Страница:
Старая пословица гласит: “Друзья познаются в беде”. Лишний раз она подтвердилась в бою, о котором идет речь. Когда немецкие автоматчики осыпали батарею градом пуль, был смертельно ранен младший сержант Якунин. Он упал на взгорке. Пули буквально пахали землю вокруг него. Кахетинец Экизашвили прыжками добрался к нему и попытался спасти, но сам получил тяжелое ранение. Кумык Курмышов, также под пулями, поднял себе на плечи раненого разведчика Абохадзе, вынес его из опасного места и надежно укрыл в расселине скал. Героически сражались все наши подразделения. В этом бою героически погиб командир 121-го горнострелкового полка майор Иван Иванович Аршава. Его посмертно наградили орденом Ленина. Сам Андгуладзе получил тогда орден боевого Красного Знамени. Младшие лейтенанты Грачев и Шульга, лейтенант Сисенко награждены были орденами Красной Звезды, а бойцы Гогичаишвили, Гогуа, Курмышов, Экизашвили и другие получили медали “За отвагу”.
Позднее эта батарея, в которой служил Андгуладзе, спустя некоторое время была послана на помощь воинам, защищавшим Марухский перевал. Из рассказов других участников боев мы знаем уже, что она оказала им существенную помощь...
Рассказ Александра Самуиловича дополнил майор запаса Петр Дмитриевич Емельянов, тоже житель города Боржоми, в прошлом комиссар отдельной роты химзащиты. Теперь, спустя много лет, когда в районе Северного Марухского ледника были обнаружены остатки химических снарядов гитлеровцев, к счастью, оставшихся неиспользованными, мы понимаем, что такие роты нужны были нашим войскам. Он рассказал о штабе дивизии.
Командный пункт командира дивизии располагался в селенье Генцвиш.
Большая роль в обороне Клухорского перевала принадлежит храброму и деятельному офицеру, начальнику штаба дивизии майору Т. М. Жашко (Тихон Макарович Жашко, подполковник в отставке, проживает ныне в Москве, работает начальником отдела кадров одного из заводов). Командир дивизии подполковник Кантария страдал болезнью сердца, высокогорный, разреженный воздух приводил его к мучительным приступам. Находившийся в то время в Чхалте командир корпуса генерал Леселидзе приказал ему через связного офицера связи сдать дивизию начальнику штаба Жашко, а самому отправиться в госпиталь.
Несколько слов о самом генерале К. Н. Леселидзе. Бывший член Военного совета 46-й армии Г. Г. Санакоев, проживающий сейчас в Тбилиси, вспоминает, что это был скромный человек и храбрый воин. Если обстановка на фронте усложнялась до предела, он приезжал на передовую и лично руководил боями. Так было и в районе Клухорского перевала. Участие в бою генерала Леселидзе сильно подняло моральный дух бойцов, изнемогавших от усталости.
– Памятен мне и такой случай, – говорит Санакоев. – В первых числах февраля 1943 года, уже под Майкопом, мы готовили наступление. Оно назначено было в шесть утра, и участвовали в нем одна стрелковая бригада и две дивизии, в том числе 9-я дивизия, не имевшая тогда большого боевого опыта.
Была туманная и дождливая ночь. В два часа ко мне позвонил Леселидзе и сказал:
– Думаю поехать в девятую, проверить готовность.
– Ничего там не случится, – говорю, – командиры опытные. Да и ехать в такую погоду не на чем.
– Ну, тогда пешком пойдем. Собирайся. Взяли с собой двух автоматчиков и пошли. Идем и сбиваемся с дороги, потому что тьма-тьмущая в ущельях, не видно ничего вокруг. Правда, и тихо было, так что в одном из ущелий, в глубине его, вдруг услышали мы разговор, а на каком языке говорят – непонятно. Спрашиваем громко: кто такие. В ответ автоматные очереди. Леселидзе называет себя и приказывает немедленно подняться и подойти.
Через минуту подошли два солдата связиста, извинились, Мы, говорят, думали, что немцы...
– Ладно, – мирно сказал генерал. – Хорошо, хоть но постреляли. Ведите пас в дивизию...
Интересные сведения о семье генерала Константина Николозовича Леселидзе мы обнаружили в одной из статей газеты “Вечерний Тбилиси”. Вот о чем писал автор корреспонденции Л. Долидзе.
“Как солнце в капле воды, отразилась счастливая жизнь Советской Грузии в этом небольшом селе, раскинувшем свои богатые владения па зеленых холмах живописной Гурин... Неузнаваемым стало село, но лишь один его участок остался нетронутым. Это – ревниво оберегаемый всеми жителями, чуть покосившийся от времени деревянный домик, где жила семья Леселидзе...”
Тяжелой была жизнь до революции у таких бедняков, каким был Николоз Леселидзе. Потому и пришел он сознательно к людям, готовившим революцию, в ряды батумского пролетариата. Позже Леселидзе стал одним из руководителей Озургетского (ныне Махарадзевского) ревкома, принимал участие в известном Насалиральском бою с царскими карателями. За революционную деятельность Николоз был сослан в Сибирь, и нелегко пришлось маленьким сыновьям его, пока не пришла в Грузию родная Советская власть.
Подросшие к тому времени трое братьев – Датико, Константин и Виктор – сразу же вступила в ряды Красной Армии. С первых дней Великой Отечественной войны они, а также и самый младший брат, Валериан, начали сражаться в первых рядах защитников страны.
Полковник Константин Леселидзе и его артиллеристы громили врага и во время отступления так, словно перевес сил уже был на нашей стороне. Вот как говорится об этом в наградном листе, датированном 31 июля 1941 года:
“Артиллерийский корпус под непосредственным руководством полковника Леселидзе Константина Николозовича уничтожил свыше 100 танков противника. В наиболее ожесточенных боях (под Минском, у Волмы, на реках Березине и Днепре) храбрый командир руководил расстрелом фашистских танков непосредственно на огневых позициях”.
Как видим, личная храбрость в боевой обстановке была привычной для Леселидзе еще и до сражений на Кавказе. Когда в конце октября 1941 года гитлеровские танки вплотную подошли к Туле, умелость и решительность Константина Николозовича по-существу спасла город. Бойцы и командиры, кому довелось воевать под его руководством, говорили в те дни, что генерал Леселидзе управляет артиллерией, как дирижер оркестром.
Потом был Кавказ, а после него весной 1943 года Леселидзе командует особой 18-й десантной армией и очищает Кубань от гитлеровцев. В сентябрьские дни во взаимодействии с частями Черноморского флота эта армия штурмует Новороссийск и после пяти дней кровопролитных боев овладевает им.
Позднее генерал-полковник Леселидзе командовал частями, входившими в состав Первого Украинского фронта. 21 февраля 1944 года он погиб в бою. Тело его было перевезено в Тбилиси и там с большими воинскими почестями захоронено.
Вряд ли можно переоценить значение боевых действий 121-го горнострелкового полка, в состав которого входил и отряд альпинистов. Этот полк, посланный на перевалы распоряжением Сергацкова, прибыл на Клухорский перевал, как нельзя более во время – в августе 1942 года. 815-й полк в жестоком единоборстве с мощными силами противника буквально истекал кровью и медленно отходил от перевала. Помощь подоспела, когда отдельные подразделения фашистов пытались пройти по скалистым гребням боковых хребтов, чтобы охватить наши войска с флангов. В числе тех, кто пришел на помощь, был и Александр Михайлович Гусев, заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму. Мы встретились в Москве. Он-то и сообщил нам подробности о действиях 121-го горнострелкового полка и альпинистов в районе Клухорского перевала.
Еще задолго до войны Александр Михайлович много занимался альпинизмом и уже тогда имел звание мастера спорта – звание заслуженного мастера спорта он получил уже во время войны за организацию горной подготовки войск и проведение боевых операций в горах.
Александр Михайлович был инструктором по альпинизму, зимовал на метеорологической станции на Эльбрусе и хорошо помнит, что вопреки мнению некоторых военных: “Нам на Эльбрусе не воевать”, альпинисты не исключали возможности войны в горах и воспитывали молодежь под лозунгом: “Кто не растеряется в снежных горах – тот не струсит в бою”. Когда началась война, инициативная группа альпинистов из Всесоюзной секции альпинизма обратилась в соответствующие организации с просьбой направить в горные соединения инструкторов альпинизма для горной подготовки. Генеральный штаб Красной Армии, разумеется, принял это предложение и сразу после этого около двухсот опытных альпинистов были переведены из различных частей, где они служили после мобилизации, в распоряжение штаба Закавказского фронта.
Альпинисты эти стали инструкторами срочно организованной в Закфронте школы военного альпинизма и горнолыжного дела, вошли также в качестве инструкторов в состав двенадцати специально обученных и экипированных отдельных горнострелковых отрядов, которые придавались соединениям, действующим на перевалах. Эти альпинисты, кроме того, вошли в состав альпинистского отделения, созданного при штабе Закфронта для общей организации обучения и непосредственного участия в обороне Главного Кавказского хребта. Были составлены наставления и памятки о правилах движения в горах, обеспечивалась работа службы безопасности высокогорных гарнизонов в зимнее время.
Александр Михайлович Гусев, один из активных членов инициативной группы, был послан в 9-ю горнострелковую дивизию, которая, как мы помним, располагалась в начало 1942 года на турецкой границе, в районе Батуми. Это обстоятельство, вспоминает Александр Михайлович, а также то, что командование дивизии – командир дивизии полковник Евстигнеев, комиссар дивизии Столяров и начальник штаба майор Мельников придавали самое серьезное значение горной подготовке, – обеспечило успешное развертывание работ по обучению личного состава дивизии правилам движения в горах.
К лету 1942 года из наиболее сильных альпинистов дивизии, солдат и офицеров была создана сводная рота на случай выполнения специальных операций в горах. Командиром этой роты был назначен Александр Михайлович Гусев. Но недолго пришлось ему командовать ротой. В августе, когда разгорелись бои на Марухском и Клухорском перевалах, Гусев и группа альпинистов-офицеров, хорошо знавших эти районы, подали рапорт в Военный Совет 46-й армии с просьбой направить их в действующие на перевалах части. Вскоре 121-й горнострелковый полк в спешном порядке уходил в район Клухорского перевала и Гусев, прощаясь с командиром полка майором Аршавой, надеялся воевать там вместе. Аршава обещал взять Гусева к себе на должность ПНШ-2, однако через два дня после того, как ушел полк, всех, кто подавал рапорт, вызвали в штаб армии и после непродолжительной беседы с членом Военного совета Емельяновым направили на перевалы с задачей “...обеспечения боя, разведки и консультации командования о местности в районе перевалов...” Таким образом, младший лейтенант Шпилевский был направлен на Мамисонскпй перевал, младшие лейтенанты Келье и Губанов на Эльбрусское направление, а Гусев, имевший в то время звание воентехника первого ранга, и младший лейтенант Гусак – на Клухорское направление в распоряжение штаба 394-й стрелковой дивизии.
Противник уже занял Клухорскпй перевал и потеснил 815-й полк к слиянию рек Гвандра и Клухор. Рядом с этим местом в сванском селении Генцвиш находился и штаб дивизии. Пройдя за сутки 70 километров и обогнав в пути 121-й полк, альпинисты прибыли сюда 27 августа. Штаб уже был полуокружен прорвавшимися в тыл наших частей немецкими автоматчиками, артиллерия и минометы врага обстреливали берег реки у поселка, где располагались наши батареи. Альпинисты едва успели доложить о cвоем назначении и о том, что на подходе 121-й горнострелковый полк, как были включены в круговую оборону, в которой участвовали н сами штабисты. Рядом рвались снаряды, в лесу слышались выстрелы – противник вел огонь по расположению штаба со скал и деревьев. Через два часа, подошли подразделения полка и с ходу вступили в бой под непосредственным руководством генерал-майора Леселидзе и майора Аршавы. Подразделения углубились в лес, альпинисты оставались в обороне штаба. Бой разгорался. Появились убитые и раненые, ковыляли пленные. Лишь к ночи бой начал стихать. Значительная часть прорвавшихся автоматчиков была уничтожена или захвачена в плен. 121-й полк, слившись с порядками 815-го полка, остановил противника чуть выше слияния рек Гвандра и Клухор.
На следующий день прибывшие альпинисты во время беседы с командованием предложили направить в тыл противника отряд, который, пройдя из ущелья Гвандры через хребет Клыч, нападет на немецкий штаб, располагавшийся, по всей видимости, неподалеку от “Южной приюта”, места ночевки альпинистов, рядом с водопадом. Предложение было принято, и 30 августа альпинисты двумя отрядами в 25 и 50 человек приступили к выполнению плана. Александр Михайлович во главе отряда в 50 человек должен был пробиться через перевал Клыч, а отряд под командованием Гусака обязан был подняться на край гребня и прикрыть левый фланг, где предполагалось наличие групп корректировщиков противника. Эти действия по захвату вражеского штаба были согласованы также с действиями 121-го горнострелкового полка,
Операция началась с неудачи, так как вопреки данным нашей разведки на перевале Клыч оказался противник и перевал удалось очистить от него лишь к 9 сентября, когда пришло подкрепление, призом самому Гусеву с небольшой группой альпинисток пришлось подняться на вершину, господствовавшую над перевалом и огнем сверху ослабить сопротивление немецких горных стрелков.
В конце концов немцы не выдержали и начали отступать в главное ущелье, к дороге, к Клухорскому перевалу. Им удалось оторваться от наших частей и замаскировать свой отход. Да и сами наши части в этот момент не вели активных боевых действий, так как 121-й полк принимал позиции у ослабевшего в боях 815-го полка, который отводили на отдых и переформирование.
– Однако эта операция,– вспоминает Александр Михайлович, – стала началом нашего наступления на Клухорском направлении, подразделения 121-го горнострелкового полка продвинулись к месту соединения дорог, идущих с перевалов Клухор и Нахар. Дальнейшему наступлению теперь мешал противник, расположившийся на перевале Нахар и его южных склонах, ибо дорога на Клухорский перевал проходила влево под этими склонами.
Наш отряд, – говорит Александр Михайлович, – который стал именоваться альпинистским, отошел к штабу дивизии и больше уже не расформировывался. Моим помощником в отряде был назначен лейтенант Хатепов. Мы не расставались с ним до конца боев под перевалом. У меня остались самые лучшие воспоминания об этом опытном командире, отважном и спокойном в любой ситуации, и замечательном человеке. После он ушел в составе дивизии на другие участки фронта и, говорят, был тяжело ранен. К сожалению, я ничего не знаю о дальнейшей его судьбе, попытка найти его не удалась...
В основной состав отряда к тому времени входило 50 человек, но в зависимости от характера задания количество бойцов могло меняться, – в одном случае их становилось меньше, в другом – больше. В нахарской операции, о которой речь пойдет ниже, Гусев участвовал с минимальным количеством наиболее опытных альпинистов, потому что путь, избранный отрядом для выполнения задания, был технически сложен для многих.
Этот поход в тыл перевала Нахар из ущелья реки Гвандра затевался с целью посеять панику в расположении немецких войск. В момент, когда паника достигнет высшего предела, объяснили в штабе, части 121-го горнострелкового полка наймут перевал.
Гусев вышел с отрядом 12 сентября. А 14 сентября, в день штурма перевала, погода резко ухудшилась, пошел снег, сильно похолодало, начался буран. Пришел рассвет, мутный до непроглядности, и сколько не вглядывались альпинисты в ту сторону, где был перевал и откуда должны были прийти визуальные сигналы, ничего не увидели. Спуск в расположение немцев начали вслепую. Вскоре впереди себя услышали характерный шум передвигавшихся немецких подразделений и открыли огонь прямо на шум. Одновременно сквозь гул и свист ветра альпинисты услышали стрельбу и на перевале, где полк перешел в наступление. Сутки отряд бродил в тумане и в снегу и, лишь получив указание штаба, вернулись через хребет к своим, несколько человек оказались с обмороженными конечностями.
121-й полк вышел на одну из сторон гребня седловины и 19 сентября очистил от противника южные склоны. Потом он еще продвинулся вперед, но тут на пути его оказалась узкая теснина, сильно укрепленная гитлеровцами.
“В одни из этих дней,– вспоминает Александр Михайлович,– я прибыл в штаб, чтобы познакомиться с новым командиром дивизии, полковником Белеховым. Там я и узнал о гибели командира 121-го горнострелкового полка майора Аршавы и тяжелом ранении начальника штаба полка капитана Кожемякина. Стало тяжело и горько па душе...”
А полк между тем продолжал медленно вгрызаться в немецкую оборону. Командование полком в это время принял майор Агеев. Но продвижение давалось нам слишком дорогой ценой, платили мы за него жизнями многих бойцов, и потому отряду Гусева было предложено выйти на передовую и уничтожить огневые точки противника, расположенные на склонах теснины. На месте стало ясно, что выгоднее будет, если отряд зайдет в тыл немцам, оборонявшим теснину, из ущелья Симли-Мипари через отрог хребта, идущий с вершины горы Хакель. План этот был утвержден командиром дивизии, и операция началась. Через день отряд Гусева вышел на гребень и обнаружил, что с другой стороны на этот гребень поднимаются две группы немецких стрелков, численностью до 150 человек. Немцы в свою очередь стремились проникнуть в тыл наших войск. Встреченные сильным огнем отряда Гусева, немцы, неся потери, укрылись в скалах и в течение последующих четырех дней пытались выбить наших с перевала. Но к Гусеву начали прибывать подкрепления, вскоре отряд его вырос до трехсот человек.
Теперь, боясь за свои тылы (с хребта проглядывалась вся дорога от теснины до Клухорского перевала и ее можно было держать под огнем), противник ослабил свое внимание в теснине и установил мощный заслон против альпинистского отряда. А некоторое время спустя, нашим командованием была разработана операция по заходу с гребня в тыл немцам, продолжавшим оборонять теснину. Операция несколько задержалась из-за новой смены полков: в сентябре 121-й горнострелковый полк, доблестно исполнивший свой воинский долг, уходил на отдых, а на смену ему вернулся отдохнувший и пополнившийся 815-й полк.
Для непосредственного выполнения операции, ввиду ее сложности, отряду Гусева был придан отряд лейтенанта Воробьева. С этим и своим отрядом Гусев ночью должен был спуститься вниз, в ущелье и перекрыть его. Одна часть отряда должна была ударить на противника с тыла в самой теснине, другой вменялось в задачу не пустить немцев с перевала Клухор на помощь своим.
Для полной гарантии успеха требовалось выполнение еще одного условия. Надо было уничтожить заслон противника, стоявший под хребтом, выше дна ущелья, против наших позиций. После короткого совещания в штабе 815-го полка и в штабе дивизии решено было тайно подготовить к взрыву огромную скалу, нависшую над немцами. Осколки ее должны были похоронить егерей. В течение трех дней, маскируясь в полуденных облаках, Гусев с группой бойцов выкладывал тол в гранитные щели скалы. Потом она была взорвана. Операция прошла успешно. Она проходила с 12 по 14 октября. Немцы, оборонявшие теснину, частично были уничтожены, частично взяты в плен и лишь небольшой их группе удалось уйти. Вскоре 815-й полк прошел теснину и сменил альпинистов, заняв рубеж над перевалом. Здесь передовые части полка находились вплоть до ухода в Сухуми в декабре 1942 года, когда на смену ему прибыл 1-й отдельный горнострелковый отряд.
В середине ноября Гусев был отозван в Тбилиси, в штаб Закавказского фронта, где был назначен начальником альпинистского отделения, о задачах которого мы уже рассказали выше. В конце декабря ему была поручена организация глубокой разведки на Кавказском хребте, через ущелье рекп Секен, в районе перевала Морды, ведущего в верховье реки Кубань, на тропу, по которой немцы снабжали свой гарнизон на перевале Хотю-Тау и на Эльбрусе. Перед тем как отправиться туда с отрядом в 120 человек, Александр Михайлович дважды участвовал в авиаразведке над этим массивом хребта и над Эльбрусом. Вот, в частности, что говорится об этих полетах в наградной характеристике на инженера 3-го ранга А. М. Гусева, хранящейся ныне в Центральном архиве Советской Армии:
“...Т. Гусев совершил два боевых вылета на самолете Р-10 в качестве штурмана стрелка в районе Эльбрус – Клухорский перевал. Разведка дала данные о расположении и движении частей противника на перевалах, установила результаты бомбардировки на Приюте одиннадцати. В течение разведки дважды вступал в бой с наземными частями противника, расположившимися в Приюте одиннадцати и на северных скатах перевалов...”
Александр Михайлович подробно поведал нам, как развивались боевые события в дальнейшем, уже на земле.
Гусев участвовал в выполнении еще одного, весьма ответственного задания командования. Немцы, заняв Приэльбрусье, поставили на обеих вершинах Эльбруса своп флаги. Простояли они там недолго. В феврале 1943 года Гусев получил предписание возглавить операцию по снятию фашистских флагов с высочайшей горы Европы и установить там знамена Советского государства.
– ...Через Крестовый перевал, – вспоминает Александр Михайлович,– и затем через Нальчик и Баксанское ущелье мы добрались по разрушенным дорогам к подножью Эльбруса. На Эльбрусе к нашему отряду присоединились две группы, одна под руководством младшего лейтенанта Гусака, вторая под руководством лейтенанта Маренца. Обе эти группы были сформированы из состава частей, оборонявших перевалы Эльбрусского района. 13 и 17 февраля двумя группами под руководством Гусака и моим были совершены восхождения на обе вершины, и задание было выполнено: фашистские знамена с Эльбруса были сброшены и водружены красные советские флаги.
Летом 1943 года альпинистское отделение было расформировано, и Гусев вернулся к своей прямой военной специальности – был назначен начальником теоретического отдела Океанографического института, обслуживавшего Военно-Морской Флот. Ныне доктор физических наук, профессор Александр Михайлович Гусев заведует кафедрой в Московском государственном университете. Его часто можно видеть летом в горах Кавказа, где прошла его тревожная молодость...
Мы много получаем писем от читателей, в которых говорится об одном: надо как можно скорее собрать все останки воинов, погибших на перевалах и хребтах, в расселинах скал и ледниковых трещинах. Надо захоронить их с воинскими почестями. Недавно мы получили письмо из Армении от Маркосяна Григора Ашотовича. К письму были приложены три фотографии. На первой сняты три молодых человека, сидящих где-то среди горных осыпей, под могучей скалой. Двое впереди, один – типичный житель Сванетии – чуть позади. Они смотрят перед собой, на камни, развернутые в стороны, и на кости солдата, лежавшие под этими камнями. Две другие фотографии повествуют о том, как кости эти были бережно собраны, а затем похоронены с почестями в городе Ленинакане, на родине погибшего. На передней машине везли останки к кладбищу. На ней виден и портрет солдата – молоденького паренька с мужественным и спокойным взглядом. Кто же все эти люди? Вот что сообщает об этом автор письма, Григор Маркосян.
“Уважаемые товарищи! 22 июня 1964 года я получил письмо из селения Ажары Гульрипшского района Абхазской АССР, от жителя этого села товарища Чоплиани Карло. Вот оно: “Побывав на днях в районе боев около Нахарского перевала, я обнаружил могилу солдата и при нем листок в герметической коробке, указывающей на личность солдата и его адрес. Солдат – Маркосян Ашот Геворкович, уроженец Армянской ССР, из города Ленинакана, проживавший по адресу – Железнодорожная, 31, кв. 7, погиб в 1942 году в боях за Нахарский перевал. Останки его сохранены. Просим сообщить, интересует ли вас местонахождение могилы, я могу ее показать. Листок находится у меня...”
Я сразу же со своим братом отправился по указанному адресу. От Сухуми мы выехали на машине, а от селения Ажары пошло пешком километров сорок, к местам боев. Погибший солдат – мой отец. Листок, сохранившийся в солдатском медальоне, содержал адрес жены солдата – моей матери.
Подъем к местам был очень тяжелый. Мы подошли к самому краю ледника. Место, где нашли останки отца, было под скалой. Вблизи валялись стреляные гильзы, патроны, коробка от гранат, противогаз, полуистлевший перевязочный пакет. Таи же Чоплиани нашел медальон. Мы перевезли найденные останки в Ленинакан и здесь с почетом похоронили... Возможно, вы знаете кого-нибудь из участников боев, проходивших в районе Нахарского перевала. Может, кто-нибудь знает что-то о моем погибшем отце, который был рядовым солдатом. До войны он работал старшим бухгалтером Лепинаканского отделения железной дороги. Взят в армию в апреле 1942 года. Последнее письмо от него мы получили в августе того же года из Батуми. Он был коммунистом с 1926 года. В 1930 году участвовал в уничтожении бандитизма в Дилижане. Мы уверены, что он выполнил до конца свой долг солдата перед родиной...”
Судя по тому, что последнее письмо от Ашота Геворковича семья получила из Батуми, он служил, видимо, в том полку 9-й горнострелковой дивизии, который из резерва был отправлен Сергацковым на перевал. Возможно, и в самом деле еще отыщутся бойцы из этого полка, кто помнит солдата Маркосяна. Но случай этот говорит и о том, что горы хранят еще много тайн, и тайны эти ждут, чтобы их раскрыли. Трудно сказать, какие находки еще ожидают нас, о каких подвигах и судьбах мы услышим…
Позднее эта батарея, в которой служил Андгуладзе, спустя некоторое время была послана на помощь воинам, защищавшим Марухский перевал. Из рассказов других участников боев мы знаем уже, что она оказала им существенную помощь...
Рассказ Александра Самуиловича дополнил майор запаса Петр Дмитриевич Емельянов, тоже житель города Боржоми, в прошлом комиссар отдельной роты химзащиты. Теперь, спустя много лет, когда в районе Северного Марухского ледника были обнаружены остатки химических снарядов гитлеровцев, к счастью, оставшихся неиспользованными, мы понимаем, что такие роты нужны были нашим войскам. Он рассказал о штабе дивизии.
Командный пункт командира дивизии располагался в селенье Генцвиш.
Большая роль в обороне Клухорского перевала принадлежит храброму и деятельному офицеру, начальнику штаба дивизии майору Т. М. Жашко (Тихон Макарович Жашко, подполковник в отставке, проживает ныне в Москве, работает начальником отдела кадров одного из заводов). Командир дивизии подполковник Кантария страдал болезнью сердца, высокогорный, разреженный воздух приводил его к мучительным приступам. Находившийся в то время в Чхалте командир корпуса генерал Леселидзе приказал ему через связного офицера связи сдать дивизию начальнику штаба Жашко, а самому отправиться в госпиталь.
Несколько слов о самом генерале К. Н. Леселидзе. Бывший член Военного совета 46-й армии Г. Г. Санакоев, проживающий сейчас в Тбилиси, вспоминает, что это был скромный человек и храбрый воин. Если обстановка на фронте усложнялась до предела, он приезжал на передовую и лично руководил боями. Так было и в районе Клухорского перевала. Участие в бою генерала Леселидзе сильно подняло моральный дух бойцов, изнемогавших от усталости.
– Памятен мне и такой случай, – говорит Санакоев. – В первых числах февраля 1943 года, уже под Майкопом, мы готовили наступление. Оно назначено было в шесть утра, и участвовали в нем одна стрелковая бригада и две дивизии, в том числе 9-я дивизия, не имевшая тогда большого боевого опыта.
Была туманная и дождливая ночь. В два часа ко мне позвонил Леселидзе и сказал:
– Думаю поехать в девятую, проверить готовность.
– Ничего там не случится, – говорю, – командиры опытные. Да и ехать в такую погоду не на чем.
– Ну, тогда пешком пойдем. Собирайся. Взяли с собой двух автоматчиков и пошли. Идем и сбиваемся с дороги, потому что тьма-тьмущая в ущельях, не видно ничего вокруг. Правда, и тихо было, так что в одном из ущелий, в глубине его, вдруг услышали мы разговор, а на каком языке говорят – непонятно. Спрашиваем громко: кто такие. В ответ автоматные очереди. Леселидзе называет себя и приказывает немедленно подняться и подойти.
Через минуту подошли два солдата связиста, извинились, Мы, говорят, думали, что немцы...
– Ладно, – мирно сказал генерал. – Хорошо, хоть но постреляли. Ведите пас в дивизию...
Интересные сведения о семье генерала Константина Николозовича Леселидзе мы обнаружили в одной из статей газеты “Вечерний Тбилиси”. Вот о чем писал автор корреспонденции Л. Долидзе.
“Как солнце в капле воды, отразилась счастливая жизнь Советской Грузии в этом небольшом селе, раскинувшем свои богатые владения па зеленых холмах живописной Гурин... Неузнаваемым стало село, но лишь один его участок остался нетронутым. Это – ревниво оберегаемый всеми жителями, чуть покосившийся от времени деревянный домик, где жила семья Леселидзе...”
Тяжелой была жизнь до революции у таких бедняков, каким был Николоз Леселидзе. Потому и пришел он сознательно к людям, готовившим революцию, в ряды батумского пролетариата. Позже Леселидзе стал одним из руководителей Озургетского (ныне Махарадзевского) ревкома, принимал участие в известном Насалиральском бою с царскими карателями. За революционную деятельность Николоз был сослан в Сибирь, и нелегко пришлось маленьким сыновьям его, пока не пришла в Грузию родная Советская власть.
Подросшие к тому времени трое братьев – Датико, Константин и Виктор – сразу же вступила в ряды Красной Армии. С первых дней Великой Отечественной войны они, а также и самый младший брат, Валериан, начали сражаться в первых рядах защитников страны.
Полковник Константин Леселидзе и его артиллеристы громили врага и во время отступления так, словно перевес сил уже был на нашей стороне. Вот как говорится об этом в наградном листе, датированном 31 июля 1941 года:
“Артиллерийский корпус под непосредственным руководством полковника Леселидзе Константина Николозовича уничтожил свыше 100 танков противника. В наиболее ожесточенных боях (под Минском, у Волмы, на реках Березине и Днепре) храбрый командир руководил расстрелом фашистских танков непосредственно на огневых позициях”.
Как видим, личная храбрость в боевой обстановке была привычной для Леселидзе еще и до сражений на Кавказе. Когда в конце октября 1941 года гитлеровские танки вплотную подошли к Туле, умелость и решительность Константина Николозовича по-существу спасла город. Бойцы и командиры, кому довелось воевать под его руководством, говорили в те дни, что генерал Леселидзе управляет артиллерией, как дирижер оркестром.
Потом был Кавказ, а после него весной 1943 года Леселидзе командует особой 18-й десантной армией и очищает Кубань от гитлеровцев. В сентябрьские дни во взаимодействии с частями Черноморского флота эта армия штурмует Новороссийск и после пяти дней кровопролитных боев овладевает им.
Позднее генерал-полковник Леселидзе командовал частями, входившими в состав Первого Украинского фронта. 21 февраля 1944 года он погиб в бою. Тело его было перевезено в Тбилиси и там с большими воинскими почестями захоронено.
Вряд ли можно переоценить значение боевых действий 121-го горнострелкового полка, в состав которого входил и отряд альпинистов. Этот полк, посланный на перевалы распоряжением Сергацкова, прибыл на Клухорский перевал, как нельзя более во время – в августе 1942 года. 815-й полк в жестоком единоборстве с мощными силами противника буквально истекал кровью и медленно отходил от перевала. Помощь подоспела, когда отдельные подразделения фашистов пытались пройти по скалистым гребням боковых хребтов, чтобы охватить наши войска с флангов. В числе тех, кто пришел на помощь, был и Александр Михайлович Гусев, заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму. Мы встретились в Москве. Он-то и сообщил нам подробности о действиях 121-го горнострелкового полка и альпинистов в районе Клухорского перевала.
Еще задолго до войны Александр Михайлович много занимался альпинизмом и уже тогда имел звание мастера спорта – звание заслуженного мастера спорта он получил уже во время войны за организацию горной подготовки войск и проведение боевых операций в горах.
Александр Михайлович был инструктором по альпинизму, зимовал на метеорологической станции на Эльбрусе и хорошо помнит, что вопреки мнению некоторых военных: “Нам на Эльбрусе не воевать”, альпинисты не исключали возможности войны в горах и воспитывали молодежь под лозунгом: “Кто не растеряется в снежных горах – тот не струсит в бою”. Когда началась война, инициативная группа альпинистов из Всесоюзной секции альпинизма обратилась в соответствующие организации с просьбой направить в горные соединения инструкторов альпинизма для горной подготовки. Генеральный штаб Красной Армии, разумеется, принял это предложение и сразу после этого около двухсот опытных альпинистов были переведены из различных частей, где они служили после мобилизации, в распоряжение штаба Закавказского фронта.
Альпинисты эти стали инструкторами срочно организованной в Закфронте школы военного альпинизма и горнолыжного дела, вошли также в качестве инструкторов в состав двенадцати специально обученных и экипированных отдельных горнострелковых отрядов, которые придавались соединениям, действующим на перевалах. Эти альпинисты, кроме того, вошли в состав альпинистского отделения, созданного при штабе Закфронта для общей организации обучения и непосредственного участия в обороне Главного Кавказского хребта. Были составлены наставления и памятки о правилах движения в горах, обеспечивалась работа службы безопасности высокогорных гарнизонов в зимнее время.
Александр Михайлович Гусев, один из активных членов инициативной группы, был послан в 9-ю горнострелковую дивизию, которая, как мы помним, располагалась в начало 1942 года на турецкой границе, в районе Батуми. Это обстоятельство, вспоминает Александр Михайлович, а также то, что командование дивизии – командир дивизии полковник Евстигнеев, комиссар дивизии Столяров и начальник штаба майор Мельников придавали самое серьезное значение горной подготовке, – обеспечило успешное развертывание работ по обучению личного состава дивизии правилам движения в горах.
К лету 1942 года из наиболее сильных альпинистов дивизии, солдат и офицеров была создана сводная рота на случай выполнения специальных операций в горах. Командиром этой роты был назначен Александр Михайлович Гусев. Но недолго пришлось ему командовать ротой. В августе, когда разгорелись бои на Марухском и Клухорском перевалах, Гусев и группа альпинистов-офицеров, хорошо знавших эти районы, подали рапорт в Военный Совет 46-й армии с просьбой направить их в действующие на перевалах части. Вскоре 121-й горнострелковый полк в спешном порядке уходил в район Клухорского перевала и Гусев, прощаясь с командиром полка майором Аршавой, надеялся воевать там вместе. Аршава обещал взять Гусева к себе на должность ПНШ-2, однако через два дня после того, как ушел полк, всех, кто подавал рапорт, вызвали в штаб армии и после непродолжительной беседы с членом Военного совета Емельяновым направили на перевалы с задачей “...обеспечения боя, разведки и консультации командования о местности в районе перевалов...” Таким образом, младший лейтенант Шпилевский был направлен на Мамисонскпй перевал, младшие лейтенанты Келье и Губанов на Эльбрусское направление, а Гусев, имевший в то время звание воентехника первого ранга, и младший лейтенант Гусак – на Клухорское направление в распоряжение штаба 394-й стрелковой дивизии.
Противник уже занял Клухорскпй перевал и потеснил 815-й полк к слиянию рек Гвандра и Клухор. Рядом с этим местом в сванском селении Генцвиш находился и штаб дивизии. Пройдя за сутки 70 километров и обогнав в пути 121-й полк, альпинисты прибыли сюда 27 августа. Штаб уже был полуокружен прорвавшимися в тыл наших частей немецкими автоматчиками, артиллерия и минометы врага обстреливали берег реки у поселка, где располагались наши батареи. Альпинисты едва успели доложить о cвоем назначении и о том, что на подходе 121-й горнострелковый полк, как были включены в круговую оборону, в которой участвовали н сами штабисты. Рядом рвались снаряды, в лесу слышались выстрелы – противник вел огонь по расположению штаба со скал и деревьев. Через два часа, подошли подразделения полка и с ходу вступили в бой под непосредственным руководством генерал-майора Леселидзе и майора Аршавы. Подразделения углубились в лес, альпинисты оставались в обороне штаба. Бой разгорался. Появились убитые и раненые, ковыляли пленные. Лишь к ночи бой начал стихать. Значительная часть прорвавшихся автоматчиков была уничтожена или захвачена в плен. 121-й полк, слившись с порядками 815-го полка, остановил противника чуть выше слияния рек Гвандра и Клухор.
На следующий день прибывшие альпинисты во время беседы с командованием предложили направить в тыл противника отряд, который, пройдя из ущелья Гвандры через хребет Клыч, нападет на немецкий штаб, располагавшийся, по всей видимости, неподалеку от “Южной приюта”, места ночевки альпинистов, рядом с водопадом. Предложение было принято, и 30 августа альпинисты двумя отрядами в 25 и 50 человек приступили к выполнению плана. Александр Михайлович во главе отряда в 50 человек должен был пробиться через перевал Клыч, а отряд под командованием Гусака обязан был подняться на край гребня и прикрыть левый фланг, где предполагалось наличие групп корректировщиков противника. Эти действия по захвату вражеского штаба были согласованы также с действиями 121-го горнострелкового полка,
Операция началась с неудачи, так как вопреки данным нашей разведки на перевале Клыч оказался противник и перевал удалось очистить от него лишь к 9 сентября, когда пришло подкрепление, призом самому Гусеву с небольшой группой альпинисток пришлось подняться на вершину, господствовавшую над перевалом и огнем сверху ослабить сопротивление немецких горных стрелков.
В конце концов немцы не выдержали и начали отступать в главное ущелье, к дороге, к Клухорскому перевалу. Им удалось оторваться от наших частей и замаскировать свой отход. Да и сами наши части в этот момент не вели активных боевых действий, так как 121-й полк принимал позиции у ослабевшего в боях 815-го полка, который отводили на отдых и переформирование.
– Однако эта операция,– вспоминает Александр Михайлович, – стала началом нашего наступления на Клухорском направлении, подразделения 121-го горнострелкового полка продвинулись к месту соединения дорог, идущих с перевалов Клухор и Нахар. Дальнейшему наступлению теперь мешал противник, расположившийся на перевале Нахар и его южных склонах, ибо дорога на Клухорский перевал проходила влево под этими склонами.
Наш отряд, – говорит Александр Михайлович, – который стал именоваться альпинистским, отошел к штабу дивизии и больше уже не расформировывался. Моим помощником в отряде был назначен лейтенант Хатепов. Мы не расставались с ним до конца боев под перевалом. У меня остались самые лучшие воспоминания об этом опытном командире, отважном и спокойном в любой ситуации, и замечательном человеке. После он ушел в составе дивизии на другие участки фронта и, говорят, был тяжело ранен. К сожалению, я ничего не знаю о дальнейшей его судьбе, попытка найти его не удалась...
В основной состав отряда к тому времени входило 50 человек, но в зависимости от характера задания количество бойцов могло меняться, – в одном случае их становилось меньше, в другом – больше. В нахарской операции, о которой речь пойдет ниже, Гусев участвовал с минимальным количеством наиболее опытных альпинистов, потому что путь, избранный отрядом для выполнения задания, был технически сложен для многих.
Этот поход в тыл перевала Нахар из ущелья реки Гвандра затевался с целью посеять панику в расположении немецких войск. В момент, когда паника достигнет высшего предела, объяснили в штабе, части 121-го горнострелкового полка наймут перевал.
Гусев вышел с отрядом 12 сентября. А 14 сентября, в день штурма перевала, погода резко ухудшилась, пошел снег, сильно похолодало, начался буран. Пришел рассвет, мутный до непроглядности, и сколько не вглядывались альпинисты в ту сторону, где был перевал и откуда должны были прийти визуальные сигналы, ничего не увидели. Спуск в расположение немцев начали вслепую. Вскоре впереди себя услышали характерный шум передвигавшихся немецких подразделений и открыли огонь прямо на шум. Одновременно сквозь гул и свист ветра альпинисты услышали стрельбу и на перевале, где полк перешел в наступление. Сутки отряд бродил в тумане и в снегу и, лишь получив указание штаба, вернулись через хребет к своим, несколько человек оказались с обмороженными конечностями.
121-й полк вышел на одну из сторон гребня седловины и 19 сентября очистил от противника южные склоны. Потом он еще продвинулся вперед, но тут на пути его оказалась узкая теснина, сильно укрепленная гитлеровцами.
“В одни из этих дней,– вспоминает Александр Михайлович,– я прибыл в штаб, чтобы познакомиться с новым командиром дивизии, полковником Белеховым. Там я и узнал о гибели командира 121-го горнострелкового полка майора Аршавы и тяжелом ранении начальника штаба полка капитана Кожемякина. Стало тяжело и горько па душе...”
А полк между тем продолжал медленно вгрызаться в немецкую оборону. Командование полком в это время принял майор Агеев. Но продвижение давалось нам слишком дорогой ценой, платили мы за него жизнями многих бойцов, и потому отряду Гусева было предложено выйти на передовую и уничтожить огневые точки противника, расположенные на склонах теснины. На месте стало ясно, что выгоднее будет, если отряд зайдет в тыл немцам, оборонявшим теснину, из ущелья Симли-Мипари через отрог хребта, идущий с вершины горы Хакель. План этот был утвержден командиром дивизии, и операция началась. Через день отряд Гусева вышел на гребень и обнаружил, что с другой стороны на этот гребень поднимаются две группы немецких стрелков, численностью до 150 человек. Немцы в свою очередь стремились проникнуть в тыл наших войск. Встреченные сильным огнем отряда Гусева, немцы, неся потери, укрылись в скалах и в течение последующих четырех дней пытались выбить наших с перевала. Но к Гусеву начали прибывать подкрепления, вскоре отряд его вырос до трехсот человек.
Теперь, боясь за свои тылы (с хребта проглядывалась вся дорога от теснины до Клухорского перевала и ее можно было держать под огнем), противник ослабил свое внимание в теснине и установил мощный заслон против альпинистского отряда. А некоторое время спустя, нашим командованием была разработана операция по заходу с гребня в тыл немцам, продолжавшим оборонять теснину. Операция несколько задержалась из-за новой смены полков: в сентябре 121-й горнострелковый полк, доблестно исполнивший свой воинский долг, уходил на отдых, а на смену ему вернулся отдохнувший и пополнившийся 815-й полк.
Для непосредственного выполнения операции, ввиду ее сложности, отряду Гусева был придан отряд лейтенанта Воробьева. С этим и своим отрядом Гусев ночью должен был спуститься вниз, в ущелье и перекрыть его. Одна часть отряда должна была ударить на противника с тыла в самой теснине, другой вменялось в задачу не пустить немцев с перевала Клухор на помощь своим.
Для полной гарантии успеха требовалось выполнение еще одного условия. Надо было уничтожить заслон противника, стоявший под хребтом, выше дна ущелья, против наших позиций. После короткого совещания в штабе 815-го полка и в штабе дивизии решено было тайно подготовить к взрыву огромную скалу, нависшую над немцами. Осколки ее должны были похоронить егерей. В течение трех дней, маскируясь в полуденных облаках, Гусев с группой бойцов выкладывал тол в гранитные щели скалы. Потом она была взорвана. Операция прошла успешно. Она проходила с 12 по 14 октября. Немцы, оборонявшие теснину, частично были уничтожены, частично взяты в плен и лишь небольшой их группе удалось уйти. Вскоре 815-й полк прошел теснину и сменил альпинистов, заняв рубеж над перевалом. Здесь передовые части полка находились вплоть до ухода в Сухуми в декабре 1942 года, когда на смену ему прибыл 1-й отдельный горнострелковый отряд.
В середине ноября Гусев был отозван в Тбилиси, в штаб Закавказского фронта, где был назначен начальником альпинистского отделения, о задачах которого мы уже рассказали выше. В конце декабря ему была поручена организация глубокой разведки на Кавказском хребте, через ущелье рекп Секен, в районе перевала Морды, ведущего в верховье реки Кубань, на тропу, по которой немцы снабжали свой гарнизон на перевале Хотю-Тау и на Эльбрусе. Перед тем как отправиться туда с отрядом в 120 человек, Александр Михайлович дважды участвовал в авиаразведке над этим массивом хребта и над Эльбрусом. Вот, в частности, что говорится об этих полетах в наградной характеристике на инженера 3-го ранга А. М. Гусева, хранящейся ныне в Центральном архиве Советской Армии:
“...Т. Гусев совершил два боевых вылета на самолете Р-10 в качестве штурмана стрелка в районе Эльбрус – Клухорский перевал. Разведка дала данные о расположении и движении частей противника на перевалах, установила результаты бомбардировки на Приюте одиннадцати. В течение разведки дважды вступал в бой с наземными частями противника, расположившимися в Приюте одиннадцати и на северных скатах перевалов...”
Александр Михайлович подробно поведал нам, как развивались боевые события в дальнейшем, уже на земле.
Гусев участвовал в выполнении еще одного, весьма ответственного задания командования. Немцы, заняв Приэльбрусье, поставили на обеих вершинах Эльбруса своп флаги. Простояли они там недолго. В феврале 1943 года Гусев получил предписание возглавить операцию по снятию фашистских флагов с высочайшей горы Европы и установить там знамена Советского государства.
– ...Через Крестовый перевал, – вспоминает Александр Михайлович,– и затем через Нальчик и Баксанское ущелье мы добрались по разрушенным дорогам к подножью Эльбруса. На Эльбрусе к нашему отряду присоединились две группы, одна под руководством младшего лейтенанта Гусака, вторая под руководством лейтенанта Маренца. Обе эти группы были сформированы из состава частей, оборонявших перевалы Эльбрусского района. 13 и 17 февраля двумя группами под руководством Гусака и моим были совершены восхождения на обе вершины, и задание было выполнено: фашистские знамена с Эльбруса были сброшены и водружены красные советские флаги.
Летом 1943 года альпинистское отделение было расформировано, и Гусев вернулся к своей прямой военной специальности – был назначен начальником теоретического отдела Океанографического института, обслуживавшего Военно-Морской Флот. Ныне доктор физических наук, профессор Александр Михайлович Гусев заведует кафедрой в Московском государственном университете. Его часто можно видеть летом в горах Кавказа, где прошла его тревожная молодость...
Мы много получаем писем от читателей, в которых говорится об одном: надо как можно скорее собрать все останки воинов, погибших на перевалах и хребтах, в расселинах скал и ледниковых трещинах. Надо захоронить их с воинскими почестями. Недавно мы получили письмо из Армении от Маркосяна Григора Ашотовича. К письму были приложены три фотографии. На первой сняты три молодых человека, сидящих где-то среди горных осыпей, под могучей скалой. Двое впереди, один – типичный житель Сванетии – чуть позади. Они смотрят перед собой, на камни, развернутые в стороны, и на кости солдата, лежавшие под этими камнями. Две другие фотографии повествуют о том, как кости эти были бережно собраны, а затем похоронены с почестями в городе Ленинакане, на родине погибшего. На передней машине везли останки к кладбищу. На ней виден и портрет солдата – молоденького паренька с мужественным и спокойным взглядом. Кто же все эти люди? Вот что сообщает об этом автор письма, Григор Маркосян.
“Уважаемые товарищи! 22 июня 1964 года я получил письмо из селения Ажары Гульрипшского района Абхазской АССР, от жителя этого села товарища Чоплиани Карло. Вот оно: “Побывав на днях в районе боев около Нахарского перевала, я обнаружил могилу солдата и при нем листок в герметической коробке, указывающей на личность солдата и его адрес. Солдат – Маркосян Ашот Геворкович, уроженец Армянской ССР, из города Ленинакана, проживавший по адресу – Железнодорожная, 31, кв. 7, погиб в 1942 году в боях за Нахарский перевал. Останки его сохранены. Просим сообщить, интересует ли вас местонахождение могилы, я могу ее показать. Листок находится у меня...”
Я сразу же со своим братом отправился по указанному адресу. От Сухуми мы выехали на машине, а от селения Ажары пошло пешком километров сорок, к местам боев. Погибший солдат – мой отец. Листок, сохранившийся в солдатском медальоне, содержал адрес жены солдата – моей матери.
Подъем к местам был очень тяжелый. Мы подошли к самому краю ледника. Место, где нашли останки отца, было под скалой. Вблизи валялись стреляные гильзы, патроны, коробка от гранат, противогаз, полуистлевший перевязочный пакет. Таи же Чоплиани нашел медальон. Мы перевезли найденные останки в Ленинакан и здесь с почетом похоронили... Возможно, вы знаете кого-нибудь из участников боев, проходивших в районе Нахарского перевала. Может, кто-нибудь знает что-то о моем погибшем отце, который был рядовым солдатом. До войны он работал старшим бухгалтером Лепинаканского отделения железной дороги. Взят в армию в апреле 1942 года. Последнее письмо от него мы получили в августе того же года из Батуми. Он был коммунистом с 1926 года. В 1930 году участвовал в уничтожении бандитизма в Дилижане. Мы уверены, что он выполнил до конца свой долг солдата перед родиной...”
Судя по тому, что последнее письмо от Ашота Геворковича семья получила из Батуми, он служил, видимо, в том полку 9-й горнострелковой дивизии, который из резерва был отправлен Сергацковым на перевал. Возможно, и в самом деле еще отыщутся бойцы из этого полка, кто помнит солдата Маркосяна. Но случай этот говорит и о том, что горы хранят еще много тайн, и тайны эти ждут, чтобы их раскрыли. Трудно сказать, какие находки еще ожидают нас, о каких подвигах и судьбах мы услышим…