Страница:
рыцарских доспехов в историческом музее. Теперь манипуляторы стали как
бы продолжением его рук. Фернан уселся за пульт, и они впились
взглядом в чуть мерцающий зеленоватым светом экран.
Фернан медленно поворачивал рукоятку. Мощность излучения
нарастала. На экране все заметнее вырисовывался контур цилиндра. Края
его были размыты - время сильно повредило металл.
- Давайте полный! - сказал Григорий.
Экран стал ярко-зеленым. Цилиндр, бережно поддерживаемый лапами
манипулятора, был виден совсем резко. Тарасюк - железные руки там, в
камере, повторяли все его движения - поворачивал медный цилиндр с боку
на бок, подставляя его потоку лучей со всех сторон.
Весь свиток был покрыт язвами окиси. Маленькие островки
неповрежденного металла тонули в море ржавчины. Самый большой островок
был как раз в середине цилиндра.
- Приглушите! - попросил Григорий.
Зеленое мерцание стало мягче.
- Стойте! - закричал Фернан. - Стойте! Неужели вы не видите?
Сейчас я сделаю порезче!
Теперь и Тарасюк увидел, что темный островок в центре изображения
покрыт причудливым переплетением более светлых линий.
Григорий нажал кнопку постоянного режима. Через несколько минут
можно было разглядеть такие же, едва заметные знаки и на других
неповрежденных островках меди.
Но как ни пытался он сделать изображение более четким, это ему не
удалось. Мешали толстые слои окиси.
- Придется разворачивать! - проговорил наконец Фернан. - Другого
выхода нет! Включаю киноаппараты!
Стальные лапы за экраном задвигались. Фернан с уважением
покосился на большие руки Тарасюка.
На экране было видно, как начал раскручиваться свиток. Цилиндр
стал шире на несколько миллиметров, потом на сантиметр, потом еще на
сантиметр...
- Резче! - тихо скомандовал Григорий.
Экран вспыхнул, и на краю свитка показались четкие замысловатые
значки, нечто среднее между иероглифами и буквами.
Неожиданно край свитка вместе с письменами начал таять и через
мгновение совсем исчез. Цилиндр стал тоньше.
И хотя они знали, что отогнутый край неминуемо должен рассыпаться
в пыль, хотя к этому печальному событию хорошо подготовились и были
уверены, что все подробности надежно зафиксированы киноаппаратами, в
укрытии раздался громкий вздох.
- Разворачивайте дальше! - произнес Фернан.
Большие руки Тарасюка снова осторожно задвигались, и снова начал
пухнуть на мерцающем экране темный цилиндр.
...Через два часа медный свиток перестал существовать. Вместо
него осталось около двухсот желтых чешуек с выгравированными на них
письменами и шесть кассет кинопленки.
Глава первая
МАЙЯ КРЕМНЕВА
Черные следы атомов на пластинке были намного короче, чем
полагалось. Почти в два раза короче. Матвей взял таблицу эталонов и
внимательно просмотрел ее от начала до конца.
Неужели радиоактивные изотопы бериллия и алюминия? Это же
великолепно! Значит, саммилит еще совсем молод - ему не больше
миллиона лет.
Матвей открыл футляр пишущей машинки и начал отстукивать
результаты опыта.
Сзади скрипнула дверь, но он не обратил на это никакого внимания
и продолжал печатать.
- Еще одна статья в газету? - с легкой иронией произнес за его
спиной звонкий голос.
Белов обернулся. В дверях стояла тоненькая девушка в брюках и
свитере.
- Вы ко мне?
- Если вы Белов, то к вам.
- Извините, что-то я вас не припоминаю...
- Ничего! Я вас тоже не узнаю. Вы представлялись мне совсем не
таким. Очень высоким и непременно брюнетом - по контрасту с фамилией.
- Астроному не обязательно быть высоким. До звезд все равно не
дотянешься. Да вы садитесь...
- Терпеть не могу сидеть. Насиделась на всю жизнь! Девять лет в
школе, пять - в университете...
- А потом?
- Потом получила диплом. А вы тоже умеете говорить в рифму?
- Не знаю, - сказал Матвей. - Вообще сочиняю с большим трудом.
- Это я давно заметила, - согласилась девушка.
- Каким образом? - Белов посмотрел на агрессивную гостью
подозрительно.
- А вы до сих пор никак не сочините мне хотя бы открытки.
Матвей удивился:
- Вам? Открытку? Постойте, а как вас зовут?
- Майя Кремнева!..
Как известно, все человечество можно разделить на две части. И
основанием для такого деления могут быть самые различные признаки.
Можно, например, разделить людей на тех, кто рано встает и рано
ложится, и тех, кто поздно ложится, но зато поздно встает. На тех, кто
делает зарядку, и тех, кто ее не делает. На тех, кто, завидев
наезжающий автомобиль, быстро перебегает улицу под носом у машины, и
тех, кто в подобном случае непременно пятится назад.
Майя относилась к той половине человечества, которая встает на
заре, делает зарядку и никогда не пятится назад.
Но и эту половину можно, в свою очередь, разделить на две
неравные четвертушки. В большую входят люди, уверенные, что спешить
некуда, что их время еще не наступило, а уж когда оно наступит, тогда
они покажут себя. В меньшую входят люди, всегда готовые к действию,
как заправленная ракета. Именно из этой четвертушки выходят те,
которым, по мнению остальных, "чертовски везет", которые "своего не
упустят", "рождаются в сорочке", и так далее.
Майя не родилась в сорочке. Но она всегда точно знала, чего
хотела, и устремлялась к желаемому изо всех сил. И добивалась своего.
Талант? Верно, у нее были неплохие способности. Но у тысяч ее
сверстников они были ничуть не хуже. Только мало кто умел, подобно
Майе, собрать линзой воли все свои мысли в один пучок, способный
прожечь любое препятствие.
Она росла без отца. Он погиб в последние дни войны.
Но кое в чем ей действительно повезло. Первые четырнадцать кругов
своей жизни Майя бежала за лидером. Лидера звали Сережка. Сережка был
на три года старше, но никогда не задавался и всегда защищал ее
самостоятельность. К четырнадцати годам она умела делать почти все,
что умел делать брат: ездить на мотоцикле, бегло читать по-английски,
разжигать костер во время дождя, брать первые места на городских
математических олимпиадах. Майя стриглась под мальчишку, ходила в
брюках и ковбойке, и нередко ее принимали за младшего Сережкиного
брата.
Когда брат поступил в университет, на математический факультет, у
них произошла первая серьезная размолвка.
- Знаешь, Сережка, я решила уйти в вечернюю школу, - сказала
Майя. - Я не буду математиком. Ты не сердись.
- С ума сошла! У тебя явно выраженные математические... И вообще
наш век - век математики!
- Наш век - век социалистической революции! - отпарировала Майя.
- Понимаешь, угнетенные народы не желают жить по-старому. Почему всем
нужно заниматься математикой? Суо купкве, - сказала она по-латыни. -
Каждому свое!
- И что тебе куикве? - сердито спросил Сережка.
- Мне куикве, чтобы ты познакомил меня с арабами.
- Еще чего! - сказал брат. - Я подозреваю, что угнетенные народы
запросто обойдутся без тебя...
Но на следующий день Майя снова заговорила о том же.
Через день - снова. Еще через день - опять.
В конце концов Сережка понял, что жизни ему не будет. И однажды
вечером явился домой с низеньким смуглым парнем. У парня были
неестественно густые и блестящие черные волосы и ослепительно черные
глаза.
- Наш товарищ... Сын иракского коммуниста, - объявил Сережка
сестре. - Поможешь Асафу учить русский?
- Начну сегодня же! А вы мне - арабский. Ладно?
В шестнадцать лет Майя получила в вечерней школе аттестат
зрелости и помчалась на филологический факультет.
Секретарь приемной комиссии - мрачная и очень полная дама с
сухим, скрипучим голосом объяснила ей, что за последние четыре года на
арабистику не приняли ни одной девушки:
- Сам Сергей Викентьевич лично и персонально знакомится с каждым
желающим сдавать экзамены и как только обнаруживает, что перед ним не
юноша... А сейчас профессора вообще нет.
- Не откажите в любезности, - вежливо попросила Майя, - дать мне
телефон профессора. И домашний, пожалуйста.
Дама отказала.
Майя позвонила в справочное. Потом - из первой же телефонной
будки - на работу и домой профессору. Ей ответили, что профессор в
командировке, и спросили, кто звонит. У Майи не было никаких причин
скрывать свое имя.
Назавтра она позвонила снова. Ее попросили позвонить через
неделю. Но Майя позвонила на следующий день:
- А вдруг Сергей Викентьевич вернется неожиданно? Мне ведь он не
пришлет телеграммы, а вам может прислать!
Через два дня родные профессора узнавали Майю с первого слова,
отвечали, не дожидаясь вопроса, "не приехал" и вешали трубку.
Но вот наконец Майе повезло. По странной случайности. Правда,
Наполеон говорил, что случай всегда на стороне больших батальонов.
Когда она позвонила домой профессору Бочковскому в двенадцатый
раз, вслед за нескончаемо длинным басовитым гудком раздался щелчок, и
мужской, неожиданно тихий голос (Майя ждала от профессора львиного
рыка) произнес:
- Слушаю.
И тут Майя чуть было все не испортила. Вместо приготовленного
заранее "салям алейкум" она растерянно пролепетала:
- А у меня брата тоже зовут Сергей...
- Гм... Бывает, - промолвил профессор. - А вас как зовут?
- Майя...
- Ах, это вы! Наслышан! Чем могу быть полезен?
Тут наконец Майя пришла в себя. Она вобрала в легкие побольше
воздуху и четко выпалила:
- Салям алейкум!
- Алейкум салям, - машинально ответил профессор. - Чем могу...
- Возьмите меня к себе, - по-арабски сказала Майя.
- Куда - к себе?
- В университет. Свет вашей учености рассеет тьму моего
невежества! - по-арабски сказала Майя.
- И сколько таких фраз вам удалось вызубрить? - с интересом
спросил Бочковский.
- Не счесть звезд на небе, не счесть песчинок в пустыне, но слов
у людей еще больше!
- Стойте! - взмолился профессор. - Стойте! Что у вас по
тригонометрии?
- Пять!
- По алгебре?
- Пять!
- По физике?
- Пять!
На том конце провода воцарилась тишина. Очевидно, профессор
размышлял.
Затем трубка произнесла все тем же тихим, но уже совершенно
официальным голосом:
- Жду вас в девять пятнадцать на кафедре.
- Спасибо! - сказала Майя. И не без лихости добавила, разумеется
тоже по-арабски: - Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать.
С тех пор прошло шесть лет. "Наш самый младший старший научный
сотрудник" - говорили про Майю Кремневу в Институте восточных языков.
- Майя Кремнева? - переспросил Матвей. - Так это вы прислали
телеграмму? - Он сокрушенно вздохнул. - Признаюсь, виноват.
Действительно, ответа не послал. И даже телеграмму вашу отдал одному
товарищу. Чем прикажете искупить вину?
- Для начала покажите мне, откуда они прилетали.
- А вы уверены, что они прилетали?
Майя пристально взглянула на Белова. Глаза у нее были карие,
очень яркие, а брови поднимались к вискам наискосок, что придавало
лицу несколько удивленное выражение.
- Разумеется! Надо быть круглым дураком, чтобы не видеть следы
космонавтов буквально на каждом шагу!
- Например? - Губы у Матвея дрогнули.
- Это вам-то нужен пример? Да любая легенда о любом боге!
"Сошедшие с неба были на Земле в днях тех". Это библия. И не только
христианский бог. Магометанский аллах, иудейский Яхве, индийский,
эскимосский, негритянский, полинезийский - все боги дружно сходили,
слетали, падали, опускались! Откуда? С неба! А кто только не
возносился на небо? И Енох, и Христос, и Митра, и Кецалькоатль, и
сотни других легендарных личностей.
Почему обязательно все эти истории надо было придумывать? Почему
не предположить, что все было гораздо проще? Прилетели с неба
могущественные космонавты на ракетных кораблях. Неандертальцы, одетые
в звериные шкуры, стали им поклоняться, как высшим существам, а потом
запомнили этот случай и передали его по наследству своим потомкам!..
Разве вы не знаете, что инки приняли за богов испанцев, все
могущество которых заключалось в огнестрельном оружии и лошадях?
- Не обижайтесь, пожалуйста, но совсем не обязательно было
прилетать космонавтам, чтобы наши невежественные предки придумали себе
богов.
- Не обязательно! - пожала плечами девушка. - Могло быть так, а
могло быть и этак. Но вы собираетесь искупать свою вину? Так
показывайте, откуда они прилетали!
- Чего бы я не дал, лишь бы узнать это! - проговорил Матвей,
помедлив. - Узнать и сказать людям: "Смотрите все! Вот самое близкое
место в космосе, где обитают ваши братья по разуму!" Но, к сожалению,
космонавты, о которых мы с вами говорим, пока не сообщили мне, в каком
справочном бюро можно узнать, откуда они...
- Значит, будем искать это справочное бюро? - Майя с надеждой
посмотрела на Матвея. - Дайте мне задание.
Рука Белова непроизвольно потянулась к затылку, но он вовремя
опомнился и сбросил с плеча несуществующую пылинку.
- Какое, собственно, задание? - неуверенно протянул Матвей.
- Любое! - коротко, но энергично ответила девушка. - Надо ехать в
Хирбет, о котором написано в вашей статье, - поеду в Хирбет. Надо
сидеть в библиотеке - буду сидеть в библиотеке. Надо мыть полы в
лаборатории - буду мыть полы.
Белов машинально взглянул на чистый пол и все тем же неуверенным
тоном проговорил:
- Полы мыть, наверное, не надо. В Хирбет уже поехали без нас с
вами...
- Так и знала! - В голосе девушки прозвучало отчаяние. - А вы-то
почему не поехали?
- Мне нужно было остаться. Я определяю возраст саммилитов.
Хотите, покажу?
Матвей достал из стола фотопластинку и протянул ее Майе.
Она повертела в руках.
- И что вы узнали? Сколько ему лет?
- Не больше миллиона.
- А точнее?
- Точнее пока не знаю. Нужно сделать прибор похитрее.
- Хорошо! Вы будете делать свой прибор. А мне что же - сидеть
сложа руки?
Матвею стало не по себе. В физике и астрономии он, прямо скажем,
кое-что понимал. Но историю или, например, филологию знал довольно
поверхностно. И если назвал в статье кое-какие загадочные явления в
этих областях, то сделал это по совету Тарасюка. Скорее, для того,
чтобы привлечь внимание других специалистов, чем из уверенности, что
попал в точку. А теперь вдруг в нем видят главу дела и ждут
указаний!..
- Знаете что, - сказал Матвей, - очень прошу вас - наберитесь
терпения на пять дней.
- А что будет через пять дней?
- Будет Тарасюк.
- А кто он такой?
- Начальство. Заведующий сектором палеоастронавтики... То есть, у
сектора другое название. Очень длинное - я никак не могу его
запомнить. Впрочем, название несущественно. Важно, что Тарасюк
наверняка даст вам задание. И не одно, а целую кучу!
- Через пять дней... - недовольно протянула Майя. - А раньше
нельзя?
- Нельзя.
- Он что - болен?
- Он в Хирбете.
Из Майиной груди вырвался тяжкий вздох.
Глава вторая
СТРАННЫЕ БОГИ
- Значит, полное поражение? - глядя в глаза Григорию, спросил
Матвей.
- Можно сказать иначе, - не опуская глаз, сухо ответил мушкетер.
- Временные затруднения.
- А у меня удача! Да еще какая! Матвей вскочил, подбежал к шкафу
и вытащил оттуда две колбы:
- Смотри!
Григорий взял колбы. В одном сосуде был насыпан мелкий желтоватый
песок. В другом лежал маленький саммилит, очень похожий на бутон
чайной розы.
- Разные вещи! Согласен?
- Как будто так, - согласился Тарасюк.
- А химический состав этого песка и этого саммилита абсолютно
одинаков!
- Здорово! - сказал Григорий, несколько повеселев. - Правда,
строго говоря, возможны два объяснения. Либо саммилит произошел из
песка, либо песок - из саммилита!
- Может быть, все-таки первое предположение более вероятно? -
спросил Матвей.
- Может быть, может быть... Иначе, пожалуй, все пляжи были бы
покрыты саммилитами. Но когда же из песка возник саммилит?
- Примерно миллион лет назад...
- "Примерно"! - передразнил его Григорий. - Плюс-минус сколько?
- Плюс-минус миллион, - бодро произнес Матвей.
- А точнее? Нам нужна дата с точностью до пятисот, ну хотя бы до
тысячи лет. Иначе ни о каких аналогиях с памятниками не может быть и
речи.
- Будем работать - будет и точнее, - твердо сказал Матвей и
взглядом показал на бумажную ленту, висящую над столом.
На ленте крупными печатными буквами было написано:
"Работайте - и у вас получится!"
- Лозунг что надо, - согласился Григорий. - Поддерживаю
полностью. А пока ты будешь колдовать с прибором, поищу филологов. Для
начала пусть прочтут фрагменты Медного свитка. Может, не зря пращуры
соорудили такую диковинную книгу!
Стенограмма заседания Сектора физических методов исследования
доисторических памятников. 26 апреля 196... года
Т а р а с ю к. Сегодня мы собрались, чтобы заслушать сообщение
старшего научного сотрудника Института восточных языков Майи
Степановны Кремневой о первых результатах дешифровки Медного свитка.
Сколько вам нужно времени, Майя Степановна?
К р е м н е в а. Двадцать минут.
Т а р а с ю к. Прошу вас.
К р е м н е в а. Разрешите не останавливаться на истории открытия
Медного свитка профессором Гизе и на обстоятельствах гибели свитка. В
наши руки попали фотокопии разрозненных фрагментов. К настоящему
времени удалось определить, что все надписи сделаны на арамейском
языке во втором веке до нашей эры. Удалось также прочесть единственный
фрагмент со связным текстом. Вот этот текст.
"И сказали предки: оставьте нам вашу мудрость.
И сказали боги: чужой мудростью не проживешь.
И сказали предки: оставьте нам вашу силу.
И сказали боги: вы употребите ее во зло.
И сказали предки: что вы оставите нам?
И сказали боги: самую высокую вышину и самую глубокую глубину,
полночную звезду, день, равный ночи, и священное число.
И сказали предки: какое это число?
И сказали боги..."
Кафедра древнесемитических языков, которая сделала перевод этого
текста, считает его записью, ранее неизвестной исследователям
религиозной притчи.
Однако в пользу такого объяснения свидетельствуют только два
обстоятельства: во-первых, слово "боги" и, во-вторых, мудрость и сила,
которой эти боги обладают. Что же касается взаимоотношений между
действующими или, точнее, говорящими группами, то они ни в коей мере
не походят на взаимоотношения между людьми и богами.
Обращает на себя внимание уже то, что разговор по своей форме
ничем не напоминает о неравенстве сторон. Напротив, и боги и предки
говорят как равные с равными. Но главное даже не в форме, а в
существе, в содержании диалога.
Боги не только не навязывают своей воли предкам, но, более того,
призывают их жить своим умом: "Чужой мудростью не проживешь".
Сравните эти слова с классической речью бога к человеку. Я
процитирую слова, которые бог, согласно библии, говорит Моисею:
"Если вы будете слушаться гласа моего и соблюдать завет мой, то
будете у меня народом святым".
Мысль о "чужой мудрости" - это, по существу, глубоко безбожная,
рационалистическая, антирелигиозная, гуманистическая мысль. Иными
словами, боги Медного свитка - явные безбожники. Они полны веры в
человеческий разум. Но одновременно они не верят в добрые намерения
людей - они отказываются дать предкам свою силу, опасаясь, что те
употребят ее во зло. Нет ли здесь какого-либо противоречия? На первый
взгляд, безусловно есть.
Наконец, последние фразы диалога совсем уж загадочны. Что ни
слово, то загадка. Что такое самая высокая вышина? Самая глубокая
глубина? О какой полночной звезде идет речь? Что за день, равный ночи?
Какое священное число?
На все эти вопросы нет ответа, если считать текст религиозным. Ни
библия, ни другие письменные памятники Ближнего Востока не содержат
никаких параллелей и аналогий, бросающих свет на загадки Медного
свитка.
Единственную легенду, которую, по-моему, можно поставить в связь
с диалогом Медного свитка, мне посчастливилось обнаружить в сочинении
Иоанна Бейрутского "История филистимлян", изданном в середине XVIII
века в Генуе. Вот эта легенда:
"До филистимлян жили здесь первобытные племена исполинов с
высокой грудью и мощной шеей. В высокомерии своем они вздумали
штурмовать самое небо и за свое дерзкое предприятие погибли позорной
смертью. С воздвигнутых ими высот они были низринуты в самую глубь
преисподней, еще глубже, чем дно морское с его обитателями".
Известно, что в своем сочинении Иоанн опирался не только на
библию. Он использовал исторические предания народов Ближнего Востока,
которые усердно собирал в течение почти восемнадцати лет.
Процитированная мною легенда поражает своей современной терминологией.
"Штурмовать небо"! Да ведь это прямо о современной астронавтике!
Трудно отказаться от мысли, что в этом глухом предании отразились
некие реальные факты.
Беру на себя смелость предположить, что это предание и диалог
Медного свитка - легендарные осколки реального факта отлета с нашей
планеты гостей из космоса, тех самых, о которых говорит гипотеза
Белова.
Причем на Медном свитке записана главная, наиболее важная часть
легенды. А именно - указание места, где неведомые космонавты оставили
свой вымпел. Не берусь судить об остальном, но самая глубокая глубина
и самая высокая вышина вполне могут быть наиболее характерными
геодезическими точками какой-нибудь конкретной местности.
Остальные загадочные слова, по-видимому, скрывают указания на
определенные предметы, которые в комплексе позволяют определить
координаты вымпела.
Если принять эту точку зрения, то очень важно было бы знать
священное число. Оно может оказаться тем ключиком, которым отпирается
вся система координат.
Итак, разрешите суммировать. Первое: легенда Медного свитка - это
не религиозная притча. Второе: слово "боги", по-видимому, имеет более
позднее происхождение и поставлено взамен ранее стоявшего другого
слова. Третье: загадочность текста легко объясняется с точки зрения
гипотезы Белова. Четвертое: совершенно необходимо изучение устных
преданий на месте предполагаемого приземления предполагаемых
палеоастронавтов. Все.
Т а р а с ю к. У кого есть вопросы к докладчику?
В о л к о в. Известны ли товарищу Кремневой еще какие-либо
предания, которые могут иметь отношение к тому, что вы именуете
палеоастронавтикой?
К р е м н е в а. Конечно! Так же, как и всем присутствующим! Я
говорю обо всех мифических существах, сходивших с неба и возносившихся
туда.
Д у д н и к о в. Наша задача - исследование древних памятников. А
о чем говорит здесь товарищ Кремнева? При чем здесь мифы? Почему
товарища Кремневу не удовлетворяет принятая наукой теория
происхождения религии?
К р е м н е в а. Она меня полностью удовлетворяет. Но я допускаю,
что легенды о приземлении и вознесении отдельных богов могут быть
связаны непосредственно и с фактом приземления и отлета разумных
существ. Не вижу никаких оснований для отказа от такого предположения.
Д у д н и к о в. Но понимает ли товарищ Кремнева, что, подставляя
в религиозные бредни вместо слова "бог" слово "космонавт", она тем
самым подводит базу под библию, коран, веды и прочее, подтверждая
истинность религиозных вероучений?
К р е м н е в а. Понимает ли товарищ Дудников, что в отличие от
бога в космонавте нет ничего сверхъестественного?
Д у д н и к о в. Но так можно дойти до подтверждения известного
библейского тезиса о создании Земли не природой, а внеземным, небесным
существом! И тогда...
И л ь и н. Простите, это уже не вопрос, а выступление...
К р е м н е в а. Не прерывайте! Пусть товарищ говорит.
Д у д н и к о в. Считаю это своей обязанностью, товарищи! И тогда
нам придется признать, что не человек - высшее существо, а кто-то
другой! Это поповщина! Это унизительно для человека!
Б е л о в. Не знаю, как для товарища Дудникова, но для меня вовсе
не унизительно было бы узнать, что нашу Землю, и даже всю Солнечную
систему, и даже Галактику, в конце концов, слепили не бессмысленные
законы стихий, а руки разумных существ. Более того, это только
подкрепило бы мою гордость. Раз кто-то смог, значит, и мы сможем!
К р е м л е в а. Верно!
Т а р а с ю к. Еще есть вопросы? Нет? В таком случае разрешите от
вашего имени поблагодарить Майю Степановну за чрезвычайно интересное
сообщение. Заседание окончено. Президиум прошу остаться. И вас,
товарищи Кремнева и Белов.
...По-видимому, предложение Майи Степановны об организации сбора
фольклорных материалов в районе Хирбета - Саммили очень своевременно.
Надо подумать о включении этого вопроса в план нашей экспедиции.
Б е л о в. Экспедиции?
Т а р а с ю к. Да. Я не успел объявить до заседания. Вопрос в
принципе решен Академией. Главная цель - поиски новых саммилитов.
Теперь будет и еще одна - поиски легенд. Давайте официально примем
решение о необходимости включить в экспедицию филолога-арабиста. Кто
"за" - прошу голосовать. Против? Воздержавшихся нет?
Д у д н и к о в. Есть!
Т а р а сю к. Так и запишем: принято единогласно при одном
воздержавшемся.
После заседания Григорий привел Матвея и Майю в институтский
музей и остановился у стены, занятой огромной - в три человеческих
роста - голубоватой калькой, на которой виднелись какие-то странные
оранжевые штрихи.
- Отойдите метров на пять, иначе не поймете! - сказал Тарасюк.
Матвей и Майя послушались. И как только они отошли, линии и
штрихи слились в сплошные контуры. На стене появилось целое стадо
бизонов - громадных крутошеих животных с тяжелыми головами.
- Что это такое? - воскликнула Майя. - Раньше их тут не было!
- Быки Саммили, - коротко ответил Григорий. - Прислал Фернан
Гизе...
бы продолжением его рук. Фернан уселся за пульт, и они впились
взглядом в чуть мерцающий зеленоватым светом экран.
Фернан медленно поворачивал рукоятку. Мощность излучения
нарастала. На экране все заметнее вырисовывался контур цилиндра. Края
его были размыты - время сильно повредило металл.
- Давайте полный! - сказал Григорий.
Экран стал ярко-зеленым. Цилиндр, бережно поддерживаемый лапами
манипулятора, был виден совсем резко. Тарасюк - железные руки там, в
камере, повторяли все его движения - поворачивал медный цилиндр с боку
на бок, подставляя его потоку лучей со всех сторон.
Весь свиток был покрыт язвами окиси. Маленькие островки
неповрежденного металла тонули в море ржавчины. Самый большой островок
был как раз в середине цилиндра.
- Приглушите! - попросил Григорий.
Зеленое мерцание стало мягче.
- Стойте! - закричал Фернан. - Стойте! Неужели вы не видите?
Сейчас я сделаю порезче!
Теперь и Тарасюк увидел, что темный островок в центре изображения
покрыт причудливым переплетением более светлых линий.
Григорий нажал кнопку постоянного режима. Через несколько минут
можно было разглядеть такие же, едва заметные знаки и на других
неповрежденных островках меди.
Но как ни пытался он сделать изображение более четким, это ему не
удалось. Мешали толстые слои окиси.
- Придется разворачивать! - проговорил наконец Фернан. - Другого
выхода нет! Включаю киноаппараты!
Стальные лапы за экраном задвигались. Фернан с уважением
покосился на большие руки Тарасюка.
На экране было видно, как начал раскручиваться свиток. Цилиндр
стал шире на несколько миллиметров, потом на сантиметр, потом еще на
сантиметр...
- Резче! - тихо скомандовал Григорий.
Экран вспыхнул, и на краю свитка показались четкие замысловатые
значки, нечто среднее между иероглифами и буквами.
Неожиданно край свитка вместе с письменами начал таять и через
мгновение совсем исчез. Цилиндр стал тоньше.
И хотя они знали, что отогнутый край неминуемо должен рассыпаться
в пыль, хотя к этому печальному событию хорошо подготовились и были
уверены, что все подробности надежно зафиксированы киноаппаратами, в
укрытии раздался громкий вздох.
- Разворачивайте дальше! - произнес Фернан.
Большие руки Тарасюка снова осторожно задвигались, и снова начал
пухнуть на мерцающем экране темный цилиндр.
...Через два часа медный свиток перестал существовать. Вместо
него осталось около двухсот желтых чешуек с выгравированными на них
письменами и шесть кассет кинопленки.
Глава первая
МАЙЯ КРЕМНЕВА
Черные следы атомов на пластинке были намного короче, чем
полагалось. Почти в два раза короче. Матвей взял таблицу эталонов и
внимательно просмотрел ее от начала до конца.
Неужели радиоактивные изотопы бериллия и алюминия? Это же
великолепно! Значит, саммилит еще совсем молод - ему не больше
миллиона лет.
Матвей открыл футляр пишущей машинки и начал отстукивать
результаты опыта.
Сзади скрипнула дверь, но он не обратил на это никакого внимания
и продолжал печатать.
- Еще одна статья в газету? - с легкой иронией произнес за его
спиной звонкий голос.
Белов обернулся. В дверях стояла тоненькая девушка в брюках и
свитере.
- Вы ко мне?
- Если вы Белов, то к вам.
- Извините, что-то я вас не припоминаю...
- Ничего! Я вас тоже не узнаю. Вы представлялись мне совсем не
таким. Очень высоким и непременно брюнетом - по контрасту с фамилией.
- Астроному не обязательно быть высоким. До звезд все равно не
дотянешься. Да вы садитесь...
- Терпеть не могу сидеть. Насиделась на всю жизнь! Девять лет в
школе, пять - в университете...
- А потом?
- Потом получила диплом. А вы тоже умеете говорить в рифму?
- Не знаю, - сказал Матвей. - Вообще сочиняю с большим трудом.
- Это я давно заметила, - согласилась девушка.
- Каким образом? - Белов посмотрел на агрессивную гостью
подозрительно.
- А вы до сих пор никак не сочините мне хотя бы открытки.
Матвей удивился:
- Вам? Открытку? Постойте, а как вас зовут?
- Майя Кремнева!..
Как известно, все человечество можно разделить на две части. И
основанием для такого деления могут быть самые различные признаки.
Можно, например, разделить людей на тех, кто рано встает и рано
ложится, и тех, кто поздно ложится, но зато поздно встает. На тех, кто
делает зарядку, и тех, кто ее не делает. На тех, кто, завидев
наезжающий автомобиль, быстро перебегает улицу под носом у машины, и
тех, кто в подобном случае непременно пятится назад.
Майя относилась к той половине человечества, которая встает на
заре, делает зарядку и никогда не пятится назад.
Но и эту половину можно, в свою очередь, разделить на две
неравные четвертушки. В большую входят люди, уверенные, что спешить
некуда, что их время еще не наступило, а уж когда оно наступит, тогда
они покажут себя. В меньшую входят люди, всегда готовые к действию,
как заправленная ракета. Именно из этой четвертушки выходят те,
которым, по мнению остальных, "чертовски везет", которые "своего не
упустят", "рождаются в сорочке", и так далее.
Майя не родилась в сорочке. Но она всегда точно знала, чего
хотела, и устремлялась к желаемому изо всех сил. И добивалась своего.
Талант? Верно, у нее были неплохие способности. Но у тысяч ее
сверстников они были ничуть не хуже. Только мало кто умел, подобно
Майе, собрать линзой воли все свои мысли в один пучок, способный
прожечь любое препятствие.
Она росла без отца. Он погиб в последние дни войны.
Но кое в чем ей действительно повезло. Первые четырнадцать кругов
своей жизни Майя бежала за лидером. Лидера звали Сережка. Сережка был
на три года старше, но никогда не задавался и всегда защищал ее
самостоятельность. К четырнадцати годам она умела делать почти все,
что умел делать брат: ездить на мотоцикле, бегло читать по-английски,
разжигать костер во время дождя, брать первые места на городских
математических олимпиадах. Майя стриглась под мальчишку, ходила в
брюках и ковбойке, и нередко ее принимали за младшего Сережкиного
брата.
Когда брат поступил в университет, на математический факультет, у
них произошла первая серьезная размолвка.
- Знаешь, Сережка, я решила уйти в вечернюю школу, - сказала
Майя. - Я не буду математиком. Ты не сердись.
- С ума сошла! У тебя явно выраженные математические... И вообще
наш век - век математики!
- Наш век - век социалистической революции! - отпарировала Майя.
- Понимаешь, угнетенные народы не желают жить по-старому. Почему всем
нужно заниматься математикой? Суо купкве, - сказала она по-латыни. -
Каждому свое!
- И что тебе куикве? - сердито спросил Сережка.
- Мне куикве, чтобы ты познакомил меня с арабами.
- Еще чего! - сказал брат. - Я подозреваю, что угнетенные народы
запросто обойдутся без тебя...
Но на следующий день Майя снова заговорила о том же.
Через день - снова. Еще через день - опять.
В конце концов Сережка понял, что жизни ему не будет. И однажды
вечером явился домой с низеньким смуглым парнем. У парня были
неестественно густые и блестящие черные волосы и ослепительно черные
глаза.
- Наш товарищ... Сын иракского коммуниста, - объявил Сережка
сестре. - Поможешь Асафу учить русский?
- Начну сегодня же! А вы мне - арабский. Ладно?
В шестнадцать лет Майя получила в вечерней школе аттестат
зрелости и помчалась на филологический факультет.
Секретарь приемной комиссии - мрачная и очень полная дама с
сухим, скрипучим голосом объяснила ей, что за последние четыре года на
арабистику не приняли ни одной девушки:
- Сам Сергей Викентьевич лично и персонально знакомится с каждым
желающим сдавать экзамены и как только обнаруживает, что перед ним не
юноша... А сейчас профессора вообще нет.
- Не откажите в любезности, - вежливо попросила Майя, - дать мне
телефон профессора. И домашний, пожалуйста.
Дама отказала.
Майя позвонила в справочное. Потом - из первой же телефонной
будки - на работу и домой профессору. Ей ответили, что профессор в
командировке, и спросили, кто звонит. У Майи не было никаких причин
скрывать свое имя.
Назавтра она позвонила снова. Ее попросили позвонить через
неделю. Но Майя позвонила на следующий день:
- А вдруг Сергей Викентьевич вернется неожиданно? Мне ведь он не
пришлет телеграммы, а вам может прислать!
Через два дня родные профессора узнавали Майю с первого слова,
отвечали, не дожидаясь вопроса, "не приехал" и вешали трубку.
Но вот наконец Майе повезло. По странной случайности. Правда,
Наполеон говорил, что случай всегда на стороне больших батальонов.
Когда она позвонила домой профессору Бочковскому в двенадцатый
раз, вслед за нескончаемо длинным басовитым гудком раздался щелчок, и
мужской, неожиданно тихий голос (Майя ждала от профессора львиного
рыка) произнес:
- Слушаю.
И тут Майя чуть было все не испортила. Вместо приготовленного
заранее "салям алейкум" она растерянно пролепетала:
- А у меня брата тоже зовут Сергей...
- Гм... Бывает, - промолвил профессор. - А вас как зовут?
- Майя...
- Ах, это вы! Наслышан! Чем могу быть полезен?
Тут наконец Майя пришла в себя. Она вобрала в легкие побольше
воздуху и четко выпалила:
- Салям алейкум!
- Алейкум салям, - машинально ответил профессор. - Чем могу...
- Возьмите меня к себе, - по-арабски сказала Майя.
- Куда - к себе?
- В университет. Свет вашей учености рассеет тьму моего
невежества! - по-арабски сказала Майя.
- И сколько таких фраз вам удалось вызубрить? - с интересом
спросил Бочковский.
- Не счесть звезд на небе, не счесть песчинок в пустыне, но слов
у людей еще больше!
- Стойте! - взмолился профессор. - Стойте! Что у вас по
тригонометрии?
- Пять!
- По алгебре?
- Пять!
- По физике?
- Пять!
На том конце провода воцарилась тишина. Очевидно, профессор
размышлял.
Затем трубка произнесла все тем же тихим, но уже совершенно
официальным голосом:
- Жду вас в девять пятнадцать на кафедре.
- Спасибо! - сказала Майя. И не без лихости добавила, разумеется
тоже по-арабски: - Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать.
С тех пор прошло шесть лет. "Наш самый младший старший научный
сотрудник" - говорили про Майю Кремневу в Институте восточных языков.
- Майя Кремнева? - переспросил Матвей. - Так это вы прислали
телеграмму? - Он сокрушенно вздохнул. - Признаюсь, виноват.
Действительно, ответа не послал. И даже телеграмму вашу отдал одному
товарищу. Чем прикажете искупить вину?
- Для начала покажите мне, откуда они прилетали.
- А вы уверены, что они прилетали?
Майя пристально взглянула на Белова. Глаза у нее были карие,
очень яркие, а брови поднимались к вискам наискосок, что придавало
лицу несколько удивленное выражение.
- Разумеется! Надо быть круглым дураком, чтобы не видеть следы
космонавтов буквально на каждом шагу!
- Например? - Губы у Матвея дрогнули.
- Это вам-то нужен пример? Да любая легенда о любом боге!
"Сошедшие с неба были на Земле в днях тех". Это библия. И не только
христианский бог. Магометанский аллах, иудейский Яхве, индийский,
эскимосский, негритянский, полинезийский - все боги дружно сходили,
слетали, падали, опускались! Откуда? С неба! А кто только не
возносился на небо? И Енох, и Христос, и Митра, и Кецалькоатль, и
сотни других легендарных личностей.
Почему обязательно все эти истории надо было придумывать? Почему
не предположить, что все было гораздо проще? Прилетели с неба
могущественные космонавты на ракетных кораблях. Неандертальцы, одетые
в звериные шкуры, стали им поклоняться, как высшим существам, а потом
запомнили этот случай и передали его по наследству своим потомкам!..
Разве вы не знаете, что инки приняли за богов испанцев, все
могущество которых заключалось в огнестрельном оружии и лошадях?
- Не обижайтесь, пожалуйста, но совсем не обязательно было
прилетать космонавтам, чтобы наши невежественные предки придумали себе
богов.
- Не обязательно! - пожала плечами девушка. - Могло быть так, а
могло быть и этак. Но вы собираетесь искупать свою вину? Так
показывайте, откуда они прилетали!
- Чего бы я не дал, лишь бы узнать это! - проговорил Матвей,
помедлив. - Узнать и сказать людям: "Смотрите все! Вот самое близкое
место в космосе, где обитают ваши братья по разуму!" Но, к сожалению,
космонавты, о которых мы с вами говорим, пока не сообщили мне, в каком
справочном бюро можно узнать, откуда они...
- Значит, будем искать это справочное бюро? - Майя с надеждой
посмотрела на Матвея. - Дайте мне задание.
Рука Белова непроизвольно потянулась к затылку, но он вовремя
опомнился и сбросил с плеча несуществующую пылинку.
- Какое, собственно, задание? - неуверенно протянул Матвей.
- Любое! - коротко, но энергично ответила девушка. - Надо ехать в
Хирбет, о котором написано в вашей статье, - поеду в Хирбет. Надо
сидеть в библиотеке - буду сидеть в библиотеке. Надо мыть полы в
лаборатории - буду мыть полы.
Белов машинально взглянул на чистый пол и все тем же неуверенным
тоном проговорил:
- Полы мыть, наверное, не надо. В Хирбет уже поехали без нас с
вами...
- Так и знала! - В голосе девушки прозвучало отчаяние. - А вы-то
почему не поехали?
- Мне нужно было остаться. Я определяю возраст саммилитов.
Хотите, покажу?
Матвей достал из стола фотопластинку и протянул ее Майе.
Она повертела в руках.
- И что вы узнали? Сколько ему лет?
- Не больше миллиона.
- А точнее?
- Точнее пока не знаю. Нужно сделать прибор похитрее.
- Хорошо! Вы будете делать свой прибор. А мне что же - сидеть
сложа руки?
Матвею стало не по себе. В физике и астрономии он, прямо скажем,
кое-что понимал. Но историю или, например, филологию знал довольно
поверхностно. И если назвал в статье кое-какие загадочные явления в
этих областях, то сделал это по совету Тарасюка. Скорее, для того,
чтобы привлечь внимание других специалистов, чем из уверенности, что
попал в точку. А теперь вдруг в нем видят главу дела и ждут
указаний!..
- Знаете что, - сказал Матвей, - очень прошу вас - наберитесь
терпения на пять дней.
- А что будет через пять дней?
- Будет Тарасюк.
- А кто он такой?
- Начальство. Заведующий сектором палеоастронавтики... То есть, у
сектора другое название. Очень длинное - я никак не могу его
запомнить. Впрочем, название несущественно. Важно, что Тарасюк
наверняка даст вам задание. И не одно, а целую кучу!
- Через пять дней... - недовольно протянула Майя. - А раньше
нельзя?
- Нельзя.
- Он что - болен?
- Он в Хирбете.
Из Майиной груди вырвался тяжкий вздох.
Глава вторая
СТРАННЫЕ БОГИ
- Значит, полное поражение? - глядя в глаза Григорию, спросил
Матвей.
- Можно сказать иначе, - не опуская глаз, сухо ответил мушкетер.
- Временные затруднения.
- А у меня удача! Да еще какая! Матвей вскочил, подбежал к шкафу
и вытащил оттуда две колбы:
- Смотри!
Григорий взял колбы. В одном сосуде был насыпан мелкий желтоватый
песок. В другом лежал маленький саммилит, очень похожий на бутон
чайной розы.
- Разные вещи! Согласен?
- Как будто так, - согласился Тарасюк.
- А химический состав этого песка и этого саммилита абсолютно
одинаков!
- Здорово! - сказал Григорий, несколько повеселев. - Правда,
строго говоря, возможны два объяснения. Либо саммилит произошел из
песка, либо песок - из саммилита!
- Может быть, все-таки первое предположение более вероятно? -
спросил Матвей.
- Может быть, может быть... Иначе, пожалуй, все пляжи были бы
покрыты саммилитами. Но когда же из песка возник саммилит?
- Примерно миллион лет назад...
- "Примерно"! - передразнил его Григорий. - Плюс-минус сколько?
- Плюс-минус миллион, - бодро произнес Матвей.
- А точнее? Нам нужна дата с точностью до пятисот, ну хотя бы до
тысячи лет. Иначе ни о каких аналогиях с памятниками не может быть и
речи.
- Будем работать - будет и точнее, - твердо сказал Матвей и
взглядом показал на бумажную ленту, висящую над столом.
На ленте крупными печатными буквами было написано:
"Работайте - и у вас получится!"
- Лозунг что надо, - согласился Григорий. - Поддерживаю
полностью. А пока ты будешь колдовать с прибором, поищу филологов. Для
начала пусть прочтут фрагменты Медного свитка. Может, не зря пращуры
соорудили такую диковинную книгу!
Стенограмма заседания Сектора физических методов исследования
доисторических памятников. 26 апреля 196... года
Т а р а с ю к. Сегодня мы собрались, чтобы заслушать сообщение
старшего научного сотрудника Института восточных языков Майи
Степановны Кремневой о первых результатах дешифровки Медного свитка.
Сколько вам нужно времени, Майя Степановна?
К р е м н е в а. Двадцать минут.
Т а р а с ю к. Прошу вас.
К р е м н е в а. Разрешите не останавливаться на истории открытия
Медного свитка профессором Гизе и на обстоятельствах гибели свитка. В
наши руки попали фотокопии разрозненных фрагментов. К настоящему
времени удалось определить, что все надписи сделаны на арамейском
языке во втором веке до нашей эры. Удалось также прочесть единственный
фрагмент со связным текстом. Вот этот текст.
"И сказали предки: оставьте нам вашу мудрость.
И сказали боги: чужой мудростью не проживешь.
И сказали предки: оставьте нам вашу силу.
И сказали боги: вы употребите ее во зло.
И сказали предки: что вы оставите нам?
И сказали боги: самую высокую вышину и самую глубокую глубину,
полночную звезду, день, равный ночи, и священное число.
И сказали предки: какое это число?
И сказали боги..."
Кафедра древнесемитических языков, которая сделала перевод этого
текста, считает его записью, ранее неизвестной исследователям
религиозной притчи.
Однако в пользу такого объяснения свидетельствуют только два
обстоятельства: во-первых, слово "боги" и, во-вторых, мудрость и сила,
которой эти боги обладают. Что же касается взаимоотношений между
действующими или, точнее, говорящими группами, то они ни в коей мере
не походят на взаимоотношения между людьми и богами.
Обращает на себя внимание уже то, что разговор по своей форме
ничем не напоминает о неравенстве сторон. Напротив, и боги и предки
говорят как равные с равными. Но главное даже не в форме, а в
существе, в содержании диалога.
Боги не только не навязывают своей воли предкам, но, более того,
призывают их жить своим умом: "Чужой мудростью не проживешь".
Сравните эти слова с классической речью бога к человеку. Я
процитирую слова, которые бог, согласно библии, говорит Моисею:
"Если вы будете слушаться гласа моего и соблюдать завет мой, то
будете у меня народом святым".
Мысль о "чужой мудрости" - это, по существу, глубоко безбожная,
рационалистическая, антирелигиозная, гуманистическая мысль. Иными
словами, боги Медного свитка - явные безбожники. Они полны веры в
человеческий разум. Но одновременно они не верят в добрые намерения
людей - они отказываются дать предкам свою силу, опасаясь, что те
употребят ее во зло. Нет ли здесь какого-либо противоречия? На первый
взгляд, безусловно есть.
Наконец, последние фразы диалога совсем уж загадочны. Что ни
слово, то загадка. Что такое самая высокая вышина? Самая глубокая
глубина? О какой полночной звезде идет речь? Что за день, равный ночи?
Какое священное число?
На все эти вопросы нет ответа, если считать текст религиозным. Ни
библия, ни другие письменные памятники Ближнего Востока не содержат
никаких параллелей и аналогий, бросающих свет на загадки Медного
свитка.
Единственную легенду, которую, по-моему, можно поставить в связь
с диалогом Медного свитка, мне посчастливилось обнаружить в сочинении
Иоанна Бейрутского "История филистимлян", изданном в середине XVIII
века в Генуе. Вот эта легенда:
"До филистимлян жили здесь первобытные племена исполинов с
высокой грудью и мощной шеей. В высокомерии своем они вздумали
штурмовать самое небо и за свое дерзкое предприятие погибли позорной
смертью. С воздвигнутых ими высот они были низринуты в самую глубь
преисподней, еще глубже, чем дно морское с его обитателями".
Известно, что в своем сочинении Иоанн опирался не только на
библию. Он использовал исторические предания народов Ближнего Востока,
которые усердно собирал в течение почти восемнадцати лет.
Процитированная мною легенда поражает своей современной терминологией.
"Штурмовать небо"! Да ведь это прямо о современной астронавтике!
Трудно отказаться от мысли, что в этом глухом предании отразились
некие реальные факты.
Беру на себя смелость предположить, что это предание и диалог
Медного свитка - легендарные осколки реального факта отлета с нашей
планеты гостей из космоса, тех самых, о которых говорит гипотеза
Белова.
Причем на Медном свитке записана главная, наиболее важная часть
легенды. А именно - указание места, где неведомые космонавты оставили
свой вымпел. Не берусь судить об остальном, но самая глубокая глубина
и самая высокая вышина вполне могут быть наиболее характерными
геодезическими точками какой-нибудь конкретной местности.
Остальные загадочные слова, по-видимому, скрывают указания на
определенные предметы, которые в комплексе позволяют определить
координаты вымпела.
Если принять эту точку зрения, то очень важно было бы знать
священное число. Оно может оказаться тем ключиком, которым отпирается
вся система координат.
Итак, разрешите суммировать. Первое: легенда Медного свитка - это
не религиозная притча. Второе: слово "боги", по-видимому, имеет более
позднее происхождение и поставлено взамен ранее стоявшего другого
слова. Третье: загадочность текста легко объясняется с точки зрения
гипотезы Белова. Четвертое: совершенно необходимо изучение устных
преданий на месте предполагаемого приземления предполагаемых
палеоастронавтов. Все.
Т а р а с ю к. У кого есть вопросы к докладчику?
В о л к о в. Известны ли товарищу Кремневой еще какие-либо
предания, которые могут иметь отношение к тому, что вы именуете
палеоастронавтикой?
К р е м н е в а. Конечно! Так же, как и всем присутствующим! Я
говорю обо всех мифических существах, сходивших с неба и возносившихся
туда.
Д у д н и к о в. Наша задача - исследование древних памятников. А
о чем говорит здесь товарищ Кремнева? При чем здесь мифы? Почему
товарища Кремневу не удовлетворяет принятая наукой теория
происхождения религии?
К р е м н е в а. Она меня полностью удовлетворяет. Но я допускаю,
что легенды о приземлении и вознесении отдельных богов могут быть
связаны непосредственно и с фактом приземления и отлета разумных
существ. Не вижу никаких оснований для отказа от такого предположения.
Д у д н и к о в. Но понимает ли товарищ Кремнева, что, подставляя
в религиозные бредни вместо слова "бог" слово "космонавт", она тем
самым подводит базу под библию, коран, веды и прочее, подтверждая
истинность религиозных вероучений?
К р е м н е в а. Понимает ли товарищ Дудников, что в отличие от
бога в космонавте нет ничего сверхъестественного?
Д у д н и к о в. Но так можно дойти до подтверждения известного
библейского тезиса о создании Земли не природой, а внеземным, небесным
существом! И тогда...
И л ь и н. Простите, это уже не вопрос, а выступление...
К р е м н е в а. Не прерывайте! Пусть товарищ говорит.
Д у д н и к о в. Считаю это своей обязанностью, товарищи! И тогда
нам придется признать, что не человек - высшее существо, а кто-то
другой! Это поповщина! Это унизительно для человека!
Б е л о в. Не знаю, как для товарища Дудникова, но для меня вовсе
не унизительно было бы узнать, что нашу Землю, и даже всю Солнечную
систему, и даже Галактику, в конце концов, слепили не бессмысленные
законы стихий, а руки разумных существ. Более того, это только
подкрепило бы мою гордость. Раз кто-то смог, значит, и мы сможем!
К р е м л е в а. Верно!
Т а р а с ю к. Еще есть вопросы? Нет? В таком случае разрешите от
вашего имени поблагодарить Майю Степановну за чрезвычайно интересное
сообщение. Заседание окончено. Президиум прошу остаться. И вас,
товарищи Кремнева и Белов.
...По-видимому, предложение Майи Степановны об организации сбора
фольклорных материалов в районе Хирбета - Саммили очень своевременно.
Надо подумать о включении этого вопроса в план нашей экспедиции.
Б е л о в. Экспедиции?
Т а р а с ю к. Да. Я не успел объявить до заседания. Вопрос в
принципе решен Академией. Главная цель - поиски новых саммилитов.
Теперь будет и еще одна - поиски легенд. Давайте официально примем
решение о необходимости включить в экспедицию филолога-арабиста. Кто
"за" - прошу голосовать. Против? Воздержавшихся нет?
Д у д н и к о в. Есть!
Т а р а сю к. Так и запишем: принято единогласно при одном
воздержавшемся.
После заседания Григорий привел Матвея и Майю в институтский
музей и остановился у стены, занятой огромной - в три человеческих
роста - голубоватой калькой, на которой виднелись какие-то странные
оранжевые штрихи.
- Отойдите метров на пять, иначе не поймете! - сказал Тарасюк.
Матвей и Майя послушались. И как только они отошли, линии и
штрихи слились в сплошные контуры. На стене появилось целое стадо
бизонов - громадных крутошеих животных с тяжелыми головами.
- Что это такое? - воскликнула Майя. - Раньше их тут не было!
- Быки Саммили, - коротко ответил Григорий. - Прислал Фернан
Гизе...