Гауптман Г. Перед заходом Солнца

Иммос. Поймите меня правильно, Анна, Вы ведь мудрая взрослая женщина, а
Инкен совсем ребенок...
Анна. Инкен не ребенок, она уже взрослая, умная девушка и сама знает,
что ей следует
делать, а что - нет.
Иммос. Да, да, конечно, но вы же знаете, эти слухи об Инкен и господине
Кдаузене... Это так неприятно Старый человек...
Анна. Не скажите, для своих семидесяти лет он очень молод
Иммос. Не слишком ли?
Анна. Опять вы намекаете на что-то такое. Уверяю вас, их отношения
совершенно невинны.
Иимос. И слава Богу. Ну, кажется, мне пора, колокола звонят

Появляется Ганефельдт..

Ганефельдт. Я тут проезжал мимо и заскочил на минуту...Здравствуйте,
госпожа Петерс. Что нового?
Анна. Что у нас может случиться. Все по старому. Разве что вас недавно
вспоминали.
Ганефельдт. Вот как! И с кем же?
Анна. С господином пастором.
Ганефельдт. А. пастор Иммос. Как же, знаю, достойный человек.
Присядьте. Поговорим.
Анна. Хотите цветок для вашей жены? Великолепная роза.
Ганефельдт. Спасибо, не надо. Я холостяк. У меня мало времени, нам
могут помешать, а дело деликатное.
Анна. Вы меня пугаете.
Ганефельдт. Вовсе нет, Анна. Дело пока поправимо. Вы догадываетесь,
вероятно, о чем это я?
Анна. Нет.
Ганефельдт. Я встретил Инкен в городе и поспешил к вам. Мы будем
говорить о ней, но лучше, чтобы она об этом не знала.
Анна. Инкен девушка самостоятельная и сама принимает решения.
Ганефельдт. Именно поэтому приходится действовать через мать, для блага
дочери.
Скажите-ка, Анна, а не хотелось бы вам с дочерью куда-нибудь переехать?
Анна. Переехать? Но мы и сюда недавно переехали. Куда же еще?
Ганефельдт. Ну, скажем, подольше от этих мест. Мало ли прекрасных
городов у нас в стране, или даже за рубежом.
Анна. Не знаю, как-то мы не думали об этом. Ни я, ни Инкен... Для этого
деньги нужны,
чтобы так путешествовать с места на место.
Ганефельдт. Вот об этом я и хотел поговорить. Если вам предложат э-э-э,
довольно крупную сумму, то вы захотите переехать куда-нибудь подальше?
Только это - строго между нами.
Анна. Я не болтушка какая-нибудь.
Ганефельдт. Итак, еще раз - уедете ли вы отсюда подальше, если вам с
Инкен предложат за это сорок тысяч?
Анна. Неожиданное и странное предложение, господин управляющий?
Ганефельдт. Ничего странного. Обыкновенное деловое предложение.
Анна. Вот куда все зашло! Хотят убрать Инкен подальше? Господин Клаузен
мог бы сделать это и подешевле.
Ганефельдт. Маттиус Клаузен об этом ничего не знает.
Анна. Вы хотите сказать - не хочет знать? Так все большие люди делают.
Ганефельдт. Повторяю, господин Клаузен ничего не знает и не должен
знать. Никогда.
Анна. Откуда же такие деньжищи?
Ганефельдт. Вы помните, что обещали молчать?
Анна Эх, господин хороший, да разве кричат на всех перекрестках, что
тебе дали под зад коленом?
Ганефельдт. Скажем так - деньги платят члены семьи, и они готовы на
все, так как хотят покончить с этой историей раз и навсегда.
Анна. С историей? Какой?
Ганефельдт. А разве нет ничего? Тем лучше. В таком случае вы
становитесь состоятельной вдовой, а Инкен, дай бог каждому, становится
богатой невестой. Если она согласится, сумма может быть зна-а-чительно
увеличена.. Я не требую ответа сейчас, но ведь все мы люди. Подумайте!
Деньги -- это деньги, а случай -- это случай. Не упускайте его!
Анна. Боюсь, Инкен это не понравится.
Ганефельдт. А ей ничего и надо знать.
Анна Шила в мешке не утаишь, и, когда она узнает все, плюнет мне в
лицо. И вам.
Ганефельдт. Повторяю, ей незачем знать.
Анна. Знаете, что она мне на это скажет: "Мать, ты что, меня в шлюхи
определила?"
Ганефельдт. Ну, не думаю, что она такое скажет.
Анна. А я думаю. Она может...
Ганефельдт. Так вот, я сказал все. Вы прекрасно знаете, кто такой
господин Кламрот. С профессором Вольфгангом Клаузеном я сидел в школе за
одной партой; его жена -- еще та стерва! Подумайте, против кого вы
выступаете.
Анна. Значит, господин Клаузен здесь не при чем? Это господин Клямрот
хочет, чтобы он расстанется с Инкен?
Ганефельдт. Не только господин Клямрот, можно сказать, что вся семья
.Весь вопрос в том, кто окажется победителем...Берите деньги и подумайте о
преимуществах богатства над бедностью. До свидания.

Ганефельдт уходит. Слышен шум подъезжающей машины. Входят Инкен и
Эгмонт.

Инкен. Слава Богу, я опять на твердой земле.
Эгмонт. Извините, я думал, что это вам нравится.
Инкен. Да, мне нравится ездить на хорошей машине, но не с такой же
скоростью!
Мама, возьми эти конфеты.
Анна. Откуда у тебя деньги на такие дорогие конфеты? Ты что, выиграла
на скачках?
Инкен. Это все Эгмонт. Он уговорил меня принять в подарок эту коробку.
Возьми, я знаю, как ты их любишь.

Анна уходит.

Спасибо еще раз, Эгмонт. Все было очень мило - и прогулка в город, и
кафе... Мороженое было очень вкусным.
Эгмонт. Рад, что понравилось. Можем еще повторить, например, завтра?
Инкен. Нет, пожалуй, завтра я должна кое-что сделать для вашего отца.
Много дел накопилось. Это сегодня он отпустил меня прогулять работу с вами.
Эгмонт. Я и сам удивился отцу, он чуть ли не заставил меня пригласить
вас на эту прогулку.
Инкен. Ваш отец удивительный человек и то, что он делает, всегда имеет
какой-то скрытый для других смысл.
Эгмонт. Ну, не всегда. Я, например, догадываюсь, почему он попросил
меня об этом.
Инкен. Почему же?
Эгмонт. Он хочет, чтобы мы подружились.
Инкен. Мы и так с вами друзья.
Эгмонт. Мы можем стать еще лучшими друзьями.

Эгмонт обнимает Инкен и целует. Она не отвечает на поцелуй.

Инкен. Ну, и как?
Эгмонт. Вы не любите целоваться?
Инкен. Отчего же? Разве я не женщина?
Эгмонт. Что вы! Еще какая! Но, не моя...
Инкен. Совершенно правильно, не ваша. И в этом нет вашей вины. Вы
замечательный парень, Эгмонт. Молод, красив, да еще и спортсмен... Да любая
девушка с вами пойдет хоть на край света.
Эгмонт. Но не вы.
Инкен. Но не я.
Эгмонт. Вы любите моего отца?
Инкен. Не знаю, можно ли мои чувства обозначить одним словом... Не
знаю. Это, видимо, нечто большее, чем просто любовь.... Он, он.. Он очень
похож на вас, а вы на него, И все же он один такой. Других таких не бывает.
Как будто природа отлила его в драгоценном металле в единственном
экземпляре, а форму - разбила.
Эгмонт. Я очень рад за вас. И за него.
Инкен. Спасибо, милый Эгмонт. Можно теперь я вас поцелую?

Инкен целует Эгмонта и тот слегка смущенный уходит. Входит Беттина.

Беттина. Здравствуйте, Инкен. Это я машину Эгмонта сейчас видела?
Инкен. Да, он подвез меня домой.
Беттина. Поздравляю. Вы пользуетесь успехом у всей семьи Клаузенов,
точнее, у ее мужской части.
Инкен. Ошибаетесь, не всей. Профессор Вольфганг Клаузен не принадлежит
к числу моих близких знакомых.
Беттина. Это еще впереди, я полагаю.
Инкен. Что привело вас в наш скромный дом?
Беттина. Исключительно интересы моего отца.
Инкен. Вашей семьи, вы хотели сказать?
Беттина. Это одно и то же.
Инкен. Я так не думаю. У каждого человека всегда есть свои личные
интересы, а уж у вашего отца и подавно. Он не человек стаи. Он одиночка.
Беттина. Откуда вам это знать? Вы в нашем доме без году неделя, а наши
отношения в семье складывались десятилетиями.
Инкен. Иногда достаточно одной ночи, чтобы узнать о человеке все. И
даже больше.
Беттина. Вы намекаете на ту ночь, которую вы провели с моим отцом в
отеле, когда он, можно сказать, сбежал из дома? Я об этом знаю, он сам мне
рассказал.
Инкен. Вообще-то я сказало образно, но раз вы настаиваете, могу
подтвердить, что та
ночь стала для вашего отца очень и очень важной в жизни.
Беттина. Откуда вы это можете знать? Подумаешь, провела со стариком
ночь в постели,
воспользовалась его слабостью и теперь претендует на большее. Если не
на все. Послушайте, Инкен, вы ведь неглупая женщина, ну зачем вам это все
нужно? Отец и так не забудет оказанной ему услуги и щедро вознаградит вас. А
еще больше вознаградим вас
мы, его семья.
Инкен. А вы знаете, почему в ту ночь ваш отец ушел из дома, и что мы с
ним делали до утра в отеле?
Беттина. Да уж, я хоть и незамужняя женщина, но хорошо себе
представляю....
Инкен. Ничего вы себе не представляете. Ему нужна была стенографистка,
вот он и позвонил мне... Это - случай, он мог бы позвонить кому-то еще...
Беттина. Вы приехали и переспали со старым человеком. Не так ли?
Инкен. Если бы так, не было бы ничего. Даже этого разговора с вами. Это
была жестокая и очень трудная ночь для нас обоих. Я рада, что сумела помочь
ему.
Беттина. Выходит, мы вас все должны благодарить? Спасибо!
Инкен. Ничего вы не поняли... Не надо ни за что меня благодарить. Вам
проще считать меня шлюхой, которая охотится за деньгами вашего отца, вот и
считайте. Вам будет легче.
Беттина. Простите, Инкен. Я не хотела вас обидеть, все это я делаю
только ради моего дорогого отца...
Инкен. Вы не поверите моим словам, но я тоже все делаю ради него.
Извините.

Беттина уходит. Входит Анна.

Анна. Кто эта женщина?
Инкен. Это дочь господина Клаузена Беттина.
Анна. Беттина? Как же я ее не узнала? И зачем она приходила?
Инкен. Не знаю. Думаю, она хотела добра своему отцу...
Анна. Все хотят добра своим родителям. Не она одна хочет добра
господину Клаузену.
Инкен. Вот как? А тебе откуда это известно?
Анна. Известно. А я хочу добра своей дочери. Мне плевать на других,
лишь бы моя дочь была счастлива.
Инкен. Мама, что с тобой? О чем это ты?
Анна. Да все о том же, о твоих отношениях с господином Клаузеном.
Хорошо, ты была у его сиделкой, помогала ему, когда он болел.. Конечно, он
благодарен тебе, я бы тоже на его месте была благодарна за такую сиделку...
Но ты-то, ты! Я тебя действительно не понимаю. Столько замечательных молодых
людей делали тебе предложение. Не станешь же ты всерьез утверждать, что всем
им ты предпочитаешь, извини меня, старика.
Инкен. Вот именно, предпочитаю и, если он не станет моим мужем, я
застрелюсь.
Анна. Ради Бога, Инкен, избавь меня от твоих шуточек.
Инкен. Это не шуточки.
Анна. Это болезненные фантазии, с которыми надо бороться. Неужели ты
всерьез думаешь, что господин Клаузен сделает тебе предложение? Скорее он
женится на английской королеве. А ты не королева, ты - обыкновенная училка.
Инкен. А может он увлекается именно училками?
Анна. Да, увлекается, но не до венца, а до постели. Такая красотка, как
ты, самого Мафусаила введет в грех.
Инкен Мама, поговорим серьезно. Ты меня не знаешь. А главное, не знаешь
Маттиаса. Господи, что я до сих пор знала? Встреча с ним переродила меня.
Всю жизнь, сколько не проживу, я буду помнить, ничего не растрачу из того,
что он мне дал.
Анна. Что же такое особенное он тебе дал?
Инкен. Этого не положишь на стол, как пищу, не сосчитаешь, как
деньги....
Анна. Инкен, мы же хотели говорить серьезно.
Инкен. Сегодня у меня день семьи Клаузенов. Сначала Эгмонт потом
Беттина. Я теперь увидела -- она мой враг. И знаю, почему. Она боится
потерять своего замечательного отца и думает, что из-за меня.
Анна. Тебе бы сходить к психоаналитику - у тебя явная мания величия.
Инкен. От этого ничего не изменится.
Анна. Беттина, любимая дочь Клаузена ревнует к тебе, ничего не значащей
малышке?
Инкен. Да, мама, но это ей не по зубам. Она меня не сломит. Может ты и
не заметила, но твоя дочь стала настолько взрослой, что вышла из-под твоей
власти.
Анна. Прошу тебя, Инкен, поговорим серьезно, прошу тебя.
Инкен. Слушаю тебя.
Анна. Вот.
Инкен. Что это?
Анна. Деньги.
Инкен. Откуда?
Анна. Их принес адвокат Ганефельдт. Сказал, что эти деньги от семьи
Клаузенов. Еще он упоминал господина Клямрота.
Инкен. И за что же он дал эти деньги, мама?
Анна. Господин адвокат посоветовал нам уехать куда-нибудь подальше. А
денег обещал дать еще, если ты согласишься.
Инкен. И во сколько же сребреников меня оценили?
Анна. Господин адвокат сказал, что здесь сорок тысяч.
Инкен. Не очень-то они расщедрились, боятся переплатить.
Анна. Что ты говоришь, Инкен. Может нам и вправду отсюда уехать? Не
нравится мне все это, ох, не нравится. Я боюсь, Инкен.
Инкен. Конечно, и я боюсь. Но буду делать то, что считаю нужным. Это
мое личное дело.
Хотя, вижу, многим это не по душе. Вот, прочитай, мама, что мне
прислали.
Анна (читает). " Ты втерлась в доверие, воспользовалась своей
молодостью, чтобы соблазнить старика и завладеть его имуществом. Как тебе не
стыдно, получи деньги за свои услуги и проваливай прочь из порядочного
дома..." Боже, какой стыд! А подпись?
Здесь нет подписи.
Инкен. Такие письма не подписывают, мама.
Анна. Инкен, заклинаю тебя, отступись, у тебя... у нас появились
могущественные враги.
Инкен. Ты права, мама. Давай сюда деньги, я найду им применение. Идем,
выпьем чаю с конфетами, Ты ведь их любишь, правда? Идем.

Инкен и Анна уходят.

Картина третья.

В рабочем кабинете проходит небольшое деловое совещание. Клямрот и
Ганефельдт.

Эрих. Эти старики очень уж уверены в своей правоте.
Ганефельдт. И не без оснований, Эрих. Они знают, как вести дела.
Эрих. Ты хочешь сказать, знали. Сегодня они уже устарели. И сами, и их
методы. Все-таки я думаю, что часть акций надо продать, а деньги вложить за
границей.
Ганефельдт. Думаю, господин Клаузен будет против.
Эрих. Я в этом уверен. В совете директоров у меня будет большинство,
так что я не проиграю.
Ганефельдт. Но риск очень велик. Вот здесь, по моей просьбе, экономисты
сделали расчеты. Посмотри, дело не такое прибыльное, как кажется.
Эрих. Плевать я хотел на эти расчеты! У меня нюх на деньги, я носом
чую, где ими пахнет, а это этого дела просто несет деньгами. Огромными
деньгами.
Ганефельдт. Смотри, Эрих. Я бы на твоем месте подождал. Старик будет
бороться.
Эрих. Ну и что? Пусть борется. Он все равно проиграет. Это он
хорохорится, чтобы показать, что он еще в форме. Бегает по утрам, делает
зарядку. Бр-р-р! Меня в дрожь бросает, когда я думаю о зарядке по утрам и
холодном душе...
Ганефельдт. А зря. Древние говорили - в здоровом теле здоровый дух.
Эрих. А идите вы подальше с вашей латынью. Я и так здоров, как бык.
Знаешь, я познакомился на днях с такой девушкой... Пальчики оближешь.
Ганефельдт. А если Оттилия узнает? Поосторожнее, Эрих.
Эрих. А что Оттилия? Она до сих пор влюблена в меня как кошка. Она меня
обожает!
Ты думаешь, она не догадывается обо всем? Еще как догадывается, но...
прощает своего маленького Эриха...

Входит Инкен.

Инкен. Простите, я помешала?
Ганефельдт. Здравствуйте, Инкен.
Эрих. Что вы! Ничуть не помешали. Мы уже все дела закончили, собираемся
идти домой.

Эрих делает знаки Ганефельдту.

Ганефельдт. Ладно, Эрих, поговорим позже. Ох, уже скоро семь... я
опаздываю.
До свидания Инкен, пока, Эрих. Я побежал.
Эрих. Пока, пока... Инкен, какая радость для меня, что вы пришли.
Проходите, садитесь. Выпьете что-нибудь?
Инкен. Да, что-нибудь не очень крепкое. Значит, это и есть кабинет
господина Клаузена?
Эрих. Да, он самый. Он в последнее время не очень-то часто здесь
бывает, так что я его использую. Так удобнее.
Инкен. Кому удобнее?
Эрих. Всем. Служащим, потому что они привыкли здесь находить шефа, мне,
потому что здесь есть все для руководства фирмой...
Инкен. А вы уже ею руководите?
Эрих. Какая вы злая. Нет, пока не руковожу, я только замещаю господина
Клаузена в его отсутствие. А так как ему некогда, то все чаще приходится
брать решение многих вопросов на себя. Вот, выпьем по этому случаю
шампанского.
Инкен. А что же это за случай такой?
Эрих. Судьба нас свела вместе. Да, именно судьба предначертала нашу
встречу.
Инкен. Вы верите в судьбу? Не похоже.
Эрих. Вы правы. Ни во что я не верю, особенно во всякие там
потусторонние штучки. Это я так, к слову. Тем более, что я рад видеть вас.
Если бы судьба действительно существовала, то мы должны были познакомиться
раньше.
Инкен. А что бы это изменило?
Эрих. Все. Во-первых, старик просто бы вас не заметил, во-вторых, вы бы
узнали, что я за человек. Вы так молоды, и так красивы. А я так здоров и так
богат. Отличная получилась бы пара.
Инкен. Занятное рассуждение. А как же ваша жена, она тоже нашла бы нас
красивой парой?
Эрих. Оттилия здесь не при чем.
Инкен. Еще как причем! Ведь вы в таком случае, были бы только здоровы,
а уж никак не богаты.
Эрих. Неправда. Деньги ее отца лишь плацдарм для меня, я сам
зарабатываю сейчас
столько!
Инкен. За его спиной? Или, может, я ошибаюсь?
Эрих. Э, бросьте. Деньги, всегда деньги, как бы их не зарабатывали.
Хватит об этом, поговорим лучше о нас с вами. Какая вы все-таки
хорошенькая...
Инкен. Знаю, а вы такой здоровый... я уже слышала.
Эрих. Ну что вы нашли в этом старике, Инкен? Его деньги? Так они
никогда вам не достанутся, его семья этого не допустит. Он стар, Инкен. Еще
год-другой и ему все, конец... И с чем же вы останетесь? С дряхлым стариком
на руках и без денег? Все в ваших руках сейчас, решайте. Ну, почему бы нам
не подружиться? Познакомимся поближе и тогда вы поймете, что судьба, как вы
говорите, ошиблась.
Инкен. Судьба не ошибается, ошибаются люди. Подойдите-ка сюда, вот
сюда, к зеркалу.
Посмотрите внимательнее. И запомните - таких. как вы, на земле тысячи,
десятки, сотни тысяч... А Маттиас Клаузен - один. Вот потому вы никогда и
нигде не сможете встать с ним рядом. Он всегда будет стоять выше, а не рядом
с вами...
Эрих. Однако вы чересчур гордая, я бы на вашем месте...
Инкен. И на моем месте вам тоже никогда не быть. Вот ваши деньги,
заберите их, господин Клямрот. Но, должна сказать.... Вы победили. Я уезжаю.
И вовсе не потому, что вы здесь сейчас говорили. Вам этого не понять, но
я... я уезжаю. Передайте вашей семейке, что вы выиграли. Прощайте.

Инкен уходит, Клямрот собирает деньги с пола.

Дом Клаузена. Эгмонт и Маттиас.

Маттиас. Как прошла прогулка?
Эгмонт. Замечательно, отец. Спасибо за машину. Это - зверь! Инкен даже
испугалась.
Маттиас. Испугалась? Ты, наверно, выступал, как петух и гнал машину
вовсю?
Эгмонт. Ну, не вовсю, но все-таки...
Маттиас. И что же вы делали почти весь день?
Эгмонт. О, папа! С такой девушкой время летит незаметно. Мы ездили в
лес, потом сидели в кафе, ели мороженое....
Маттиас. И все?
Эгмонт. Все. А еще разговаривали.
Маттиас. И что же она сказала?
Эгмонт. Она? Ничего. Зато я кое-что понял.
Маттиас. Вот как? И что же ты понял?
Эгмонт. Я для нее слишком молод, папа.... И очень рад за тебя. Ты у
меня молодец.
Маттиас. Вот то-то...

Входит Винтер.

Винтер. Господин Клаузен, вы куда-то уезжаете?
Маттиас. Вроде бы никуда не собирался. А в чем дело?
Винтер. Госпожа Инкен...
Маттиасс. Что, госпожа Инкен?
Винтер. Она послала меня за чемоданами и, по моему, отправилась их
упаковывать.
Маттаиас. Эгмонт, твоя машина здесь?
Эгмонт. Да, стоит в гараже.
Маттиас. Дай сюда ключи.
Эгмонт. Может, я тебя отвезу7
Маттиас. Нет, я сам. Я должен все сделать сам. Ключи!

Слышен шум отъезжающей машины.

Картина четвертая.

Инкен и Анна с чемоданами торопятся к поезду. Слышны гудки, объявления
по радио.
Слышно, как трогается поезд.

Инкен. Ну, вот, кажется, опоздали. Это все ты, мама, то возьми. это...
Зачем нам все это барахло?
Анна. Это не барахло. Все эти вещи очень дороги мне. Я не могла их
бросить.
Инкен. Никто и не собирался их бросать. Можно было послать за ними и
все.
Анна. Ты ничего не понимаешь. Некоторые вещи нельзя оставлять никогда и
нигде.
Инкен. Ладно, мама, не будем спорить. Раз мы опоздали, немного
передохнем.
Анна. Да уж, ты как с цепи сорвалась. Прибежала, мама, скорей,
скорей...Мы от кого-нибудь убегаем?
Инкен. Может быть. Правда, не в том смысле, о чем ты подумала.
Анна. Я и не думала вовсе, теперь ты в семье все решаешь. Раньше - твой
отец, теперь - ты. Такая же решительная. То здесь для тебя рай, теперь в
другом месте... Ну теперь-то мы заживем иначе. С такими деньгами нам везде
будут рады, да и у тебя от женихов отбоя. не будет...
Инкен. Какие деньги? Ах, да... Ладно, хватит, мама, поговорим обо всем
в поезде. У нас будет много времени на разговоры. Сходи-ка, узнай, когда
будет следующий поезд. И купи что-нибудь попить, у меня все во рту
пересохло.
Анна. Пересохнет от такой гонки....

Анна уходит. Инкен присаживается на чемодан и не видит, как на перроне
появляется Маттиас Клаузен. Он медленно подходит к Инкен и молча стоит перед
ней. Инкен сначала замечает башмаки, стоящего перед ней мужчины, затем
поднимает голову.

Инкен. Вы? Здесь?

Маттиас молчит.

Нет, это и вправду вы, мне это не снится?
Маттиас. К счастью, или к сожалению, но действительно это я. Вы куда-то
уезжаете?
Инкен. Да, я собиралась... Мне надо... В общем, я думала, как лучше...
Господи, это и в самом деле вы! Как вы узнали? Я никому не говорила! Вы
следили за мной?
Маттиас. Что вы! Просто... просто вы, наверно не знаете, но у Винтера
особенный слух...
Вот он и услышал нечто о пятичасовом поезде... И я, и я решил проводить
вас. Возможно, это ваш самый благоразумный поступок в жизни - избавиться раз
и навсегда от старого мучителя.
Инкен. Однако, вы плохой экстрасенс. Чтение мыслей - не ваша сильная
сторона.
Маттиас Вот, вот... Однако у меня достаточно осталось мозгов, чтобы
понять, что я что-то сделал не так... Вернее, я все делал не так.
Инкен. И вас это так взволновало?
Маттиас. Когда я это понял, да. Хотя, до конца во всем пока не
разобрался.
Инкен. И вы всегда так дотошно разбираетесь в своих поступках?
Маттиас. До некоторых пор... Сейчас все не так. Когда вы были рядом, я
не так остро ощущал ваше присутствие, но вот вы убежали и я ...
Инкен. Тогда это упрек не вам, а мне. Наверно, это я что-то не так
сделала.
Маттиас. Ни в коем случае! Я, и только я вынудил вас к отъезду?
Инкен. Не много ли на себя берете, господин Клаузен? Не стоит винить
себя в том, в чем вы совершенно не виноваты. Улыбнитесь, сегодня такое
прекрасное утро, мы с вами на вокзале, вы провожаете меня. Это так
романтично...
Маттиас. Вы, как всегда, правы, Инкен. Кажется, рядом даже свадьбу
справляют?
Инкен. А может быть крестины? Согласитесь, это гораздо веселее.
Маттиас. Конечно! Колокола оповещают небо о появлении нового человека
на земле.
Инкен. Вы красиво сказали: "Колокола оповещают небо..."
Маттиас. Говорят, что романтика исчезла из мира, но я с этим не
согласен, вы ее так тонко чувствуете, Инкен.
Инкен. К сожалению, для романтики на этой планете остается все меньше и
меньше места, и это меня огорчает.
Маттиас. Это потому, что рядом с вами я, старый, безнадежно старый
идиот. И для вас я просто ничто, пустое место.
Инкен. Ай, ай, ай, господин Клаузен, смирение паче гордости... Как же
иначе! Однако вы не оригинальны, весьма не оригинальны. Кое-кто подумал об
этом гораздо раньше вас.
Маттиас. О чем вы, Инкен? Я не понимаю.
Инкен. А тут и понимать много ума не надо, прочитайте это письмо.
Маттиас. Я не читаю чужих писем.
Инкен. Это - можно. Его можно читать прямо на площади или по радио.
Настолько оно правильное. А главное, полностью совпадает с вашими мыслями.
Та что, читайте и находите подтверждение той глупости, которую только что
так высокопарно произнесли.

Маттиас читает письмо, потом комкает его.

Маттиас. Это - гадость. Но, тем не менее, абсолютная правда. А почему
оно у вас, вы его не выбросили, не сожгли?
Инкен. У меня целая коллекция таких писем, это еще самое безобидное...
Маттиас. Так вот почему вы решили уехать...
Инкен. И вовсе нет. Я тоже отнеслась к этому спокойно. Мало ли что
можно написать. Но правда в другом - я вам не нужна, рядом с вами я чувствую
себя никчемной, ненужной... Я хочу вам помочь, но вам никто не нужен, а меня
охватывает отчаяние, что не хватает сил, не хватает ума, сочувствия....
Маттиас. Ах, Инкен, Инкен... Вы правы, но прошу вас, еще немного
терпения... Хоть еще немного.
Инкен. Вы думаете, дело только в терпении?
Маттиас. Да, именно в терпении.
Инкен. И сколько же еще терпеть? До конца света?
Маттиас Инкен, человек такое сложное и непонятное для самого себя
существо...
Инкен. Я так и думала - с вами что-то случилось, чего я пока не
понимаю. И вы это всячески скрываете.
Маттиас. Вы правы, случилось... И мне так хочется рассказать вам.
Инкен. Так рассказывайте, чего же вы еще ждете!
Маттиас. Вы помните ту самую ночь? Конечно. помните наш бесконечный
спор... И вот, пришло время, когда снова надо решать. И снова передо мной
два выхода - один из них тот, о котором мы говорили в ту ночь. Древние
называли его стоическим - одним разом кончаешь со всеми делами а заодно и со
всей жизнью. Причем, добровольно.
Инкен. Что ж, выход простой, а главное, очень эффективный. Для всех. Об
этом мы уже говорили. Вы снова вернулись к тем мрачным мыслям? Отлично,
давайте покончим со всем разом. Вместе. Прямо здесь, на вокзале. Это будет
так романтично!
Маттиас. Инкен, не гневи Бога! Ты не смеешь так распоряжаться своей
молодостью! Другое дело - я... Мне уже семьдесят лет. В конце концов, это
мое законное право, но для такой девушки, как ты, -- ужасное преступление.
Инкен. Ну, в таком деле, мне кажется, возраст не имеет особого
значения...
Маттиас. Инкен, не отнимай у меня этот выход! Но он возможен только для
меня! Если ты осмелишься... я никогда, нигде, даже в аду, не найду покоя.
Инкен Вы говорите мне - оставь меня одного, не закрывай мне выход, не
иди со мной по одному пути, не нарушай моего покоя... Сейчас мы стоим на
перроне, я сяду в поезд, и больше вы никогда обо мне не услышите, ваш покой
будет в полной неприкосновенности.