Страница:
Мария Гинзбург
Не пролететь мимо земли
Нет ничего более неустойчивого, чем добродетель, не закаленная огнем.
Марк Твен. Человек, который совратил Гедлиберг
Всем подросткам посвящается
Предисловие
«Уже нет возврата в мою невозможную юность, в мой рухнувший карточный домик, в мою зачарованную страну…»
Дарья Асламова. «Записки дрянной девчонки»
Не бойтесь, оно будет коротким. Стивен Кинг как-то написал: «За исключением трех небольших групп людей никто не читает авторского предисловия». Затем он дает язвительную и точную характеристику этих трех групп, но потом вспоминает, что есть еще и «люди, которые тем или иным образом помогали писателю. Эти последние хотят знать, не слишком ли много возомнил о себе писатель и не забыл ли случайно, что не он один приложил руку к данному творению. И я хочу поблагодарить этих людей. Так что потерпите немного, пока я говорю эти свои спасибо».
Мне тоже есть кому сказать спасибо, и, самое главное, хочется это сделать.
Моим подросткам – правонарушителям, с которыми я работала по программе «Восстановительного правосудия» и «Примирения в семье». Тем, кто и является героями этой книги. Тем, кому наша программа помогла пережить это жуткое и страшное время, которое называется «переходным периодом». И тем, кому я помочь не смогла, хотя сделала все, что было в моих силах. Психологические программы, увы, рассчитаны совсем не на то, чтобы перевоспитывать взрослых или перешибать равнодушие и ханжество чиновников.
Замановой Тамаре Васильевне, директору Центра Семьи, которая и предложила мне участвовать в этой программе.
Моим друзьям, которые давно уже не подростки, нашим городским ролевикам, моему папе, составлявшему электрические схемы для главного героя.
Пролог
Медсестра сразу понравилась Роме. Ника не стала задавать вопросов о том, откуда на руке новичка появилась дырка размером с пятирублевую монету. Медсестра намазала ему руку какой-то мазью, от которой по кисти разлилось приятное тепло, и наложила повязку.
Сейчас Ника черкала световым пером на гладкой поверхности монитора, а Рома смотрел в окно. Огромные башни жилых домов, имевшие по местной моде зеркальную поверхность, пылали в лучах заката. Вид был совершенно неотличим от вида крупного земного города вечером. «Ужас в том, что здесь все слишком похоже», подумал Рома. – «Постоянно забываешь, где находишься».
Ника посмотрела на него.
– Парашютист? – спросила она.
После разноязыкой трескотни в курилке родная речь ласкала слух. Медсестра говорила по-русски без какого бы то ни было намека на акцент. Рома кивнул.
– Тебе пригодятся эти навыки, – сказала Ника. – Хотя здесь прыгают не с парашютом, а в таком, знаешь, скафандре… Но принципы управления полетом похожи.
– Спасибо за информацию, – сказал Рома.
Медсестра вернулась к его документам.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Грин, – сказал Рома.
– Прости?
– Роман Гриневич, – поправился он.
Ника задумалась.
– Сожалею, но наш алфавит не позволяет отобразить такое сложное имя целиком. Можно «Гринон», можно «Гринов».
– Нет, так не пойдет.
– Тогда – Роон Грэ. Устроит?
– Вполне.
– Добро пожаловать, Роон Грэ. А кстати, как ты к нам попал?
Рома пожал плечами.
– Как все, – ответил он спокойно.
Ника отвела глаза.
Илья неторопливо выбивал табак из папиросы. Он так нежно и осторожно постукивал по ней, что наблюдавший за ним Лешка не выдержал и сказал:
– Ты ее как будто девчонку гладишь, ей-богу.
– Так и надо, – добродушно усмехнулся тот.
– Сюда ведь больше входит, чем в сигарету? – спросил Леша.
Илья кивнул и спросил, разводя руками в поисках названия:
– А где... штучка такая полезная...
Свою куртку он отдал Вике незадолго до того, как ребята начали забивать косяк. Вика засунула руку в карман и вытащила просмоленную бумажку.
– Такая? – спросила она.
Илья кивнул, скрутил тычку и снова стал искать, на этот раз зажигалку.
– Викушка, а ты анашу не куришь?
– Нет.
– И никогда не курила? – удивился он. – Да ну, врешь.
– Рита, скажи, – обратилась Вика за поддержкой к подруге.
Рита отрицательно покачала головой.
– Да ладно вам, – не поверил Илья. – Ведь ты вещь нужную сразу нашла, когда я не знал, как сказать.
Илья протянул косяк Рите.
– Только парик, – сказала та.
Суть этого нехитрого приема заключается в том, что более опытный плановой постепенно вдувает дым в легкие второму, который еще не умеет регулировать процесс и не знает, как ему остановиться. Лицо Риты с закрытыми глазами и открытая шея в воротничке джемпера медленно посерели и словно разбухали, наполняясь дымом. Рита слегка стукнула Илью по плечу, и он тут же отошел.
Из-за небольших елочек появились трое подростков чуть помладше. На плече самый высокий из них нес огромный магнитофон. Компания устроилась на соседней веранде и немедленно врубила музыку.
– Первый раз вижу девушку, которая никогда не курила анашу, – сказал Илья и отдал косяк Леше. Тот не спеша подкурил, закрыв ладонью рот, и пошел к компании с магнитофоном. Один из подростков отказался. Второй принял парик, неловко закашлявшись. Пока последний деловито подкуривал, Леша объяснял его другу, что нужно было делать. Их небольшая группка и беззвучно двигавшая руками фигура Леши сквозь клубы дыма выглядела, как компания призраков. Вика передернула плечами и отвернулась. «Боже мой», подумала девушка. – «С кем я тусуюсь! Моральные уроды и выпускники фабрики недоделок… Где же он, мой принц на мерседесе. Или простой нормальный парень, где он? Хотя бы на «девятке», черт с ним, с мерседесом…».
– А я сегодня ходил на работу, – сказал Илья.
– Ты разве еще работаешь? – вяло удивилась Вика.
– Нет. Я так... с ребятишками поболтать, – ответил Илья. – Мне нож должны были сделать взамен того, который у меня эти менты поганые отобрали. Так вот, я его и забрал.
– Покажи, – попросила Вика.
Илья достал нож и отдал его Вике. Затем громко спросил, обращаясь к подросткам на соседней веранде:
– Слышь, пацан, а "Статья 206, часть два" есть у тебя?
Хозяин магнитофона кивнул.
– Поставь, пожалуйста.
Услышав вступление и хриплый голос Кинчева, Илья даже закрыл глаза от наслаждения. «Старье», думала Вика. – «Теперь и номер-то у статьи другой. А Илья-то, Илья…Алкоголик несчастный. И небось чувствует себя борцом за свободу, как Кинчев. Так Кинчев-то за свои песни срок чуть не схлопотал, а не за, что пытался нож на бутылку водки обменять». Илью теперь ждал суд за разбойное нападение. Предлагая нож в качестве натуральной оплаты, он немного порезался. Вид крови насмерть перепугал продавщицу, которая вызвала милицию. Поскольку Илья попадал в такие дела не первый раз, надежды отделаться условным сроком он уже не питал.
Девушка вздохнула и стала рассматривать нож. Он был в старых ножнах, которые Рита расшила бисером. Она сделала этот подарок парню еще очень давно, когда Илья гулял с Ритой. Нож был необычно тяжелым, с грубо обработанным клинком. Вика несильно ударила им по скамейке, на которой сидела. Клинок вошел в дерево до половины.
– Эй, аккуратнее, – проворчал Илья, вытаскивая его. – Это же сталь – из сломанной пилы по металлу. Я лучше уберу, это детям не игрушка.
Леша тем временем качал Риту на железной лестнице, положенной через поребрик. Девушка довольно визжала и старалась упасть.
– Суд – то когда? – поинтересовалась Вика.
– Да, что-то около месяца осталось, – с деланно беспечным видом сказал Илья.
– Следователь замучилась с ним, – сообщила уже упавшая Рита. – И меня замучила окончательно. Илья дома не живет теперь, про повестки не знает ничего, и к ней не приходит. Она ко мне: почему Илья не пришел? Что с ним? Где он? Мать мою своими рассказами напугала до полусмерти.
– Ты и ушла тогда? – спросила Вика.
Рита кивнула.
– Я маме говорила: закрой рот, а то я из дому уйду. Она: «Уходи», ну, я в тот же вечер к Леше переехала.
Вика знала, что мать Лешки уехала на год в Германию. Отчим парня, Виктор Федорович, занимался бизнесом и не вмешивался в его дела. Леша остался в двухкомнатной квартире один. Но заскучать от одиночества не успел.
Леша стал поднимать Риту и запнулся о елочку. С деревца свалилась шишка и ударила девушку по голове. Рассерженная Рита стукнула Лешу по носу. Парень фыркнул и зажмурился.
– Ну, бей, чего ты, – сказал Леша, приоткрыв один глаз.
Но Рита уже передумала его бить. Леша поставил ее на ноги.
– Кайф, – заметил Илья, закрыв глаза и проникновенно слушая Кинчева.– Надо будет альбомчик этот переписать.
Леша и Рита вернулись на веранду. Рита села на низкую скамеечку рядом с подругой, а Леша садиться не стал, прислонился к боковому столбу. Парень был намного выше своей подруги, а даже у Риты на этой скамеечке колени смешно торчали вверх.
– Покурим? – сказал Леша, вытаскивая пачку.
Рита отрицательно покачала головой.
– Сигарета после плана убивает наркомана, – сказала она.
Илья же взял предложенную Лешей сигарету. Парни закурили.
– Слышь, Рит, – сказала Вика. – А у тебя уже домашнее задание есть, все как положено, да? Настоящая студентка?
– Да, – сказала Рита. – Матанализ, программирование... Вот счастливая, не учится еще
– Это почему? – спросил Леша, выпуская дым.
– Наша группа с середины сентября выходит, – пояснила Вика. – У них в лицее еще ремонт не закончен, да и половина преподов по отпускам. Я заходила, зачетку получить, то-се..
– Ты ведь в седьмом профессиональном лицее? – спросила Рита. – Ну, ПТУ там раньше было, на конечной пятнадцатого?
Вика кивнула.
– Ха, так ты ведь теперь с Ромкой вместе учишься, – сказала Рита.
– Что за Ромка? – спросил Илья, нахмурившись.
– Был у нее такой рыцарь, когда мы в пятом классе учились, – ответила Рита, смеясь. – Портфели носил и за косички дергал…
– Да, видела я его, – небрежно ответила Вика. – На параллельном потоке он. Ромик ведь после девятого пошел, еще когда этот лицей ПТУ назывался. Такой лось вымахал. Сказал, что качается, и похоже, что не врет.
– Как это ты определила? – спросил Леша с интересом.
Парень тоже ходил в «качалку». Рита рассказывала Вике, что помимо этого Леша каждый день пьет какие-то специальные протеиновые напитки.
Вика покосилась на Илью и сказала беспечно:
– Да, Рома мне «решетку» на животе показывал. Шесть «кубиков», круто, вообще.
Илья криво усмехнулся, бросил окурок на замусоренный пол веранды, но промолчал. Вика ожидала, что парень спросит что-нибудь вроде: «А больше он тебе ничего не показывал?». Но Илья сдержался, или, как принято было говорить – не «повелся». Вика незаметно вздохнула и продолжила:
– Говорит, они с ребятами хотят рок-группу делать. На концерты звал.
– И Рома кем будет? – спросила Рита. Вика видела по глазам подруги, что ей уже «дало». – Солистом?
– Ну да, как же, – усмехнулась Вика. – Барабанщиком. Чувство ритма у него всегда было хорошее… – многозначительно добавила девушка.
– Спроси, бас-гитарист не нужен им, – сказал Илья спокойно. – Если что, я мог бы тряхнуть стариной.
«Скоро ты будешь встряхивать… хмм… стариной совсем в другом месте», подумала Вика, но вслух сказала совсем другое:
– Как раз нужен.
– Так ты ведь… ну… не сможешь наверное, – сказал Леша, глядя на Илью. – Только сыграетесь, а ты, глядишь, и…
Илья скривился.
– Вообще, да. А жаль.
Он пнул валявшийся на полу грязный пластиковый баллон из-под пива. Леша принял пас и загнал его под скамейку.
– Вау! – сказала Рита. – Лешка, давай им Рикошета продадим!
Леша присел на корточки и вытащил мятый баллон.
– Кто такой? – спросила Вика.
– Да так, корешок один, – сказал Леша неохотно. – Но на гитаре и правда смачно рубит. Он сейчас у Риткиной бабушки квартируется.
Леша поднялся на ноги и сильно пнул баллон. Илья отбил, и он улетела в кусты крапивы за верандой. Леша засмеялся, захохотал и Илья. План у Лешки всегда был хороший, и на парней подействовал чуть медленнее, чем на Риту, только из-за большой разницы в весе.
– Может, слазишь за ней? – сказал Илья. – По дружбе?
Леша отрицательно покачал головой, не прекращая тоненько смеяться.
– Я тут заходила туда, – продолжала Рита, не обращая внимания на парней. – Бабушку проведать, то-се. А Витек – ну его, так зовут, Рикошет это погоняло такое – приходил деньги отдать. И рука вся замотана. Пойдем, говорит, чаю попьем.
Илья покосился на Лешу. Тот сошел с веранды и пытался достать баллон из крапивы ногами, но он улетел слишком далеко.
– И ты пошла? – спросил Илья.
– А чего же не пойти, – сказала Рита. – Когда пиво кончилось, я спросила, чего у него с рукой. Рикошет, оказывается на курсы сварщиков каких-то записался, и аппаратом то ли обжег, то ли что… Повредил, в общем. Мастер его чуть с курсов не выгнал, так Витек сидит теперь безвылазно дома, болеет. И плакался все, что загрубил руку. Я ему и говорю: покажи. Рикошет размотал, там правда синее все с черным. Думаю, надо ободрить как-то человека.
– Это ты умеешь, – усмехнулся Леша. Ему удалось-таки вытащить баллон из крапивы. Но эта забава надоела парню, и он сильным пинком отправил его в сторону соседней веранды, где Кинчев уже пел «Армию жизни». Сидевшие там ребята встретили баллон дружный взрыв хохота. Подростки, судя по всему, уже тоже «догнались».
– Ну, я и сказала ему, что насчет того, чтобы металл варить это я не знаю, а в писе ковыряться с такой рукой его допустят.
– Тебя не смущает, что тебе такие вещи рассказывают? – спросил Илья.
– Рикошет не такой, – сказал Леша. – Видно же по человеку. Он чужую бабу заваливать не будет... Да и Риту он знает. И чего дальше было?
– Вот, а он и говорит мне: «Я играть хочу, понимаешь?»
– Чего ж тут не понять, – вздохнул Илья.
Подростки выбрались на площадку и стали гонять баллон по ней, от песочницы до горки. Им дало сильнее, и они почти не попадали по импровизированному мячу, но подростков именно это и забавляло.
– Я тогда и спросила Рикошета, а на чем он хочет играть. Он и сказал: «Хотя бы на гитаре». Вот.
– А это идея, – сказала Вика задумчиво.
– Телефон моей бабки знаешь?
– Ну да.
– Так скажи его Ромику, пусть созвонятся. У Рикошета на его половине параллельный аппарат, бабушка ему в стенку стукнет, он трубку и возьмет.
– Пожалуй, я так сделаю, – сказала Вика. – Только, наверно, не получится ничего. У Рикошета, я так понимаю, гитары нет, а они ему не будут покупать.
– Если все срастется, – сказал Илья. – Я могу свою отдать. Электрическая бас-гитара, как раз то, что нужно. Мне она теперь ни к чему, а мать все равно пропьет, пока меня не будет.
– Ну ладно, мы тебя найдем, если что, – сказала Вика.
Илья отошел к краю веранды и сказал:
– Мне пора.
Вика испытала большое облегчение. Вообще-то, обычно Илья провожал ее до подъезда и только потом ехал домой. Но парень давно уже намекал на то, что хотел бы зайти к девушке на чай… тем более что к чаю у него все есть. Надежное, из аптеки, не из какого-нибудь ларька. Вике не что бы не нравился Илья, но было как-то боязно. Рита, наоборот, советовала Вике именно его. «Илья скоро сядет, так что если тебе не понравится, даже посылать не придется», говорила Рита подруге. – «Опять же, никому разболтать не сможет, тоже плюс». Вика сама понимала, что пора. Когда Рита рассказывала о своих ощущениях, у Вики просто слюнки текли. Но начинать интимную жизнь с обкуренным будущим зэком девушке как-то не хотелось.
– Мы тебя до остановки проводим, – сказал Леша и поднялся. – А потом пойдем домой, мне уже жрать захотелось.
Компания покинула садик через дыру в покосившемся проволочном заборе.
Вике всегда нравилось гулять по этому переулку, выходившему на одну из главных улиц. Особенно сегодня, когда уже зажглись фонари. Они были очень старые, низкие, под стать маленьким частным домишкам. Рита сказала:
– Давайте петь.
– Нет, будем анекдоты травить, – сказал Леша, и тут же, не давая подруге раскрыть рот, начал рассказывать историю из жизни наркоманов:
– Сидят двое укуренных на крыше, один другого спрашивает: слышь, а когда кайф-то начнется?
Поскользнувшись на гравии, Вика с грохотом растянулась на дорожке. Илья остановился, но не повернулся в сторону девушки.
– Илья, – сказала Вика. – Помоги мне.
– Эва ты, – заметил Леша. – То же, что ли, накурилась?
Вика молчала и обиженно смотрела на темный домик остановки, до которого было рукой подать. Леша и Рита остановились под ближайшим фонарем, ожидая парочку. Свет бил Леше прямо в глаза, и парень прищурился, глядя на них. Лешка понял, что ничего особенного не произошло, и продолжал:
– А наркоман ему и отвечает, значит: а вот когда полетит зеленая собака, тогда и начнется. А в это время внизу, на лавочке, двое водку пьют. Один из них и говорит: смотри, зеленая собака полетела. Второй поднимает голову, – Лешка тоже поднял голову, изображая пьяного и сказал с чувством: – Нет, это не наша собачка, это наркомановская.
«Этот анекдот был старым, когда ты еще и курить не умел», подумала Вика мрачно. Но Ритка присела на корточки и засмеялась каким-то не своим, деревянным смехом.
В конце улицы плавно затормозила машина, неяркая, но из дорогих. Дверца бесшумно открылась.
Вика как раз уже собиралась встать. Илья, падая от первой автоматной очереди, буквально сбил ее с ног. В конце улицы словно рвали негодное старое полотенце, только треск был такой оглушительный, как будто оно было железное. Вика проехалась лицом по гравию и наелась грязи, наверное, на всю жизнь. Илья вздрагивал всем телом и сильнее прижимал ее к земле, не давая даже вздохнуть. Зашуршал гравий, ойкнул лопающийся фонарь. Кто-то тяжело, как мешок с мерзлой картошкой, упал. Затем раздалось удаляющееся урчание мотора.
Илья отпустил Вику и чуть приподнялся. Девушка жадно вдохнула.
– Уехали? – хрипло спросил Илья.
– Повезло, – прямо в ухо Вике выдохнула Рита. Вика до слез обрадовалась тому, что подруга так рядом с ней и жива. Значит, не ее. Значит...
– А Леша где? – спросила Вика.
– Здесь, – глухо ответил Леша откуда-то из темноты. Вика села и стала отплевываться. Звякнув и загудев, фонарь снова загорелся каким-то нездоровым, синим цветом. Лешка сидел на дороге, прижимая к себе Ритку.
– Вот делали люди в старину, – пробормотал Илья, жмурясь от света.
Он поднялся на ноги и помог встать Вике. Вторая парочка тоже поднялась, и компания продолжила свой путь к остановке.
– Это те, про которых ты мне говорил? – негромко спросил Илья.
– Да, – неохотно сказал Леша.
– И сколько ты им должен?
– Да, не так уж и много… Но они меня на счетчик поставили, – ответил Леша.
Ритка вдруг увидела струйку крови на его виске, вскрикнула и зарыдала.
– Не реви, – сказал Леша. – Я гравием – то в фонарь запустил, проскользнулся и мордой прямо в дорогу въехал. Живой ведь все равно.
– Ты бы мне – то сказал, может, если с ними поговорить, все и обошлось бы, – продолжал Илья. – Я бы тебе помог. А то... было бы сейчас четыре трупа.
– Планоторговец хренов – Ритка зарыдала в голос.
– Ну чего ты, – недовольно сказал Лешка. – Вот дура девка, ну я не знаю просто. Говорят же тебе: ну все уже, все... Не сегодня, значит.
Вика с Ильей расхохотались. Лешка ошалело вытаращил на них глаза, удивленно приподняв уцелевшую бровь, чем вызвал еще более буйное веселье. Тут настроение парочки стало овладевать им. Сначала у Леши дрогнули уголки губ, потом прорезались ямочки на щеках, еще секунда – и он, как сумасшедший, уже хохотал бы с до судорог, до истерики. Но тут Ритка прекратила размазывать слезы и грязь по лицу. Насупившись, она вкатила Леше затрещину, а потом, чтобы было не обидно – и Илье тоже. Илья схватился за голову, замолчал, чуть всхлипнул.
– Давайте покурим лучше, – сказал он уже нормальным голосом.
– Давайте, – согласился Леша, потирая ухо.
Илья, морщась, ощупывал затылок.
– За тебя, анаша, даже смерть не страшна, – шмыгнув носом и тоже понемногу приходя в себя, сказала Рита.
– Вот именно, – подхватил Илья, доставая косяк, предусмотрительно забитый раньше. Раскурив, он пустил папиросу по кругу.
– Я помню эту песню, – сказала Вика.
Встретившись с подругой глазами, Ритка даже вся как-то помягчела.
– Еще бы ты не помнила, – проворчала она и протянула Вике косяк.
Когда Рите исполнилось одиннадцать, мать купила ей гитару. Илья в то время учился в музыкальной школе и показал Рите три аккорда. Подружки уединились на той же самой веранде, где курили сегодня план, и Рита спела Вике. Это была первая песня, которую Рита выучила, и первая песня, которую Вика услышала под гитару.
Рита протянула косяк подруге.
– Или хочешь парик? – спросила она. – Илья тебе даст.
Вика махнула рукой, взяла косяк и глубоко затянулась.
«Бежать отсюда», думала она, чувствуя, как глубоко внутри поднимаются пузырьки смеха. – «Бежать».
Сейчас Ника черкала световым пером на гладкой поверхности монитора, а Рома смотрел в окно. Огромные башни жилых домов, имевшие по местной моде зеркальную поверхность, пылали в лучах заката. Вид был совершенно неотличим от вида крупного земного города вечером. «Ужас в том, что здесь все слишком похоже», подумал Рома. – «Постоянно забываешь, где находишься».
Ника посмотрела на него.
– Парашютист? – спросила она.
После разноязыкой трескотни в курилке родная речь ласкала слух. Медсестра говорила по-русски без какого бы то ни было намека на акцент. Рома кивнул.
– Тебе пригодятся эти навыки, – сказала Ника. – Хотя здесь прыгают не с парашютом, а в таком, знаешь, скафандре… Но принципы управления полетом похожи.
– Спасибо за информацию, – сказал Рома.
Медсестра вернулась к его документам.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Грин, – сказал Рома.
– Прости?
– Роман Гриневич, – поправился он.
Ника задумалась.
– Сожалею, но наш алфавит не позволяет отобразить такое сложное имя целиком. Можно «Гринон», можно «Гринов».
– Нет, так не пойдет.
– Тогда – Роон Грэ. Устроит?
– Вполне.
– Добро пожаловать, Роон Грэ. А кстати, как ты к нам попал?
Рома пожал плечами.
– Как все, – ответил он спокойно.
Ника отвела глаза.
* * *
На веранде детского сада, где сидели подростки, было совсем по-летнему пусто. Да и поздно было уже. Где-то рядом крутили Кинчева.Илья неторопливо выбивал табак из папиросы. Он так нежно и осторожно постукивал по ней, что наблюдавший за ним Лешка не выдержал и сказал:
– Ты ее как будто девчонку гладишь, ей-богу.
– Так и надо, – добродушно усмехнулся тот.
– Сюда ведь больше входит, чем в сигарету? – спросил Леша.
Илья кивнул и спросил, разводя руками в поисках названия:
– А где... штучка такая полезная...
Свою куртку он отдал Вике незадолго до того, как ребята начали забивать косяк. Вика засунула руку в карман и вытащила просмоленную бумажку.
– Такая? – спросила она.
Илья кивнул, скрутил тычку и снова стал искать, на этот раз зажигалку.
– Викушка, а ты анашу не куришь?
– Нет.
– И никогда не курила? – удивился он. – Да ну, врешь.
– Рита, скажи, – обратилась Вика за поддержкой к подруге.
Рита отрицательно покачала головой.
– Да ладно вам, – не поверил Илья. – Ведь ты вещь нужную сразу нашла, когда я не знал, как сказать.
Илья протянул косяк Рите.
– Только парик, – сказала та.
Суть этого нехитрого приема заключается в том, что более опытный плановой постепенно вдувает дым в легкие второму, который еще не умеет регулировать процесс и не знает, как ему остановиться. Лицо Риты с закрытыми глазами и открытая шея в воротничке джемпера медленно посерели и словно разбухали, наполняясь дымом. Рита слегка стукнула Илью по плечу, и он тут же отошел.
Из-за небольших елочек появились трое подростков чуть помладше. На плече самый высокий из них нес огромный магнитофон. Компания устроилась на соседней веранде и немедленно врубила музыку.
– Первый раз вижу девушку, которая никогда не курила анашу, – сказал Илья и отдал косяк Леше. Тот не спеша подкурил, закрыв ладонью рот, и пошел к компании с магнитофоном. Один из подростков отказался. Второй принял парик, неловко закашлявшись. Пока последний деловито подкуривал, Леша объяснял его другу, что нужно было делать. Их небольшая группка и беззвучно двигавшая руками фигура Леши сквозь клубы дыма выглядела, как компания призраков. Вика передернула плечами и отвернулась. «Боже мой», подумала девушка. – «С кем я тусуюсь! Моральные уроды и выпускники фабрики недоделок… Где же он, мой принц на мерседесе. Или простой нормальный парень, где он? Хотя бы на «девятке», черт с ним, с мерседесом…».
– А я сегодня ходил на работу, – сказал Илья.
– Ты разве еще работаешь? – вяло удивилась Вика.
– Нет. Я так... с ребятишками поболтать, – ответил Илья. – Мне нож должны были сделать взамен того, который у меня эти менты поганые отобрали. Так вот, я его и забрал.
– Покажи, – попросила Вика.
Илья достал нож и отдал его Вике. Затем громко спросил, обращаясь к подросткам на соседней веранде:
– Слышь, пацан, а "Статья 206, часть два" есть у тебя?
Хозяин магнитофона кивнул.
– Поставь, пожалуйста.
Услышав вступление и хриплый голос Кинчева, Илья даже закрыл глаза от наслаждения. «Старье», думала Вика. – «Теперь и номер-то у статьи другой. А Илья-то, Илья…Алкоголик несчастный. И небось чувствует себя борцом за свободу, как Кинчев. Так Кинчев-то за свои песни срок чуть не схлопотал, а не за, что пытался нож на бутылку водки обменять». Илью теперь ждал суд за разбойное нападение. Предлагая нож в качестве натуральной оплаты, он немного порезался. Вид крови насмерть перепугал продавщицу, которая вызвала милицию. Поскольку Илья попадал в такие дела не первый раз, надежды отделаться условным сроком он уже не питал.
Девушка вздохнула и стала рассматривать нож. Он был в старых ножнах, которые Рита расшила бисером. Она сделала этот подарок парню еще очень давно, когда Илья гулял с Ритой. Нож был необычно тяжелым, с грубо обработанным клинком. Вика несильно ударила им по скамейке, на которой сидела. Клинок вошел в дерево до половины.
– Эй, аккуратнее, – проворчал Илья, вытаскивая его. – Это же сталь – из сломанной пилы по металлу. Я лучше уберу, это детям не игрушка.
Леша тем временем качал Риту на железной лестнице, положенной через поребрик. Девушка довольно визжала и старалась упасть.
– Суд – то когда? – поинтересовалась Вика.
– Да, что-то около месяца осталось, – с деланно беспечным видом сказал Илья.
– Следователь замучилась с ним, – сообщила уже упавшая Рита. – И меня замучила окончательно. Илья дома не живет теперь, про повестки не знает ничего, и к ней не приходит. Она ко мне: почему Илья не пришел? Что с ним? Где он? Мать мою своими рассказами напугала до полусмерти.
– Ты и ушла тогда? – спросила Вика.
Рита кивнула.
– Я маме говорила: закрой рот, а то я из дому уйду. Она: «Уходи», ну, я в тот же вечер к Леше переехала.
Вика знала, что мать Лешки уехала на год в Германию. Отчим парня, Виктор Федорович, занимался бизнесом и не вмешивался в его дела. Леша остался в двухкомнатной квартире один. Но заскучать от одиночества не успел.
Леша стал поднимать Риту и запнулся о елочку. С деревца свалилась шишка и ударила девушку по голове. Рассерженная Рита стукнула Лешу по носу. Парень фыркнул и зажмурился.
– Ну, бей, чего ты, – сказал Леша, приоткрыв один глаз.
Но Рита уже передумала его бить. Леша поставил ее на ноги.
– Кайф, – заметил Илья, закрыв глаза и проникновенно слушая Кинчева.– Надо будет альбомчик этот переписать.
Леша и Рита вернулись на веранду. Рита села на низкую скамеечку рядом с подругой, а Леша садиться не стал, прислонился к боковому столбу. Парень был намного выше своей подруги, а даже у Риты на этой скамеечке колени смешно торчали вверх.
– Покурим? – сказал Леша, вытаскивая пачку.
Рита отрицательно покачала головой.
– Сигарета после плана убивает наркомана, – сказала она.
Илья же взял предложенную Лешей сигарету. Парни закурили.
– Слышь, Рит, – сказала Вика. – А у тебя уже домашнее задание есть, все как положено, да? Настоящая студентка?
– Да, – сказала Рита. – Матанализ, программирование... Вот счастливая, не учится еще
– Это почему? – спросил Леша, выпуская дым.
– Наша группа с середины сентября выходит, – пояснила Вика. – У них в лицее еще ремонт не закончен, да и половина преподов по отпускам. Я заходила, зачетку получить, то-се..
– Ты ведь в седьмом профессиональном лицее? – спросила Рита. – Ну, ПТУ там раньше было, на конечной пятнадцатого?
Вика кивнула.
– Ха, так ты ведь теперь с Ромкой вместе учишься, – сказала Рита.
– Что за Ромка? – спросил Илья, нахмурившись.
– Был у нее такой рыцарь, когда мы в пятом классе учились, – ответила Рита, смеясь. – Портфели носил и за косички дергал…
– Да, видела я его, – небрежно ответила Вика. – На параллельном потоке он. Ромик ведь после девятого пошел, еще когда этот лицей ПТУ назывался. Такой лось вымахал. Сказал, что качается, и похоже, что не врет.
– Как это ты определила? – спросил Леша с интересом.
Парень тоже ходил в «качалку». Рита рассказывала Вике, что помимо этого Леша каждый день пьет какие-то специальные протеиновые напитки.
Вика покосилась на Илью и сказала беспечно:
– Да, Рома мне «решетку» на животе показывал. Шесть «кубиков», круто, вообще.
Илья криво усмехнулся, бросил окурок на замусоренный пол веранды, но промолчал. Вика ожидала, что парень спросит что-нибудь вроде: «А больше он тебе ничего не показывал?». Но Илья сдержался, или, как принято было говорить – не «повелся». Вика незаметно вздохнула и продолжила:
– Говорит, они с ребятами хотят рок-группу делать. На концерты звал.
– И Рома кем будет? – спросила Рита. Вика видела по глазам подруги, что ей уже «дало». – Солистом?
– Ну да, как же, – усмехнулась Вика. – Барабанщиком. Чувство ритма у него всегда было хорошее… – многозначительно добавила девушка.
– Спроси, бас-гитарист не нужен им, – сказал Илья спокойно. – Если что, я мог бы тряхнуть стариной.
«Скоро ты будешь встряхивать… хмм… стариной совсем в другом месте», подумала Вика, но вслух сказала совсем другое:
– Как раз нужен.
– Так ты ведь… ну… не сможешь наверное, – сказал Леша, глядя на Илью. – Только сыграетесь, а ты, глядишь, и…
Илья скривился.
– Вообще, да. А жаль.
Он пнул валявшийся на полу грязный пластиковый баллон из-под пива. Леша принял пас и загнал его под скамейку.
– Вау! – сказала Рита. – Лешка, давай им Рикошета продадим!
Леша присел на корточки и вытащил мятый баллон.
– Кто такой? – спросила Вика.
– Да так, корешок один, – сказал Леша неохотно. – Но на гитаре и правда смачно рубит. Он сейчас у Риткиной бабушки квартируется.
Леша поднялся на ноги и сильно пнул баллон. Илья отбил, и он улетела в кусты крапивы за верандой. Леша засмеялся, захохотал и Илья. План у Лешки всегда был хороший, и на парней подействовал чуть медленнее, чем на Риту, только из-за большой разницы в весе.
– Может, слазишь за ней? – сказал Илья. – По дружбе?
Леша отрицательно покачал головой, не прекращая тоненько смеяться.
– Я тут заходила туда, – продолжала Рита, не обращая внимания на парней. – Бабушку проведать, то-се. А Витек – ну его, так зовут, Рикошет это погоняло такое – приходил деньги отдать. И рука вся замотана. Пойдем, говорит, чаю попьем.
Илья покосился на Лешу. Тот сошел с веранды и пытался достать баллон из крапивы ногами, но он улетел слишком далеко.
– И ты пошла? – спросил Илья.
– А чего же не пойти, – сказала Рита. – Когда пиво кончилось, я спросила, чего у него с рукой. Рикошет, оказывается на курсы сварщиков каких-то записался, и аппаратом то ли обжег, то ли что… Повредил, в общем. Мастер его чуть с курсов не выгнал, так Витек сидит теперь безвылазно дома, болеет. И плакался все, что загрубил руку. Я ему и говорю: покажи. Рикошет размотал, там правда синее все с черным. Думаю, надо ободрить как-то человека.
– Это ты умеешь, – усмехнулся Леша. Ему удалось-таки вытащить баллон из крапивы. Но эта забава надоела парню, и он сильным пинком отправил его в сторону соседней веранды, где Кинчев уже пел «Армию жизни». Сидевшие там ребята встретили баллон дружный взрыв хохота. Подростки, судя по всему, уже тоже «догнались».
– Ну, я и сказала ему, что насчет того, чтобы металл варить это я не знаю, а в писе ковыряться с такой рукой его допустят.
– Тебя не смущает, что тебе такие вещи рассказывают? – спросил Илья.
– Рикошет не такой, – сказал Леша. – Видно же по человеку. Он чужую бабу заваливать не будет... Да и Риту он знает. И чего дальше было?
– Вот, а он и говорит мне: «Я играть хочу, понимаешь?»
– Чего ж тут не понять, – вздохнул Илья.
Подростки выбрались на площадку и стали гонять баллон по ней, от песочницы до горки. Им дало сильнее, и они почти не попадали по импровизированному мячу, но подростков именно это и забавляло.
– Я тогда и спросила Рикошета, а на чем он хочет играть. Он и сказал: «Хотя бы на гитаре». Вот.
– А это идея, – сказала Вика задумчиво.
– Телефон моей бабки знаешь?
– Ну да.
– Так скажи его Ромику, пусть созвонятся. У Рикошета на его половине параллельный аппарат, бабушка ему в стенку стукнет, он трубку и возьмет.
– Пожалуй, я так сделаю, – сказала Вика. – Только, наверно, не получится ничего. У Рикошета, я так понимаю, гитары нет, а они ему не будут покупать.
– Если все срастется, – сказал Илья. – Я могу свою отдать. Электрическая бас-гитара, как раз то, что нужно. Мне она теперь ни к чему, а мать все равно пропьет, пока меня не будет.
– Ну ладно, мы тебя найдем, если что, – сказала Вика.
Илья отошел к краю веранды и сказал:
– Мне пора.
Вика испытала большое облегчение. Вообще-то, обычно Илья провожал ее до подъезда и только потом ехал домой. Но парень давно уже намекал на то, что хотел бы зайти к девушке на чай… тем более что к чаю у него все есть. Надежное, из аптеки, не из какого-нибудь ларька. Вике не что бы не нравился Илья, но было как-то боязно. Рита, наоборот, советовала Вике именно его. «Илья скоро сядет, так что если тебе не понравится, даже посылать не придется», говорила Рита подруге. – «Опять же, никому разболтать не сможет, тоже плюс». Вика сама понимала, что пора. Когда Рита рассказывала о своих ощущениях, у Вики просто слюнки текли. Но начинать интимную жизнь с обкуренным будущим зэком девушке как-то не хотелось.
– Мы тебя до остановки проводим, – сказал Леша и поднялся. – А потом пойдем домой, мне уже жрать захотелось.
Компания покинула садик через дыру в покосившемся проволочном заборе.
Вике всегда нравилось гулять по этому переулку, выходившему на одну из главных улиц. Особенно сегодня, когда уже зажглись фонари. Они были очень старые, низкие, под стать маленьким частным домишкам. Рита сказала:
– Давайте петь.
– Нет, будем анекдоты травить, – сказал Леша, и тут же, не давая подруге раскрыть рот, начал рассказывать историю из жизни наркоманов:
– Сидят двое укуренных на крыше, один другого спрашивает: слышь, а когда кайф-то начнется?
Поскользнувшись на гравии, Вика с грохотом растянулась на дорожке. Илья остановился, но не повернулся в сторону девушки.
– Илья, – сказала Вика. – Помоги мне.
– Эва ты, – заметил Леша. – То же, что ли, накурилась?
Вика молчала и обиженно смотрела на темный домик остановки, до которого было рукой подать. Леша и Рита остановились под ближайшим фонарем, ожидая парочку. Свет бил Леше прямо в глаза, и парень прищурился, глядя на них. Лешка понял, что ничего особенного не произошло, и продолжал:
– А наркоман ему и отвечает, значит: а вот когда полетит зеленая собака, тогда и начнется. А в это время внизу, на лавочке, двое водку пьют. Один из них и говорит: смотри, зеленая собака полетела. Второй поднимает голову, – Лешка тоже поднял голову, изображая пьяного и сказал с чувством: – Нет, это не наша собачка, это наркомановская.
«Этот анекдот был старым, когда ты еще и курить не умел», подумала Вика мрачно. Но Ритка присела на корточки и засмеялась каким-то не своим, деревянным смехом.
В конце улицы плавно затормозила машина, неяркая, но из дорогих. Дверца бесшумно открылась.
Вика как раз уже собиралась встать. Илья, падая от первой автоматной очереди, буквально сбил ее с ног. В конце улицы словно рвали негодное старое полотенце, только треск был такой оглушительный, как будто оно было железное. Вика проехалась лицом по гравию и наелась грязи, наверное, на всю жизнь. Илья вздрагивал всем телом и сильнее прижимал ее к земле, не давая даже вздохнуть. Зашуршал гравий, ойкнул лопающийся фонарь. Кто-то тяжело, как мешок с мерзлой картошкой, упал. Затем раздалось удаляющееся урчание мотора.
Илья отпустил Вику и чуть приподнялся. Девушка жадно вдохнула.
– Уехали? – хрипло спросил Илья.
– Повезло, – прямо в ухо Вике выдохнула Рита. Вика до слез обрадовалась тому, что подруга так рядом с ней и жива. Значит, не ее. Значит...
– А Леша где? – спросила Вика.
– Здесь, – глухо ответил Леша откуда-то из темноты. Вика села и стала отплевываться. Звякнув и загудев, фонарь снова загорелся каким-то нездоровым, синим цветом. Лешка сидел на дороге, прижимая к себе Ритку.
– Вот делали люди в старину, – пробормотал Илья, жмурясь от света.
Он поднялся на ноги и помог встать Вике. Вторая парочка тоже поднялась, и компания продолжила свой путь к остановке.
– Это те, про которых ты мне говорил? – негромко спросил Илья.
– Да, – неохотно сказал Леша.
– И сколько ты им должен?
– Да, не так уж и много… Но они меня на счетчик поставили, – ответил Леша.
Ритка вдруг увидела струйку крови на его виске, вскрикнула и зарыдала.
– Не реви, – сказал Леша. – Я гравием – то в фонарь запустил, проскользнулся и мордой прямо в дорогу въехал. Живой ведь все равно.
– Ты бы мне – то сказал, может, если с ними поговорить, все и обошлось бы, – продолжал Илья. – Я бы тебе помог. А то... было бы сейчас четыре трупа.
– Планоторговец хренов – Ритка зарыдала в голос.
– Ну чего ты, – недовольно сказал Лешка. – Вот дура девка, ну я не знаю просто. Говорят же тебе: ну все уже, все... Не сегодня, значит.
Вика с Ильей расхохотались. Лешка ошалело вытаращил на них глаза, удивленно приподняв уцелевшую бровь, чем вызвал еще более буйное веселье. Тут настроение парочки стало овладевать им. Сначала у Леши дрогнули уголки губ, потом прорезались ямочки на щеках, еще секунда – и он, как сумасшедший, уже хохотал бы с до судорог, до истерики. Но тут Ритка прекратила размазывать слезы и грязь по лицу. Насупившись, она вкатила Леше затрещину, а потом, чтобы было не обидно – и Илье тоже. Илья схватился за голову, замолчал, чуть всхлипнул.
– Давайте покурим лучше, – сказал он уже нормальным голосом.
– Давайте, – согласился Леша, потирая ухо.
Илья, морщась, ощупывал затылок.
– За тебя, анаша, даже смерть не страшна, – шмыгнув носом и тоже понемногу приходя в себя, сказала Рита.
– Вот именно, – подхватил Илья, доставая косяк, предусмотрительно забитый раньше. Раскурив, он пустил папиросу по кругу.
– Я помню эту песню, – сказала Вика.
Встретившись с подругой глазами, Ритка даже вся как-то помягчела.
– Еще бы ты не помнила, – проворчала она и протянула Вике косяк.
Когда Рите исполнилось одиннадцать, мать купила ей гитару. Илья в то время учился в музыкальной школе и показал Рите три аккорда. Подружки уединились на той же самой веранде, где курили сегодня план, и Рита спела Вике. Это была первая песня, которую Рита выучила, и первая песня, которую Вика услышала под гитару.
Рита протянула косяк подруге.
– Или хочешь парик? – спросила она. – Илья тебе даст.
Вика махнула рукой, взяла косяк и глубоко затянулась.
«Бежать отсюда», думала она, чувствуя, как глубоко внутри поднимаются пузырьки смеха. – «Бежать».
Глава 1
Тамара почистила последнюю картошину, выбросила очистки в опустевший пакет и отнесла его к порогу. Затем девушка зачерпнула ковшиком воду из ведра, плеснула воды в миску и поставила картошку на теплую плиту. Полезла в холодильник за тушенкой и обнаружила, что это была последняя банка. За стенкой что-то тяжело упало, и кто-то громко выругался. Там жили квартиранты, два кавказца, работавшие на соседней стройке. Они вчера заглядывали к девушкам, предлагали вместе посидеть и выпить, но Рита отказалась. «А зря», думала Тамара. – «Какая-нибудь жратва хоть осталась бы».
Рита сидела у печки и курила. Она принесла дрова из сарая минут пятнадцать назад, но так еще и не разделась. Тамара достала из ящика пару луковиц и длинную морковину.
– Верно говорят, что можно бесконечно долго смотреть на текущую воду, огонь и работающего человека, – сказала Тамара.
Рита шевельнулась, бросила окурок в печку. Тамара ошиблась, она смотрела не на огонь и не на подругу. Рита смотрела на елку в углу комнаты. При виде старинных стеклянных фигурок на прищепках у девушки начинало щипать в носу, и совсем не от сигаретного дыма. Это были те же самые игрушки, которые маленькая Рита помогала вешать на елку еще десять лет назад. Бабушка поставила елку слишком близко в печке, и большая часть иголок не ахти какой пушистой елки уже осыпалась. Пора было уже снять украшения и выкинуть елку, но у Риты не поднималась рука.
Эта щуплая елочка оказалась последней, которую бабушка нарядила в своей жизни. Возможно так же, что и последним предметом, на который старушка смотрела в новогоднюю ночь, лежа на полу и чувствуя невыносимую боль в груди, оказалась именно блестящая от мишуры елка.
– Прости, – сказала девушка, снимая видавший виды полушубок и вешая его на гвоздь у двери. – Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?
– Да ладно уж, сама справлюсь, – сказала Тамара и принялась сдирать шелуху с лука. – Ты чего-то погрустнела.
– Да ну, с чего бы мне грустить, – сказала Рита. – Тебе показалось. Я просто устала немного.
– Не хочешь позвонить кому-нибудь, с праздником поздравить? – сказала Тамара.
– Да ну нафиг, – ответила Рита.
Тамара чуть кашлянула.
– Мне сегодня надо будет сходить домой, – сказала она. – Поздравить маму с Рождеством. Я там, наверно, и на ночь останусь.
Рита вздохнула. Поднявшись, она прошла в соседнюю комнату, где на стенке висел старинный телефон. Тамара слышала, как громко дребезжит диск – Рита набирала номер.
– Добрый вечер, – услышала Тамара ее голос. – Могу я услышать… Вика, это ты, что ли?
Тамара стерла с лица слезы ладошкой, достала деревянную миску и сечку, чтобы порезать лук.
– Ты не звони туда больше, – сказала Рита. – Да так, ничего. Но лучше не звони.
Тюк! Тюк! Тюк! «Господи, что же лук такой ядовитый, прямо невозможно», подумала Тамара и еще раз промыла нож струйкой холодной воды.
– Да видишь ли, я весь декабрь в больнице пролежала. А? Просто так получилось. Нет, я сейчас не дома. Я теперь в бабушкином доме живу. Не, на сессию я не пошла. Почему, справка у меня есть. Да ну нафиг, ходить, унижаться… Да и какой из меня программист?
Тамара достала терку и принялась тереть морковь. Терка была очень старая, затупленная, и девушке приходилось прилагать немалое усилие.
– Мы еще в Новый Год звонили, хотели поздравить, никто не ответил. А потом пришли с мамой, а бабушка тут… лежит. Дом по завещанию мне отошел, вот я теперь здесь и хозяйничаю. А сегодня стояла на остановке, смотрю, афиша на тумбе висит. «Миллениум», что-то вроде того, а ниже всякие названия рок-групп заковыристые. «Акафист», «Экклезиаст»… Вроде концерт сегодня будет. Мне чего-то вспомнилось, как ты про рок-группу Ромиковскую рассказывала. Вот и решила позвонить. Что? Какая?
Рита надолго замолчала. Тамара успела открыть банку с тушенкой и мелко порубить мясо. Его было до обидного мало, большую часть жестяной банки занимал жир. Трехцветная кошка, дремавшая на половике, проснулась, подошла к девушке и потерлась об ноги.
– Иди, Мурка, иди, – пробормотала Тамара. – Тут нам самим два раза облизнуться.
Рита сидела у печки и курила. Она принесла дрова из сарая минут пятнадцать назад, но так еще и не разделась. Тамара достала из ящика пару луковиц и длинную морковину.
– Верно говорят, что можно бесконечно долго смотреть на текущую воду, огонь и работающего человека, – сказала Тамара.
Рита шевельнулась, бросила окурок в печку. Тамара ошиблась, она смотрела не на огонь и не на подругу. Рита смотрела на елку в углу комнаты. При виде старинных стеклянных фигурок на прищепках у девушки начинало щипать в носу, и совсем не от сигаретного дыма. Это были те же самые игрушки, которые маленькая Рита помогала вешать на елку еще десять лет назад. Бабушка поставила елку слишком близко в печке, и большая часть иголок не ахти какой пушистой елки уже осыпалась. Пора было уже снять украшения и выкинуть елку, но у Риты не поднималась рука.
Эта щуплая елочка оказалась последней, которую бабушка нарядила в своей жизни. Возможно так же, что и последним предметом, на который старушка смотрела в новогоднюю ночь, лежа на полу и чувствуя невыносимую боль в груди, оказалась именно блестящая от мишуры елка.
– Прости, – сказала девушка, снимая видавший виды полушубок и вешая его на гвоздь у двери. – Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?
– Да ладно уж, сама справлюсь, – сказала Тамара и принялась сдирать шелуху с лука. – Ты чего-то погрустнела.
– Да ну, с чего бы мне грустить, – сказала Рита. – Тебе показалось. Я просто устала немного.
– Не хочешь позвонить кому-нибудь, с праздником поздравить? – сказала Тамара.
– Да ну нафиг, – ответила Рита.
Тамара чуть кашлянула.
– Мне сегодня надо будет сходить домой, – сказала она. – Поздравить маму с Рождеством. Я там, наверно, и на ночь останусь.
Рита вздохнула. Поднявшись, она прошла в соседнюю комнату, где на стенке висел старинный телефон. Тамара слышала, как громко дребезжит диск – Рита набирала номер.
– Добрый вечер, – услышала Тамара ее голос. – Могу я услышать… Вика, это ты, что ли?
Тамара стерла с лица слезы ладошкой, достала деревянную миску и сечку, чтобы порезать лук.
– Ты не звони туда больше, – сказала Рита. – Да так, ничего. Но лучше не звони.
Тюк! Тюк! Тюк! «Господи, что же лук такой ядовитый, прямо невозможно», подумала Тамара и еще раз промыла нож струйкой холодной воды.
– Да видишь ли, я весь декабрь в больнице пролежала. А? Просто так получилось. Нет, я сейчас не дома. Я теперь в бабушкином доме живу. Не, на сессию я не пошла. Почему, справка у меня есть. Да ну нафиг, ходить, унижаться… Да и какой из меня программист?
Тамара достала терку и принялась тереть морковь. Терка была очень старая, затупленная, и девушке приходилось прилагать немалое усилие.
– Мы еще в Новый Год звонили, хотели поздравить, никто не ответил. А потом пришли с мамой, а бабушка тут… лежит. Дом по завещанию мне отошел, вот я теперь здесь и хозяйничаю. А сегодня стояла на остановке, смотрю, афиша на тумбе висит. «Миллениум», что-то вроде того, а ниже всякие названия рок-групп заковыристые. «Акафист», «Экклезиаст»… Вроде концерт сегодня будет. Мне чего-то вспомнилось, как ты про рок-группу Ромиковскую рассказывала. Вот и решила позвонить. Что? Какая?
Рита надолго замолчала. Тамара успела открыть банку с тушенкой и мелко порубить мясо. Его было до обидного мало, большую часть жестяной банки занимал жир. Трехцветная кошка, дремавшая на половике, проснулась, подошла к девушке и потерлась об ноги.
– Иди, Мурка, иди, – пробормотала Тамара. – Тут нам самим два раза облизнуться.