Гинзберг Аллен. Власть мошенников

время стоянок в лесах, в полях, горах и равнинах Люсиль каждый раз мерила
ширину Дороги, и нигде она не отклонялась от заданной величины более чем
на длину ступни.
Колонна постепенно останавливалась. Послышался вой, грохот и рев.
Вздохнув, Люсиль отпрянула от окна и прижалась к стенке фургона. Путь
колонны вновь пересекли голодные. Иногда Люсиль казалось, что аборигены
Заставы, или, как они называли себя, зензамы, не в состоянии уничтожить
эти существа, а иногда - что они просто предпочитают этого не делать.
Голодные, разумеется, появились на планете задолго до того, как
К'астилль нашла шлюпку Люсиль и взяла ее под защиту своей группы, которую
К'астилль называла рафинаторами. Что они рафинировали - сахар, идеи,
нефть, манеры поведения в обществе? - Люсиль так и не поняла, хотя в
основном членов группы объединяла философская позиция. Уже несколько
огромных животных пытались сожрать шлюпку - и не преуспели в этом.
"Голодными" назывался не какой-то определенный вид - это название
относилось к любым диким животным, которые и впрямь были чрезвычайно
голодны и не испытывали колебаний Голодного Тигра из страны Оз. Насколько
поняла Люсиль, на Заставе хищники почти не отличались от травоядных -
любой из них ел все, что только попадалось. Эти огромные обжоры доставляли
зензамам немало хлопот, но Люсиль видела стайки грызунов размером не
больше мыши, которые тоже нападали на зензамов.
Шум приземляющейся шлюпки, должно быть, распугал животных, заставил их
затаиться на пару дней, но когда крупные звери вернулись, они оказались
ужасающими. Люсиль поначалу думала, что она случайно приземлилась на
территории, по каким-то причинам заселенной особенно прожорливыми и
злобными хищниками, но когда зензамы разыскали ее, К'астилль сообщила, что
вокруг шлюпки места на редкость мирные.
Сидя в своем специально выстроенном фургоне, путешествуя с зензамами,
Люсиль повидала достаточно, чтобы убедиться в правоте этих слов. По
сравнению с населенным злобными, проворными, прожорливыми обитателями
средним климатическим поясом Заставы самые опасные джунгли Амазонки
казались голой пустыней. Жизнь на этой планете кипела куда сильнее, чем на
Земле. И смерть встречалась здесь гораздо чаше.
Насколько сумела разглядеть Люсиль сквозь окно, сейчас караван
остановило стадо трехметровых, шестиногих, клыкастых, бородавчатых
сизо-зеленых персонажей из фильма ужасов. Вытащив ружья, зензамы
невозмутимо перестреляли их. Последовала очередная задержка, пока трупы
убирали с дороги, а затем караван двинулся дальше.
Только недавно Люсиль поняла, что, должно быть, нигилисты постоянно
патрулировали границы лагеря гардианов, убивая или отпугивая
представителей местной фауны. Иначе голодные сожрали бы людей за считанные
дни. Несомненно, именно необходимость создания кордона вокруг посадочной
зоны вызвала задержку первого контакта. Мысль о том, что аборигены не
любят дождь, с самого начала казалась Люсиль нелепой. Живущие в таком
климате существа должны были привыкнуть к капризам погоды. По крайней
мере, Люсиль прояснила для себя еще одну загадку.
Но ее место заняло множество других. Чем объяснить склонность зензамов
к кочевой жизни, к переездам в города, заброшенные неделю или столетие
назад? Зачем после кратковременного пребывания на новом месте зензамы
стремились его покинуть? Их техника была достаточно развитой, чтобы осесть
на одном месте и построить настоящие города. Им было вовсе не обязательно
оставаться кочевниками. Но когда Люсиль спросила, почему зензамы не ведут
оседлый образ жизни, К'астилль никак не могла понять, зачем он нужен.
Торговля имела какое-то отношение к постоянным переездам, и все-таки они
казались скорее пережитком давних времен, а не реальной необходимостью.
Города вначале служили торговыми центрами, но вскоре зензамы перестали в
них нуждаться. Их механический и тягловый транспорт позволял двигаться так
же быстро, как, скажем, европейские железные дороги девятнадцатого века
или дилижансы на Земле. Зачем возить население к товарам, когда гораздо
проще перевезти товары к населению?
Постепенно Люсиль обнаружила, что существует небольшое количество
оседлых аборигенов, которые постоянно живут в нескольких крупных городах.
Эти аборигены обслуживали крупные предприятия, служили брокерами,
управляли центрами связи, работали в научно-исследовательских библиотеках.
Все постоянные города были либо городами-спутниками предприятий, либо
городами-колледжами. Распоряжения центрального правительства тоже исходили
из городов, хотя никто не удосуживался претендовать на территорию или
юрисдикцию.
Оседлые зензамы сошли с Дороги и остались на постоянном месте,
побуждаемые теми же мотивами, которые заставляют людей мириться с тяготами
жизни - богатством, властью, желанием изменить прежний Образ жизни,
возможно, исследованиями какого-либо свойства. Лишь некоторые зензамы
привыкали к оседлой жизни, но такие случаи были редкими. Очень мало кто из
них оставался на одном месте до конца жизни.
Все эти сведения могли бы позволить Люсиль провести утешительную
параллель с поселениями шумеров, зарождением городов, первобытными
кочевниками, занявшимися земледелием и перешедшими к оседлому образу
жизни. Судя по этой параллели, зензамы были еще довольно первобытным
народом, но вели постоянную антропоморфическую работу, совершенствуя свою
культуру. Они были просто кочевниками, только начавшими переходить к
оседлости.
Но эти первобытные кочевники имели радио, электричество и взрывчатку
более мощную, чем порох. Они были искусными химиками, обладали большими
познаниями в астрономии, а в генной инженерии им вообще не было равных.
Эти признаки свидетельствовали о зрелой, утонченной цивилизации.
Но свидетельство было ложным. Люсиль не могла избавиться от мысли, что
зензамы способны достичь большего. У них имелись орудия, они разумно
использовали их, но почему-то задержались на кочевом этапе развития.
Значит у их что-то удерживало?
Фургон Люсиль плавно тронулся с места. Она огляделась, пытаясь
определить, не совершила ли она ошибки, променяв одну тюрьму на другую.
Гардианы держали ее на "Венере", на станции "Ариадна", в лагере на
Заставе, но, по крайней мере, никогда не запирали ее в такую крохотную,
совершенно пустую каморку на колесах, где было нечего читать, нечем
заняться и не с кем поговорить. После долгих переговоров, показа рисунков
и объяснений она получила стул и стол. Ни то, ни другое не удовлетворило
ее в полной мере, но сидеть за столом было куда приятнее, чем есть,
скорчившись в углу комнаты, да и вести дневник за столом было гораздо
проще.
Если, конечно, происходящее стоило того, чтобы заносить его в дневник.
Иногда приходила К'астилль, но недостаточно часто, чтобы развеять скуку
Люсиль. Остальные зензамы держались на почтительном расстоянии. Важные
персоны, правительница и первая советница группы, не вполне доверяли
Люсиль, не верили, что она сказала К'астилль правду. Да и как они могли
поверить, что люди ведут между собой ожесточенную войну, а нигилисты стали
союзниками врагов Колдер? Подкрепить свои слова Люсиль было нечем.
Покамест рафинаторы обходились с ней вежливо, но держались в стороне и
скрывали существование Люсиль от посторонних. Потенциально она
представляла для рафинаторов огромную ценность. Но эту ценность еще
требовалось доказать, а пока никто не желал всерьез прислушаться к словам
крохотного двуногого уродца.
Люсиль казалось нелепым скучать до смерти посреди совершенно чужого
народа, путешествуя по неизведанной земле, - но Люсиль вновь была
пленницей, и ей оставалось лишь смотреть в окно, а это занятие надоело на
редкость быстро.
Немногочисленное имущество Люсиль - поношенный и грязный скафандр,
спальный мешок, туалетные принадлежности, несколько рабочих комбинезонов,
которые служили сменной одеждой, лазерные пистолеты, неприкосновенный
запас пищи, аптечка - было аккуратно сложено у задней стены фургона. В
шлюпке не оказалось больше ничего достойного внимания, а переноска даже
столь небольшого груза на себе при передвижении в толстом скафандре была
отнюдь не приятной прогулкой.
Люсиль тревожило, останется ли она в здравом рассудке, - для этого ей и
понадобился дневник. Каждый день она старательно записывала события,
заставляя себя сосредоточиться на реальности, отслеживать движение
времени. Люсиль знала, что попадет в настоящую беду, если потеряет счет
дням и часам. Пока она провела на планете более трех тысяч часов - или
четыре земных месяца.
Но это время казалось Люсиль вечностью, и убеждаться в обратном
помогали лишь записи в дневнике.
Хуже всего была неизвестность. Ей придется ждать здесь, пока не
прибудут войска Лиги. Она понадобится Лиге - потому что способна общаться
с зензамами и знает их образ жизни.
Но в последнее время к Люсиль все чаще приходила мысль, что ей самой
Лига нужна гораздо больше. Если мыслить логически, Лига не могла не
разыскать гардианов. Но Люсиль уже знала десяток причин, по которым этого
могло не произойти. В таком случае ей придется провести среди зензамов всю
жизнь и здесь же умереть. Предположим, войска Лиги так и не появятся
здесь. Сколько она протянет, оставаясь в здравом рассудке и в нормальной
физической форме? Год? Десять лет? Пятьдесят? Еще три дня? Этого Люсиль не
знала.
Одно утешало ее - сегодня рафинаторы планировали прибыть в поселок на
перекрестке дорог. Прибытие ожидалось ближе к вечеру. В поселке рафинаторы
намеревались пробыть десять - двадцать дней, отремонтировать за это время
повозки и дождаться другой группы, которая направлялась в город с
противоположной стороны. Две группы обменялись известиями по радио и
сговорились встретиться в деревне.
Для Люсиль предстоящее событие означало, что тоскливые дни в клетке на
колесах на время прекратятся. А может, новые зензамы больше заинтересуются
ею - если, конечно, им позволят встретиться.
Километры дороги оставались позади, и Люсиль вновь подсела к окну.
Огромная птица скользнула в поле ее зрения. Люсиль называла эти существа
птицами только потому, что они летали. Она уже видела десятки видов
летающих существ. Подобно большинству животных на этой планете, у них
имелось шесть конечностей, но средняя пара модифицировалась, превратившись
в крылья. Атмосферное давление на Заставе на двадцать процентов превышало
давление на Земле, на уровне моря, - возможно, этим и следовало объяснять
характерные особенности фауны.
Пролетевшее мимо существо было одним из тех, которые особенно
понравились Люсиль. Яркая, почти кричащая окраска крыльев этих существ
величиной с крупного домашнего кота напоминала Люсиль о гигантских
бабочках. Летуны были не особенно грациозными, и Люсиль назвала их
спотыкашками. Зензамы держали их у себя в качестве домашних животных или
попросту терпели, не мешая зверькам сопровождать группу от стоянки к
стоянке.
Передними лапами спотыкашки пользовались так же, как белки. Люсиль
нравилось кормить их, наблюдая, как зверьки выхватывают кусочки у нее из
рук, подлетают поближе и ластятся к ней. Их голоса напоминали голоса
попугаев, которых Люсиль держала еще в детстве. Она сумела даже научить
одного-двух спотыкашек нескольким английским словам - в обмен на лакомые
кусочки.
Играя со спотыкашками, Люсиль дала им имена и, подобно многим одиноким
людям, находила удовольствие и утешение в обществе своих любимцев. Зензамы
не одобряли ее развлечение, но Люсиль старалась не обращать на это
внимания. Мало какие ее поступки находили одобрение у зензамов, а Люсиль
требовалось какое-то занятие, чтобы не сойти с ума.
Вереница фургонов и повозок свернула с дороги к небольшому поселку,
прибыв туда точно по расписанию, Люсиль уже не терпелось пройтись и
размять ноги.
Едва успев подняться, она услышала троекратный стук в стену фургона -
это К'астилль предупреждала ее, что всех голодных уже распугали и можно
выходить. Люсиль торопливо облачилась в скафандр и прошла через шлюз.
Выбраться из тюрьмы на колесах было более чем приятно - пусть даже на
несколько часов и в громоздком скафандре.
Наступал тихий и ясный вечер. Переступив порог шлюза, Люсиль искренне
порадовалась тому, что ее защищает стекло шлема - оно сдерживало
ошеломляющий запах плесени и гниющей древесины. Отгороженная стеклом от
вони, Люсиль могла представить себе, что оказалась чудесной весенней ночью
в Сиднее, воображала, что дышит прохладным и чистым воздухом, любуется
сияющими высоко в небе звездами и наслаждается покоем. Огромная фигура,
почти неразличимая в сумерках, вышла из тени и направилась к Люсиль.
- Привет, Люсиль.
- Привет, К'астилль. Поговорим по-английски?
- Практика в английском нужна скорее мне, чем тебе.
- Ты права - твой язык мне пригодится гораздо больше, чем тебе - мой.
К'астилль помедлила, прежде чем ответить, несомненно пытаясь понять
сложную фразу Люсиль насчет знаний и потребностей. К'астилль уже неплохо
понимала по-английски, но еще не умела выражать мысли так же точно и
кратко, как Люсиль.
- Твой язык не пригодится мне только покамест. Придет время, когда мое
умение выражаться на языке людей приобретет огромную ценность. Потому
позволь мне попрактиковаться.
- Разумеется, К'астилль. Я просто пошутила.
К'астилль что-то проворчала в ответ. Зензамы не признавали ни дружеских
насмешек, ни какого-либо иного юмора.
Люсиль Колдер отошла от фургона и направилась к центру поляны. Вокруг
продолжалась обычная суета: зензамы распаковывали багаж и устраивались на
новом месте. В окнах одного из низких строений загорелся свет, отовсюду
слышались обрывки разговоров и песен.
Стайка детишек-зензамов скользнула мимо, гоняясь друг за другом в игре
в пятнашки, которую мгновенно узнал бы любой ребенок-человек. Дети уже
давно привыкли видеть в группе половинчатого уродца, а некоторые даже
слушали его истории о Земле и космосе. Но в основном дети уделяли Люсиль
не больше внимания, чем взрослые. Люсиль понимала, что она еще слишком
мало знает о семейных отношениях зензамов.
Все, что ей было известно - имена детей полагалось употреблять с
приставкой "О'". К'астилль очень гордилась тем, что ее еще в раннем
возрасте перестали звать "О'астилль".
Сквозь запотевший пластик шлема Люсиль взглянула на небо, звезды,
Нова-Сол-А, сияющее вдалеке даже ярче, чем полная луна, отбрасывающее
резкие тени. Ночное небо было чудесным: чистым, бархатисто-темным,
подчеркивающим великолепие звезд.
Люсиль понимала, что ее место - там, среди сверкающей россыпи звезд. Но
она только начинала смиряться с мыслью, что, возможно, проведет здесь весь
остаток жизни. Ей было странно думать, что еще два столетия назад все люди
были так же прикованы к Земле, даже не предполагая, что существуют другие
пригодные для жизни планеты.
Но не менее странной была мысль о том, что ее окружает первое поколение
зензамов, знающих наверняка, что во вселенной существует множество
населенных планет. Но зензамы не изобретали летательные аппараты.
Возможно, их не привлекала возможность оторваться от земли.
- Ты бы решилась путешествовать там, К'астилль? Хотела бы полететь в
небо?
Ее подруга придвинулась ближе, прижалась длинным гладким боком к
скафандру и положила четырехпалую руку на плечо Люсиль, запрокинув голову
к небу.
- Хочу ли я? Это слишком слабо сказано. Никто из самых известных
путешественников-зензамов, героев, исходивших все дороги, мореплавателей,
обошедших вокруг планеты, не нашел Дорогу такой же длины, как самые
короткие из ваших путей. Я жажду отправиться в небо, увидеть весь мир, все
планеты, заселенные людьми и еще не открытые ими.
- Ты непременно побываешь там.
- Да, как пассажир на ваших кораблях. Но когда-нибудь у нас будут свои
корабли, и мы вырастим свои звездные Дороги. Пойдем же, я хочу есть. Надо
проверить, вырастили ли наши химики эту отраву, которой ты предпочитаешь
питаться.
Вдвоем они направились к скоплению фургонов, унося в самой глубине души
мечты о звездах.
Изо всех рафинаторов только Л'аудази, создательница жизни, была
настоящей мечтательницей, да к тому же звездочетом. Ей было поручено
присматривать за всеми рабочими животными группы, и она приложила все
усилия, чтобы правительница позволила ей заботиться и о Колдер. Таким
образом Л'аудази получила доступ к половинчатому и возможность часами
говорить о небе. У Л'аудази был отличный телескоп, рефлектор с
тридцатисантиметровой апертурой, изготовленный ремесленниками из дальнего
города. Этот сложный прибор стоил трудного путешествия, стоил даже дней,
проведенных в обществе эксцентричных обитателей города. Недавно у Л'аудази
появилась новая цель среди звезд. Половинчатый заговорил о "центре
тяжести", точке между двумя солнцами, вокруг которой вращается система.
Возможно, в центре тяжести находится небольшая планета. Эта идея
воспламенила воображение Л'аудази. Новая планета! Она вела поиск каждую
ночь, с радостью взявшись за бесполезный поиск предположительно тусклой и
крохотной искорки.
Но едва Л'аудази заметила слабый, гаснущий свет, он тут же пропал в
сиянии Нова-Сол-А, движущемся по орбите вокруг центра тяжести и вдруг
вспыхнувшем с новой силой. Странное явление. Завтра надо расспросить об
этом половинчатого. В конце концов, половинчатый знает толк в центрах
тяжести.

22

Центр тяжести. Система Нова-Сол

Небеса на экране вспыхнули и замигали, а стрелки наружных дозиметров
космического корабля Республики Кеннеди "Орел" дрогнули и поползли к
верхним краям шкалы. Адское пламя полыхнуло точно по расписанию.
"Орел" и остальной флот Лиги держался на почтительном расстоянии от
центра тяжести звездной системы гардианов, предоставляя "Снайперам"
выполнить свою работу.
Все усилия обитателей Бэндвида оправдались. Адмирал Томас отправил им
всего лишь набросок на оборотной стороне конверта, а месяц спустя получил
пять тысяч торпед-приманок особой конструкции. Ни одна другая планета не
ответила бы ему столь быстро и эффективно. Джордж только радовался тому,
что оказался на одной стороне с техниками Бэндвида.
Как-то само получилось, что торпеды окрестили "Снайперами" - правда,
некоторые утверждали, что это название имеет свою расшифровку, но никто в
точности не знал, какую именно. Под этим именем торпеды и действовали
сейчас.
"Снайперы" имели форму и размеры стандартной торпеды, самого маленького
аппарата с генератором С2 на борту - предусмотреть его техникам Бэндвида
удалось только потому, что от генераторов не требовалась большая точность,
а больше помещать внутрь торпед было практически нечего. Огромным
преимуществом этих торпед было то, что запускать их мог почти любой
корабль флота Лиги. И сейчас торпеды были запущены чуть ли не с каждого
корабля.
Флот Лиги держался на расстоянии, равном одной двадцатой светового года
от центра тяжести системы, окружая его широким кольцом со всех сторон.
Сами корабли оставались вне досягаемости защитных ракет, а "Снайперы" от
них не ускользали. Выпущенные из торпедного аппарата, "Снайперы" вошли в
режим С2 через миллисекунду, преодолевая расстояние от кораблей до центра
тяжести, производя радиошумы и привлекая к себе максимум внимания.
Автоматические ракетные системы гардианов, предназначенные для
обнаружения кораблей, выходящих из режима С2, потянулись к "Снайперам",
как ягнята к мяснику. Попадая в "Снайперы", ракеты гардианов взрывались
сами, уничтожая дешевую торпеду массового производства вместо боевого
корабля, так что с каждой минутой у гардианов оставалось одной ракетой
меньше. Настоящие же корабли, флот Лиги, ждали, когда ракеты кончатся, а
небеса вокруг центра тяжести перестанут озарять вспышки ядерных взрывов.
Один за другим "Снайперы" устремлялись к центру тяжести и погибали,
истощая оборонную систему гардианов еще до начала основной атаки.
"Снайперы" представляли собой оружие богачей, примитивное решение проблемы
проникновения сквозь ракетный заслон гардианов.
Но адмирал Джордж Томас, наблюдающий за ходом действий из боевого
центра своего флагмана "Орел", никогда не отдавал предпочтения утонченным
мерам. Он твердо решил уничтожить оборонную систему гардианов руками самих
ее создателей.
Контролируемые компьютерами сенсоры, которых не беспокоили подобные
тонкости, считали взрывы и отмечали их места, а также принимали позывные
от тысяч "Снайперов".
Спустя долгие часы число вспышек в темноте начало уменьшаться, а
"Снайперы" выживали все дольше. Адмирал Томас, гость на мостике "Орла",
обратился к хозяину корабля, капитану Джозии Робинсону:
- Ну, капитан, либо у наших друзей кончились ракеты, либо они отключили
систему прежде, чем у нас иссякли торпеды.
- Так или иначе, сэр Джордж, линия их обороны прорвана.
- Полностью согласен с вами. Следовательно, можно продолжать посылать
"Снайперы", а среди них - истребители? Пора дать шанс нашему воинственному
молодому поколению.
Капитан Робинсон кивнул связисту, и соответствующий приказ был передан
звеньям истребителей. Момент был тщательно спланирован. Робинсон,
невысокий чернокожий военный среднего возраста, обладающий взрывоопасным
нравом, потер ладонью свою лысину, опомнился и убрал руку, мимоходом
задумавшись, каким стало бы его проявление нервозности при наличии пышной
шевелюры.
А причин для беспокойства хватало с избытком. "Орел" по размеру был
вполовину меньше "Беса", но все-таки представлял собой соблазнительную
мишень - не только для червей и других ужасов, состряпанных гардианами, но
и для простецких старомодных ракет. Одной из этих вспышек света было бы
достаточно, чтобы навсегда вывести "Орел" из игры.


Но этого не произошло. В бой ринулись истребители, и некоторые из них
погибли. Корабли гардианов, с которых координировались действия ракет,
были взорваны. Сэр Джордж вводил в бой фрегаты и корветы, постепенно
стягивая значительные силы к крохотной планетке, которая находилась на
месте, определенном для нее астрофизиками, - точно в центре тяжести
системы. Несколько небольших боевых кораблей гардианов упорно отбивались и
в конце концов погибали сами. Медленно и методично сэр Джордж уничтожал
оборонную систему центра тяжести. Наконец флот Лиги двинулся в атаку и
занял позицию в самом центре звездной системы. Ни один корабль гардианов
не мог преодолеть расстояние между Заставой и Столицей, не ввязавшись в
бой с флотом Лиги. Силы Лиги также перехватывали или глушили шумами
большинство радио- и лазерных сообщений между двумя планетами. Пока
корабли Лиги оставались в нормальном космосе, они могли перемешаться между
двумя планетами, не рискуя вызвать на себя огонь ракетных систем.
Разумеется, гардианы еще могли заметить их приближение и запустить ракеты,
предназначенные для отстрела кораблей в нормальном космосе. Борьба еще не
завершилась.
Планирование этой атаки оказалось чудовищно сложным, от проблем,
связанных с выбором времени и коммуникаций, пухли головы. Но все эти
усилия окупились, породив ясный, продуманный, методичный и почти скучный
план действий. Последнее свойство плана особенно нравилось капитану
Робинсону. Пока на обшивке "Орла" не было ни царапины.
Это обстоятельство в равной степени радовало сэра Джорджа. Все время
боя он провел в центре управления оперативными силами, выглядел свежим и
умиротворенным. Пришло время начинать план "Поручни". Специалисты
приземлились на планету в центре тяжести, и, наблюдая за прогрессом в их
работе, Томас пришел в особенно хорошее настроение.
Томас вовсе не хотел пробиваться сквозь ракетные заграждения двух
планет системы. Он ждал, что гардианы сами явятся к нему, вынужденные
плясать под его дудку.
Он намеревался закрепиться на планете в центре тяжести системы и
наладить бесконечный поток судов с боеприпасами. Рано или поздно гардианы
попытаются остановить его, или же они рискуют заиметь опасного и быстро
набирающего силу врага прямо у себя под носом. Адмирал решил ждать, но
ожидание было для него медленной пыткой - и под этой пыткой он уже провел
полжизни.
Однажды вечером сэр Джордж пригласил Робинсона отужинать в адмиральской
каюте. Как только стюард убрал последние тарелки и оба джентльмена
остались за портвейном и сигарами, Томас заговорил серьезно.
- Мы умудрились перехитрить самих себя, капитан Робинсон, - заметил он.
- Мы проникли в самое сердце системы, и врагу удалось окружить нас без
каких-либо усилий. - Он помедлил. - Пока все идет неплохо. Мы заставили их
истратить большую часть ракет, у нас больше кораблей, есть ресурсы каждой
планеты космоса, заинтересованной в нашей победе. Опасаться следует только
двух вещей: прежде всего - неизвестного. Что-то вскоре может произойти,
Бог знает что. Второе же - еще опаснее и гораздо вероятнее: в том случае,
если их командующий - гений. Да, гений, настоящий адмирал, а не
престарелый маразматик вроде меня. В таком случае он наверняка сумеет
избавиться от нас с помощью целого корабля червей и десяти тысяч ядерных
бомб. - Томас долго молчал, а затем хлопнул в ладоши и вновь заговорил -