Страница:
Но рация только затрещала, потом наступила тишина. Что бы там ни влияло раньше на камеры, теперь оно влияло и на рацию.
Они в молчании двинулись вперед, способные теперь общаться только жестами. Ким первая повернула за угол, моргая от дымки за шлемом. Воздух, казалось, светился сильнее. Впереди виднелись предметы, какие-то механизмы. У Ким стало покалывать кожу головы. Потом что-то шевельнулось. Что-то живое? Она попыталась всмотреться сквозь дымку. Было похоже, что кто-то взял сам воздух и скрутил его в кулаке, как кусок ткани, собранный между пальцами.
Воздух снова скрутился, и земля вздрогнула. Ким пошатнулась, хватаясь рукой в перчатке за стену. Голова внезапно закружилась, как если бы низвдруг стал верхам.Рядом лежали какие-то предметы, светясь тем же самым таинственным светом. Ким наклонилась, схватила одну штуку. Затем посмотрела на Сьюзен, кивнула на предметы. Возьми несколько, жестом показала Ким. Потом огляделась, хватая что попало из беспорядочного, казалось бы, хлама, разбросанного вокруг.
Времени в обрез, подумала Ким. Сьюзен следовала ее примеру, подбирая все, что можно. Они понесли свою добычу обратно в коридор, из которого пришли. Зловещие толчки прокатились под ногами. Ким снова вспомнила о милях слоистого камня над головой и постаралась об этом не думать.
Когда они отошли достаточно далеко, Фитц вернулся на связь.
– … вы делись, черт возьми?
– Это коридор блокирует передачу, – быстро сказала Ким. Она потела в своем скафандре, но не только от физического усилия.
– Оделл в пути, – сообщил Фитц. – Она пригонит трактор.
– Спасибо, Фитц.
– Это вынужденно, Ким. Мы и так очень сильно рискуем.
Ким не ответила. Оделл появилась через несколько минут. Крошечный электрический трактор жужжал, съезжая по пологому скату, ведущему в коридор.
– Грузите все сюда, – услышала Ким по рации ее слова. – Еще есть?
– Целая куча, – ответила Ким. Оделл находилась достаточно близко, чтобы Ким увидела на лице планетолога неуверенность. Ким тоже было страшно, но они должны вытащить все.
– Фитц прав, – возразила Оделл. – Это слишком опасно. Лучше быть живой и бедной, чем богатой и мертвой.
– Просто отвези эти штуки к Фитцу. Мы идем обратно за следующей партией.
Сьюзен ничего не сказала, она просто смотрела, Наблюдая.
Они потопали обратно в коридор, снова выходя за пределы связи. На этот раз они нашли что-то, напоминавшее токарный станок. С виду он был большим, тяжелым, но когда женщины попытались его сдвинуть, он оказался легким как перышко. Они взялись за оба конца, и к тому времени, когда они вынесли его из коридора, Оделл вернулась; теперь ее губы были сжаты в твердую тонкую линию. Два сильных толчка прокатились по коридору один за другим.
Сьюзен продолжала вертеть головой, стараясь записать все, что видит. Одни ее воспоминания будут стоить целое состояние, когда они выйдут отсюда. «Токарный станок» они погрузили на трактор.
– Пошли, надо выбираться отсюда, – настаивала Оделл. Ее голос задрожал, когда земля под ногами снова сместилась.
– Еще одна ходка – и все, – сказала Ким.
– Оделл права, – вмешалась Сьюзен. – Пора уходить.
– Только одна ходка, я клянусь. Это займет всего пару минут. Поверьте, я не сумасшедшая, я реалистка. Может, мы найдем что-то такое, что продвинет науку вперед на век или больше. Эти коридоры не рухнут второй раз только потому, что мыпоявились.
– Ким, оглянись вокруг! – Сьюзен почти кричала в рацию – Здесь все просто разваливается. Надо убираться.
Ким отвернулась, двигаясь как можно быстрее в своем тяжелом скафандре.
– Ким! – крикнула ей вслед Сьюзен. – Ким…
Ее голос пропал в треске помех, когда Ким вошла в светящийся коридор. «Еще одна ходка. Принести оттуда еще одну вещь – и все». Быть может, секрет вечной жизни. Быть может, что-то вроде биоимплантата Наблюдателя или еще более поразительное. Еще одна вещь.
Ким что-то нашла и понесла к выходу. И когда повернулась, обнаружила к своему удивлению, что Сьюзен последовала за ней. Она увидела мельком лицо Сьюзен: маска бесстрастности слетела, и Ким почувствовала странное облегчение, увидев там гнев. Она поняла, что именно этого она давно пыталась добиться: прорваться через ту маску спокойствия. В полном молчании обе женщины вынесли то, что успели схватить.
– О'кей, вот так, – сказала Ким. – Теперь уходим отсюда. Я…
Мир рухнул. Ким в ужасе смотрела, как конец коридора, ближайший к разбросанным артефактам, сначала прогнулся, затем обвалился, потолок устремился навстречу полу.
– Поехали, скорее! – крикнула Ким, и они вскочили на трактор, Оделл уже гнала его вверх по длинному скату туда, где размещался Фитц. Грохот передавался через колеса, через скафандры, почти сотрясая мозги в черепах.
Фитц уже включил мотор другого трактора.
– Бросайте это барахло, все бросайте, – велел он. – Поехали. – На пустом темном экране позади него аварийно-красным цветом вспыхивал какой-то значок.
Ким взглянула на первую партию артефактов, привезенную Оделл из коридора. Она двинулась к ним, подняла одну штуку.
– Ким, отсюда надо немедленноуходить! – потребовал Фитц высоким, надтреснутым голосом.
– Нет, подожди. Нельзя все это здесь оставить. – Ким настороженно посмотрела на огромные каменные плиты стен и потолка, на их шершавые поверхности с вырезанными символами и инопланетными надписями. – Можно загрузить оба трактора.
Ким повернулась к Сьюзен и вспомнила… вспомнила, что на самом деле она не здесь. А следом пришло знание о том, что сейчас случится. Ким взглянула на высокий потолок и увидела, как он разваливается и начинает падать, и время, казалось, замедлилось до черепашьего темпа, и в подробностях было видно, как огромные каменные плиты обрушились на Оделл и Сьюзен. Приборы заискрили и погибли под сокрушительной тяжестью… и все погрузилось во тьму. Чья-то рука схватила Ким и дернула в сторону.
– Ким, давай руку! – Это был Фитц. Рушащаяся каменная кладка раздавила под собой и Оделл, и Сьюзен, и один из тракторов. Лампы закоротило, и Ким с Фитцем остались в полной темноте.
Ким вспомнила, что у нее на бедре пристегнут электрический фонарь. Она достала его, включила. Зрелище оказалось ужасным. Оделл раздавило огромной глыбой, и вокруг того темного пятна, что виднелось из-под камня, растекалась лужа крови. Сьюзен лежала под несколькими камнями поменьше, но лицевая пластина ее шлема разбилась, открытые глаза смотрели в пустоту. Ким шагнула к ней, еще слишком заторможенная, чтобы почувствовать настоящий ужас. Фитц попытался столкнуть камень, придавивший Сьюзен.
Ким бросилась на подмогу. «Слишком поздно», – подумала она, глядя на расколотую лицевую пластину. Мертвые глаза Сьюзен уставились на нее с упреком. Все же Ким принялась деловито помогать Фитцу. Медицинские технологии способны творить чудеса – нельзя терять надежды.
Она цеплялась за эту мысль, когда помогала Фитцу вытащить Сьюзен.
Фитц побежал к уцелевшему трактору и вытащил спасательный кокон – длинную трубу из гибкого пластика, которая могла также контролировать жизненные показатели. «Но защитит ли кокон от охлаждения? » – подумала Ким. Она не знала. Она помогла снять с Сьюзен скафандр, делая все, что было в ее силах.
«Мы кладем в эту штуку труп, – подумала она, запихивая тело Сьюзен в кокон. – Как будто ворочаешь мешок камней». Земля снова задрожала. Они погрузили Сьюзен и то, что удалось поместить на трактор, и рванули обратно вверх по длинному скату к ближайшему самому высокому уровню, к выходу.
«Это из-за нас», – внезапно подумала Ким, когда стены коридора скользили мимо. Предстояло проехать еще мили, но рев звучал далеко позади, хотя Ким могла поклясться, что он приближается. Она посмотрела на Фитца, сидящего на открытом водительском сиденье, – он был мрачен. Фитц взглянул на нее и снова отвернулся.
Ким опять подумала о Говарде Картере и о всех своих предшественниках. О мертвых фараонах, оставивших ловушки для воров и любопытных. «Это из-за нас, – подумала она снова. – Мы вызвали все это одним своим присутствием. Наверное, кто-то не хочет нас сюда пускать». Впоследствии она уже не была в этом так уверена, но иногда до сих пор так думала.
«Во всем виновата я», – подумала Ким и только теперь заметила у себя на руке уже частично подсохшую кровь – а она даже не поняла, что поранилась. Рука налилась тупой болью, голова закружилась. Оглядевшись, Ким увидела откидной столик и очертания крошечной каюты, в которой она жила, такой клаустрофобной и такой узкой.
Действие Книги еще не прошло, и Ким казалось, что она все еще мчится на полной скорости через затерянные коридоры Цитадели рядом с мертвой любовницей. «Кто я? » – спросила себя Ким и не могла точно ответить.
Через три дня после прибытия на Станцию Ангелов Элиас нашел Эдуардеса.
Микрогравитационная среда пробудила неприятные воспоминания.
Элиас внимательно наблюдал за живущими здесь людьми. Казалось, они не столько ходят, сколько прыгают между стенами и потолком, передвигаясь по герметизированным зонам тора. Элиас последовал их примеру и вскоре освоился. Прямо как в старые времена.
Эдуардес перебивался случайными работами на Станции и вокруг нее. Несколько лет он провел космическим отшельником среди астероидов, затем вышел на местный черный рынок, поставляя наркотики и незаконную генную терапию сменяющимся солдатам. Станция давала великолепные возможности для нелегальных торговцев: каждые шесть месяцев прибывал новый контингент, которому негде было тратить свои деньги, кроме этой Станции Ангелов.
Как и Элиас, Эдуардес жил под дюжиной фальшивых имен, и за это время нашел свою нишу. Элиасу повезло, что Эдуардес оказался в той самой системе, куда он прилетел.
– Никогда не слышал об этом малом, – сказал Эдуардес, щелчком возвращая ему фотографию. – А что ты вообще здесь делаешь? Нелады с законом?
– Да, типа того.
Эдуардес посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.
– Генная терапия на меня не подействовала, но для военных властей это не имеет значения. Ты – человек со сверхсилами. Ты и Паченко. Если с кем-нибудь договорился меня сдать, то у меня полно друзей, которые тебя прикончат в секунду – ты даже не успеешь понять, что превратился в фарш. Ты меня слышал, Элиас.
– Слышал. Я не собираюсь тебя сдавать – это правда. Эдуардес сверкнул глазами.
– Может, правда, а может, нет. На всякий случай запомни, что я сказал.
– Запомню.
– Вот и ладно. А кстати, о Паченко что-нибудь знаешь? Элиас ничего не слышал о Паченко с тех пор, как его нашли сжавшимся в комок там, где Элиас его оставил.
– Нет, не слышал.
– Сошел с ума после того, как мы все вернулись с астероидов, – это ты знаешь. Его заперли в камере, а однажды пришли – а его там нет. Никакого окна, никакого выхода, он просто исчез. Чертовски странно.
– Ты в этом уверен?
– Так же уверен, как в том, что нам не дали ни одного прямого ответа, когда мудрили с нашей ДНК. У меня есть знакомые, они рассказывали, что люди видели Паченко, безумного и все кричащего о трупах, и крови, и прочей чепухе. Видели, как он бродит вокруг, хотя они знали, что он все еще в своей камере.
– Не понимаю. Ты хочешь сказать, что он выбрался!
– Нет, Элиас, я хочу сказать, что он был одновременно в двух местах. Ты когда-нибудь слышал о чем-нибудь подобном?
Элиас подумал о Воне.
– Возможно. Точно не знаю. Послушай, я ищу того человека на фотографии. Он где-то здесь. – Элиас показал Эдуардесу смартшит, затем постучал по листку, прокручивая цифры и имена. – Это судовая декларация.
– «Джагер»? Да, знаю такой. Один из больших грузовых звездолетов. Он в экипаже?
– Не совсем. Он в холодильнике, где-то на борту. Мне нужна твоя помощь.
На лице Эдуардеса появилось некое выражение – не хитрое, нет, но расчетливое.
– Что угодно для старого друга, Элиас, но времена нынче трудные. Ты понимаешь?
– Я могу тебе заплатить. – К своему удивлению Элиас обнаружил, что богат: все платы от людей, от сделок за эти годы накапливались в ожидании именно такого дня.
– Послушай, я не жадный. Я просто говорю…
– Я же говорю, что могу заплатить. А теперь мне нужно знать, можешь ли ты – или кто-нибудь другой – провести меня на тот корабль?
– Конечно, – ответил Эдуардес. – Это без проблем.
Когда Винсент добрался до Касперской Станции Ангелов, оказалось, что приходится то и дело ждать.
Сначала было медленное выползание с Луны к Оортовой Станции Ангелов, в широкое облако космических обломков, вращающееся вокруг Солнца далеко за краем Солнечной системы. Для этого пришлось сесть на челнок с Луны до скоростного грузовоза. Грузовоз полетел по широкой эллиптической орбите в идущем от Оортовой Станции потоке. На корабле Винсента погрузили в глубокий сон на весь остаток пути. Он не видел снов, что было хорошо, так как он заразился от Эдди нетерпением. Каждый день, ушедший на дорогу до Каспера, казался потраченным напрасно.
Теперь Винсент совершал обход Станции, ощущая типичный – как он сам считал – психологический шок от этого удивительного места, о котором только читал или видел на экране. Не потребовалось много времени, чтобы обойти все сооружение. Эта Станция была намного ближе к светилу Касперской системы, чем Оортова Станция к Солнцу. И вращалась она не вокруг самой звезды, а вокруг самой дальней планеты системы – это был просто холодный шар из железа и льда, а Касперская Станция Ангелов являлась его луной.
Это действительно Ким, решил Винсент, заметив ее вдалеке: лицо сердечком, обрамленное непослушными прядями темно-каштановых коротко подстриженных волос, и долговязая фигура. Ученый направился к ней.
Ким увидела его, и на лице ее выразился испуг. Их разделял битком набитый людьми коридор, и пока Винсент ломился сквозь толпу, Ким исчезла. Но она определенно была на этой Станции Ангелов.
– Мне нужно видеть командующего, – потребовал Винсент, явившись в офис, расположенный возле грузовых отсеков – это был переоборудованный топливный резервуар, выпирающий из оболочки Станции. По дороге сюда Винсенту пришлось пройти через как минимум три уровня безопасности – обязательные сканирования, охранники с едва прикрытым оружием и настороженными лицами.
– Командующий Холмс в данный момент занят, – сообщил человек за столом. Винсент уже знал, что военные используют этот офис как административный буфер между собой и штатским населением Станции Ангелов.
– Я понимаю, – сказал Винсент. – Он знает, почему я здесь.
– Вы можете изложить мне суть дела? – спросил человек за столом.
Ученый покачал головой:
– Информация закрытая.
Он протянул смартшит, который ждал его по прибытии. Быть может, Винсент надеялся, что при виде его здешние служащие возьмут под козырек и проведут его к начальству, извиняясь за задержку. Этого не случилось.
Человек за столом вежливо кивнул.
– Это нужно согласовать с канцелярией командующего Холмса. Возвращайтесь в семнадцать ноль-ноль. К тому времени мы должны получить какой-то ответ.
– Все уже было согласовано.
– Я сожалею, но такова процедура. Никаких других указаний по этому вопросу у меня нет. – Человек за столом пожал плечами и дружески улыбнулся. Винсент спросил себя, сколько народу работает за этим столом. Это был уже третий человек, которого Винсент обнаружил здесь за эти дни. – Без утверждения наверху мы ничего сделать не можем.
Винсент шкурой чуял, что они нарочно тянут резину. Но зачем?
Ответ пришел через сутки.
Винсент проснулся среди ночи и обнаружил, что на терминале его каюты мигает огонек почты. Еще сонный, ученый сел, отыскал нужную кнопку, и свежий смартшит выскользнул из принтера терминала. Это было письмо от Эдди.
Не просто очередное письмо, а файл, зашифрованный ключом, который Эдди передал Винсенту перед отлетом с Луны. Введя код, ученый обнаружил видеозапись максимального сжатия, в которой было видно лишь увеличенное изображение Земли над плечом Эдди. Должно быть, Эдди снимал это дома, подумал Винсент. Он понял, что со времени их последнего разговора прошли месяцы, хотя ему показалось – пара недель. Эдди заметно постарел и осунулся.
– Дела плохи, Винсент. Информация о гамма-вспышке сейчас уже наверняка вышла наружу. Конечно, были утечки и множество вопросов, но наверху никто выше определенного уровня ничего не говорит и никакой позиции не занимает.
Винсент подумал, что надо внимательней следить за новостями.
– До меня доходит масса слухов, – продолжал Эдди на видео. – Многие просто бред, но есть пара таких, которые нельзя сбрасывать со счетов. Одно и то же от разных источников. Ты уже знаешь о Блайте? Да, он распространяется. Может быть, уже даже вышел из-под контроля.
Блайт? Продукт технологии Ангелов, подумал Винсент. Разрушительный наноорганизм. Вирус, который съел Индию.
– … разговоры и разговоры, а речь идет о катастрофе, Винсент, глобальной катастрофе. Иначе не назовешь. – Винсент увидел бешеный взгляд Эдди, тот же самый взгляд, который он видел в тот раз, когда Эдди прилетел к нему в Антарктиду. – Куда нам деваться, если мы потеряем Землю? Куда мы пойдем, если умудримся опустошить свой собственный мир?
«Каспер, – тотчас подумал Винсент. – Куда нам еще податься? » Мир, разительно похожий на Землю. Даже ДНК у высших живых организмов Каспера не сильно разнилась с ДНК земных существ – почти наверняка благодаря инопланетянам, которых все называют Ангелами. Но, конечно, такая реакция глубоко параноидальна. Блайт уже десятилетия был проблемой, и вряд ли он скоро исчезнет, но не опустошит же он всю планету? Не может же быть все настолько плохо?
– Я знаю только одно: есть люди, ничего не имеющие против гибели каспериан. Когда излучение пройдет, оно оставит после себя мир, свободный от высших организмов, – продолжал Эдди. – А потому при угрозе глобальной катастрофы там, на Земле, никакие этические возражения против превращения Каспера в человеческую колонию не будут учитываться. Да, я знаю, – быстро заговорил пиксельный образ Эдди, поднимая руку, – как параноидально и нелепо это звучит. Но я должен рассмотреть все варианты. Все, что мы можем сделать здесь, – это нагнетать напряжение, заставить людей понять, что будет – если это произойдет. Предать все гласности. Но продолжай делать то, что можешь, Винсент. Ты нужен нам там. Делай, что можешь.
«Но как? » – подумал Винсент. Что он должен делать – встать посреди переполненного коридора и рассказывать всем подряд, что грядет конец света, как те сумасшедшие с безумными глазами и в рваных скафандрах, блуждающие по здешним коридорам?
«Я даже не могу добраться до людей, управляющих этой Станцией. И знаешь, я пытаюсь связаться с некоторыми из ученых, руководящих Касперской обсерваторией глубокого космоса, и оказывается, что вопрос целиком временно находится под военной юрисдикцией. Обращайтесь к Холмсу».
Тем не менее, Винсент поймал себя на том, что верит теориям Эдди. Единственное, чего он раньше не знал, – это насколько серьезен стал Блайт. Еще в Антарктике были разговоры о том, насколько широко он может распространиться. Насколько серьезным он может стать. Но из всей доступной информации следовало, что его можно сдержать в приемлемых параметрах. Могла та информация быть сфальсифицирована, искажена? Возможно, но такое предположение отдавало впадением в безумие и паранойю, когда в каждом видишь врага – или потенциального врага. Могла сама тревога об этом повлиять на рассудок Эдди?
Если да, то теперь она влияла и на Винсента.
Он решил проверить общедоступные информационные сайты. Набор сервисов у него в каюте был слишком ограничен, поэтому он пошел в кафе-бар и там подключился к терминалу, чувствуя усталость и отупение от недостатка сна.
Местная Сеть соединялась с Сетью на Земле плотными пакетными передачами, посылаемыми всякий раз, когда на сингулярность Станции подавалась энергия. Поскольку корабли приходили через сингулярность только пару раз в день, это означало, что Винсент отставал на несколько часов по самым последним событиям, получая из локальной сети информацию, обновляемую с каждой пакетной передачей.
Но этого было вполне достаточно. Он поискал информацию об Эдди. Сообщалось, что Эдди ушел со своего поста несколько дней назад. Причина не указывалась.
Ученый огляделся. Народу вокруг было мало, всего несколько человек. Он потряс свой смартшит, пока тот не стал жестким, затем положил его на колено и продолжил поиски.
«Я становлюсь параноиком», – подумал Винсент, изучая сидящих поблизости людей. Казалось, никто из них не обращает на него внимания. «Нет здесь никаких шпионов, – подумал он. – Никто за тобой не охотится».
Эдди отправляет мне письмо, после чего я узнаю, что он исчез. Ни на одном из основных информационных сайтов не было никаких сведений ни о Блайте, ни о Каспере, ни о волнах излучения, ни о чем вообще. Какую бы скандальную информацию Эдди ни пытался предать гласности, он, очевидно, потерпел неудачу.
Однако Винсент нашел родственный материал в других частях Сети. Некоторые ученые проявляли озабоченность, но имелись обычные люди, возвещающие конец света, как прималисты и сторонники еще двух десятков других чокнутых религий. Из-за этого было трудно отделить строгую науку от иррациональной проповеди. И разве прималисты не проповедовали, что Каспер – это новый Эдем?
Винсент призадумался. Возможно…
«Нет, – твердо сказал себе ученый. – Это действительно путь к безумию».
ГЛАВА 8
За откинутым пологом шатра Роук мельком увидел сгорбленную тень, бесшумно скользящую между свисающими до самой земли листьями высоких болотников. Корона Хеспера стояла низко на горизонте, сияя над далекими горными пиками юга. Роук вышел из шатра. У входа несли стражу двое солдат – характерные драгоценности в ушах выдавали в них уроженцев родного города Роука. Мастер спросил, не заметили ли они чего-нибудь, зная, что, если бы на краю лагеря рыскал какой-нибудь обычный зверь, они бы тоже его увидели.
Стражники ответили, что ничего не видели. Роук кивнул, потом сказал им, что покинет лагерь на несколько минут. Ему необходимо подумать, а для этого нужно уйти из лагеря.
Но Сехерен, более рослый из стражников, встревожился:
– Мастер Роук, император поручил нам охранять вас. Если с вами что-нибудь случится, вина падет на нас – и поделом.
– Но здесь командую я, и вы должны выполнять мои приказы, Сехерен. Не надо считать меня легкомысленным. И я отлучусь лишь на короткое время. Если меня не будет слишком долго, тогда, конечно, ищите. Но уверяю тебя, это не понадобится.
Экспедиция по необходимости была большой: солдаты, слуги, повара, даже кое-кто из жен и маленькое стадо ледовиков, которые могли пригодиться под седло, или в пищу, или даже на продажу, если потребуется. Роук вез бумаги, которые гарантировали им безопасный проезд через любые города, ныне вошедшие в империю Зана. Но позади уже был переход через Северное море, и двухдневное плавание на крошечных парусниках не доставило старому мастеру никакого удовольствия, а постоянная качка плохо сказалась на его здоровье. Мы созданы для суши, не для моря, размышлял Роук.
Здесь, вдали от Тайба, на дальних северных берегах, было уже значительно холоднее, чем в южных краях, к которым Роук давно привык. Хотя на этой земле прошли годы его взросления, возвращение не вызвало у мастера никакого ностальгического пыла. Напротив, здешний край показался ему суровым и негостеприимным.
Выйдя из лагеря, Роук направился к открытой поляне, окаймленной болотниками. За ним увязался маленький коричневый кантр, и мастер шикнул на него. Кантр выглядел достаточно взрослым и готовым к своему первому внедрению, но пока никакого проблеска ума в его глазах не было заметно. Вскоре кантр отстал и побрел обратно в лагерь.
Теперь мастер остался один – только далекие костры лагеря мерцали сквозь деревья. Он уставился вслед кантру. Когда-нибудь он, Роук, умрет, и его плоть будет скормлена другим таким же кантрам в ритуале, известном как ритуал внедрения. Ум Роука и его душа перейдут в их восприимчивую плоть, и они научатся ходить на двух ногах и говорить.
Через несколько минут из гущи болотников выскользнула сгорбленная тень. Ум светился в ее глазах, блестящих, словно от лихорадки. Чудовище ощерилось, опять показывая жалкие ряды маленьких, черных, разрушенных зубов.
– Если хочешь что-то сказать, Чудовище, говори быстрее, – рявкнул мастер. – Я должен вернуться в лагерь.
– Зови меня Сэм, – ответило Чудовище. – В конце концов, это мое имя. Ты помнишь, что я рассказал тебе об истинной природе ваших богов?
Роука зазнобило.
– Такого не забудешь.
– Что ты знаешь о городе Боле?
Старый мастер уставился на Чудовище. Оно казалось еще более бесплотным, еще менее реальным в этом месте холода и теней.
– Сказка, миф – затерянный город богов, где был сотворен этот мир. Это фантазия.
– Бол существует.
Чудовище продолжало говорить, а Роук внимательно слушал.
Урсу вспомнил смерть: он вспомнил воду, затягивающую его в глубину. Он не знал, как его вынесло из подземных пещер на открытый воздух. Он понятия не имел, как долго тащила его река, пока не выбросила на берег.
Они в молчании двинулись вперед, способные теперь общаться только жестами. Ким первая повернула за угол, моргая от дымки за шлемом. Воздух, казалось, светился сильнее. Впереди виднелись предметы, какие-то механизмы. У Ким стало покалывать кожу головы. Потом что-то шевельнулось. Что-то живое? Она попыталась всмотреться сквозь дымку. Было похоже, что кто-то взял сам воздух и скрутил его в кулаке, как кусок ткани, собранный между пальцами.
Воздух снова скрутился, и земля вздрогнула. Ким пошатнулась, хватаясь рукой в перчатке за стену. Голова внезапно закружилась, как если бы низвдруг стал верхам.Рядом лежали какие-то предметы, светясь тем же самым таинственным светом. Ким наклонилась, схватила одну штуку. Затем посмотрела на Сьюзен, кивнула на предметы. Возьми несколько, жестом показала Ким. Потом огляделась, хватая что попало из беспорядочного, казалось бы, хлама, разбросанного вокруг.
Времени в обрез, подумала Ким. Сьюзен следовала ее примеру, подбирая все, что можно. Они понесли свою добычу обратно в коридор, из которого пришли. Зловещие толчки прокатились под ногами. Ким снова вспомнила о милях слоистого камня над головой и постаралась об этом не думать.
Когда они отошли достаточно далеко, Фитц вернулся на связь.
– … вы делись, черт возьми?
– Это коридор блокирует передачу, – быстро сказала Ким. Она потела в своем скафандре, но не только от физического усилия.
– Оделл в пути, – сообщил Фитц. – Она пригонит трактор.
– Спасибо, Фитц.
– Это вынужденно, Ким. Мы и так очень сильно рискуем.
Ким не ответила. Оделл появилась через несколько минут. Крошечный электрический трактор жужжал, съезжая по пологому скату, ведущему в коридор.
– Грузите все сюда, – услышала Ким по рации ее слова. – Еще есть?
– Целая куча, – ответила Ким. Оделл находилась достаточно близко, чтобы Ким увидела на лице планетолога неуверенность. Ким тоже было страшно, но они должны вытащить все.
– Фитц прав, – возразила Оделл. – Это слишком опасно. Лучше быть живой и бедной, чем богатой и мертвой.
– Просто отвези эти штуки к Фитцу. Мы идем обратно за следующей партией.
Сьюзен ничего не сказала, она просто смотрела, Наблюдая.
Они потопали обратно в коридор, снова выходя за пределы связи. На этот раз они нашли что-то, напоминавшее токарный станок. С виду он был большим, тяжелым, но когда женщины попытались его сдвинуть, он оказался легким как перышко. Они взялись за оба конца, и к тому времени, когда они вынесли его из коридора, Оделл вернулась; теперь ее губы были сжаты в твердую тонкую линию. Два сильных толчка прокатились по коридору один за другим.
Сьюзен продолжала вертеть головой, стараясь записать все, что видит. Одни ее воспоминания будут стоить целое состояние, когда они выйдут отсюда. «Токарный станок» они погрузили на трактор.
– Пошли, надо выбираться отсюда, – настаивала Оделл. Ее голос задрожал, когда земля под ногами снова сместилась.
– Еще одна ходка – и все, – сказала Ким.
– Оделл права, – вмешалась Сьюзен. – Пора уходить.
– Только одна ходка, я клянусь. Это займет всего пару минут. Поверьте, я не сумасшедшая, я реалистка. Может, мы найдем что-то такое, что продвинет науку вперед на век или больше. Эти коридоры не рухнут второй раз только потому, что мыпоявились.
– Ким, оглянись вокруг! – Сьюзен почти кричала в рацию – Здесь все просто разваливается. Надо убираться.
Ким отвернулась, двигаясь как можно быстрее в своем тяжелом скафандре.
– Ким! – крикнула ей вслед Сьюзен. – Ким…
Ее голос пропал в треске помех, когда Ким вошла в светящийся коридор. «Еще одна ходка. Принести оттуда еще одну вещь – и все». Быть может, секрет вечной жизни. Быть может, что-то вроде биоимплантата Наблюдателя или еще более поразительное. Еще одна вещь.
Ким что-то нашла и понесла к выходу. И когда повернулась, обнаружила к своему удивлению, что Сьюзен последовала за ней. Она увидела мельком лицо Сьюзен: маска бесстрастности слетела, и Ким почувствовала странное облегчение, увидев там гнев. Она поняла, что именно этого она давно пыталась добиться: прорваться через ту маску спокойствия. В полном молчании обе женщины вынесли то, что успели схватить.
– О'кей, вот так, – сказала Ким. – Теперь уходим отсюда. Я…
Мир рухнул. Ким в ужасе смотрела, как конец коридора, ближайший к разбросанным артефактам, сначала прогнулся, затем обвалился, потолок устремился навстречу полу.
– Поехали, скорее! – крикнула Ким, и они вскочили на трактор, Оделл уже гнала его вверх по длинному скату туда, где размещался Фитц. Грохот передавался через колеса, через скафандры, почти сотрясая мозги в черепах.
Фитц уже включил мотор другого трактора.
– Бросайте это барахло, все бросайте, – велел он. – Поехали. – На пустом темном экране позади него аварийно-красным цветом вспыхивал какой-то значок.
Ким взглянула на первую партию артефактов, привезенную Оделл из коридора. Она двинулась к ним, подняла одну штуку.
– Ким, отсюда надо немедленноуходить! – потребовал Фитц высоким, надтреснутым голосом.
– Нет, подожди. Нельзя все это здесь оставить. – Ким настороженно посмотрела на огромные каменные плиты стен и потолка, на их шершавые поверхности с вырезанными символами и инопланетными надписями. – Можно загрузить оба трактора.
Ким повернулась к Сьюзен и вспомнила… вспомнила, что на самом деле она не здесь. А следом пришло знание о том, что сейчас случится. Ким взглянула на высокий потолок и увидела, как он разваливается и начинает падать, и время, казалось, замедлилось до черепашьего темпа, и в подробностях было видно, как огромные каменные плиты обрушились на Оделл и Сьюзен. Приборы заискрили и погибли под сокрушительной тяжестью… и все погрузилось во тьму. Чья-то рука схватила Ким и дернула в сторону.
– Ким, давай руку! – Это был Фитц. Рушащаяся каменная кладка раздавила под собой и Оделл, и Сьюзен, и один из тракторов. Лампы закоротило, и Ким с Фитцем остались в полной темноте.
Ким вспомнила, что у нее на бедре пристегнут электрический фонарь. Она достала его, включила. Зрелище оказалось ужасным. Оделл раздавило огромной глыбой, и вокруг того темного пятна, что виднелось из-под камня, растекалась лужа крови. Сьюзен лежала под несколькими камнями поменьше, но лицевая пластина ее шлема разбилась, открытые глаза смотрели в пустоту. Ким шагнула к ней, еще слишком заторможенная, чтобы почувствовать настоящий ужас. Фитц попытался столкнуть камень, придавивший Сьюзен.
Ким бросилась на подмогу. «Слишком поздно», – подумала она, глядя на расколотую лицевую пластину. Мертвые глаза Сьюзен уставились на нее с упреком. Все же Ким принялась деловито помогать Фитцу. Медицинские технологии способны творить чудеса – нельзя терять надежды.
Она цеплялась за эту мысль, когда помогала Фитцу вытащить Сьюзен.
Фитц побежал к уцелевшему трактору и вытащил спасательный кокон – длинную трубу из гибкого пластика, которая могла также контролировать жизненные показатели. «Но защитит ли кокон от охлаждения? » – подумала Ким. Она не знала. Она помогла снять с Сьюзен скафандр, делая все, что было в ее силах.
«Мы кладем в эту штуку труп, – подумала она, запихивая тело Сьюзен в кокон. – Как будто ворочаешь мешок камней». Земля снова задрожала. Они погрузили Сьюзен и то, что удалось поместить на трактор, и рванули обратно вверх по длинному скату к ближайшему самому высокому уровню, к выходу.
«Это из-за нас», – внезапно подумала Ким, когда стены коридора скользили мимо. Предстояло проехать еще мили, но рев звучал далеко позади, хотя Ким могла поклясться, что он приближается. Она посмотрела на Фитца, сидящего на открытом водительском сиденье, – он был мрачен. Фитц взглянул на нее и снова отвернулся.
Ким опять подумала о Говарде Картере и о всех своих предшественниках. О мертвых фараонах, оставивших ловушки для воров и любопытных. «Это из-за нас, – подумала она снова. – Мы вызвали все это одним своим присутствием. Наверное, кто-то не хочет нас сюда пускать». Впоследствии она уже не была в этом так уверена, но иногда до сих пор так думала.
«Во всем виновата я», – подумала Ким и только теперь заметила у себя на руке уже частично подсохшую кровь – а она даже не поняла, что поранилась. Рука налилась тупой болью, голова закружилась. Оглядевшись, Ким увидела откидной столик и очертания крошечной каюты, в которой она жила, такой клаустрофобной и такой узкой.
Действие Книги еще не прошло, и Ким казалось, что она все еще мчится на полной скорости через затерянные коридоры Цитадели рядом с мертвой любовницей. «Кто я? » – спросила себя Ким и не могла точно ответить.
Элиас
Через три дня после прибытия на Станцию Ангелов Элиас нашел Эдуардеса.
Микрогравитационная среда пробудила неприятные воспоминания.
Элиас внимательно наблюдал за живущими здесь людьми. Казалось, они не столько ходят, сколько прыгают между стенами и потолком, передвигаясь по герметизированным зонам тора. Элиас последовал их примеру и вскоре освоился. Прямо как в старые времена.
Эдуардес перебивался случайными работами на Станции и вокруг нее. Несколько лет он провел космическим отшельником среди астероидов, затем вышел на местный черный рынок, поставляя наркотики и незаконную генную терапию сменяющимся солдатам. Станция давала великолепные возможности для нелегальных торговцев: каждые шесть месяцев прибывал новый контингент, которому негде было тратить свои деньги, кроме этой Станции Ангелов.
Как и Элиас, Эдуардес жил под дюжиной фальшивых имен, и за это время нашел свою нишу. Элиасу повезло, что Эдуардес оказался в той самой системе, куда он прилетел.
– Никогда не слышал об этом малом, – сказал Эдуардес, щелчком возвращая ему фотографию. – А что ты вообще здесь делаешь? Нелады с законом?
– Да, типа того.
Эдуардес посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.
– Генная терапия на меня не подействовала, но для военных властей это не имеет значения. Ты – человек со сверхсилами. Ты и Паченко. Если с кем-нибудь договорился меня сдать, то у меня полно друзей, которые тебя прикончат в секунду – ты даже не успеешь понять, что превратился в фарш. Ты меня слышал, Элиас.
– Слышал. Я не собираюсь тебя сдавать – это правда. Эдуардес сверкнул глазами.
– Может, правда, а может, нет. На всякий случай запомни, что я сказал.
– Запомню.
– Вот и ладно. А кстати, о Паченко что-нибудь знаешь? Элиас ничего не слышал о Паченко с тех пор, как его нашли сжавшимся в комок там, где Элиас его оставил.
– Нет, не слышал.
– Сошел с ума после того, как мы все вернулись с астероидов, – это ты знаешь. Его заперли в камере, а однажды пришли – а его там нет. Никакого окна, никакого выхода, он просто исчез. Чертовски странно.
– Ты в этом уверен?
– Так же уверен, как в том, что нам не дали ни одного прямого ответа, когда мудрили с нашей ДНК. У меня есть знакомые, они рассказывали, что люди видели Паченко, безумного и все кричащего о трупах, и крови, и прочей чепухе. Видели, как он бродит вокруг, хотя они знали, что он все еще в своей камере.
– Не понимаю. Ты хочешь сказать, что он выбрался!
– Нет, Элиас, я хочу сказать, что он был одновременно в двух местах. Ты когда-нибудь слышал о чем-нибудь подобном?
Элиас подумал о Воне.
– Возможно. Точно не знаю. Послушай, я ищу того человека на фотографии. Он где-то здесь. – Элиас показал Эдуардесу смартшит, затем постучал по листку, прокручивая цифры и имена. – Это судовая декларация.
– «Джагер»? Да, знаю такой. Один из больших грузовых звездолетов. Он в экипаже?
– Не совсем. Он в холодильнике, где-то на борту. Мне нужна твоя помощь.
На лице Эдуардеса появилось некое выражение – не хитрое, нет, но расчетливое.
– Что угодно для старого друга, Элиас, но времена нынче трудные. Ты понимаешь?
– Я могу тебе заплатить. – К своему удивлению Элиас обнаружил, что богат: все платы от людей, от сделок за эти годы накапливались в ожидании именно такого дня.
– Послушай, я не жадный. Я просто говорю…
– Я же говорю, что могу заплатить. А теперь мне нужно знать, можешь ли ты – или кто-нибудь другой – провести меня на тот корабль?
– Конечно, – ответил Эдуардес. – Это без проблем.
Винсент
Когда Винсент добрался до Касперской Станции Ангелов, оказалось, что приходится то и дело ждать.
Сначала было медленное выползание с Луны к Оортовой Станции Ангелов, в широкое облако космических обломков, вращающееся вокруг Солнца далеко за краем Солнечной системы. Для этого пришлось сесть на челнок с Луны до скоростного грузовоза. Грузовоз полетел по широкой эллиптической орбите в идущем от Оортовой Станции потоке. На корабле Винсента погрузили в глубокий сон на весь остаток пути. Он не видел снов, что было хорошо, так как он заразился от Эдди нетерпением. Каждый день, ушедший на дорогу до Каспера, казался потраченным напрасно.
Теперь Винсент совершал обход Станции, ощущая типичный – как он сам считал – психологический шок от этого удивительного места, о котором только читал или видел на экране. Не потребовалось много времени, чтобы обойти все сооружение. Эта Станция была намного ближе к светилу Касперской системы, чем Оортова Станция к Солнцу. И вращалась она не вокруг самой звезды, а вокруг самой дальней планеты системы – это был просто холодный шар из железа и льда, а Касперская Станция Ангелов являлась его луной.
Это действительно Ким, решил Винсент, заметив ее вдалеке: лицо сердечком, обрамленное непослушными прядями темно-каштановых коротко подстриженных волос, и долговязая фигура. Ученый направился к ней.
Ким увидела его, и на лице ее выразился испуг. Их разделял битком набитый людьми коридор, и пока Винсент ломился сквозь толпу, Ким исчезла. Но она определенно была на этой Станции Ангелов.
– Мне нужно видеть командующего, – потребовал Винсент, явившись в офис, расположенный возле грузовых отсеков – это был переоборудованный топливный резервуар, выпирающий из оболочки Станции. По дороге сюда Винсенту пришлось пройти через как минимум три уровня безопасности – обязательные сканирования, охранники с едва прикрытым оружием и настороженными лицами.
– Командующий Холмс в данный момент занят, – сообщил человек за столом. Винсент уже знал, что военные используют этот офис как административный буфер между собой и штатским населением Станции Ангелов.
– Я понимаю, – сказал Винсент. – Он знает, почему я здесь.
– Вы можете изложить мне суть дела? – спросил человек за столом.
Ученый покачал головой:
– Информация закрытая.
Он протянул смартшит, который ждал его по прибытии. Быть может, Винсент надеялся, что при виде его здешние служащие возьмут под козырек и проведут его к начальству, извиняясь за задержку. Этого не случилось.
Человек за столом вежливо кивнул.
– Это нужно согласовать с канцелярией командующего Холмса. Возвращайтесь в семнадцать ноль-ноль. К тому времени мы должны получить какой-то ответ.
– Все уже было согласовано.
– Я сожалею, но такова процедура. Никаких других указаний по этому вопросу у меня нет. – Человек за столом пожал плечами и дружески улыбнулся. Винсент спросил себя, сколько народу работает за этим столом. Это был уже третий человек, которого Винсент обнаружил здесь за эти дни. – Без утверждения наверху мы ничего сделать не можем.
Винсент шкурой чуял, что они нарочно тянут резину. Но зачем?
Ответ пришел через сутки.
Винсент проснулся среди ночи и обнаружил, что на терминале его каюты мигает огонек почты. Еще сонный, ученый сел, отыскал нужную кнопку, и свежий смартшит выскользнул из принтера терминала. Это было письмо от Эдди.
Не просто очередное письмо, а файл, зашифрованный ключом, который Эдди передал Винсенту перед отлетом с Луны. Введя код, ученый обнаружил видеозапись максимального сжатия, в которой было видно лишь увеличенное изображение Земли над плечом Эдди. Должно быть, Эдди снимал это дома, подумал Винсент. Он понял, что со времени их последнего разговора прошли месяцы, хотя ему показалось – пара недель. Эдди заметно постарел и осунулся.
– Дела плохи, Винсент. Информация о гамма-вспышке сейчас уже наверняка вышла наружу. Конечно, были утечки и множество вопросов, но наверху никто выше определенного уровня ничего не говорит и никакой позиции не занимает.
Винсент подумал, что надо внимательней следить за новостями.
– До меня доходит масса слухов, – продолжал Эдди на видео. – Многие просто бред, но есть пара таких, которые нельзя сбрасывать со счетов. Одно и то же от разных источников. Ты уже знаешь о Блайте? Да, он распространяется. Может быть, уже даже вышел из-под контроля.
Блайт? Продукт технологии Ангелов, подумал Винсент. Разрушительный наноорганизм. Вирус, который съел Индию.
– … разговоры и разговоры, а речь идет о катастрофе, Винсент, глобальной катастрофе. Иначе не назовешь. – Винсент увидел бешеный взгляд Эдди, тот же самый взгляд, который он видел в тот раз, когда Эдди прилетел к нему в Антарктиду. – Куда нам деваться, если мы потеряем Землю? Куда мы пойдем, если умудримся опустошить свой собственный мир?
«Каспер, – тотчас подумал Винсент. – Куда нам еще податься? » Мир, разительно похожий на Землю. Даже ДНК у высших живых организмов Каспера не сильно разнилась с ДНК земных существ – почти наверняка благодаря инопланетянам, которых все называют Ангелами. Но, конечно, такая реакция глубоко параноидальна. Блайт уже десятилетия был проблемой, и вряд ли он скоро исчезнет, но не опустошит же он всю планету? Не может же быть все настолько плохо?
– Я знаю только одно: есть люди, ничего не имеющие против гибели каспериан. Когда излучение пройдет, оно оставит после себя мир, свободный от высших организмов, – продолжал Эдди. – А потому при угрозе глобальной катастрофы там, на Земле, никакие этические возражения против превращения Каспера в человеческую колонию не будут учитываться. Да, я знаю, – быстро заговорил пиксельный образ Эдди, поднимая руку, – как параноидально и нелепо это звучит. Но я должен рассмотреть все варианты. Все, что мы можем сделать здесь, – это нагнетать напряжение, заставить людей понять, что будет – если это произойдет. Предать все гласности. Но продолжай делать то, что можешь, Винсент. Ты нужен нам там. Делай, что можешь.
«Но как? » – подумал Винсент. Что он должен делать – встать посреди переполненного коридора и рассказывать всем подряд, что грядет конец света, как те сумасшедшие с безумными глазами и в рваных скафандрах, блуждающие по здешним коридорам?
«Я даже не могу добраться до людей, управляющих этой Станцией. И знаешь, я пытаюсь связаться с некоторыми из ученых, руководящих Касперской обсерваторией глубокого космоса, и оказывается, что вопрос целиком временно находится под военной юрисдикцией. Обращайтесь к Холмсу».
Тем не менее, Винсент поймал себя на том, что верит теориям Эдди. Единственное, чего он раньше не знал, – это насколько серьезен стал Блайт. Еще в Антарктике были разговоры о том, насколько широко он может распространиться. Насколько серьезным он может стать. Но из всей доступной информации следовало, что его можно сдержать в приемлемых параметрах. Могла та информация быть сфальсифицирована, искажена? Возможно, но такое предположение отдавало впадением в безумие и паранойю, когда в каждом видишь врага – или потенциального врага. Могла сама тревога об этом повлиять на рассудок Эдди?
Если да, то теперь она влияла и на Винсента.
Он решил проверить общедоступные информационные сайты. Набор сервисов у него в каюте был слишком ограничен, поэтому он пошел в кафе-бар и там подключился к терминалу, чувствуя усталость и отупение от недостатка сна.
Местная Сеть соединялась с Сетью на Земле плотными пакетными передачами, посылаемыми всякий раз, когда на сингулярность Станции подавалась энергия. Поскольку корабли приходили через сингулярность только пару раз в день, это означало, что Винсент отставал на несколько часов по самым последним событиям, получая из локальной сети информацию, обновляемую с каждой пакетной передачей.
Но этого было вполне достаточно. Он поискал информацию об Эдди. Сообщалось, что Эдди ушел со своего поста несколько дней назад. Причина не указывалась.
Ученый огляделся. Народу вокруг было мало, всего несколько человек. Он потряс свой смартшит, пока тот не стал жестким, затем положил его на колено и продолжил поиски.
«Я становлюсь параноиком», – подумал Винсент, изучая сидящих поблизости людей. Казалось, никто из них не обращает на него внимания. «Нет здесь никаких шпионов, – подумал он. – Никто за тобой не охотится».
Эдди отправляет мне письмо, после чего я узнаю, что он исчез. Ни на одном из основных информационных сайтов не было никаких сведений ни о Блайте, ни о Каспере, ни о волнах излучения, ни о чем вообще. Какую бы скандальную информацию Эдди ни пытался предать гласности, он, очевидно, потерпел неудачу.
Однако Винсент нашел родственный материал в других частях Сети. Некоторые ученые проявляли озабоченность, но имелись обычные люди, возвещающие конец света, как прималисты и сторонники еще двух десятков других чокнутых религий. Из-за этого было трудно отделить строгую науку от иррациональной проповеди. И разве прималисты не проповедовали, что Каспер – это новый Эдем?
Винсент призадумался. Возможно…
«Нет, – твердо сказал себе ученый. – Это действительно путь к безумию».
ГЛАВА 8
Роук
За откинутым пологом шатра Роук мельком увидел сгорбленную тень, бесшумно скользящую между свисающими до самой земли листьями высоких болотников. Корона Хеспера стояла низко на горизонте, сияя над далекими горными пиками юга. Роук вышел из шатра. У входа несли стражу двое солдат – характерные драгоценности в ушах выдавали в них уроженцев родного города Роука. Мастер спросил, не заметили ли они чего-нибудь, зная, что, если бы на краю лагеря рыскал какой-нибудь обычный зверь, они бы тоже его увидели.
Стражники ответили, что ничего не видели. Роук кивнул, потом сказал им, что покинет лагерь на несколько минут. Ему необходимо подумать, а для этого нужно уйти из лагеря.
Но Сехерен, более рослый из стражников, встревожился:
– Мастер Роук, император поручил нам охранять вас. Если с вами что-нибудь случится, вина падет на нас – и поделом.
– Но здесь командую я, и вы должны выполнять мои приказы, Сехерен. Не надо считать меня легкомысленным. И я отлучусь лишь на короткое время. Если меня не будет слишком долго, тогда, конечно, ищите. Но уверяю тебя, это не понадобится.
Экспедиция по необходимости была большой: солдаты, слуги, повара, даже кое-кто из жен и маленькое стадо ледовиков, которые могли пригодиться под седло, или в пищу, или даже на продажу, если потребуется. Роук вез бумаги, которые гарантировали им безопасный проезд через любые города, ныне вошедшие в империю Зана. Но позади уже был переход через Северное море, и двухдневное плавание на крошечных парусниках не доставило старому мастеру никакого удовольствия, а постоянная качка плохо сказалась на его здоровье. Мы созданы для суши, не для моря, размышлял Роук.
Здесь, вдали от Тайба, на дальних северных берегах, было уже значительно холоднее, чем в южных краях, к которым Роук давно привык. Хотя на этой земле прошли годы его взросления, возвращение не вызвало у мастера никакого ностальгического пыла. Напротив, здешний край показался ему суровым и негостеприимным.
Выйдя из лагеря, Роук направился к открытой поляне, окаймленной болотниками. За ним увязался маленький коричневый кантр, и мастер шикнул на него. Кантр выглядел достаточно взрослым и готовым к своему первому внедрению, но пока никакого проблеска ума в его глазах не было заметно. Вскоре кантр отстал и побрел обратно в лагерь.
Теперь мастер остался один – только далекие костры лагеря мерцали сквозь деревья. Он уставился вслед кантру. Когда-нибудь он, Роук, умрет, и его плоть будет скормлена другим таким же кантрам в ритуале, известном как ритуал внедрения. Ум Роука и его душа перейдут в их восприимчивую плоть, и они научатся ходить на двух ногах и говорить.
Через несколько минут из гущи болотников выскользнула сгорбленная тень. Ум светился в ее глазах, блестящих, словно от лихорадки. Чудовище ощерилось, опять показывая жалкие ряды маленьких, черных, разрушенных зубов.
– Если хочешь что-то сказать, Чудовище, говори быстрее, – рявкнул мастер. – Я должен вернуться в лагерь.
– Зови меня Сэм, – ответило Чудовище. – В конце концов, это мое имя. Ты помнишь, что я рассказал тебе об истинной природе ваших богов?
Роука зазнобило.
– Такого не забудешь.
– Что ты знаешь о городе Боле?
Старый мастер уставился на Чудовище. Оно казалось еще более бесплотным, еще менее реальным в этом месте холода и теней.
– Сказка, миф – затерянный город богов, где был сотворен этот мир. Это фантазия.
– Бол существует.
Чудовище продолжало говорить, а Роук внимательно слушал.
Урсу
Урсу вспомнил смерть: он вспомнил воду, затягивающую его в глубину. Он не знал, как его вынесло из подземных пещер на открытый воздух. Он понятия не имел, как долго тащила его река, пока не выбросила на берег.