Голицын Сергей Михайлович. Страшный Крокозавр и его дети

   Крокозавр пришел, как всегда, к часу дня. И тотчас же девочки окружили его. «А помните, как Наташа кувыркнулась? А помните…» Они орали, хохотали, прыгали. Миша издали видел, как Галя Крышечкина и Игорь Ершов пробирались вперед. Ну конечно, пятерочники полезли хвалиться, а он ни за что не подойдет. Крокозавр все равно узнает о двойке, но пусть лучше не сейчас. Миша знал, когда это случится. В четыре часа на самоподготовке, когда Крокозавр сядет за учительский стол и откроет классный журнал.
   И вдруг Миша заметил, что Крокозавр поверх голов окруживших его ребят пристально смотрит прямо на него. Миша отвернулся, шмыгнул в коридор.
   Во второй раз, уже на прогулке, он опять заметил, что Крокозавр издали, не обращая внимания на девчонок, смотрит в его сторону. Миша хотел завернуть за угол, но Крокозавр девчонок растолкал, шагнул к нему прямиком по снегу.
   – Ключик, я ведь сразу заметил. Что с тобой? – беспокойно спросил он. – Дома не в порядке? – Он нагнулся отряхивать снег с ботинок.
   – Двойка по географии, – буркнул себе под нос Миша.
   Крокозавр покосился на него.
   – Неприятно, конечно. А я знаю почему: невнимателен, невыдержан.
   Ну что Миша мог ответить? Конечно, Кошечка утром и Крокозавр сейчас были правы. Взрослые всегда правы.
   – В следующий раз отвечу на четыре, – не очень уверенно пробормотал Миша и признался: – А еще «справедливки» три раза меня записали.
   Крокозавр поморщился, глубокая бороздка легла поперек лба. «Он очень недоволен мною, – подумал Миша, – но не хочет сказать».
   – Иди и подумай, как исправить отметку, – только и сказал Крокозавр.
   Миша отошел от него. Ему было очень грустно. Он побрел по двору. Хотелось уйти от всех, уединиться. Но везде с криками бегали младшие.
   В углу двора стоял дощатый сарайчик, в котором летом хранили садовый инвентарь. Дверь была приоткрыта, Миша забрался внутрь и притаился там. Кажется, никто не видел, как он спрятался.
   «Какой я несчастный! – думал он, забравшись с ногами на ящик. – Саши нет, Крокозавр на меня сердится, Галя внимания не обращает. А тут еще эта двойка, да «справедливки» прицепились!» Миша весь съежился от тоски и от холода. Вдруг он услышал взволнованные голоса. Светлана и Крокозавр остановились в нескольких шагах.
   – Я никак не могу на это согласиться! Никак! – гудел бас Крокозавра. – Изыскательство – это тайна одного моего класса. Оно влечет к себе не только потому, что зовет куда-то искать, но заманчиво своею таинственностью.
   – У вас дела в классе пошли лучше, даже Валерия Михайловна вынуждена признать. И все это благодаря изыскательству, – настаивала Светлана. – Но нельзя же быть таким скупым, надо думать обо всем интернате. Я мечтаю, чтобы все наши пионеры начиная с пятого, даже с четвертого класса стали бы изыскателями. Когда вернется Вера Александровна, я официально потребую, чтобы вы поделились своим изобретением с другими воспитателями.
   – Сожалею, что мы вам доверили нашу тайну, – ответил Крокозавр.
   Миша слышал, как он, видно очень рассерженный, тяжело зашагал по дорожке мимо сарайчика. Светлана пошла в другую сторону.
   «Светлана – предательница! – в ужасе повторял Миша про себя. – Хорошо, что мы ей не рассказали про нашу таблицу «Трех богатырей».
 
   В этот вечер Мише захотелось сделать Крокозавру что-нибудь особенно приятное. Но его не было, он у девчонок сидел, им какие-то истории рассказывал.
   Вообще Миша никогда не стремился на так называемые работы «по желанию», считая, что эта штука, может быть, и хорошая, но… Словом, так всегда получалось, что некогда ему было выполнять по собственной охоте какие-нибудь полезные работы. Он не был сегодня дежурным, а вызвался вымыть весь коридор на их этаже спального корпуса, да еще Васю Крутова подговорил помогать.
   Два раза они протерли пол мокрой шваброй, оконные стекла вымыли, за батареями не забыли крошки выбрать.
   А дальше случилось вот что.
   Вова Драчев принес из дому апельсин, сел на своей кровати и начал этот апельсин чистить. Был он ярко-оранжевый, толстокожий и здоровенный, как кулак у Крокозавра. Потом Вова шкурки в кучку сложил и собрался дольками закусывать.
   Ребята читали, играли в домино, в шахматы. Никто, конечно, не ожидал, что этот жадина своими дольками с кем-нибудь поделится, но уж очень запах поддразнивал.
   Миша и без того ходил весь день злой; вот почему Вовка со своим апельсином его раздражал ужасно. Но не из-за чего было к нему придраться.
   А Вова последнюю дольку сунул в рот, собрал шкурки и понес их выбрасывать в урну.
   Тут влетели три «справедливки». Люба Райкова нагнулась, туда-сюда заглянула и собралась уже уходить, как вдруг почувствовала апельсиновый запах. Она вышла в коридор и увидела там на полу совсем маленькую, чуть побольше ногтя, оранжевую шкурку.
   – Кто мыл коридор? – спросила она окруживших ее мальчиков.
   Миша сразу ответил:
   – Я мыл.
   – Опять такое возмутительное безобразие! «Единица»! – И она нагнулась записывать.
   Миша не удержался и крикнул:
   – Это не Совет Справедливых, а Совет Сопливых!
   Люба Райкова, словно защищаясь, загородила руками очки, Две другие «справедливки» отшатнулись к двери. Несколько секунд все молчали. Миша спрятался за спины ребят.
   Люба и обе ее подруги безмолвно вылетели на лестницу.
   – Ну, Ключику теперь голову оторвут! – тревожно сказал Игорь Ершов.
   Тут вошел Вова Драчев, который ничего не знал о случившемся.
   – У-у-у-у! Из-за тебя, из-за твоего апельсина! – заорал Вася Крутов и подскочил к нему.
   Подбежал Игорь Ершов.
   – Васька, отойди! Если стукнешь эту белую крысу, Ключику только больше влетит! И ты, Мишка, давай отсюда!
   Вова смотрел то на одного, то на другого и ничего не понимал.
   Появился пятиклассник.
   – Ключарев, тебя вызывает Валерия Михайловна, она в нижней воспитательской, – сказал он.
   Миша оглянулся, ища поддержки. Все притихли.
   – Ребята, выручать надо Ключика! – крикнул Вася Крутов.
   – Бегу искать Крокозавра! – отозвался Игорь и тут же выскочил.
   – Валерия Михайловна говорит, чтобы Ключарев шел немедленно, – повторил пятиклассник.
   Миша повел плечами, сунул руки в карманы и заковылял к лестнице.
   Нижняя воспитательская в первом спальном корпусе принадлежала Совету Справедливых. В этой маленькой, узкой комнате каждый вечер шел подсчет очков; туда же приводили провинившихся.
   Миша постоял у двери, прислушался. Кто-то ровно и невнятно бормотал, будто стихотворение зубрил. Он несколько раз вздохнул и постучал.
   – Войдите.
   Миша открыл дверь, но дальше порога не пошел. За круглым столом сидели Кошечка и три девочки старших классов с голубыми повязками.
   – Подожди! – Кошечка махнула Мише рукой и повернулась к Любе Райковой: – Ну давай, давай! Скорее кончайте, – заторопила она.
   – Сейчас, сейчас, – ответила Люба и обратилась к соседке: – Пиши цифры, а я продиктую. Переходим к шестому «А». Трое бегали по лестнице и по коридору – шесть очков. Двое визжали – два очка. Один хлопнул маленького по спине – пять очков. Сколько получилось?
   – Тринадцать, – ответила девочка.
   – Переходим к шестому «Б», – Люба подняла голову. – Валерия Михайловна, у Ключарева еще утром было три замечания. А сколько очков за это самое?
   – Вот сейчас обсудим. – Кошечка повернулась и начала пристально всматриваться в лицо своей жертвы. – Ключарев, может быть, ты вынешь руки из карманов?
   Миша послушался, но не знал, куда деть руки, и начал их тереть одну о другую.
   «Где Крокозавр? Ах, если бы сейчас пришел Крокозавр!» – с тоскою думал он.
   Кошечка приступила к допросу:
   – Как ты осмелился оскорбить Совет Справедливых?
   Миша почувствовал, что его плечи замерзают. Все девчонки сурово уставились на него, ждали ответа.
   Тут резко забарабанили в дверь.
   «Это он, он! Стучит Крокозавр!» – Мишино сердце забилось.
   – Войдите, – нехотя повернула голову Кошечка.
   И Крокозавр вырос на пороге, огромный, могучий.
   Мише он показался настоящим богатырем. Крокозавр улыбался широкой, почти доброй улыбкой. Все три девочки тотчас же встали.
   – Да? – спросила Кошечка.
   – Пришел послушать, как судят моего мальчика, – полушутливо сказал Крокозавр.
   – А у вас там все в порядке? Они уже легли спать? Ваше присутствие в спальнях разве не обязательно?
   Тут Миша неожиданно вспомнил соседскую кошку Степаниду. Если Степаниду разозлить, ее хвост делается тугим, как стальной трос, и она начинает гулко хлопать им об пол. Эта Кошечка сейчас улыбается, а будь у нее хвост, она бы им наверняка так же хлопала.
   – На третьем этаже ложатся спать, на четвертом тоже скоро лягут, – невозмутимо ответил Крокозавр. – Вы читали последний номер «Нового мира»? Там один рассказ есть. – Крокозавр говорил так, словно его больше всего интересовал именно этот рассказ в журнале.
   Миша понимал, что Кошечке до смерти хочется выгнать Крокозавра. Но Миша был уверен – тот не уйдет ни за что.
   – Нет, не читала, и читать мне совершенно некогда. На моей ответственности шестьсот детей. – Голос ее дрогнул.
   – Жаль, что не успели прочесть, – заметил Крокозавр.
   – Вам известно, как вел себя сегодня ваш неисправимый воспитанник? – спросила Кошечка, указывая на Мишу. – На уроке географии он спал, затем ему записали три серьезных замечания, и, наконец, он оскорбил членов Совета Справедливых. Я просто не нахожу слов…
   – Все это я хорошо знаю, – ответил Крокозавр. – Кстати, в моем классе за сегодня всего одна двойка, но зато четыре пятерки. А Крышечкиной и Ершову «отлично» поставили вы. Может быть, так сделаем: мы в шестом «Б» за последнее время ввели одно правило – обсуждать нарушителей дисциплины и двоечников на своем совете отряда. Так вот, – он повысил голос, – я считаю: Ключарев должен сейчас, конечно, извиниться перед Любой Райковой, а его проступок и его двойку мы разберем в нашей пионерской организации.
   Кошечка передернула плечами.
   – Ах, делайте с ним что хотите! Никакое наказание на него не действует.
   Миша зажмурился от удовольствия. За двойку, конечно, влетит, зато за все остальное весь отряд и Галя в том числе будут считать его настоящим изыскателем.
   – Ключарев, проси прощения у Совета Справедливых, – ни на кого не глядя, кинула Кошечка.
   Мише пришла в голову озорная мысль: а что, если позлить кошку Степаниду? Пусть застучит своим хвостом на полу.
   – Не хочу!
   – Ни малейшего признака раскаяния! – Кошечка вздохнула.
   Крокозавр поднял руку и задвигал пальцами по виску.
   Миша принял сигнал: «Не подводи меня». И потому, все так же глядя в пол, он буркнул:
   – Простите меня, больше не буду вас так обзывать.
   Крокозавр встал. Девочки тоже встали.
   – Все? Можем идти? – коротко спросил он.
   Кошечка едва кивнула.
 
   В коридоре Миша остановил Крокозавра:
   – Петр Владимирович, спасибо вам.
   – Изыскатели всегда защищают изыскателей. Но имей в виду, свой язык они держат на привязи.
   – Не буду больше, – буркнул Миша. – Петр Владимирович, а еще знаете, что я услышал, нечаянно услышал?
   Крокозавр ласково посмотрел на него.
   – Ключик, что ты еще услышал?
   – Как Светлана вас уговаривала. Я в сарайчике прятался.
   – Ах, это! – Крокозавр положил мягкую и широкую ладонь Мише на плечо и торжественно сказал: – Помни, что изыскатели – это те, которые умеют хранить тайны. Не беспокойся. Я верю Светлане. Она без моего разрешения никому не скажет ни слова.
   Миша выпрямился, поднял руку и дотронулся до почти зажившего шрамчика возле уха.
 
   На следующее утро Миша возвращался с физзарядки и подошел к красиво раскрашенной «Таблице соревнований классов», принадлежавшей Совету Справедливых. В графе шестого «Б» было проставлено целых пятнадцать штрафных очков.
   «Ну и. наплевать!» – подумал Миша. А войдя в класс перед началом уроков, он осторожно приподнял «Трех богатырей». Против его фамилии был выведен ярко-красный, большой, как апельсин, кружок.

ВЕРА АЛЕКСАНДРОВНА ВЕРНУЛАСЬ И МНОГОЕ УЗНАЁТ

   В воскресенье все надеялись пойти на лыжную прогулку, но Валерия Михайловна запретила.
   – Холодно и метель, – объяснила она.
   И правда похолодало, к тому же подул ветер. Но погода не настолько испортилась, чтобы отменить поездку.
   В следующий четверг Светлана встретилась за обедом с Петром Владимировичем:
   – Вы слышали новость? Валерия Михайловна опять вздумала запретить лыжный поход, пойдемте объясняться.
   Сперва они направились в физкультурный зал, чтобы захватить с собой для поддержки Владимира Яковлевича, но тот сказал, что занят «предельно», и не пошел.
   В кабинете директора, кроме Валерии Михайловны, они застали еще воспитательниц старших классов.
   – Да, мы нашли нужным запретить, – подтвердила Валерия Михайловна.
   Три воспитательницы – все женщины пожилые – тотчас же утвердительно закивали головами.
   – Невозможно каждое воскресенье изматываться, – продолжала Валерия Михайловна. – Пусть неделю или две отдохнут, успокоят свои нервы. За последнее время резко упала дисциплина, члены Совета Справедливых не успевают записывать. Кстати, характерно, что нарушителями являются в основном легко возбуждающиеся воспитанники. Некоторые из них буквально потеряли свой человеческий облик, носятся по коридорам, орут, прыгают…
   Валерия Михайловна назвала несколько фамилий, в том числе и этого «безнадежно неисправимого», как она выразилась, Ключарева.
   – В моем классе не так уж часты происшествия, – попытался спорить Петр Владимирович.
   – Согласна, и учиться стали лучше. Но считаю ваши успехи чисто случайными. Они еще не дают права шестому «Б» на лыжную прогулку.
   Три воспитательницы тоже заговорили об этой самой повышенной возбудимости воспитанников.
   Убедившись, что Валерия Михайловна непоколебима, Светлана и Петр Владимирович вышли.
   – Вот были бы в интернате все изыскателями и немножечко сдерживались, – доказывала очень расстроенная Светлана. – А все этот Совет Справедливых… Стольких ребят поймали. Ненавижу его! Ищейки полицейские с голубыми повязками! Слышали – один «Журнал Правосудия» до последней страницы исписали, теперь другой завели, еще толще.
   – В нашем классе любят потешаться над Советом Справедливых. Но меня сейчас заботит другое: что мы сейчас скажем ребятам, почему лыжный поход отменяется? – с горечью говорил Петр Владимирович. – Ведь они же знают, что должны тренироваться перед летним походом.
   – Скажем, что опять предвидится метель и мороз, – тут же нашлась Светлана.
   – А я их учил, что изыскатели никогда не врут.
 
   В понедельник Петр Владимирович входил в интернат в самом скверном настроении. Сейчас его окружат, будут спрашивать, почему не поехали вчера на лыжах. Погода оказалась совсем не такой плохой. Ну что он ответит? Хочешь, чтобы они говорили тебе только правду? Тогда и сам никогда им не ври.
   Снимая в прихожей пальто, он поздоровался с нянечкой, а та радостно объявила ему:
   – Знаете, а Вера Александровна здесь!
   И разом улетучились все его дурные мысли. Он поднялся на второй этаж. Навстречу ему с восторженными криками высыпали его питомцы.
   – Вера Александровна вернулась! Вера Александровна выздоровела!
   Он встретил директора на лестнице вместе с Валерией Михайловной. Вера Александровна шла, высоко держа голову, кивая направо и налево. И все – взрослые и дети – с улыбками подходили к ней. Валерия Михайловна что-то увлеченно рассказывала…
   Петр Владимирович обратил внимание, что Вера Александровна посвежела и молодо выглядит.
   Она издали увидела его, подозвала, как всегда, крепко – по-мужски – пожала ему руку и пристально всмотрелась в глаза.
   – Здравствуйте, как дела?
   – Очень хорошо!
   В шестой «Б» Вера Александровна явилась через час.
   Все встали.
   – Садитесь, дети, здравствуйте! А ну пойди, пойди сюда, – подозвала она Мишу Ключарева.
   Он пошел между рядов парт, глядя в пол. Вера Александровна взяла Мишу за плечи, повернула, осторожно дотронулась до его виска.
   – Шрам совсем маленький. А что могло бы случиться? Ай, ай, ай, как неосторожно! – Один Петр Владимирович слышал, как она шепнула Мише: – Перед ужином зайдешь ко мне в кабинет, расскажешь, как у тебя дома дела.
   Вера Александровна попросила Петра Владимировича показать классный журнал.
   – Как видите, боремся за стопроцентную успеваемость. – Он был сейчас совсем как его дети: одновременно и волновался и радовался. Вера Александровна внимательно проглядела записи в журнале, медленно перелистала страницы и затем обернулась:
   – Ну-ну! Поздравляю. В сентябре-то вон сколько двоек – и не сосчитать, а теперь их почти не видно. Вот только Вова Драчев…
   – Обещаю вам, что к весне он исправится. Я с ним дополнительно занимаюсь, – сказал Петр Владимирович.
   – Вы нам потом расскажете, в чем секрет ваших успехов, – сказала Вера Александровна.
 
   В тот вечер была очередь мальчиков слушать Петра Владимировича. Они легли рано. А он, расхаживая между рядами кроватей, начал рассказывать о второй Пунической войне.
   Вчера он просмотрел несколько книг по истории Карфагена и сейчас принялся расписывать в ярких красках беспримерный поход великого полководца Ганнибала на Римскую республику: карфагенское войско с невероятными трудностями перегоняет боевых слонов через Альпы; путь преграждают пропасти, пенистые потоки, отвесные скалы, сверху обрушиваются снежные лавины…
   Внезапно вошла Вера Александровна.
   – Уже все в постели? – удивленно спросила она.
   – Да, они легли, чтобы слушать мои истории, – ответил немного смущенный Петр Владимирович.
   – О чем же вы рассказываете?
   – О второй Пунической войне.
   – Признаться, у меня давно все эти войны перепутались. Мальчики, ну как, интересно?
   – Очень! – отозвались со многих кроватей.
   – Вы знаете, в учебниках зачастую пишут кратко, а я им с подробностями рассказываю о битвах, о войнах.
   – Я сейчас у ваших девочек, наверное, целых полчаса просидела. И знаете, просто заслушалась, никак не могла уйти.
   Петр Владимирович забеспокоился: «Что там наговорили девчонки?» Но Вера Александровна молчала и, пожелав «спокойной ночи», вышла.
   Он постарался сократить рассказ и спустился на третий этаж.
   Девочки угадали его стук в дверь и завизжали:
   – Подождите, подождите, сейчас!
   – Наташа, что за копуша! Почему прыгаешь? – послышался возмущенный возглас Гали Крайневой. Наконец та же Галя Крайнова крикнула: – Петр Владимирович, идите, идите!
   Он вошел. Все девочки лежали на кроватях, натянув красные стеганые с белыми пододеяльниками одеяла к самым ртам. В глазах прыгали хитрющие смешинки.
   Они наперебой принялись перечислять все, что успели рассказать Вере Александровне: о «Полярной экспедиции», о лыжных походах, о том, как проходят сборы отрядов, как ребята берут на буксир отстающих, как у них почти исчезли двойки, как Петр Владимирович по вечерам им интересно рассказывает…
   – Ну, сороки, еще что?
   – Да, это Галька Крышечкина, такая нахалка, разве можно директору в таких вещах признаваться? – засмеялась Наташа Ситова.
   – А что такое?
   – Галька, сама говори, – приказала Галя Край-нова.
   Озорница вместо ответа фыркнула, натянула одеяло на голову.
   – Это о «половине острова»? – спросил Петр Владимирович.
   – Нет, нет!
   – О том, как мы двоечников в поход не взяли?
   – Нет, нет! Никогда не догадаетесь!
   Наташа Ситова вдруг приподняла свою рыжую кудлатую голову с подушки.
   – Знаете, что Галька рассказала Вере Александровне? Галька рассказала… – Тут Наташа осеклась, кашлянула. Все притихли, ожидая. – Она рассказала, что вы – Крокозавр! – выпалила Наташа и тут же уткнулась в подушку.
   – Ах, об этом…
   Все захохотали.
   – Об этом болтайте сколько хотите. А я было испугался, что вы нашу тайну изыскателей выдали.
   Девочки даже обиделись.
   – Ну что вы, Петр Владимирович! – с упреком сказала Галя Крайнова. – Вы, видно, думаете, что мы маленькие. Одна Галька Крышечкина своей маме призналась. А мы никогда, никому!

НА СОВЕЩАНИИ ПОДНИМАЮТСЯ ДВА СОВСЕМ РАЗНЫХ ВОПРОСА

   На следующий день после обеда в кабинете директора собралось совещание воспитателей старших классов – от пятого до восьмого.
   – Я хочу поднять два вопроса, – начала Вера Александровна. – Во-первых, о новом органе детского самоуправления, который возник еще при мне по инициативе Валерии Михайловны.
   Валерия Михайловна торжествующе улыбнулась.
   – А во-вторых, – продолжала Вера Александровна, – я считаю, что недавно вступивший в наш коллектив Петр Владимирович должен поделиться с нами своими секретами воспитания. Товарищи, помните, какой это был раньше ужасный класс – шестой «Б»?
   – Я однажды спросила Петра Владимировича, как это ему удалось? А он только пожал плечами… Кустарь-одиночка, – обиженно вставила воспитательница шестого «А».
   – Значит, тем более вам необходимо выступить, – сказала Вера Александровна Петру Владимировичу и повернулась к Валерии Михайловне: – Но сначала мы выслушаем вас.
   Петр Владимирович посмотрел на Светлану. Та ехидно ему подмигнула. Она постоянно твердила об интересах всего интерната, сейчас нечего и надеяться на ее поддержку.
   Между тем Валерия Михайловна пространно разъясняла, что делает Совет Справедливых – та мощная организация детского самоуправления, которую уважают все воспитанники. Члены Совета помогают воспитателям, следят за успеваемостью, за чистотой помещений, поддерживают четкую дисциплину, записывают всех, кто бегает, громко разговаривает…
   – То есть как это записывают? – удивленно перебила Вера Александровна.
   – В помещениях мы категорически запрещаем носиться, громко разговаривать, кричать, топать. На участке во время прогулки – пожалуйста, можно несколько погромче.
   – Валерия Михайловна, – заметила Вера Александровна, – не кажется ли вам, что вы перехватили через край? А я смотрю, почему дети, особенно младшие, ходят как сонные мухи? На уроках, во время еды, а также после отбоя, естественно, должна быть полная тишина. Но нельзя же за исключением двух часов прогулки весь день их сдерживать! Да что вы! Они же засиделись, они же дети, им нужно, как птицам, крылья расправить. И потом что это за беспрерывные записывания?
   – Это необходимо для подсчета очков, для выявления первого места, – убеждала Валерия Михайловна.
   – Ну хорошо, хорошо, – остановила ее Вера Александровна и перевела взгляд на Петра Владимировича. – Давайте лучше послушаем, что скажет нам именинник.
   Петр Владимирович встал.
   – Во-первых, объясните нам, – обратилась Вера Александровна к нему, – как это вам удалось добиться такой успеваемости. А во-вторых, мордочки ваших ребят в сравнении с другими веселее, жизнерадостнее – ну, это, так сказать, впечатление внешнее. Вам они каждый день на глаза попадаются, вы могли и не заметить. Но скажите, как это вам удалось привлечь их сердца? Знаете, товарищи, – Вера Александровна оглядела всех. – Вчера вечером захожу в спальню к девочкам шестого «Б», так все пятнадцать столько о нем порассказали, я просто заслушалась!
   – Я встречаюсь с Петром Владимировичем только на прогулке, и то издали, – с улыбкой вставила Мария Петровна. – Ну никак к нему не пробраться! Всегда вокруг него толпа.
   – И знаете, – обратилась Вера Александровна к воспитательницам, – девочки шестого «Б» что мне еще рассказали: он всеми силами старается сдерживать свой мощный бас, но иногда забывает. И тогда у него прорывается такое Жуткое рычание, что ребята начинают хохотать. Они за это его прозвали как-то уж очень страшно, я только забыла.
   – Крокозавр, – фыркнула Светлана.
   Воспитательницы принялись хохотать куда громче и заразительнее, чем девочки шестого «Б». А Петр Владимирович почувствовал, что краснеет.
   – Петр Владимирович, ваше слово, – остановила всех Вера Александровна.
   – Я придаю большое значение туризму и лыжному спорту… – говорил он. – К сожалению, после зимних каникул лыжные походы по воскресеньям были запрещены.
   Вера Александровна быстро обернулась к Валерии Михайловне.
   – Почему запрещены?
   – Погода была отвратительная. Затем после этих лыж воспитанники так возбуждаются, так распоясываются. А я хотела, чтобы они два-три выходных дня отдохнули бы и несколько остепенились.
   – Валерия Михайловна, вы не правы, – заметила Вера Александровна.
   Завуч как-то вся выпрямилась, но смолчала, а Петр Владимирович совсем осмелел.
   – Но мы мечтаем и о весенних походах пешком на два дня. И о большом летнем дальнем походе. А то что же получается?.. Зимою ребят воспитываем, столько часов проводим вместе, наконец, дружим с ними. Я теперь смотрю на них, как на своих младших братьев и сестер. Да, да, честное слово, мы превратились как бы в одну дружную семью. А на лето?
   Вера Александровна мягко остановила его:
   – Успокойтесь, пожалуйста. Пойдете вы с ними в дальний поход. Но до лета далековато. Вы лучше расскажите сейчас, как привязали к себе ребят?
   – Вот этого я как раз не могу сказать! Это тайна. Я связан круговой порукой со всем пионерским отрядом и не хочу прослыть предателем в глазах ребят.
   – Сильно сказано! – воскликнула Вера Александровна.