Страница:
— Если у него так много друзей, пусть они за него и платят. Послушаем второе замечание.
— Если память мне не изменяет, госпожа Лалития празднует свой день рождения уже в третий раз за последние пятнадцать месяцев.
— Так и есть, — засмеялся Нездешний. — Купи ей маленькую подвеску.
— Да, господин. Кстати, девушка, которую вы привели, будет работать вместе с Нордой. Вы желаете, чтобы она занимала какое-то особое положение?
— Дай ей поблажку на первое время. Она много страдала. У нее сильный характер, но она видела, как убили ее родных. С ней жестоко обращались и угрожали ей смертью. Было бы удивительно, если бы все это не оставило в ней следа. Последи за ней и поддержи ее. Но если со временем из нее не выйдет хорошей работницы, можешь ее уволить.
— Слушаюсь, господин. Что мне передать чиадзийской даме?
— Ничего, Омри. Я сам зайду к ней сейчас.
— Да, господин. Не будет ли неучтивостью с моей стороны спросить ее, долго ли она и ее спутники намерены здесь задержаться?
— Меня больше интересует, зачем и каким образом они сюда явились.
— Каким образом, господин?
— Жрица в вышитых шелковых одеждах с тремя спутниками появляется у наших ворот. Где ее экипаж? Где лошади? Откуда они взялись? В Карлисе они не останавливались.
— Видимо, пришли пешком.
— Нисколько при этом не запылившись и не выказывая признаков усталости?
Омри сделал знак хранящего рога.
— Пускай это неучтиво, господин, но весть об их отъезде я встречу с радостью.
— Не думаю, что их нужно бояться, Омри. Я не чувствую в ней зла.
— Приятно слышать, господин, но есть люди, которые просто не могут не бояться, и я всегда к ним принадлежал, не знаю почему.
Нездешний положил руку старику на плечо.
— Ты добрая душа и заботишься, чтобы другим было хорошо. Это большая редкость.
— Я хотел бы иметь побольше... мужества, — смутился Омри. — Мой отец горько разочаровался во мне.
— Как большинство отцов. Знай мой родитель, что я сделал со своей жизнью, он сгорел бы со стыда. Но все это пустые слова. Мы живем в настоящем, Омри. Теперь ты всеми ценимый и уважаемый эконом, и твои подчиненные тебя любят — вот и довольствуйся этим.
— Да, пожалуй — но те, кто вам служит, вас тоже любят и уважают. Вам этого довольно?
Нездешний ответил ему невеселым смехом и стал подниматься по ступеням к северной башне.
Несколько минут спустя он взошел по винтовой лестнице в самое большое из библиотечных помещений. Первоначально здесь предполагалось устроить кладовую, но потом Нездешнему понадобилось место для растущей коллекции старинных свитков и книг. Теперь во дворце размещались целых пять библиотек, помимо огромного музея в южной башне. Войдя, Нездешний поклонился стройной женщине, сидевшей за длинным овальным столом, заваленным свитками. Его заново поразила ее красота — бледно-золотистая безупречная кожа, тонкие чиадзийские черты. Бритая голова только усиливала впечатление. Эта женщина казалась слишком хрупкой для своих одежд из тяжелого, красного с золотом шелка.
— Что вы изучаете, госпожа моя?
Она подняла на него свои узкие глаза — не темно-карие, как обычно бывает у чиадзе, а коричневато-золотые, с голубыми искрами. Эти глаза вселяли беспокойство, казалось, будто они смотрят тебе в самую душу.
— Я читала вот это. — Она коснулась рукой в перчатке древнего, сухого и выцветшего пергаментного свитка. — Мне сказали, что это пятая по старшинству запись учений автора по имени Миссаэль. Он был одним из самых выдающихся людей Нового Порядка после гибели Древних, и многие верят, что в его высказываниях содержатся предсказания будущего. Но слова так туманны — эти стихи могут означать все, что угодно.
— Зачем же вы тогда изучаете их?
— Зачем люди вообще учатся? Чтобы знать больше, а следовательно, больше понимать. Миссаэль повествует, как похоть, алчность, страх и ненависть привели к гибели старого мира. Но разве человечество извлекло из этого урок?
— У человечества не одна пара глаз. Миллионы глаз видят слишком много и воспринимают слишком мало.
— О, вы философ.
— В лучшем случае посредственный.
— Значит, вы полагаете, что человечество в своем развитии неспособно измениться к лучшему?
— Отдельные люди способны меняться, госпожа моя. Я сам это наблюдал. Но соберите вместе чуть больше народу, и через несколько мгновений вы получите воющую толпу, рвущуюся крушить и убивать. Нет, я не верю, что человечество когда-нибудь изменится.
— Может быть, это и правда, — признала жрица, — но от нее веет поражением и отчаянием. Я не могу согласиться с такой философией. Прошу вас, присядьте.
Нездешний повернул стул спинкой вперед и сел напротив нее.
— Спасение девушки по имени Кива делает вам честь, — проговорила она тихим, мелодичным голосом.
— Поначалу я не знал, что они взяли кого-то в плен, — признался он.
— Все равно. Вы подарили ей жизнь и судьбу, которую у нее собирались отнять. Кто знает, что ей еще предстоит совершить, Нездешний?
— Я больше не пользуюсь этим именем, и в Кайдоре меня под ним никто не знает.
— От меня его никто не услышит. Скажите, что побудило вас отправиться в погоню за наемниками?
— Они вторглись на мою землю и напали на моих людей — чего же больше?
— Возможно, вы хотели доказать самому себе, что остались прежним. Быть может, вы, вопреки своей внешней суровости и жесткости, ощутили горе деревенских жителей и решили, что их обидчики никому больше не сделают зла. А может быть, вы вспомнили, что вас не было дома, когда те, другие солдаты, убили вашу первую жену Тану и ваших детей.
— Вы хотели видеть меня, госпожа, — резко произнес Нездешний. — По важному делу, как мне передали.
Вздохнув, она снова посмотрела ему в глаза и сказала мягко:
— Мне жаль, что я причинила вам боль, Серый Человек. Простите меня.
— Внесем ясность, — холодно ответил он. — Я стараюсь держать свою боль при себе, и мне это не всегда удается. Вы открыли в нее окно, и я буду вам признателен, если вы не станете этого повторять.
— Даю вам слово. — Она помолчала немного, не отводя в сторону своих золотистых глаз — Порой мне бывает трудно, Серый Человек. Как видите, от меня ничто не может укрыться. Встречая человека впервые, я вижу все: его жизнь, воспоминания, его гнев и боль. Я пытаюсь отгородиться от этих образов и чувств, но это болезненно и отнимает у меня силы, поэтому лучше не сопротивляться. Я избегаю больших скоплений народа — ведь это все равно что попасть в ревущую лавину чувств. Скажу еще раз: я сожалею, что обидела вас. Вы были очень добры ко мне и моим спутникам.
— Все забыто, — развел руками Нездешний.
— Очень великодушно с вашей стороны.
— Однако вы хотели поговорить со мной?
Она отвела взгляд.
— Это нелегко. Мне придется еще раз попросить у вас прощения.
— Но я же сказал...
— Нет, не за то, что я сказала. Явившись сюда, я, возможно, подвергла вас... опасности. Меня и моих друзей преследуют. Нас могут найти, хотя я надеюсь, что этого не случится. Я чувствую себя обязанной сказать вам об этом и тотчас же покинуть ваш дом, если вы того пожелаете.
— Вы нарушили какой-то чиадзийский закон?
— Нет, мы не преступники. Мы искатели знания.
— Кто же в таком случае преследует вас и почему?
Она снова взглянула прямо на него.
— Слушайте внимательно, Серый Человек, и я объясню, почему пока не могу вам этого сказать. Вы уже убедились, что ваши мысли и воспоминания для меня открыты. Они бьют из вас, как солнечные лучи, и, как лучи, освещают землю. Так же обстоит дело со всеми людьми. Их мысли озаряют весь мир. Так вот, где-то далеко есть умы, которые улавливают эти мысли, ища те, которые могут навести на мой след. Если я назову вам тех, кто за мной охотится, это войдет в ваши мысли, и вы помимо своей воли насторожите людей, которые хотят убить меня.
Нездешний с улыбкой покачал головой.
— В магии я ничего не смыслю, однако давайте продолжим. Зачем вы пришли сюда?
— Отчасти потому, что вы здесь, — просто ответила она.
— Но есть и другие причины?
— Да, только это еще более сложно.
Нездешний засмеялся:
— Более сложно, чем магические враги, умеющие читать мысли на большом расстоянии? Теперь ясное утро, небо безоблачно, веет свежий бриз. Я тоже свеж после купания, и голова у меня работает на славу. Говорите, госпожа.
— Этот мир — не единственный, Серый Человек.
— Я знаю. Земель и стран много.
— Я не это имела в виду. Мы сейчас живем в Кайдоре, но есть и другие Кайдоры — их число бесконечно. И дренайских миров тоже бесконечное множество. В одних из этих миров история одинакова, в других различна. В одних наемник по имени Нездешний убивает дренайского короля, и в страну вторгаются вагрийские полчища, которые одерживают победу. В других он тоже убивает короля, но побеждают дренаи. В третьих король остается жив, и войны не происходит. Вы следите за мной?
Хорошее настроение Нездешнего испарилось.
— Да, я убил короля. За деньги. Это было непростительно, но это случилось, и я ничего не могу изменить. Да и никто не может.
— Это случилось здесь, — мягко сказала она, — но есть другие миры — бесконечное множество. В этот миг где-то в беспредельности пространства другая женщина разговаривает с другим мужчиной. Все у них точно так же, только на женщине, возможно, голубое платье, а не красное, и мужчина тоже одет по-другому или носит бороду. Но все же она — это я, а он — это вы. И страна, в которой они обитают, называется Кайдор.
Нездешний перевел дух.
— Он — это не я. Вот он, я, перед вами.
— Уверена, что он сейчас говорит то же самое.
— И он прав. Он тоже, видимо, не улавливает смысла этой беседы. Какая разница, сколько существует Нездешних — двое или двести — если они все равно никогда не встретятся?
— Хороший вопрос. Я видела некоторые из этих миров, и везде человек по имени Нездешний играл какую-то роль.
— Только не в этом мире, госпожа. Здесь моя роль уже сыграна.
— Кто знает? Так что же — хотите вы, чтобы мы ушли?
— Я подумаю, — сказал он, вставая.
— Благодарю вас. Еще одно небольшое дело.
— Да?
— Вы не спросили у Кивы, как она убила голубей, которых для вас зажарила?
— Нет, не спросил, — криво усмехнулся он. — У меня другое было на уме.
— Да, конечно. Она воспользовалась вашим арбалетом. В первый раз она промахнулась, но следующими тремя выстрелами сбила трех птиц, последнюю — на лету.
— Впечатляет, — сказал он.
— Я так и думала, что вас это заинтересует.
У двери Нездешний задержался.
— Вы прочли много текстов — не встретилось ли вам в них что-нибудь относительно руин на западе?
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Я был там вчера, и мне... не понравилось это место. А ведь я много раз проезжал через него. Что-то там изменилось.
— Вы почувствовали опасность?
— Мне стало страшно, — улыбнулся он, — хотя я не видел ничего, кроме тумана.
— Я знаю, что этим руинам пять тысяч лет. Возможно, вы почувствовали дух того, что давно уже умерло. Если я найду что-то на этот предмет, непременно скажу вам.
— Может быть, все это пустяки — но для тумана было слишком тепло, и мне показалось, что он струится против ветра. Не будь со мной девушки, я исследовал бы это явление. Не люблю тайн.
Сказав это, Нездешний повернулся и вышел.
Как только он покинул библиотеку, в маленькую боковую дверь вошел стройный узкоплечий мужчина, бритоголовый, как и жрица, в белом шерстяном хитоне до пят, таких же белых перчатках и тонких сапогах из бледно-серой кожи.
— Не нравится он мне, — сказал он, нервно посмотрев на входную дверь. — Такой же дикарь, как и они.
— Нет, Приал. Сходство есть, но в нем отсутствует присущая им жестокость.
— Он убийца.
— Верно, убийца. И он знал, что ты стоишь за дверью.
— Как это возможно? Я вел себя так тихо, что почти и не дышал.
— Он знал. У него неосознанный дар на такие вещи. Поэтому он, думаю, и прожил так долго.
— Но он не знал, что один из наемников засел на дереве у него над головой?
— Нет, — улыбнулась жрица. — Только он зарядил свой арбалет за несколько минут до того и держал его наготове, когда тот человек прыгнул. Говорю тебе — это неосознанный дар.
— Я уж думал, что сейчас ты ему все расскажешь.
Она покачала головой:
— Я все еще надеюсь, что в этом не будет нужды. Возможно, мы успеем завершить свою миссию до того, как они найдут нас.
— Ты в это веришь?
— Хочу верить.
— Я тоже, Устарте. Но времени мало, а мы до сих пор не нашли путь. Я просмотрел двести томов, Мениас и Корвидал — никак не меньше, и нам осталось еще больше тысячи. Не кажется ли тебе, что эти люди давно забыли правду о Куан-Хадоре?
— Полностью забыть они не могли. Даже название этого места осталось прежним. Нам встречались упоминания о демонах, чудовищах и героях, которые с ними сражались. Эти истории очень отрывочны, но где-то должен быть ключ.
— Как скоро Врата начнут открываться? — спросил он.
— Счет идет скорее на дни, чем на недели. Но обитатели тумана уже здесь. Серый Человек учуял их зло.
— И теперь здесь будут умирать, — печально сказал Приал.
— Да. Но мы должны продолжать свои розыски, не теряя надежды.
— Я уже теряю ее, Устарте. Сколько миров должно пасть на наших глазах, прежде чем мы признаем, что не в силах спасти их?
Жрица со вздохом поднялась со стула, прошелестев тяжелыми шелками.
— Этот самый мир уже победил их три тысячи лет назад. И отогнал их назад, за Врата. Их побили, несмотря на их волшебство, несмотря на силу союзников, которых они привели с собой. Даже криаз-норы не спасли их.
— Пять лет мы ищем и ничего не можем найти, — не глядя ей в глаза, ответил Приал. — У нас в запасе, возможно, всего несколько дней. Потом они пошлют сюда Ипсиссимуса, и он почует, что мы здесь.
— Он уже тут, — тихо сказала она. Приал вздрогнул:
— Ты его видела?
— Он окутан плащом заклятия, и я не могу его видеть, но чувствую его силу. Он где-то рядом.
— Тогда нам надо бежать, пока еще можно.
— Он пока не знает, что мы здесь, Приал. У меня еще осталась кое-какая власть, и я сумею прикрыть нас.
Приал взял ее руку в перчатке и поднес к губам.
— Я знаю, Устарте, но против Ипсиссимуса тебе не выстоять. Если он еще не нашел нас, то потому лишь, что не ищет. А когда начнет, он найдет нас и убьет.
Приал задрожал, и Устарте почувствовала, как крепко сжались его пальцы. Он глубоко, со всхлипом втянул в себя воздух.
— Я спокоен. Правда спокоен. — Он отпустил ее руку, смущенный тем, что проявил слабость. — Я весь чешусь в этой одежде, — пожаловался он, расстегнул хламиду и сбросил с плеч. Устарте почесала ему спину, покрытую густым серым мехом.
Приал зажмурил карие глаза и заурчал от удовольствия. Его страх прошел, но она знала, что это ненадолго.
* * *
Кива, приближаясь к покоям Серого Человека, чувствовала напряжение и немалую злость. Несмотря на указания Норды, она дважды сбивалась с дороги и выходила из лабиринта ниже, чем нужно, каждый раз видя искомый флигель справа над собой. Наконец, взобравшись по каменной, выбитой в скале лестнице, она пришла в нужное место и задержалась у входа, удивленная тем, что перед ней предстало. Фасад жилища Нездешнего сливался с окружающей его естественной скалой и был почти невидим со стороны залива. Простое, ничем не украшенное строение совсем не походило на покои богатого человека.
Ее беспокойство усилилось. Она заявила Серому Человеку, что не станет его любовницей, между тем и дня не прошло, как он вызвал ее к себе. Гнев прошел, и Кива ощутила внезапную грусть. Она уже успела поверить, что здесь ей может быть хорошо. Ей полюбилась Норда, и другие девушки тоже отнеслись к ней по-дружески. Все они хорошо отзывались о старом Омри, в доме царила приятная, добрая атмосфера. «Ну что ж, лучше покончить с этим побыстрее», — подумала она и постучалась.
Серый Человек открыл дверь, одетый так же, как при первой их встрече: темные штаны, сапоги для верховой езды, рубашка из тонкой кожи. Ни колец, ни золотых цепей, ни вышивки.
— Проходи, — пригласил он.
Всю обстановку горницы составляли два обтянутых кожей стула и старый ковер. Ни единого шкафа или комода. Рядом с незатейливым камином — кучка поленьев и железная кочерга. Серый Человек прошел через комнату в заднюю дверь. Кива последовала за ним, ожидая увидеть спальню, и гнев снова окреп в ней.
На пороге она с удивлением остановилась. Это была не спальня. Левая тридцатифутовая стена, облицованная сосной, была увешана оружием: луками, арбалетами, чиадзийскими дротиками, мечами и кинжалами всякого рода — короткими, длинными, обоюдоострыми. Шесть фонарей на правой стене бросали дрожащие блики на весь этот арсенал. Повсюду стояли мишени — одни круглые, другие в виде человеческих фигур из набитой соломой одежды.
Серый Человек взял со стола арбалет, зарядил двумя стрелами, подал Киве и указал на круглую мишень футах в двадцати от нее.
— Постарайся попасть в середину.
Кива вскинула руку. Ладонь вжалась в истертый приклад, пальцы легли на два бронзовых курка. Во время охоты на голубей она усвоила, что центр тяжести у этого оружия помещается впереди и при нажатии на курки арбалет слегка клюет вниз. Учитывая это, она выпустила обе стрелы, и обе вонзились в красное яблочко мишени. Серый Человек молча забрал у нее арбалет, выдернул стрелы и вручил ей два метательных ножа в форме ромба, около четырех дюймов в длину. Рукояток у них не было, но в металле имелись желобки для захвата.
— Осторожнее, — предупредил Серый Человек, — они очень острые. — Кива взяла один из клинков — он оказался тяжелее, чем она ожидала. — Здесь важны не только направление и скорость, но и вращение. Нож должен попасть в мишень острием вперед. — Он указал на ближайшее соломенное чучело. — Бросай в него.
— Куда?
— В горло.
Кива метнула нож. Он попал чучелу в горло тупым концом и отскочил прочь.
— Теперь я поняла, в чем дело, — сказала она. — Можно еще раз?
Серый Человек подал ей второй нож. Теперь клинок воткнулся чучелу в подбородок.
— А, чтоб тебе! — выругалась Кива.
— Неплохо, — усмехнулся Серый Человек. — У тебя верный глаз и отличная координация. Это редко встречается.
— Вы хотите сказать — у женщин?
— У кого угодно. — Он вынул из чучела нож, подобрал с пола другой и вернулся к ней. — Стань спиной к мишени. — Кива повиновалась, и он подал ей клинок. — По моей команде повернись и бросай, целясь в грудь. — Он отступил назад и тихо отдал приказ: — Давай!
Кива резко обернулась. Нож, пролетев по воздуху, отскочил от плеча мишени и стукнулся о дальнюю стену, выбив искры из камня.
— Еще раз. — Он дал ей второй клинок. На этот раз нож попал — снова в плечо, но уже ближе к груди.
— Зачем мы все это делаем? — спросила она.
— Потому что у нас это получается, — с улыбкой ответил Серый Человек. — Ты очень талантлива. Немного потрудиться — и ты станешь лучшей из лучших.
— Была охота бросать ножи всю свою жизнь!
— Ты говорила, что не знаешь никакого ремесла, но хотела бы научиться. Меткие стрелки зарабатывают хорошие деньги на ярмарках. Только один человек из ста способен сбить трех голубей четырьмя выстрелами из незнакомого оружия, и только один из тысячи может это сделать без какой бы то ни было подготовки. Словом, ты, как и я, — урод от рождения. Ум и тело у тебя в полной гармонии. Прикидка расстояния, соблюдение равновесия, сила броска — все это требует точного расчета. Одни учатся этому всю жизнь, другие схватывают на лету.
— Но в грудь-то я так и не попала.
— Полробуй еше раз. — Он подобрал упавший нож
Кива снова повернулась и метнула клинок в мишень.
— Прямо в сердце. Можешь мне верить — стоит только поучиться, и тебе не будет равных.
— Не знаю, хочу ли я учиться владеть оружием. Ненавижу вояк: все они заносчивы и жестоки.
Серый Человек вынул ножи из мишени, протер мягкой тканью и спрятал в ножны из черной кожи.
— Когда-то я был крестьянином и души не чаял в женщине, с которой жил. У нас были трое детей: мальчик семи лет и две маленькие девочки. Однажды, когда я был на охоте, к нам домой нагрянули солдаты, девятнадцать человек. Наемники, искавшие себе занятия между войнами. — Он помолчал немного. — Я редко рассказываю об этом, Кива, но сегодня это снова ожило. Они привязали мою Тану к кровати, а некоторое время спустя убили ее. И детей моих тоже убили, а потом уехали. Уходя утром из дому, я слышал смех. Жена с сыном играли в пятнашки на лугу, а девочки спали в своей колыбели. Когда я вернулся, меня встретили тишина и кровь на стенах. Поэтому я ненавижу вояк не меньше, чем ты.
Его лицо, неестественно спокойное, не выдавало страстей, которые, как догадывалась Кива, бушевали внутри.
— И тогда вы стали охотником на людей, — сказала она. Серый Человек пропустил ее реплику мимо ушей.
— Я это к тому, что злые люди будут всегда — так же как добрые и сострадательные. Это не зависит от того, захочешь ты развить свой талант или нет. Мир — беспокойное, опасное место. Но он был бы еще хуже, если бы оружием учились владеть только дурные люди.
— А ваша жена умела владеть оружием?
— Нет. Предупреждая твой следующий вопрос, скажу, что будь она даже лучшей в стране лучницей, это бы ей не помогло. Девятнадцать головорезов ее бы все равно одолели, и дело кончилось бы тем же.
— Вы разыскали их, Серый Человек? — тихо спросила Кива.
— Да. На это ушло много лет — за это время одни из них сотворили еще немало гнусных дел, другие женились, занялись делом, завели собственные семьи. Но я всех их нашел. Всех до единого.
В комнате стало тихо, воздух словно сгустился. Серый Человек смотрел куда-то вдаль с бесконечной печалью. В этот миг Кива поняла, почему его мрачное жилище устроено в стороне от беломраморного дворца. У Серого Человека нет дома, ибо дом его сердца рухнул давным-давно. Обведя взглядом соломенные чучела и оружие на стене, она встретилась с ним глазами.
— Я не хочу учиться этому ремеслу. Простите, что разочаровала вас.
— Люди давно перестали разочаровывать меня, Кива Тальяна, — с грустной улыбкой ответил он. — Но позволь спросить тебя: что ты чувствовала, когда убивала вожака наемников?
— Я не хочу говорить об этом.
— Понимаю.
— Неужели? Вы так долго убивали людей, что меня бы это удивило. — Осознав, что слетело у нее с языка, Кива покраснела. — Простите, если это прозвучало неуважительно, Серый Человек. Я не хотела. Вы спасли мне жизнь, я навсегда останусь вашей должницей. Я только хотела сказать, что не пожелала бы заново испытать то, что чувствовала, убивая Камрана. Я могла бы этого не делать — он все равно умирал. Я причинила ему чуть больше мучений, только и всего. Будь у меня возможность вернуть все назад, я просто ушла бы прочь. Меня печалит и злит, что на эти несколько мгновений я позволила его злу запятнать и меня. Стала такой же, как он. Понимаете?
— Я понял это задолго до твоего рождения, Кива, и уважаю твои чувства. Можешь вернуться к своим обязанностям.
Ю-ю Лиань чувствовал себя не лучшим образом. Дюжина его товарищей вела яростный спор на некотором расстоянии от него, и он старался расслышать, о чем они говорят. Язык круглоглазых он понимал с трудом, многие слова и фразы пролетали мимо, прежде чем слух успевал уловить их, а разум перевести. Он собрал все свое внимание, зная, что некоторое время спустя кто-то непременно укажет на него пальцем.
Сидя на камне с краденым мечом на коленях, бывший землекоп старался напустить на себя безмолвно-свирепый вид воина, за которого себя выдавал. В шайке он пробыл всего три дня и за это время слышал от ныне покойного вожака Рукара много заманчивого касательно жизни на большой дороге и добычи, изымаемой у проезжих купцов. Теперь Рукар пал от меча раджни, а ему, Ю-ю, за все двадцать три года жизни еще не доводилось так быстро бегать — только благодаря этому он ушел от клинков конных стражников.
По правде сказать, он немного гордился тем, что их шайку обратил в бегство чиадзе. Вот что значит настоящий раджни, а не какой-нибудь мошенник с краденым мечом. Ю-ю поежился. Лишь после шести лет обучения воин получает закаленный в крови клинок и должен еще пять лет заниматься философией, прежде чем ему разрешат пользоваться им. И лишь лучшим из лучших дозволяется носить серый кафтан с черным кушаком, как у того, кто убил Рукара. Едва увидев его, бывший в резерве Ю-ю тут же попятился и первым бросился наутек, когда конные перешли в наступление.
Рукара можно было вычеркнуть из списка живых в тот самый миг, когда раджни приблизился к нему.
— Один коротышка с мечом, — сказал кто-то, — и вы все разбегаетесь, как зайцы.
Ю-ю понял слово «зайцы» и догадался, что разоблачения ждать недолго.
— Я что-то не заметил, чтобы ты ринулся с ним сражаться, — сказал другой.
— Вы увлекли меня за собой, как бегущее стадо, — возразил первый. — Если б я тоже не побежал, меня бы растоптали.
— Я думал, у нас свой раджни есть, — вступил в разговор третий. — Куда он-то подевался, ядра Шема?
Начинается, обреченно подумал Ю-ю Лиань. Приосанившись, он обратил гневный взор к остальным.
— Да он пронесся мимо меня, точно ему задницу подпалили, — сообщил кто-то. Раздался смех.
— Если память мне не изменяет, госпожа Лалития празднует свой день рождения уже в третий раз за последние пятнадцать месяцев.
— Так и есть, — засмеялся Нездешний. — Купи ей маленькую подвеску.
— Да, господин. Кстати, девушка, которую вы привели, будет работать вместе с Нордой. Вы желаете, чтобы она занимала какое-то особое положение?
— Дай ей поблажку на первое время. Она много страдала. У нее сильный характер, но она видела, как убили ее родных. С ней жестоко обращались и угрожали ей смертью. Было бы удивительно, если бы все это не оставило в ней следа. Последи за ней и поддержи ее. Но если со временем из нее не выйдет хорошей работницы, можешь ее уволить.
— Слушаюсь, господин. Что мне передать чиадзийской даме?
— Ничего, Омри. Я сам зайду к ней сейчас.
— Да, господин. Не будет ли неучтивостью с моей стороны спросить ее, долго ли она и ее спутники намерены здесь задержаться?
— Меня больше интересует, зачем и каким образом они сюда явились.
— Каким образом, господин?
— Жрица в вышитых шелковых одеждах с тремя спутниками появляется у наших ворот. Где ее экипаж? Где лошади? Откуда они взялись? В Карлисе они не останавливались.
— Видимо, пришли пешком.
— Нисколько при этом не запылившись и не выказывая признаков усталости?
Омри сделал знак хранящего рога.
— Пускай это неучтиво, господин, но весть об их отъезде я встречу с радостью.
— Не думаю, что их нужно бояться, Омри. Я не чувствую в ней зла.
— Приятно слышать, господин, но есть люди, которые просто не могут не бояться, и я всегда к ним принадлежал, не знаю почему.
Нездешний положил руку старику на плечо.
— Ты добрая душа и заботишься, чтобы другим было хорошо. Это большая редкость.
— Я хотел бы иметь побольше... мужества, — смутился Омри. — Мой отец горько разочаровался во мне.
— Как большинство отцов. Знай мой родитель, что я сделал со своей жизнью, он сгорел бы со стыда. Но все это пустые слова. Мы живем в настоящем, Омри. Теперь ты всеми ценимый и уважаемый эконом, и твои подчиненные тебя любят — вот и довольствуйся этим.
— Да, пожалуй — но те, кто вам служит, вас тоже любят и уважают. Вам этого довольно?
Нездешний ответил ему невеселым смехом и стал подниматься по ступеням к северной башне.
Несколько минут спустя он взошел по винтовой лестнице в самое большое из библиотечных помещений. Первоначально здесь предполагалось устроить кладовую, но потом Нездешнему понадобилось место для растущей коллекции старинных свитков и книг. Теперь во дворце размещались целых пять библиотек, помимо огромного музея в южной башне. Войдя, Нездешний поклонился стройной женщине, сидевшей за длинным овальным столом, заваленным свитками. Его заново поразила ее красота — бледно-золотистая безупречная кожа, тонкие чиадзийские черты. Бритая голова только усиливала впечатление. Эта женщина казалась слишком хрупкой для своих одежд из тяжелого, красного с золотом шелка.
— Что вы изучаете, госпожа моя?
Она подняла на него свои узкие глаза — не темно-карие, как обычно бывает у чиадзе, а коричневато-золотые, с голубыми искрами. Эти глаза вселяли беспокойство, казалось, будто они смотрят тебе в самую душу.
— Я читала вот это. — Она коснулась рукой в перчатке древнего, сухого и выцветшего пергаментного свитка. — Мне сказали, что это пятая по старшинству запись учений автора по имени Миссаэль. Он был одним из самых выдающихся людей Нового Порядка после гибели Древних, и многие верят, что в его высказываниях содержатся предсказания будущего. Но слова так туманны — эти стихи могут означать все, что угодно.
— Зачем же вы тогда изучаете их?
— Зачем люди вообще учатся? Чтобы знать больше, а следовательно, больше понимать. Миссаэль повествует, как похоть, алчность, страх и ненависть привели к гибели старого мира. Но разве человечество извлекло из этого урок?
— У человечества не одна пара глаз. Миллионы глаз видят слишком много и воспринимают слишком мало.
— О, вы философ.
— В лучшем случае посредственный.
— Значит, вы полагаете, что человечество в своем развитии неспособно измениться к лучшему?
— Отдельные люди способны меняться, госпожа моя. Я сам это наблюдал. Но соберите вместе чуть больше народу, и через несколько мгновений вы получите воющую толпу, рвущуюся крушить и убивать. Нет, я не верю, что человечество когда-нибудь изменится.
— Может быть, это и правда, — признала жрица, — но от нее веет поражением и отчаянием. Я не могу согласиться с такой философией. Прошу вас, присядьте.
Нездешний повернул стул спинкой вперед и сел напротив нее.
— Спасение девушки по имени Кива делает вам честь, — проговорила она тихим, мелодичным голосом.
— Поначалу я не знал, что они взяли кого-то в плен, — признался он.
— Все равно. Вы подарили ей жизнь и судьбу, которую у нее собирались отнять. Кто знает, что ей еще предстоит совершить, Нездешний?
— Я больше не пользуюсь этим именем, и в Кайдоре меня под ним никто не знает.
— От меня его никто не услышит. Скажите, что побудило вас отправиться в погоню за наемниками?
— Они вторглись на мою землю и напали на моих людей — чего же больше?
— Возможно, вы хотели доказать самому себе, что остались прежним. Быть может, вы, вопреки своей внешней суровости и жесткости, ощутили горе деревенских жителей и решили, что их обидчики никому больше не сделают зла. А может быть, вы вспомнили, что вас не было дома, когда те, другие солдаты, убили вашу первую жену Тану и ваших детей.
— Вы хотели видеть меня, госпожа, — резко произнес Нездешний. — По важному делу, как мне передали.
Вздохнув, она снова посмотрела ему в глаза и сказала мягко:
— Мне жаль, что я причинила вам боль, Серый Человек. Простите меня.
— Внесем ясность, — холодно ответил он. — Я стараюсь держать свою боль при себе, и мне это не всегда удается. Вы открыли в нее окно, и я буду вам признателен, если вы не станете этого повторять.
— Даю вам слово. — Она помолчала немного, не отводя в сторону своих золотистых глаз — Порой мне бывает трудно, Серый Человек. Как видите, от меня ничто не может укрыться. Встречая человека впервые, я вижу все: его жизнь, воспоминания, его гнев и боль. Я пытаюсь отгородиться от этих образов и чувств, но это болезненно и отнимает у меня силы, поэтому лучше не сопротивляться. Я избегаю больших скоплений народа — ведь это все равно что попасть в ревущую лавину чувств. Скажу еще раз: я сожалею, что обидела вас. Вы были очень добры ко мне и моим спутникам.
— Все забыто, — развел руками Нездешний.
— Очень великодушно с вашей стороны.
— Однако вы хотели поговорить со мной?
Она отвела взгляд.
— Это нелегко. Мне придется еще раз попросить у вас прощения.
— Но я же сказал...
— Нет, не за то, что я сказала. Явившись сюда, я, возможно, подвергла вас... опасности. Меня и моих друзей преследуют. Нас могут найти, хотя я надеюсь, что этого не случится. Я чувствую себя обязанной сказать вам об этом и тотчас же покинуть ваш дом, если вы того пожелаете.
— Вы нарушили какой-то чиадзийский закон?
— Нет, мы не преступники. Мы искатели знания.
— Кто же в таком случае преследует вас и почему?
Она снова взглянула прямо на него.
— Слушайте внимательно, Серый Человек, и я объясню, почему пока не могу вам этого сказать. Вы уже убедились, что ваши мысли и воспоминания для меня открыты. Они бьют из вас, как солнечные лучи, и, как лучи, освещают землю. Так же обстоит дело со всеми людьми. Их мысли озаряют весь мир. Так вот, где-то далеко есть умы, которые улавливают эти мысли, ища те, которые могут навести на мой след. Если я назову вам тех, кто за мной охотится, это войдет в ваши мысли, и вы помимо своей воли насторожите людей, которые хотят убить меня.
Нездешний с улыбкой покачал головой.
— В магии я ничего не смыслю, однако давайте продолжим. Зачем вы пришли сюда?
— Отчасти потому, что вы здесь, — просто ответила она.
— Но есть и другие причины?
— Да, только это еще более сложно.
Нездешний засмеялся:
— Более сложно, чем магические враги, умеющие читать мысли на большом расстоянии? Теперь ясное утро, небо безоблачно, веет свежий бриз. Я тоже свеж после купания, и голова у меня работает на славу. Говорите, госпожа.
— Этот мир — не единственный, Серый Человек.
— Я знаю. Земель и стран много.
— Я не это имела в виду. Мы сейчас живем в Кайдоре, но есть и другие Кайдоры — их число бесконечно. И дренайских миров тоже бесконечное множество. В одних из этих миров история одинакова, в других различна. В одних наемник по имени Нездешний убивает дренайского короля, и в страну вторгаются вагрийские полчища, которые одерживают победу. В других он тоже убивает короля, но побеждают дренаи. В третьих король остается жив, и войны не происходит. Вы следите за мной?
Хорошее настроение Нездешнего испарилось.
— Да, я убил короля. За деньги. Это было непростительно, но это случилось, и я ничего не могу изменить. Да и никто не может.
— Это случилось здесь, — мягко сказала она, — но есть другие миры — бесконечное множество. В этот миг где-то в беспредельности пространства другая женщина разговаривает с другим мужчиной. Все у них точно так же, только на женщине, возможно, голубое платье, а не красное, и мужчина тоже одет по-другому или носит бороду. Но все же она — это я, а он — это вы. И страна, в которой они обитают, называется Кайдор.
Нездешний перевел дух.
— Он — это не я. Вот он, я, перед вами.
— Уверена, что он сейчас говорит то же самое.
— И он прав. Он тоже, видимо, не улавливает смысла этой беседы. Какая разница, сколько существует Нездешних — двое или двести — если они все равно никогда не встретятся?
— Хороший вопрос. Я видела некоторые из этих миров, и везде человек по имени Нездешний играл какую-то роль.
— Только не в этом мире, госпожа. Здесь моя роль уже сыграна.
— Кто знает? Так что же — хотите вы, чтобы мы ушли?
— Я подумаю, — сказал он, вставая.
— Благодарю вас. Еще одно небольшое дело.
— Да?
— Вы не спросили у Кивы, как она убила голубей, которых для вас зажарила?
— Нет, не спросил, — криво усмехнулся он. — У меня другое было на уме.
— Да, конечно. Она воспользовалась вашим арбалетом. В первый раз она промахнулась, но следующими тремя выстрелами сбила трех птиц, последнюю — на лету.
— Впечатляет, — сказал он.
— Я так и думала, что вас это заинтересует.
У двери Нездешний задержался.
— Вы прочли много текстов — не встретилось ли вам в них что-нибудь относительно руин на западе?
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Я был там вчера, и мне... не понравилось это место. А ведь я много раз проезжал через него. Что-то там изменилось.
— Вы почувствовали опасность?
— Мне стало страшно, — улыбнулся он, — хотя я не видел ничего, кроме тумана.
— Я знаю, что этим руинам пять тысяч лет. Возможно, вы почувствовали дух того, что давно уже умерло. Если я найду что-то на этот предмет, непременно скажу вам.
— Может быть, все это пустяки — но для тумана было слишком тепло, и мне показалось, что он струится против ветра. Не будь со мной девушки, я исследовал бы это явление. Не люблю тайн.
Сказав это, Нездешний повернулся и вышел.
Как только он покинул библиотеку, в маленькую боковую дверь вошел стройный узкоплечий мужчина, бритоголовый, как и жрица, в белом шерстяном хитоне до пят, таких же белых перчатках и тонких сапогах из бледно-серой кожи.
— Не нравится он мне, — сказал он, нервно посмотрев на входную дверь. — Такой же дикарь, как и они.
— Нет, Приал. Сходство есть, но в нем отсутствует присущая им жестокость.
— Он убийца.
— Верно, убийца. И он знал, что ты стоишь за дверью.
— Как это возможно? Я вел себя так тихо, что почти и не дышал.
— Он знал. У него неосознанный дар на такие вещи. Поэтому он, думаю, и прожил так долго.
— Но он не знал, что один из наемников засел на дереве у него над головой?
— Нет, — улыбнулась жрица. — Только он зарядил свой арбалет за несколько минут до того и держал его наготове, когда тот человек прыгнул. Говорю тебе — это неосознанный дар.
— Я уж думал, что сейчас ты ему все расскажешь.
Она покачала головой:
— Я все еще надеюсь, что в этом не будет нужды. Возможно, мы успеем завершить свою миссию до того, как они найдут нас.
— Ты в это веришь?
— Хочу верить.
— Я тоже, Устарте. Но времени мало, а мы до сих пор не нашли путь. Я просмотрел двести томов, Мениас и Корвидал — никак не меньше, и нам осталось еще больше тысячи. Не кажется ли тебе, что эти люди давно забыли правду о Куан-Хадоре?
— Полностью забыть они не могли. Даже название этого места осталось прежним. Нам встречались упоминания о демонах, чудовищах и героях, которые с ними сражались. Эти истории очень отрывочны, но где-то должен быть ключ.
— Как скоро Врата начнут открываться? — спросил он.
— Счет идет скорее на дни, чем на недели. Но обитатели тумана уже здесь. Серый Человек учуял их зло.
— И теперь здесь будут умирать, — печально сказал Приал.
— Да. Но мы должны продолжать свои розыски, не теряя надежды.
— Я уже теряю ее, Устарте. Сколько миров должно пасть на наших глазах, прежде чем мы признаем, что не в силах спасти их?
Жрица со вздохом поднялась со стула, прошелестев тяжелыми шелками.
— Этот самый мир уже победил их три тысячи лет назад. И отогнал их назад, за Врата. Их побили, несмотря на их волшебство, несмотря на силу союзников, которых они привели с собой. Даже криаз-норы не спасли их.
— Пять лет мы ищем и ничего не можем найти, — не глядя ей в глаза, ответил Приал. — У нас в запасе, возможно, всего несколько дней. Потом они пошлют сюда Ипсиссимуса, и он почует, что мы здесь.
— Он уже тут, — тихо сказала она. Приал вздрогнул:
— Ты его видела?
— Он окутан плащом заклятия, и я не могу его видеть, но чувствую его силу. Он где-то рядом.
— Тогда нам надо бежать, пока еще можно.
— Он пока не знает, что мы здесь, Приал. У меня еще осталась кое-какая власть, и я сумею прикрыть нас.
Приал взял ее руку в перчатке и поднес к губам.
— Я знаю, Устарте, но против Ипсиссимуса тебе не выстоять. Если он еще не нашел нас, то потому лишь, что не ищет. А когда начнет, он найдет нас и убьет.
Приал задрожал, и Устарте почувствовала, как крепко сжались его пальцы. Он глубоко, со всхлипом втянул в себя воздух.
— Я спокоен. Правда спокоен. — Он отпустил ее руку, смущенный тем, что проявил слабость. — Я весь чешусь в этой одежде, — пожаловался он, расстегнул хламиду и сбросил с плеч. Устарте почесала ему спину, покрытую густым серым мехом.
Приал зажмурил карие глаза и заурчал от удовольствия. Его страх прошел, но она знала, что это ненадолго.
* * *
Кива, приближаясь к покоям Серого Человека, чувствовала напряжение и немалую злость. Несмотря на указания Норды, она дважды сбивалась с дороги и выходила из лабиринта ниже, чем нужно, каждый раз видя искомый флигель справа над собой. Наконец, взобравшись по каменной, выбитой в скале лестнице, она пришла в нужное место и задержалась у входа, удивленная тем, что перед ней предстало. Фасад жилища Нездешнего сливался с окружающей его естественной скалой и был почти невидим со стороны залива. Простое, ничем не украшенное строение совсем не походило на покои богатого человека.
Ее беспокойство усилилось. Она заявила Серому Человеку, что не станет его любовницей, между тем и дня не прошло, как он вызвал ее к себе. Гнев прошел, и Кива ощутила внезапную грусть. Она уже успела поверить, что здесь ей может быть хорошо. Ей полюбилась Норда, и другие девушки тоже отнеслись к ней по-дружески. Все они хорошо отзывались о старом Омри, в доме царила приятная, добрая атмосфера. «Ну что ж, лучше покончить с этим побыстрее», — подумала она и постучалась.
Серый Человек открыл дверь, одетый так же, как при первой их встрече: темные штаны, сапоги для верховой езды, рубашка из тонкой кожи. Ни колец, ни золотых цепей, ни вышивки.
— Проходи, — пригласил он.
Всю обстановку горницы составляли два обтянутых кожей стула и старый ковер. Ни единого шкафа или комода. Рядом с незатейливым камином — кучка поленьев и железная кочерга. Серый Человек прошел через комнату в заднюю дверь. Кива последовала за ним, ожидая увидеть спальню, и гнев снова окреп в ней.
На пороге она с удивлением остановилась. Это была не спальня. Левая тридцатифутовая стена, облицованная сосной, была увешана оружием: луками, арбалетами, чиадзийскими дротиками, мечами и кинжалами всякого рода — короткими, длинными, обоюдоострыми. Шесть фонарей на правой стене бросали дрожащие блики на весь этот арсенал. Повсюду стояли мишени — одни круглые, другие в виде человеческих фигур из набитой соломой одежды.
Серый Человек взял со стола арбалет, зарядил двумя стрелами, подал Киве и указал на круглую мишень футах в двадцати от нее.
— Постарайся попасть в середину.
Кива вскинула руку. Ладонь вжалась в истертый приклад, пальцы легли на два бронзовых курка. Во время охоты на голубей она усвоила, что центр тяжести у этого оружия помещается впереди и при нажатии на курки арбалет слегка клюет вниз. Учитывая это, она выпустила обе стрелы, и обе вонзились в красное яблочко мишени. Серый Человек молча забрал у нее арбалет, выдернул стрелы и вручил ей два метательных ножа в форме ромба, около четырех дюймов в длину. Рукояток у них не было, но в металле имелись желобки для захвата.
— Осторожнее, — предупредил Серый Человек, — они очень острые. — Кива взяла один из клинков — он оказался тяжелее, чем она ожидала. — Здесь важны не только направление и скорость, но и вращение. Нож должен попасть в мишень острием вперед. — Он указал на ближайшее соломенное чучело. — Бросай в него.
— Куда?
— В горло.
Кива метнула нож. Он попал чучелу в горло тупым концом и отскочил прочь.
— Теперь я поняла, в чем дело, — сказала она. — Можно еще раз?
Серый Человек подал ей второй нож. Теперь клинок воткнулся чучелу в подбородок.
— А, чтоб тебе! — выругалась Кива.
— Неплохо, — усмехнулся Серый Человек. — У тебя верный глаз и отличная координация. Это редко встречается.
— Вы хотите сказать — у женщин?
— У кого угодно. — Он вынул из чучела нож, подобрал с пола другой и вернулся к ней. — Стань спиной к мишени. — Кива повиновалась, и он подал ей клинок. — По моей команде повернись и бросай, целясь в грудь. — Он отступил назад и тихо отдал приказ: — Давай!
Кива резко обернулась. Нож, пролетев по воздуху, отскочил от плеча мишени и стукнулся о дальнюю стену, выбив искры из камня.
— Еще раз. — Он дал ей второй клинок. На этот раз нож попал — снова в плечо, но уже ближе к груди.
— Зачем мы все это делаем? — спросила она.
— Потому что у нас это получается, — с улыбкой ответил Серый Человек. — Ты очень талантлива. Немного потрудиться — и ты станешь лучшей из лучших.
— Была охота бросать ножи всю свою жизнь!
— Ты говорила, что не знаешь никакого ремесла, но хотела бы научиться. Меткие стрелки зарабатывают хорошие деньги на ярмарках. Только один человек из ста способен сбить трех голубей четырьмя выстрелами из незнакомого оружия, и только один из тысячи может это сделать без какой бы то ни было подготовки. Словом, ты, как и я, — урод от рождения. Ум и тело у тебя в полной гармонии. Прикидка расстояния, соблюдение равновесия, сила броска — все это требует точного расчета. Одни учатся этому всю жизнь, другие схватывают на лету.
— Но в грудь-то я так и не попала.
— Полробуй еше раз. — Он подобрал упавший нож
Кива снова повернулась и метнула клинок в мишень.
— Прямо в сердце. Можешь мне верить — стоит только поучиться, и тебе не будет равных.
— Не знаю, хочу ли я учиться владеть оружием. Ненавижу вояк: все они заносчивы и жестоки.
Серый Человек вынул ножи из мишени, протер мягкой тканью и спрятал в ножны из черной кожи.
— Когда-то я был крестьянином и души не чаял в женщине, с которой жил. У нас были трое детей: мальчик семи лет и две маленькие девочки. Однажды, когда я был на охоте, к нам домой нагрянули солдаты, девятнадцать человек. Наемники, искавшие себе занятия между войнами. — Он помолчал немного. — Я редко рассказываю об этом, Кива, но сегодня это снова ожило. Они привязали мою Тану к кровати, а некоторое время спустя убили ее. И детей моих тоже убили, а потом уехали. Уходя утром из дому, я слышал смех. Жена с сыном играли в пятнашки на лугу, а девочки спали в своей колыбели. Когда я вернулся, меня встретили тишина и кровь на стенах. Поэтому я ненавижу вояк не меньше, чем ты.
Его лицо, неестественно спокойное, не выдавало страстей, которые, как догадывалась Кива, бушевали внутри.
— И тогда вы стали охотником на людей, — сказала она. Серый Человек пропустил ее реплику мимо ушей.
— Я это к тому, что злые люди будут всегда — так же как добрые и сострадательные. Это не зависит от того, захочешь ты развить свой талант или нет. Мир — беспокойное, опасное место. Но он был бы еще хуже, если бы оружием учились владеть только дурные люди.
— А ваша жена умела владеть оружием?
— Нет. Предупреждая твой следующий вопрос, скажу, что будь она даже лучшей в стране лучницей, это бы ей не помогло. Девятнадцать головорезов ее бы все равно одолели, и дело кончилось бы тем же.
— Вы разыскали их, Серый Человек? — тихо спросила Кива.
— Да. На это ушло много лет — за это время одни из них сотворили еще немало гнусных дел, другие женились, занялись делом, завели собственные семьи. Но я всех их нашел. Всех до единого.
В комнате стало тихо, воздух словно сгустился. Серый Человек смотрел куда-то вдаль с бесконечной печалью. В этот миг Кива поняла, почему его мрачное жилище устроено в стороне от беломраморного дворца. У Серого Человека нет дома, ибо дом его сердца рухнул давным-давно. Обведя взглядом соломенные чучела и оружие на стене, она встретилась с ним глазами.
— Я не хочу учиться этому ремеслу. Простите, что разочаровала вас.
— Люди давно перестали разочаровывать меня, Кива Тальяна, — с грустной улыбкой ответил он. — Но позволь спросить тебя: что ты чувствовала, когда убивала вожака наемников?
— Я не хочу говорить об этом.
— Понимаю.
— Неужели? Вы так долго убивали людей, что меня бы это удивило. — Осознав, что слетело у нее с языка, Кива покраснела. — Простите, если это прозвучало неуважительно, Серый Человек. Я не хотела. Вы спасли мне жизнь, я навсегда останусь вашей должницей. Я только хотела сказать, что не пожелала бы заново испытать то, что чувствовала, убивая Камрана. Я могла бы этого не делать — он все равно умирал. Я причинила ему чуть больше мучений, только и всего. Будь у меня возможность вернуть все назад, я просто ушла бы прочь. Меня печалит и злит, что на эти несколько мгновений я позволила его злу запятнать и меня. Стала такой же, как он. Понимаете?
— Я понял это задолго до твоего рождения, Кива, и уважаю твои чувства. Можешь вернуться к своим обязанностям.
Ю-ю Лиань чувствовал себя не лучшим образом. Дюжина его товарищей вела яростный спор на некотором расстоянии от него, и он старался расслышать, о чем они говорят. Язык круглоглазых он понимал с трудом, многие слова и фразы пролетали мимо, прежде чем слух успевал уловить их, а разум перевести. Он собрал все свое внимание, зная, что некоторое время спустя кто-то непременно укажет на него пальцем.
Сидя на камне с краденым мечом на коленях, бывший землекоп старался напустить на себя безмолвно-свирепый вид воина, за которого себя выдавал. В шайке он пробыл всего три дня и за это время слышал от ныне покойного вожака Рукара много заманчивого касательно жизни на большой дороге и добычи, изымаемой у проезжих купцов. Теперь Рукар пал от меча раджни, а ему, Ю-ю, за все двадцать три года жизни еще не доводилось так быстро бегать — только благодаря этому он ушел от клинков конных стражников.
По правде сказать, он немного гордился тем, что их шайку обратил в бегство чиадзе. Вот что значит настоящий раджни, а не какой-нибудь мошенник с краденым мечом. Ю-ю поежился. Лишь после шести лет обучения воин получает закаленный в крови клинок и должен еще пять лет заниматься философией, прежде чем ему разрешат пользоваться им. И лишь лучшим из лучших дозволяется носить серый кафтан с черным кушаком, как у того, кто убил Рукара. Едва увидев его, бывший в резерве Ю-ю тут же попятился и первым бросился наутек, когда конные перешли в наступление.
Рукара можно было вычеркнуть из списка живых в тот самый миг, когда раджни приблизился к нему.
— Один коротышка с мечом, — сказал кто-то, — и вы все разбегаетесь, как зайцы.
Ю-ю понял слово «зайцы» и догадался, что разоблачения ждать недолго.
— Я что-то не заметил, чтобы ты ринулся с ним сражаться, — сказал другой.
— Вы увлекли меня за собой, как бегущее стадо, — возразил первый. — Если б я тоже не побежал, меня бы растоптали.
— Я думал, у нас свой раджни есть, — вступил в разговор третий. — Куда он-то подевался, ядра Шема?
Начинается, обреченно подумал Ю-ю Лиань. Приосанившись, он обратил гневный взор к остальным.
— Да он пронесся мимо меня, точно ему задницу подпалили, — сообщил кто-то. Раздался смех.