Страница:
Бросаясь в ванную, Кейт уловила на лице Дилана тень довольной усмешки. Резко повернув ключ, вывалила содержимое косметички на полку перед зеркалом. Порылась в груде, ища футляр с зубной щеткой и пасту.
Апартаменты были все-таки на уровне, судя по двум раковинам. Над этим стоило поразмыслить, хотя бы для того, чтобы не думать о нахальной ухмылке этого типа.
Подняв взгляд на свое отражение, Кейт отшатнулась. Ну и вид! Волосы унылыми сосульками свисают на плечи, под глазами синяки, которые ужаснули бы и человека с хронической бессонницей. И это чудовище Дилан нашел достаточно привлекательным, чтобы лезть с поцелуями. Очевидно, такие детали его не смущают. Одно слово: бабник!
Душ разогнал сонный дурман в голове. Кейт не сознавала, до какой степени ломит все тело, пока горячая вода не заставила мышцы расслабиться. Ну и денек! Внезапно ей вспомнилось раненое плечо Дилана. Если ей невмоготу, каково должно быть ему! Он ведь привык к ежедневной разминке. Вдруг плечо у него разболелось и теперь доставляет массу неприятных ощущений? Как все мужчины, которые носятся со своим эго, он, конечно, даже не подумает пожаловаться.
Вымыв голову и уложив волосы феном, Кейт перешла к вечерним косметическим процедурам, но все это время мысль о раненом плече Дилана не давала ей покоя. Переоделась в короткий халат. Прежде чем уступить ванную, прибрала за собой – этот аккуратист умер бы на месте, найди он в раковине хоть один волосок. И вышла.
– Твоя очередь.
Дилан оглядел ее, задержав взгляд на ногах. Она ощутила, что нервно облизывает губы, и плотно их сжала. Опять эта нервозность! Теперь-то с чего? Они ведь уже переспали! Он видел голой ее, она его. Ничего нового не предвидится.
Совершенно голый Дилан. Кейт судорожно сглотнула. Не надо вспоминать! Надо лечь, натянуть одеяло повыше, закрыть глаза и спать.
Дилан пошел к раскрытой двери ванной, но вдруг повернул и остановился напротив, слишком близко. Взял ее за плечи и привлек к себе. Она не противилась – не нашла в себе сил. Сейчас он начнет ее целовать, и это не кончится добром... надо бы положить этому конец...
Кейт запрокинула голову и приоткрыла губы. Ничего не случилось.
– Что это значит?!
– Хотел посмотреть, как твои синяки. – Дилан склонился еще ниже, овеяв ее теплом дыхания. – Похоже, основной уже бледнеет.
Кейт высвободилась и отступила, чувствуя себя полной идиоткой.
– И не так болит, – буркнула, чтобы что-то сказать. После такого позорища оставалось только зарыться под одеяло.
– Постой, я не закончил, – сказал Дилан, видя, что она вот-вот бросится прочь.
И вот тут, сразу и опять совсем внезапно, он поцеловал ее. Губы только соприкоснулись, но этого было довольно. Возбуждение пронзило Кейт, как электрический разряд. Захотелось еще, и больше, и всего, что уже было и что она так отчаянно пыталась забыть.
– Ты опять со своими поцелуями?! Может, хватит уже?
– Почему? – с простодушным видом спросил Дилан. – Не нравится? Ничего удивительного. Я и сам терпеть не могу чмоканье.
Не дав времени себя отбрить, он привлек ее теснее и на этот раз взялся за дело не шутя. Невозможно было оставить без ответа поцелуй, настолько горячий и страстный. Здравый смысл, должно быть, понял это и умолк, уступив инициативу плоти.
– Ну как? – спросил Дилан, отстранившись. – Надеюсь, все в порядке? Если нет, я удвою усилия.
– Нет, нет, все в порядке... то есть я хочу сказать, безобразие! Что ты себе позволяешь?!
– Ничего особенного. Поцелуй обыкновенный, в меру пылкий. Это делается так: открываешь рот, втягиваешь губы, а языком...
– Ох, ради Бога! Я не просила вдаваться в детали! Вопрос стоял так: как ты смеешь так себя вести?!
– Так чинно и благопристойно? Понимаю. У меня у самого это уже навязло в зубах. Хочется взять с места в карьер, правда? Однако условности, правила хорошего тона и прочее...
– Возмутительно!
– В самом деле. Но я что-нибудь придумаю, дай срок.
Осталось только беспомощно наблюдать, как за ним закрывается дверь ванной. Раздуть в себе гнев решительно не получалось, губы так и норовили растянуться в улыбке. Да, но как же самосохранение? Страх остаться ни с чем, кроме шрамов на душе? С улыбкой на устах как раз и налетишь на неприятности, а гнев... за гневом можно спрятаться от правды.
Кейт вздрогнула. От какой еще правды?
Ноги вдруг ослабели, колени начали подкашиваться. Она присела на край кровати. Откинулась на подушки, поддаваясь настойчивой потребности быть хоть однажды до конца честной с самой собой.
Улыбка все-таки затеплилась на губах. Удивительно, сколько всего приходит в голову, когда дашь себе волю. Какие яркие картины встают перед мысленным взором! Они далеко не все про постель.
Вот, к примеру, Дилан, распекающий их всех за беззаботность. Он был так убедителен в своих нотациях! Может, потому, что принял их незащищенность близко к сердцу.
И между прочим, ее безопасность тоже. Вообще он очень заботливый и душевный. Когда в тот раз она рыдала у него на плече, он держал ее так бережно... так нежно...
С чего она взяла, что он одноплановый и эгоист? С того, что вечно ее поддразнивал? В этом не было ничего обидного.
Сильный, самоуверенный, красивый Дилан, которому к тому же не чужда нежность. Умеет и сказать, и выслушать. А как целует! Как занимается любовью!
Ну вот, приехали... Она по уши влюблена. И когда только успела?
Еще не произнесенные вслух, эти слова ошеломляли. Не столько радовали, сколько пугали. Когда это случилось? Никакой психоанализ не поможет назвать точную дату. Скажем, это произошло где-то в пути. Зачем? Что, во всем мире больше никого не нашлось, кроме мистера Ловеласа?
Кейт прикусила губу, чтобы не застонать. Момент истины вышел напряженный, под стать остальному дню. Хорошо хоть она не рвет на себе волосы и не носится по отелю с дикими воплями. Радости от такой истины никакой. Надо спятить, чтобы так глупо влипнуть.
Чисто автоматически Кейт схватилась за сотовый с намерением позвонить Джордан и поплакаться ей в жилетку. Так бывало всегда, но времена изменились. Жилетка Джордан больше не для нее, да и вообще ничья на данный момент, потому что звонить запрещается. Из осторожности. Остается заниматься самоедством в мертвом молчании.
Кейт положила на лицо подушку и изо всех сил прижала руками.
– Ты что, решила сама себя придушить?
С невольным истерическим смешком она уселась в постели.
– Так лучше думается.
На Дилане были только шорты, да и на тех пуговица не застегнута, отчего они съехали низко на бедра, открывая плоский мускулистый живот почти до неприличия. Это было самое эротическое шоу, какое только приходилось видеть Кейт. Разглядывать было неловко, посмотреть в глаза страшно – вдруг поймет, что с ней творится.
– Ну и что ты надумала?
– О, многое! – Она сунула руку в сумочку и судорожно выхватила блокнот с ручкой, насаженной сверху на пружину. – Например, неплохо бы записать имена тех, кто хочет от меня избавиться.
– Хм... – Дилан улегся на свою постель, заложил руки за голову и вздохнул. – По-моему, проще составить список тех, кто этого не хочет.
– Не смешно! – отрезала она. – Люди ко мне тянутся. Им со мной интересно. – Во взгляде его что-то мелькнуло, и, решив, что это ирония, она с нажимом повторила: – Да, это так!
– Знаю по опыту, – небрежно заметил Дилан. – Лично мне показалось интересно... по крайней мере один раз.
У Кейт не было настроения обмениваться шпильками, и она решила пропустить замечание мимо ушей. Игнорировать несносного типа. Она начала писать и не заметила, как заполнила две странички и начала третью. Правда, блокнот был невелик, но сам по себе факт не будил позитивных эмоций. Как же вышло, что столько народу готово ее уничтожить?
– Что с тобой?
– Я вдруг сообразила, сколько их, имен... а значит, и людей! И вообще, если бы месяц назад мне сказали, что я буду составлять подобный список, я бы только посмеялась. Нет, ты посмотри!
– Только без паники! – Дилан повернулся на бок, лицом к ней. – Пока ты со мной, все эти гадкие люди не причинят тебе зла. Советую заострить внимание на том, что мы здесь в безопасности.
– Не говори со мной таким тоном! – вспылила Кейт. – Как будто тебе приказано уговаривать меня, пока санитары бегут со смирительной рубашкой! Я не паникую, я... я шокирована, понятно? Два шока подряд за один только последний час – это уж слишком!
– А второй был по какому поводу?
Вот и имей дело с полицейским. Одна крохотная обмолвка, а у него уже ушки на макушке. Второй шок. Он был посильнее этого. Шок при мысли, что она любит совершенно неподходящего мужика, притом по-настоящему, так что назад дороги нет.
– Не слышу ответа.
– Это тебе не интересно. Это по работе. – Кейт заставила себя сосредоточиться на списке. – Знаешь что? Я не лягу спать, пока не вычеркну из этого чудовищно длинного списка всех, кто попал туда по ошибке. Ведь должны же быть и такие! Между прочим, ты мог бы помочь.
– Всегда пожалуйста, – сонно пробормотал Дилан, снова повернулся на спину и уставился в потолок.
Прошло несколько минут, и когда Кейт решила, что он уснул, он вдруг подал голос:
– Для начала вычеркни Эстрагон. Наверняка она у тебя в списке.
– Ты имеешь в виду Корицу? – Кейт невольно прыснула. – Воображаю, как она расстроилась, узнав, что покушение было не на нее, а на кого-то другого. Такая возможность прогреметь на весь земной шар! Но увы, я не вносила Корицу в список и потому не могу сократить его.
– А кто там перечислен?
Она прочла имена одно за другим. Список начинался тремя братьями Маккена, а продолжался, к некоторому удивлению Дилана, Андерсоном Смитом, за которым следовал Теренс. Имени она не помнила, поэтому он проходил как «ассистент».
– Я не думаю, что кто-то из адвокатской конторы или, скажем, Ванесса имеет отношение к взрывам, а включила их в список просто потому, что они присутствовали при просмотре. Кстати, если ты заметил, Карл тоже имеется, но я думаю, что его можно вычеркнуть.
– Его-то как раз и не стоит. Пока его невиновность не доказана, пусть ходит в подозреваемых.
– Это против презумпции невиновности!
– Правильно, против, потому что речь идет о человеческой жизни. А Карл, как мы уже знаем, далеко не безгрешен.
Кейт сменила позу и еще некоторое время изучала список. Господи, она забыла включить Джекмана! Главный негодяй остался за рамками списка, куда попало, конечно, множество невинных людей!
Кейт немедленно исправила упущение, а когда сказала об этом Дилану, тот добавил небрежно:
– И все его подручные.
– Я еще никого не вычеркнула, только добавляю! – огорченно заметила она.
– Это нормально, – был ответ.
– Нет, я должна кого-то вычеркнуть, и сделаю это! К примеру, Рис. Надо ли вносить его?
Голос поднялся и приобрел истерический оттенок. Надо успокоиться, пока не пошла вразнос, но как, каким образом?
– Почему ты так спокоен?!
– Привычка, – пожал плечами Дилан. – Умение ждать – одно из качеств, необходимых в полицейской работе. Помогает мысль о том, что кто-то другой в это время действует. Учись ждать и ты.
– Рада бы, но не получается. Ты еще не жалеешь, что влип в эту историю?
– Нет! – отрезал Дилан, словно вопрос задел его за живое. Кейт пожалела, что спросила.
– Идея! – вдруг оживился он. – Жена твоего бухгалтера, «хорька с розовой каймой». Можешь добавить ее к списку, а потом вычеркнуть, и сразу станет легче на душе. В конце концов, она всего лишь украла у тебя ленточку.
– Украла ленточку? – Кейт была возмущена до глубины души. – Ты так это называешь? Она пытается украсть мою фирму!
– Ты же говорила, что помешать этому проще простого.
– Да, у меня есть кое-какой план, только боюсь, когда он сработает, этих двоих смело можно будет вносить в список.
Это было сказано тоном такого злорадства, что Дилан засмеялся:
– Умница!
– Все, пора спать.
Кейт спрятала блокнот и ручку, погасила лампу. Улеглась. Когда зрение приспособилось, оказалось, что комната залита лунным светом.
– Спокойной ночи, Дилан!
Ответа не последовало. Неужели уснул? Или притворяется, чтобы она наконец оставила его в покое?
Если Дилан спал, то ей вряд ли светит полноценный отдых – кровать при всех своих размерах на редкость неудобная. Интересно, как насчет другой? Быть может, ей было бы намного удобнее там, в простых и невинных дружеских объятиях, – просто чтобы уснуть?
Некоторое время Кейт честно притворялась, что грезит только о дружеских объятиях, потом махнула рукой. Она хотела спать с Диланом, но далеко не в невинном смысле этого слова. Жаждала прикосновений, ласк, неистового ритма настоящей близости.
У Дилана такой чуткий и умелый рот... да-да, именно рот, а не просто губы. Чего он только не умеет этим своим ртом...
– Кейт!
От неожиданности она села в постели.
– Ты мечешься. В чем дело?
– Ни в чем!
– И стонешь.
– Да? Такое случается, когда я засыпаю.
– Ах, засыпаешь!
– Вообще-то мне не спится, – призналась она с робкой надеждой, что намек будет правильно понят.
– Ты же только что выключила свет. Дай себе хоть четверть часа, и увидишь, сон придет. – После короткого молчания Дилан добавил небрежно: – А может, я могу чем-то помочь?
– Каким образом?
– Любым, каким захочешь.
Теперь его голос был полон откровенной чувственности – голос прирожденного обольстителя. По коже у Кейт пошли сладкие мурашки.
А что он сам чувствует в момент обольщения? Так же заводится с пол-оборота или сперва просто действует по заезженному сценарию? Играет с очередной жертвой, как кот с мышью?
– Не могу ничего придумать, – холодно произнесла она.
Будь Дилан вне себя от желания, он бы, конечно, пошел на штурм, невзирая на отпор. Он не пошел. Вообще не сказал больше ни слова, жестоко ее этим разочаровав.
Она начала бесшумно устраиваться на подушках.
– Кейт! – Что?
– Какую кровать ты предпочитаешь?
Глава 29
Глава 30
Апартаменты были все-таки на уровне, судя по двум раковинам. Над этим стоило поразмыслить, хотя бы для того, чтобы не думать о нахальной ухмылке этого типа.
Подняв взгляд на свое отражение, Кейт отшатнулась. Ну и вид! Волосы унылыми сосульками свисают на плечи, под глазами синяки, которые ужаснули бы и человека с хронической бессонницей. И это чудовище Дилан нашел достаточно привлекательным, чтобы лезть с поцелуями. Очевидно, такие детали его не смущают. Одно слово: бабник!
Душ разогнал сонный дурман в голове. Кейт не сознавала, до какой степени ломит все тело, пока горячая вода не заставила мышцы расслабиться. Ну и денек! Внезапно ей вспомнилось раненое плечо Дилана. Если ей невмоготу, каково должно быть ему! Он ведь привык к ежедневной разминке. Вдруг плечо у него разболелось и теперь доставляет массу неприятных ощущений? Как все мужчины, которые носятся со своим эго, он, конечно, даже не подумает пожаловаться.
Вымыв голову и уложив волосы феном, Кейт перешла к вечерним косметическим процедурам, но все это время мысль о раненом плече Дилана не давала ей покоя. Переоделась в короткий халат. Прежде чем уступить ванную, прибрала за собой – этот аккуратист умер бы на месте, найди он в раковине хоть один волосок. И вышла.
– Твоя очередь.
Дилан оглядел ее, задержав взгляд на ногах. Она ощутила, что нервно облизывает губы, и плотно их сжала. Опять эта нервозность! Теперь-то с чего? Они ведь уже переспали! Он видел голой ее, она его. Ничего нового не предвидится.
Совершенно голый Дилан. Кейт судорожно сглотнула. Не надо вспоминать! Надо лечь, натянуть одеяло повыше, закрыть глаза и спать.
Дилан пошел к раскрытой двери ванной, но вдруг повернул и остановился напротив, слишком близко. Взял ее за плечи и привлек к себе. Она не противилась – не нашла в себе сил. Сейчас он начнет ее целовать, и это не кончится добром... надо бы положить этому конец...
Кейт запрокинула голову и приоткрыла губы. Ничего не случилось.
– Что это значит?!
– Хотел посмотреть, как твои синяки. – Дилан склонился еще ниже, овеяв ее теплом дыхания. – Похоже, основной уже бледнеет.
Кейт высвободилась и отступила, чувствуя себя полной идиоткой.
– И не так болит, – буркнула, чтобы что-то сказать. После такого позорища оставалось только зарыться под одеяло.
– Постой, я не закончил, – сказал Дилан, видя, что она вот-вот бросится прочь.
И вот тут, сразу и опять совсем внезапно, он поцеловал ее. Губы только соприкоснулись, но этого было довольно. Возбуждение пронзило Кейт, как электрический разряд. Захотелось еще, и больше, и всего, что уже было и что она так отчаянно пыталась забыть.
– Ты опять со своими поцелуями?! Может, хватит уже?
– Почему? – с простодушным видом спросил Дилан. – Не нравится? Ничего удивительного. Я и сам терпеть не могу чмоканье.
Не дав времени себя отбрить, он привлек ее теснее и на этот раз взялся за дело не шутя. Невозможно было оставить без ответа поцелуй, настолько горячий и страстный. Здравый смысл, должно быть, понял это и умолк, уступив инициативу плоти.
– Ну как? – спросил Дилан, отстранившись. – Надеюсь, все в порядке? Если нет, я удвою усилия.
– Нет, нет, все в порядке... то есть я хочу сказать, безобразие! Что ты себе позволяешь?!
– Ничего особенного. Поцелуй обыкновенный, в меру пылкий. Это делается так: открываешь рот, втягиваешь губы, а языком...
– Ох, ради Бога! Я не просила вдаваться в детали! Вопрос стоял так: как ты смеешь так себя вести?!
– Так чинно и благопристойно? Понимаю. У меня у самого это уже навязло в зубах. Хочется взять с места в карьер, правда? Однако условности, правила хорошего тона и прочее...
– Возмутительно!
– В самом деле. Но я что-нибудь придумаю, дай срок.
Осталось только беспомощно наблюдать, как за ним закрывается дверь ванной. Раздуть в себе гнев решительно не получалось, губы так и норовили растянуться в улыбке. Да, но как же самосохранение? Страх остаться ни с чем, кроме шрамов на душе? С улыбкой на устах как раз и налетишь на неприятности, а гнев... за гневом можно спрятаться от правды.
Кейт вздрогнула. От какой еще правды?
Ноги вдруг ослабели, колени начали подкашиваться. Она присела на край кровати. Откинулась на подушки, поддаваясь настойчивой потребности быть хоть однажды до конца честной с самой собой.
Улыбка все-таки затеплилась на губах. Удивительно, сколько всего приходит в голову, когда дашь себе волю. Какие яркие картины встают перед мысленным взором! Они далеко не все про постель.
Вот, к примеру, Дилан, распекающий их всех за беззаботность. Он был так убедителен в своих нотациях! Может, потому, что принял их незащищенность близко к сердцу.
И между прочим, ее безопасность тоже. Вообще он очень заботливый и душевный. Когда в тот раз она рыдала у него на плече, он держал ее так бережно... так нежно...
С чего она взяла, что он одноплановый и эгоист? С того, что вечно ее поддразнивал? В этом не было ничего обидного.
Сильный, самоуверенный, красивый Дилан, которому к тому же не чужда нежность. Умеет и сказать, и выслушать. А как целует! Как занимается любовью!
Ну вот, приехали... Она по уши влюблена. И когда только успела?
Еще не произнесенные вслух, эти слова ошеломляли. Не столько радовали, сколько пугали. Когда это случилось? Никакой психоанализ не поможет назвать точную дату. Скажем, это произошло где-то в пути. Зачем? Что, во всем мире больше никого не нашлось, кроме мистера Ловеласа?
Кейт прикусила губу, чтобы не застонать. Момент истины вышел напряженный, под стать остальному дню. Хорошо хоть она не рвет на себе волосы и не носится по отелю с дикими воплями. Радости от такой истины никакой. Надо спятить, чтобы так глупо влипнуть.
Чисто автоматически Кейт схватилась за сотовый с намерением позвонить Джордан и поплакаться ей в жилетку. Так бывало всегда, но времена изменились. Жилетка Джордан больше не для нее, да и вообще ничья на данный момент, потому что звонить запрещается. Из осторожности. Остается заниматься самоедством в мертвом молчании.
Кейт положила на лицо подушку и изо всех сил прижала руками.
– Ты что, решила сама себя придушить?
С невольным истерическим смешком она уселась в постели.
– Так лучше думается.
На Дилане были только шорты, да и на тех пуговица не застегнута, отчего они съехали низко на бедра, открывая плоский мускулистый живот почти до неприличия. Это было самое эротическое шоу, какое только приходилось видеть Кейт. Разглядывать было неловко, посмотреть в глаза страшно – вдруг поймет, что с ней творится.
– Ну и что ты надумала?
– О, многое! – Она сунула руку в сумочку и судорожно выхватила блокнот с ручкой, насаженной сверху на пружину. – Например, неплохо бы записать имена тех, кто хочет от меня избавиться.
– Хм... – Дилан улегся на свою постель, заложил руки за голову и вздохнул. – По-моему, проще составить список тех, кто этого не хочет.
– Не смешно! – отрезала она. – Люди ко мне тянутся. Им со мной интересно. – Во взгляде его что-то мелькнуло, и, решив, что это ирония, она с нажимом повторила: – Да, это так!
– Знаю по опыту, – небрежно заметил Дилан. – Лично мне показалось интересно... по крайней мере один раз.
У Кейт не было настроения обмениваться шпильками, и она решила пропустить замечание мимо ушей. Игнорировать несносного типа. Она начала писать и не заметила, как заполнила две странички и начала третью. Правда, блокнот был невелик, но сам по себе факт не будил позитивных эмоций. Как же вышло, что столько народу готово ее уничтожить?
– Что с тобой?
– Я вдруг сообразила, сколько их, имен... а значит, и людей! И вообще, если бы месяц назад мне сказали, что я буду составлять подобный список, я бы только посмеялась. Нет, ты посмотри!
– Только без паники! – Дилан повернулся на бок, лицом к ней. – Пока ты со мной, все эти гадкие люди не причинят тебе зла. Советую заострить внимание на том, что мы здесь в безопасности.
– Не говори со мной таким тоном! – вспылила Кейт. – Как будто тебе приказано уговаривать меня, пока санитары бегут со смирительной рубашкой! Я не паникую, я... я шокирована, понятно? Два шока подряд за один только последний час – это уж слишком!
– А второй был по какому поводу?
Вот и имей дело с полицейским. Одна крохотная обмолвка, а у него уже ушки на макушке. Второй шок. Он был посильнее этого. Шок при мысли, что она любит совершенно неподходящего мужика, притом по-настоящему, так что назад дороги нет.
– Не слышу ответа.
– Это тебе не интересно. Это по работе. – Кейт заставила себя сосредоточиться на списке. – Знаешь что? Я не лягу спать, пока не вычеркну из этого чудовищно длинного списка всех, кто попал туда по ошибке. Ведь должны же быть и такие! Между прочим, ты мог бы помочь.
– Всегда пожалуйста, – сонно пробормотал Дилан, снова повернулся на спину и уставился в потолок.
Прошло несколько минут, и когда Кейт решила, что он уснул, он вдруг подал голос:
– Для начала вычеркни Эстрагон. Наверняка она у тебя в списке.
– Ты имеешь в виду Корицу? – Кейт невольно прыснула. – Воображаю, как она расстроилась, узнав, что покушение было не на нее, а на кого-то другого. Такая возможность прогреметь на весь земной шар! Но увы, я не вносила Корицу в список и потому не могу сократить его.
– А кто там перечислен?
Она прочла имена одно за другим. Список начинался тремя братьями Маккена, а продолжался, к некоторому удивлению Дилана, Андерсоном Смитом, за которым следовал Теренс. Имени она не помнила, поэтому он проходил как «ассистент».
– Я не думаю, что кто-то из адвокатской конторы или, скажем, Ванесса имеет отношение к взрывам, а включила их в список просто потому, что они присутствовали при просмотре. Кстати, если ты заметил, Карл тоже имеется, но я думаю, что его можно вычеркнуть.
– Его-то как раз и не стоит. Пока его невиновность не доказана, пусть ходит в подозреваемых.
– Это против презумпции невиновности!
– Правильно, против, потому что речь идет о человеческой жизни. А Карл, как мы уже знаем, далеко не безгрешен.
Кейт сменила позу и еще некоторое время изучала список. Господи, она забыла включить Джекмана! Главный негодяй остался за рамками списка, куда попало, конечно, множество невинных людей!
Кейт немедленно исправила упущение, а когда сказала об этом Дилану, тот добавил небрежно:
– И все его подручные.
– Я еще никого не вычеркнула, только добавляю! – огорченно заметила она.
– Это нормально, – был ответ.
– Нет, я должна кого-то вычеркнуть, и сделаю это! К примеру, Рис. Надо ли вносить его?
Голос поднялся и приобрел истерический оттенок. Надо успокоиться, пока не пошла вразнос, но как, каким образом?
– Почему ты так спокоен?!
– Привычка, – пожал плечами Дилан. – Умение ждать – одно из качеств, необходимых в полицейской работе. Помогает мысль о том, что кто-то другой в это время действует. Учись ждать и ты.
– Рада бы, но не получается. Ты еще не жалеешь, что влип в эту историю?
– Нет! – отрезал Дилан, словно вопрос задел его за живое. Кейт пожалела, что спросила.
– Идея! – вдруг оживился он. – Жена твоего бухгалтера, «хорька с розовой каймой». Можешь добавить ее к списку, а потом вычеркнуть, и сразу станет легче на душе. В конце концов, она всего лишь украла у тебя ленточку.
– Украла ленточку? – Кейт была возмущена до глубины души. – Ты так это называешь? Она пытается украсть мою фирму!
– Ты же говорила, что помешать этому проще простого.
– Да, у меня есть кое-какой план, только боюсь, когда он сработает, этих двоих смело можно будет вносить в список.
Это было сказано тоном такого злорадства, что Дилан засмеялся:
– Умница!
– Все, пора спать.
Кейт спрятала блокнот и ручку, погасила лампу. Улеглась. Когда зрение приспособилось, оказалось, что комната залита лунным светом.
– Спокойной ночи, Дилан!
Ответа не последовало. Неужели уснул? Или притворяется, чтобы она наконец оставила его в покое?
Если Дилан спал, то ей вряд ли светит полноценный отдых – кровать при всех своих размерах на редкость неудобная. Интересно, как насчет другой? Быть может, ей было бы намного удобнее там, в простых и невинных дружеских объятиях, – просто чтобы уснуть?
Некоторое время Кейт честно притворялась, что грезит только о дружеских объятиях, потом махнула рукой. Она хотела спать с Диланом, но далеко не в невинном смысле этого слова. Жаждала прикосновений, ласк, неистового ритма настоящей близости.
У Дилана такой чуткий и умелый рот... да-да, именно рот, а не просто губы. Чего он только не умеет этим своим ртом...
– Кейт!
От неожиданности она села в постели.
– Ты мечешься. В чем дело?
– Ни в чем!
– И стонешь.
– Да? Такое случается, когда я засыпаю.
– Ах, засыпаешь!
– Вообще-то мне не спится, – призналась она с робкой надеждой, что намек будет правильно понят.
– Ты же только что выключила свет. Дай себе хоть четверть часа, и увидишь, сон придет. – После короткого молчания Дилан добавил небрежно: – А может, я могу чем-то помочь?
– Каким образом?
– Любым, каким захочешь.
Теперь его голос был полон откровенной чувственности – голос прирожденного обольстителя. По коже у Кейт пошли сладкие мурашки.
А что он сам чувствует в момент обольщения? Так же заводится с пол-оборота или сперва просто действует по заезженному сценарию? Играет с очередной жертвой, как кот с мышью?
– Не могу ничего придумать, – холодно произнесла она.
Будь Дилан вне себя от желания, он бы, конечно, пошел на штурм, невзирая на отпор. Он не пошел. Вообще не сказал больше ни слова, жестоко ее этим разочаровав.
Она начала бесшумно устраиваться на подушках.
– Кейт! – Что?
– Какую кровать ты предпочитаешь?
Глава 29
Утро наступило слишком быстро. После ночи, проведенной с Диланом вопреки всем благим намерениям, после всего, что они проделывали друг с другом под покровом темноты, некоторое смущение было бы кстати, но сожаления? У Кейт не было ни малейших.
Она проснулась раньше Дилана и возблагодарила за это судьбу, потому что смогла без помех на него наглядеться. Он спал на животе, свесив руку с кровати, совершенно голый, как ночью. Подушки и скомканные простыни валялись на полу. Что и говорить, это была безумная ночь. Безудержная и потрясающая.
Под душем первоначальное благодушие сменилось тревогой. В отдельные моменты она была настолько вне себя, что могла проговориться, сболтнуть что-то такое, за что позже женщина себя проклинает. Не хватало только страстного признания в любви! Но если оно и было, то в памяти не задержалось. Оставалось надеяться, что язык она все же придержала. Ну а если нет? Вдруг Дилан, едва проснувшись, заведет об этом разговор? Придется категорически все отрицать. А что такого? Политики только и делают, что отказываются от своих собственных заявлений, и притом под присягой! Раз уж люди такого масштаба и положения не считают это зазорным, с нее и вовсе взятки гладки!
Это все-таки случилось снова. Дилан вьет из нее веревки.
Если только и думать, что об их сложных взаимоотношениях, душ затянется до бесконечности, а между тем у нее есть чем заняться. Папка с документами ждет своего часа. Обещание просмотреть не просто отговорка, это необходимо, если она хочет разобраться в ситуации. Кто он такой, этот дядя Комптон? Как ухитрился сделать себе такое громадное состояние? Нет ли в этом подвоха, нечестных ходов, сомнительных операций? Придется душу вытрясти из этих его референтов и консультантов, а значит, нужно досконально разобраться в документах.
И это только часть задуманного на сегодняшний день. Есть и другое, поприятнее – фотографии отца, на которые вчера не хватило сил даже взглянуть. Кейт привела себя в порядок, собрала туалетные принадлежности и вышла из ванной.
Дилан как раз выбирался из кровати. Со сна вид у него был трогательно неуклюжий и домашний. Он все еще был полностью раздет, и Кейт некстати ощутила сильнейшее возбуждение.
– Доброе утро, Дилан.
Он что-то буркнул в ответ – видимо, был из тех, кто спозаранку не в своей тарелке.
Кейт посторонилась, давая ему пройти, но была ухвачена за руку, прижата к груди и расцелована по всем правилам, как если бы Дилан только притворялся сонным. Он тоже был возбужден.
– Подожди! – Она заставила себя высвободиться. – У меня полно дел, а ты ведь куда-то направлялся!
Зная, что уступит первой же просьбе вернуться в постель, Кейт схватила папку и стала перебирать бумаги. После короткой паузы раздались шаги и хлопнула дверь туалета. Она бесшумно перевела дух. Конечно, нет ничего страшного и в том, чтобы уступить, но время-то идет... Короче, нет, нет и нет! Пусть тоже займется чем-нибудь полезным.
Настроив себя таким образом, Кейт соорудила из подушек груду на другой кровати, привалилась к ним и раскрыла папку. Начата читать, все больше преисполняясь отвращения.
Чудовищный старик не просто перечислял свои сделки, он еще и делал пометки на полях – хвастливые замечания насчет того, что считал «подвигами на финансовом поприще». К пятнадцатой странице Кейт уже знала его манеру заниматься бизнесом и дальше читала по диагонали.
Выходило, что Комптон Томас Маккена, ее кровный родственник, всю жизнь скупал фирмы на грани банкротства, чтобы потом распродать по частям. Вот как было накоплено состояние, что переходило к ней по наследству. И если бы только это! Мир полон людей, что наживаются на проблемах других. Это называется бизнес. Но и такой бизнес бывает разный. Кто-то ловок, но честен и не опустится до махинаций, откупая по дешевке целое дело чьей-то жизни. Другой хочет выгадать во всем, до последней мелочи, обыгрывает каждый доллар, не гнушаясь лживыми обещаниями, закулисными интригами, помощью людей без чести и совести. Таков был Комптон Маккена. Сколько прекрасных мечтаний он разметал по ветру, сколько крыльев подрезал, сколько превосходных специалистов сманил – и все это без малейших угрызений совести. Он был из тех, для кого человеческий фактор просто не существует.
Он хотел только денег, денег и денег, и чем больше их у него скапливалось, тем более алчным он становился.
Он был ловок. Никогда прямо не преступал закон. Но то, чем он занимался, самый подход его и методы – все шло вразрез с чем-то более важным и существенным, чем любой закон, – с элементарной человечностью. И, умирая, он был горд собой. Ни на минуту не усомнился в своей правоте.
А самое ужасное – он верил, что она ему под стать! Он, конечно, ожидай, что история состояния, оставленного ей в наследство, наполнит гордостью и ее, но Кейт только укрепилась в мысли, что не должна тратить ни единого доллара на себя, близких или свою фирму.
Это нечистые деньги, и собраны они жестоким, эгоистичным человеком. Нужно распорядиться ими так, чтобы не было стыдно смотреть людям в глаза, направить их на что-то глубоко порядочное, гуманное. Пусть переворачивается в могиле!
Покончив с папкой, Кейт взяла конверт с фотографиями. Настроение сразу пошло на подъем, хотя их было всего-навсего десять, все черно-белые.
Отец был симпатичным мальчишкой, и даже невзрачная школьная форма была ему к лицу. Судя по прямому взгляду и высоко вскинутой голове, он сознавал, что занимает в жизни не последнее место. Почти на каждой фотографии его лицо озаряла улыбка человека, которого ждет славное будущее, а на одной он позировал на фоне красивого особняка. Неужели это и был его дом?
Кейт нашла странным, что в кадре больше никого нет, ни на одной из десяти фотографий. Не может быть, чтобы никто никогда с ним не сфотографировался! Очевидно, это лишь малая часть альбома, тщательно отобранная, и надо бы навести у Андерсона Смита справки насчет остального.
Дилан соизволил появиться из ванной, как раз когда она убирала фотографии в конверт.
– Закончила?
– Почти.
Кейт сложила в дорожный чемоданчик вещи, пристроила папку и конверт. Дилан тем временем снимал с постелей белье и складывал стопкой, как если бы оно было чистое.
– Не хочешь взять папку с собой в машину?
– Зачем? Я ее уже просмотрела.
– Ну и как впечатление? Наверняка поражена. Скопить столько денег – дело непростое. В своем роде подвиг.
– Да уж, – криво усмехнулась Кейт.
Она заглянула в ванную и туалет проверить, не забыто ли что, и нашла их в безупречном порядке. Полотенца были так же аккуратно сложены, как и постельное белье. Она только улыбнулась.
За завтраком в первом попавшемся кафе ни один не доел свою порцию – обоим хотелось как можно скорее оказаться в пути. В машине Дилан раскрыл карту, выбирая маршрут – окольный, но не слишком протяженный (о скоростном шоссе не было и речи).
– Надо бы позвонить Андерсону Смиту и предупредить, что я не намерена встречаться с ним в три часа.
– А следовало бы, – заметил Дилан, трогая машину. – Нельзя оставлять этот вопрос подвешенным в воздухе.
– В любом случае мы едем не к Саванне, а от нее, – хмыкнула Кейт. – Значит, и говорить не о чем. Ты все время твердил об осторожности, а что может быть опаснее, чем снова соваться туда? Только представь себе: мы входим в контору, а на столе красуется громадная корзина цветов! В этом случае я за себя не ручаюсь. Хватит с меня взрывов! Кроме того, мне совсем не улыбается, чтобы кто-то пострадал по моей вине. Иными словами, мы туда не вернемся.
В процессе этой горячей тирады Дилан несколько раз пытался перебить, но она только отмахивалась. Однако ей пришлось остановиться, чтобы перевести дух, и он немедленно вклинился в паузу:
– Совсем не обязательно обсуждать это в конторе Андерсона Смита. Можно встретиться где угодно.
– Да?
– Да. А насчет осторожности... просто я перестраховщик.
– Вот как? Очень жаль, что сразу не сказал. Я бы давно уже испытала огромное облегчение!
Кейт достала папку, похожую на ту, что уже просматривала, и углубилась в нее.
– Что это?
– Гора бумаг. Все, что относится к проклятой ссуде, что взяла мать.
– А под ней что?
– Еще гора. Подшивки из больниц, где мама лежала последний год. Ты не представляешь, сколько времени мы там провели!
Больше часа прошло в тщательном изучении и сопоставлении накопившихся бумаг. До сих пор не вполне ясная, ситуация мало-помалу обретала очертания. Поскольку медицинская страховка матери не включала дорогих и сложных обследований, на них были выписаны счета, и чтобы их оплатить, мать сделала то, что на тот момент казалось единственно правильным. Вряд ли она понимала, на что идет, и в самом деле хотела как лучше. Как она должна была изводиться тем, что, уходя, оставляет дочерям счета на убийственные суммы!
Кейт не замечала, что плачет, пока не поймала взгляд Дилана. Она поспешно отерла глаза.
– Что с тобой?
– Поможешь мне?
– Само собой.
– Как думаешь, Андерсон Смит честен? Я имею в виду: как адвокат? Если нет, я не хочу такого поверенного. Можно как-нибудь стороной навести справки еще и о нем?
– Их уже наводят. Ты же не думаешь, что я пущу это на самотек.
– Он мне понравился, – призналась Кейт, – но впечатление бывает и обманчивым. Он же представлял интересы Комптона Маккены.
– И что с того? Он адвокат. Хороший адвокат, раз уж твой дядя не подумал его сменить. Наивно думать, что юрист откажется от богатого клиента только потому, что не разделяет его убеждений.
– Я хочу знать о нем все. И не только о нем. Можешь посоветовать хорошего специалиста по частным расследованиям?
– Это касается твоей фирмы?
– Да. Неловко еще нагружать тебя, но это важно.
– Дай мне минутку.
Кейт сложила папки и уселась, глядя перед собой невидящим взглядом. В голове крутились бесчисленные детали, нуждавшиеся в проверке.
– Когда подпишешь бумаги, к тебе перейдет уйма денег, – вдруг сказал Дилан. – Уже придумала, на что их пустишь?
– О! Твой вопрос мне кое о чем напоминает. Надо поскорее навестить банк в Силвер-Спрингс.
– Если речь о переводе, с этим справится Андерсон Смит.
– Нет, мне потребуется ссуда.
Она проснулась раньше Дилана и возблагодарила за это судьбу, потому что смогла без помех на него наглядеться. Он спал на животе, свесив руку с кровати, совершенно голый, как ночью. Подушки и скомканные простыни валялись на полу. Что и говорить, это была безумная ночь. Безудержная и потрясающая.
Под душем первоначальное благодушие сменилось тревогой. В отдельные моменты она была настолько вне себя, что могла проговориться, сболтнуть что-то такое, за что позже женщина себя проклинает. Не хватало только страстного признания в любви! Но если оно и было, то в памяти не задержалось. Оставалось надеяться, что язык она все же придержала. Ну а если нет? Вдруг Дилан, едва проснувшись, заведет об этом разговор? Придется категорически все отрицать. А что такого? Политики только и делают, что отказываются от своих собственных заявлений, и притом под присягой! Раз уж люди такого масштаба и положения не считают это зазорным, с нее и вовсе взятки гладки!
Это все-таки случилось снова. Дилан вьет из нее веревки.
Если только и думать, что об их сложных взаимоотношениях, душ затянется до бесконечности, а между тем у нее есть чем заняться. Папка с документами ждет своего часа. Обещание просмотреть не просто отговорка, это необходимо, если она хочет разобраться в ситуации. Кто он такой, этот дядя Комптон? Как ухитрился сделать себе такое громадное состояние? Нет ли в этом подвоха, нечестных ходов, сомнительных операций? Придется душу вытрясти из этих его референтов и консультантов, а значит, нужно досконально разобраться в документах.
И это только часть задуманного на сегодняшний день. Есть и другое, поприятнее – фотографии отца, на которые вчера не хватило сил даже взглянуть. Кейт привела себя в порядок, собрала туалетные принадлежности и вышла из ванной.
Дилан как раз выбирался из кровати. Со сна вид у него был трогательно неуклюжий и домашний. Он все еще был полностью раздет, и Кейт некстати ощутила сильнейшее возбуждение.
– Доброе утро, Дилан.
Он что-то буркнул в ответ – видимо, был из тех, кто спозаранку не в своей тарелке.
Кейт посторонилась, давая ему пройти, но была ухвачена за руку, прижата к груди и расцелована по всем правилам, как если бы Дилан только притворялся сонным. Он тоже был возбужден.
– Подожди! – Она заставила себя высвободиться. – У меня полно дел, а ты ведь куда-то направлялся!
Зная, что уступит первой же просьбе вернуться в постель, Кейт схватила папку и стала перебирать бумаги. После короткой паузы раздались шаги и хлопнула дверь туалета. Она бесшумно перевела дух. Конечно, нет ничего страшного и в том, чтобы уступить, но время-то идет... Короче, нет, нет и нет! Пусть тоже займется чем-нибудь полезным.
Настроив себя таким образом, Кейт соорудила из подушек груду на другой кровати, привалилась к ним и раскрыла папку. Начата читать, все больше преисполняясь отвращения.
Чудовищный старик не просто перечислял свои сделки, он еще и делал пометки на полях – хвастливые замечания насчет того, что считал «подвигами на финансовом поприще». К пятнадцатой странице Кейт уже знала его манеру заниматься бизнесом и дальше читала по диагонали.
Выходило, что Комптон Томас Маккена, ее кровный родственник, всю жизнь скупал фирмы на грани банкротства, чтобы потом распродать по частям. Вот как было накоплено состояние, что переходило к ней по наследству. И если бы только это! Мир полон людей, что наживаются на проблемах других. Это называется бизнес. Но и такой бизнес бывает разный. Кто-то ловок, но честен и не опустится до махинаций, откупая по дешевке целое дело чьей-то жизни. Другой хочет выгадать во всем, до последней мелочи, обыгрывает каждый доллар, не гнушаясь лживыми обещаниями, закулисными интригами, помощью людей без чести и совести. Таков был Комптон Маккена. Сколько прекрасных мечтаний он разметал по ветру, сколько крыльев подрезал, сколько превосходных специалистов сманил – и все это без малейших угрызений совести. Он был из тех, для кого человеческий фактор просто не существует.
Он хотел только денег, денег и денег, и чем больше их у него скапливалось, тем более алчным он становился.
Он был ловок. Никогда прямо не преступал закон. Но то, чем он занимался, самый подход его и методы – все шло вразрез с чем-то более важным и существенным, чем любой закон, – с элементарной человечностью. И, умирая, он был горд собой. Ни на минуту не усомнился в своей правоте.
А самое ужасное – он верил, что она ему под стать! Он, конечно, ожидай, что история состояния, оставленного ей в наследство, наполнит гордостью и ее, но Кейт только укрепилась в мысли, что не должна тратить ни единого доллара на себя, близких или свою фирму.
Это нечистые деньги, и собраны они жестоким, эгоистичным человеком. Нужно распорядиться ими так, чтобы не было стыдно смотреть людям в глаза, направить их на что-то глубоко порядочное, гуманное. Пусть переворачивается в могиле!
Покончив с папкой, Кейт взяла конверт с фотографиями. Настроение сразу пошло на подъем, хотя их было всего-навсего десять, все черно-белые.
Отец был симпатичным мальчишкой, и даже невзрачная школьная форма была ему к лицу. Судя по прямому взгляду и высоко вскинутой голове, он сознавал, что занимает в жизни не последнее место. Почти на каждой фотографии его лицо озаряла улыбка человека, которого ждет славное будущее, а на одной он позировал на фоне красивого особняка. Неужели это и был его дом?
Кейт нашла странным, что в кадре больше никого нет, ни на одной из десяти фотографий. Не может быть, чтобы никто никогда с ним не сфотографировался! Очевидно, это лишь малая часть альбома, тщательно отобранная, и надо бы навести у Андерсона Смита справки насчет остального.
Дилан соизволил появиться из ванной, как раз когда она убирала фотографии в конверт.
– Закончила?
– Почти.
Кейт сложила в дорожный чемоданчик вещи, пристроила папку и конверт. Дилан тем временем снимал с постелей белье и складывал стопкой, как если бы оно было чистое.
– Не хочешь взять папку с собой в машину?
– Зачем? Я ее уже просмотрела.
– Ну и как впечатление? Наверняка поражена. Скопить столько денег – дело непростое. В своем роде подвиг.
– Да уж, – криво усмехнулась Кейт.
Она заглянула в ванную и туалет проверить, не забыто ли что, и нашла их в безупречном порядке. Полотенца были так же аккуратно сложены, как и постельное белье. Она только улыбнулась.
За завтраком в первом попавшемся кафе ни один не доел свою порцию – обоим хотелось как можно скорее оказаться в пути. В машине Дилан раскрыл карту, выбирая маршрут – окольный, но не слишком протяженный (о скоростном шоссе не было и речи).
– Надо бы позвонить Андерсону Смиту и предупредить, что я не намерена встречаться с ним в три часа.
– А следовало бы, – заметил Дилан, трогая машину. – Нельзя оставлять этот вопрос подвешенным в воздухе.
– В любом случае мы едем не к Саванне, а от нее, – хмыкнула Кейт. – Значит, и говорить не о чем. Ты все время твердил об осторожности, а что может быть опаснее, чем снова соваться туда? Только представь себе: мы входим в контору, а на столе красуется громадная корзина цветов! В этом случае я за себя не ручаюсь. Хватит с меня взрывов! Кроме того, мне совсем не улыбается, чтобы кто-то пострадал по моей вине. Иными словами, мы туда не вернемся.
В процессе этой горячей тирады Дилан несколько раз пытался перебить, но она только отмахивалась. Однако ей пришлось остановиться, чтобы перевести дух, и он немедленно вклинился в паузу:
– Совсем не обязательно обсуждать это в конторе Андерсона Смита. Можно встретиться где угодно.
– Да?
– Да. А насчет осторожности... просто я перестраховщик.
– Вот как? Очень жаль, что сразу не сказал. Я бы давно уже испытала огромное облегчение!
Кейт достала папку, похожую на ту, что уже просматривала, и углубилась в нее.
– Что это?
– Гора бумаг. Все, что относится к проклятой ссуде, что взяла мать.
– А под ней что?
– Еще гора. Подшивки из больниц, где мама лежала последний год. Ты не представляешь, сколько времени мы там провели!
Больше часа прошло в тщательном изучении и сопоставлении накопившихся бумаг. До сих пор не вполне ясная, ситуация мало-помалу обретала очертания. Поскольку медицинская страховка матери не включала дорогих и сложных обследований, на них были выписаны счета, и чтобы их оплатить, мать сделала то, что на тот момент казалось единственно правильным. Вряд ли она понимала, на что идет, и в самом деле хотела как лучше. Как она должна была изводиться тем, что, уходя, оставляет дочерям счета на убийственные суммы!
Кейт не замечала, что плачет, пока не поймала взгляд Дилана. Она поспешно отерла глаза.
– Что с тобой?
– Поможешь мне?
– Само собой.
– Как думаешь, Андерсон Смит честен? Я имею в виду: как адвокат? Если нет, я не хочу такого поверенного. Можно как-нибудь стороной навести справки еще и о нем?
– Их уже наводят. Ты же не думаешь, что я пущу это на самотек.
– Он мне понравился, – призналась Кейт, – но впечатление бывает и обманчивым. Он же представлял интересы Комптона Маккены.
– И что с того? Он адвокат. Хороший адвокат, раз уж твой дядя не подумал его сменить. Наивно думать, что юрист откажется от богатого клиента только потому, что не разделяет его убеждений.
– Я хочу знать о нем все. И не только о нем. Можешь посоветовать хорошего специалиста по частным расследованиям?
– Это касается твоей фирмы?
– Да. Неловко еще нагружать тебя, но это важно.
– Дай мне минутку.
Кейт сложила папки и уселась, глядя перед собой невидящим взглядом. В голове крутились бесчисленные детали, нуждавшиеся в проверке.
– Когда подпишешь бумаги, к тебе перейдет уйма денег, – вдруг сказал Дилан. – Уже придумала, на что их пустишь?
– О! Твой вопрос мне кое о чем напоминает. Надо поскорее навестить банк в Силвер-Спрингс.
– Если речь о переводе, с этим справится Андерсон Смит.
– Нет, мне потребуется ссуда.
Глава 30
Дилан не мог избавиться от неприятного чувства, что упущено что-то важное. Хотя он в мельчайших подробностях перебирал в памяти каждый разговор, главное ускользало. Что он недоделал?
От Кейт не укрылась его внезапная отстраненность. Он целиком ушел в себя, на вопросы отвечал односложно, а сам не подал ни единой реплики. Довольно долго в машине царило молчание. Однако Кейт оно не тяготило. Они были каждый сам по себе, но рядом, и этого было достаточно.
Уже на въезде в Силвер-Спрингс Дилан вдруг повернул с главной улицы.
– Куда ты?
– В более уединенные места. Там безопаснее.
– Почему не прямо к нам домой?
Он ограничился отрицательным движением головы. Вскоре Кейт поняла, что они направляются к полицейскому участку.
– Что ты намерен делать? Отчитаться? – спросила она, когда Дилан выключил мотор на стоянке у нужного здания.
– Что-то вроде того. Доложить о возвращении.
– Чего ради? – удивилась она. – Ты не числишься в местном штате.
– Временно числюсь, – возразил он. – Формально я сейчас под началом шефа Драммонда и, как подчиненный, обязан держать его в курсе своих передвижений. Можно позвонить, но не хочется оповещать на весь мир, что ты уже в Силвер-Спрингс. Кстати, можешь обратиться с проблемами насчет супругов Симмонс прямо к Драммонду. Он поможет.
От Кейт не укрылась его внезапная отстраненность. Он целиком ушел в себя, на вопросы отвечал односложно, а сам не подал ни единой реплики. Довольно долго в машине царило молчание. Однако Кейт оно не тяготило. Они были каждый сам по себе, но рядом, и этого было достаточно.
Уже на въезде в Силвер-Спрингс Дилан вдруг повернул с главной улицы.
– Куда ты?
– В более уединенные места. Там безопаснее.
– Почему не прямо к нам домой?
Он ограничился отрицательным движением головы. Вскоре Кейт поняла, что они направляются к полицейскому участку.
– Что ты намерен делать? Отчитаться? – спросила она, когда Дилан выключил мотор на стоянке у нужного здания.
– Что-то вроде того. Доложить о возвращении.
– Чего ради? – удивилась она. – Ты не числишься в местном штате.
– Временно числюсь, – возразил он. – Формально я сейчас под началом шефа Драммонда и, как подчиненный, обязан держать его в курсе своих передвижений. Можно позвонить, но не хочется оповещать на весь мир, что ты уже в Силвер-Спрингс. Кстати, можешь обратиться с проблемами насчет супругов Симмонс прямо к Драммонду. Он поможет.