь. Обычно мужчины меня любят. Мне бы очень хотелось, чтобы вы относились ко мне так же, как я отношусь к вам.
Мейсон открыл сигаретницу и протянул ее. Она взяла сигарету, внезапно подняла глаза на него, улыбнулась и сказала:
- Жду, когда вы ответите мне: "Благодарю вас".
- Благодарю вас,- сказал Мейсон совершенно равнодушно. Он дал ей прикурить, затем поднес горящую спичку к своей сигарете и изучающе разглядывал посетительницу сквозь облачко табачного дыма.- Ну и что дальше?
- Окружной прокурор желает вытащить меня на свидетельскую трибуну.
- Для чего?
- Чтобы я дала показания, как Питер пытался убить меня разделочным ножом.
- Он думает, что сможет использовать ваши показания?
- Вот его собственные слова: "Думаю, где-то Мейсон приоткроет лазейку и даст мне возможность через вас вставить ему фитиль".
- Есть еще что-нибудь?
- Вы не слишком-то набиваетесь на мою откровенность.
- Если бы я точно знал, что у вас на уме,- ответил он,- я, возможно, облегчил бы вашу задачу.
- Я хочу позволить Питеру получить развод.
- Почему?
- Потому что думаю, что для него - это наилучший выход.
- И как же вы собираетесь содействовать этому? - задал вопрос адвокат.
- Хочу забрать из суда все свои иски. Это полностью расчистит ему дорогу. Окончательное решение о разводе уже вынесено, и если я заберу свои бумаги, тогда ему больше никто не помешает жениться, разве не так?
Мейсон не ответил прямо на ее вопрос, но спросил в свою очередь:
- И сколько же вы хотите откупного?
- Что заставляет вас думать, что я чего-то ожидаю взамен?
- Неужели я ошибся?
- Я не меркантильна. Мне не нужны деньги Питера, но я ничего не умею. У меня нет профессии. Нет никаких навыков. Не могу даже печатать на машинке или стенографировать.
- Сколько? - повторил Мейсон.
В ее глазах вспыхнуло что-то и тут же погасло.
- А сколько вы намерены предложить? - притворно-застенчиво спросила она.
- Я не могу делать никаких предложений.
- Но вы можете предложить то, что Питер хотел бы мне выплатить, или не можете?
- Нет, не могу.
- Я бы взяла двести тысяч долларов наличными. Это обеспечило бы мне тот образ жизни, к которому я привыкла еще при Питере.
- Не стремитесь к этому,- заявил ей Мейсон.- Овчинка не стоит выделки.
- Что не стоит?
- Стремиться обеспечить себе жизнь за такую цену.
- Вы что, пытаетесь учить меня, как жить? - вспыхнула она. Он покачал головой:
- Нет, я пытаюсь объяснить вам, чего вы не сможете получить.
- А чего я не смогу получить?
- Двести тысяч долларов.
- Не знаю,- заявила она, быстро проведя пальцем по складкам платья,как я могу обойтись меньшей суммой?
- Вы же сейчас получаете пятнадцать сотен в месяц. Допустим, что и впредь вы будете довольствоваться этим. Пожалуй, это немного лучше, чем пухленькая сумма. У вас будет фиксированный месячный доход, и вы ни от кого не будете зависеть.
- И как долго это может продолжаться?
- До бесконечности,- ответил Мейсон,- если, конечно, вы не выйдете замуж.
- Нет,- возразила она,- я не хочу тянуть соки из Питера подобным образом. Я предпочла бы оговорить единовременную небольшую выплату - и покончить с этим.
- Что вы предполагаете под "небольшой выплатой"?
- Двести тысяч долларов.
Мейсон покачал головой с самым прискорбным видом:
- Нет, я даже не могу сообщить вам, что мой клиент вообще намерен выложить откупные. С вами настолько приятно было иметь дело все это время, что рискну намекнуть, я действительно думаю, что для вас лучше оставить эти пятнадцать сотен в месяц. С прицелом в отдаленное будущее вы окажетесь в лучшем положении, чем если вам удастся выторговать большую сумму сразу.
- Предположим, я запрошу меньше.
- И сколько же?
- Я назову низший предел, мистер Мейсон. Сто тысяч долларов. Мейсон зевнул, прикрыв из вежливости рот ладонью, и отрицательно покачал головой.
- Ну, знаете, с вами очень трудно иметь дело.
- Ну тогда,- посоветовал Мейсон,- наймите адвоката, если я вас не устраиваю, и действуйте через него.
- Я не хочу делиться с адвокатом.
Мейсон пожал плечами. Она внезапно швырнула сигарету на пол, наступила на нее, вскочила с места и потребовала:
- Ну, так что вы предлагаете? Что вы сидите, как жук на бревне. У меня есть и другие дела, которые не ждут.
- Какие? - поинтересовался он, поднимая брови.
- Вас это, черт побери, не касается. Так сделайте мне предложение.
- Насчет чего?
- Насчет того, чтобы я начисто вышла из игры.
- А вы выйдете?
- Вы что, не слышали?
- И не будете больше беспокоить Питера Кента и пытаться увидеть его?
- Если только он не надумает вновь развестись уже с новой женой. Мейсон покачал головой и медленно ответил:
- Нет, полагаю, мой клиент передумал жениться. Не далее как вчера он упомянул, как вы были прекрасны. Вполне возможно, он захочет помириться с вами и сойтись снова.
- Не нужно мне никакого примирения и никаких "снова". Слушайте! сказала она, все еще стоя. Ее глаза заблестели, щеки вспыхнули.- Я читала в газетах отчеты о сегодняшнем судебном заседании.
- Ну и что из этого? - спросил Мейсон.
- А то, что Мэддокса спрашивали про телефонный звонок.
- Дальше?
- А дальше, допустим, вы сможете уличить его во лжи?
- Это дало бы,- признался Мейсон,- мне довольно весомое доказательство.
- Тогда, предположим, я занимаю свидетельскую трибуну и подтверждаю, что он звонил мне по телефону. Во сколько вы бы оценили такую услугу?
- Не дал бы за нее ни единого цента,- ответил Мейсон.- Мы не собираемся покупать ложные показания от кого бы то ни было.
- А что, если это правда?
- Правда?
- Я пока еще не собираюсь отвечать на этот вопрос.
- Когда окажетесь на свидетельской трибуне,- предупредил Мейсон,- вам придется на него ответить.
- И я отвечу, но только так, как сочту нужным,- огрызнулась она и, подойдя к углу его стола, стукнула кулаком: - Не думайте, что вам удастся "взять меня на пушку", мистер Мейсон!
- Надеюсь, вы не хотите сказать, что дадите ложные показания?
- Не надейтесь! Конечно дам. Меня тошнит от мужчин. Они, с одной стороны, лгут нам, женщинам, а с другой стороны, когда лгать пытается женщина,- ее обвиняют во всех смертных грехах... Дайте мне пятьдесят тысяч.
Мейсон покачал головой. Она стиснула кулачки.
- Я бы мог попробовать уговорить моего клиента на двадцать пять тысяч,- медленно ответил Мейсон.
- Не сомневаюсь, что он заплатит, если вы ему посоветуете.
- Я попытаюсь с ним договориться, но только если вы честно расскажете все на суде.
- Это сделка? - спросила она. Он кивнул.
- Будьте вы прокляты! - вырвалось у нее.- Я ненавижу вас! Если бы Питер не сидел в тюрьме по обвинению, я бы отправилась к нему и вытрясла из него двести тысяч до единого цента. Даже больше.
- Можете ненавидеть меня и дальше,- заметил Мейсон, улыбаясь.
- Что я и делаю,- ответила она,- но если я когда-либо попаду в переплет, то моим адвокатом будете только вы.
- Уж не собираетесь ли вы в один прекрасный день влепить пулю в своего бывшего мужа? - спросил он.
В ее глазах медленно угасал гнев. Она уселась на подлокотник большого кресла с черной кожаной обивкой и ответила:
- Не будьте глупцом - разве я похожа на дурочку? Зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?
- Ладно,- сказал Мейсон,- договорились. Я получу для вас двадцать пять тысяч долларов.
- Когда?
- Завтра утром. Чек будет передан вам еще до того, как вы подниметесь на свидетельскую трибуну, чтобы не возникло никаких вопросов о выплате денег в зависимости от ваших показаний.
- Тогда пусть будет тридцать тысяч.
- Двадцать пять,- возразил он непреклонно. Она вздохнула.
- Так что насчет вашего разговора с Мэддоксом? - спросил Мейсон.
- Вы хотите подробно?
- Да.
- Сначала в контакт со мной вступил Дункан. Сказал, что он адвокат Мэддокса. Позвонил около одиннадцати, заявил, что хотел бы переговорить, и предложил встретиться в конторе моего адвоката. Затем в три часа утра позвонил Мэддокс, и я объяснила ему, что уже говорила с его адвокатом.
- Нет, это не тот.
- Как вы узнали, что это не тот? - спросил Мейсон.
- Ну,- ответил Дункан,- думаю, что не тот.
- Другими словами, вы хотите дать понять суду и присяжным, что не могли разглядеть тот нож достаточно отчетливо, чтобы опознать его.
- Чтобы с уверенностью опознать - нет. Но чтобы получить общее представление - да.
- И вы уверены, что этот, в моих руках, не тот самый разделочный нож?
- Думаю, это не он.
- А вы уверены, что тот, другой нож, был тем самым, который вы видели?
- Ну, конечно, трудно сказать с полной определенностью, ведь я видел его с расстояния.
- Тогда вы не можете с уверенностью утверждать, что нож, который представлен в качестве вещественного доказательства номер два, был тем самым ножом, который вы видели.
- Нет,- ответил Дункан,- не могу.
- Так я и думал,- заметил Мейсон.- Я собираюсь просить суд приобщить к делу этот второй нож как вещественное доказательство защиты, обозначив как экспонат "А".
- Я возражаю,- воскликнул Бюргер,- этот нож, ваша честь, никоим образом не может быть приобщен к делу. Это просто трюк, с помощью которого представитель защиты пытается запутать следы. Я могу доказать, что защитник достал этот нож уже после убийства через скобяную торговлю...
Мейсон готов был уже сцепиться с ним, но его опередил судья Маркхэм:
- Протест не принимается, господин окружной прокурор. Не сомневаюсь, что вы можете доказать, где приобретен этот нож. Этот свидетель показал, что человек, которого он видел в патио, нес нож, который, по его мнению, был тем, что представлен как вещественное доказательство номер два или очень напоминал его. Вполне законно подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, предъявив ему еще нож и задав те самые вопросы, которые и задал ему представитель защиты. Когда их задавали, никаких протестов со стороны обвинения не было. Защитник сейчас только просит, чтобы нож, который он предъявил для идентификации, фигурировал в деле и использовался для сравнения, когда речь пойдет о ноже, которым было совершено убийство. Это по существу. Суд принимает этот нож для идентификации как вещественное доказательство, обозначив его экспонат "А".
Мейсон внезапно обернулся к Дункану и спросил:
- Мистер Дункан, не следует ли считать истинной причиной того, что вы спокойно отправились спать, тот факт, что вы тогда не разглядели нож в руке человека, которого увидели?
- Я видел, что он нес в руке блестящий предмет.
- Но разве не факт, что вам даже и в голову в то время не пришло, что это может быть нож, и что только на следующее утро, узнав об убийстве, вы начали подумывать о том, что блестящий предмет мог быть ножом. Разве вы не видели просто белую фигуру, шедшую по патио? Разве вы не решили, что это просто лунатик и что вам лучше не вмешиваться? Поэтому вы заперли дверь и отправились спать.
- Я не говорил, что этот человек - лунатик.
- Но я же спросил: разве не факт?
- Нет, не факт.
- И значит, это не правда, что единственной причиной, почему вы отправились досыпать, явилось то, что вы не разглядели ножа в его руке достаточно отчетливо, чтобы понять, что это за предмет?
- Нет, я так не думаю.
- Можете ли вы ответить более определенно?
- Да, я видел нож!
- И что тот, кого вы видели, подошел к кофейному столику на патио?
- Да.
- Вы видели, как он поднимал крышку кофейного столика?
- Видел!
- И вы видели, как он затем отошел от кофейного столика, пересек патио и скрылся через дверь, которую вы указали на схеме.
- Да, все верно.
- После того как человек отошел от столика, он все еще продолжал держать нож?
- Вроде да... не знаю... не могу сказать.
- Тогда можете ли вы сказать, что ножа у него с собой не было?
- Не могу утверждать ни того ни другого.
- Тогда, может быть, человек оставил нож в нише под крышкой кофейного столика?
- Не могу на это ответить.
- А вы уверены, что человек нес нож, до того как подошел к кофейному столику?
- Возражаю, так как этот вопрос уже задавался много раз и на него столько же раз отвечали,- заявил Бюргер.
- Я разрешаю свидетелю еще раз ответить на этот вопрос,- распорядился судья Маркхэм, подаваясь вперед и пристально глядя на Дункана.
- Да,- ответил Дункан,- у него в руке был нож.
- Вы уверены, что узнали человека, которого видели? - спросил Мейсон.
- Да, уверен.
- Это был обвиняемый?
- Да, это был он.
- Во что он был одет?
- В одну ночную рубашку.
- Босиком?
- Да.
- Как близко он находился от вас, когда вы в первый раз отчетливо его разглядели?
- Он прошел прямо перед моими окнами.
- И тень от него упала вам на лицо?
- Да.
- Но в тот момент вы не могли отчетливо его разглядеть. Вы находились в постели и пробудились от глубокого сна, не так ли?
- Да, так.
- На каком расстоянии он оказался от вас, когда вы впервые ясно его разглядели?
- Затрудняюсь ответить.
Мейсон сделал пометку мелком на схеме, затем, сверившись с масштабом изображения, спросил:
- Иными словами, он, должно быть, находился от вас на расстоянии тридцати пяти футов, согласны?
- Да, вполне возможно.
- Спиной к вам?
- Да, припоминаю, что спиной.
- И вы все же узнали его?
- Да, узнал.
- Вы представляете всю важность того, насколько ваши показания должны соответствовать истине?
- Да, представляю.
- Вы понимаете всю серьезность этого судебного процесса?
- Полностью понимаю.
- И, однако, готовы подтвердить под присягой, что человек, на котором была только ночная рубашка, которого вы видели с расстояния тридцати пяти футов, да еще при лунном свете, вне всяких сомнений был именно обвиняемый?
- Да, готов!
- Вы взглянули на часы, когда встали?
- Да, посмотрел.
- А когда снова легли спать, смотрели на часы?
- Кажется, да. Да, смотрел.
- Сколько было времени, когда вас разбудили?
- Ровно три часа.
- А когда снова оказались в постели?
- Ну, почти столько же. Думаю, прошло не более тридцати секунд.
- А вы заметили положение стрелок на циферблате, когда смотрели во второй раз, перед тем как легли в кровать?
- Да, заметил.
- А не могли стрелки показывать пятнадцать минут первого?
- Нет, не могли.
- Когда вы в первый раз давали показания, разве вы не говорили, что время было пятнадцать минут первого?
- Возможно, говорил.
- Тогда, по горячим следам, ваша память должна была хранить события минувшей ночи или утра более свежими или яркими, чем сейчас, что вы на это скажете?
- Скажу, что это не так.
- Что не так?
- Мои воспоминания не были тогда самыми отчетливыми.
- Следует ли понимать это так, что ваша память становится крепче только со временем?
- В этом случае - да.
- Потому что когда вы узнали, что убийство, по мнению экспертов, было совершено приблизительно около трех часов, ваша память окрепла настолько, что поменяла местами стрелки часов, чтобы дать вам возможность с блеском выступить в роли свидетеля и...
Судья Маркхэм стукнул молоточком:
- Считаю, господин защитник, что упоминание о том, "чтобы с блеском выступить", вряд ли является уместным.
- Я хочу указать на мотив, которым руководствовался свидетель.
- Это не так! - воскликнул Дункан.- Теперь я точно знаю, что было три часа утра. Полностью исключается, что на часах было пятнадцать минут первого.
- У вас хорошее зрение? - спросил Мейсон.
- Очень хорошее.
- И четырнадцатого утром с глазами все было в порядке?
- Конечно!
- Вы носите очки, не так ли?
- Да, я пользуюсь очками вот уже тридцать пять лет.
- И в то время, к которому относятся ваши показания, также носили очки?
- Да.
- Вы надели очки, когда встали с кровати и подошли к окну?
- Нет... Впрочем, да, надел. Думаю, что должен был надеть.
- Если надели очки, то для чего?
- Чтобы смотреть через них, конечно.
Еще раз по залу суда прокатился смешок, но в этот раз в поведении Мейсона было нечто такое, что оживление затихло еще до того, как судебный пристав успел стукнуть молоточком, чтобы восстановить порядок.
- Из ваших слов следует,- задал вопрос Мейсон,- что когда вы были разбужены злоумышленником, рыскающим возле вашей комнаты под покровом ночи, то первое, что вы сделали, проснувшись, это надели очки, чтобы все разглядеть как можно отчетливей, это верно?
- А что здесь необычного?
- Совсем ничего, мистер Дункан, просто я спрашиваю, так ли все было на самом деле?
- Да, полагаю, что так.
- Иными словами, вы знали, что без очков ничего не увидите.
- Я этого не говорил.
- Не говорили,- согласился Мейсон, улыбаясь,- но все ваши действия подтверждают это лучше всяких слов. Вы надели очки, потому что знали - без них разглядеть что-либо вам вряд ли удастся. Разве я не прав?
- Конечно, в очках я вижу лучше.
- И вы знали, что без них ничего не сможете разглядеть на большом расстоянии, согласны с этим?
- С очками мое зрение немного острее, чем без них.
- А с очками ваше зрение вполне нормальное? - спросил Мейсон.
- Ода!
- Можете ли сказать, что безупречное?
- Я бы сказал, вполне нормальное.
- Полностью нормальное?
- С учетом того, что вы имеете в виду,- да.
- Тогда почему,- спросил Мейсон, указывая пальцем на Дункана,- сразу после того, как вы дали показания окружному прокурору о том, что видели, вас отправили к окулисту, чтобы подобрать вам новые очки?
Бюргер воскликнул:
- Он не получал никаких указаний насчет окулиста! Это наглая инсинуация!
- Так почему вы сделали это? - продолжал допытываться Мейсон.
- Я не сказал, что ходил к окулисту. Мейсон, стукнув кулаком по столу, воскликнул:
- Это я говорю, что вы ходили! Зачем вы сделали это? Дункан явно чувствовал себя не в своей тарелке.
- Затем,- ответил он,- что захотел, вот и все!
- Почему вы захотели?
- Я давно собирался сходить к окулисту, да все не было времени. Я всегда слишком занят. Надеюсь, вы понимаете, сколько дел у такого адвоката, как я.
- О,- заметил Мейсон,- значит, вы некоторое время не меняли очки?
- Да, не менял.
- Вы слишком заняты для этого?
- Да, слишком занят.
- И как долго вы были весь в делах?
- Не один год.
- И вы не меняли очки все это время, пока были слишком заняты работой?
- По большей части - да.
- Тогда выходит, что вы не меняли очки вот уже много лет, так?
- Да... Впрочем, нет, я имею в виду...
- Меня не интересует, что вы имеете в виду. Мне нужны только факты. Ответьте, как давно вы не меняли очки?
- Затрудняюсь ответить.
- Когда вы последний раз подбирали очки до четырнадцатого числа этого месяца?
- Этого я вам не могу сказать.
- Возможно, лет пять тому назад?
- Не знаю.
- Тогда, может, десять лет тому назад?
- Нет, это слишком давно.
- И первая вещь, которую вы сделали после того, как рассказали окружному прокурору о том, что видели,- это отправились на консультацию к окулисту и подобрали новые очки. Разве это не правда?
- Это было не первое, что я сделал.
- Но тогда одна из первых вещей, сделанных вами,- так?
- Не знаю.
- Но в тот же вечер, когда вышли от окружного прокурора?
- Да, в тот же вечер.
- И вы сразу же застали окулиста в его кабинете.
- Да, застал.
На губах Мейсона играла зловещая улыбка.
- Вы застали его там, мистер Дункан, потому что позвонили ему заранее и договорились, чтобы он вас принял, разве это не правда?
Дункан смешался на момент, а затем ответил:
- Нет, я не звонил окулисту.
Мейсон нахмурился, как бы размышляя, а затем с торжеством спросил:
- А кто же звонил ему? Блэйн вскочил с места.
- Ваша честь,- заявил он,- возражаю, так как этот вопрос не по существу, неправильно сформулирован и направлен на то, чтобы отвлечь внимание присяжных. Какая разница - кто звонил окулисту?
- Разница есть, учитывая ответы, которые дает свидетель,- возразил Перри Мейсон.- Это свидетель, который сам адвокат. Я вправе подвергнуть сомнению его показания, выяснив, в каком состоянии находилось зрение свидетеля тогда, когда он наблюдал своими глазами то, о чем говорит на суде. Он сам признался, что нуждается в очках, признался, что очки, которые носил, ему не вполне подходили, причем вот уже не один год. Я вправе также выяснить, какую цель он преследует, давая такие уклончивые ответы.
- Согласен,- заявил судья Маркхэм,- разрешаю ему ответить на этот вопрос. Кто звонил окулисту, мистер Дункан, отвечайте, если вам известно.
Дункан смешался.
- Ну так что же,- поторопил его Мейсон.- Отвечайте! Едва различимым голосом Дункан произнес:
- Мистер Блэйн.
- Тот самый помощник окружного прокурора,- во всеуслышание пояснил собравшимся Мейсон,- который только что заявил протест против моего вопроса, объявив его неуместным и не имеющим к делу никакого отношения.
Волна смеха прокатилась по залу суда. Даже судья Маркхэм позволил себе едва заметно улыбнуться.
- Призываю вас, защитник, к порядку,- строго сказал он и добавил, взглянув на часы: - Подошло время сделать перерыв в судебном заседании. Думаю, за сегодняшний день нам удалось достичь некоторого прогресса. Суд откладывается до завтра и передает присяжных под опеку шерифа, который должен следить за тем, чтобы к ним никто не приближался, не общался, за исключением тех случаев, когда это никак не связано с делом. Суд откладывается до десяти часов следующего утра!
Глава 20
Мейсон, нахмурившись, расхаживая взад и вперед по офису, взглянул на Деллу Стрит. Неяркий свет несколько смягчал суровые складки на лбу адвоката.
- Будь все проклято, Делла,- сказал он,- что-то не сработало.
- А что именно?
- Не могу понять, где мы дали промашку с миссис Кент.
- Вы о ней ничего не слышали?
- Ничего. Ты уверена, что этот Причард встретился с ней?
- А то как же? Он увивался вокруг меня, но сразу бросил, как горячую картофелину, как только я ему рассказала про деньги миссис Кент.
- Смазливый тип?
- На загляденье.
- Как твое сердчишко, не екнуло?
- Мое - нет, а вот насчет других не уверена. В привлекательности ему не откажешь.
- Какие у него волосы?
- Удивительные: темно-каштановые, вьющиеся. Свет в них так и отражается. Мальчишеское лицо без единой морщинки. Маленькие подстриженные усики. Прекрасно одевается, и его губы восхитительны, особенно когда говорит. Послушали бы вы, как отчетливо он произносит каждое слово. А когда танцует - чувствуешь себя в его объятиях как пушинка.
- А как она - дрогнула?
- Да еще как! Смотрела на него во все глаза.
- Может, покажешь, как именно?
- Если хотите - пожалуйста! - ответила она с вызовом.
Он сделал к ней быстрый шаг. Глаза Деллы восхищенно взглянули на лицо Мейсона.
- Только в интересах дела,- добавила она поспешно.
Его рука уже почти коснулась ее, когда в дверь, выходящую в коридор, деликатно постучали. Мейсон мгновенно замер. Стук повторился.
- Готов поспорить с тобой на пять долларов - это Дорис Салли Кент,сказал он.
Делла Стрит метнулась к библиотеке.
- Я знала, что-то должно произойти,- заметила она, рывком открывая дверь.- Не забудьте включить внутреннюю связь. Блокнот и карандаши у меня там.- Делла поспешно захлопнула дверь за собой.
Мейсон открыл дверь, выходящую в коридор. Дорис Салли Кент одарила его улыбкой.
- Я знала, что найду вас здесь, мистер Мейсон.
Она вошла в комнату, все еще улыбаясь, и села в кресло так, чтобы ее белокурые волосы выгодно выделялись на фоне черной кожаной обивки.
- Усердно работаете? - спросила она.
- Да.
- Извините, что помешала, но я подумала, что, возможно, вам будет интересно.
- У вас есть адвокат?
- У меня? Сейчас нет.
- Ну так что? - спросил Мейсон.
Она протянула руку в перчатке и пальцем провела по складкам юбки, где та задралась чуть выше колен. Ее глаза следили за движением пальца. Когда же заговорила, то взглянула на Мейсона не сразу.
- Я вновь и вновь обдумываю все, что происходит. Готова, пожалуй, признать, что затеяла судебный процесс в Санта-Барбаре из-за того, что узнала, что Питер вновь задумал жениться, и не видела никакой причины, почему я должна позволить ему дать себя обобрать какой-то любительнице поживиться за чужой счет. Мне было известно, что эта женщина - медсестра. Подумать только - Питер Кент женится на медсестре!
- А что плохого в том, что она медсестра?
- Все! - ответила она.- В том, что касается Питера Кента. Ей приходится самой зарабатывать на жизнь.
- Наоборот, это здорово,- ответил Мейсон,- я люблю жен-шин, которые живут своим трудом.
- Дело не в этом. Не думайте, что я снобистка. Дело в том, что она охотится за деньгами Питера Кента.
- Не согласен с вами.
- Думаю, не стоит это обсуждать, не так ли?
- Начал не я, а вы.
- Ну, я просто пытаюсь объяснить вам, почему я изменилась в душе.
- Насколько я понимаю, вы стараетесь убедить меня, что в вашем сердце проснулись добрые чувства?
- Вот именно.
- Почему?
- Я вдруг решила, что если Питер немного не в себе и желает прохлопать свои деньги, то мне не следует его останавливать. Если это то, что сделает его счастливым,- что ж, я хочу, чтобы он был счастлив.
- Даже так? - скептически спросил Мейсон.
- Знаю, вы не желаете мне верить,- ответила она вымученно,- считаете меня расчетливой и хладнокровной. Как бы я желала сделать что-нибудь такое, чтобы убедить вас в противном. Я ценю ваше доброе мнение, мистер Мейсон, очень высоко, так высоко, что вы даже себе не представляете. Я встречалась со множеством адвокатов, но я никогда не встречала ни одного из них, кто бы был настолько прямолинеен, энергичен и... до грубости честен, как вы. И я могу видеть, что вам я не нравлюсь. Обычно мужчины меня любят. Мне бы очень хотелось, чтобы вы относились ко мне так же, как я отношусь к вам.
Мейсон открыл сигаретницу и протянул ее. Она взяла сигарету, внезапно подняла глаза на него, улыбнулась и сказала:
- Жду, когда вы ответите мне: "Благодарю вас".
- Благодарю вас,- сказал Мейсон совершенно равнодушно. Он дал ей прикурить, затем поднес горящую спичку к своей сигарете и изучающе разглядывал посетительницу сквозь облачко табачного дыма.- Ну и что дальше?
- Окружной прокурор желает вытащить меня на свидетельскую трибуну.
- Для чего?
- Чтобы я дала показания, как Питер пытался убить меня разделочным ножом.
- Он думает, что сможет использовать ваши показания?
- Вот его собственные слова: "Думаю, где-то Мейсон приоткроет лазейку и даст мне возможность через вас вставить ему фитиль".
- Есть еще что-нибудь?
- Вы не слишком-то набиваетесь на мою откровенность.
- Если бы я точно знал, что у вас на уме,- ответил он,- я, возможно, облегчил бы вашу задачу.
- Я хочу позволить Питеру получить развод.
- Почему?
- Потому что думаю, что для него - это наилучший выход.
- И как же вы собираетесь содействовать этому? - задал вопрос адвокат.
- Хочу забрать из суда все свои иски. Это полностью расчистит ему дорогу. Окончательное решение о разводе уже вынесено, и если я заберу свои бумаги, тогда ему больше никто не помешает жениться, разве не так?
Мейсон не ответил прямо на ее вопрос, но спросил в свою очередь:
- И сколько же вы хотите откупного?
- Что заставляет вас думать, что я чего-то ожидаю взамен?
- Неужели я ошибся?
- Я не меркантильна. Мне не нужны деньги Питера, но я ничего не умею. У меня нет профессии. Нет никаких навыков. Не могу даже печатать на машинке или стенографировать.
- Сколько? - повторил Мейсон.
В ее глазах вспыхнуло что-то и тут же погасло.
- А сколько вы намерены предложить? - притворно-застенчиво спросила она.
- Я не могу делать никаких предложений.
- Но вы можете предложить то, что Питер хотел бы мне выплатить, или не можете?
- Нет, не могу.
- Я бы взяла двести тысяч долларов наличными. Это обеспечило бы мне тот образ жизни, к которому я привыкла еще при Питере.
- Не стремитесь к этому,- заявил ей Мейсон.- Овчинка не стоит выделки.
- Что не стоит?
- Стремиться обеспечить себе жизнь за такую цену.
- Вы что, пытаетесь учить меня, как жить? - вспыхнула она. Он покачал головой:
- Нет, я пытаюсь объяснить вам, чего вы не сможете получить.
- А чего я не смогу получить?
- Двести тысяч долларов.
- Не знаю,- заявила она, быстро проведя пальцем по складкам платья,как я могу обойтись меньшей суммой?
- Вы же сейчас получаете пятнадцать сотен в месяц. Допустим, что и впредь вы будете довольствоваться этим. Пожалуй, это немного лучше, чем пухленькая сумма. У вас будет фиксированный месячный доход, и вы ни от кого не будете зависеть.
- И как долго это может продолжаться?
- До бесконечности,- ответил Мейсон,- если, конечно, вы не выйдете замуж.
- Нет,- возразила она,- я не хочу тянуть соки из Питера подобным образом. Я предпочла бы оговорить единовременную небольшую выплату - и покончить с этим.
- Что вы предполагаете под "небольшой выплатой"?
- Двести тысяч долларов.
Мейсон покачал головой с самым прискорбным видом:
- Нет, я даже не могу сообщить вам, что мой клиент вообще намерен выложить откупные. С вами настолько приятно было иметь дело все это время, что рискну намекнуть, я действительно думаю, что для вас лучше оставить эти пятнадцать сотен в месяц. С прицелом в отдаленное будущее вы окажетесь в лучшем положении, чем если вам удастся выторговать большую сумму сразу.
- Предположим, я запрошу меньше.
- И сколько же?
- Я назову низший предел, мистер Мейсон. Сто тысяч долларов. Мейсон зевнул, прикрыв из вежливости рот ладонью, и отрицательно покачал головой.
- Ну, знаете, с вами очень трудно иметь дело.
- Ну тогда,- посоветовал Мейсон,- наймите адвоката, если я вас не устраиваю, и действуйте через него.
- Я не хочу делиться с адвокатом.
Мейсон пожал плечами. Она внезапно швырнула сигарету на пол, наступила на нее, вскочила с места и потребовала:
- Ну, так что вы предлагаете? Что вы сидите, как жук на бревне. У меня есть и другие дела, которые не ждут.
- Какие? - поинтересовался он, поднимая брови.
- Вас это, черт побери, не касается. Так сделайте мне предложение.
- Насчет чего?
- Насчет того, чтобы я начисто вышла из игры.
- А вы выйдете?
- Вы что, не слышали?
- И не будете больше беспокоить Питера Кента и пытаться увидеть его?
- Если только он не надумает вновь развестись уже с новой женой. Мейсон покачал головой и медленно ответил:
- Нет, полагаю, мой клиент передумал жениться. Не далее как вчера он упомянул, как вы были прекрасны. Вполне возможно, он захочет помириться с вами и сойтись снова.
- Не нужно мне никакого примирения и никаких "снова". Слушайте! сказала она, все еще стоя. Ее глаза заблестели, щеки вспыхнули.- Я читала в газетах отчеты о сегодняшнем судебном заседании.
- Ну и что из этого? - спросил Мейсон.
- А то, что Мэддокса спрашивали про телефонный звонок.
- Дальше?
- А дальше, допустим, вы сможете уличить его во лжи?
- Это дало бы,- признался Мейсон,- мне довольно весомое доказательство.
- Тогда, предположим, я занимаю свидетельскую трибуну и подтверждаю, что он звонил мне по телефону. Во сколько вы бы оценили такую услугу?
- Не дал бы за нее ни единого цента,- ответил Мейсон.- Мы не собираемся покупать ложные показания от кого бы то ни было.
- А что, если это правда?
- Правда?
- Я пока еще не собираюсь отвечать на этот вопрос.
- Когда окажетесь на свидетельской трибуне,- предупредил Мейсон,- вам придется на него ответить.
- И я отвечу, но только так, как сочту нужным,- огрызнулась она и, подойдя к углу его стола, стукнула кулаком: - Не думайте, что вам удастся "взять меня на пушку", мистер Мейсон!
- Надеюсь, вы не хотите сказать, что дадите ложные показания?
- Не надейтесь! Конечно дам. Меня тошнит от мужчин. Они, с одной стороны, лгут нам, женщинам, а с другой стороны, когда лгать пытается женщина,- ее обвиняют во всех смертных грехах... Дайте мне пятьдесят тысяч.
Мейсон покачал головой. Она стиснула кулачки.
- Я бы мог попробовать уговорить моего клиента на двадцать пять тысяч,- медленно ответил Мейсон.
- Не сомневаюсь, что он заплатит, если вы ему посоветуете.
- Я попытаюсь с ним договориться, но только если вы честно расскажете все на суде.
- Это сделка? - спросила она. Он кивнул.
- Будьте вы прокляты! - вырвалось у нее.- Я ненавижу вас! Если бы Питер не сидел в тюрьме по обвинению, я бы отправилась к нему и вытрясла из него двести тысяч до единого цента. Даже больше.
- Можете ненавидеть меня и дальше,- заметил Мейсон, улыбаясь.
- Что я и делаю,- ответила она,- но если я когда-либо попаду в переплет, то моим адвокатом будете только вы.
- Уж не собираетесь ли вы в один прекрасный день влепить пулю в своего бывшего мужа? - спросил он.
В ее глазах медленно угасал гнев. Она уселась на подлокотник большого кресла с черной кожаной обивкой и ответила:
- Не будьте глупцом - разве я похожа на дурочку? Зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?
- Ладно,- сказал Мейсон,- договорились. Я получу для вас двадцать пять тысяч долларов.
- Когда?
- Завтра утром. Чек будет передан вам еще до того, как вы подниметесь на свидетельскую трибуну, чтобы не возникло никаких вопросов о выплате денег в зависимости от ваших показаний.
- Тогда пусть будет тридцать тысяч.
- Двадцать пять,- возразил он непреклонно. Она вздохнула.
- Так что насчет вашего разговора с Мэддоксом? - спросил Мейсон.
- Вы хотите подробно?
- Да.
- Сначала в контакт со мной вступил Дункан. Сказал, что он адвокат Мэддокса. Позвонил около одиннадцати, заявил, что хотел бы переговорить, и предложил встретиться в конторе моего адвоката. Затем в три часа утра позвонил Мэддокс, и я объяснила ему, что уже говорила с его адвокатом.