Страница:
[136]он пишет такую удивительную фразу: "Как только первобытный разум начал постигать принципы, то он быстро извлек из этого опыт, который обнаруживал их ложность". Мы восхищены той отвагой, с которой этот философ, закрывшийся в своем кабинете и к тому же хорошо защищенный от атак со стороны определенных влияний, которые, конечно, были далеки от того, чтобы обвинять вспомогательное средство, настолько же причудливое, насколько бессознательное, отрицает априори все то, что не вмещается в рамки его теорий; как может он считать людей настолько глупыми, чтобы даже и без «принципов» они без конца повторяли «операции», которые никогда бы не приводили к успеху, и что бы сказал он, если бы оказалось, что, напротив, "опыт показывает ложность" его собственных утверждений? Очевидно, что он не предполагал даже, что подобное возможно; такова сила предвзятых идей, у него и у подобных ему, что они ни на мгновение не сомневаются, что мир строго ограничен по меркам их концепций (впрочем, именно это и позволяет им конструировать "системы"); и не мог ли он понять, будучи философом, что он должен, совершенно так же, как и простые смертные, воздерживаться высказывать то, чего он не знает?
Однако, что касается действительной взаимосвязи между бергсоновским «интуитивизмом» и второй фазой антитрадиционного действия, происходит нечто совершенно замечательное и значимое: магия, по иронии обращения вещей, жестоко мстит нашему философу за его отрицания; вновь появившись в наши дни через недавние «трещины» этого мира, в своей одновременно самой низкой и самой рудиментарной форме, под видом "психической науки" (той, которую многие предпочитают, не очень, впрочем, удачно, называть "метафизикой"), ей удалось заставить его принять ее, не распознав, не только как весьма реальную, но как должную играть главную роль в будущем его "динамической религии"! Мы ничего не преувеличиваем: он говорит о «выживании», как вульгарный спирит, он верит в "экспериментальное изучение", позволяющее "сделать вывод о возможности и даже о вероятности выживания души" (что же на самом деле следует понимать под этим, и не идет ли речь скорее о фантасмагории "психических трупов"?); при этом, однако, нельзя сказать, происходит ли это "на время или навсегда". Это фальшивое воскресение не мешает ему восклицать в дифирамбическом тоне: "Чтобы обратиться к живой и действующей реальности, отныне больше нет надобности в веровании в потустороннее, которое, видимо, встречается у большинства людей, но чаще всего оказывается вербальным, абстрактным, недейственным… На самом деле, если бы мы были уверены, абсолютно уверены в выживании, то мы бы больше не могли думать ни о чем". Древняя магия была более научной в подлинном смысле этого слова, если и не в профанном смысле, и она не имела подобных притязаний; необходимо было, чтобы некоторые из этих самых элементарных феноменов допускали подобные интерпретации, ожидая изобретения спиритизма, рождение которому могла дать только лишь уже продвинутая фаза современного отклонения; и действительно, именно теорию спиритов, касающуюся как раз этих феноменов, Бергсон, как и до него Уильям Джемс, воспринял, в конце концов, "с радостью", заставившею "побледнеть все удовольствия" (мы текстуально цитируем эти невероятные слова, которыми оканчивается его книга), а для нас она указывает ту степень здравого суждения, на которую способен этот философ, так как речь здесь, разумеется, не идет о его добросовестности; профанные философы в подобных случаях, главным образом, годятся для того, чтобы играть роль одураченных и служить бессознательными «посредниками» для одурачивания многих других; как бы то ни было, что касается «суеверия», то лучшего нельзя было и пожелать; и это дает нам самую правильную идею того, чего реально стоит вся эта "новая философия", как ее любят называть ее сторонники!
Глава 34. ЗЛО ПСИХОАНАЛИЗА
Глава 35. СМЕШЕНИЕ ПСИХИЧЕСКОГО И ДУХОВНОГО
Однако, что касается действительной взаимосвязи между бергсоновским «интуитивизмом» и второй фазой антитрадиционного действия, происходит нечто совершенно замечательное и значимое: магия, по иронии обращения вещей, жестоко мстит нашему философу за его отрицания; вновь появившись в наши дни через недавние «трещины» этого мира, в своей одновременно самой низкой и самой рудиментарной форме, под видом "психической науки" (той, которую многие предпочитают, не очень, впрочем, удачно, называть "метафизикой"), ей удалось заставить его принять ее, не распознав, не только как весьма реальную, но как должную играть главную роль в будущем его "динамической религии"! Мы ничего не преувеличиваем: он говорит о «выживании», как вульгарный спирит, он верит в "экспериментальное изучение", позволяющее "сделать вывод о возможности и даже о вероятности выживания души" (что же на самом деле следует понимать под этим, и не идет ли речь скорее о фантасмагории "психических трупов"?); при этом, однако, нельзя сказать, происходит ли это "на время или навсегда". Это фальшивое воскресение не мешает ему восклицать в дифирамбическом тоне: "Чтобы обратиться к живой и действующей реальности, отныне больше нет надобности в веровании в потустороннее, которое, видимо, встречается у большинства людей, но чаще всего оказывается вербальным, абстрактным, недейственным… На самом деле, если бы мы были уверены, абсолютно уверены в выживании, то мы бы больше не могли думать ни о чем". Древняя магия была более научной в подлинном смысле этого слова, если и не в профанном смысле, и она не имела подобных притязаний; необходимо было, чтобы некоторые из этих самых элементарных феноменов допускали подобные интерпретации, ожидая изобретения спиритизма, рождение которому могла дать только лишь уже продвинутая фаза современного отклонения; и действительно, именно теорию спиритов, касающуюся как раз этих феноменов, Бергсон, как и до него Уильям Джемс, воспринял, в конце концов, "с радостью", заставившею "побледнеть все удовольствия" (мы текстуально цитируем эти невероятные слова, которыми оканчивается его книга), а для нас она указывает ту степень здравого суждения, на которую способен этот философ, так как речь здесь, разумеется, не идет о его добросовестности; профанные философы в подобных случаях, главным образом, годятся для того, чтобы играть роль одураченных и служить бессознательными «посредниками» для одурачивания многих других; как бы то ни было, что касается «суеверия», то лучшего нельзя было и пожелать; и это дает нам самую правильную идею того, чего реально стоит вся эта "новая философия", как ее любят называть ее сторонники!
Глава 34. ЗЛО ПСИХОАНАЛИЗА
Если от философии мы перейдем к психологии, то заметим, что те же тенденции проявляются в самых недавних школах и в еще более опасном виде, так как вместо того, чтобы выражаться в простых теоретических воззрениях, они находят практическое применение очень настораживающего характера; наиболее «представительными» из этих новых методов, с нашей точки зрения, являются методы, известные под общим названием «психоанализа». К тому же следует отметить, что со странной непоследовательностью это манипулирование элементами, несомненно принадлежащими к тонкому миру, постоянно сопровождается, тем не менее, у большинства психологов материалистической установкой, которой они, без сомнения, обязаны своему предшествующему образованию, а также неведению, в котором они пребывают относительно истинной природы тех элементов, которые они приводят в действие;
[137]не является ли одной из наиболее странных черт современной науки то, что она никогда в точности не знает, с чем в реальности имеет дело, даже когда речь идет о собственно телесных силах? Впрочем, само собою разумеется, что некая "лабораторная психология", завершение процесса ограничения и материализации, в котором "философско-литературная" психология университетского образования представляет собой лишь менее продвинутую стадию и которая есть не что иное, как нечто вроде побочной ветви физиологии, всегда сосуществует с новыми теориями и методами; именно к ней относится то, что мы говорили выше о попытках свести саму психологию к количественной науке.
Тот факт, очень значительный сам по себе, что современная психология всегда рассматривает только «подсознательное» и никогда «сверхсознательное», которое логически должно быть его коррелятором, конечно, выходит за рамки просто словарного способа выражения; не стоит сомневаться, что в этом выражается проникновение, которое совершается исключительно через низ, то есть с той стороны, которая соответствует здесь, в человеческом бытии, так же, как и повсюду в космической среде, «трещинам», через которые проникают самые «пагубные» влияния тонкого мира, мы бы могли даже сказать, такие влияния, которые обладают поистине "инфернальным" [138]характером. Некоторые в качестве синонима или эквивалента термина «подсознательное» принимают термин «бессознательное», который, понятый буквально, мог бы быть отнесен к еще более низшему уровню, но, говоря по правде, который менее точно соответствует реальности; если бы действительно речь шла о подлинно бессознательном, не ясно даже, как вообще об этом можно было бы говорить и, в особенности, в понятиях психологии; кроме того, на каком основании нужно предполагать существование в реальности чего-то бессознательного, если это не простой материалистический или механистический предрассудок? Как бы то ни было, но стоит отметить ту странную иллюзию, благодаря которой психологи стали считать состояния тем более «глубокими», чем они оказываются более низкими; нет ли в этом уже как бы знака тенденции противления духовности, которая одна лишь может быть названа поистине глубокой, поскольку она одна соприкасается с принципом и с самим центром бытия? С другой стороны, поскольку сфера психологии вовсе не простирается кверху, постольку «сверхсознательное», естественно, остается для нее столь же чуждым и закрытым, как и всегда; и если что-либо и встречается, относящееся к нему, то она просто присоединяет это к «подсознательному», ассимилируя с ним; именно таков почти не меняющийся характер ее гипотетических объяснений, относящихся к таким вещам, как религия, мистицизм, а также некоторые аспекты таких восточных учений, как йога; в этом смешивании высшего с низшим уже есть что-то такое, что можно рассматривать, собственно, как подготавливающее настоящее разрушение.
Отметим также, что обращением к «подсознательному» психология, так же как и "новая философия", все более и более стремится соединиться с "метафизикой"; [139]и в той же мере, она неизбежно сближается, может быть, не желая этого (по крайней мере это касается тех ее представителей, которые считают себя материалистами, несмотря ни на что), со спиритизмом и с другими более или менее сходными вещами, опирающимися в конечном счете на одни и те же темные элементы низшего психизма. Если эти вещи, происхождение и характер которых более чем подозрительны, имеют таким образом вид «предшествующих» и скоординированных движений психологии недавнего времени, и если ей удается, пусть ложным, но тем самым и более легким образом, чем «метафизический», который еще обсуждается в определенных кругах, ввести упомянутые элементы в текущую жизнь той сферы, которая считается «официальной» наукой, то весьма трудно не признать, что истинная роль этой психологии при настоящем состоянии мира может быть только активным содействием второй фазе антитрадиционного действия. В этом отношении претензия обычной психологии, о которой сейчас шла речь, присоединить к себе некоторые вещи, искусственно относя их к «подсознательному», которые полностью ускользают от нее по самой своей природе, еще раз обнаруживает, несмотря на свой достаточно четкий разрушительный характер, то, что мы могли бы назвать ребяческой стороной этой роли, так как объяснения такого рода, точно так же, как и «социологические» объяснения тех же самых вещей, по существу есть «упрощенческая» наивность, доходящая иногда до нелепости; это значительно менее опасно с точки зрения ее действительных последствий, чем поистине «сатанинская» сторона, которую мы должны рассмотреть теперь более тщательно в том, что касается современной психологии.
Этот «сатанинский» характер проявляется с особой четкостью в психоаналитических интерпретациях символизма или того, что выдается за таковой, правильно или неправильно; мы делаем это ограничение, потому что в этом пункте, как и во многих других, необходимо сделать много различий и рассеять много заблуждений, если желают рассмотреть его более детально; так, если взять лишь один типичный пример, сон, в котором выражается «сверхчеловеческое» внушение, является подлинно символическим, тогда как обычное сновидение вовсе таковым не является, каковы бы ни были его внешние проявления. Разумеется, психологи прежних школ часто уже пытались по-своему объяснить символизм и представить его соразмерным своим собственным концепциям; в подобном случае, если речь действительно идет о подлинном символизме, эти объяснения с помощью чисто человеческих элементов здесь, как и всюду, где имеют дело с традиционным порядком, неправильно оценивают то, что в нем составляет самое существенное; если же, напротив, речь идет о вещах чисто человеческих, то это не более, чем ложный символизм, но сам факт обозначения его этим именем заключает в себе ту же самую ошибку относительно природы истинного символизма. Это также приложимо и к исследованиям, которым предаются психоаналитики, но с той разницей, что тогда больше не надо говорить только о человеческом, но также и по большей части об «инфрачеловеческом»; на этот раз, следовательно, присутствует не только простое снижение, но и тотальное разрушение; а всякое разрушение, даже если оно непосредственно вызвано лишь непониманием и невежеством (которые, впрочем, суть как раз то, что лучше всего годится для такого употребления), всегда само по себе является в собственном смысле слова «сатанинским». Кроме того, мерзкий и отталкивающий характер психоаналитических интерпретаций представляет собою «печать», которая не может обмануть; с нашей точки зрёния, особенно значимо, как мы уже показывали это в другом месте, [140]как раз то, что именно эта же самая «печать» также встречается и в некоторых спиритических проявлениях; конечно, нужно быть слишком благосклонным, если не сказать, полностью ослепленным, чтобы не видеть в этом ничего, кроме простого «совпадения». Психоаналитики, естественно, в большинстве случаев, могут, как и спириты, совершенно не осознавать того, что реально содержится под всем этим, но и те и другие одинаково выглядят как «ведомые» разрушительной волей, использующей в обоих случаях элементы воли одного и того же порядка, если не в точности тождественные; воли, которая, каковы бы ни были существа, в которых она воплотилась, является в них совершенно сознательной и несомненно отвечает интенциям, сильно отличающимся от всего того, что могут вообразить те, кто является всего лишь бессознательным инструментом их осуществления.
При этих условиях совершенно очевидно, что основное использование психоанализа или его терапевтическое применение, может быть лишь крайне опасным для тех, кто ему подвергается, и даже для тех. кто его осуществляет, потому что это такие вещи, манипулирование с которыми никогда не остается безнаказанным; не будет преувеличением видеть в этом одно из средств, специально пущенных в действие для наибольшего увеличения нарушения равновесия современного мира и приведения его к окончательному распаду. [141]Мы не сомневаемся, что те, кто эти методы практикует, напротив, убеждены в благотворности своих результатов; как раз благодаря этой иллюзии и стало возможно их распространение, и именно в этом можно видеть всю разницу, которая существует между намерениями этих «практиков» и той волей, которая руководит работой, слепыми исполнителями которой они являются. Реально, психоанализ мог иметь своим следствием только выведение на поверхность всего содержания того дна человеческого существа, сделав его ясно осознаваемым, которое и образует то, что собственно называют «подсознательным»; кроме того, в соответствии с гипотезой, это существо уже является ослабленным, потому что если бы это было не так, то у него не было бы никакой потребности прибегать к лечению этого рода; следовательно, оно еще менее способно сопротивляться этому «разрушению» и рискует быть безвозвратно поглощенным этим хаосом неосторожно развязанных темных сил; если, несмотря ни на что, ему удается избежать этого, то оно, по крайней мере, будет сохранять в течение всей своей жизни отпечаток, который на нем будет как несмываемое "пятно".
Мы хорошо понимаем, что здесь можно было бы возразить, напомнив о сходстве с "нисхождением в ад", как это встречается в приготовительных фазах к процессу посвящения; но это сближение является совершенно ошибочным, так как их цели не имеют ничего общего, так же, впрочем, как и условия «субъектов» в обоих случаях; можно говорить только о своего рода профанной пародии, и одного этого было бы достаточно, чтобы придать тому, о чем идет речь, характер довольно опасной «подделки». Истина заключается в том, что это предполагаемое "нисхождение в ад", за которым не следует никакого «восхождения», есть просто "падение в грязь", согласно общеупотребительному символизму в некоторых древних мистериях; известно, что эта «грязь» имела свое наглядное изображение по дороге к Элевсину, и падающие в нее — это профаны, претендующие на посвящение, не имея квалификации для его получения, и, следовательно, являющиеся лишь жертвами своей собственной опрометчивости. Мы добавим только, что такая «грязь» существует как на макрокосмическом уровне, так и на микрокосмическом; это прямо относится к вопросу о "тьме внешней", [142]и по этому поводу можно было бы напомнить некоторые евангельские тексты, смысл которых в точности согласуется с тем, что мы только что сказали. При "нисхождении в ад" существо окончательно исчерпывает некоторые низшие способности, чтобы иметь возможность затем подняться к высшим состояниям; в "падении же в грязь" низшие способности, напротив, полностью им овладевают, доминируют над ним и, в конце концов, полностью его поглощают.
Только что мы здесь говорили о «подделке»; это впечатление значительно усиливается и другими утверждениями, такими, как искажение символизма, о котором мы говорили, искажение, которое стремится расшириться, к тому же, на все то, что включает в себя, по существу, «сверхчеловеческие» элементы, как это видно на примере установки по отношению к религии [143]и даже к учениям метафизического порядка посвящения, таким, как йога, которые теперь не могут уже избежать этого нового типа интерпретации, вплоть до того, что кое-кто доходит до отождествления их методов духовной «реализации» с терапевтическими процедурами психоанализа. Существует еще нечто более худшее, чем самые грубые деформации, встречающиеся на Западе, как например, когда в этих самых методах йоги предпочитают видеть нечто вроде "физической культуры" или терапии чисто физиологического порядка, поскольку они в виду самой своей грубости менее опасны, чем те, которые предстают в более утонченном виде. И причина не только в том, что эти последние рискуют соблазнить умы, на которые первые не имеют никакого воздействия; конечно, эта причина существует, но есть еще и другая, гораздо более важная, та же самая, по которой, как мы уже объясняли, материалистические концепции менее опасны, чем те, которые обращаются к низшим проявлениям психики. Разумеется, чисто духовная цель, которая, по существу, только одна конституирует йогу как таковую и без которой даже использование этого слова есть не что иное, как настоящая насмешка, ничуть не в меньшей степени остается нераспознанной как в том, так и в другом случае; фактически, йога в такой же степени не является психотерапией, как она не является и телесной терапией, и ее процедуры ни в какой степени и никоим образом не являются лечением больных или неуравновешенных людей; будучи далеки от этого, они, напротив, адресуются исключительно к тем существам, которые, чтобы иметь возможность реализовать духовное развитие, являющееся единственным ее смыслом, должны уже быть вследствие одних только своих естественных предрасположений настолько идеально уравновешенными, насколько это возможно; в этом состоит условие, которое, как это легко понять, в точности относится к вопросу о степенях посвящения. [144]
Это еще не все, есть нечто, в отношении «подделки», что может быть еще более достойно рассмотрения, чем все то, что мы упоминали до сих пор: это настоятельная необходимость для того, кто хочет практиковать психоанализ профессионально, предварительно быть самому "подверженному психоанализу". Это прежде всего предполагает признание того факта, что существо, претерпевающее такую операцию, более никогда не будет таким, каким оно было прежде или что, как мы только что сказали, она оставляет на нем нестираемый отпечаток, как и посвящение, но в некотором роде в обратном смысле, поскольку вместо духовного развития здесь речь идет о развитии низших проявлений психики. С другой стороны, здесь есть явное подражание трансмиссии посвящения; но поскольку есть отличие по природе привходящих влияний и при этом действительный результат, что не позволяет считать это сводимым к простой, не имеющей значения видимости, то эта трансмиссия сравнима скорее, в реальности, с той, которая практикуется в такой сфере, как магия и даже, говоря точнее, колдовство. Однако существует очень темный пункт, касающийся самого происхождения этой трансмиссии: поскольку очевидно, что невозможно дать другому того, чем не владеешь сам, и поскольку изобретение психоанализа есть вещь совсем недавняя, то откуда первые психоаналитики получают «силы», которые они сообщают своим ученикам, и кем они сами могли бы быть "подвергнуты психоанализу" с самого начала? Этот вопрос, который, тем не менее, логично поставить для тех, кто хоть немного способен размышлять, возможно, слишком нескромен, и более чем сомнительно, чтобы когда-нибудь на него был дан удовлетворительный ответ; но, по правде говоря, в этом нет надобности, чтобы признать в такой психической трансмиссии еще одну, поистине зловещую «печать», учитывая те сопоставления, которым она дает место: с этой стороны психоанализ обнаруживает весьма ужасающее сходство с некоторыми "таинствами дьявола"!
Тот факт, очень значительный сам по себе, что современная психология всегда рассматривает только «подсознательное» и никогда «сверхсознательное», которое логически должно быть его коррелятором, конечно, выходит за рамки просто словарного способа выражения; не стоит сомневаться, что в этом выражается проникновение, которое совершается исключительно через низ, то есть с той стороны, которая соответствует здесь, в человеческом бытии, так же, как и повсюду в космической среде, «трещинам», через которые проникают самые «пагубные» влияния тонкого мира, мы бы могли даже сказать, такие влияния, которые обладают поистине "инфернальным" [138]характером. Некоторые в качестве синонима или эквивалента термина «подсознательное» принимают термин «бессознательное», который, понятый буквально, мог бы быть отнесен к еще более низшему уровню, но, говоря по правде, который менее точно соответствует реальности; если бы действительно речь шла о подлинно бессознательном, не ясно даже, как вообще об этом можно было бы говорить и, в особенности, в понятиях психологии; кроме того, на каком основании нужно предполагать существование в реальности чего-то бессознательного, если это не простой материалистический или механистический предрассудок? Как бы то ни было, но стоит отметить ту странную иллюзию, благодаря которой психологи стали считать состояния тем более «глубокими», чем они оказываются более низкими; нет ли в этом уже как бы знака тенденции противления духовности, которая одна лишь может быть названа поистине глубокой, поскольку она одна соприкасается с принципом и с самим центром бытия? С другой стороны, поскольку сфера психологии вовсе не простирается кверху, постольку «сверхсознательное», естественно, остается для нее столь же чуждым и закрытым, как и всегда; и если что-либо и встречается, относящееся к нему, то она просто присоединяет это к «подсознательному», ассимилируя с ним; именно таков почти не меняющийся характер ее гипотетических объяснений, относящихся к таким вещам, как религия, мистицизм, а также некоторые аспекты таких восточных учений, как йога; в этом смешивании высшего с низшим уже есть что-то такое, что можно рассматривать, собственно, как подготавливающее настоящее разрушение.
Отметим также, что обращением к «подсознательному» психология, так же как и "новая философия", все более и более стремится соединиться с "метафизикой"; [139]и в той же мере, она неизбежно сближается, может быть, не желая этого (по крайней мере это касается тех ее представителей, которые считают себя материалистами, несмотря ни на что), со спиритизмом и с другими более или менее сходными вещами, опирающимися в конечном счете на одни и те же темные элементы низшего психизма. Если эти вещи, происхождение и характер которых более чем подозрительны, имеют таким образом вид «предшествующих» и скоординированных движений психологии недавнего времени, и если ей удается, пусть ложным, но тем самым и более легким образом, чем «метафизический», который еще обсуждается в определенных кругах, ввести упомянутые элементы в текущую жизнь той сферы, которая считается «официальной» наукой, то весьма трудно не признать, что истинная роль этой психологии при настоящем состоянии мира может быть только активным содействием второй фазе антитрадиционного действия. В этом отношении претензия обычной психологии, о которой сейчас шла речь, присоединить к себе некоторые вещи, искусственно относя их к «подсознательному», которые полностью ускользают от нее по самой своей природе, еще раз обнаруживает, несмотря на свой достаточно четкий разрушительный характер, то, что мы могли бы назвать ребяческой стороной этой роли, так как объяснения такого рода, точно так же, как и «социологические» объяснения тех же самых вещей, по существу есть «упрощенческая» наивность, доходящая иногда до нелепости; это значительно менее опасно с точки зрения ее действительных последствий, чем поистине «сатанинская» сторона, которую мы должны рассмотреть теперь более тщательно в том, что касается современной психологии.
Этот «сатанинский» характер проявляется с особой четкостью в психоаналитических интерпретациях символизма или того, что выдается за таковой, правильно или неправильно; мы делаем это ограничение, потому что в этом пункте, как и во многих других, необходимо сделать много различий и рассеять много заблуждений, если желают рассмотреть его более детально; так, если взять лишь один типичный пример, сон, в котором выражается «сверхчеловеческое» внушение, является подлинно символическим, тогда как обычное сновидение вовсе таковым не является, каковы бы ни были его внешние проявления. Разумеется, психологи прежних школ часто уже пытались по-своему объяснить символизм и представить его соразмерным своим собственным концепциям; в подобном случае, если речь действительно идет о подлинном символизме, эти объяснения с помощью чисто человеческих элементов здесь, как и всюду, где имеют дело с традиционным порядком, неправильно оценивают то, что в нем составляет самое существенное; если же, напротив, речь идет о вещах чисто человеческих, то это не более, чем ложный символизм, но сам факт обозначения его этим именем заключает в себе ту же самую ошибку относительно природы истинного символизма. Это также приложимо и к исследованиям, которым предаются психоаналитики, но с той разницей, что тогда больше не надо говорить только о человеческом, но также и по большей части об «инфрачеловеческом»; на этот раз, следовательно, присутствует не только простое снижение, но и тотальное разрушение; а всякое разрушение, даже если оно непосредственно вызвано лишь непониманием и невежеством (которые, впрочем, суть как раз то, что лучше всего годится для такого употребления), всегда само по себе является в собственном смысле слова «сатанинским». Кроме того, мерзкий и отталкивающий характер психоаналитических интерпретаций представляет собою «печать», которая не может обмануть; с нашей точки зрёния, особенно значимо, как мы уже показывали это в другом месте, [140]как раз то, что именно эта же самая «печать» также встречается и в некоторых спиритических проявлениях; конечно, нужно быть слишком благосклонным, если не сказать, полностью ослепленным, чтобы не видеть в этом ничего, кроме простого «совпадения». Психоаналитики, естественно, в большинстве случаев, могут, как и спириты, совершенно не осознавать того, что реально содержится под всем этим, но и те и другие одинаково выглядят как «ведомые» разрушительной волей, использующей в обоих случаях элементы воли одного и того же порядка, если не в точности тождественные; воли, которая, каковы бы ни были существа, в которых она воплотилась, является в них совершенно сознательной и несомненно отвечает интенциям, сильно отличающимся от всего того, что могут вообразить те, кто является всего лишь бессознательным инструментом их осуществления.
При этих условиях совершенно очевидно, что основное использование психоанализа или его терапевтическое применение, может быть лишь крайне опасным для тех, кто ему подвергается, и даже для тех. кто его осуществляет, потому что это такие вещи, манипулирование с которыми никогда не остается безнаказанным; не будет преувеличением видеть в этом одно из средств, специально пущенных в действие для наибольшего увеличения нарушения равновесия современного мира и приведения его к окончательному распаду. [141]Мы не сомневаемся, что те, кто эти методы практикует, напротив, убеждены в благотворности своих результатов; как раз благодаря этой иллюзии и стало возможно их распространение, и именно в этом можно видеть всю разницу, которая существует между намерениями этих «практиков» и той волей, которая руководит работой, слепыми исполнителями которой они являются. Реально, психоанализ мог иметь своим следствием только выведение на поверхность всего содержания того дна человеческого существа, сделав его ясно осознаваемым, которое и образует то, что собственно называют «подсознательным»; кроме того, в соответствии с гипотезой, это существо уже является ослабленным, потому что если бы это было не так, то у него не было бы никакой потребности прибегать к лечению этого рода; следовательно, оно еще менее способно сопротивляться этому «разрушению» и рискует быть безвозвратно поглощенным этим хаосом неосторожно развязанных темных сил; если, несмотря ни на что, ему удается избежать этого, то оно, по крайней мере, будет сохранять в течение всей своей жизни отпечаток, который на нем будет как несмываемое "пятно".
Мы хорошо понимаем, что здесь можно было бы возразить, напомнив о сходстве с "нисхождением в ад", как это встречается в приготовительных фазах к процессу посвящения; но это сближение является совершенно ошибочным, так как их цели не имеют ничего общего, так же, впрочем, как и условия «субъектов» в обоих случаях; можно говорить только о своего рода профанной пародии, и одного этого было бы достаточно, чтобы придать тому, о чем идет речь, характер довольно опасной «подделки». Истина заключается в том, что это предполагаемое "нисхождение в ад", за которым не следует никакого «восхождения», есть просто "падение в грязь", согласно общеупотребительному символизму в некоторых древних мистериях; известно, что эта «грязь» имела свое наглядное изображение по дороге к Элевсину, и падающие в нее — это профаны, претендующие на посвящение, не имея квалификации для его получения, и, следовательно, являющиеся лишь жертвами своей собственной опрометчивости. Мы добавим только, что такая «грязь» существует как на макрокосмическом уровне, так и на микрокосмическом; это прямо относится к вопросу о "тьме внешней", [142]и по этому поводу можно было бы напомнить некоторые евангельские тексты, смысл которых в точности согласуется с тем, что мы только что сказали. При "нисхождении в ад" существо окончательно исчерпывает некоторые низшие способности, чтобы иметь возможность затем подняться к высшим состояниям; в "падении же в грязь" низшие способности, напротив, полностью им овладевают, доминируют над ним и, в конце концов, полностью его поглощают.
Только что мы здесь говорили о «подделке»; это впечатление значительно усиливается и другими утверждениями, такими, как искажение символизма, о котором мы говорили, искажение, которое стремится расшириться, к тому же, на все то, что включает в себя, по существу, «сверхчеловеческие» элементы, как это видно на примере установки по отношению к религии [143]и даже к учениям метафизического порядка посвящения, таким, как йога, которые теперь не могут уже избежать этого нового типа интерпретации, вплоть до того, что кое-кто доходит до отождествления их методов духовной «реализации» с терапевтическими процедурами психоанализа. Существует еще нечто более худшее, чем самые грубые деформации, встречающиеся на Западе, как например, когда в этих самых методах йоги предпочитают видеть нечто вроде "физической культуры" или терапии чисто физиологического порядка, поскольку они в виду самой своей грубости менее опасны, чем те, которые предстают в более утонченном виде. И причина не только в том, что эти последние рискуют соблазнить умы, на которые первые не имеют никакого воздействия; конечно, эта причина существует, но есть еще и другая, гораздо более важная, та же самая, по которой, как мы уже объясняли, материалистические концепции менее опасны, чем те, которые обращаются к низшим проявлениям психики. Разумеется, чисто духовная цель, которая, по существу, только одна конституирует йогу как таковую и без которой даже использование этого слова есть не что иное, как настоящая насмешка, ничуть не в меньшей степени остается нераспознанной как в том, так и в другом случае; фактически, йога в такой же степени не является психотерапией, как она не является и телесной терапией, и ее процедуры ни в какой степени и никоим образом не являются лечением больных или неуравновешенных людей; будучи далеки от этого, они, напротив, адресуются исключительно к тем существам, которые, чтобы иметь возможность реализовать духовное развитие, являющееся единственным ее смыслом, должны уже быть вследствие одних только своих естественных предрасположений настолько идеально уравновешенными, насколько это возможно; в этом состоит условие, которое, как это легко понять, в точности относится к вопросу о степенях посвящения. [144]
Это еще не все, есть нечто, в отношении «подделки», что может быть еще более достойно рассмотрения, чем все то, что мы упоминали до сих пор: это настоятельная необходимость для того, кто хочет практиковать психоанализ профессионально, предварительно быть самому "подверженному психоанализу". Это прежде всего предполагает признание того факта, что существо, претерпевающее такую операцию, более никогда не будет таким, каким оно было прежде или что, как мы только что сказали, она оставляет на нем нестираемый отпечаток, как и посвящение, но в некотором роде в обратном смысле, поскольку вместо духовного развития здесь речь идет о развитии низших проявлений психики. С другой стороны, здесь есть явное подражание трансмиссии посвящения; но поскольку есть отличие по природе привходящих влияний и при этом действительный результат, что не позволяет считать это сводимым к простой, не имеющей значения видимости, то эта трансмиссия сравнима скорее, в реальности, с той, которая практикуется в такой сфере, как магия и даже, говоря точнее, колдовство. Однако существует очень темный пункт, касающийся самого происхождения этой трансмиссии: поскольку очевидно, что невозможно дать другому того, чем не владеешь сам, и поскольку изобретение психоанализа есть вещь совсем недавняя, то откуда первые психоаналитики получают «силы», которые они сообщают своим ученикам, и кем они сами могли бы быть "подвергнуты психоанализу" с самого начала? Этот вопрос, который, тем не менее, логично поставить для тех, кто хоть немного способен размышлять, возможно, слишком нескромен, и более чем сомнительно, чтобы когда-нибудь на него был дан удовлетворительный ответ; но, по правде говоря, в этом нет надобности, чтобы признать в такой психической трансмиссии еще одну, поистине зловещую «печать», учитывая те сопоставления, которым она дает место: с этой стороны психоанализ обнаруживает весьма ужасающее сходство с некоторыми "таинствами дьявола"!
Глава 35. СМЕШЕНИЕ ПСИХИЧЕСКОГО И ДУХОВНОГО
То, что мы сказали по поводу некоторых психологических объяснений традиционных учений, представляет собою частный случай очень распространенного в современном мире смешения двух областей: психической и духовной; и это смешение, даже если оно не доходит до извращения, как это происходит в психоанализе, отождествляющем духовное с тем, что есть самого низшего в психическом порядке, не становится от этого менее опасным. Впрочем, это является в некотором роде естественным следствием того факта, что европейцы уже давно не умеют различать «душу» и «дух» (и, конечно, для этого много сделал картезианский дуализм, поскольку он смешивает в одном все то, что не есть тело, и это нечто смутное и плохо определенное без различия называет то одним, то другим именем); это смешение обнаруживается ежеминутно также и в повседневной речи; то, что имя «духи» дается обычно тем психическим «индивидуальностям», которые, конечно, ничего общего с «духовным» не имеют, и само наименование «спиритизм», которое из него следует,
[145]не говоря уже о другой ошибке, согласно которой «духом» называют то, что реально является лишь «умственным», служит достаточным примером этого. Слишком очевидны досадные последствия, которые могут проистекать из подобного состояния вещей: распространение этого смешения, в особенности в современных условиях, означает, хотят того или нет, вовлечение человеческих существ в безвозвратное погружение в хаос "промежуточного мира" и в действия в интересах, впрочем, часто неосознанно, «сатанинских» сил, управляющих тем, что мы назвали "контринициацией".
Но здесь следует внести некоторое уточнение, чтобы избежать непонимания: нельзя сказать, что любое развитие способностей человеческого существа, даже в таком невысоком порядке, который представляет собою область психического, является само по себе «губительным»; но не надо забывать, что эта область является преимущественно областью иллюзий, и что, к тому же, всегда надо уметь расположить каждую вещь в том месте, которое ей нормальным образом принадлежит; в конце концов, все зависит от того употребления, которое придают этому развитию, и прежде всего, необходимо рассматривать, принимается ли оно как цель в себе или, напротив, как простое средство, для достижения цели высшего порядка. В действительности, все что угодно может, смотря по обстоятельствам в каждом особом случае, послужить поводом или «поддержкой» для того, кто становится на путь, должный привести его к духовной «реализации»; особенно это верно вначале, по причине разнообразия индивидуальной природы, влияние которой тогда является максимальным, и так обстоит дело до определенного пункта, пока границы индивидуальности полностью не будут превзойдены. Но с другой стороны, все может быть в той же мере препятствием, как и «поддержкой», если человек останавливается и предается иллюзиям и заблуждениям относительно неких видимостей «реализации», которые не обладают никакой истинной ценностью и суть лишь совершенно случайные и несущественные результаты, если только можно их рассматривать с какой бы то ни было точки зрения в качестве результатов; и эта опасность заблуждения существует всегда, пока еще остаются в порядке индивидуальных способностей; однако, что касается психических способностей, то несомненно, опасность очень велика, и тем более велика, чем к более низкому порядку относятся эти способности.
Но здесь следует внести некоторое уточнение, чтобы избежать непонимания: нельзя сказать, что любое развитие способностей человеческого существа, даже в таком невысоком порядке, который представляет собою область психического, является само по себе «губительным»; но не надо забывать, что эта область является преимущественно областью иллюзий, и что, к тому же, всегда надо уметь расположить каждую вещь в том месте, которое ей нормальным образом принадлежит; в конце концов, все зависит от того употребления, которое придают этому развитию, и прежде всего, необходимо рассматривать, принимается ли оно как цель в себе или, напротив, как простое средство, для достижения цели высшего порядка. В действительности, все что угодно может, смотря по обстоятельствам в каждом особом случае, послужить поводом или «поддержкой» для того, кто становится на путь, должный привести его к духовной «реализации»; особенно это верно вначале, по причине разнообразия индивидуальной природы, влияние которой тогда является максимальным, и так обстоит дело до определенного пункта, пока границы индивидуальности полностью не будут превзойдены. Но с другой стороны, все может быть в той же мере препятствием, как и «поддержкой», если человек останавливается и предается иллюзиям и заблуждениям относительно неких видимостей «реализации», которые не обладают никакой истинной ценностью и суть лишь совершенно случайные и несущественные результаты, если только можно их рассматривать с какой бы то ни было точки зрения в качестве результатов; и эта опасность заблуждения существует всегда, пока еще остаются в порядке индивидуальных способностей; однако, что касается психических способностей, то несомненно, опасность очень велика, и тем более велика, чем к более низкому порядку относятся эти способности.