Это поднимает ещё один смежный вопрос, о чём мы скажем несколько слов, хотя, по правде говоря, некоторые из предшествующих наблюдений уже содержат имплицитный ответ на них: в какой мере те, кто полнее всего представляют «контринициацию», действительно осознают ту роль, которую они играют, а. в какой мере они суть лишь инструменты превосходящей их воли, о которой они, тем не менее, не знают, вопреки тому, что они совершенно неизбежно ей подчинены? Согласно сказанному выше, граница между этими двумя точками зрения, с которых можно рассматривать их деятельность, с необходимостью определена границей духовного мира, в который они не могут проникнуть никоим образом; они могут иметь познания, касающиеся возможностей "промежуточного мира", настолько обширные, насколько захотят, но эти познания всегда будут неисцелимо фальшивыми, из-за отсутствия духа, который один только может им придать истинный смысл. Очевидно, что такие человеческие существа никогда не могут быть ни механицистами, ни материалистами, ни даже «прогрессистами» или «эволюционистами» в вульгарном смысле слова, и если они забрасывают в мир выражающие это идеи, то они его умышленно обманывают; но в целом это касается лишь негативной «антитрадиции», являющейся для них лишь средством, а не целью, и они могли бы вместе с другими сказать, что "цель оправдывает средства". Их ошибка гораздо более глубокого порядка, чем ошибка людей, которых они подвергают «внушению» и влиянию со стороны таких идей, так как она есть не что иное, как следствие их тотального и непобедимого незнания истинной природы всякой духовности; вот почему гораздо труднее сказать в точности, до какой степени они осознают ложность «контртрадиции», которую они намереваются установить, поскольку они на самом деле могут верить в то, что тем самым противостоят духу, каким он проявляется во всякой нормальной и регулярной традиции, и что они располагаются на том же уровне, что и те, кто ее представляет в этом мире; и в этом смысле, Антихрист будет, конечно, иллюзией, самым «обольщенным» из всех существ. Эта иллюзия укоренена в «дуалистической» ошибке, о которой мы говорили; а дуализм, в той или иной форме, есть дело всех тех, чей горизонт остается в определенных границах, пусть это будет граница мира, полностью проявленного, и кто, не будучи таким образом способным разрешить дуальность, сводя ее к высшему принципу, констатирует ее во всех вещах внутри этих границ, полагает ее поистине несводимой и приходит тем самым к отрицанию высшего Единства, которое для них есть, на деле, как если бы его и вовсе не было. Вот почему мы можем сказать, что представители «контринициации» окончательно обмануты своей собственной ролью и что их иллюзия есть поистине худшая из всех, поскольку, в конце концов, она является единственной, через которую человек может не только более или менее сильно отклоняться, но и реально пропасть безвозвратно; но очевидно, что если бы у них не было этой иллюзии, то они бы не исполняли функцию, которую, однако, необходимо должны исполнять, как и все остальные, ради самого выполнения божественного плана в этом мире.
Таким образом, мы достигли рассмотрения двойного, «благотворного» и «пагубного», аспекта, в котором предстает сам ход этого мира в качестве циклического проявления и который, поистине, есть «ключ» любого традиционного объяснения условий, в которых развертывается это проявление, в особенности, когда его рассматривают, как это мы и делали здесь, в период, который прямо ведет к его концу. С одной стороны, если брать просто это проявление само по себе, не соотнося с более обширным ансамблем, то его ход в целом, от начала до конца, есть, очевидно, «спуск» или «прогрессивная» деградация, и в этом состоит то, что можно назвать его «зловещим» смыслом; но с другой стороны, то же самое проявление, помещенное в ансамбле, часть которого оно составляет, производит результаты, обладающие реальной «позитивной» ценностью во всеобщем существовании, и надо, чтобы его развертывание дошло до конца, включая низшие возможности "темного времени", чтобы «интеграция» этих результатов стала возможной и явилась непосредственным принципом другого цикла проявления, и как раз это составляет его «благотворный» смысл. Так же обстоит дело, когда рассматривают сам конец цикла: с частной точки зрения того, что должно быть разрушено, поскольку его проявление закончено и как бы исчерпано, этот конец, естественно, «катастрофичен» в этимологическом смысле этого слова, который указывает на идею внезапного и непоправимого «падения»; но с другой стороны, с точки зрения, при которой проявление, исчезая как таковое, оказывается приведенным к своему принципу во всем том, что оно имело от позитивного существования, тот же самый конец обнаружится, напротив, как «восстановление», через которое, как мы уже говорили, все вещи не менее внезапно будут вновь поставлены в их "первоначальное состояние". Впрочем, это может применяться ко всем ступеням, идет ли речь об одном существе или о мире: в сумме, частная точка зрения всегда «пагубна», а точка зрения «тотальная», по крайней мере, в большей степени, чем первая, «благотворна», потому что всякий возможный беспорядок таков лишь постольку, поскольку его рассматривают сам по себе и «отдельно», и потому что эти частные беспорядки полностью исчезают перед лицом всеобщего порядка, в который они, в конечном счете, входят и которого они, лишенные своего «негативного» аспекта, суть составные элементы, как и всякое другое; в результате, «пагубным» является лишь ограничение, необходимо обуславливающее любое случайное существование, а это ограничение само, в действительности, имеет лишь чисто негативное существование. Мы говорили сначала, как если бы обе точки зрения, «пагубная» и «благотворная», были бы в некотором роде симметричны; но легко понять, что это вовсе не так, и что вторая точка зрения выражает лишь нечто нестабильное и переходное, тогда как то, что представляет первую, одно лишь обладает постоянным и определенным характером, так что, в конечном счете, «благотворный» аспект не может не одолеть его, тогда как «пагубный» аспект полностью исчезает, потому что, по существу, он был лишь иллюзией, присущей «разделению». Только, по правде говоря, тогда уже нельзя говорить собственно о «благотворном», а тем более о «пагубном», поскольку эти два термина существенным образом коррелятивны и обозначают оппозицию, которая больше не существует, потому что, как и всякая оппозиция, она принадлежит к относительной и ограниченной сфере; как только она превзойдена, тогда просто есть то, что есть, и что не может не быть или же быть иным, чем оно есть; и таким образом, если хотят дойти до реальности самого глубокого порядка, можно сказать со всей строгостью, что "конец мира" никогда не есть и никогда не может быть чем-нибудь другим, кроме как концом иллюзии.
Таким образом, мы достигли рассмотрения двойного, «благотворного» и «пагубного», аспекта, в котором предстает сам ход этого мира в качестве циклического проявления и который, поистине, есть «ключ» любого традиционного объяснения условий, в которых развертывается это проявление, в особенности, когда его рассматривают, как это мы и делали здесь, в период, который прямо ведет к его концу. С одной стороны, если брать просто это проявление само по себе, не соотнося с более обширным ансамблем, то его ход в целом, от начала до конца, есть, очевидно, «спуск» или «прогрессивная» деградация, и в этом состоит то, что можно назвать его «зловещим» смыслом; но с другой стороны, то же самое проявление, помещенное в ансамбле, часть которого оно составляет, производит результаты, обладающие реальной «позитивной» ценностью во всеобщем существовании, и надо, чтобы его развертывание дошло до конца, включая низшие возможности "темного времени", чтобы «интеграция» этих результатов стала возможной и явилась непосредственным принципом другого цикла проявления, и как раз это составляет его «благотворный» смысл. Так же обстоит дело, когда рассматривают сам конец цикла: с частной точки зрения того, что должно быть разрушено, поскольку его проявление закончено и как бы исчерпано, этот конец, естественно, «катастрофичен» в этимологическом смысле этого слова, который указывает на идею внезапного и непоправимого «падения»; но с другой стороны, с точки зрения, при которой проявление, исчезая как таковое, оказывается приведенным к своему принципу во всем том, что оно имело от позитивного существования, тот же самый конец обнаружится, напротив, как «восстановление», через которое, как мы уже говорили, все вещи не менее внезапно будут вновь поставлены в их "первоначальное состояние". Впрочем, это может применяться ко всем ступеням, идет ли речь об одном существе или о мире: в сумме, частная точка зрения всегда «пагубна», а точка зрения «тотальная», по крайней мере, в большей степени, чем первая, «благотворна», потому что всякий возможный беспорядок таков лишь постольку, поскольку его рассматривают сам по себе и «отдельно», и потому что эти частные беспорядки полностью исчезают перед лицом всеобщего порядка, в который они, в конечном счете, входят и которого они, лишенные своего «негативного» аспекта, суть составные элементы, как и всякое другое; в результате, «пагубным» является лишь ограничение, необходимо обуславливающее любое случайное существование, а это ограничение само, в действительности, имеет лишь чисто негативное существование. Мы говорили сначала, как если бы обе точки зрения, «пагубная» и «благотворная», были бы в некотором роде симметричны; но легко понять, что это вовсе не так, и что вторая точка зрения выражает лишь нечто нестабильное и переходное, тогда как то, что представляет первую, одно лишь обладает постоянным и определенным характером, так что, в конечном счете, «благотворный» аспект не может не одолеть его, тогда как «пагубный» аспект полностью исчезает, потому что, по существу, он был лишь иллюзией, присущей «разделению». Только, по правде говоря, тогда уже нельзя говорить собственно о «благотворном», а тем более о «пагубном», поскольку эти два термина существенным образом коррелятивны и обозначают оппозицию, которая больше не существует, потому что, как и всякая оппозиция, она принадлежит к относительной и ограниченной сфере; как только она превзойдена, тогда просто есть то, что есть, и что не может не быть или же быть иным, чем оно есть; и таким образом, если хотят дойти до реальности самого глубокого порядка, можно сказать со всей строгостью, что "конец мира" никогда не есть и никогда не может быть чем-нибудь другим, кроме как концом иллюзии.