Страница:
помощью сварки, этот обломок корабля был затем превращен в некое подобие
жилого помещения. Во всяком случае, так казалось со стороны. Похоже па
то, что такого рода способ жилищного строительства существовал на
Станции с незапамятных времен. Правда, непонятно, зачем нужно решать
жилищную проблему на таком творении рук человеческих, как Центральная.
Нужно сказать, что ни одно из всех этих сооружений никаким образом не
свидетельствовало о подлинных размерах Станции. Она походила на
небольшую луну, а если судить по другим меркам, то даже на луну средних
размеров. Люку приходилось бывать на обитаемых планетах размером меньше
этой Станции. Станция была настолько велика, что могла сойти за
небольшой обитаемый мир, которому свойственны всевозможные сложности,
загадки, тайны подлинной планеты. Причем размеры станции действительно
впечатляли: чтобы попасть с одного конца ее в другой, понадобилось бы
немало времени. Можно было прожить на ней всю жизнь и не видеть ее
целиком. Именно таким было у Люка представление о том, что такое
обитаемый мир, - это такая планета, которую ты не успеешь изучить за всю
свою жизнь.
На своем веку Люк побывал на многих планетах - несть им числа - и все
же не видел на них всего того, что можно было увидеть. У некоторых людей
есть такая привычка - дать какое-то определение тому или иному явлению,
и дело с концом. Но так не бывает. В каждом случае мир, планета могут
быть совершенно разными.
Уж чего проще - заявить, что Корускант - это город, Мон-Каламари -
водный мир, а Кашуук - мир джунглей, - и поставить на этом точку. Но
ведь бывают разными и города, и океаны, и джунгли - редко бывает, чтобы
слово "мир" обозначало какое-то одно понятие. В мире лугов непременно
окажется гора или две, в мире вулканов вы обнаружите воронки от падения
метеоритов; на птичьей планете будут и насекомые.
Но Центральная Станция просто велика - велика настолько, что не
укладывается ни в какие мерки. На ее поверхности слишком мало
отличительных особенностей, которые позволили бы определить на глаз,
каковы их размеры.
Вводит в заблуждение не только величина Станции, но и то
обстоятельство, что она вращается вокруг своей оси. Вращение свойственно
всем планетам, но постороннему наблюдателю оно не заметно. Хотя
Центральная Станция вращается неторопливо, чинно, но вращение это можно
наблюдать.
Способы создания искусственней гравитации на космической станции или
корабле, не прибегая к вращению их вокруг своей оси, известны еще со
времени основания Старой Республики. Люку никогда не доводилось видеть
вращающейся космической станции. Зрелище это показалось ему
неестественным, отнюдь не в порядке вещей.
Ну, что за глупые сравнения приходят ему в голову? Разве это в
порядке вещей, если речь идет о кораблях-звездопроходцах и космических
станциях?
Но озадачивали Люка не просто размеры станции или ее вращение, нечто
иное, более основательное. Дело в том, что станция стара. Стара по любым
человеческим меркам. По меркам любого разумного существа. Настолько
стара, что никто не знает, когда, кем и зачем она была создана.
Правда, стара она лишь как станция. Разве сравнить ее возраст с
возрастом планет, звезд или Галактики? Даже десять миллионов лет - это
всего лишь мгновение по сравнению с возрастом планет, звезд и лун,
заполнивших вселенную, который насчитывает четыре, пять и даже шесть
миллиардов лет.
Но если преклонный возраст с точки зрения людей - всего лишь
младенчество с точки зрения вселенной, то и жизни, прожитые бессчетными
поколениями обитателей Галактики, помнящих свою историю, представляют
собой лишь миг бесконечного времени. Возникновение, возвышение, падение
Старой Республики, появление и крах Империи, заря Новой Республики - все
это сжалось в ничтожный отрезок времени - ничто, если судить о времени
по галактическим меркам.
- ...юк - ...ы...
- Я тебя слушаю, Ландо, но твое сообщение разорвано до
неузнаваемости.
- ...ое сообще... то... разорва...
Люк вздохнул. Только этого им еще не хватало! Поскольку обычные
каналы связи забиты помехами в пределах всей Кореллианской Системы,
бакуранские умельцы расстарались и разработали лазерную систему связи,
позволяющую передавать сообщения голосом. Система эта работала с
перебоями, но все же работала. Возможно, им следовало бы применить
метод, используемый в радиотехнике, но теперь об этом поздно думать.
- Арту, нельзя ли навести тут порядок?
Арту издал несколько звуковых сигналов разной тональности, и Люк
кивнул ему в ответ.
- В порядке. Ландо, повтори свое сообщение. Как теперь слышишь меня?
- Гораздо лучше, ...сибо, но я не стал бы возражать, если бы нам
удалось воспользо... обычными системами связи.
- Подписываюсь под твоим заявлением обеими руками.
- Разболтались мы с тобой. А сейчас не до болтовни. Календа кое-что
обнаружила. Посмотри на основание ближайшего к нам цилиндра - там, ...де
он соединяется со сферой. Там ...лькает какой-то ...гонь. Ты его видишь?
Вглядевшись в иллюминатор, Люк кивнул головой:
- А как же. Подожди секунду, я увеличу изображение.
Люк включил целенаводящий компьютер и направил его на мигающий огонь,
затем подключил голографическую камеру к системе наведения. На главном
экране истребителя появилась картинка. Действительно, это был мигающий
огонь: кто-то открывал и закрывал дверь в шлюзовую камеру. Причем делал
это бессчетное количество раз, без устали.
- Если это не приглашение заглянуть на огонек, то я уже не знаю, что
это такое, - заключил Люк.
- Мы тоже с этим ...гласны, - послышался голос Ландо. - Даже дройд
понял, что это значит, а он не смыслит ни бельмеса в шести миллионах
способах связи.
Люк улыбнулся, услышав эту колкость. Между Трипио и Ландо никогда не
было особенно теплых чувств, но за последние несколько недель между
роботом и человеком произошло особенно заметное отчуждение.
- Рад нашему единодушию, - отозвался Люк. - Вопрос в том, следует ли
нам воспользоваться любезностью хозяев.
Глава четвертая
Наверное, целую минуту Анакин Соло разглядывал гладкую серебристую
стену. Потом изо всей силы стукнул два раза кулачком по одному месту.
Как это бывало и прежде, возникли очертания дверцы. Дверца распахнулась,
и мальчуган увидел пурпурно-зеленую клавиатуру с пятью рядами и пятью
колонками кнопок. Разглядывая кнопки, Анакин нахмурился, как это делает
шахматист, обдумывая очередной ход.
Экспериментальный дройд Кьюнайн внимательно наблюдал за действиями
мальчика. Правда, иначе за ним и нельзя было наблюдать. Кьюнайн убедился
в одаренности ребенка, так хорошо разбиравшегося в различных механизмах.
Казалось, у него инстинктивное умение: в руках его работают разные
приборы, - даже те, назначение которых ему было совершенно неизвестно.
Обстоятельство чрезвычайно обескураживало дройда. Похоже на то, что к
этому дару имеет какое-то отношение Сила Джедая, которой такое значение
придает эта группа людей. Согласно их теории, Анакин наделен этой Силой
в такой степени, что он умеет видеть внутреннее устройство разных
систем, манипулировать их компонентами снаружи - до микроскопического
уровня. Нельзя сказать, чтобы Анакин был непогрешим. Ни в коей мере. Он
совершал ошибки - иногда он намеренно заставлял машины производить такие
операции, какие никому бы и в голову не пришли. Однако, имея дело с
незнакомым прибором, можно многое узнать о нем, надо только смотреть на
действия Анакина.
Таким образом, наблюдая за мальчиком, дройд убивал сразу двух зайцев.
Во-первых, он мог хотя бы постараться предотвратить слишком большой
ущерб тем механизмам, с которыми возился мальчуган.
Вторая обязанность дройда заключалась в том, чтобы регистрировать
действия ребенка с того самого момента, когда к нему в руки попадал
какой-нибудь прибор или устройство.
Дройду приходилось работать целую смену. И даже оставаться на
сверхурочную работу. Благодаря встроенным записывающим устройствам
Кьюнайн выполнял почти весь объем работ. Но даже дройду время от времени
необходимо подзаряжаться. Кроме того, Кьюнайну не хотелось целыми днями
следить за тем, чтобы этот в высшей степени своеобразный ребенок не
нажал на ту кнопку, на которую нажимать не следует, и не сжег планету.
Постоянное напряжение приведет к тому, что контуры, ответственные за
принятие дройдом решений, не выдержат. Во всяком случае, может привести.
Наверное, именно это соображение заставляло Кьюнайна иногда отвлекаться
от неусыпного бдения вопреки известному правилу: "Лучше перебдеть, чем
недобдеть".
Анакин набрал известный лишь ему одному код, и послышался негромкий
звон. Прошлый опыт подсказал дройду, что это знак недобрый, это своего
рода предупреждение об опасности.
- Довольно, Анакин, - произнес дройд. Мальчик удивленно оглянулся,
будто не зная, что робот рядом.
- Ах, это ты, Кьюнайн! - воскликнул он.
Будь дройд надлежащим образом запрограммирован, он бы тяжело
вздохнул: ведь он много часов находится рядом с Анакином. Неужели он не
заметил этого? Кьюнайн слышал, что у людей есть такое качество, как
рассеянность, но он не верил, что она существует, пока не познакомился с
Анакином.
- Думаю, тебе следует прекратить изучение этого механизма до тех пор,
пока на него не взглянет Чубакка или кто-нибудь еще, - продолжал
Кьюнайн.
- Но я почти включил его! - запротестовал мальчуган.
- А ты знаешь, для чего этот механизм? Ты имеешь хоть какое-то
представление о нем?
- Н-нет, - крайне неохотно признался Анакин.
- А ты помнишь, что произошло прошлый раз, когда раздался такой же
звонок, но ты продолжал копаться в том устройстве?
- Открылся люк в ловушку, - ответил юный умелец, избегая смотреть на
дройда.
- Вот именно. Но открылся он подо мной. И я упал в мусоропровод. Если
бы я не успел включить репульеоры на полную мощность и выскочить из ямы,
что бы со мною стало?
- Тебя бы разделало на десятисантиметровые кубики. А может, и вовсе
бы тебя расплавило.
- Совершенно верно. Но Чубакка узнал об этом лишь потом. Разве не
так?
- Но ведь я же ему помогал, - оправдывался мастер-умелые руки.
- Правда, помогал. И ты нам снова будешь нужен, чтобы помогать ему. А
вдруг на этот раз в ловушку попадешь ты сам?
У Анакина округлились глаза.
- Вот как? - испуганно воскликнул он. - Тогда, может, и в самом деле
надо подождать Чубакку?
- Может, и надо, - согласился Кьюнайн. - Пойдем поищем остальных.
- Хорошо, - кивнул головой Анакин и пошагал в обратном направлении.
Кьюнайн, включив свои репульсоры, последовал за мальчиком,
обрадованный тем, что он оказался таким послушным на этот раз. Кьюнайн
был сконструирован таким образом, чтобы обучаться методом проб и ошибок,
но ему и в голову не приходило, чтобы эта его способность помогла ему
разобраться в детской психологии. Но для этого дройду требовалось
немалое количество его внутренних ресурсов. После того как задача эта
будет выполнена, решил Кьюнайн, часть ненужных знаний он сотрет из
памяти.
Правда, когда будет выполнена эта задача, неизвестно. Выходя из
бокового коридора в главную камеру, Кьюнайн подумал, что сказка про
белого бычка не кончится никогда.
Вся их теплая компания разбрелась по норам, очутившись в огромном и
незнакомом помещении. Остановившись у выхода из коридора, Анакин и робот
оглянулись вокруг.
Оттуда, где они оба стояли, камера репульсора казалась слишком
просторной, чтобы служить убежищем, однако Кьюнайн знал, насколько
трудно было бы посторонним лицам обнаружить его с поверхности планеты.
Камера была надежно защищена от любой системы обнаружения, известной
дройду. Единственный, кто смог ее отыскать, это Анакин Соло. Он
обнаружил ее, как и аналогичную камеру на Кореллиане, без всякого труда.
А между тем были все причины для того, чтобы спрятать эту камеру как
можно дальше от посторонних глаз. Ведь в ней был установлен планетный
репульсор, с помощью которого планета Дролл в незапамятные времена -
много тысячелетий тому назад - была выведена на ее нынешнюю орбиту. Так
же, как Кореллиана и, безо всякого сомнения, остальные обитаемые планеты
Кореллианской Системы - Селония и Двойные Миры Талус и Тралус. На каждой
из этих планет установлен такого же типа репульсор. И каждая из них была
доставлена в пределы нынешней Кореллианской Системы давным-давно
неведомой расой существ и неведомо для чего.
Но теперь повсюду шли отчаянные поиски этих репульсоров. В течение
какого-то времени партия, находящаяся в данной репульсорной камере, была
отрезана от внешнего мира, но, согласно последней информации, которую ее
участники получили, на некоторых из обитаемых миров, а возможно, и на
всех ведутся активные работы с целью установить местонахождение
репульсоров. Для чего они необходимы изыскателям, не вполне понятно.
Хотя репульсоры и могли бы оказаться мощным и весьма эффективным
оружием, они ни в коем случае не могли сказать последнего слова в
возможном военном конфликте. По словам Эбрихима, с помощью планетного
репульсора можно уничтожить космический корабль, движущийся по орбите,
но нацелить такое оружие, да еще столь громоздкое, - дело сложное.
Использование его внесет элемент неожиданности, но лишь однажды, когда
репульсор будет использован в первый раз. Существуют другие - более
простые и дешевые и более надежные методы борьбы с космическими
аппаратами противника, причем многими из них располагают мятежные
группировки. Поэтому непонятно, зачем они понапрасну тратят драгоценное
время и силы, да еще в разгар войны? Неужели ради того лишь, чтобы
заполучить оружие ограниченного радиуса действия?
Кьюнайн махнул рукой и не стал больше выяснять причину. Он уже двести
тридцать девять раз пытался анализировать ее, вряд ли что-нибудь
получится у него и в двести сороковой.
Он стал восхищенно разглядывать непривычные и массивные элементы
репульсорной камеры. Сама она представляла собой гигантский конус,
установленный вертикально, высотой немногим менее километра, стены
сверкают, словно из серебра. В основании конуса шесть конусов поменьше
из такого же серебристого металла, каждый высотой свыше ста метров.
Располагались они на равном расстоянии по кругу с центром на оси
пирамиды. В самом этом центре - седьмой конус, вдвое выше остальных, но
таких же пропорций. Входы в боковые камеры находились на окружности
камеры, а вертикальные шахты в полу камеры соединялись с нижними
ярусами, которые участники поисковой группы даже не начали исследовать.
И возле самого основания центрального конуса в середине этого
гигантского сверкающего и неуютного пространства расположился их лагерь
- неряшливый, примитивный, устроенный кое-как, через пень-колоду. По
мнению любого представителя человеческой расы, дролла и даже вуки,
лагерь представлял собой нечто несуразное. Ну, а дройду он казался
просто нелепым.
Тут же находился и "Сокол". Чтобы попасть точно в нишу сверху,
понадобилось недюжинное летное мастерство. Рядом с этим космическим
аппаратом примостился и ховер герцогини Марчи. На бечевке, натянутой
между расположенной в верхней части "Сокола" параболической антенной и
штыревой антенной на крыше ховера, сушилось белье. Чтобы исключить
возможность их обнаружения, Чубакка свел до минимума потребление
энергии. Даже сушилка для одежды на "Соколе" была на время выключена.
Рядом с кораблем и ховером были установлены складные столы и стулья.
Туда же перенесли свои спальники и дети, которым надоела теснота
"Сокола". Как всегда, дети устроились вместе: близнецы бок о бок, Анакин
чуть поодаль.
С того места, где они стояли с Анакином, Кьюнайн мог наблюдать за
остальными участниками партии. Джесин и Джайна что-то выносили из
"Сокола". Чубакка, устроившись в складном кресле, копался с каким-то
прибором. Оба дролла - Эбрихим и его тетушка, герцогиня Марча, сидевшие
в дальнем конце стола, склонились над какой-то своей работой.
Дроллы, по обычным человеческим меркам, были довольно маленького
роста. Эбрихим был ничуть не выше Джесина. Короткие конечности, довольно
полные, если не сказать, толстые, покрытые густым бурым мехом. Как успел
узнать Кьюнайн, людям эти существа казались плюшевыми игрушками.
Некоторым из них было трудно воспринимать дроллов на полном серьезе, что
являлось грубой, непростительной ошибкой. В действительности же
обитатели планеты Дролл были здравомыслящими, толковыми, уравновешенными
существами. Если Эбрихима можно было счесть, с точки зрения его
соплеменников, несколько легкомысленным, то уж его тетушка была одним из
самых серьезных и умных существ, каких только приходилось встречать
дройду.
Несомненно, всем участникам партии последнее довольно тревожное
открытие Анакина попортит немало крови и заставит поломать голову. Ведь
задача группы - понять, как работает система управления репульсором. Как
представлялось Кьюнайну, на плечи дроллов ложилась самая тяжелая часть
работы.
Разумеется, кроме ожидания. Поскольку ждать приходилось всем.
- Ну, что же ты, Кьюнайн? - проговорил Анакин. - Чего ты встал как
вкопанный? Шевели протезами!
Очередная загадка детской психологии. Сами они могут копаться и
медлить, сколько заодно, когда их ждут, когда же этим "цветам жизни"
приходится ждать, хоть малость, то их любая скорость не устраивает.
- Иду, Анакин. Одна нога здесь, другая - там! - отозвался дройд.
Поставив наземь ящик, который он извлек из недр "Сокола", Джесин
поднял голову вверх и увидел Кьюнайна и Анакина, возвращавшихся в
лагерь.
- Наконец-то. Появились - не запылились, - проговорил подросток. - А
я-то уж думал: они никогда не придут. Теперь мы можем садиться за стол.
- Вот еще, - заворчала Джайна. - Пусть бы оба еще немножко погуляли.
- Поставив ящик, девочка помахала рукой младшему брату, Тот ответил тем
же.
- Ну, что же ты? - обратился к сестре Джесин. - Эти пайки из
неприкосновенного запаса не такие уж и плохие.
- Да не такие уж и хорошие. Особенно, когда приходится есть их
миллион раз подряд. А называются они неприкосновенными - эти запасы -
потому, что к ним ни в коем случае нельзя прикасаться. Прикоснись к ним
- и ты покойник.
- Ха-ха. До чего остроумно. Эту шутку я слышу от тебя тоже миллион
раз. А мне она и в первый-то раз не очень понравилась.
- Что поделаешь? - согласилась Джайна с критикой брата. - Ничего
нового тут никак не придумывается, ну хоть тресни.
- Что правда, то правда, - заметил Джесин. - Все одно и то же, ничего
новенького.
Можно было бы сходить на корабль и посмотреть на судовой хронометр.
Если бы не это и не настойчивое требование Чубакки есть и спать через
определенные промежутки времени, ты ни за что бы не узнал, сколько
времени они тут торчат. Свет в камере неизменно яркий - льется откуда-то
сверху. В огромной этой пещере царит тишина. Слышны лишь их собственные
шаги и разговор. Но стоит издать хоть один звук, как неизвестно откуда
слышится множество слабых и далеких эхо. Словно осенние листья, они
падают вниз, и шорох их слышится еще долго. Один звук сливается с
другими: смех Анакина смешивается с ворчаньем Чубакки, жужжанием
какого-нибудь механизма, стуком складного стула, ударившегося о стол, и
негромкими серьезными голосами обоих дроллов, что-то обсуждающих между
собой.
Когда же в лагере кипит работа и все заняты своим делом, то весь
объем огромной полости наполняется негромкими, отражающимися от стен
звуками, и камера репульсора кажется уже не такой мрачной и пустынной.
Но стоит всем замолчать и перестать двигаться, как снова воцаряется
тишина, которая звучит гораздо громче любого грохота: настолько странным
кажется это место, настолько древними кажутся эти сверкающие чистотой
серебристые стены, настолько чужим и исполненным неведомой энергией
кажется все это исполинское сооружение.
Труднее всего приходится ночью - вернее, в тот промежуток времени,
который они считают ночью. На ослепительной поверхности стен все еще
отражается яркий, немеркнущий свет, а всем, кто тут находится, нужно
ложиться на боковую. Дети забираются в свои спальники в тени "Сокола",
Чубакка устраивается на своей койке на борту корабля, оба дролла
размещаются на откидывающихся сиденьях в ховере тетушки Марчи, а Кьюнайн
располагается на стенде для подзарядки своих батарей. Становится так
тихо, что малейший звук, отражаясь от стен и сводов, слышится
нескончаемо долго. Кашель, шорох, храп Эбрихима, детское всхлипывание во
сне - все эти звуки словно уносятся куда-то в поднебесье, а затем
медленно опускаются вниз.
"Едва ли это самый лучший образ жизни", - мелькнуло в голове у
Джесина. Да и жизнь ли это? Скорее - ожидание чего-то. Все обитатели
этой пещеры - даже Анакин - похоже на то, знают, что вечно - даже очень
долго - так продолжаться не может. Где-то там, во внешнем мире, бушует
война. Рано или поздно одна из сторон отыщет эту камеру, и тогда...
Что будет тогда, трудно себе даже представить.
- Веди себя прилично, Анакин, - одернула мальчика герцогиня Марча. -
И перестань колотить по ножке стола. Ты производишь столько шума, а эхо,
раздающееся вокруг, способно свести меня с ума. - Покачав головой,
пожилая дама взглянула на своего племянника Эбрихима. - Признаюсь тебе
честно, племяш. Никак не могу понять этих человеческих детенышей. Какую
пользу извлекает Анакин из того, что он сидит, ссутулясь, как старый
гриб, и барабанит ногами?
- Мне давно уже не приходилось общаться с ними, дорогая тетушка,
чтобы дать вам исчерпывающий, научно обоснованный ответ. Однако отважусь
заметить, что даже их родители порой не понимают цель поступков своих
чад. Причем несмотря на то обстоятельство, что упомянутые родители
некогда сами были детьми, - отозвался ученый-дролл.
- Признаться, меня это не очень удивляет. Полагаю, что и наши малыши
могут доставить немало хлопот, но должна заметить, что не помню тебя
таким же дурно воспитанным, как Анакин.
- Не смейте так разговаривать при нас! - возмущенно воскликнул
Соло-младший. Эти дроллы хуже взрослых людей. Им только бы цыкать на
малышню. - Я просто думал о своем.
- О чем это о своем? - поинтересовалась Джайна.
Ну все на него бочку катят, даже собственная сестра - и та туда же!
- О своем, и все тут! - нахмурился Анакин.
- В том, что ты думал, нет ничего плохого, - назидательно проговорила
тетушка Марча. - Я уверена, что мир стал бы лучше, если бы мы все
занимались тем же, что и ты. Но если бы ты смог думать и не шуметь, ты
сделал бы нам большое одолжение. Договорились?
- Договорились, - отозвался мальчуган, все еще не сменивший гнев на
милость. Но он понимал, что ему повезло: к нему перестали лезть с
расспросами - где был да зачем. Если его станут расспрашивать и он
скажет правду, то ему придется рассказать все. А если соврать и Джесин с
Джайной уличат его во лжи, то будет и того хуже. Иногда братец и
сестрица ничуть не отличаются от взрослых!
Если бы он рассказал, что думал о том самом пульте управления,
покопаться в котором не позволил ему Кьюнайн, то-то было бы шуму. Он
знал, что с этим пультом можно чего-то добиться. Добиться чего-то очень
важного. Чего именно, он пока не знает. Но это будет иметь большое
значение - для всех для них. Он это чувствует. Ему казалось, что этот
пульт зовет его, просит, чтобы он к нему вернулся и освободил его от
злых чар, расколдовал машины. Тогда они смогут выполнить ту работу, для
которой они и предназначены.
Но теперь все это не имеет никакого значения. Ведь никто его не
просил об этом. А думать он может обо всем, о чем ему только
заблагорассудится.
- Ну, что же вы, милая тетушка? - обратился Эбрихим к герцогине. -
Уже поздно. Все спят, кроме нас. Мы и так многого добились, на сегодня
хватит. - Оба дролла, устроившись в ховере, проверяли записи, сделанные
в течение дня. Эбрихим был прав. Больше у них не осталось сил, чтобы
продолжать работать.
- Хотя мы и добились чего-то, но это лишь самое начало, - возразила
герцогиня Марча. - Теперь мы имеем какое-то представление о том, как
расположена клавиатура, что обозначают надписи и цвета кнопок. Но как
нам научиться управлять этой установкой, как надежно выключать ее - эту
огромную машину, которая работает, самое малое, несколько десятков тысяч
лет? Возможно, и больше? Мы не знаем, каким образом получает энергию вся
эта система. Предположим, что мы научились, как отключать источник
питания. Куда же тогда будет направлена эта энергия, если она не будет
поступать сюда? Если сюда направляется энергия геологического
происхождения, как я подозреваю, то не вызовем ли мы широкомасштабные
сейсмические явления? Мне представляется, что данная камера - это лишь
часть какой-то большой системы. Подозреваю, что это всего только сопло
энергетической установки, представляющей собой как бы единое целое со
здешним миром. Мы имеем дело с механизмом, способным перемещать планету.
Механизм этот такой мощности, что может и разрушить планету, если
использовать его не по назначению. Я даже не представляю себе, как мы
когда-либо сумеем узнать все, что нам следует знать.
Не удержавшись от улыбки, Эбрихим ответил:
- Конечно же, мы ничего не узнаем, если не попросим Анакина найти
основной пульт управления этим механизмом и не поручим ему разобраться
во всей этой механике.
- Разве можно говорить такие вещи, племяш? - воскликнула, широко
жилого помещения. Во всяком случае, так казалось со стороны. Похоже па
то, что такого рода способ жилищного строительства существовал на
Станции с незапамятных времен. Правда, непонятно, зачем нужно решать
жилищную проблему на таком творении рук человеческих, как Центральная.
Нужно сказать, что ни одно из всех этих сооружений никаким образом не
свидетельствовало о подлинных размерах Станции. Она походила на
небольшую луну, а если судить по другим меркам, то даже на луну средних
размеров. Люку приходилось бывать на обитаемых планетах размером меньше
этой Станции. Станция была настолько велика, что могла сойти за
небольшой обитаемый мир, которому свойственны всевозможные сложности,
загадки, тайны подлинной планеты. Причем размеры станции действительно
впечатляли: чтобы попасть с одного конца ее в другой, понадобилось бы
немало времени. Можно было прожить на ней всю жизнь и не видеть ее
целиком. Именно таким было у Люка представление о том, что такое
обитаемый мир, - это такая планета, которую ты не успеешь изучить за всю
свою жизнь.
На своем веку Люк побывал на многих планетах - несть им числа - и все
же не видел на них всего того, что можно было увидеть. У некоторых людей
есть такая привычка - дать какое-то определение тому или иному явлению,
и дело с концом. Но так не бывает. В каждом случае мир, планета могут
быть совершенно разными.
Уж чего проще - заявить, что Корускант - это город, Мон-Каламари -
водный мир, а Кашуук - мир джунглей, - и поставить на этом точку. Но
ведь бывают разными и города, и океаны, и джунгли - редко бывает, чтобы
слово "мир" обозначало какое-то одно понятие. В мире лугов непременно
окажется гора или две, в мире вулканов вы обнаружите воронки от падения
метеоритов; на птичьей планете будут и насекомые.
Но Центральная Станция просто велика - велика настолько, что не
укладывается ни в какие мерки. На ее поверхности слишком мало
отличительных особенностей, которые позволили бы определить на глаз,
каковы их размеры.
Вводит в заблуждение не только величина Станции, но и то
обстоятельство, что она вращается вокруг своей оси. Вращение свойственно
всем планетам, но постороннему наблюдателю оно не заметно. Хотя
Центральная Станция вращается неторопливо, чинно, но вращение это можно
наблюдать.
Способы создания искусственней гравитации на космической станции или
корабле, не прибегая к вращению их вокруг своей оси, известны еще со
времени основания Старой Республики. Люку никогда не доводилось видеть
вращающейся космической станции. Зрелище это показалось ему
неестественным, отнюдь не в порядке вещей.
Ну, что за глупые сравнения приходят ему в голову? Разве это в
порядке вещей, если речь идет о кораблях-звездопроходцах и космических
станциях?
Но озадачивали Люка не просто размеры станции или ее вращение, нечто
иное, более основательное. Дело в том, что станция стара. Стара по любым
человеческим меркам. По меркам любого разумного существа. Настолько
стара, что никто не знает, когда, кем и зачем она была создана.
Правда, стара она лишь как станция. Разве сравнить ее возраст с
возрастом планет, звезд или Галактики? Даже десять миллионов лет - это
всего лишь мгновение по сравнению с возрастом планет, звезд и лун,
заполнивших вселенную, который насчитывает четыре, пять и даже шесть
миллиардов лет.
Но если преклонный возраст с точки зрения людей - всего лишь
младенчество с точки зрения вселенной, то и жизни, прожитые бессчетными
поколениями обитателей Галактики, помнящих свою историю, представляют
собой лишь миг бесконечного времени. Возникновение, возвышение, падение
Старой Республики, появление и крах Империи, заря Новой Республики - все
это сжалось в ничтожный отрезок времени - ничто, если судить о времени
по галактическим меркам.
- ...юк - ...ы...
- Я тебя слушаю, Ландо, но твое сообщение разорвано до
неузнаваемости.
- ...ое сообще... то... разорва...
Люк вздохнул. Только этого им еще не хватало! Поскольку обычные
каналы связи забиты помехами в пределах всей Кореллианской Системы,
бакуранские умельцы расстарались и разработали лазерную систему связи,
позволяющую передавать сообщения голосом. Система эта работала с
перебоями, но все же работала. Возможно, им следовало бы применить
метод, используемый в радиотехнике, но теперь об этом поздно думать.
- Арту, нельзя ли навести тут порядок?
Арту издал несколько звуковых сигналов разной тональности, и Люк
кивнул ему в ответ.
- В порядке. Ландо, повтори свое сообщение. Как теперь слышишь меня?
- Гораздо лучше, ...сибо, но я не стал бы возражать, если бы нам
удалось воспользо... обычными системами связи.
- Подписываюсь под твоим заявлением обеими руками.
- Разболтались мы с тобой. А сейчас не до болтовни. Календа кое-что
обнаружила. Посмотри на основание ближайшего к нам цилиндра - там, ...де
он соединяется со сферой. Там ...лькает какой-то ...гонь. Ты его видишь?
Вглядевшись в иллюминатор, Люк кивнул головой:
- А как же. Подожди секунду, я увеличу изображение.
Люк включил целенаводящий компьютер и направил его на мигающий огонь,
затем подключил голографическую камеру к системе наведения. На главном
экране истребителя появилась картинка. Действительно, это был мигающий
огонь: кто-то открывал и закрывал дверь в шлюзовую камеру. Причем делал
это бессчетное количество раз, без устали.
- Если это не приглашение заглянуть на огонек, то я уже не знаю, что
это такое, - заключил Люк.
- Мы тоже с этим ...гласны, - послышался голос Ландо. - Даже дройд
понял, что это значит, а он не смыслит ни бельмеса в шести миллионах
способах связи.
Люк улыбнулся, услышав эту колкость. Между Трипио и Ландо никогда не
было особенно теплых чувств, но за последние несколько недель между
роботом и человеком произошло особенно заметное отчуждение.
- Рад нашему единодушию, - отозвался Люк. - Вопрос в том, следует ли
нам воспользоваться любезностью хозяев.
Глава четвертая
Наверное, целую минуту Анакин Соло разглядывал гладкую серебристую
стену. Потом изо всей силы стукнул два раза кулачком по одному месту.
Как это бывало и прежде, возникли очертания дверцы. Дверца распахнулась,
и мальчуган увидел пурпурно-зеленую клавиатуру с пятью рядами и пятью
колонками кнопок. Разглядывая кнопки, Анакин нахмурился, как это делает
шахматист, обдумывая очередной ход.
Экспериментальный дройд Кьюнайн внимательно наблюдал за действиями
мальчика. Правда, иначе за ним и нельзя было наблюдать. Кьюнайн убедился
в одаренности ребенка, так хорошо разбиравшегося в различных механизмах.
Казалось, у него инстинктивное умение: в руках его работают разные
приборы, - даже те, назначение которых ему было совершенно неизвестно.
Обстоятельство чрезвычайно обескураживало дройда. Похоже на то, что к
этому дару имеет какое-то отношение Сила Джедая, которой такое значение
придает эта группа людей. Согласно их теории, Анакин наделен этой Силой
в такой степени, что он умеет видеть внутреннее устройство разных
систем, манипулировать их компонентами снаружи - до микроскопического
уровня. Нельзя сказать, чтобы Анакин был непогрешим. Ни в коей мере. Он
совершал ошибки - иногда он намеренно заставлял машины производить такие
операции, какие никому бы и в голову не пришли. Однако, имея дело с
незнакомым прибором, можно многое узнать о нем, надо только смотреть на
действия Анакина.
Таким образом, наблюдая за мальчиком, дройд убивал сразу двух зайцев.
Во-первых, он мог хотя бы постараться предотвратить слишком большой
ущерб тем механизмам, с которыми возился мальчуган.
Вторая обязанность дройда заключалась в том, чтобы регистрировать
действия ребенка с того самого момента, когда к нему в руки попадал
какой-нибудь прибор или устройство.
Дройду приходилось работать целую смену. И даже оставаться на
сверхурочную работу. Благодаря встроенным записывающим устройствам
Кьюнайн выполнял почти весь объем работ. Но даже дройду время от времени
необходимо подзаряжаться. Кроме того, Кьюнайну не хотелось целыми днями
следить за тем, чтобы этот в высшей степени своеобразный ребенок не
нажал на ту кнопку, на которую нажимать не следует, и не сжег планету.
Постоянное напряжение приведет к тому, что контуры, ответственные за
принятие дройдом решений, не выдержат. Во всяком случае, может привести.
Наверное, именно это соображение заставляло Кьюнайна иногда отвлекаться
от неусыпного бдения вопреки известному правилу: "Лучше перебдеть, чем
недобдеть".
Анакин набрал известный лишь ему одному код, и послышался негромкий
звон. Прошлый опыт подсказал дройду, что это знак недобрый, это своего
рода предупреждение об опасности.
- Довольно, Анакин, - произнес дройд. Мальчик удивленно оглянулся,
будто не зная, что робот рядом.
- Ах, это ты, Кьюнайн! - воскликнул он.
Будь дройд надлежащим образом запрограммирован, он бы тяжело
вздохнул: ведь он много часов находится рядом с Анакином. Неужели он не
заметил этого? Кьюнайн слышал, что у людей есть такое качество, как
рассеянность, но он не верил, что она существует, пока не познакомился с
Анакином.
- Думаю, тебе следует прекратить изучение этого механизма до тех пор,
пока на него не взглянет Чубакка или кто-нибудь еще, - продолжал
Кьюнайн.
- Но я почти включил его! - запротестовал мальчуган.
- А ты знаешь, для чего этот механизм? Ты имеешь хоть какое-то
представление о нем?
- Н-нет, - крайне неохотно признался Анакин.
- А ты помнишь, что произошло прошлый раз, когда раздался такой же
звонок, но ты продолжал копаться в том устройстве?
- Открылся люк в ловушку, - ответил юный умелец, избегая смотреть на
дройда.
- Вот именно. Но открылся он подо мной. И я упал в мусоропровод. Если
бы я не успел включить репульеоры на полную мощность и выскочить из ямы,
что бы со мною стало?
- Тебя бы разделало на десятисантиметровые кубики. А может, и вовсе
бы тебя расплавило.
- Совершенно верно. Но Чубакка узнал об этом лишь потом. Разве не
так?
- Но ведь я же ему помогал, - оправдывался мастер-умелые руки.
- Правда, помогал. И ты нам снова будешь нужен, чтобы помогать ему. А
вдруг на этот раз в ловушку попадешь ты сам?
У Анакина округлились глаза.
- Вот как? - испуганно воскликнул он. - Тогда, может, и в самом деле
надо подождать Чубакку?
- Может, и надо, - согласился Кьюнайн. - Пойдем поищем остальных.
- Хорошо, - кивнул головой Анакин и пошагал в обратном направлении.
Кьюнайн, включив свои репульсоры, последовал за мальчиком,
обрадованный тем, что он оказался таким послушным на этот раз. Кьюнайн
был сконструирован таким образом, чтобы обучаться методом проб и ошибок,
но ему и в голову не приходило, чтобы эта его способность помогла ему
разобраться в детской психологии. Но для этого дройду требовалось
немалое количество его внутренних ресурсов. После того как задача эта
будет выполнена, решил Кьюнайн, часть ненужных знаний он сотрет из
памяти.
Правда, когда будет выполнена эта задача, неизвестно. Выходя из
бокового коридора в главную камеру, Кьюнайн подумал, что сказка про
белого бычка не кончится никогда.
Вся их теплая компания разбрелась по норам, очутившись в огромном и
незнакомом помещении. Остановившись у выхода из коридора, Анакин и робот
оглянулись вокруг.
Оттуда, где они оба стояли, камера репульсора казалась слишком
просторной, чтобы служить убежищем, однако Кьюнайн знал, насколько
трудно было бы посторонним лицам обнаружить его с поверхности планеты.
Камера была надежно защищена от любой системы обнаружения, известной
дройду. Единственный, кто смог ее отыскать, это Анакин Соло. Он
обнаружил ее, как и аналогичную камеру на Кореллиане, без всякого труда.
А между тем были все причины для того, чтобы спрятать эту камеру как
можно дальше от посторонних глаз. Ведь в ней был установлен планетный
репульсор, с помощью которого планета Дролл в незапамятные времена -
много тысячелетий тому назад - была выведена на ее нынешнюю орбиту. Так
же, как Кореллиана и, безо всякого сомнения, остальные обитаемые планеты
Кореллианской Системы - Селония и Двойные Миры Талус и Тралус. На каждой
из этих планет установлен такого же типа репульсор. И каждая из них была
доставлена в пределы нынешней Кореллианской Системы давным-давно
неведомой расой существ и неведомо для чего.
Но теперь повсюду шли отчаянные поиски этих репульсоров. В течение
какого-то времени партия, находящаяся в данной репульсорной камере, была
отрезана от внешнего мира, но, согласно последней информации, которую ее
участники получили, на некоторых из обитаемых миров, а возможно, и на
всех ведутся активные работы с целью установить местонахождение
репульсоров. Для чего они необходимы изыскателям, не вполне понятно.
Хотя репульсоры и могли бы оказаться мощным и весьма эффективным
оружием, они ни в коем случае не могли сказать последнего слова в
возможном военном конфликте. По словам Эбрихима, с помощью планетного
репульсора можно уничтожить космический корабль, движущийся по орбите,
но нацелить такое оружие, да еще столь громоздкое, - дело сложное.
Использование его внесет элемент неожиданности, но лишь однажды, когда
репульсор будет использован в первый раз. Существуют другие - более
простые и дешевые и более надежные методы борьбы с космическими
аппаратами противника, причем многими из них располагают мятежные
группировки. Поэтому непонятно, зачем они понапрасну тратят драгоценное
время и силы, да еще в разгар войны? Неужели ради того лишь, чтобы
заполучить оружие ограниченного радиуса действия?
Кьюнайн махнул рукой и не стал больше выяснять причину. Он уже двести
тридцать девять раз пытался анализировать ее, вряд ли что-нибудь
получится у него и в двести сороковой.
Он стал восхищенно разглядывать непривычные и массивные элементы
репульсорной камеры. Сама она представляла собой гигантский конус,
установленный вертикально, высотой немногим менее километра, стены
сверкают, словно из серебра. В основании конуса шесть конусов поменьше
из такого же серебристого металла, каждый высотой свыше ста метров.
Располагались они на равном расстоянии по кругу с центром на оси
пирамиды. В самом этом центре - седьмой конус, вдвое выше остальных, но
таких же пропорций. Входы в боковые камеры находились на окружности
камеры, а вертикальные шахты в полу камеры соединялись с нижними
ярусами, которые участники поисковой группы даже не начали исследовать.
И возле самого основания центрального конуса в середине этого
гигантского сверкающего и неуютного пространства расположился их лагерь
- неряшливый, примитивный, устроенный кое-как, через пень-колоду. По
мнению любого представителя человеческой расы, дролла и даже вуки,
лагерь представлял собой нечто несуразное. Ну, а дройду он казался
просто нелепым.
Тут же находился и "Сокол". Чтобы попасть точно в нишу сверху,
понадобилось недюжинное летное мастерство. Рядом с этим космическим
аппаратом примостился и ховер герцогини Марчи. На бечевке, натянутой
между расположенной в верхней части "Сокола" параболической антенной и
штыревой антенной на крыше ховера, сушилось белье. Чтобы исключить
возможность их обнаружения, Чубакка свел до минимума потребление
энергии. Даже сушилка для одежды на "Соколе" была на время выключена.
Рядом с кораблем и ховером были установлены складные столы и стулья.
Туда же перенесли свои спальники и дети, которым надоела теснота
"Сокола". Как всегда, дети устроились вместе: близнецы бок о бок, Анакин
чуть поодаль.
С того места, где они стояли с Анакином, Кьюнайн мог наблюдать за
остальными участниками партии. Джесин и Джайна что-то выносили из
"Сокола". Чубакка, устроившись в складном кресле, копался с каким-то
прибором. Оба дролла - Эбрихим и его тетушка, герцогиня Марча, сидевшие
в дальнем конце стола, склонились над какой-то своей работой.
Дроллы, по обычным человеческим меркам, были довольно маленького
роста. Эбрихим был ничуть не выше Джесина. Короткие конечности, довольно
полные, если не сказать, толстые, покрытые густым бурым мехом. Как успел
узнать Кьюнайн, людям эти существа казались плюшевыми игрушками.
Некоторым из них было трудно воспринимать дроллов на полном серьезе, что
являлось грубой, непростительной ошибкой. В действительности же
обитатели планеты Дролл были здравомыслящими, толковыми, уравновешенными
существами. Если Эбрихима можно было счесть, с точки зрения его
соплеменников, несколько легкомысленным, то уж его тетушка была одним из
самых серьезных и умных существ, каких только приходилось встречать
дройду.
Несомненно, всем участникам партии последнее довольно тревожное
открытие Анакина попортит немало крови и заставит поломать голову. Ведь
задача группы - понять, как работает система управления репульсором. Как
представлялось Кьюнайну, на плечи дроллов ложилась самая тяжелая часть
работы.
Разумеется, кроме ожидания. Поскольку ждать приходилось всем.
- Ну, что же ты, Кьюнайн? - проговорил Анакин. - Чего ты встал как
вкопанный? Шевели протезами!
Очередная загадка детской психологии. Сами они могут копаться и
медлить, сколько заодно, когда их ждут, когда же этим "цветам жизни"
приходится ждать, хоть малость, то их любая скорость не устраивает.
- Иду, Анакин. Одна нога здесь, другая - там! - отозвался дройд.
Поставив наземь ящик, который он извлек из недр "Сокола", Джесин
поднял голову вверх и увидел Кьюнайна и Анакина, возвращавшихся в
лагерь.
- Наконец-то. Появились - не запылились, - проговорил подросток. - А
я-то уж думал: они никогда не придут. Теперь мы можем садиться за стол.
- Вот еще, - заворчала Джайна. - Пусть бы оба еще немножко погуляли.
- Поставив ящик, девочка помахала рукой младшему брату, Тот ответил тем
же.
- Ну, что же ты? - обратился к сестре Джесин. - Эти пайки из
неприкосновенного запаса не такие уж и плохие.
- Да не такие уж и хорошие. Особенно, когда приходится есть их
миллион раз подряд. А называются они неприкосновенными - эти запасы -
потому, что к ним ни в коем случае нельзя прикасаться. Прикоснись к ним
- и ты покойник.
- Ха-ха. До чего остроумно. Эту шутку я слышу от тебя тоже миллион
раз. А мне она и в первый-то раз не очень понравилась.
- Что поделаешь? - согласилась Джайна с критикой брата. - Ничего
нового тут никак не придумывается, ну хоть тресни.
- Что правда, то правда, - заметил Джесин. - Все одно и то же, ничего
новенького.
Можно было бы сходить на корабль и посмотреть на судовой хронометр.
Если бы не это и не настойчивое требование Чубакки есть и спать через
определенные промежутки времени, ты ни за что бы не узнал, сколько
времени они тут торчат. Свет в камере неизменно яркий - льется откуда-то
сверху. В огромной этой пещере царит тишина. Слышны лишь их собственные
шаги и разговор. Но стоит издать хоть один звук, как неизвестно откуда
слышится множество слабых и далеких эхо. Словно осенние листья, они
падают вниз, и шорох их слышится еще долго. Один звук сливается с
другими: смех Анакина смешивается с ворчаньем Чубакки, жужжанием
какого-нибудь механизма, стуком складного стула, ударившегося о стол, и
негромкими серьезными голосами обоих дроллов, что-то обсуждающих между
собой.
Когда же в лагере кипит работа и все заняты своим делом, то весь
объем огромной полости наполняется негромкими, отражающимися от стен
звуками, и камера репульсора кажется уже не такой мрачной и пустынной.
Но стоит всем замолчать и перестать двигаться, как снова воцаряется
тишина, которая звучит гораздо громче любого грохота: настолько странным
кажется это место, настолько древними кажутся эти сверкающие чистотой
серебристые стены, настолько чужим и исполненным неведомой энергией
кажется все это исполинское сооружение.
Труднее всего приходится ночью - вернее, в тот промежуток времени,
который они считают ночью. На ослепительной поверхности стен все еще
отражается яркий, немеркнущий свет, а всем, кто тут находится, нужно
ложиться на боковую. Дети забираются в свои спальники в тени "Сокола",
Чубакка устраивается на своей койке на борту корабля, оба дролла
размещаются на откидывающихся сиденьях в ховере тетушки Марчи, а Кьюнайн
располагается на стенде для подзарядки своих батарей. Становится так
тихо, что малейший звук, отражаясь от стен и сводов, слышится
нескончаемо долго. Кашель, шорох, храп Эбрихима, детское всхлипывание во
сне - все эти звуки словно уносятся куда-то в поднебесье, а затем
медленно опускаются вниз.
"Едва ли это самый лучший образ жизни", - мелькнуло в голове у
Джесина. Да и жизнь ли это? Скорее - ожидание чего-то. Все обитатели
этой пещеры - даже Анакин - похоже на то, знают, что вечно - даже очень
долго - так продолжаться не может. Где-то там, во внешнем мире, бушует
война. Рано или поздно одна из сторон отыщет эту камеру, и тогда...
Что будет тогда, трудно себе даже представить.
- Веди себя прилично, Анакин, - одернула мальчика герцогиня Марча. -
И перестань колотить по ножке стола. Ты производишь столько шума, а эхо,
раздающееся вокруг, способно свести меня с ума. - Покачав головой,
пожилая дама взглянула на своего племянника Эбрихима. - Признаюсь тебе
честно, племяш. Никак не могу понять этих человеческих детенышей. Какую
пользу извлекает Анакин из того, что он сидит, ссутулясь, как старый
гриб, и барабанит ногами?
- Мне давно уже не приходилось общаться с ними, дорогая тетушка,
чтобы дать вам исчерпывающий, научно обоснованный ответ. Однако отважусь
заметить, что даже их родители порой не понимают цель поступков своих
чад. Причем несмотря на то обстоятельство, что упомянутые родители
некогда сами были детьми, - отозвался ученый-дролл.
- Признаться, меня это не очень удивляет. Полагаю, что и наши малыши
могут доставить немало хлопот, но должна заметить, что не помню тебя
таким же дурно воспитанным, как Анакин.
- Не смейте так разговаривать при нас! - возмущенно воскликнул
Соло-младший. Эти дроллы хуже взрослых людей. Им только бы цыкать на
малышню. - Я просто думал о своем.
- О чем это о своем? - поинтересовалась Джайна.
Ну все на него бочку катят, даже собственная сестра - и та туда же!
- О своем, и все тут! - нахмурился Анакин.
- В том, что ты думал, нет ничего плохого, - назидательно проговорила
тетушка Марча. - Я уверена, что мир стал бы лучше, если бы мы все
занимались тем же, что и ты. Но если бы ты смог думать и не шуметь, ты
сделал бы нам большое одолжение. Договорились?
- Договорились, - отозвался мальчуган, все еще не сменивший гнев на
милость. Но он понимал, что ему повезло: к нему перестали лезть с
расспросами - где был да зачем. Если его станут расспрашивать и он
скажет правду, то ему придется рассказать все. А если соврать и Джесин с
Джайной уличат его во лжи, то будет и того хуже. Иногда братец и
сестрица ничуть не отличаются от взрослых!
Если бы он рассказал, что думал о том самом пульте управления,
покопаться в котором не позволил ему Кьюнайн, то-то было бы шуму. Он
знал, что с этим пультом можно чего-то добиться. Добиться чего-то очень
важного. Чего именно, он пока не знает. Но это будет иметь большое
значение - для всех для них. Он это чувствует. Ему казалось, что этот
пульт зовет его, просит, чтобы он к нему вернулся и освободил его от
злых чар, расколдовал машины. Тогда они смогут выполнить ту работу, для
которой они и предназначены.
Но теперь все это не имеет никакого значения. Ведь никто его не
просил об этом. А думать он может обо всем, о чем ему только
заблагорассудится.
- Ну, что же вы, милая тетушка? - обратился Эбрихим к герцогине. -
Уже поздно. Все спят, кроме нас. Мы и так многого добились, на сегодня
хватит. - Оба дролла, устроившись в ховере, проверяли записи, сделанные
в течение дня. Эбрихим был прав. Больше у них не осталось сил, чтобы
продолжать работать.
- Хотя мы и добились чего-то, но это лишь самое начало, - возразила
герцогиня Марча. - Теперь мы имеем какое-то представление о том, как
расположена клавиатура, что обозначают надписи и цвета кнопок. Но как
нам научиться управлять этой установкой, как надежно выключать ее - эту
огромную машину, которая работает, самое малое, несколько десятков тысяч
лет? Возможно, и больше? Мы не знаем, каким образом получает энергию вся
эта система. Предположим, что мы научились, как отключать источник
питания. Куда же тогда будет направлена эта энергия, если она не будет
поступать сюда? Если сюда направляется энергия геологического
происхождения, как я подозреваю, то не вызовем ли мы широкомасштабные
сейсмические явления? Мне представляется, что данная камера - это лишь
часть какой-то большой системы. Подозреваю, что это всего только сопло
энергетической установки, представляющей собой как бы единое целое со
здешним миром. Мы имеем дело с механизмом, способным перемещать планету.
Механизм этот такой мощности, что может и разрушить планету, если
использовать его не по назначению. Я даже не представляю себе, как мы
когда-либо сумеем узнать все, что нам следует знать.
Не удержавшись от улыбки, Эбрихим ответил:
- Конечно же, мы ничего не узнаем, если не попросим Анакина найти
основной пульт управления этим механизмом и не поручим ему разобраться
во всей этой механике.
- Разве можно говорить такие вещи, племяш? - воскликнула, широко