Голдсборо Роберт
Последнее совпадение
Роберт Голдсборо
ПОСЛЕДНЕЕ СОВПАДЕНИЕ
роман
Глава 1
Ну и пусть "Таймс" назвала его лучшим бродвейским мюзиклом года - мне не впервой оказываться по разную сторону баррикад с этим многоуважаемым изданием. Я, кстати, и в театр-то пошел лишь потому, что Лили Роуэн позарез не терпелось поглазеть на это шоу; причем, как выяснилось, ей оно тоже особого удовольствия не доставило.
Правда, судя по поведению Лили, ей в тот вечер не угодил бы и сам Карузо на гребне своей славы. Непривычно тихая, за все время роскошного ужина в "Рустермане" она не пpоизнесла и паpы слов, сидела, словно воды набpала; а ведь мы лакомились форелью по-монтански, блюдом, которое ввел в меню сам Ниро Вулф, когда стал присматривать за рестораном после смерти своего старого и преданного друга Марко Вукчича. Да и позже, в театре, в самые, на мой взгляд, удачные и забавные моменты шоу Лили расщедривалась лишь на жиденькие хлопки или хилые смешки. Мои ребра за все представление так и не удостоились ни единого тычка - а именно таким образом Лили обычно выражает свой восторг в театральных ложах.
- Рискую прослыть занудой, но сегодня ты как никогда далека от той жизнерадостной и искрометно остpоумной спутницы, которая снискала мое уважение, почитание и, ух, даже обожание, - заявил я ей по дороге в такси, когда мы катили к её апартаментам, pасполагающимся на Восточной Шестьдесят третьей улице близ Центрального парка. В ответ меня нагpадили лишь вымученной улыбкой.
- Да, Арчи, я знаю... Просто я немного не в своей тарелке. Думала шоу приведет меня в чувство, но не тут-то было... Ты уж извини, дружок.
- Так и быть, передо мной можешь не извиняться, - великодушно сказал я. - Я тебя прекрасно понимаю - сколько раз и я бывал сам не свой, когда мы с Великим сыщиком влипали в очередную передрягу. Может, хочешь рассказать что-нибудь? Душу отвести.
Лили скорчила гримаску и пожала плечами.
- Нет, я как-то... А впрочем - почему бы и нет? Заскочи ко мне, пропустим по маленькой.
Я расплатился с таксистом и проследовал за Лили в вестибюль её дома; огромный зал был столь щедро разукрашен белоснежным мрамором, словно хозяин здания состоял в ближайшем родстве с владельцем мраморных копей. Консьерж, который, по моим подсчетам, служил в доме без малого лет сто, привычно приветствовал нас:
- Добрый вечер, мисс Роуэн! Добрый вечер, мистер Гудвин!
После чего проворно просеменил к лифту и нажал на кнопку вызова. Я мысленно вознес хвалу чаевым, которые Лили столь щедро раздает перед каждым Рождеством.
Побывав в апартаментах Лили уже не одну сотню раз, я до сих пор ловлю себя на том, что по приходе неизменно таращусь, как последний деревенщина, на произведения искусства и роскошное убранство. Мы с Лили "давнишние приятели", как окрестили бы нас в колонке сплетен досужие репортеры, пpичем не особенно погрешив против истины. Собственно говоря, мы с ней и впрямь давнишние приятели, хотя это никогда не мешало каждому из нас наслаждаться общением с иными представителями противоположного пола. Впрочем, если вы рассчитываете разузнать у меня подробности, то, извините - обратились не по адресу. Да и из Лили вам об этом ни слова ни вытянуть.
Кое-что про Лили я вам тем не менее готов поведать. Ее покойный папаша перебрался в Америку из Ирландии задолго до того, как я променял Огайо на Манхэттен в поисках славы и богатства; и он быстро достиг успеха как в Таммани-холле - старинном оплоте демократов, - так и в строительном бизнесе. Сопоставив отрывочные сведения, почерпнутые от Лили и Лона Коэна из "Газетт", я уяснил, что Роуэн сколотил состояние, прокладывая в Нью-Йорке канализацию. Изрядный куш от папашиного состояния достался Лили, которая быстро доказала, что способна использовать его с толком. Примером тому служат хотя бы её горное убежище в Катоне, где Лили обычно проводит уик-энды, ранчо в Монтане и несколько довольно внушительных полотен французских импрессионистов в её нью-йоркских апартаментах. Вы лучше меня поймете, если я признаюсь, что до знакомства с Лили такие имена, как Моне, Ренуар и Сезанн звучали для меня так же конкpетно, как, скажем, Розенкранц и Гильденстерн.
И еще: несмотря на то, что, как вы уже догадались, Лили отнюдь не нищая, находясь в её обществе, по счетам всегда плачу я. Это я просто так, для полноты картины.
Я уселся со стаканчиком виски с содовой на одном из трех застланных белым диванов в гостиной, а Лили (с таким же стаканчиком) устроилась напротив, поджав под себя аппетитные ножки. Вдруг её темно-синие глазищи уставились на меня.
- Эскамильо, - сказала она, воспользовавшись прозвищем, которым ещё в допотопные вpемена наградила меня возле одного пастбища, когда залюбовалась, сколь лихо я управился с огромным быком*, - мне и в самом деле очень нужно посоветоваться - и в первую очередь с тобой, - но я дала зарок молчания.
- Решать, конечно, тебе, - сказал я, - но помни, что здесь, - я выразительно постучал себя по макушке, - хранится __________
*Рекс Стаут "Где Цезаpь кpовью истекал..." (Здесь и дальше пpим. пеpев.).
великое множество тайн, которые умрут вместе со мной.
- Я знаю, но колеблюсь лишь потому, что речь идет о
Норин.
- Ты имеешь в виду свою племянницу?
Лили кивнула, легонько закусив нижнюю губку. Норин Джеймс пpиходилась дочерью Миган Джеймс, сводной сестры Лили. Я видел Норин всего несколько раз, но этого хватило, чтобы составить о девушке, пару лет назад закончившей колледж, вполне благоприятное впечатление.
- Наркотики? - закинул удочку я.
- Н-нет. Во всяком случае, об этом мне пока ничего не известно. Пожалуйста, не понукай меня, - попросила Лили и приумолкла, воздавая должное содержимому стакана. Затем, внимательно изучив полотно Ренуара на противоположной стене, заговорила:
- Ты ведь знаешь - у нас с Норин довольно близкие отношения. Она не только в миллион раз лучше своей матери, но и... словом ты знаешь, как я к ней отношусь.
Я и впрямь это отлично знал. Родственных чувств сестры друг к дружке не питали, и не трудно было понять - почему. Если Лили отличается общительностью, веселым нравом, душевной щедростью, независимостью суждений и - по своему собственному признанию - сибаритскими наклонностями, то Миган, в противоположность ей - особа обидчивая, вздорная, взбалмошная и завистливая. Имев несчастье вдоволь с ней наобщаться, я пришел к выводу, что быть с ней - пpимеpно такая же радость, как застрять в пробке с нью-йоркским таксистом, которому всю жизнь не давали выговориться, но теперь он решил наверстать упущенное.
- Мы с Норин видимся довольно часто, - продолжила Лили. - Просто так, поболтать о том, о сем. Она всегда относилась ко мне с большим доверием, чем к матери, а это, сам понимаешь, не слишком способствовало улучшению моих отношений с Миган... Не скажу, впpочем, чтобы меня это особенно огорчало. Обычно мы встречаемся с Норин примерно раз в месяц.
- Да, ты говорила. В отеле "Плаза", да?
По губам Лили скользнула мимолетная улыбка.
- Норин влюблена в местную кухню. Однако в последние два раза, что мы там обедали, она была пpосто сама на себя не похожа. Ты же сам знаешь, какая она всегда живая, разговорчивая и непосредственная. Так вот, увидев её месяц назад, в последнюю субботу июня, я просто глазам своим не поверила. Она выглядела... изможденной - другого слова я и подобрать не могу. Как будто совеpшенно сна лишилась. И казалась какой-то отрешенной. Обычно она с удовольствием выслушивает, как тетка Лили сплетничает про "наш обезьянник", как ты его называешь. Мы пьем шабли, закусываем салатом и весело хихикаем. В тот же раз её словно подменили. Девочка почти все время молчала, а в ответ на мой вопрос, не случилось ли чего, пробормотала что-то насчет занятости на службе.
- Она, по-моему, устроилась в издательство? - вставил я.
- Да, в "Мельбурн Букс". Редакторская работа всегда была ей по душе. Я попыталась её расспросить, но Норин уклонилась от ответа, и мне ничего не оставалось, как сменить пластинку. Достаточно того, что и мать её постоянно шпыняет... Так вот, в последнюю нашу субботнюю встречу все повторилось. Норин выглядела мрачнее тучи - как и в прошлый раз, а, может быть, и хуже. Как я ни старалась развлечь её веселым трепом и смачными байками, она сидела, словно в воду опущенная. И молчала - будто язык проглотила. Однако тогда я решила во что бы то ни стало выведать у нее, что случилось. Поначалу, правда, она держалась стойко, ссылаясь на какие-то служебные неприятности, но я уже не верила ни единому слову. Пришлось мне признаться, что я люблю её как мать... которая вот уже полтора месяца отдыхала на Ривьере. Сегодня Миган уже должна была вернуться домой, хотя ещё не звонила. Как бы то ни было, Норин вдруг прорвало, и слова полились из неё потоком вперемешку со слезами.
Лили откинулась назад и закрыла глаза. Я снова наполнил оба бокала виски и уселся на место, не желая подгонять свою собеседницу.
- Такими темпами мне придется деpжать pечь до самого утра, - горько улыбнулась Лили, предательски заморгав. - Ты, должно быть, уже и сам доказался, что Норин... - она судоpожно сглотнула, - ...обесчестили. - Лили встряхнула головой и провела рукой по пепельным волосам. - Самое гнусное во всей этой меpзкой истоpии, что виновником оказался её знакомый, который её и пригласил - чтоб его черти разорвали!
- Любовник-насильник, - вполголоса заметил я.
Лили поморщилась:
- Какое гадкое выражение!
- Сродни его подлому поступку. Кто он, черт побери?
- Она отказалась говорить. Мне и так приходилось из неё каждое слово едва ли не клещами вытягивать. Хотя кое-какие догадки у меня есть. - Лили отпила виски. - Она встречалась одновpеменно по меньшей мере с двумя парнями. Один из них очень славный... во всяком случае, мне так кажется, хотя после случившегося голову на отсечение я уже не дам! Познакомил их её брат Майкл, а служит он на Уолл-стрит. А вот другой... Господи, даже язык не поворачивается... - Франт Линвилл.
- Расфуфыренный павлин, о котором трубят все газеты?
Вместо ответа Лили удостоила меня легким кивком и гримаской.
- В течение последних месяцев Норин не раз, пусть и не очень часто, видели в компании "ранних, но богатеньких", в числе которых был и Линвилл. Ты спрашивал про наркотики; так вот, я точно не знаю, но Норин, по-моему, не увлекается ни кокаином, ни каким-либо новомодным зельем. А вот насчет других зарекаться не стану, в особенности это касается Линвилла. Я видела его всего дважды, Арчи, но он - тот ещё фрукт! В жизни не сталкивалась с более заносчивой и самовлюбленной личностью! Мне кажется, что он просто вскружил девочке голову, а азарт, веселье и шум ночных клубов довершили начатое. Представляешь, как интересно быть с парнем, которого узнают все швейцары и метрдотели!
- И ты думаешь, что именно он...
- Я уверена, Аpчи. Узнав от Норин, что с ней случилось, я сpазу попыталась выведать у неё имя негодяя. Но она тут же забилась в скорлупку, а потом... закатила настоящую истерику. Я поклялась, что не пpоболтаюсь ни единой живой душе, но к тому времени окpужавшие нас люди уже так и ели нас глазами. Норин сказала, что никто, даже Миган, ни о чем не догадывается. Однако, когда я упомянула Линвилла, то по одному лишь её поведению догадалась - это он!
- И, разумется, привлекать его к ответственности Норин не собирается.
Лили помотала головой из стороны в сторону.
- Судя по нескольким словам, что мне удалось из неё выудить, она считает случившееся своей виной.
- А ты как считаешь?
- На мой взгляд, она ведет себя именно так, как и свойственно подавляющему большинству женщин, живущих в обществе, где правит бал Мужчина; в котором обесчещенных женщин обвиняют в том, что они сами спровоцировали мужчину жестом, платьем или даже просто взглядом. И только посмей возразить!
Лили метнула на меня испепеляющий взгляд.
- И не подумаю. Ты абсолютно права.
Она неожиданно смягчилась.
- Извини, уж на тебя-то я не хотела напускаться. Но эта история совсем выбила меня из колеи, и ты даже не представляешь, насколько беспомощной я себя ощущаю. Норин такая славная, милая и добрая девушка, а тут... Как будто её уничтожили, растоптали.
- Что ж, к частичке её это, безусловно, относится. По меньшей мере, такой доверчивой она уже больше никогда не будет.
- И хорошо, - мрачно промолчивла Лили. - Мужчинам нельзя доверять... Разве что тебе. Иногда.
- И на том спасибо, - криво ухмыльнулся я. - А теперь, раз уж ты так разоткровенничалась, задам тебе один вопрос, который заставит тебя переоценить мою понимающую и сочувствующую натуру. Ты уверена, что твоя племянница и впрямь невинная жертва?
Яростный взгляд пригвоздил меня к дивану.
- Что ж, - процедила наконец Лили, - я понимаю неизбежность этого вопроса. Как-никак, ты сыщик, и должен знать факты и прочую дребедень.
- И впечатления, - напомнил я.
- Неужели ты и вправду думаешь, что я бы вылила на тебя весь этот ушат гpязи, если бы хоть на минутку усомнилась в Норин?
- Ты права. Однако, как ты только что справедливо отметила, вопрос был неизбежен, - сказал я, поднимаясь. - Мне пора. Если хочешь знать мое мнение, то после того, как Норин поделилась с тобой, ей хоть и немного, но полегчало.
Лили вздохнула.
- Мне, во всяком случае, точно полегчало, когда я поделилась с тобой, даже и нарушив данное ей обещание. Просто я прекрасно понимаю, что от тебя это дальше не пойдет - ты ведь у нас могила, как известно. Кстати, могила, ты можешь посоветовать что-нибудь дельное?
Уже стоя в дверях, я обернулся и пожал плечами.
- Тебе? Боюсь, что нет. В данную минуту, по крайней мере. А вот кое-кому другому я мозги вправить собираюсь.
- Надеюсь, не Норин? - испуганно спросила Лили.
- Нет - и ты это прекрасно понимаешь. Я собираюсь завтра нанести визит мистеру Франту Линвиллу.
Глава 2
Следующий день начался довольно буднично. Без четверти восемь я уже сидел за своим столиком на кухне нашего особняка, расположенного на Западной Тридцать пятой улице неподалеку от Гудзона; того самого особняка, который большую часть прожитых дней я привык именовать своим домом. А кухонный столик этот - едва ли ни единственное место, где я привык завтракать, если не гощу у Лили в Катоне или не сижу в тюремной камере; последнее, правда, за годы службы у Ниро Вулфа случалось со мной довольно часто.
Покончив с бокалом свежевыжатого апельсинового сока и чашечкой черного кофе, я уже приступил ко второй чашечке, заодно воздавая должное канадскому бекону и оладьям с тимьяновым медом, которые приготовил для меня заботливый Фриц Бреннер.
Ниро Вулф, верный своим утренним привычкам, вкушал завтрак, поданный ему на подносе прямо в постель, тогда как компанию мне составляла свежая "Таймс", укрепленная в подставку, которую я собственноручно смастерил, чтобы, читая газету, освободить себе обе руки для еды. Фриц Бреннер, непревзойденный шеф-повар и незаменимый винтик в механизме управления нашим хозяйством - тут он успешно конкурировал с Вулфом, - уже потихоньку готовился к обеду: возился с малютками-лобстерами и чистил авокадо.
Мы с Фрицем совместно разработали кодекс поведения, благодаря которому сумели все эти годы пpосуществовать под одной крышей в любви и согласии. Вот одно из наших золотых правил: Фpиц не разговаривает со мной во время завтрака, а я не учу его готовить пищу; простенько, но действует безотказно! Впрочем, "Таймс" мне быстро наскучила: "Метс" плелись в таблице лишь на пятом месте, да и "Янки", ведомые тренером-самодуром, выглядели не лучшим образом.
Правда, после вчерашних событий удовлетворить моему взыскательному вкусу могла бы лишь статья о последних похождениях Франта Линвилла. Лили из кожи вон лезла, пытаясь отговорить меня от встречи с ним, тогда как я уверял, что даже словом не обмолвлюсь про её племянницу. Лили хмурилась, продолжая спорить, однако в конце концов сдалась, заставив меня побожиться, что про Норин я даже не заикнусь.
Покончив с завтраком, я прихватил чашечку чеpного кофе и прошагал с ней по коридору в прихожую, а оттуда в кабинет. Вулфа, ясное дело, на месте не было. И не могло быть - до одиннадцати. Каждую неделю, с понедельника до субботы, давний регламент требует его ежедневного четырехчасового (сначала с девяти до одиннадцати утра, а потом ещё с четырех до шести вечера) присутствия в расположенной на четвертом этаже оранжерее, где Вулф холит и нежит десять тысяч орхидей бок о бок с Теодором Хорстманом, почти замшелым от времени садовником, который пpослужил у Вулфа ещё дольше, чем я.
Плюхнувшись за свой стол, я обвел взглядом разложенные кипы бумаги свою работу на сегодняшний день. В основном, она заключалась в погашении счетов и обновлении картотеки орхидей, которую в течение нескольких последних лет я вел в персональном компьютере. Никакого расследования мы с Вулфом в настоящее время не вели, что как нельзя более устраивало этого лентяя, которого хлебом не корми, а позволь бить баклуши. Банковский счет наш особых тревог мне не внушал - главным образом благодаря сногсшибательному гонорару, который сорвал наш жирный гений, определив (не без помощи вашего покорного слуги, разумеется), кто из семи слуг миллионера из Скарсдейла умыкнул его уникальную коллекцию монет, оцениваемую суммой с шестью нолями.
Еще раз обведя глазами бумаги, я отодвинул их в сторону и набрал номер Сола Пензера. Если есть среди вас такие, кто впервые знакомится с моими рассказами, поясню, что Сол - вольнонаемный (или частный, если вам так привычнее) сыщик, равных которому, на мой взгляд, нет не только в Большом Нью-Йорке, но даже во всем Западном полушарии. А может - и в Восточном. По заданиям Ниро Вулфа, напpимеp, он занимался не только наружной слежкой, но и составлял всеобъемлющие досье на людей, которые были настолько засекречены, что их имена даже никогда не всплывали в газетах.
Сол оценивает свои услуги раза в два доpоже, чем любой другой собрат по профессии, и тем не менее отвергает куда больше предложений, чем принимает. Хотя Ниро Вулфу почти никогда не отказывал. Он также почти никогда не упускает случая выиграть у меня несколько долларов во время нашей еженедельной игры в покер.
- Приветик, - поздоровался я, когда со второго звонка Сол поднял трубку. - А я думал, что ты уже прочесываешь пыльные улицы нашего стольного града.*
- Так оно и есть - ведь ты меня уже в дверях выловил. Любопытное дельце в Лонг-Айленд Сити сегодня заканчиваю. Чем ты собирался со мной поделиться?
- Хватит того, чем я с тобой поделился вчера, когда мой стрит нарвался на твой флеш**. Мне нужны от тебя кое-какие сведения.
- Выкладывай.
*Имеется в виду Нью-Йорк как столица одноименного штата.
**Комбинации в покере. Стрит - пять карт подряд, флеш - пять карт одной масти, старше стрита.
- Что ты можешь мне сказать про Франта Линвилла?
- А, про этого хлыща, набитого зеленью, которого пару недель назад замели в "порше" на Гранд-Сентрал Парквей за превышение скорости. Ты, небось, и сам читал.
- Ты мне зубы не заговаривай, а говори.
- Слушай, Арчи, ты ведь тоже читаешь газеты. Тебе известно столько же, сколько и мне. Этот щелкопер просто набит деньгами. И женщин у него уйма. Словом, типичный синдром избалованного принца.
- Наркотиками не балуется?
- Вполне возможно, хотя голову на отсечение не дам. Впрочем, я особенно не интересовался. Мы с Линвиллом, хе-хе, вращаемся в несколько разных кругах.
- А где он обитает?
- Понятия не имею. А какое тебе вообще дело до этого фанфарона?
- Меня съедает зависть из-за его богатства и славы. Хочу научиться жить, как он.
- Верю, - промолвил Сол. - Слушай, я перезвоню тебе через несколько минут. Ты никуда не убегаешь?
- Нет, сижу между телефоном и "ай-би-эмкой". А что, тебе надо слетать на Лонг-Айленд?
В ответ трубка щелкнула, и послышались короткие гудки. Я повернулся к компьютеру и принялся заносить в него сведения по скрещиваниям орхидей из карточек размером три дюйма на пять, которые Теодор оставил вечером на моем столе. Я предавался этому занятию минут шесть, прежде чем зазвонил телефон.
- Есть чем писать? - поинтересовался голос Сола.
- Разумеется. Ты что-то долго канителился.
- Мистер Линвилл, - произнес Сол, пропуская мой язвительный выпад мимо ушей, - является, как написали бы историки, отпрыском двух династий. Зовут его Бартон, в честь девичьей фамилии матери. Она родом из тех Бартонов, которые владеют сетью универмагов. Отцу же его, как тебе наверняка известно, принадлежит львиная доля акций мощной компании "Замороженные продукты Линвилла". Наследнику, единственному сынку, сейчас двадцать шесть лет и живет он один - большей частью, по крайней мере, - в роскошном гнездышке о трех спальнях в старом, но, как мне сказали, весьма элегантном курятнике на Восточной Семьдесят седьмой улице. - Сол назвал мне точный адрес. - Ты ни за что не поверишь, но больше всего он любит коротать вечера ни где-нибудь, а в "Моргане", где собирается вся наша золотая молодежь. Его там видят по меньшей мере два-три раза в неделю, причем обычно в обществе одной, а то и двух хорошеньких девушек, или друзей. Будучи истинным рыцарем, он славится тем, что хвастает о своих любовных победах налево и направо. На тот случай, если ты вдруг не знаешь, "Моргана" - это чудовищно и совершенно необоснованно дорогая забегаловка на Второй авеню, куда набиваются толстосумы лет двадцати и старше, которые любят, чтобы о них судачили и писали в газетах; а также обожают мозолить глаза - друг дружке, главным образом.
- Ты будешь шокирован, но я там бывал, - заявил я.
- Меня ничто не шокирует, - хмыкнул Сол, - хотя ты оказался недалек от истины.
- Непредсказуемость - мой конек. Итак, из всего тобою сказанного, я делаю вывод, что мистер Линвилл влачит жизнь отшельника и философа.
- Не верь, если кто-нибудь скажет тебе, что ты в ладах с родным языком, - съехидничал в ответ Сол. - Даже я не сказал бы лучше. Как бы то ни было, наш герой обычно проводит в "Моргане" часа по три кряду поздним вечером, после чего перемещается в Гринвидж-Виллидж или в Сохо. Пьет умеренно, главным образом скотч, но если поpой случается перебрать, то может и потерять над собой контроль и дать волю рукам. Правда, драчун из него неважный. Во всяком случае, несколько месяцев назад, затеяв драку в "Моргане", Бартон Линвилл получил изрядную нахлобучку. Правда, главным образом пострадала его гордость.
- Ты просто кладезь познания, Сол. Я поражен.
- Еще бы. Могу порассказать ещё кое-чиp, если ты способен на паpу минут оторваться от своей драгоценной "ай-би-эмки".
- Ради тебя я готов даже на эту жертву.
- Очень тронут. Так вот, наш принц служит - точнее числится - в холодильной компании своего папаши. Служба - чистейшей воды синекура, и юный отпрыск палец о палец не ударяет, чтобы получить жалованье от своего старика.
- Не парень, а сущий клад!
- Это точно. Что ж, будем считать, что благих дел с меня на сегодня достаточно. Пока, Пинкеpтон, я поскакал на Лонг-Айленд.
Я не успел даже проквакать что-нибудь благодарственное, как трубка запикала.
Я прошагал к полкам, на которых мы храним подборки "Таймс" и "Газетт" за последний месяц и, прихватив наудачу стопку "Газетт", вернулся на свое место. Ясное дело - интересующая меня заметка оказалась в номере на самом дне кипы. С фотографии на меня смотрела ухмыляющаяся физиономия облаченного во фрак Франта Линвилла, которого засняли во время какого-то благотворительно ужина на следующий день после задержания по случаю превышения скорости на Гранд-Сентрал Парквей. В заметке его называли "разудалым светским ухарем-гулякой", а сам Линвилл в интервью репортерам, заявил следующее: "Из-за чего сыр-бор-то? На такой машине летать надо, а не ездить. Тем более, что я был трезв как стеклышко. Я потребовал, чтобы меня проверили, и вот - как стеклышко! Да я, черт побери, лучше свою тачку на скоpости в сотню миль* держу, чем любой из этих козлов на сорока пяти!"
Затем я позвонил Фреду Даркину, частному сыщику, к услугам которого мы с Вулфом прибегаем в тех случаях, когда занят Сол, или когда Солу требуется подмога, или когда дело не слишком сложное. Фред, коренастый крепыш ростом пять футов десять дюймов - отнюдь не дурак, но звезд с неба не хватает. Зато он храбр, честен и надежен, а эти три качества
* Около ста шестидесяти километров в час.
(в моих и Вулфа глазах) с лихвой компенсируют все, чего ему недостает по части шевеления извилинами. Я знал, что в последнее время Фред частенько простаивал без дела, поэтому ничуть не удивился, застав его дома (Фред жил в Куинсе) в те часы, когда большинство двуногих вкалывают, добывая себе хлеб насущный.
- Что, мистер Вулф предлагает работу? - оживился он, не дослушав моих приветственных излияний.
- Не мистер Вулф, а я. Наружная слежка, по твоей обычной таксе.
- Я готов, - выпалил Фред. - Хоть сию минуту.
- Начнешь пpямо с сегодняшнего вечера. Возможно, работа займет несколько вечеров.
Я сpазу ввел его в курс дела. Про Линвилла Фред ничего не слыхал, зато знал, где расположена "Моргана". Мы уговорились, что до шести вечера (а именно в это время Вулф спускается из оранжереи) он заедет ко мне за газетной фотографией. Фред, насколько я его помню, всегда тушевался в присутствии Ниро Вулфа. Правда, на сей раз нанял его я, а не Вулф, а чем я занимаюсь в свободное время - это мое личное дело.
Глава 3
Как-то раз один наш клиент, служащий сталелитейной компании по фамилии Хазлитт, признался мне, что считает ужин за столом Ниро Вулфа исключительным событием своей жизни. Не сомневаюсь, что мистер Хазлитт выражался искренне, хотя сам судить объективно не берусь, ведь я сиживал за столом Его Пузачества столько раз, что совершенно не представляю, какие чувства испытывает человек, впервые пересекающий порог нашей столовой.
ПОСЛЕДНЕЕ СОВПАДЕНИЕ
роман
Глава 1
Ну и пусть "Таймс" назвала его лучшим бродвейским мюзиклом года - мне не впервой оказываться по разную сторону баррикад с этим многоуважаемым изданием. Я, кстати, и в театр-то пошел лишь потому, что Лили Роуэн позарез не терпелось поглазеть на это шоу; причем, как выяснилось, ей оно тоже особого удовольствия не доставило.
Правда, судя по поведению Лили, ей в тот вечер не угодил бы и сам Карузо на гребне своей славы. Непривычно тихая, за все время роскошного ужина в "Рустермане" она не пpоизнесла и паpы слов, сидела, словно воды набpала; а ведь мы лакомились форелью по-монтански, блюдом, которое ввел в меню сам Ниро Вулф, когда стал присматривать за рестораном после смерти своего старого и преданного друга Марко Вукчича. Да и позже, в театре, в самые, на мой взгляд, удачные и забавные моменты шоу Лили расщедривалась лишь на жиденькие хлопки или хилые смешки. Мои ребра за все представление так и не удостоились ни единого тычка - а именно таким образом Лили обычно выражает свой восторг в театральных ложах.
- Рискую прослыть занудой, но сегодня ты как никогда далека от той жизнерадостной и искрометно остpоумной спутницы, которая снискала мое уважение, почитание и, ух, даже обожание, - заявил я ей по дороге в такси, когда мы катили к её апартаментам, pасполагающимся на Восточной Шестьдесят третьей улице близ Центрального парка. В ответ меня нагpадили лишь вымученной улыбкой.
- Да, Арчи, я знаю... Просто я немного не в своей тарелке. Думала шоу приведет меня в чувство, но не тут-то было... Ты уж извини, дружок.
- Так и быть, передо мной можешь не извиняться, - великодушно сказал я. - Я тебя прекрасно понимаю - сколько раз и я бывал сам не свой, когда мы с Великим сыщиком влипали в очередную передрягу. Может, хочешь рассказать что-нибудь? Душу отвести.
Лили скорчила гримаску и пожала плечами.
- Нет, я как-то... А впрочем - почему бы и нет? Заскочи ко мне, пропустим по маленькой.
Я расплатился с таксистом и проследовал за Лили в вестибюль её дома; огромный зал был столь щедро разукрашен белоснежным мрамором, словно хозяин здания состоял в ближайшем родстве с владельцем мраморных копей. Консьерж, который, по моим подсчетам, служил в доме без малого лет сто, привычно приветствовал нас:
- Добрый вечер, мисс Роуэн! Добрый вечер, мистер Гудвин!
После чего проворно просеменил к лифту и нажал на кнопку вызова. Я мысленно вознес хвалу чаевым, которые Лили столь щедро раздает перед каждым Рождеством.
Побывав в апартаментах Лили уже не одну сотню раз, я до сих пор ловлю себя на том, что по приходе неизменно таращусь, как последний деревенщина, на произведения искусства и роскошное убранство. Мы с Лили "давнишние приятели", как окрестили бы нас в колонке сплетен досужие репортеры, пpичем не особенно погрешив против истины. Собственно говоря, мы с ней и впрямь давнишние приятели, хотя это никогда не мешало каждому из нас наслаждаться общением с иными представителями противоположного пола. Впрочем, если вы рассчитываете разузнать у меня подробности, то, извините - обратились не по адресу. Да и из Лили вам об этом ни слова ни вытянуть.
Кое-что про Лили я вам тем не менее готов поведать. Ее покойный папаша перебрался в Америку из Ирландии задолго до того, как я променял Огайо на Манхэттен в поисках славы и богатства; и он быстро достиг успеха как в Таммани-холле - старинном оплоте демократов, - так и в строительном бизнесе. Сопоставив отрывочные сведения, почерпнутые от Лили и Лона Коэна из "Газетт", я уяснил, что Роуэн сколотил состояние, прокладывая в Нью-Йорке канализацию. Изрядный куш от папашиного состояния достался Лили, которая быстро доказала, что способна использовать его с толком. Примером тому служат хотя бы её горное убежище в Катоне, где Лили обычно проводит уик-энды, ранчо в Монтане и несколько довольно внушительных полотен французских импрессионистов в её нью-йоркских апартаментах. Вы лучше меня поймете, если я признаюсь, что до знакомства с Лили такие имена, как Моне, Ренуар и Сезанн звучали для меня так же конкpетно, как, скажем, Розенкранц и Гильденстерн.
И еще: несмотря на то, что, как вы уже догадались, Лили отнюдь не нищая, находясь в её обществе, по счетам всегда плачу я. Это я просто так, для полноты картины.
Я уселся со стаканчиком виски с содовой на одном из трех застланных белым диванов в гостиной, а Лили (с таким же стаканчиком) устроилась напротив, поджав под себя аппетитные ножки. Вдруг её темно-синие глазищи уставились на меня.
- Эскамильо, - сказала она, воспользовавшись прозвищем, которым ещё в допотопные вpемена наградила меня возле одного пастбища, когда залюбовалась, сколь лихо я управился с огромным быком*, - мне и в самом деле очень нужно посоветоваться - и в первую очередь с тобой, - но я дала зарок молчания.
- Решать, конечно, тебе, - сказал я, - но помни, что здесь, - я выразительно постучал себя по макушке, - хранится __________
*Рекс Стаут "Где Цезаpь кpовью истекал..." (Здесь и дальше пpим. пеpев.).
великое множество тайн, которые умрут вместе со мной.
- Я знаю, но колеблюсь лишь потому, что речь идет о
Норин.
- Ты имеешь в виду свою племянницу?
Лили кивнула, легонько закусив нижнюю губку. Норин Джеймс пpиходилась дочерью Миган Джеймс, сводной сестры Лили. Я видел Норин всего несколько раз, но этого хватило, чтобы составить о девушке, пару лет назад закончившей колледж, вполне благоприятное впечатление.
- Наркотики? - закинул удочку я.
- Н-нет. Во всяком случае, об этом мне пока ничего не известно. Пожалуйста, не понукай меня, - попросила Лили и приумолкла, воздавая должное содержимому стакана. Затем, внимательно изучив полотно Ренуара на противоположной стене, заговорила:
- Ты ведь знаешь - у нас с Норин довольно близкие отношения. Она не только в миллион раз лучше своей матери, но и... словом ты знаешь, как я к ней отношусь.
Я и впрямь это отлично знал. Родственных чувств сестры друг к дружке не питали, и не трудно было понять - почему. Если Лили отличается общительностью, веселым нравом, душевной щедростью, независимостью суждений и - по своему собственному признанию - сибаритскими наклонностями, то Миган, в противоположность ей - особа обидчивая, вздорная, взбалмошная и завистливая. Имев несчастье вдоволь с ней наобщаться, я пришел к выводу, что быть с ней - пpимеpно такая же радость, как застрять в пробке с нью-йоркским таксистом, которому всю жизнь не давали выговориться, но теперь он решил наверстать упущенное.
- Мы с Норин видимся довольно часто, - продолжила Лили. - Просто так, поболтать о том, о сем. Она всегда относилась ко мне с большим доверием, чем к матери, а это, сам понимаешь, не слишком способствовало улучшению моих отношений с Миган... Не скажу, впpочем, чтобы меня это особенно огорчало. Обычно мы встречаемся с Норин примерно раз в месяц.
- Да, ты говорила. В отеле "Плаза", да?
По губам Лили скользнула мимолетная улыбка.
- Норин влюблена в местную кухню. Однако в последние два раза, что мы там обедали, она была пpосто сама на себя не похожа. Ты же сам знаешь, какая она всегда живая, разговорчивая и непосредственная. Так вот, увидев её месяц назад, в последнюю субботу июня, я просто глазам своим не поверила. Она выглядела... изможденной - другого слова я и подобрать не могу. Как будто совеpшенно сна лишилась. И казалась какой-то отрешенной. Обычно она с удовольствием выслушивает, как тетка Лили сплетничает про "наш обезьянник", как ты его называешь. Мы пьем шабли, закусываем салатом и весело хихикаем. В тот же раз её словно подменили. Девочка почти все время молчала, а в ответ на мой вопрос, не случилось ли чего, пробормотала что-то насчет занятости на службе.
- Она, по-моему, устроилась в издательство? - вставил я.
- Да, в "Мельбурн Букс". Редакторская работа всегда была ей по душе. Я попыталась её расспросить, но Норин уклонилась от ответа, и мне ничего не оставалось, как сменить пластинку. Достаточно того, что и мать её постоянно шпыняет... Так вот, в последнюю нашу субботнюю встречу все повторилось. Норин выглядела мрачнее тучи - как и в прошлый раз, а, может быть, и хуже. Как я ни старалась развлечь её веселым трепом и смачными байками, она сидела, словно в воду опущенная. И молчала - будто язык проглотила. Однако тогда я решила во что бы то ни стало выведать у нее, что случилось. Поначалу, правда, она держалась стойко, ссылаясь на какие-то служебные неприятности, но я уже не верила ни единому слову. Пришлось мне признаться, что я люблю её как мать... которая вот уже полтора месяца отдыхала на Ривьере. Сегодня Миган уже должна была вернуться домой, хотя ещё не звонила. Как бы то ни было, Норин вдруг прорвало, и слова полились из неё потоком вперемешку со слезами.
Лили откинулась назад и закрыла глаза. Я снова наполнил оба бокала виски и уселся на место, не желая подгонять свою собеседницу.
- Такими темпами мне придется деpжать pечь до самого утра, - горько улыбнулась Лили, предательски заморгав. - Ты, должно быть, уже и сам доказался, что Норин... - она судоpожно сглотнула, - ...обесчестили. - Лили встряхнула головой и провела рукой по пепельным волосам. - Самое гнусное во всей этой меpзкой истоpии, что виновником оказался её знакомый, который её и пригласил - чтоб его черти разорвали!
- Любовник-насильник, - вполголоса заметил я.
Лили поморщилась:
- Какое гадкое выражение!
- Сродни его подлому поступку. Кто он, черт побери?
- Она отказалась говорить. Мне и так приходилось из неё каждое слово едва ли не клещами вытягивать. Хотя кое-какие догадки у меня есть. - Лили отпила виски. - Она встречалась одновpеменно по меньшей мере с двумя парнями. Один из них очень славный... во всяком случае, мне так кажется, хотя после случившегося голову на отсечение я уже не дам! Познакомил их её брат Майкл, а служит он на Уолл-стрит. А вот другой... Господи, даже язык не поворачивается... - Франт Линвилл.
- Расфуфыренный павлин, о котором трубят все газеты?
Вместо ответа Лили удостоила меня легким кивком и гримаской.
- В течение последних месяцев Норин не раз, пусть и не очень часто, видели в компании "ранних, но богатеньких", в числе которых был и Линвилл. Ты спрашивал про наркотики; так вот, я точно не знаю, но Норин, по-моему, не увлекается ни кокаином, ни каким-либо новомодным зельем. А вот насчет других зарекаться не стану, в особенности это касается Линвилла. Я видела его всего дважды, Арчи, но он - тот ещё фрукт! В жизни не сталкивалась с более заносчивой и самовлюбленной личностью! Мне кажется, что он просто вскружил девочке голову, а азарт, веселье и шум ночных клубов довершили начатое. Представляешь, как интересно быть с парнем, которого узнают все швейцары и метрдотели!
- И ты думаешь, что именно он...
- Я уверена, Аpчи. Узнав от Норин, что с ней случилось, я сpазу попыталась выведать у неё имя негодяя. Но она тут же забилась в скорлупку, а потом... закатила настоящую истерику. Я поклялась, что не пpоболтаюсь ни единой живой душе, но к тому времени окpужавшие нас люди уже так и ели нас глазами. Норин сказала, что никто, даже Миган, ни о чем не догадывается. Однако, когда я упомянула Линвилла, то по одному лишь её поведению догадалась - это он!
- И, разумется, привлекать его к ответственности Норин не собирается.
Лили помотала головой из стороны в сторону.
- Судя по нескольким словам, что мне удалось из неё выудить, она считает случившееся своей виной.
- А ты как считаешь?
- На мой взгляд, она ведет себя именно так, как и свойственно подавляющему большинству женщин, живущих в обществе, где правит бал Мужчина; в котором обесчещенных женщин обвиняют в том, что они сами спровоцировали мужчину жестом, платьем или даже просто взглядом. И только посмей возразить!
Лили метнула на меня испепеляющий взгляд.
- И не подумаю. Ты абсолютно права.
Она неожиданно смягчилась.
- Извини, уж на тебя-то я не хотела напускаться. Но эта история совсем выбила меня из колеи, и ты даже не представляешь, насколько беспомощной я себя ощущаю. Норин такая славная, милая и добрая девушка, а тут... Как будто её уничтожили, растоптали.
- Что ж, к частичке её это, безусловно, относится. По меньшей мере, такой доверчивой она уже больше никогда не будет.
- И хорошо, - мрачно промолчивла Лили. - Мужчинам нельзя доверять... Разве что тебе. Иногда.
- И на том спасибо, - криво ухмыльнулся я. - А теперь, раз уж ты так разоткровенничалась, задам тебе один вопрос, который заставит тебя переоценить мою понимающую и сочувствующую натуру. Ты уверена, что твоя племянница и впрямь невинная жертва?
Яростный взгляд пригвоздил меня к дивану.
- Что ж, - процедила наконец Лили, - я понимаю неизбежность этого вопроса. Как-никак, ты сыщик, и должен знать факты и прочую дребедень.
- И впечатления, - напомнил я.
- Неужели ты и вправду думаешь, что я бы вылила на тебя весь этот ушат гpязи, если бы хоть на минутку усомнилась в Норин?
- Ты права. Однако, как ты только что справедливо отметила, вопрос был неизбежен, - сказал я, поднимаясь. - Мне пора. Если хочешь знать мое мнение, то после того, как Норин поделилась с тобой, ей хоть и немного, но полегчало.
Лили вздохнула.
- Мне, во всяком случае, точно полегчало, когда я поделилась с тобой, даже и нарушив данное ей обещание. Просто я прекрасно понимаю, что от тебя это дальше не пойдет - ты ведь у нас могила, как известно. Кстати, могила, ты можешь посоветовать что-нибудь дельное?
Уже стоя в дверях, я обернулся и пожал плечами.
- Тебе? Боюсь, что нет. В данную минуту, по крайней мере. А вот кое-кому другому я мозги вправить собираюсь.
- Надеюсь, не Норин? - испуганно спросила Лили.
- Нет - и ты это прекрасно понимаешь. Я собираюсь завтра нанести визит мистеру Франту Линвиллу.
Глава 2
Следующий день начался довольно буднично. Без четверти восемь я уже сидел за своим столиком на кухне нашего особняка, расположенного на Западной Тридцать пятой улице неподалеку от Гудзона; того самого особняка, который большую часть прожитых дней я привык именовать своим домом. А кухонный столик этот - едва ли ни единственное место, где я привык завтракать, если не гощу у Лили в Катоне или не сижу в тюремной камере; последнее, правда, за годы службы у Ниро Вулфа случалось со мной довольно часто.
Покончив с бокалом свежевыжатого апельсинового сока и чашечкой черного кофе, я уже приступил ко второй чашечке, заодно воздавая должное канадскому бекону и оладьям с тимьяновым медом, которые приготовил для меня заботливый Фриц Бреннер.
Ниро Вулф, верный своим утренним привычкам, вкушал завтрак, поданный ему на подносе прямо в постель, тогда как компанию мне составляла свежая "Таймс", укрепленная в подставку, которую я собственноручно смастерил, чтобы, читая газету, освободить себе обе руки для еды. Фриц Бреннер, непревзойденный шеф-повар и незаменимый винтик в механизме управления нашим хозяйством - тут он успешно конкурировал с Вулфом, - уже потихоньку готовился к обеду: возился с малютками-лобстерами и чистил авокадо.
Мы с Фрицем совместно разработали кодекс поведения, благодаря которому сумели все эти годы пpосуществовать под одной крышей в любви и согласии. Вот одно из наших золотых правил: Фpиц не разговаривает со мной во время завтрака, а я не учу его готовить пищу; простенько, но действует безотказно! Впрочем, "Таймс" мне быстро наскучила: "Метс" плелись в таблице лишь на пятом месте, да и "Янки", ведомые тренером-самодуром, выглядели не лучшим образом.
Правда, после вчерашних событий удовлетворить моему взыскательному вкусу могла бы лишь статья о последних похождениях Франта Линвилла. Лили из кожи вон лезла, пытаясь отговорить меня от встречи с ним, тогда как я уверял, что даже словом не обмолвлюсь про её племянницу. Лили хмурилась, продолжая спорить, однако в конце концов сдалась, заставив меня побожиться, что про Норин я даже не заикнусь.
Покончив с завтраком, я прихватил чашечку чеpного кофе и прошагал с ней по коридору в прихожую, а оттуда в кабинет. Вулфа, ясное дело, на месте не было. И не могло быть - до одиннадцати. Каждую неделю, с понедельника до субботы, давний регламент требует его ежедневного четырехчасового (сначала с девяти до одиннадцати утра, а потом ещё с четырех до шести вечера) присутствия в расположенной на четвертом этаже оранжерее, где Вулф холит и нежит десять тысяч орхидей бок о бок с Теодором Хорстманом, почти замшелым от времени садовником, который пpослужил у Вулфа ещё дольше, чем я.
Плюхнувшись за свой стол, я обвел взглядом разложенные кипы бумаги свою работу на сегодняшний день. В основном, она заключалась в погашении счетов и обновлении картотеки орхидей, которую в течение нескольких последних лет я вел в персональном компьютере. Никакого расследования мы с Вулфом в настоящее время не вели, что как нельзя более устраивало этого лентяя, которого хлебом не корми, а позволь бить баклуши. Банковский счет наш особых тревог мне не внушал - главным образом благодаря сногсшибательному гонорару, который сорвал наш жирный гений, определив (не без помощи вашего покорного слуги, разумеется), кто из семи слуг миллионера из Скарсдейла умыкнул его уникальную коллекцию монет, оцениваемую суммой с шестью нолями.
Еще раз обведя глазами бумаги, я отодвинул их в сторону и набрал номер Сола Пензера. Если есть среди вас такие, кто впервые знакомится с моими рассказами, поясню, что Сол - вольнонаемный (или частный, если вам так привычнее) сыщик, равных которому, на мой взгляд, нет не только в Большом Нью-Йорке, но даже во всем Западном полушарии. А может - и в Восточном. По заданиям Ниро Вулфа, напpимеp, он занимался не только наружной слежкой, но и составлял всеобъемлющие досье на людей, которые были настолько засекречены, что их имена даже никогда не всплывали в газетах.
Сол оценивает свои услуги раза в два доpоже, чем любой другой собрат по профессии, и тем не менее отвергает куда больше предложений, чем принимает. Хотя Ниро Вулфу почти никогда не отказывал. Он также почти никогда не упускает случая выиграть у меня несколько долларов во время нашей еженедельной игры в покер.
- Приветик, - поздоровался я, когда со второго звонка Сол поднял трубку. - А я думал, что ты уже прочесываешь пыльные улицы нашего стольного града.*
- Так оно и есть - ведь ты меня уже в дверях выловил. Любопытное дельце в Лонг-Айленд Сити сегодня заканчиваю. Чем ты собирался со мной поделиться?
- Хватит того, чем я с тобой поделился вчера, когда мой стрит нарвался на твой флеш**. Мне нужны от тебя кое-какие сведения.
- Выкладывай.
*Имеется в виду Нью-Йорк как столица одноименного штата.
**Комбинации в покере. Стрит - пять карт подряд, флеш - пять карт одной масти, старше стрита.
- Что ты можешь мне сказать про Франта Линвилла?
- А, про этого хлыща, набитого зеленью, которого пару недель назад замели в "порше" на Гранд-Сентрал Парквей за превышение скорости. Ты, небось, и сам читал.
- Ты мне зубы не заговаривай, а говори.
- Слушай, Арчи, ты ведь тоже читаешь газеты. Тебе известно столько же, сколько и мне. Этот щелкопер просто набит деньгами. И женщин у него уйма. Словом, типичный синдром избалованного принца.
- Наркотиками не балуется?
- Вполне возможно, хотя голову на отсечение не дам. Впрочем, я особенно не интересовался. Мы с Линвиллом, хе-хе, вращаемся в несколько разных кругах.
- А где он обитает?
- Понятия не имею. А какое тебе вообще дело до этого фанфарона?
- Меня съедает зависть из-за его богатства и славы. Хочу научиться жить, как он.
- Верю, - промолвил Сол. - Слушай, я перезвоню тебе через несколько минут. Ты никуда не убегаешь?
- Нет, сижу между телефоном и "ай-би-эмкой". А что, тебе надо слетать на Лонг-Айленд?
В ответ трубка щелкнула, и послышались короткие гудки. Я повернулся к компьютеру и принялся заносить в него сведения по скрещиваниям орхидей из карточек размером три дюйма на пять, которые Теодор оставил вечером на моем столе. Я предавался этому занятию минут шесть, прежде чем зазвонил телефон.
- Есть чем писать? - поинтересовался голос Сола.
- Разумеется. Ты что-то долго канителился.
- Мистер Линвилл, - произнес Сол, пропуская мой язвительный выпад мимо ушей, - является, как написали бы историки, отпрыском двух династий. Зовут его Бартон, в честь девичьей фамилии матери. Она родом из тех Бартонов, которые владеют сетью универмагов. Отцу же его, как тебе наверняка известно, принадлежит львиная доля акций мощной компании "Замороженные продукты Линвилла". Наследнику, единственному сынку, сейчас двадцать шесть лет и живет он один - большей частью, по крайней мере, - в роскошном гнездышке о трех спальнях в старом, но, как мне сказали, весьма элегантном курятнике на Восточной Семьдесят седьмой улице. - Сол назвал мне точный адрес. - Ты ни за что не поверишь, но больше всего он любит коротать вечера ни где-нибудь, а в "Моргане", где собирается вся наша золотая молодежь. Его там видят по меньшей мере два-три раза в неделю, причем обычно в обществе одной, а то и двух хорошеньких девушек, или друзей. Будучи истинным рыцарем, он славится тем, что хвастает о своих любовных победах налево и направо. На тот случай, если ты вдруг не знаешь, "Моргана" - это чудовищно и совершенно необоснованно дорогая забегаловка на Второй авеню, куда набиваются толстосумы лет двадцати и старше, которые любят, чтобы о них судачили и писали в газетах; а также обожают мозолить глаза - друг дружке, главным образом.
- Ты будешь шокирован, но я там бывал, - заявил я.
- Меня ничто не шокирует, - хмыкнул Сол, - хотя ты оказался недалек от истины.
- Непредсказуемость - мой конек. Итак, из всего тобою сказанного, я делаю вывод, что мистер Линвилл влачит жизнь отшельника и философа.
- Не верь, если кто-нибудь скажет тебе, что ты в ладах с родным языком, - съехидничал в ответ Сол. - Даже я не сказал бы лучше. Как бы то ни было, наш герой обычно проводит в "Моргане" часа по три кряду поздним вечером, после чего перемещается в Гринвидж-Виллидж или в Сохо. Пьет умеренно, главным образом скотч, но если поpой случается перебрать, то может и потерять над собой контроль и дать волю рукам. Правда, драчун из него неважный. Во всяком случае, несколько месяцев назад, затеяв драку в "Моргане", Бартон Линвилл получил изрядную нахлобучку. Правда, главным образом пострадала его гордость.
- Ты просто кладезь познания, Сол. Я поражен.
- Еще бы. Могу порассказать ещё кое-чиp, если ты способен на паpу минут оторваться от своей драгоценной "ай-би-эмки".
- Ради тебя я готов даже на эту жертву.
- Очень тронут. Так вот, наш принц служит - точнее числится - в холодильной компании своего папаши. Служба - чистейшей воды синекура, и юный отпрыск палец о палец не ударяет, чтобы получить жалованье от своего старика.
- Не парень, а сущий клад!
- Это точно. Что ж, будем считать, что благих дел с меня на сегодня достаточно. Пока, Пинкеpтон, я поскакал на Лонг-Айленд.
Я не успел даже проквакать что-нибудь благодарственное, как трубка запикала.
Я прошагал к полкам, на которых мы храним подборки "Таймс" и "Газетт" за последний месяц и, прихватив наудачу стопку "Газетт", вернулся на свое место. Ясное дело - интересующая меня заметка оказалась в номере на самом дне кипы. С фотографии на меня смотрела ухмыляющаяся физиономия облаченного во фрак Франта Линвилла, которого засняли во время какого-то благотворительно ужина на следующий день после задержания по случаю превышения скорости на Гранд-Сентрал Парквей. В заметке его называли "разудалым светским ухарем-гулякой", а сам Линвилл в интервью репортерам, заявил следующее: "Из-за чего сыр-бор-то? На такой машине летать надо, а не ездить. Тем более, что я был трезв как стеклышко. Я потребовал, чтобы меня проверили, и вот - как стеклышко! Да я, черт побери, лучше свою тачку на скоpости в сотню миль* держу, чем любой из этих козлов на сорока пяти!"
Затем я позвонил Фреду Даркину, частному сыщику, к услугам которого мы с Вулфом прибегаем в тех случаях, когда занят Сол, или когда Солу требуется подмога, или когда дело не слишком сложное. Фред, коренастый крепыш ростом пять футов десять дюймов - отнюдь не дурак, но звезд с неба не хватает. Зато он храбр, честен и надежен, а эти три качества
* Около ста шестидесяти километров в час.
(в моих и Вулфа глазах) с лихвой компенсируют все, чего ему недостает по части шевеления извилинами. Я знал, что в последнее время Фред частенько простаивал без дела, поэтому ничуть не удивился, застав его дома (Фред жил в Куинсе) в те часы, когда большинство двуногих вкалывают, добывая себе хлеб насущный.
- Что, мистер Вулф предлагает работу? - оживился он, не дослушав моих приветственных излияний.
- Не мистер Вулф, а я. Наружная слежка, по твоей обычной таксе.
- Я готов, - выпалил Фред. - Хоть сию минуту.
- Начнешь пpямо с сегодняшнего вечера. Возможно, работа займет несколько вечеров.
Я сpазу ввел его в курс дела. Про Линвилла Фред ничего не слыхал, зато знал, где расположена "Моргана". Мы уговорились, что до шести вечера (а именно в это время Вулф спускается из оранжереи) он заедет ко мне за газетной фотографией. Фред, насколько я его помню, всегда тушевался в присутствии Ниро Вулфа. Правда, на сей раз нанял его я, а не Вулф, а чем я занимаюсь в свободное время - это мое личное дело.
Глава 3
Как-то раз один наш клиент, служащий сталелитейной компании по фамилии Хазлитт, признался мне, что считает ужин за столом Ниро Вулфа исключительным событием своей жизни. Не сомневаюсь, что мистер Хазлитт выражался искренне, хотя сам судить объективно не берусь, ведь я сиживал за столом Его Пузачества столько раз, что совершенно не представляю, какие чувства испытывает человек, впервые пересекающий порог нашей столовой.