Страница:
Еще через день, 22 августа Шеррон была удостоена часовой аудиенции у патриарха Лея. На встречу она принесла шесть страничек, на которых перечисляла проблемные сделки, а также предлагала план действий. Мы еще вернемся к полному тексту меморандума Уоткинс, когда будем исследовать отношения Энрона с Раптором, Кондором и LJM — информация об этих целевых компаниях как раз и попала в руки Шеррон, заставив ударить в набат (или засвистеть в свисток). Сейчас же нас интересует лишь один нюанс: конструктивные предложения о выходе из создавшейся ситуации. В частности, в качестве первого шага Уоткинс предложила нанять юридическую контору для проведения расследования по сделкам с Кондором и Раптором, причем делала оговорку, что ни в коем случае нельзя поручать это расследование хьюстонской фирме Vinson & Elkins, поскольку та непосредственно участвовала в целом ряде сделок с этими SPE. А вот теперь, читатель, попробуй догадаться, кому поручил Кеннет Лей провести анализ транзакций с целевыми компаниями? Все-таки мой труд не прошел даром: правильно — Vinson & Elkins! Юристы переговорили с Энди Фастовым и Дэвидом Данканом и пришли к заключению, что сделки с Раптором и Кондором безупречны с юридической точки зрения. Правда, сделали оговорку, что на фоне падения рынка существует «серьезный риск негативной огласки и возможных судебных разбирательств». Всего ничего — эдакий пустячок! Ясное дело, что Vinson & Elkins в первую голову тревожил именно юридический, вернее — уголовный аспект транзакций. Не менее ясно, что такового и быть не могло: все-таки курировала Энрон фирма Артур Андерсен — одна из «Большой аудиторской шестерки». Однако, жизнь оказалась хитрее: в течение следующих двух месяцев именно «негативная огласка» стерла Энрон в буквальном смысле в порошок.
Символично, что заключение Vinson & Elkins было сделано 15 октября, ровно за день до того, как Энрон опубликовал свой убийственный квартальный отчет с миллиардным убытком и более чем миллиардным сокращением акционерного капитала.
Уоткинс вышла из кабинета Лея преисполненная надежд и энтузиазма. По словам адвоката Хилдера «после встречи она была уверена, что Лей возьмет дело под свой контроль». Была также достигнута договоренность, что Уоткинс не будет выносить сор из избы. Вот как сама Шеррон описывает беседу [90]: «Лей спросил меня, сообщала ли я кому-то о том, что знаю? Передавала информацию в SEC [91] или прессу? Я ответила «нет, я никому не говорила» [92]. Тогда он сказал: «Не могли бы вы дать нам время на то, чтобы провести расследование?». Я ответила: «Ну разумеется!».
Надо отдать должное Шеррон — она сдержала слово. Кстати, именно эту лояльность и поставили ей в упрек во время расследования Конгресса: мол, Уоткинс, будучи сертифицированным общественным аудитором, обязана была незамедлительно настучать об известных ей злоупотреблениях Энрона не какой-то частной аудиторской конторе, а сразу в три солидных организации: Регуляционную комиссию штата, профессиональный союз и SEC! Вот тогда бы ее поступок и стал полноценным актом виджиланти. А так — ни то, ни се.
А чем же занимался все это время Кеннет Лей? Думаю, читатель оценит одну пикантную шалость: буквально накануне встречи с Шеррон Уоткинс (20 и 21 августа) патриарх Энрона в экстренном порядке обменивал имеющиеся у него на руках опционы компании! Всего он реализовал право на 93620 акций по опционам стоимостью 2 миллиона долларов! Цена же приобретенных акций по текущая котировке составляла 3.5 миллиона долларов.
Первое, что приходит в голову неподготовленному читателю, указать пальцем на «дедушку Лея» и закричать не своим голосом: «Ату его!». Развивая это направление, можно предположить, что Лей и в самом деле до меморандума Шеррон Уоткинс не догадывался, какую свинью подложил ему Андрюша Фастов.
Подготовленный же читатель возразит: во-первых, о существовании меморандума Шеррон в тот момент знало не более двух-трех человек, поэтому у Кеннета Лея не было ни малейшего основания торопиться: на самом фондовом рынке никто ни о чем не догадывался. Во-вторых, Лей не продал опционы, а только представил их к исполнению, то есть обменял на акции. А это в корне меняет дело. Правда, возникает другой вопрос: зачем Лею в срочном порядке понадобились лишние сто тысяч акций Энрона? В случайное совпадение, как вы понимаете, верится с трудом.
Дело совсем запутывается, когда мы узнаем, что Лей не сделал официального заявления в Комиссию по ценным бумагам (SEC) о произведенной транзакции, как то полагается по закону всякому инсайдеру и крупному акционеру. Такую ошибку патриарх Энрона никогда бы не совершил. Значит тут что-то не так.
По правилам SEC сотрудники обязаны сообщать обо всех производимых операциях с ценными бумагами компании, в которой они служат, не позднее 10 числа следующего месяца. Есть ли исключения? Есть: если акции возвращаются обратно в компанию в счет погашения ранее взятой ссуды, о сделке можно сообщить аж в течение 45 дней после окончания финансового года. Для Энрона эта дата наступала 14 февраля 2002 года.
В течение полугода тайна телодвижений, произведенных Кеннетем Леем 20 и 21 августа, оставалась нераскрытой. И лишь в середине января один из адвокатов Энрона подтвердил, скрепя сердце: да, акции пошли на погашение займа, которое Лей ранее делал у Энрона. Выходит, Лей спешил, пока акции Энрона были в цене.
К чему же мы пришли? Как ни парадоксально — к тому, что сгоряча заподозрил наш гипотетический «неподготовленный читатель»: Кеннет Лей и в самом деле запаниковал, а подоплеку схемотворчества Энди Фастова он обнаружил именно после прочтения меморандума Шеррон Уоткинс!
Глава 9. Джедаи и Чуко
Глава 10. Граммы и Белферы
Символично, что заключение Vinson & Elkins было сделано 15 октября, ровно за день до того, как Энрон опубликовал свой убийственный квартальный отчет с миллиардным убытком и более чем миллиардным сокращением акционерного капитала.
Уоткинс вышла из кабинета Лея преисполненная надежд и энтузиазма. По словам адвоката Хилдера «после встречи она была уверена, что Лей возьмет дело под свой контроль». Была также достигнута договоренность, что Уоткинс не будет выносить сор из избы. Вот как сама Шеррон описывает беседу [90]: «Лей спросил меня, сообщала ли я кому-то о том, что знаю? Передавала информацию в SEC [91] или прессу? Я ответила «нет, я никому не говорила» [92]. Тогда он сказал: «Не могли бы вы дать нам время на то, чтобы провести расследование?». Я ответила: «Ну разумеется!».
Надо отдать должное Шеррон — она сдержала слово. Кстати, именно эту лояльность и поставили ей в упрек во время расследования Конгресса: мол, Уоткинс, будучи сертифицированным общественным аудитором, обязана была незамедлительно настучать об известных ей злоупотреблениях Энрона не какой-то частной аудиторской конторе, а сразу в три солидных организации: Регуляционную комиссию штата, профессиональный союз и SEC! Вот тогда бы ее поступок и стал полноценным актом виджиланти. А так — ни то, ни се.
А чем же занимался все это время Кеннет Лей? Думаю, читатель оценит одну пикантную шалость: буквально накануне встречи с Шеррон Уоткинс (20 и 21 августа) патриарх Энрона в экстренном порядке обменивал имеющиеся у него на руках опционы компании! Всего он реализовал право на 93620 акций по опционам стоимостью 2 миллиона долларов! Цена же приобретенных акций по текущая котировке составляла 3.5 миллиона долларов.
Первое, что приходит в голову неподготовленному читателю, указать пальцем на «дедушку Лея» и закричать не своим голосом: «Ату его!». Развивая это направление, можно предположить, что Лей и в самом деле до меморандума Шеррон Уоткинс не догадывался, какую свинью подложил ему Андрюша Фастов.
Подготовленный же читатель возразит: во-первых, о существовании меморандума Шеррон в тот момент знало не более двух-трех человек, поэтому у Кеннета Лея не было ни малейшего основания торопиться: на самом фондовом рынке никто ни о чем не догадывался. Во-вторых, Лей не продал опционы, а только представил их к исполнению, то есть обменял на акции. А это в корне меняет дело. Правда, возникает другой вопрос: зачем Лею в срочном порядке понадобились лишние сто тысяч акций Энрона? В случайное совпадение, как вы понимаете, верится с трудом.
Дело совсем запутывается, когда мы узнаем, что Лей не сделал официального заявления в Комиссию по ценным бумагам (SEC) о произведенной транзакции, как то полагается по закону всякому инсайдеру и крупному акционеру. Такую ошибку патриарх Энрона никогда бы не совершил. Значит тут что-то не так.
По правилам SEC сотрудники обязаны сообщать обо всех производимых операциях с ценными бумагами компании, в которой они служат, не позднее 10 числа следующего месяца. Есть ли исключения? Есть: если акции возвращаются обратно в компанию в счет погашения ранее взятой ссуды, о сделке можно сообщить аж в течение 45 дней после окончания финансового года. Для Энрона эта дата наступала 14 февраля 2002 года.
В течение полугода тайна телодвижений, произведенных Кеннетем Леем 20 и 21 августа, оставалась нераскрытой. И лишь в середине января один из адвокатов Энрона подтвердил, скрепя сердце: да, акции пошли на погашение займа, которое Лей ранее делал у Энрона. Выходит, Лей спешил, пока акции Энрона были в цене.
К чему же мы пришли? Как ни парадоксально — к тому, что сгоряча заподозрил наш гипотетический «неподготовленный читатель»: Кеннет Лей и в самом деле запаниковал, а подоплеку схемотворчества Энди Фастова он обнаружил именно после прочтения меморандума Шеррон Уоткинс!
Глава 9. Джедаи и Чуко
В предыдущей главе я рассказывал о Шеррон Уоткинс — сотруднице Энрона, женщине с высоким уровнем гражданского сознания, настоящей «виджиланти», которая подложила часовой механизм под брюхо любимого Левиафана и Левиафан подорвался. По словам адвоката Филипа Хилдера Шеррон очень нервничала и волновалась прежде, чем решиться на такой шаг, но «чувство долга заставило ее написать донесение» [93].
Когда Энди Фастов узнал о поступке Шеррон Уоткинс, он пришел в ярость. «Он потребовал немедленно меня уволить и отобрать компьютер», — жаловалась Шеррон на слушаниях подкомиссии Конгресса. В этот момент в зале раздался дружный смех, который Шеррон интерпретировала по-своему, добавив: «Компьютер и в самом деле потом пришлось отдать, однако я успела перекачать все ценные файлы на свой ноутбук».
Через два месяца после гражданского подвига Шеррон Уоткинс с Энроном случился апоплексический удар. Началось расследование Комитета Конгресса по энергетике и торговле, куда Энрон передал 40 коробок с архивными документами. Именно в них и нашли меморандум Уоткинс, который она отправила Кеннету Лею. Так Шеррон стала знаменитой «свистуньей» и «виджиланти». И если раньше ее не очень-то жаловали сотрудники из-за прямолинейного и напористого характера, то теперь все изменилось. Рассказывает Хилдер: «Как только стало известно о меморандуме, коллеги стали относиться к Шеррон просто замечательно, буквально заваливали электронными письмами и просто телефонными звонками, в которых выражали поддержку. Никто из сослуживцев или соседей не высказался неодобрительно. Более того, в кафе Старбакс на улице Монтроуз в день, когда фотография Шеррон появилась на первой странице Нью-Йорк Таймс, один из посетителей узнал ее и воскликнул: „Хэй, да это же леди из Энрона! Вы моя героиня!“ и через мгновение полдюжины посетителей окружили Уоткинс, стали ее поздравлять, приободрять и даже в шутку попросили автограф. Она очень смутилась и даже покраснела».
Американцы очень любят Зигмунда Фрейда. Просто боготворят. Такое отношение к больному неврастенику, приписавшему собственные детские травмы и фобии всему человечеству, не может вызвать ничего кроме удивления у любого мыслящего человека, отмеченного европейской культурой. С другой стороны, общеизвестно: чем больше хозяин проводит времени со своей собакой, тем больше она на него начинает походить. К чему это я? К тому, что неумеренное поклонение перед примитивной сублимационной теорией в конце концов привело к подсознательному подстраиванию поведенческих моделей к знакомым с детства фрейдистским схемам. Так, что в какой-то момент начинает казаться, что люди из кожи вон лезут, лишь бы соответствовать ожиданиям психоаналитиков. За примерами далеко ходить не приходится: возьмем все те же слова Филипа Хилдера, приведенные параграфом выше. Ну скажите на милость, почему посетители Старбакс попросили автограф у Шеррон Уоткинс именно в шутку? Ведь если человек и в самом деле является идеалом, ролевым героем, образцом для подражания, то вполне естественно попросить у него автограф без всяких там шуток — всерьез и самозабвенно. Однако адвокат заявляет, что автограф просят в шутку. Почему? Да потому что Хилдер проговаривается (как и многие другие персонажи нашей саги): в глубине души он чувствует всю смехотворность героизма Уоткинс, однако, в полном соответствии с наставлениями дедушки Фрейда, сублимирует свои чувства, облекает их в патетический кокон, который затем сам же и разрушает невинной проговоркой. Или, скажем, дружный смех в зале на слушаньях подкомиссии Конгресса. Что это, как не еще одно — на сей раз неожиданное — пересечение параллельных миров: Америки — с ее липовыми ролевыми героями и Америцы — с фрейдистскими проговорками. И снова не знаешь, что же теперь считать реальным: как раньше — Америку, или как в «новые времена» — Америцу.
Теперь, читатель, оставим на время Шеррон Уоткинс купаться в лучах славы — кажется, нет такого телешоу в Америке, куда бы ее не пригласили (в сопровождении Филипа Хилдера, разумеется) — а сами вернемся к событиям 1993 года. Так уж случилось, что этот год стал роковым для Энрона по части размещения мин замедленного действия. Как минимум еще два происшествия с далеко идущими отягчающими последствиями случились в 1993. Первое — создание совместного проекта JEDI.
К сожалению, мы не знаем, кто сочинял имена для нашего Левиафана. Знаем только, что их все объединяет юношеский задор и игривость, кои по законам древнееврейской магии — каббалы — неизбежно отыгрываются в будущем, оказывая влияние на судьбу самих именинников. Чего стоит первоначальное название самого Энрона — Интерон (Interon). Лишь спустя год, кто-то из умных людей подсказал, что в медицинских кругах этим словом принято обозначать кишечный тракт, и компанию споро переименовали на Enron. Теперь вот Jedi...
Славные рыцари Джедаи — это харизматические борцы за справедливость из фильма «Звездные войны», вклад Джорджа Лукаса в традицию «фэнтэзи»:
Рыцари до такой степени харизматические, что поколение «Пепси» окончательно потеряло чувство реальности и учредило (не понарошку, а всерьез!) новую религию — джедаизм. Во время последней переписи населения в Австралии несколько десятков тысяч указали этот джедаизм в графе «вероисповедание» [94] .
Видимо на теплое отношение широких народных масс к культовым персонажам и рассчитывали в Энроне, когда создавали совместное предприятие с Калифорнийской пенсионной системой госслужащих (California Public Employees' Retirement System — CalPERS). Предприятие назвали Energy Development Investment Limited Partnership, или сокращенно JEDI с уставным капиталом в полмиллиарда долларов.
Энрон числился главным партнером в JEDI и внес в уставной фонд ровно половину — 250 миллионов, но не деньгами, а чем попроще — собственными акциями. CalPERS, партнер с ограниченной ответственностью («денежный мешок» в просторечии) скромно расплатился наличными на ту же сумму. Поскольку Энрон и CalPERS владели JEDI совместно, Энрон не консолидировал это партнерство в свои документы отчетности.
Обратите внимание на этот чрезвычайно важный для нашего дальнейшего повествования момент: хотя в отчете о прибыли Энрон указывал поступления от деятельности JEDI в размере своей доли в совместном предприятии, однако в балансе не было ни слова о долгах JEDI (в полном согласии с законодательством)! А долги эти были большущими, потому что JEDI в основном занимался долгосрочным инвестированием в строительство электростанций. Чуешь, читатель, куда ветер дует? Ведь JEDI позволял Энрону заниматься полномасштабными финансоемкими проектами практически без затрат! Если посмотреть на балансы Энрона в динамике, то окажется, что периодически на горизонте там и сям возникали доходы от деятельности очередной энергетической установки. И сами эти установки сыпались как звезды с неба: никаких затрат на их производство не было! Вернее затраты были и висели на балансе JEDI, а вот баланс Энрона оставался девственно чистым. Замечательный ход, не правда ли?
Такое счастье продолжалось до 1997 года, когда Энрон задумал привлечь калифорнийский пенсионный фонд (каковым по своей сути и был CalPERS) в еще более масштабный проект под названием JEDI II с уставным капиталом в миллиард долларов. Справедливо полагая, что «пенсионеры» сразу двух рыцарей не вытянут, Энрон решил выкупить долю CalPERS в первом Джедае. Торговались долго — «пенсионеры» оказались парнями не промах! — и в конце концов остановились на цифре в 383 миллиона долларов. Если вспомнить, что CalPERS четыре года назад внес 250 миллионов, можно оценить энтузиазм, с которым пенсионный фонд смотрел на свои отношения с техасским Мидасом.
Теперь Энрону предстояло решить вопрос космического масштаба: кого пригласить вместо CalPERS на роль партнера с ограниченной ответственностью в Джедае? Как вы понимаете, о том, чтобы взять партнерство целиком на себя, не могло быть и речи: ведь тогда пришлось бы консолидировать JEDI со всеми его долгами в своем балансе — самоубийственный шаг, который не совершают добровольно.
С другой стороны, найти партнера на половину уставного фонда — просто нереально. Что же делать? Ну разве это вопрос для финансового гения Фастова? Конечно не вопрос! И Энди предложил двухходовку:
— создаем целевую компанию, во главе которой становлюсь я сам (здесь — скромно очи долу!);
— целевая компания становится партнером Энрона в JEDI с долей в 3 процента вместо 50 — предельно допустимый
законодательством минимум, дающий право не консолидировать партнерства в балансе.
Новую целевую компанию окрестили «Чуко» (Chewco) — в честь еще одного персонажа «Звездных войн» Чубакки (Chewbacca). Оригинальность схемы, на мой взгляд, просматривается не в имени, а в том, что Фастов предложил на роль руководителя самого себя. Ход его мысли: во главе SPE должен стать человек, посвященный во все нюансы деятельности. Кто же лучше Энди знал свое детище? В таком суждении незримо присутствует какой-то наивное детское тщеславие. Так не ведут себя матерые акулы, стяжающие миллиарды и пожизненно пребывающие в тени. Да Энди и не был такой акулой. Он жаждал простой человеческой славы. Отсюда — неодолимое стремление постоянно быть на виду, в кадре, раздавать интервью, рассекать на дорогих машинах, строить роскошные виллы. Одним словом — светиться. Все это не вписывается в представление о подлинных кукловодах. Как-то все мелко, суетно и несерьезно. Однако до подлинных кукловодов — поди доберись. А «whiz-kid» Энди — вот он тут, весь как на ладони.
Как и раньше, Фастов заблаговременно заручился поддержкой Джефа Скиллинга (в то время — президент и исполнительный директор Энрона). Правда, Скиллинг сделал оговорку: он не возражал против кандидатуры Фастова при условии, что роль последнего в Чуко не будет отражена в отчетности . Этому условию [95] энергично воспротивились постоянные консультанты Энрона, уже знакомая нам фирма Vinson & Elkins. Было указано, что по уставу компании Фастов может возглавить Чуко только при одобрении назначения председателем правления и генеральным директором (то есть Кеннетем Леем). Кроме того, это назначение обязательно следует зафиксировать в акционерном извещении.
Фастов хоть и обиделся, но не сильно. Поэтому незамедлительно предложил на роль директора Чуко своего подчиненного Майкла Коппера. Поскольку Коппер не принадлежал к руководящим работникам Энрона, то и никакого акционерного извещения не требовалось.
Без сомнения, самый суспенс в истории возникновения Чуко — это вопрос об участии в ней «дедушки Лея». Сделка с Чуко была представлена на исполнительном комитете Совета директоров 5 ноября 1997 года. Заседание проходило в новомодной форме — по телефону! Сначала выступил Джеф Скиллинг и ввел членов комитета в курс дела, рассказав о предыстории Джедая. Затем слово взял Энди Фастов и сказал, что некая целевая компания под названием Чуко выкупит долю CalPERS. Не вдаваясь в подробности, Фастов заверил комитет, что JEDI не афилирована ни с Энроном, ни с калифорнийским пенсионным фондом. Далее цитирую по протоколу заседания, приведенному в расследовании Уильяма Пауэрса: «Фастов провел обзор экономической подоплеки проекта, финансовых договоренностей и корпоративной структуры компании замещающей CalPERS (то есть Чуко — С.Г.)».
Обратите внимание, что в представлении нигде не говорится прямо о том, что Чуко — творение самого Фастова. Хотя наверняка все члены исполнительного комитета об этом знают, ну или в крайнем случае — догадываются. Однако если судить по протоколу заседания, то создается впечатление, что речь идет о какой-то сторонней компании, совершенно непричастной к Энрону.
Далее Фастов дал краткое описание финансирования сделки. Для выкупа доли CalPERS Чуко возьмет кредит под гарантию Энрона на 250 миллионов долларов. Еще 132 миллиона поступят Чуко от Джедаи по кредитной линии. Сам же Чуко выдаст нагора аж 11 миллионов в виде ценных бумаг. Фастов, правда, так и пояснил, откуда Чуко собирается взять эти акции. Однако члены исполнительного совета и не настаивали на разъяснениях — как тут не задуматься о преимуществах проведения судьбоносных собраний по телефону: все дружно проголосовали за гарантирование Энроном кредита Чуко, а также за открытие кредитной линии от Джедаи.
Остался вопрос с назначением Коппера на должность руководителя новой целевой компании. Как я уже сказал, требовалось согласие председателя правления и генерального директора Энрона. И как же повел себя Кеннет Лей? Отвечая на вопросы комиссии Уильяма Пауэрса, патриарх Энрона заверил, что понятия не имел, кто такой этот Коппер. Более того: никто ему о Коппере не рассказывал и уж подавно не просил завизировать его назначение в Чуко.
Что касается Скиллинга, то между ним и Фастовым давно установились отношения в стиле китайских обезьянок: одна ничего не слышит, а другая ничего не видит. Как читатель помнит, Фастов повсюду заявлял, что кандидатуру Коппера одобрил Скиллинг. Когда комиссия Пауэрса спросила Скиллинга, как он может прокомментировать это назначение, Скиллинг сказал, что Коппера рекомендовал ему Фастов и у него не было никаких оснований не доверять своему протеже. Однако по требованиям должностного устава Энрона для подобных назначений требовалась виза именно председателя правления. Максимум что удалось вспомнить Скиллингу, так это то, что как-то раз он поминал роль Коппера в управлении Чуко на одном из заседаний правления компании. Из чего можно сделать вывод, что коли Лей — председатель правления, а вопрос поднимался на заседании правления, то Лей должен был быть в курсе дела. А говорит, что не был.
Что можно сказать по этому поводу? Скорее всего Лей все-таки слышал о Коппере в контексте Чуко. Слышал. Но только краем уха. Почему? Да потому что патриарх Энрона всецело посвятил себя полетам иного порядка. В основном — вокруг округа Колумбии: Белый Дом, Капитолий. На худой конец — хьюстонский музей холокоста. А такие мелочи, как Чуко и Джедаи — извольте! На то существуют исполнительные и финансовые директора, которые и курируют текучку. Тем более можно довериться, когда на этих постах пребывают такие звездные и блестящие личности, как Скиллинг и Фастов.
В заключении комиссии Пауэрса сказано, что нигде в протоколах заседаний правления Энрона не было найдено ни одного упоминания имени Коппера. Единственный эпизод, в котором Коппер засветился, был та самая телефонная конференция исполнительного совета, на которой одобрили гарантию кредита для Чуко.
Итак, все ударили по рукам, «пенсионеры» получили 383 миллиона отступного и Чуко занял место CalPERS в Джедае.
Через три года Чуко зароет Энрон по полной программе, став одним из главных могильщиков наравне с LJM и Рапторами. Разговор об этом у нас впереди, а пока что ради курьеза помяну реакцию компании Lucasfilm Ltd., владельца копирайта «Звездных войн», на использование Энроном имен ее персонажей в своем схемотворчестве. Когда федеральная пресса раструбила от океана до океана о зловредной роли Чуко и Джедая в судьбе Энрона, Lucasfilm Ltd. до того перепугался, что черный пиар замарает и его, как мы теперь знаем — культовую, репутацию, что поспешил публично откреститься: «Мы узнали об использовании Энроном наших имен, защищенных копирайтом, только из прессы, — уверяла общественность Джейн Коул, представительница Lucasfilm, — Все это Энрон делал без нашего разрешения и согласия».
А ведь это идея! В саге о Левиафане только Голливуда и не хватает. Впрочем — опоздали: пока я пишу эти строки, там уже вовсю кипит работа над сценарием телевизионного сериала.
Когда Энди Фастов узнал о поступке Шеррон Уоткинс, он пришел в ярость. «Он потребовал немедленно меня уволить и отобрать компьютер», — жаловалась Шеррон на слушаниях подкомиссии Конгресса. В этот момент в зале раздался дружный смех, который Шеррон интерпретировала по-своему, добавив: «Компьютер и в самом деле потом пришлось отдать, однако я успела перекачать все ценные файлы на свой ноутбук».
Через два месяца после гражданского подвига Шеррон Уоткинс с Энроном случился апоплексический удар. Началось расследование Комитета Конгресса по энергетике и торговле, куда Энрон передал 40 коробок с архивными документами. Именно в них и нашли меморандум Уоткинс, который она отправила Кеннету Лею. Так Шеррон стала знаменитой «свистуньей» и «виджиланти». И если раньше ее не очень-то жаловали сотрудники из-за прямолинейного и напористого характера, то теперь все изменилось. Рассказывает Хилдер: «Как только стало известно о меморандуме, коллеги стали относиться к Шеррон просто замечательно, буквально заваливали электронными письмами и просто телефонными звонками, в которых выражали поддержку. Никто из сослуживцев или соседей не высказался неодобрительно. Более того, в кафе Старбакс на улице Монтроуз в день, когда фотография Шеррон появилась на первой странице Нью-Йорк Таймс, один из посетителей узнал ее и воскликнул: „Хэй, да это же леди из Энрона! Вы моя героиня!“ и через мгновение полдюжины посетителей окружили Уоткинс, стали ее поздравлять, приободрять и даже в шутку попросили автограф. Она очень смутилась и даже покраснела».
Американцы очень любят Зигмунда Фрейда. Просто боготворят. Такое отношение к больному неврастенику, приписавшему собственные детские травмы и фобии всему человечеству, не может вызвать ничего кроме удивления у любого мыслящего человека, отмеченного европейской культурой. С другой стороны, общеизвестно: чем больше хозяин проводит времени со своей собакой, тем больше она на него начинает походить. К чему это я? К тому, что неумеренное поклонение перед примитивной сублимационной теорией в конце концов привело к подсознательному подстраиванию поведенческих моделей к знакомым с детства фрейдистским схемам. Так, что в какой-то момент начинает казаться, что люди из кожи вон лезут, лишь бы соответствовать ожиданиям психоаналитиков. За примерами далеко ходить не приходится: возьмем все те же слова Филипа Хилдера, приведенные параграфом выше. Ну скажите на милость, почему посетители Старбакс попросили автограф у Шеррон Уоткинс именно в шутку? Ведь если человек и в самом деле является идеалом, ролевым героем, образцом для подражания, то вполне естественно попросить у него автограф без всяких там шуток — всерьез и самозабвенно. Однако адвокат заявляет, что автограф просят в шутку. Почему? Да потому что Хилдер проговаривается (как и многие другие персонажи нашей саги): в глубине души он чувствует всю смехотворность героизма Уоткинс, однако, в полном соответствии с наставлениями дедушки Фрейда, сублимирует свои чувства, облекает их в патетический кокон, который затем сам же и разрушает невинной проговоркой. Или, скажем, дружный смех в зале на слушаньях подкомиссии Конгресса. Что это, как не еще одно — на сей раз неожиданное — пересечение параллельных миров: Америки — с ее липовыми ролевыми героями и Америцы — с фрейдистскими проговорками. И снова не знаешь, что же теперь считать реальным: как раньше — Америку, или как в «новые времена» — Америцу.
Теперь, читатель, оставим на время Шеррон Уоткинс купаться в лучах славы — кажется, нет такого телешоу в Америке, куда бы ее не пригласили (в сопровождении Филипа Хилдера, разумеется) — а сами вернемся к событиям 1993 года. Так уж случилось, что этот год стал роковым для Энрона по части размещения мин замедленного действия. Как минимум еще два происшествия с далеко идущими отягчающими последствиями случились в 1993. Первое — создание совместного проекта JEDI.
К сожалению, мы не знаем, кто сочинял имена для нашего Левиафана. Знаем только, что их все объединяет юношеский задор и игривость, кои по законам древнееврейской магии — каббалы — неизбежно отыгрываются в будущем, оказывая влияние на судьбу самих именинников. Чего стоит первоначальное название самого Энрона — Интерон (Interon). Лишь спустя год, кто-то из умных людей подсказал, что в медицинских кругах этим словом принято обозначать кишечный тракт, и компанию споро переименовали на Enron. Теперь вот Jedi...
Славные рыцари Джедаи — это харизматические борцы за справедливость из фильма «Звездные войны», вклад Джорджа Лукаса в традицию «фэнтэзи»:
Видимо на теплое отношение широких народных масс к культовым персонажам и рассчитывали в Энроне, когда создавали совместное предприятие с Калифорнийской пенсионной системой госслужащих (California Public Employees' Retirement System — CalPERS). Предприятие назвали Energy Development Investment Limited Partnership, или сокращенно JEDI с уставным капиталом в полмиллиарда долларов.
Энрон числился главным партнером в JEDI и внес в уставной фонд ровно половину — 250 миллионов, но не деньгами, а чем попроще — собственными акциями. CalPERS, партнер с ограниченной ответственностью («денежный мешок» в просторечии) скромно расплатился наличными на ту же сумму. Поскольку Энрон и CalPERS владели JEDI совместно, Энрон не консолидировал это партнерство в свои документы отчетности.
Обратите внимание на этот чрезвычайно важный для нашего дальнейшего повествования момент: хотя в отчете о прибыли Энрон указывал поступления от деятельности JEDI в размере своей доли в совместном предприятии, однако в балансе не было ни слова о долгах JEDI (в полном согласии с законодательством)! А долги эти были большущими, потому что JEDI в основном занимался долгосрочным инвестированием в строительство электростанций. Чуешь, читатель, куда ветер дует? Ведь JEDI позволял Энрону заниматься полномасштабными финансоемкими проектами практически без затрат! Если посмотреть на балансы Энрона в динамике, то окажется, что периодически на горизонте там и сям возникали доходы от деятельности очередной энергетической установки. И сами эти установки сыпались как звезды с неба: никаких затрат на их производство не было! Вернее затраты были и висели на балансе JEDI, а вот баланс Энрона оставался девственно чистым. Замечательный ход, не правда ли?
Такое счастье продолжалось до 1997 года, когда Энрон задумал привлечь калифорнийский пенсионный фонд (каковым по своей сути и был CalPERS) в еще более масштабный проект под названием JEDI II с уставным капиталом в миллиард долларов. Справедливо полагая, что «пенсионеры» сразу двух рыцарей не вытянут, Энрон решил выкупить долю CalPERS в первом Джедае. Торговались долго — «пенсионеры» оказались парнями не промах! — и в конце концов остановились на цифре в 383 миллиона долларов. Если вспомнить, что CalPERS четыре года назад внес 250 миллионов, можно оценить энтузиазм, с которым пенсионный фонд смотрел на свои отношения с техасским Мидасом.
Теперь Энрону предстояло решить вопрос космического масштаба: кого пригласить вместо CalPERS на роль партнера с ограниченной ответственностью в Джедае? Как вы понимаете, о том, чтобы взять партнерство целиком на себя, не могло быть и речи: ведь тогда пришлось бы консолидировать JEDI со всеми его долгами в своем балансе — самоубийственный шаг, который не совершают добровольно.
С другой стороны, найти партнера на половину уставного фонда — просто нереально. Что же делать? Ну разве это вопрос для финансового гения Фастова? Конечно не вопрос! И Энди предложил двухходовку:
— создаем целевую компанию, во главе которой становлюсь я сам (здесь — скромно очи долу!);
— целевая компания становится партнером Энрона в JEDI с долей в 3 процента вместо 50 — предельно допустимый
законодательством минимум, дающий право не консолидировать партнерства в балансе.
Новую целевую компанию окрестили «Чуко» (Chewco) — в честь еще одного персонажа «Звездных войн» Чубакки (Chewbacca). Оригинальность схемы, на мой взгляд, просматривается не в имени, а в том, что Фастов предложил на роль руководителя самого себя. Ход его мысли: во главе SPE должен стать человек, посвященный во все нюансы деятельности. Кто же лучше Энди знал свое детище? В таком суждении незримо присутствует какой-то наивное детское тщеславие. Так не ведут себя матерые акулы, стяжающие миллиарды и пожизненно пребывающие в тени. Да Энди и не был такой акулой. Он жаждал простой человеческой славы. Отсюда — неодолимое стремление постоянно быть на виду, в кадре, раздавать интервью, рассекать на дорогих машинах, строить роскошные виллы. Одним словом — светиться. Все это не вписывается в представление о подлинных кукловодах. Как-то все мелко, суетно и несерьезно. Однако до подлинных кукловодов — поди доберись. А «whiz-kid» Энди — вот он тут, весь как на ладони.
Как и раньше, Фастов заблаговременно заручился поддержкой Джефа Скиллинга (в то время — президент и исполнительный директор Энрона). Правда, Скиллинг сделал оговорку: он не возражал против кандидатуры Фастова при условии, что роль последнего в Чуко не будет отражена в отчетности . Этому условию [95] энергично воспротивились постоянные консультанты Энрона, уже знакомая нам фирма Vinson & Elkins. Было указано, что по уставу компании Фастов может возглавить Чуко только при одобрении назначения председателем правления и генеральным директором (то есть Кеннетем Леем). Кроме того, это назначение обязательно следует зафиксировать в акционерном извещении.
Фастов хоть и обиделся, но не сильно. Поэтому незамедлительно предложил на роль директора Чуко своего подчиненного Майкла Коппера. Поскольку Коппер не принадлежал к руководящим работникам Энрона, то и никакого акционерного извещения не требовалось.
Без сомнения, самый суспенс в истории возникновения Чуко — это вопрос об участии в ней «дедушки Лея». Сделка с Чуко была представлена на исполнительном комитете Совета директоров 5 ноября 1997 года. Заседание проходило в новомодной форме — по телефону! Сначала выступил Джеф Скиллинг и ввел членов комитета в курс дела, рассказав о предыстории Джедая. Затем слово взял Энди Фастов и сказал, что некая целевая компания под названием Чуко выкупит долю CalPERS. Не вдаваясь в подробности, Фастов заверил комитет, что JEDI не афилирована ни с Энроном, ни с калифорнийским пенсионным фондом. Далее цитирую по протоколу заседания, приведенному в расследовании Уильяма Пауэрса: «Фастов провел обзор экономической подоплеки проекта, финансовых договоренностей и корпоративной структуры компании замещающей CalPERS (то есть Чуко — С.Г.)».
Обратите внимание, что в представлении нигде не говорится прямо о том, что Чуко — творение самого Фастова. Хотя наверняка все члены исполнительного комитета об этом знают, ну или в крайнем случае — догадываются. Однако если судить по протоколу заседания, то создается впечатление, что речь идет о какой-то сторонней компании, совершенно непричастной к Энрону.
Далее Фастов дал краткое описание финансирования сделки. Для выкупа доли CalPERS Чуко возьмет кредит под гарантию Энрона на 250 миллионов долларов. Еще 132 миллиона поступят Чуко от Джедаи по кредитной линии. Сам же Чуко выдаст нагора аж 11 миллионов в виде ценных бумаг. Фастов, правда, так и пояснил, откуда Чуко собирается взять эти акции. Однако члены исполнительного совета и не настаивали на разъяснениях — как тут не задуматься о преимуществах проведения судьбоносных собраний по телефону: все дружно проголосовали за гарантирование Энроном кредита Чуко, а также за открытие кредитной линии от Джедаи.
Остался вопрос с назначением Коппера на должность руководителя новой целевой компании. Как я уже сказал, требовалось согласие председателя правления и генерального директора Энрона. И как же повел себя Кеннет Лей? Отвечая на вопросы комиссии Уильяма Пауэрса, патриарх Энрона заверил, что понятия не имел, кто такой этот Коппер. Более того: никто ему о Коппере не рассказывал и уж подавно не просил завизировать его назначение в Чуко.
Что касается Скиллинга, то между ним и Фастовым давно установились отношения в стиле китайских обезьянок: одна ничего не слышит, а другая ничего не видит. Как читатель помнит, Фастов повсюду заявлял, что кандидатуру Коппера одобрил Скиллинг. Когда комиссия Пауэрса спросила Скиллинга, как он может прокомментировать это назначение, Скиллинг сказал, что Коппера рекомендовал ему Фастов и у него не было никаких оснований не доверять своему протеже. Однако по требованиям должностного устава Энрона для подобных назначений требовалась виза именно председателя правления. Максимум что удалось вспомнить Скиллингу, так это то, что как-то раз он поминал роль Коппера в управлении Чуко на одном из заседаний правления компании. Из чего можно сделать вывод, что коли Лей — председатель правления, а вопрос поднимался на заседании правления, то Лей должен был быть в курсе дела. А говорит, что не был.
Что можно сказать по этому поводу? Скорее всего Лей все-таки слышал о Коппере в контексте Чуко. Слышал. Но только краем уха. Почему? Да потому что патриарх Энрона всецело посвятил себя полетам иного порядка. В основном — вокруг округа Колумбии: Белый Дом, Капитолий. На худой конец — хьюстонский музей холокоста. А такие мелочи, как Чуко и Джедаи — извольте! На то существуют исполнительные и финансовые директора, которые и курируют текучку. Тем более можно довериться, когда на этих постах пребывают такие звездные и блестящие личности, как Скиллинг и Фастов.
В заключении комиссии Пауэрса сказано, что нигде в протоколах заседаний правления Энрона не было найдено ни одного упоминания имени Коппера. Единственный эпизод, в котором Коппер засветился, был та самая телефонная конференция исполнительного совета, на которой одобрили гарантию кредита для Чуко.
Итак, все ударили по рукам, «пенсионеры» получили 383 миллиона отступного и Чуко занял место CalPERS в Джедае.
Через три года Чуко зароет Энрон по полной программе, став одним из главных могильщиков наравне с LJM и Рапторами. Разговор об этом у нас впереди, а пока что ради курьеза помяну реакцию компании Lucasfilm Ltd., владельца копирайта «Звездных войн», на использование Энроном имен ее персонажей в своем схемотворчестве. Когда федеральная пресса раструбила от океана до океана о зловредной роли Чуко и Джедая в судьбе Энрона, Lucasfilm Ltd. до того перепугался, что черный пиар замарает и его, как мы теперь знаем — культовую, репутацию, что поспешил публично откреститься: «Мы узнали об использовании Энроном наших имен, защищенных копирайтом, только из прессы, — уверяла общественность Джейн Коул, представительница Lucasfilm, — Все это Энрон делал без нашего разрешения и согласия».
А ведь это идея! В саге о Левиафане только Голливуда и не хватает. Впрочем — опоздали: пока я пишу эти строки, там уже вовсю кипит работа над сценарием телевизионного сериала.
Глава 10. Граммы и Белферы
Граммы и Белферы — два достопочтенных американских семейства, которых объединяет одно несчастье — тесное знакомство с Энроном. Граммов техасский Левиафан раздавил морально, Белферов — материально. Но самое удивительное — все происходило доверительно и добровольно.
Судьбы Энрона и Граммов пересеклись в 1993 году. Но была и предыстория. В 1988 году переизбранный на второй президентский срок Роналд Рейган назначил на должность председателя федеральной комиссии по сырьевым фьючерсам (Commodity Futures Trading Commission, CFTC) Уэнди Грамм, жену сенатора-республиканца от штата Техас Фила Грамма. Возглавив комиссию, доблестная представительница университетского эстеблишмента в полном соответствии со своими взглядами занялась энергичным проталкиванием дерегуляции энергетического сектора рынка, что, конечно же, не осталось незамеченным Энроном. Когда журналисты пытаются указать на порочную связь между деятельностью Уэнди Грамм и лоббированием Энрона, они почему-то забывают, что принцип quo bene [96] в данном случае плохо работает. По той причине, что заинтересованность Энрона в дерегуляции разделяли... вообще все энергетические компании Америки! А ученая леди Уэнди Грамм придерживалась передовых взглядов и шла в ногу со временем, а не на поводу у хьюстонских трейдеров.
После победы на выборах Билла Клинтона, Уэнди Грамм, как и полагается, ушла в отставку 20 января 1993 года. А уже спустя пять недель была избрана в Совет директоров Энрона. В этом тоже нет ничего удивительного, потому что в Совет директоров любой компании, как правило, приглашаются авторитетные, уважаемые и широко известные люди, а не жженые профессионалы от бизнеса [97]. Ведь задача Совета — не управлять, а осуществлять контроль в интересах вкладчиков и — в большей степени — повышать статус и реноме компании. Как правило большинство корпоративных Советов замечательно справляются со своей второй задачей и манкируют первой. Разумеется, без злого умысла. Ведь для поддержания контроля на должном уровне требуются такие специфические качества как подозрительность и придирчивость, а ведь очень сложно выдерживать критический станс по отношению к компании, которая окружает тебя немыслимым почетом, не говоря уж о материальной стороне дела. Как шутил Эдвард Вайнштейн, партнер в аудиторской фирме Deloitte & Touche: «Хорошая аудиторская комиссия — редкость. Член Совета директоров, который понимает, чем занимается, — вообще роскошь».
Совет директоров Энрона не был исключением и почти целиком состоял из звездных имен. Ральф Уорд, автор книги «Как улучшить Совет директоров компании», авторитетно подметил, что «если Совет директоров Энрона — плохой совет, то тогда советы директоров большинства американских компаний — вообще ужасны!». Судите сами: помимо Кеннета Лея, Джефа Скиллинга и Уэнди Грамм, в Совет Энрона входили Чарлз ЛеМэстр и Джон Мендельсон — почетный и действующий президенты онкологического Центра Андерсена при техасском университете, Роберт Джэйдик — заслуженный профессор и декан Высшей школы бизнеса при университете Стэнфорда, Паулу Ферраз Перейра — бывший председатель Государственного Банка Рио-де-Жанейро, лорд Джон Уэйкхэм — министр энергетики в правительстве Маргарет Тэтчер и один из лидеров палаты лордов. Уже после осенней катастрофы 2001 года в Совет был избран Уильям Пауэрс, декан юридического факультета техасского университета [98]. Как видите, академический и международный блеск правления Энрона на высоте. Однако только наукой дело не ограничивалось. В Совете были и звездные представители бизнес элиты («денежные мешки»), например, герой этой главы Роберт Белфер — наследник могучей и влиятельнейшей нью-йоркской нефтяной империи [99], или, скажем, Фрэнк Савидж, председатель правления холдингового гиганта Alliance Capital Management.
Судьбы Энрона и Граммов пересеклись в 1993 году. Но была и предыстория. В 1988 году переизбранный на второй президентский срок Роналд Рейган назначил на должность председателя федеральной комиссии по сырьевым фьючерсам (Commodity Futures Trading Commission, CFTC) Уэнди Грамм, жену сенатора-республиканца от штата Техас Фила Грамма. Возглавив комиссию, доблестная представительница университетского эстеблишмента в полном соответствии со своими взглядами занялась энергичным проталкиванием дерегуляции энергетического сектора рынка, что, конечно же, не осталось незамеченным Энроном. Когда журналисты пытаются указать на порочную связь между деятельностью Уэнди Грамм и лоббированием Энрона, они почему-то забывают, что принцип quo bene [96] в данном случае плохо работает. По той причине, что заинтересованность Энрона в дерегуляции разделяли... вообще все энергетические компании Америки! А ученая леди Уэнди Грамм придерживалась передовых взглядов и шла в ногу со временем, а не на поводу у хьюстонских трейдеров.
После победы на выборах Билла Клинтона, Уэнди Грамм, как и полагается, ушла в отставку 20 января 1993 года. А уже спустя пять недель была избрана в Совет директоров Энрона. В этом тоже нет ничего удивительного, потому что в Совет директоров любой компании, как правило, приглашаются авторитетные, уважаемые и широко известные люди, а не жженые профессионалы от бизнеса [97]. Ведь задача Совета — не управлять, а осуществлять контроль в интересах вкладчиков и — в большей степени — повышать статус и реноме компании. Как правило большинство корпоративных Советов замечательно справляются со своей второй задачей и манкируют первой. Разумеется, без злого умысла. Ведь для поддержания контроля на должном уровне требуются такие специфические качества как подозрительность и придирчивость, а ведь очень сложно выдерживать критический станс по отношению к компании, которая окружает тебя немыслимым почетом, не говоря уж о материальной стороне дела. Как шутил Эдвард Вайнштейн, партнер в аудиторской фирме Deloitte & Touche: «Хорошая аудиторская комиссия — редкость. Член Совета директоров, который понимает, чем занимается, — вообще роскошь».
Совет директоров Энрона не был исключением и почти целиком состоял из звездных имен. Ральф Уорд, автор книги «Как улучшить Совет директоров компании», авторитетно подметил, что «если Совет директоров Энрона — плохой совет, то тогда советы директоров большинства американских компаний — вообще ужасны!». Судите сами: помимо Кеннета Лея, Джефа Скиллинга и Уэнди Грамм, в Совет Энрона входили Чарлз ЛеМэстр и Джон Мендельсон — почетный и действующий президенты онкологического Центра Андерсена при техасском университете, Роберт Джэйдик — заслуженный профессор и декан Высшей школы бизнеса при университете Стэнфорда, Паулу Ферраз Перейра — бывший председатель Государственного Банка Рио-де-Жанейро, лорд Джон Уэйкхэм — министр энергетики в правительстве Маргарет Тэтчер и один из лидеров палаты лордов. Уже после осенней катастрофы 2001 года в Совет был избран Уильям Пауэрс, декан юридического факультета техасского университета [98]. Как видите, академический и международный блеск правления Энрона на высоте. Однако только наукой дело не ограничивалось. В Совете были и звездные представители бизнес элиты («денежные мешки»), например, герой этой главы Роберт Белфер — наследник могучей и влиятельнейшей нью-йоркской нефтяной империи [99], или, скажем, Фрэнк Савидж, председатель правления холдингового гиганта Alliance Capital Management.