Страница:
Борис Борисович Зотов громко произносит фразу, которая у всех на языке: "Зачем этих мудаков прислали на нашу голову?"
Всеобщее замешательство, конфуз, скандал. Естественно, товарищам объясняют, что работник посольства имел в виду французов. Посол запирается с делегацией в своих апартаментах. Уж не знаю, какие он там им песни пел. Но уверен, что намекал на сложность международной обстановки. На некоторую несвоевременность присутствия делегации. После того как я все сказал открытым текстом, послу было легче говорить о нюансах. А главное, посол мог спокойно катить бочку на полковника Зотова, который в Париже с особыми полномочиями от Комитета и Секретариата. Дескать, он, посол, здесь сбоку припека, а вот Зотов считает... Догадываюсь, что, и глазом не моргнув, посол добавил в эту бочку несколько увесистых камней от себя лично.
Порученцы развозят притихших членов делегации по большим универсальным магазинам. Одновременно им заказывают билеты в Москву.
Вечером мы с послом выясняем отношения. Посол не скрывает, что подставил меня под удар, но, мол, я сам виноват, и у него не было иного выхода.
Как писал поэт, "а нам плевать, а мы вразвалочку". Если бы посол знал, под какой удар я поставил себя сам! Впрочем, семь бед - один ответ. Хотя посол и мог бы сказать мне спасибо. Ведь делегация была, в первую очередь, головной болью для него.
Разумеется, благодарности я не дождался. Но нечто вроде сочувствия было высказано под занавес.
- Борис Борисыч, Париж полон слухов. Всюду говорят, что американцы подтягивают свой военный флот к французским берегам. Утверждают, что американцы намерены высадить десант в Тулоне и в Шербуре. Будто они вступили в сговор с командованием французских военно-морских сил.
И так как я молчал, посол продолжал:
- Я не встреваю в ваши игру, но прошу заметить, что это очень рискованно. Как только слухи попадут в газеты, американцы дадут опровержение. И опять пойдут разговоры о советских агентах влияния, об очередной провокации КГБ. И плюс это усилит негативную реакцию французских властей. В Елисейском дворце постараются проявить максимальную твердость по отношению к нам. С точки зрения дипломатии вы сделали ложный ход.
Я молчал. Посол трагически взмахнул руками:
- Господи, за каким чертом я здесь сижу?
Я уже засыпал, когда зазвонил телефон. В трубке глухой голос Белобородова:
- Борис Борисыч, несчастье. Наша посольская машина попала в аварию. Лоб в лоб с грузовиком. Обстоятельства расследуются. Погиб шофер, ну, тот парень, что встречал тебя в аэропорту. И... рядом с ним сидела Лида. Тоже всмятку.
Я подождал. Белобородов тяжело дышал на другом конце провода. Я положил трубку.
Если бы Белобородов хоть заикнулся о кознях французской контрразведки, я бы сорвался. Но у него хватило ума прoмолчать.
В три часа ночи я решил завязать со всем и улететь в Москву первым самолетом. В четыре утра, когда я допил весь свой запас виски, я начал себя уговаривать в вероятности несчастного случая. В конце концов, ежегодно на дорогах Франции гибнет около двадцати тысяч человек. И ночью по Парижу все гоняют, как хотят. Авария? Пьяный водитель грузовика? Вполне возможно. Но Лида была нашим "слабым местом", за ней следил ДСТ, Лида знала о существовании Мишеля Жиро. Какой соблазн, более того, вполне логично подстраховаться, когда на карту поставлено все. Как бы ты поступил на месте Белобородова? Ведь ты сам ему разрешил делать то, что он считает необходимым.
А Лида сказала: "...И такого дурака я люблю".
Но при чем тут этот парень, порученец, который так и не дожил до своих "Жигулей"? Несчастный случай?
Не помню, когда я проснулся. Теперь все не имело значения. День я провел дома. Я никого не хотел видеть.
Телефон ни разу не пикнул, словно его вырубили.
К вечеру я принял душ, побрился.
С опозданием включил телевизор, чтобы посмотреть последние известия.
По экрану метались демонстранты. Разгневанные лица. Красные флаги, крики: "Фашизм не пройдет!" Крупный план перевернутой горящей автомашины. Крупный план баррикады. Полицейские пятятся под градом камней. Взволнованный голос диктора: "Только что нам сообщили из госпиталя Кошен. Врачи считают положение безнадежным. Повторяем, Генеральный секретарь компартии Франции был тяжело ранен выстрелами из автоматического оружия предположительно немецкого .производства. Машину Генерального секретаря обстреляли на бульваре Порт-Руайяль. Телохранители и шофер убиты на месте. Генеральный секретарь был доставлен в госпиталь Кошен в критическом состоянии..."
Я надел пиджак и поехал в посольство.
Во французской политике мы всегда ставили на правых. Наихудшие отношения с Францией были при социалисте Миттеране. Старая лиса Миттеран больше всего опасался своих товарищей по классовой борьбе - коммунистов. Он отлично знал, на какие штучки они способны.
Нынешний Президент республики - выходец из аристократической семьи. Ловкий политик, прекрасный финансист, тонкий знаток дел на африканском континенте. Ему не давали спать лавры генерала де Голля, он мечтал возродить былое величие Франции и поэтому балансировал между СССР и США. Причем в острых международных ситуациях он скорее склонялся в сторону СССР, ибо не хотел прослыть прислужником американского империализма. Американцы могли диктовать кому угодно, но не ему, гордому аристократу. Его комплекс неполноценности заключался в том, что он стыдился быть правым - правые во Франции никогда не были популярны, поэтому Президент называл себя либералом, увеличивал зарплату низкооплачиваемым рабочим и посещал бедные семьи, чтобы, так сказать, познать жизнь народа. В сущности, о народе у него были смутные представления. Например, он всерьез полагал, что трудящиеся бастуют потому, что недовольны жизнью (а не потому, что руководство профсоюзов дает приказ провести забастовку). Следуя своей репутации либерала, он заигрывал с коммунистами, так как верил, что именно коммунисты выражают настроения простого люда. Как потомок аристократов он унаследовал классический комплекс вины перед народом. Убежден, что Президент, человек энциклопедического образования, не прочел ни одной книги Ленина и искренне надеялся создать во Франции государство всеобщей гармонии.
И вот такой человек, в руках которого была вся власть в стране, попал в стремительный круговорот событий.
А события развивались так.
Грандиозная демонстрация во время похорон Генерального секретаря французской компартии.
Невиданная антиамериканская кампания во французской прессе. Основной тезис: "Американцы убили Генсека руками немецких фашистов (или французских ультраправых), чтобы подготовить оккупацию страны".
Всеобщая забастовка по приказу коммунистического профсоюза СЖТ. Париж на две недели без электричества. Транспорт и предприятия парализованы. Лифты в домах не работают.
Бесконечные манифестации на улицах. Стычки между правыми и левыми. Неконтролируемые элементы поджигают машины, бьют стекла, грабят магазины. Полиция бессильна. Лучше всех мобилизованы коммунисты. Именно рабочая коммунистическая милиция кое-как поддерживает порядок.
Палата депутатов голосами правого правительственного большинства принимает декрет против коммунистического саботажа. В тот же вечер огромная толпа, смяв кордоны полиции, врывается в парламент. Бьют правых депутатов.
Правые газеты обвиняют Президента республики в том, что он не может справиться с беспорядками и потворствует коммунистам.
Президент выступает по радио с призывом к спокойствию и грозит ввести в Париж войска.
Париж покрывается баррикадами. Все главные артерии города перегорожены. "Юманите" предупреждает о том, что генералы готовят военный переворот.
Президент продолжает призывать к спокойствию, но к Елисейскому дворцу стягиваются подразделения национальной гвардии.
В одну из ночей батальон парашютистов, тайно переброшенный в Париж из Лиона, штурмует Елисейский дворец. Разворачиваются настоящие уличные бои. Части национальной гвардии, расквартированные в других районах города, почему-то не спешат на выручку. Полиция не показывает носа. Штурм длится второй час, силы защитников слабеют, но тут в спину осаждавшим ударяет свежая рота национальных гвардейцев.
Штурм отбит, осаждавшие разбегаются. (Потом в прессе строятся разного рода курьезные предположения относительно безымянных героев, спасших Президента, но кого это теперь волнует?)
Утром Президент принимает отставку правительства. Командующие армией, флотом и авиацией отстранены от своих должностей. Президент распускает парламент и назначает новые выборы; Президент поручает формирование временного правительства национального спасения новому генсеку компартии Франции.
Как по мановению волшебной палочки, Париж оживает.
В квартирах - свет, газ, телевизор. Уже через три дня жизнь в городе входит в привычное русло. Обыватель ворчит, но считает, что в сложившейся ситуации временное коммунистическое правительство меньшее из зол. И потом, были же коммунисты в правительстве при Миттеране. И ничего, Франция не развалилась. А сейчас верховная власть в руках Президента.
Для полного счастья нам не хватало прибытия американской эскадры в какой-нибудь французский порт. Тогда бы победа коммунистов на выборах была обеспечена. Кстати, нечто похожее замышлялось, но сведения просочились в американские газеты. Поднялся шум: "Не хотим нового Вьетнама!" Конгресс категорически высказался против политики канонерок. Президент заявил в Конгрессе, что Соединенные Штаты не будут вмешиваться в демократическую жизнь Франции, свободной суверенной страны.
Два зала в нашем посольстве были отведены под импровизированный госпиталь. Но тела десяти десантников, погибших в бою у Елисейского дворца, отправлены в Москву в закрытых цинковых гробах. Славные, отважные были ребята!
Как вы догадываетесь, мы пережили горячие денечки. Уверяю вас, ко многому мы были не готовы, часто события опережали нас, развивались стихийно. Мы просто старались не отставать.
Я получил запечатанный конверт из Москвы. Коллегия Комитета сообщила мне, что хотя охрана бывшего Генсека ФКП формально не входила в мои обязанности, но я должен был бдить, предвидеть и т. д., а посему мне объявлен выговор по партийной линии.
Уф! Я вздохнул с облегчением. В Комитете поняли и. одобрили мои действия.
А это письмо я обязательно покажу товарищу Фрашону.
Пусть знает, что правительство Советского Союза заботится о жизни французских товарищей.
10
Первые две советские дивизии, танковая и мотострелковая, вошли во Францию в воскресенье 10 августа, ровно в полдень. Они прогрохотали по улицам Страсбурга, практически не вызвав любопытства у населения (большая часть горожан уехала на юг, к морю, на каникулы, для оставшихся в городе был святой час обеда), и покатили по восточному "авторуту" (А-4) к Парижу. Редкие французские и немецкие машины обгоняли военные колонны, весело сигналя. Перед каждым "пеажем" (пунктом, где надо платить за проезд по "авторуту") колонны тормозили, из головной машины выскакивал офицер, подбегал к будке контролера и четко отсчитывал деньги за всю колонну согласно тарифу.
С трех часов над колоннами стали кружить вертолеты французского радио и телевидения.
В нескольких местах на обочинах шоссе небольшие группы людей, одетых в рабочие комбинезоны, в касках строителей и металлургов, приветствовали проходящие войска красными флагами.
Нo два раза колонны вынуждены были остановиться. Сначала в районе Вердена (где во время первой мировой войны шли ожесточенные бои с немцами) "авторут" перегородили пять стареньких автомашин и один трактор. Двадцать усатых стариков с боевыми наградами времен второй мировой войны на лацканах пиджаков, у некоторых в руках охотничьи ружья, мужественно выстроились за баррикадой, развернув транспарант: "Нет - советской оккупации!"
С переднего танка спрыгнул офицер, приблизился к баррикаде и на хорошем французском начал объясняться с храбрыми ветеранами. (Подоспевшие журналисты французского радио -и телевидения, английского Би-би-си и двух немецких телепрограмм обступили офицера с микрофонами и отщелкали крупным планом. Эта импровизированная пресс-конференция потом транслировалась в вечерней программе теленовостей).
Офицер сказал, что ограниченный контингент советских войск вводится во Францию по просьбе Президента республики и французского правительства на основании женевского договора о дружбе и взаимной помощи, заключённого между Францией и СССР и июле этого года. Офицер сказал, что целью военного советского присутствия во Франции является создание наилучших условий для мирной жизни французского народа. Советские солдаты дадут отпор попыткам американцев вовлечь Францию в военные авантюры. Советские войска гарантируют суверенитет Франции, неприкосновенность границ и не позволят агрессивным силам НАТО отторгнуть у Франции военные порты стратегического значения. Офицер напомнил ветеранам славные дни, когда русские и французы дрались против общего врага фашистской Германии. Офицер заверил, что традиционная франко-русская дружба, скрепленная кровью погибших во время второй мировой войны советских и французских солдат, живет в сердцах советских людей.
Тем временем за спиной офицера танкисты развернули походный стол. Офицер широким жестом попросил ветеранов и журналистов отпробовать русской водки и черной икры.
Ветераны откушали по стаканчику водки и нашли, что водка несколько тепловата. Офицер извинился - увы, в танках нет холодильников. Ветераны получили в подарок памятные сувениры (деревянные матрешки и модели спутников), развернули свои старенькие автомобили и разъехались по домам.
Вторая задержка произошла перед Реймсом. Человек сто патлатых молодых парней и девок с короткими прическами местные экологисты - выстроились поперек шоссе, громко скандируя лозунги: "Выхлопные трубы танков загрязняют воздух!", "Нет - советским ракетам!", "Нет советским ядерным бомбам!" Офицер пытался высунуться из головного танка, но его встретил град помидоров и сырых яиц. Офицер поспешно ретировался, люки танков захлопнулись, моторы боевых машин зловеще заурчали. Журналисты, почуяв недоброе, попрятались в свои автомобили. Но отчаянные защитники окружающей среды не дрогнули. Как по команде повернулись спиной к танкам, спустили штаны и выставили для обозрения голые зады.
Снoва застрекотали кинокамеры журналистов. Такой неожиданный барьер казался непреодолим!
Из ящика, прикрепленного ко второму танку, вылетело живое облачко и с жужжанием начало описывать круг над колонной. Вот облачко пронеслось над экрлогистами, кто-то из них не выдержал, стал отмахиваться, и рой злющих ос набросился на беззащитную молодежь, жаля всех в обнаженные места. Экологисты с позором разбежались в придорожные кусты.
Военные колонны, в дальнейшем не встречая никакого сопротивления, прибыли в Париж ночью и разместились в специально приготовленных кемпингах на территории Венсенского леса.
На следующий день делегация советских офицеров в парадной форме возложила венок на могилу Неизвестного солдата у Триумфальной арки.
Прошла неделя. Советские военнослужащие, укрывшись в палатках кемпингов, зачехлили танки и бронетранспортеры, варили себе кашу в походных кухнях и на парижских улицах не появлялись.
Еще через три недели советские эскадры бросили якорь в Тулоне; Бордо и Шербуре. Но боевые посудины мирно дымили на рейде, команда на берег не спускалась. Экскурсии любознательных французов принимались на борту с чисто русским радушием.
В Нанте советские крейсеры высадили дивизию морской пехоты. Дивизия ночью проследовала через город, расселилась в старых казармах и затихла. Если бы не дружественный визит командира дивизии к мэру города, можно было подумать, что русские провалились сквозь землю.
В первые дни французская пресса подробно (и по-разному) комментировала присутствие советских воинских частей на французской земле. Но так как русские не подавали признаков жизни, внимание журналистов сосредоточилось на других, более актуальных и живописных событиях.
Газета "Либерасьон" выступила с передовой статьей, в которой предлагала правительству резко сократить оборонный бюджет и освободившиеся средства употребить на модернизацию фабрик и заводов, жилищное строительство и борьбу с безработицей. "Зачем тратить деньги на армию, вопрошала газета, - когда теперь защита страны переложена на плечи русских?"
Как я уже отмечал, Президент республики был тонкий политик. Распустив парламент и назначив досрочные выборы, он понимал, что может победить, если гарантирует Франции порядок и спокойствие.. Если бы Президент сделал крен вправо, то победили бы его союзники по правящей коалиции. Энергичный лидер этой союзной партии давно метил в президентское кресло. Значит, первоочередной задачей было - не одержать верх над левыми, а подставить ножку своему сопернику справа. Поэтому партия Президента вела предвыборную кампанию под лозунгом национального единства и спасения страны. Президент выступал в блоке с коммунистами, это смешало все карты его соперников. Социалисты по идейным причинам не могли заключить соглашение с правой партией, которая ранее входила в правительственное большинство. Энергичного лидера этой партии они боялись больше, чем Президента. Коммунисты же, к удивлению многих, оказались идеальными союзниками. Во-первых, они поддерживали порядок. Коммунистический профсоюз СЖТ начисто отказался от забастовок. Во-вторых, коммунисты ни в чем не противоречили Президенту и выступали даже с резкими заявлениями, осуждавшими присутствие советских войск в Афганистане. Новая коалиция - партия Президента и коммунисты победила на выборах. Но Президент вынужден был платить по счетам и оставить на посту премьерминистра генсека французское компартии. В какой-то степени это отвечало намерениям Президента добиться в стране социальной гармонии.
Однако крайне правые силы Франции реагировали очень резко на новый правительственный альянс. Был саботаж со стороны чиновников, и Президент провел чистку аппарата, а также редакций национального радио и телевидения. Многие освободившиеся государственные посты заняли дисциплинированные и исполнительные члены компартии.
Хуже обстояло дело с армией. Высшее офицерство было в открытой оппозиции. Произошло несколько попыток военного мятежа. (Тут я должен со всей ответственностью заявить, что французские правые глупы чрезвычайно. Ни одного серьезного выступления армии не смогли организовать, хотя мы им всячески помогали. Окажись на месте Президента менее пугливый человек, он бы нашел общий язык с генералами. Считайте, что нам повезло.) Итак, мятежные генералы уволены в отставку, но Президент своей армии не доверяет. Вдобавок начиная с весны в стране развернулась ранее невиданная во Франции кампания среди молодежи против обязательной воинской повинности. Призывники рвали повестки и устраивали манифестации под лозунгами: "Мы хотим жить! Хотим любить! Хотим работать! Мы не пушечное мясо". Левая интеллигенция активно включилась в эту пацифистскую кампанию, утверждая, что обязательная служба в армии - ущемление личной свободы и нарушение прав человека. Бешеным успехом пользовалась книга молодого писателя Марка Хедлера, язвительно сравнивавшего армейскую службу с разгребанием дерьма. Книга заканчивалась так: "А в армию надо идти. На один день. Плюнуть сержанту в рожу и хлопнуть дверью". Призывники нацепляли себе на грудь фотографии Хедлера. "Фигаро" писала, что Хедлер нажил на своей книге миллионы.
В этих обстоятельствах французское правительство и подписало женевский договор с Советским Союзом о дружбе и взаимопомощи. Другого выхода у Президента не было. Его власть могли гарантировать лишь наемные вооруженные силы. В частных разговорах Президент так и называл русских "наемниками". "Пусть русские добиваются своих стратегических целей, - говорил Президент,но они сохраняют во Франции демократическое правительство". И потом, согласно Женевскому договору, советские дивизии должны были покинуть территорию страны по первому слову Президента. И потом, "наёмники" не стоили Франции ни сантима. А Президент, как я уже отмечал, был прекрасный финансист.
И потом - но про это знали немногие - был суп с котом.
То есть одновременно шли секретные переговоры между СССР и США. Подробности мне неизвестны, однако советское правительство обязалось в одностороннем порядке прекратить помощь революционным повстанцам в Колумбии. Из Колумбии срочно вывезли советских и кубинских советников. Правительственные войска разгромили партизан в две недели. А ведь на организацию революционной борьбы в Колумбии ушло пять лет. Сколько сил, сколько денег! Но в уступку за Францию мы были вынуждены бросить кость американцам.
Осень того года во Франции называли "Парижской весной".
И не потому, что осень выдалась действительно удивительной ясные солнечные дни, столики кафе выставлены на тротуары, октябрь на дворе, а мужчины без пиджаков, - нет, осень того года была порой надежд, ликования и энтузиазма. Праздничная атмосфера особенно чувствовалась в Париже. Правительство обещало всем все и щедро раздавало деньги направо и налево. Ассигнования шли из военного бюджета. Президент наказывал армию за строптивость. Все требования профсоюзов немедленно удовлетворялись. В университетах отменили экзамены, а в лицеях - обязательное посещение классов. Естественно, Президент республики стал кумиром молодежи. Левая интеллигенция, которая всегда, при всех режимах критиковала правительство, теперь жила в состоянии эйфории. Еще бы, таких свобод во Франции никогда не было! Отменили даже штрафы за стоянку автомашин в запрещенных для парковки местах. Левые журналисты и писатели, законодатели общественного мнения, росчерком пера назначались на высшее государственные посты. Готовился законопроект по сокращению налогов.
Правда, стремительно росла инфляция. Франк обесценивался на глазах. Но подконтрольные правительству средства информации объясняли это бегством капитала за границу и противодействием новым реформам со стороны хозяев предприятий. Капиталист стал излюбленной мишенью левой прессы. Капиталист превратился в символ реакции, антипатриотизма, в агента американских монополии. Национализация крупных фирм встречалась с удовлетворением.
И конечно, конечно, сводились счеты с полицией! Левая пресса называла полицейских слугами крупного капитала и защитниками старого режима. Подстрекатели уличных волнений, испытавшие когда-то удары полицейских дубинок, вспомнили свои прежние обиды. Телевидение и радио крутили песню популярного шансонье: "Меня тошнит при виде флика". Анархисты требовали расформирования корпуса полиции. Тем более что террористические акции в стране прекратились как по мановению ока.
Что же касается преступности, то ожила теория классовой борьбы, по которой преступники - жертвы угнетения, расизма, бедности и безработицы. Создавалось впечатление, что полицию спасает лишь заступничество Президента республики - иначе людей в форме линчевали бы прямо на улицах. Правительство под давлением общественности назначило комиссию по расследованию деятельности различных полицейских департаментов.
Но Президент администрацию не трогал. В общем, обстановка в полиции была такой, что даже Мишель Жиро из ДСТ нам пожаловался: "Работать невозможно".
Еще две мотострелковые дивизии, прибывшие из Союза, разместились в Сенарском лесу, в двадцати пяти километрах от Парижа.
Командование ограниченного контингента войск во Франции находилось теперь на территории Венсенского замка. И хотя связь с посольством осуществлялась через военного атташе, меня неожиданно пригласили в Венсенский замок для инструктажа.
На инструктаже присутствовали только полковники и генералы. Меня с непривычки несколько ослепил блеск погон.
Встретили меня сдержанно и называли не иначе как "товарищ Зотов из посольства". Я подумал, что начинаются интриги между армией и Комитетом.
В свою очередь я поинтересовался настроением солдат.
Мне ответили, что ребята скучают в палатках, томятся от бездействия, однако в посольстве могут быть спокойны: "броня крепка и танки наши быстры".
Я посоветовал организовать групповые экскурсии. Например, в музей Лувр, к стене расстрелянных коммунаров на кладбище Пер-Лашез, в музей-квартиру Ленина на улице Мари-Роз.
Вопрос:
- Не подействуют ли отрицательным образом на психику солдат парижские витрины, изобилие в продуктовых магазинах?
Я сказал, что мне самому любопытно знать реакцию рядового состава. Хорошо бы после экскурсий проводить беседы и материалы направлять в посольство. По моим предположениям, сначала у солдат будет шок, но потом все это перерастет в чувство здоровой классовой ненависти.
В заключение взял слово генерал армии, командующий группой советских войск.
- Как старший по воинскому званию я уполномочен огласить Указ Президиума Верховного Совета СССР. "За особые заслуги перед правительством Союза Советских Социалистических Республик присвоить полковнику КГБ товарищу Зотову Борису Борисовичу звание генерала и наградить золотой медалью Героя Советского Союза и орденом Ленина".
Всеобщее замешательство, конфуз, скандал. Естественно, товарищам объясняют, что работник посольства имел в виду французов. Посол запирается с делегацией в своих апартаментах. Уж не знаю, какие он там им песни пел. Но уверен, что намекал на сложность международной обстановки. На некоторую несвоевременность присутствия делегации. После того как я все сказал открытым текстом, послу было легче говорить о нюансах. А главное, посол мог спокойно катить бочку на полковника Зотова, который в Париже с особыми полномочиями от Комитета и Секретариата. Дескать, он, посол, здесь сбоку припека, а вот Зотов считает... Догадываюсь, что, и глазом не моргнув, посол добавил в эту бочку несколько увесистых камней от себя лично.
Порученцы развозят притихших членов делегации по большим универсальным магазинам. Одновременно им заказывают билеты в Москву.
Вечером мы с послом выясняем отношения. Посол не скрывает, что подставил меня под удар, но, мол, я сам виноват, и у него не было иного выхода.
Как писал поэт, "а нам плевать, а мы вразвалочку". Если бы посол знал, под какой удар я поставил себя сам! Впрочем, семь бед - один ответ. Хотя посол и мог бы сказать мне спасибо. Ведь делегация была, в первую очередь, головной болью для него.
Разумеется, благодарности я не дождался. Но нечто вроде сочувствия было высказано под занавес.
- Борис Борисыч, Париж полон слухов. Всюду говорят, что американцы подтягивают свой военный флот к французским берегам. Утверждают, что американцы намерены высадить десант в Тулоне и в Шербуре. Будто они вступили в сговор с командованием французских военно-морских сил.
И так как я молчал, посол продолжал:
- Я не встреваю в ваши игру, но прошу заметить, что это очень рискованно. Как только слухи попадут в газеты, американцы дадут опровержение. И опять пойдут разговоры о советских агентах влияния, об очередной провокации КГБ. И плюс это усилит негативную реакцию французских властей. В Елисейском дворце постараются проявить максимальную твердость по отношению к нам. С точки зрения дипломатии вы сделали ложный ход.
Я молчал. Посол трагически взмахнул руками:
- Господи, за каким чертом я здесь сижу?
Я уже засыпал, когда зазвонил телефон. В трубке глухой голос Белобородова:
- Борис Борисыч, несчастье. Наша посольская машина попала в аварию. Лоб в лоб с грузовиком. Обстоятельства расследуются. Погиб шофер, ну, тот парень, что встречал тебя в аэропорту. И... рядом с ним сидела Лида. Тоже всмятку.
Я подождал. Белобородов тяжело дышал на другом конце провода. Я положил трубку.
Если бы Белобородов хоть заикнулся о кознях французской контрразведки, я бы сорвался. Но у него хватило ума прoмолчать.
В три часа ночи я решил завязать со всем и улететь в Москву первым самолетом. В четыре утра, когда я допил весь свой запас виски, я начал себя уговаривать в вероятности несчастного случая. В конце концов, ежегодно на дорогах Франции гибнет около двадцати тысяч человек. И ночью по Парижу все гоняют, как хотят. Авария? Пьяный водитель грузовика? Вполне возможно. Но Лида была нашим "слабым местом", за ней следил ДСТ, Лида знала о существовании Мишеля Жиро. Какой соблазн, более того, вполне логично подстраховаться, когда на карту поставлено все. Как бы ты поступил на месте Белобородова? Ведь ты сам ему разрешил делать то, что он считает необходимым.
А Лида сказала: "...И такого дурака я люблю".
Но при чем тут этот парень, порученец, который так и не дожил до своих "Жигулей"? Несчастный случай?
Не помню, когда я проснулся. Теперь все не имело значения. День я провел дома. Я никого не хотел видеть.
Телефон ни разу не пикнул, словно его вырубили.
К вечеру я принял душ, побрился.
С опозданием включил телевизор, чтобы посмотреть последние известия.
По экрану метались демонстранты. Разгневанные лица. Красные флаги, крики: "Фашизм не пройдет!" Крупный план перевернутой горящей автомашины. Крупный план баррикады. Полицейские пятятся под градом камней. Взволнованный голос диктора: "Только что нам сообщили из госпиталя Кошен. Врачи считают положение безнадежным. Повторяем, Генеральный секретарь компартии Франции был тяжело ранен выстрелами из автоматического оружия предположительно немецкого .производства. Машину Генерального секретаря обстреляли на бульваре Порт-Руайяль. Телохранители и шофер убиты на месте. Генеральный секретарь был доставлен в госпиталь Кошен в критическом состоянии..."
Я надел пиджак и поехал в посольство.
Во французской политике мы всегда ставили на правых. Наихудшие отношения с Францией были при социалисте Миттеране. Старая лиса Миттеран больше всего опасался своих товарищей по классовой борьбе - коммунистов. Он отлично знал, на какие штучки они способны.
Нынешний Президент республики - выходец из аристократической семьи. Ловкий политик, прекрасный финансист, тонкий знаток дел на африканском континенте. Ему не давали спать лавры генерала де Голля, он мечтал возродить былое величие Франции и поэтому балансировал между СССР и США. Причем в острых международных ситуациях он скорее склонялся в сторону СССР, ибо не хотел прослыть прислужником американского империализма. Американцы могли диктовать кому угодно, но не ему, гордому аристократу. Его комплекс неполноценности заключался в том, что он стыдился быть правым - правые во Франции никогда не были популярны, поэтому Президент называл себя либералом, увеличивал зарплату низкооплачиваемым рабочим и посещал бедные семьи, чтобы, так сказать, познать жизнь народа. В сущности, о народе у него были смутные представления. Например, он всерьез полагал, что трудящиеся бастуют потому, что недовольны жизнью (а не потому, что руководство профсоюзов дает приказ провести забастовку). Следуя своей репутации либерала, он заигрывал с коммунистами, так как верил, что именно коммунисты выражают настроения простого люда. Как потомок аристократов он унаследовал классический комплекс вины перед народом. Убежден, что Президент, человек энциклопедического образования, не прочел ни одной книги Ленина и искренне надеялся создать во Франции государство всеобщей гармонии.
И вот такой человек, в руках которого была вся власть в стране, попал в стремительный круговорот событий.
А события развивались так.
Грандиозная демонстрация во время похорон Генерального секретаря французской компартии.
Невиданная антиамериканская кампания во французской прессе. Основной тезис: "Американцы убили Генсека руками немецких фашистов (или французских ультраправых), чтобы подготовить оккупацию страны".
Всеобщая забастовка по приказу коммунистического профсоюза СЖТ. Париж на две недели без электричества. Транспорт и предприятия парализованы. Лифты в домах не работают.
Бесконечные манифестации на улицах. Стычки между правыми и левыми. Неконтролируемые элементы поджигают машины, бьют стекла, грабят магазины. Полиция бессильна. Лучше всех мобилизованы коммунисты. Именно рабочая коммунистическая милиция кое-как поддерживает порядок.
Палата депутатов голосами правого правительственного большинства принимает декрет против коммунистического саботажа. В тот же вечер огромная толпа, смяв кордоны полиции, врывается в парламент. Бьют правых депутатов.
Правые газеты обвиняют Президента республики в том, что он не может справиться с беспорядками и потворствует коммунистам.
Президент выступает по радио с призывом к спокойствию и грозит ввести в Париж войска.
Париж покрывается баррикадами. Все главные артерии города перегорожены. "Юманите" предупреждает о том, что генералы готовят военный переворот.
Президент продолжает призывать к спокойствию, но к Елисейскому дворцу стягиваются подразделения национальной гвардии.
В одну из ночей батальон парашютистов, тайно переброшенный в Париж из Лиона, штурмует Елисейский дворец. Разворачиваются настоящие уличные бои. Части национальной гвардии, расквартированные в других районах города, почему-то не спешат на выручку. Полиция не показывает носа. Штурм длится второй час, силы защитников слабеют, но тут в спину осаждавшим ударяет свежая рота национальных гвардейцев.
Штурм отбит, осаждавшие разбегаются. (Потом в прессе строятся разного рода курьезные предположения относительно безымянных героев, спасших Президента, но кого это теперь волнует?)
Утром Президент принимает отставку правительства. Командующие армией, флотом и авиацией отстранены от своих должностей. Президент распускает парламент и назначает новые выборы; Президент поручает формирование временного правительства национального спасения новому генсеку компартии Франции.
Как по мановению волшебной палочки, Париж оживает.
В квартирах - свет, газ, телевизор. Уже через три дня жизнь в городе входит в привычное русло. Обыватель ворчит, но считает, что в сложившейся ситуации временное коммунистическое правительство меньшее из зол. И потом, были же коммунисты в правительстве при Миттеране. И ничего, Франция не развалилась. А сейчас верховная власть в руках Президента.
Для полного счастья нам не хватало прибытия американской эскадры в какой-нибудь французский порт. Тогда бы победа коммунистов на выборах была обеспечена. Кстати, нечто похожее замышлялось, но сведения просочились в американские газеты. Поднялся шум: "Не хотим нового Вьетнама!" Конгресс категорически высказался против политики канонерок. Президент заявил в Конгрессе, что Соединенные Штаты не будут вмешиваться в демократическую жизнь Франции, свободной суверенной страны.
Два зала в нашем посольстве были отведены под импровизированный госпиталь. Но тела десяти десантников, погибших в бою у Елисейского дворца, отправлены в Москву в закрытых цинковых гробах. Славные, отважные были ребята!
Как вы догадываетесь, мы пережили горячие денечки. Уверяю вас, ко многому мы были не готовы, часто события опережали нас, развивались стихийно. Мы просто старались не отставать.
Я получил запечатанный конверт из Москвы. Коллегия Комитета сообщила мне, что хотя охрана бывшего Генсека ФКП формально не входила в мои обязанности, но я должен был бдить, предвидеть и т. д., а посему мне объявлен выговор по партийной линии.
Уф! Я вздохнул с облегчением. В Комитете поняли и. одобрили мои действия.
А это письмо я обязательно покажу товарищу Фрашону.
Пусть знает, что правительство Советского Союза заботится о жизни французских товарищей.
10
Первые две советские дивизии, танковая и мотострелковая, вошли во Францию в воскресенье 10 августа, ровно в полдень. Они прогрохотали по улицам Страсбурга, практически не вызвав любопытства у населения (большая часть горожан уехала на юг, к морю, на каникулы, для оставшихся в городе был святой час обеда), и покатили по восточному "авторуту" (А-4) к Парижу. Редкие французские и немецкие машины обгоняли военные колонны, весело сигналя. Перед каждым "пеажем" (пунктом, где надо платить за проезд по "авторуту") колонны тормозили, из головной машины выскакивал офицер, подбегал к будке контролера и четко отсчитывал деньги за всю колонну согласно тарифу.
С трех часов над колоннами стали кружить вертолеты французского радио и телевидения.
В нескольких местах на обочинах шоссе небольшие группы людей, одетых в рабочие комбинезоны, в касках строителей и металлургов, приветствовали проходящие войска красными флагами.
Нo два раза колонны вынуждены были остановиться. Сначала в районе Вердена (где во время первой мировой войны шли ожесточенные бои с немцами) "авторут" перегородили пять стареньких автомашин и один трактор. Двадцать усатых стариков с боевыми наградами времен второй мировой войны на лацканах пиджаков, у некоторых в руках охотничьи ружья, мужественно выстроились за баррикадой, развернув транспарант: "Нет - советской оккупации!"
С переднего танка спрыгнул офицер, приблизился к баррикаде и на хорошем французском начал объясняться с храбрыми ветеранами. (Подоспевшие журналисты французского радио -и телевидения, английского Би-би-си и двух немецких телепрограмм обступили офицера с микрофонами и отщелкали крупным планом. Эта импровизированная пресс-конференция потом транслировалась в вечерней программе теленовостей).
Офицер сказал, что ограниченный контингент советских войск вводится во Францию по просьбе Президента республики и французского правительства на основании женевского договора о дружбе и взаимной помощи, заключённого между Францией и СССР и июле этого года. Офицер сказал, что целью военного советского присутствия во Франции является создание наилучших условий для мирной жизни французского народа. Советские солдаты дадут отпор попыткам американцев вовлечь Францию в военные авантюры. Советские войска гарантируют суверенитет Франции, неприкосновенность границ и не позволят агрессивным силам НАТО отторгнуть у Франции военные порты стратегического значения. Офицер напомнил ветеранам славные дни, когда русские и французы дрались против общего врага фашистской Германии. Офицер заверил, что традиционная франко-русская дружба, скрепленная кровью погибших во время второй мировой войны советских и французских солдат, живет в сердцах советских людей.
Тем временем за спиной офицера танкисты развернули походный стол. Офицер широким жестом попросил ветеранов и журналистов отпробовать русской водки и черной икры.
Ветераны откушали по стаканчику водки и нашли, что водка несколько тепловата. Офицер извинился - увы, в танках нет холодильников. Ветераны получили в подарок памятные сувениры (деревянные матрешки и модели спутников), развернули свои старенькие автомобили и разъехались по домам.
Вторая задержка произошла перед Реймсом. Человек сто патлатых молодых парней и девок с короткими прическами местные экологисты - выстроились поперек шоссе, громко скандируя лозунги: "Выхлопные трубы танков загрязняют воздух!", "Нет - советским ракетам!", "Нет советским ядерным бомбам!" Офицер пытался высунуться из головного танка, но его встретил град помидоров и сырых яиц. Офицер поспешно ретировался, люки танков захлопнулись, моторы боевых машин зловеще заурчали. Журналисты, почуяв недоброе, попрятались в свои автомобили. Но отчаянные защитники окружающей среды не дрогнули. Как по команде повернулись спиной к танкам, спустили штаны и выставили для обозрения голые зады.
Снoва застрекотали кинокамеры журналистов. Такой неожиданный барьер казался непреодолим!
Из ящика, прикрепленного ко второму танку, вылетело живое облачко и с жужжанием начало описывать круг над колонной. Вот облачко пронеслось над экрлогистами, кто-то из них не выдержал, стал отмахиваться, и рой злющих ос набросился на беззащитную молодежь, жаля всех в обнаженные места. Экологисты с позором разбежались в придорожные кусты.
Военные колонны, в дальнейшем не встречая никакого сопротивления, прибыли в Париж ночью и разместились в специально приготовленных кемпингах на территории Венсенского леса.
На следующий день делегация советских офицеров в парадной форме возложила венок на могилу Неизвестного солдата у Триумфальной арки.
Прошла неделя. Советские военнослужащие, укрывшись в палатках кемпингов, зачехлили танки и бронетранспортеры, варили себе кашу в походных кухнях и на парижских улицах не появлялись.
Еще через три недели советские эскадры бросили якорь в Тулоне; Бордо и Шербуре. Но боевые посудины мирно дымили на рейде, команда на берег не спускалась. Экскурсии любознательных французов принимались на борту с чисто русским радушием.
В Нанте советские крейсеры высадили дивизию морской пехоты. Дивизия ночью проследовала через город, расселилась в старых казармах и затихла. Если бы не дружественный визит командира дивизии к мэру города, можно было подумать, что русские провалились сквозь землю.
В первые дни французская пресса подробно (и по-разному) комментировала присутствие советских воинских частей на французской земле. Но так как русские не подавали признаков жизни, внимание журналистов сосредоточилось на других, более актуальных и живописных событиях.
Газета "Либерасьон" выступила с передовой статьей, в которой предлагала правительству резко сократить оборонный бюджет и освободившиеся средства употребить на модернизацию фабрик и заводов, жилищное строительство и борьбу с безработицей. "Зачем тратить деньги на армию, вопрошала газета, - когда теперь защита страны переложена на плечи русских?"
Как я уже отмечал, Президент республики был тонкий политик. Распустив парламент и назначив досрочные выборы, он понимал, что может победить, если гарантирует Франции порядок и спокойствие.. Если бы Президент сделал крен вправо, то победили бы его союзники по правящей коалиции. Энергичный лидер этой союзной партии давно метил в президентское кресло. Значит, первоочередной задачей было - не одержать верх над левыми, а подставить ножку своему сопернику справа. Поэтому партия Президента вела предвыборную кампанию под лозунгом национального единства и спасения страны. Президент выступал в блоке с коммунистами, это смешало все карты его соперников. Социалисты по идейным причинам не могли заключить соглашение с правой партией, которая ранее входила в правительственное большинство. Энергичного лидера этой партии они боялись больше, чем Президента. Коммунисты же, к удивлению многих, оказались идеальными союзниками. Во-первых, они поддерживали порядок. Коммунистический профсоюз СЖТ начисто отказался от забастовок. Во-вторых, коммунисты ни в чем не противоречили Президенту и выступали даже с резкими заявлениями, осуждавшими присутствие советских войск в Афганистане. Новая коалиция - партия Президента и коммунисты победила на выборах. Но Президент вынужден был платить по счетам и оставить на посту премьерминистра генсека французское компартии. В какой-то степени это отвечало намерениям Президента добиться в стране социальной гармонии.
Однако крайне правые силы Франции реагировали очень резко на новый правительственный альянс. Был саботаж со стороны чиновников, и Президент провел чистку аппарата, а также редакций национального радио и телевидения. Многие освободившиеся государственные посты заняли дисциплинированные и исполнительные члены компартии.
Хуже обстояло дело с армией. Высшее офицерство было в открытой оппозиции. Произошло несколько попыток военного мятежа. (Тут я должен со всей ответственностью заявить, что французские правые глупы чрезвычайно. Ни одного серьезного выступления армии не смогли организовать, хотя мы им всячески помогали. Окажись на месте Президента менее пугливый человек, он бы нашел общий язык с генералами. Считайте, что нам повезло.) Итак, мятежные генералы уволены в отставку, но Президент своей армии не доверяет. Вдобавок начиная с весны в стране развернулась ранее невиданная во Франции кампания среди молодежи против обязательной воинской повинности. Призывники рвали повестки и устраивали манифестации под лозунгами: "Мы хотим жить! Хотим любить! Хотим работать! Мы не пушечное мясо". Левая интеллигенция активно включилась в эту пацифистскую кампанию, утверждая, что обязательная служба в армии - ущемление личной свободы и нарушение прав человека. Бешеным успехом пользовалась книга молодого писателя Марка Хедлера, язвительно сравнивавшего армейскую службу с разгребанием дерьма. Книга заканчивалась так: "А в армию надо идти. На один день. Плюнуть сержанту в рожу и хлопнуть дверью". Призывники нацепляли себе на грудь фотографии Хедлера. "Фигаро" писала, что Хедлер нажил на своей книге миллионы.
В этих обстоятельствах французское правительство и подписало женевский договор с Советским Союзом о дружбе и взаимопомощи. Другого выхода у Президента не было. Его власть могли гарантировать лишь наемные вооруженные силы. В частных разговорах Президент так и называл русских "наемниками". "Пусть русские добиваются своих стратегических целей, - говорил Президент,но они сохраняют во Франции демократическое правительство". И потом, согласно Женевскому договору, советские дивизии должны были покинуть территорию страны по первому слову Президента. И потом, "наёмники" не стоили Франции ни сантима. А Президент, как я уже отмечал, был прекрасный финансист.
И потом - но про это знали немногие - был суп с котом.
То есть одновременно шли секретные переговоры между СССР и США. Подробности мне неизвестны, однако советское правительство обязалось в одностороннем порядке прекратить помощь революционным повстанцам в Колумбии. Из Колумбии срочно вывезли советских и кубинских советников. Правительственные войска разгромили партизан в две недели. А ведь на организацию революционной борьбы в Колумбии ушло пять лет. Сколько сил, сколько денег! Но в уступку за Францию мы были вынуждены бросить кость американцам.
Осень того года во Франции называли "Парижской весной".
И не потому, что осень выдалась действительно удивительной ясные солнечные дни, столики кафе выставлены на тротуары, октябрь на дворе, а мужчины без пиджаков, - нет, осень того года была порой надежд, ликования и энтузиазма. Праздничная атмосфера особенно чувствовалась в Париже. Правительство обещало всем все и щедро раздавало деньги направо и налево. Ассигнования шли из военного бюджета. Президент наказывал армию за строптивость. Все требования профсоюзов немедленно удовлетворялись. В университетах отменили экзамены, а в лицеях - обязательное посещение классов. Естественно, Президент республики стал кумиром молодежи. Левая интеллигенция, которая всегда, при всех режимах критиковала правительство, теперь жила в состоянии эйфории. Еще бы, таких свобод во Франции никогда не было! Отменили даже штрафы за стоянку автомашин в запрещенных для парковки местах. Левые журналисты и писатели, законодатели общественного мнения, росчерком пера назначались на высшее государственные посты. Готовился законопроект по сокращению налогов.
Правда, стремительно росла инфляция. Франк обесценивался на глазах. Но подконтрольные правительству средства информации объясняли это бегством капитала за границу и противодействием новым реформам со стороны хозяев предприятий. Капиталист стал излюбленной мишенью левой прессы. Капиталист превратился в символ реакции, антипатриотизма, в агента американских монополии. Национализация крупных фирм встречалась с удовлетворением.
И конечно, конечно, сводились счеты с полицией! Левая пресса называла полицейских слугами крупного капитала и защитниками старого режима. Подстрекатели уличных волнений, испытавшие когда-то удары полицейских дубинок, вспомнили свои прежние обиды. Телевидение и радио крутили песню популярного шансонье: "Меня тошнит при виде флика". Анархисты требовали расформирования корпуса полиции. Тем более что террористические акции в стране прекратились как по мановению ока.
Что же касается преступности, то ожила теория классовой борьбы, по которой преступники - жертвы угнетения, расизма, бедности и безработицы. Создавалось впечатление, что полицию спасает лишь заступничество Президента республики - иначе людей в форме линчевали бы прямо на улицах. Правительство под давлением общественности назначило комиссию по расследованию деятельности различных полицейских департаментов.
Но Президент администрацию не трогал. В общем, обстановка в полиции была такой, что даже Мишель Жиро из ДСТ нам пожаловался: "Работать невозможно".
Еще две мотострелковые дивизии, прибывшие из Союза, разместились в Сенарском лесу, в двадцати пяти километрах от Парижа.
Командование ограниченного контингента войск во Франции находилось теперь на территории Венсенского замка. И хотя связь с посольством осуществлялась через военного атташе, меня неожиданно пригласили в Венсенский замок для инструктажа.
На инструктаже присутствовали только полковники и генералы. Меня с непривычки несколько ослепил блеск погон.
Встретили меня сдержанно и называли не иначе как "товарищ Зотов из посольства". Я подумал, что начинаются интриги между армией и Комитетом.
В свою очередь я поинтересовался настроением солдат.
Мне ответили, что ребята скучают в палатках, томятся от бездействия, однако в посольстве могут быть спокойны: "броня крепка и танки наши быстры".
Я посоветовал организовать групповые экскурсии. Например, в музей Лувр, к стене расстрелянных коммунаров на кладбище Пер-Лашез, в музей-квартиру Ленина на улице Мари-Роз.
Вопрос:
- Не подействуют ли отрицательным образом на психику солдат парижские витрины, изобилие в продуктовых магазинах?
Я сказал, что мне самому любопытно знать реакцию рядового состава. Хорошо бы после экскурсий проводить беседы и материалы направлять в посольство. По моим предположениям, сначала у солдат будет шок, но потом все это перерастет в чувство здоровой классовой ненависти.
В заключение взял слово генерал армии, командующий группой советских войск.
- Как старший по воинскому званию я уполномочен огласить Указ Президиума Верховного Совета СССР. "За особые заслуги перед правительством Союза Советских Социалистических Республик присвоить полковнику КГБ товарищу Зотову Борису Борисовичу звание генерала и наградить золотой медалью Героя Советского Союза и орденом Ленина".