Гинзберг Аллен. Власть мошенников

знал вашего отца, а это был отличный офицер. Ради его памяти вы обязаны
немедленно исследовать происшествия и совершить поступок, достойный
мужчины.
- Я ждал вас, командир Спрант, хотя признаю, ваш жест мне польстил.
Очевидно, вы никому не сообщали о своей отлучке и никто не узнает, где вы
пропадали эти три дня.
- Что? Что за чертовщину вы несете? - взревел Спрант, тараща на Густава
выкатившиеся из орбит глаза.
- Персонал вашей станции, не спорю, хорош, - продолжал Густав, - но не
особенно. Он не заметил запуск первой шлюпки к центру тяжести пару недель
назад. Он пропустил секретную шлюпку через несколько дней. И вашим
служащим никогда не хватало ума переключить частоты и заметить радиомаяк в
лагере рафинаторов. Разумеется, аборигены Заставы постоянно пользуются
радио. Возможно, ваши люди решили, что это один из обычных сигналов, так
что я не стану их винить. Но мои ВИ ничего не упустили из виду, даже
секретную шлюпку. Шиллер заметил ее - правда, с трудом. Найти такую мишень
было непросто. Я не стану обвинять вас за такое упущение.
- Вы изменник, Густав... - Спрант приподнялся над стулом и застыл.
Лазерный пистолет в руке Густава был нацелен прямо ему в грудь.
- Сядьте же, командир. Позвольте изложить вам истинную версию. Вам
известно, что я бывший разведчик. Что, если я скажу вам, что предпринимал
отчаянные усилия, подвергался огромному риску, играл в самые смелые игры с
противником, чтобы предотвратить возможную атаку на Столицу, в результате
которой наш народ был бы истреблен?
- Я ответил бы, что вы проклятый предатель, страдающий манией величия,
- прорычал Спрант.
Густав понял, что его гость рассержен, но не напуган. Это делало
Спранту честь.
- Через несколько дней, командир, вряд ли ваше мнение будет иметь хоть
какое-нибудь значение. Но сейчас оно для меня еще важно, а вы, ревностно
исполняя свой долг, можете обречь на гибель миллионы человек. Потому я
возьму вас под арест. Пожалуй, я сумею обмануть компьютер и отправить вас
в лагерь на планете под видом туриста, желающего полюбоваться на
инопланетян. Уже было два-три случая, когда люди на Заставе забредали в
леса и исчезали. Иногда спасатели находили клочки скафандров. Тамошние
хищники прожорливы, командир. Уверяю вас, такая игра была бы весьма
опасной для меня самого. Но знайте, что я готов убить вас и скрыть это
убийство наилучшим образом - если вы вынудите меня к этому. Я дам вам
обещание: если мне не повезет, я сам вручу вам этот пистолет и сдамся. Вы
можете передать меня в руки правосудия, собрать военный трибунал. Но если
я и вправду проиграю, сомневаюсь, что вы или любой другой человек в этой
системе выживет достаточно долго, чтобы заседание этого трибунала
состоялось.

34

Лагерь гардианов. Планета Застава

Капитан Ромеро был перепуган до смерти. С неуютным ощущением жертвы,
идущей прямо в капкан, Ромеро шагал по широкому трапу на борт "Звездного
неба", внутрисистемного корабля, подаренного гардианами нигилистам.
Д'еталлис поднималась за ним, за ней следовали первый и второй пилот
корабля, Л'анимеб и Л'етмлих.
Шлюпка "Звездное небо" уже несколько раз выходила на орбиту и совершала
посадки на планету. Последние два рейса выполнили пилоты-аборигены без
посторонней помощи. Но только этот полет должен был завершиться в другом
месте. Д'еталлис попросила разрешения посетить Столицу и в ответ получила
дружеское приглашение от самого Жюля Жаке. Чтобы обеспечить безопасность,
полет должен был пройти в обстановке строжайшей секретности, но на Столице
аборигены Заставы непременно привлекли бы общее внимание. Правительству
гардианов уже давно не терпелось взглянуть на своих новых союзников - и
Ромеро приказали сопровождать их. С точки зрения карьеры момент был
великолепным для Ромеро, но в данном случае он отказался бы от далеко
идущих прогнозов. Он не доверял пилотам-аборигенам, не верил, что
"Звездное небо" уцелеет, оказавшись между двух огней.
Ромеро хватало ума внимательно просматривать донесения и соображать,
что происходит. Странно, но решающее сражение было запланировано на то
время, когда аборигены окажутся на Столице. Предполагалось, что пассажиры
"Звездного неба" никогда об этом не узнают. Курс шлюпки проложили
астронавигаторы-гардианы, получив приказание провести шлюпку как можно
дальше от зоны военных действий. Приборы наблюдения и связи на шлюпке были
недостаточно мощными, а шансы на встречу с патрульным кораблем в обширном
космосе близились к нулю - особенно потому, что курс для "Звездного неба"
был проложен крутой дугой, выходящей за плоскость орбиты двух звезд.
Шлюпка не приблизилась бы к центру тяжести и на расстояние пятисот
миллионов километров. Поблизости от центра тяжести системы в космосе
плавало достаточно естественного мусора и обломков кораблей, чтобы
оправдать такие предосторожности - даже в отсутствие вражеского флота.
Но вылетать с планеты в разгар войны было неразумно. Льюис Ромеро мог
понять, какие перспективы сулит сотрудничество с нигилистами, но вместе с
тем признавал, что в будущем с ними могут возникнуть хлопоты.
Он не знал одного - какой груз везет "Звездное небо".


Д'еталлис искренне радовалась суете и суматохе подготовки к
космическому путешествию. Ей льстила возможность совершить путешествие по
самой длинной из Дорог, на каких когда-либо оказывались зензамы. Несколько
дней полета заняться будет нечем, и она сможет полюбоваться звездами,
рассмотреть Заставу из космоса. Но этот полет - отнюдь не увеселительная
прогулка.
Ромеро лишился бы чувств, узнав, как много нигилистам известно о
военном положении в системе. Радиоприемники нигилистов оказались
достаточно мощными, как и их умение вскрывать пакеты, изучать их
содержимое и вновь запечатывать - так, словно печати и не были вскрыты.
Д'еталлис знала обо всем, что происходило в космосе, знала, что в системе
началась суматоха, что гардианы заняты своими проблемами и время для удара
подходит как нельзя лучше.
Несмотря на то что шлюпка направлялась на Столицу по приглашению
гардианов, у нигилистов были совсем иные планы. Сразу же после приземления
Д'еталлис намеревалась воспользоваться предоставленным гардианами орудием,
установить его на взлетном поле и выстрелить вслепую особыми зарядами.
Заряды взорвутся в воздухе, рассеивая вирус, переносимый с воздухом, и
через несколько дней все жители Столицы погибнут. Возбудитель был
смертельным для людей, но не для зензамов - нескольких гардианов, которых
считали заблудившимися в лесу, нигилисты просто похитили и заразили
вирусом. Люди погибали быстрой, но мучительной смертью - и трупы
продолжали распространять заразу. Как только Столица опустеет, "Звездное
небо" начнет курсировать между Столицей и Заставой, перевозя все новых
нигилистов, наследников промышленной базы гардианов. Там придется многому
научиться.
Одним ударом нигилисты завладеют доками, чертежами космических
кораблей, звездными картами, которые приведут их к другим населенным
планетам.
В течение года во вселенной появится много других опустевших планет с
отличной техникой и бесценными архивами, ждущими нигилистов.


Радио зензамов не передавало ничего вроде обзора новостей; о событиях
узнавали так, как узнают соседки, сплетничающие у забора, - когда один
радист болтал с невидимым приятелем из другой группы. Но для
распространения слухов этого хватало.
Запуск "Звездного неба" остался тайной для людей, но среди зензамов это
событие приобрело широкую известность, и нигилисты не делали из него
секрета - хотя и не упоминали о реальных целях своей миссии. Целью полета
было названо установление дружеских отношений.
Это не ввело в заблуждение К'астилль. Новости она услышала, выходя из
дома правительницы. Правительница и ее советники были ошеломлены рассказом
К'астилль о том, какое оскорбление нанесли им люди, привезя на планету
свои ростки, "мужчин", да еще позволяя им вступать в переговоры.
Разумеется, винить в этом следовало только взрослых, женщин. Мысли о
поступке людей вызывали отвращение. Все зензамы наотрез отказались
вступать в дальнейшие контакты с людьми, решив игнорировать их, избегать,
предоставить возможность покинуть планету и забыть о них.
Но этот полет насторожил ее. К'астилль хорошо знала нигилистов, была
осведомлена об их замыслах и планах, помнила, как соотносятся их слова и
поступки. Она немедленно поняла, что нигилисты замыслили биологическую
атаку, и не сомневалась, что люди, гардианы или Лига, окажутся к ней
совершенно неподготовленными.
Люди... Она считала Люсиль подругой и не могла простить ей бездумного
предательства. Их медицина... предположительно "разумные" ростки...
обращение к росткам как к равным... Должно быть, они ждали подобного
обращения и от зензамов!
Отвратительные, половинчатые, бесстыдные, развращенные существа!
Каким-то образом К'астилль поняла: не выбросы гормонов и не подчинение
чужой воле заставляет женщин-людей спариваться с мужчинами - они делают
это охотно, возможно, даже жаждут этого, как грязные, безмозглые животные.
Послушать людей, так могло показаться, что они никогда не опускались до
уровня животных. Но К'астилль считала иначе: при таком жизненном цикле
людям никогда не подняться выше этого уровня.
Она пожелала нигилистам и "Звездному небу" удачи.
Пусть люди погибнут. Все до единого.

35

КРК "Орел". Центр тяжести. Система Нова-Сол

Первым делом старшина Нгуен Цзи Прин заметил непорядок на верхней
панели пульта: головки шурупов, удерживающих панель, были покрыты
царапинами и сплющены. Кто-то пытался ослабить шурупы и, может, при этом
воспользовался отверткой неподходящего размера. Так или иначе, шурупы
попорчены, и ответить за это придется обслуживающему персоналу. Беспорядок
был как раз из тех на вид пустячных, которые приводят к бедствию. Еще
немного - и шурупы станет трудно вывинтить, чтобы поднять панель и
отремонтировать внутренние системы посреди боя. А эта панель сообщала о
состоянии некоторых важных систем судна. Если она выйдет из строя, вместе
с ней окажется отрезанной вся пусковая установка по правому борту.
Кто работал в последний раз с панелью? Этот разгильдяй заслуживал
наказания. Прин включил терминал и вызвал журнал работы ремонтников.
Минуту он изучал журнал, а затем разразился потоком проклятий, восходящих
прямиком к древнему Сайгону. Он сам, Прин, значился в списке как последний
ремонтник, работавший с этой панелью тысячу часов назад. Но Прин мог
побиться об заклад, что еще два дня назад шурупы были в порядке.
Кому-то повезло ускользнуть от бдительного внимания Прина. Подумать
только - этот олух не сделал запись о ремонте! Но постойте... Прин отлично
знал своих ребят. Все они были уверены, что их жизнь, и успех сражения, и
ход самой истории напрямую зависит от качества работы. Излишне сильно
затянуть шуруп - одно дело, такое может случиться с кем угодно, но никто
из этих ребят не стал бы создавать путаницу в отчетах. Делать аккуратные
записи о произведенном ремонте вошло у них в привычку. Они понимали, что
отсутствие порядка - прямой путь к катастрофе. Прин задумчиво поскреб
пальцем подбородок, а затем провел мясистой ладонью по тщательно
уложенным, блестящим от бриллиантина волосам. По его мнению, случилось
что-то серьезное.
Он вынул из стола набор инструментов, рывком выдернул отвертку и открыл
панель. Увиденное на время лишило его дара речи.
Кто-то перепутал провода индикаторов панели! Саботаж! Несомненный,
явный саботаж. Ему понадобилось несколько минут, чтобы обнаружить все
перепутанные провода. При таком подсоединении индикаторы третьей пусковой
установки сил быстрого развертывания должны быть зелеными, какой бы ни
оказалась реальная ситуация. А там, у третьей установки, находилась вторая
секретная шлюпка.
Наружные камеры... Одну за другой он проверил все камеры возле
установки. Камеры бездействовали. Прин метнулся к пульту внутренней связи.
- Радист, говорит сержант Прин с пульта контроля запуска. Аварийная
ситуация! Отправьте запрос всем кораблям, находящимся в зоне видимости
"Орла", дать визуальные показания обшивки в зоне палубы третьей пусковой
установки. И передайте сообщения мне.
- Подождите, пульт контроля. Одну минутку... мы получили сообщение с
"Бисмарка".
Видеокамера ожила, показывая пустой космос, затем развернулась и
уперлась в огромное цилиндрическое тело "Орла", тускло освещенное далекими
солнцами. Затем "Бисмарк" включил прожектора, и огромный корабль засверкал
в темноте, гордо и неторопливо вращаясь вокруг своей оси. "Бисмарк"
прибавил увеличение, но зона пусковой палубы исчезла из виду быстрее, чем
Прин успел что-нибудь заметить. Камера слегка передвинулась, вновь
настраиваясь на указанную зону. Здесь к наружной обшивке должны быть
пристыкованы четыре секретные шлюпки.
Их было всего три.
Прин снова выругался, чувствуя, как от страха и тревоги в его животе
вырастает тугой клубок.
- Радист, это снова Прин. Аварийная ситуация! Соедините меня с
капитаном. У нас неприятности.


Орбитальная командная станция "Зевс". Орбита планеты Столица

Радиосигнал поступил неизвестно откуда. Интерферометр большой дальности
указал расположение источника довольно точно - до него было всего тридцать
тысяч километров, но радар ничего не показывал. Источник радиосигнала
требовал разрешения на посадку на станции "Зевс", но командующий медлил.
Он не хотел принимать корабль, невидимый для радаров. Возможно, это
какая-то уловка, хитроумная атака. Командующий отправил к источнику
радиосигналов звено истребителей, приказав им захватить неизвестный
корабль и всех его пассажиров, а затем оставить корабль на стабильной
орбите подальше от станции гардианов.
Не только на "Зевсе", но и на всем кольце баз и кораблей вокруг Столицы
поднялась тревога. Возможно, где-то рядом находились и другие невидимые
корабли.
Истребители безупречно справились с заданием, вскоре сообщив, что на
борту странного корабля был всего один человек. Истребители вернулись на
базу, а пассажира доставили на борт "Зевса" и провели прямо в штаб
разведки. Капитан Филлипс решил лично допросить пленника. Корабль мог
появиться только с одной стороны, причем прибыл он по доброй воле. Знание
о наличии у противника секретных кораблей могло изменить весь ход войны.
Капитан Филлипс внимательно оглядел гостя - уставшего, перепуганного,
встревоженного. Такой легко поддастся на мягкое обращение.
- Ну, сынок, - отеческим тоном произнес капитан, - ты немного напугал
нас, но теперь ты здесь. Кто ты такой и зачем прибыл сюда?
- Я прибыл, чтобы предупредить вас о планах нигилистов, - ответил
гость. - Они замышляют предательство. Они запланировали биологическую
атаку, способную уничтожить все население Столицы. Меня зовут Джордж
Приго, я - уроженец Столицы.


После четырехчасового допроса Филлипс был вынужден признать, что гостю
можно верить. После поисков в центральном военном архиве оказалось, что
отпечатки пальцев и узор сетчатки гостя действительно совпадают с данными
некоего Джорджа Приго, считавшегося пропавшим без вести на Новой
Финляндии. Этот Приго слишком много знал, его рассказ оказался связным и
подробным.
- Надеюсь, вы понимаете, мистер Приго, что, явившись сюда, вы
подверглись страшной опасности. Каковы бы ни были причины вашего
появления, по вашему собственному признанию, вы дезертировали из армии
гардианов и повинны в измене Столице. Когда ваше дело будет вынесено на
рассмотрение трибунала, возникнет лишь один вопрос: что с вами делать -
расстрелять как шпиона или повесить как изменника.
- Все это я понимаю, сэр, - спокойно отозвался Джордж, волнение
которого выдавали только глаза. - Но какие бы чувства я ни испытывал к
правительству Столицы, я не мог сидеть сложа руки, зная, что нигилисты
вознамерились уничтожить население планеты. Я решил, что мне незачем жить,
если я не попытаюсь остановить их.
- И вы убеждены в том, что нигилисты решили предать нас?
- Да, сэр.
- Но единственная причина так думать - доклад этой Колдер, которая
основывает свои выводы на словах единственного аборигена Заставы, члена
группы, так сказать, противостоящей нигилистам.
- Сэр, не мне объяснять вам, что истина не определяется по праву
большинства. Истина остается истиной, даже если ей никто не верит. И
потом, причина не доверять нигилистам у меня не единственная. Я видел
записи, сделанные на "Беспощадном" во время атаки червей. Тот, кто изобрел
эти чудовища, не питает любви к человечеству, так зачем ему беспокоиться о
нас? По их философии, разумная жизнь - мерзость, а чужая разумная жизнь -
мерзость вдвойне. Они убивают себе подобных, так почему бы им не приняться
за нас? А если уничтожат нас, они захватят Столицу - всю планету со всей
нашей техникой. Подумайте, какие возможности перед ними тогда откроются, и
вы поймете - они не устоят перед искушением. Можете повесить меня как
предателя, если вам угодно, но сначала выслушайте. Остановите нигилистов,
пока еще не поздно!


Лишь когда этот тип Джордж Приго был помещен во вполне комфортабельную
камеру, а капитан Филлипс загрузил вентиляционную систему станции работой,
выкурив две трубки чудовищно дорогого и вонючего табака, и просидел в
задумчивости целый час, он наконец-то пришел к выводу, что Приго
заслуживает доверия. Не только потому, что он сделал предупреждение,
которое считал необходимым. Филлипс решил, что его рассказ и
предупреждение выглядят вполне правдоподобно. Нигилисты собирались напасть
на Столицу. Капитан с самого начала не доверял этим существам. Сделка с
биологическим оружием совершилась слишком поспешно и была непродуманной.
Но мистер Джордж Приго, бывший служащий войск гардианов и Британники,
дал капитану понять кое-что еще, хотя и непреднамеренно.
Обнаружив исчезновение Приго, на флоте Лиги решат, что их планы
раскрыты, замыслы стали явными, а ловушки повернуты против них самих. Это
значит, что они будут вынуждены изменить планы, а вместе с тем и потерять
время, оказавшись более уязвимыми.
Несмотря на то что Приго не привез с собой ни листочка с материалами
тактических планов, самим своим присутствием он нарушил все планы Лиги и
вынудил ее командование начать планирование заново. Капитан Филлипс не
упустил из виду это преимущество - значительное, но временное. Включив
терминал, он попросил срочно соединить его со штаб-квартирой командования
флота гардианов.
Но капитан пришел еще к одному выводу, который пока предпочел держать
при себе. Приго никогда не упоминал этого имени, ни словом не обмолвился
об офицере-гардиане, участвующем в побеге Колдер к флоту Лиги. Но такого
офицера просто не могло не быть. И Филлипс знал его - Джонсон Густав,
бывший помощник Филлипса, получивший назначение на станцию "Ариадна".
Густав наверняка связан с Колдер: Филлипс сам видел донесения, подписанные
Густавом, в которых упоминалось имя беглянки.
Совпадения были незначительны, но Филлипс знал Густава лично и понимал,
как он поступил бы в данной ситуации. А еще Филлипс читал отчет,
написанный тем же Густавом когда-то давно. Тот самый отчет, в котором
убедительно доказывалось, что Столица проиграет войну, пострадав от потерь
и действий политиков задолго до того, как война будет закончена. Этот
отчет стоил Густаву понижения в звании, бесславного завершения службы в
разведке и едва не привел к расстрелу.
Да, отпечатки Густава виднелись в этом деле повсюду. Он явно участвовал
в планах.
Существовал лишь один важный факт, который Филлипс до сих пор держал в
строжайшем секрете. Но теперь наконец-то пришло время действовать. Этот
факт был прост: Филлипс был согласен с каждым словом отчета Густава.
Пора было связаться с Густавом лично, по секретному каналу. Филлипсу
было о чем с ним поговорить.

36

Каюта капитана КРК "Орел". Центр тяжести. Система Нова-Сол

Капитан Робинсон налил себе еще одну чашку кофе и отодвинул подальше
поднос с нетронутой и уже остывшей едой. Горячий черный крепкий кофе давно
уже стал его единственным блюдом на завтрак. Капитан худел - он знал об
этом без помощи весов. Он всегда переставал питаться как следует, когда
нервничал. Постоянное напряжение лишало его аппетита. Капитан Робинсон
никогда еще не пребывал на опасной грани так долго, как теперь.
Он вспомнил о жене, Милдред, оставшейся дома, на Кеннеди, и понял, что
она встревожилась бы, увидев его в эту минуту. За годы совместной жизни
она успела изучить все опасные признаки мужа - едва заметные подергивания
и нервные жесты рук предупреждали ее, что дела плохи.
А сейчас дела были не просто плохи. Впервые Робинсон серьезно задумался
о том, что, возможно, он не вернется к Милдред. Он поднес чашку ко рту,
глотнул кофе и обжег язык. Слишком горячо.
Последней каплей, переполнившей чашу на этот раз, оказался Приго.
Разумеется, перекличку экипажа на корабле провели сразу же, едва
обнаружили пропажу второй секретной шлюпки. Отсутствовал только проклятый
Приго, дважды предатель. Опыта ему хватало, чтобы вскрыть любой файл на
борту и сделать с него копию. Следовало предположить, что теперь гардианам
доподлинно известно, где находится каждый из кораблей, и все они должны
перейти на новые позиции, чтобы не стать подсадными утками. Все планы,
каждую диспозицию требовалось пересмотреть и существенно изменить, а удар
был задуман мощный. Теперь же Лига была вынуждена изобретать второй план,
ничем не хуже первого. Напрасная потеря времени, энергии и топлива.
Ну, может быть, время они потеряли не по вине Приго. Время они тратили
зря и без помощи предателей. Силы Лиги неделями торчали возле центра
тяжести, не нападая и не подвергаясь атаке. Адмирала Томаса изнуряющее
ожидание вполне удовлетворяло. Целыми днями он занимался лишь тем, что
расхаживал по мостику, просматривал отчеты, беседовал с капитанами
кораблей. Единственное, чем Томас действительно интересовался, - это
действием исследовательской команды, работающей на голом куске камня в
центре тяжести системы. Робинсон никак не мог взять в толк, какую ценность
представляет для флота грубая сферическая глыба размером километров сто в
поперечнике. Оправданий для столь пристального внимания со стороны
главнокомандующего к этому куску камня не находилось. Каждый вечер адмирал
уходил к себе в каюту, а рано утром стюард выносил оттуда пустую бутылку
портвейна. Несколько часов спустя из каюты появлялся сам адмирал - с
чрезвычайно деловитым видом, ярким румянцем на щеках и блеском в глазах.
Он постоянно был навеселе, и день ото дня его обычная порция спиртного
увеличивалась. Но на действиях адмирала это почти не отражалось. Он
оставался проницательным, настороженным и в совершенстве владел собой. Но
Робинсон знал, к чему приводит пьянство, и помнил, что внешнее впечатление
обманчиво. Рано или поздно наружный свежевыкрашенный фасад даст трещину.
Племянница адмирала, Джослин Ларсон, казалось, имела на него некоторое
влияние и знала, как удержать адмирала от пьянства. Но сейчас она
находилась на Заставе, вела переговоры с аборигенами. Никто не знал, жива
ли еще крохотная импровизированная команда первого контакта Лиги. При
наличии станций гардианов и кораблей на орбите Заставы пользоваться
радиосвязью было бы самоубийством. Нет, переговоры с командой "Больного
лося" следовало отложить до выяснения исхода битвы.
Имелся смысл установить связь со станцией "Ариадна" и Джонсоном
Густавом, но зачем? Что могли сказать друг другу стороны? Ради чего им
следовало рисковать?
Пока Робинсон сидел в задумчивости, его кофе остыл. Капитан допил его
одним глотком, запрокинув чашку, поморщился от горьковатого вкуса и
судороги в желудке, но, взглянув на часы, понял: пора приниматься за
работу.


Орбитальная командная станция гардианов "Зевс". Орбита планеты Столица

Джордж Приго не знал в точности, зачем им опять занялась разведка, но
происходящее ему не нравилось. Из камеры его привели прямо в кабинет
Филлипса.
- Приго, - начал капитан Филлипс, - думаю, вам будет полезно узнать:
благодаря вашему прибытию наша атака на центр тяжести начнется через
пятьдесят часов. Первые суда уже осуществили запуск. Если не будем терять
времени, мы застанем Лигу врасплох, пока меняются позиции кораблей - как
раз в то время, когда флот наиболее уязвим. Изменения в планах должны
позволить нам нанести противнику значительный ущерб.
- Но зачем им менять расположение кораблей? Какое отношение это имеет
ко мне?
- Разве вы об этом не подумали, когда решились на столь рискованный
полет? В Лиге вынуждены считать, что вы выдали всю известную вам
информацию. Все планы битвы. Любое другое предположение с их стороны было
бы равносильно самоубийству.
- Но я не выдавал никаких планов Лиги! Я ничего о них не знаю!
- В Лиге будут вынуждены думать иначе, разве вы еще не поняли? Скажите,
Приго, после того как вы предали обе стороны, чьей победы вы ждете?
Но Джордж Приго был слишком ошеломлен, чтобы ответить.


КРК "Орел". Центр тяжести

- Господи помилуй! Мостик, говорит служба наблюдения! Противник
появился неожиданно, сразу с нескольких сторон. Повторяю, мы видим