Страница:
" Хотя вряд ли такое говорилось серьезно, но подобные высказывания были соломинками на ветру перемен, задувшем в 1989 году и позволявшем странам Восточной Европы "усилить курс". Однако уже ко времени, когда в марте 1985 года Горбачев сменил Черненко на посту Генерального секретаря, три восточноевропейские страны по разным причинам давали Центру серьезный повод для беспокойства. Первой была Польша. ПГУ было потрясено быстрым ростом "Солидарности" в 1980-1981 годах. Хотя сноровка, с которой Ярузельский, польская армия и СБ осуществили военный переворот и задавили "Солидарность" в декабре 1981 года, вызвала в Центре восхищение, КГБ лучше, чем большинство западных наблюдателей, понимал, что передышка была временной. Главным источником беспокойства Центра был быстро растущий авторитет в Польше папы Римского, который затмил польское правительство. Прошли те времена, когда любой советский лидер мог повторить презрительный вопрос Сталина в конце Второй мировой войны: "А сколько у папы дивизий?" Оглядываясь назад, многие польские эксперты в Центре относили начало польского кризиса к избранию в октябре 1978 года папой Римским польского кардинала Кароля Войтылы, который позже получил имя Иоанна Павла II. (68) Когда семь месяцев спустя папа Римский приехал в Польшу, почти четверть всего населения страны пришла на встречу с ним, а остальные следили за триумфальным девятидневным турне по телевидению. К концу своего визита папа Римский отправился в свой родной город Краков, где, как он говорил, "мне дорог каждый камень". Многие тогда рыдали на улицах. Тогда же и проявился контраст между политическим банкротством режима и моральным авторитетом церкви. (69) В Центре мнение об участии КГБ в покушении на папу в 1981 года разделились. Около половины собеседников Гордиевского были убеждены, что КГБ больше на мокрое дело такого рода не пойдет, даже через болгар. Остальные, однако, подозревали, что Восьмой отдел управления, занимавшийся специальными операциями, запустил туда руку, а некоторые просто жалели, что покушение не удалось. Отсутствие авторитета коммунистического правительства в Польше проявилось еще раз, когда Иоанн Павел II вернулся на родину в 1983 году, призывая оппонентов режима обратиться за защитой к церкви. В октябре 1984 года польская церковь приобрела еще одного мученика, когда религиозный отдел СБ похитил и убил священника - отца Ежи Попелюшко, поддерживавшего "Солидарность". На похоронах присутствовало до полумиллиона человек. У его могилы Валенса воскликнул: "Солидарность" жива, потому что ты отдал свою жизнь за нее!" В попытке отстраниться от этого преступления, Ярузельский приказал провести открытый суд над убийцами, лишь вызвав новое беспокойство в ПГУ. В конце 1984 года циркуляр из Центра приказал провести в 1985 году серию активных действий, направленных на дискредитацию папы Иоанна Павла П. (70) В Восточной Германии у Центра были не те заботы, что в Польше. Хотя Центр и не питал никаких иллюзий о популярности коммунистического режима в ГДР, в начале правления Горбачева он не предполагал, что коммунизм здесь может так быстро рухнуть. Больше всего Центр беспокоило растущее нежелание лидера ГДР Эриха Хонеккера подчиняться указке Москвы. Когда в 1971 году с поста Генерального секретаря ЦК СЕПГ ушел 78-летний Вальтер Ульбрихт, Москва хотела посадить на его место Вилли Штофа. Когда вместо него избрали Хонеккера, разозленный Штоф сообщил Москве, что национализм Хонеккера поставит советско-германские отношения под угрозу. Так оно и получилось. Ульбрихт терпел у себя распоясавшихся советских дипломатов и сотрудников КГБ, а Хонеккер не стал, и это привело к ряду инцидентов. После того, как немецкие власти обнаружили в середине семидесятых годов одного сотрудника КГБ и центра Карлсхорста за рулем пьяным и арестовали его, начальник восточногерманского центра КГБ генерал Анатолий Иванович Лазарев пожаловался в Москву на "нацистские методы" обращения тамошних властей с дружественной державой. Тогда Хонеккер пожаловался на Лазарева. По его настоянию генерал Лазарев был отозван в Москву. В 1983 году после настоятельных жалоб Хонеккера о якобы заносчивом поведении, в Москву отозвали советского посла Петра Андреевича Абрасимова. После возвращения в Москву, Абрасимов стал руководить туризмом. И Эрих Мильке, министр государственной безопасности ГДР, и Маркус Вольф, долгое время находящийся на посту начальника Главного управления разведки (ГУР), жаловались Центру, что Хонеккер препятствует установлению тесного разведывательного сотрудничества между СССР и ГДР. Положение осложнялось еще и тем, что сами Мильке и Вольф были на ножах. В Центре шли бесконечные дебаты о том, как укрепить влияние Мильке и Вольфа против Хонеккера и как не дать им самим окончательно рассориться. Часть из этих дебатов проходила в кабинете Грушко, и на них присутствовал Гордиевский. Несмотря на все это, в 1985 году Центр не предполагал, что перестройка в Советском Союзе внесет еще один элемент напряженности в отношения с Германской Демократической Республикой. (71) Из всех восточноевропейских государств Центр с особой тревогой смотрел на прогнивший неосталинистский режим Николае Чаушеску в Румынии. К началу горбачевского правления он уже наполовину отошел от ОВД. Подробная справка по Румынии, составленная в 1983 году Одиннадцатым отделом ПГУ (по связям с Восточной Европой), предсказывала в ближайшие годы возможность экономического краха страны, уже стоящей на пороге банкротства. В этом случае, указывалось в справке, потеря режимом контроля может привести Румынию к связям с Западом. Ко времени, когда Горбачев пришел на смену Черненко, на эту возможность смотрели очень серьезно. За последние два года пребывания в Лондоне в качестве заместителя резидента и резидента, Гордиевский получил несколько запросов из Центра по отношению западных стран к Румынии. (72) И все же диктатура Чаушеску пала почти последней на волне демократических революций 1989 года. Пала она быстрее, но и с большей кровью, чем в других странах Варшавского Договора. Ко времени начала падения коммунистических режимов в Восточной Европе Центр, по всей видимости, уже смирился с распадом того, что в своих служебных документах по привычке называл "социалистическим содружеством". Но распад этот нес в себе угрозу тщательно сконструированной сети разведывательного сотрудничества стран советского блока, которое началось еще в период холодной войны. Во всех странах Восточной Европы без исключения местные службы безопасности, построенные по образу и подобию КГБ, рассматривались как один из главных инструментов репрессий и поэтому стали главной целью демократических реформ. К началу девяностого года большинство из них потеряло свою прежнюю силу. Отчаянно борясь за выживание, службы внешней разведки в большинстве стран Восточной Европы, которые до того оставались неотъемлемой частью служб безопасности и почти в точности копировали ПГУ КГБ, превратились в независимые учреждения. К началу 1990 года КГБ уже не мог, как раньше, рассчитывать на безграничную помощь восточногерманского ГУР в своих операциях против НАТО и Западной Германии, на чешскую СТБ и польскую СБ в своей работе против Франции и на болгарскую ДС в своей деятельности против Югославии, Турции и Греции. Разведывательный союз с Восточной Германией был уже обречен, так как в объединенной Германии внешнее подразделение ГУР, как и внутреннее ССД, очевидно, прекратят существование. Разрушение аппарата КГБ в Карлсхорсте потребует грандиозных усилий, но тогда Советский Союз потеряет свою крупнейшую разведывательную базу за пределами страны. Конец советско-восточногерманского разведывательного союза ставит под угрозу некоторые собственные операции КГБ. Центральная служба данных и идентификации КГБ, известная как СОУД (Система оперативно-управленческих данных), построена на использовании восточногерманского компьютера. К ней имели доступ кубинские и другие разведслужбы стран Варшавского Договора. (73) Падение советского блока поставило под угрозу и альянсы КГБ в странах Латинской Америки. Хотя Кастро продержался и дольше, чем Хонеккер, он все подозрительнее относился к новому мышлению Горбачева. Уже к 1987 году миссия КГБ в Гаване жаловалась, что кубинская ДГИ не подпускает ее к себе и на пушечный выстрел. Ситуация была настолько серьезной, что Чебриков сам поехал на Кубу, чтобы попытаться восстановить рушащиеся разведывательные связи. (74) Вряд ли он своей поездкой добился чего-нибудь стоящего. Поражение сандинистов на никарагуанских выборах в феврале 1990 года, чего КГБ, видимо, никак не ожидал, поставило под угрозу деятельность четырех станций электронной разведки в Никарагуа. В связи с сокращением огромных советских субсидий Кубе было поставлено под угрозу и будущее Кастро, а с ним и будущее очень крупной станции электронной разведки на Лурдасе.
X X X
И все же самая большая угроза будущему КГБ таится в его собственном прошлом. Из своей штаб-квартиры на площади Дзержинского КГБ в период сталинизма руководил самыми крупными в мирное время репрессиями и самыми большими концлагерями в истории Европы. Народный депутат СССР и бывшая звезда спорта Юрий Власов в 1989 году на Съезде народных депутатов заявил: "КГБ не просто служба, но настоящая подпольная империя, которая до сих пор не выдала нам своих секретов, а лишь открыла могилы. " (75) Нервозность, с которой Центр реагирует на каждое требование открыть свои архивы, лишь демонстрирует всю серьезность их содержания. При движении Литвы к независимости в 1990 году главным приоритетом КГБ было уничтожение сотен тысяч дел в своих архивах. "Радио Вильнюс" сообщило, что председатель литовского КГБ Эдуардас Эйсмонтас фактически признал, что большая часть архивов была либо уничтожена, либо перевезена в Москву. Вскоре после своего заявления Эйсмонтас ушел в отставку. (76) Наибольшую опасность для КГБ представляют архивы внешних операций. В конце восьмидесятых годов КГБ долго боролся, спихивая с себя ответственность за убийство польских офицеров в Катынском лесу во время Второй мировой войны. В марте 1989 года последнее коммунистическое правительство Польши наконец решилось возложить вину за это убийство на КГБ. Польская печать опубликовала текст справок, найденных в карманах убитых польских офицеров о том, что во время казни они были пленными НКВД, но еще целый год пресс-бюро КГБ продолжало винить во всем немцев и отказалось "предвосхищать" выводы совместной советско-польской комиссии, которая явно не спешила. (77) Когда "Московские новости" потребовали от КГБ "подтвердить или опровергнуть" свидетельства польских источников, на главного редактора этой газеты посыпались угрозы. Ветераны НКВД, которым было что рассказать о катынском расстреле, сообщили "Московским новостям", будто КГБ приказал им держать язык за зубами. (78) Лишь в апреле 1990 года, когда Президент Горбачев вручил Президенту Ярузельскому папку с документами, подтверждающими роль НКВД в этой казни, КГБ наконец смирился с неизбежным и взял на себя ответственность. В течение последующих месяцев были обнаружены еще несколько массовых захоронений польских офицеров. Боязнь Центра выпустить из рук даже архивные сведения об одном иностранце можно прекрасно проиллюстрировать на примере шведского дипломата Рауля Валленберга. Во время своего пребывания в Будапеште в 1944-1945 годах Валленберг спас жизни многих тысяч евреев, предоставляя им дипломатическую защиту Швеции. Вскоре после оккупации Венгрии Красной Армией он загадочно исчез. С момента его исчезновения шведское правительство, семья Валленберга и общество Рауля Валленберга постоянно требовали от Москвы сказать правду о его судьбе. Отказ КГБ раскрыть его дело дал почву для слухов, к сожалению, беспочвенных, что Валленберг до сих пор жив и находится где-то в тюрьме. В 1957 году Андрей Громыко, будучи тогда заместителем министра иностранных дел, вручил шведскому послу в Москве меморандум о том, что Валленберг умер от сердечного приступа в советской тюрьме в 1947 году. Эта фальшивка до сих пор преподносится советскими властями как "неопровержимый факт". Однако в октябре 1989 года была предпринята попытка ослабить международное давление на КГБ, пригласив представителей общества Рауля Валленберга, включая его сводную сестру Нину Лагергрен и сводного брата Гая фон Дарделя, для переговоров в Москву. Их приняли Вадим Петрович Пирожков, заместитель председателя КГБ, и Валентин Михайлович Никифоров, заместитель министра иностранных дел. Вручили им паспорт Валленберга, некоторые личные вещи и поддельное свидетельство о смерти, датированное 17 июля 1947 года и подписанное главным врачом Лубянской тюрьмы. Пирожков и Никифоров выразили "глубокое сожаление", что, несмотря на "тщательные" поиски в архивах КГБ, больше документов найдено не было. (79) Среди прочих и Андрей Сахаров публично выразил сомнение в том, что такое важное дело КГБ об иностранном дипломате вдруг исчезло. На самом деле его документы никуда не исчезали, просто КГБ посчитало неловким их обнародовать. В деле Валленберга, хранящемся в КГБ, говорится, что вскоре после прихода Красной Армии в Будапешт НКВД постарался завербовать его. Валленберг немедленно отказался, а НКВД вдруг забеспокоился, не станет ли тот вдруг шуметь об этой попытке, арестовал его и переправил в Советский Союз. Дальнейшие попытки, предпринятые в Москве, чтобы завербовать Валленберга, также окончились неудачей. Его расстреляли не позднее 1947 года. (80) В 1989 году, чтобы запутать следы, КГБ вытащил тогда своего бывшего ветерана активных действий Радомира Богданова, бывшего заместителя директора Института США и Канады Академии наук СССР и заместителя председателя Советского комитета защиты мира. Будучи с 1957 по 1967 год резидентом КГБ в Нью-Дели, Богданов сыграл ведущую роль в превращении Индии в один из главных центров советских "активных действий". (81) Весной 1989 года Богданов начал информировать иностранных гостей и журналистов в Москве, что Валленберг был посредником на тайных переговорах между Лаврентием Берия и главой СС Генрихом Гиммлером в 1944 году. (82) Московский еженедельник "Новое время", использовавшийся в прошлом как один из каналов для "активных действий", продолжил эту кампанию очернительства, рисуя Валленберга плейбоем, бабником и другом Адольфа Эйхмана, главного действующего лица в окончательном решении еврейского вопроса. (83) Теперь КГБ уже больше не хозяин своих тайн. Демократическая революция в Восточной Европе ставит КГБ перед очень неприятной для него возможностью, как во время "Пражской весны" 1968 года, обнародования некоторых его секретов через бывших союзников по советскому блоку. Тайна, которая, несомненно, должна волновать Крючкова лично, - это досье болгарской службы ДС об убийстве болгарского писателя-эмигранта Георгия Маркова в октябре 1978 года. За несколько месяцев до смерти Маркова Генеральный секретарь ЦК Болгарской компартии Тодор Живков искал содействия КГБ, чтобы заткнуть рот эмигрантам, например, его бывшему протеже Маркову, которые теперь предпринимали нападки на самого Живкова через западные средства массовой информации. Центр откликнулся и предоставил Живкову и болгарской Дуржавна Сигурност (ДО некоторые образцы из арсенала совершенно секретной лаборатории КГБ, приданной ОТУ (оперативно-техническому управлению) и находящейся под прямым контролем председателя КГБ. Крючков лично одобрил назначение генерала Сергея Михайловича Голубева из Управления К ПГУ для связи с ДС и использование яда, разработанного в лаборатории КГБ. (Через семь лет Голубев контролировал применение яда, разработанного в той же лаборатории, к Гордиевскому во время неудачной попытки заставить того признаться. ) (84) В течение 1978 года Голубев трижды или четырежды ездил в Софию, чтобы помочь своим коллегам спланировать операцию против эмигрантов. Первой мишенью этой операции стал болгарский эмигрант, живущий в Англии. Пока он на праздники ездил на континент, агенты службы ДС покрыли поверхности в его комнате ядом, который впитывался через поры кожи и, по заверениям лаборатории КГБ, был смертелен и не оставлял следов. Хотя человек этот впоследствии серьезно заболел, ему удалось выжить. С одобрения Крючкова, Голубев вернулся в Софию для работы над следующим планом нападения. По просьбе Голубева, главная резидентура КГБ в Вашингтоне закупила несколько зонтиков и отправила их в Центр. ОТУ заменило наконечники и вставило в них небольшую металлическую капсулу с высокотоксичным ядом рицином, полученным из семян клещевины. Острый наконечник зонтика можно было воткнуть в тело жертвы. Затем Голубев взял зонтики с собой в Софию, где и проинструктировал убийцу ДС о методе их использования. Первой жертвой был Георгий Марков, который работал тогда в болгарском отделе всемирной службы Би-Би-Си. В больнице перед смертью Марков успел сказать врачам, что на Вестминстерском мосту он столкнулся с незнакомцем, и тот уколол его зонтиком. Незнакомец извинился. На правом бедре Маркова обнаружили маленькую ранку и остатки капсулы величиной с булавочную головку или чуть больше. Но ко времени вскрытия рицин успел разложиться. Второе покушение на болгарского эмигранта, на сей раз Владимира Костова, произошло неделю спустя в Париже и окончилось неудачей. Стальную пульку удалось извлечь из его тела еще до того, как рицин начал поступать в кровь. После того, как в конце 1989 года Тодора Живкова арестовали, в Софию приехала вдова Маркова и постаралась найти виновных в смерти ее мужа. Но даже если досье ДС на Маркова было уничтожено или отправлено в Москву, несомненно, бывшие сотрудники ДС, которые знали правду об убийстве, еще остались. По мере движения Болгарии к демократии они, возможно, и решатся ее рассказать. (85) Несмотря на развернувшуюся пропагандистскую кампанию, КГБ, похоже, остался одной из наименее перестроенных организаций в горбачевской России. Крючков сейчас выглядит как символ развенчанного и осужденного прошлого. В августе 1991 года, убежденный, что Горбачев возглавляет процесс разрушения советской системы, он стал одним из руководителей переворота против Горбачева. Переворот, однако, привел не к свержению Горбачева, а к аресту Крючкова и других заговорщиков. КГБ всеми силами пытается откреститься от участия как в сталинском терроре, так и в менее серьезных преступлениях времен "застоя". Советские граждане, узнавая все больше подробностей жуткой истории КГБ, неизбежно зададутся вопросом: а можно ли вообще перестроить такую организацию? В странах Восточной Европы народы уже осудили службы безопасности, созданные по образу и подобию КГБ. Рано или поздно народ отречется и от КГБ. Шествие со свечами вокруг центрального здания КГБ, которое прошло в 1989 году в память миллионов жертв террора, стало первым шагом к такому отречению. В 1990 году неподалеку от штаб-квартиры КГБ на площади Дзержинского был установлен памятник "жертвам тоталитарного режима". Огромный валун из лагеря, открытого еще в 1918 году на берегу Белого моря, символизирует идею о том, что политические преследования начались не во времена Сталина, а раньше - в первые годы большевистской революции. Одним из последствий провалившегося переворота в августе 1991 года стало то, что разгоряченная толпа свергла почитаемый символ КГБ - памятник основателю комитета Феликсу Дзержинскому. Как и каждое крупное государство, Советский Союз нуждается как во внутренней службе безопасности, так и в разведке. Однако для того, чтобы иметь разведывательную службу, пользующуюся уважением граждан, придется закрыть КГБ и начать все сначала.
ПРИЛОЖЕНИЕ А
ПРЕДСЕДАТЕЛИ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ Феликс Эдмундович Дзержинский 1917 - 1926 (ВЧК/ГПУ/ОГПУ) Вячеслав Рудольфович Менжинский 1926 - 1934 (ОГПУ) Генрих Григорьевич Ягода 1934 - 1936 (НКВД) Николай Иванович Ежов 1936 - 1938 (НКВД) Лаврентий Павлович Берия 1938 - 1941 (НКВД) Всеволод Николаевич Меркулов 1941 (НКГБ) (февраль - июль) Лаврентий Павлович Берия 1941 - 1943 (НКВД) Всеволод Николаевич Меркулов 1943 - 1946 (НКГБ/МГБ) Виктор Семенович Абакумов 1946 - 1951 (МГБ) Сергей Иванович Огольцов 1951 (Исполняющий обязанности; МГБ) (август - декабрь) Семен Денисович Игнатьев 1951 - 1953 (МГБ) Лаврентий Павлович Берия 1953 (МВД) (март - июнь) Сергей Никифорович Круглов 1953 - 1954 (МВД) Иван Александрович Серов 1954 - 1958 (КГБ) Александр Николаевич Шелепин 1958 - 1961 (КГБ) Владимир Ефимович Семичастный 1961 - 1967 (КГБ) Юрий Владимирович Андропов 1967 - 1982 (КГБ) Виталий Васильевич Федорчук 1982 (КГБ) (май - декабрь) Виктор Михайлович Чебриков 1982 - 1988 (КГБ) Владимир Александрович Крючков 1988
БИБЛИОГРАФИЯ
А. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ Подробные ссылки на документы из американских, австралийских, австрийских, британских, французских и немецких архивов даны в примечаниях. Выдержки из документов Государственного архива Великобритании и других материалов Короны, защищенных авторским правом, приводятся с разрешения Инспектора Издательства Ее Величества. Архивы КГБ, один из наиболее важных неопубликованных источников материалов для этой книги, остаются закрытыми. (См. статью Олега Гордиевского об этих архивах в Intelligence and National Security, vol. VI (1991), no. 1. )
В. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ Ниже указаны только книги и статьи, на которые имеются ссылки. Использованные при написании этой книги две наиболее важные работы по КГБ советских авторов до сих пор не опубликованы и остаются глубоко засекреченными. Это внутренняя история КГБ, написанная в 1978 году под руководством Дмитрия Федоровича Григоренко, а также вышедшая в 1980-м книга по истории Первого главного управления, одним из авторов которой был Гордиевский. В первые годы эры Горбачева многие из важных советских исследований КГБ появились в виде статей в газетах и журналах. Эти статьи перечислены ниже. Ссылки на другие журнальные и газетные статьи, а также на теле- и радиопередачи и материалы парламентских отчетов и дебатов приведены только в ссылках. С. Abramsky and Beryl J. Williams (eds. ), Essays in Honour of E. H. Carr (London: Macmillan, 1974). Pierre Accoce and Pierre Quel, The Lucy Ring (London: W. H. Alien,
1967).
James Adams, The Financing of Terror (London: NEL, 1988). Jefferson Adams, "Crisis and Resurgence: East German State Security", International Journal of Intelligence and Counterintelligence, vol. II (1988), No. 4. Anthony Adamthwaite, France and the Coming of the Second World War (London: Frank Cass, 1977). Georgi Agabekov, OGPU (New York: Brentano's, 1931). Ismail Akhmedov, In and Out of Stalin's GRU (London: Arms & Armour Press, 1984). Alexander R. Alexiev, "The Soviet Stake in Angola: Origins, Evolution, Prospects", in Dennis L. Bark (ed. ), The Red Orchestra, vol. II: The Case of Africa (Stanford, Ca.: Hoover Institution Press, 1988). Svetlana Alliluyeva, Only One Year (London: Hutchinson, 1969). Amnesty International, Afghanistan: Torture of Political Prisoners (London: Amnesty International, 1986). Karl Anders, Murder to Order (London: Ampersand, 1965). Christopher Andrew, Theophile Declasse and the Making of the Entente Cordiale (London: Macmillan, 1968). Christopher Andrew, "Dechiffrement et diplomatie: le cabinet noir du Quai d'Orsay sous la Troisieme Republique", Relations Internationales, 1976, No. 5. Christopher Andrew, "Codebreakers and Foreign Offices: The French, British and American Experience", in Christopher Andrew and David N. Dilks (eds. ), The Missing Dimension: Governments and Intelligence Communities in the Twentieth Century (London: Macmillan, 1984). Christopher Andrew, "France and the German Menace" in Ernest R. May (ed. ), Knowing One's Enemies (Princeton University Press, 1984). Christopher Andrew, Secret Service: The Making of the British Intelligence Community, 1st edn. (London: Heinemann, 1985). Christopher Andrew, "F. H. Hinsley and the Cambridge Moles: Two Patterns of Intelligence Recruitment", in Richard Langhorne (ed. ), Diplomacy and Intelligence During the Second World War: Essays in Honour of F. H. Hinsley (Cambridge University Press, 1985). Christopher Andrew (ed. ), Codebreaking and Signals Intelligence (London: Frank Cass, 1986). Christopher Andrew, "The Growth of the Australian Intelligence Community and the Anglo-American Connection", Intelligence and National Security, vol. IV (1989), No. 2. Christopher Andrew and David N. Dilks (eds. ), The Missing Dimension: Governments and Intelligence Communities in the Twentieth Century (London: Macmillan, 1984). Christopher Andrew and Harold James, "Willi Munzenberg, the Reichstag Fire and the Conversion of Innocents", in David Charters and Maurice Tugwell (eds. ), Deception in East-West Relations (London: Pergamon-Brassey, 1990). Christopher Andrew and Jeremy Noakes (eds. ), Intelligence and International Relations (Exeter University Press, 1987). W. T. Angress, "The Takeover that Remained in Limbo: The German Experience 1918-1923", in Thomas Hammond (ed. ), The Anatomy of Communist Takeovers (New Haven, Conn.: Yale University Press, 1975). Ian Armour, "Colonel Redl: Fact and Fantasy", Intelligence and National Security, vol. II (1987), No. 1. Neal Ascherson, The Struggles for Poland (London: Michael Joseph,
1987).
Timothy Carton Ash, The Polish Revolution: Solidarity 1980-82 (London: Jonathan Cape, 1983). Timothy Ashby, The Bear in the Backyard: Moscow's Caribbean Strategy (Lexington, Mass.: Lexington Books, 1987). Joan Bright Astley, The Inner Circle (London: Hutchinson, 1971). W. H. Auden, Spain (London: Faber, 1937). Frantisek August and David Rees, Red Star over Prague (London: Sherwood Press, 1984). Paul Avrich, Kronstadt 1921 (Princeton University Press, 1971). Jeremy R. Azrael, The KGB in Kremlin Politics (Los Angeles: Rand/UCLA, 1989). Kendall E. Bailes, Technology and Society under Lenin and Stalin (Princeton University Press, 1978). Boris Bajanov, Bajanov revele Staline: souvenirs d'un ancien secretaire de Stalin (Paris: Gallimard, 1979). Desmond Ball, Soviet Signals Intelligence (Sigint), Canberra Papers on Strategy and Defence, No. 47 (Canberra: Australian National University,
1989).
Desmond Ball and Robert Windren, "Soviet Signals Intelligence (Sigint): Organisation and Management", Intelligence and National Security, vol. IV (1989), No. 4. James Bamford, The Puzzle Palace (Boston: Houghton Mifflin, 1982). Dennis L. Bark (ed. ), The Red Orchestra, vol. II: The Case of Africa (Stanford, Ca.: Hoover Institution Press, 1988). John Barron, KGB: The Secret Work of Soviet Secret Agents (London: Bantam Books, 1974). John Barron, KGB Today: The Hidden Hand (London: Hodder & Stoughton,
1984).
John Barron, Breaking the Ring (New York: Avon Books, 1988). David R. Beachley, "Soviet radio-electronic combat in World War Two", Military Review, vol. LXI (1981), No. 3. Nora Beloff, Tito's Flawed Legacy (London: Victor Gollancz, 1985). Mikhail Belyat, Salvador Allende (Moscow: Novosti, 1988) Elizabeth Bentley, Out of Bondage (New York: Ballantine Books, 1988). Paul D. Bethel, The Losers (New Rochelle, NY: Arlington House, 1969). Nicholas Bethell, The Great Betrayal (London: Hodder & Stoughton,
1984).
James G. Blight and David A. Welch (eds. ), On the Brink: Americans and Soviets Re-Assess the Cuban Missile Crisis (New York: Hill & Wang,
1989).
Howard Blum, I Pledge Allegiance (New York: Simon & Schuster, 1987). David Blundy and Andrew Lycett, Qaddafi and the Libyan Revolution (London: Weidenfeld & Nicolson, 1987). Anthony Blunt, "From Bloomsbury to Marxism", Studio International, Nov. 1973. Charles E. Bohlen, Witness to History, 1919-1969 (London: Weidenfeld & Nicolson, 1973). Georgi Bolshakov, "The Hot Line", New Times, 1989, Nos. 4-6. Robert Bothwell and J. L. Granatstein (eds. ), The Gouzenko Transcripts (Ottowa: Deneau, n. d. ). Tom Bower, The Red Web (London: Aurum, 1989). Andrew Boyle, The Climate of Treason (London: Hutchinson, 1979). Braunbuch uber Reichstagbrand und Hitlerterror (Frankfurt/Main: Roderberg Verlag, 1978). Hugh Brogan, The Life of Arthur Ransome (London: Jonathan Cape, 1984). Gordon Brook-Shepherd, The Storm Petrels (London: Collins, 1977). Gordon Brook-Shepherd, The Storm Birds (London: Weidenfeld & Nicolson, 1988). Brown Book on the Hitler Terror and the Burning of the Reichstag (London: Victor Gollancz, 1933). Margarete Buber-Neumann, Von Potsdam nach Moskau: Stationen Eines Irweges (Cologne: Hohenheim, 1981). Louis Budenz, This Is My Story (New York: Whittlesey House, 1947). E. Calic (ed. ), Der Reichstagbrand: Eine Wissenschaftliche Dokumentation, Band II (Munich: K. G. Saur Verlag, 1978). Peter Calvocoressi, Top Secret Ultra (London: Cassell, 1980). Thomas M. Campbell and George C. Herring (eds. ), The Diaries of Edward R. Stettinius Jr., 1943-1946 (New York: New Viewpoints, 1975). Canadian Royal Commission, The Defection of Igor Gouzenko, reprint of report of 27 June 1946, 3 vols. (Laguna Hills, Ca.: Aegean Park Press,
X X X
И все же самая большая угроза будущему КГБ таится в его собственном прошлом. Из своей штаб-квартиры на площади Дзержинского КГБ в период сталинизма руководил самыми крупными в мирное время репрессиями и самыми большими концлагерями в истории Европы. Народный депутат СССР и бывшая звезда спорта Юрий Власов в 1989 году на Съезде народных депутатов заявил: "КГБ не просто служба, но настоящая подпольная империя, которая до сих пор не выдала нам своих секретов, а лишь открыла могилы. " (75) Нервозность, с которой Центр реагирует на каждое требование открыть свои архивы, лишь демонстрирует всю серьезность их содержания. При движении Литвы к независимости в 1990 году главным приоритетом КГБ было уничтожение сотен тысяч дел в своих архивах. "Радио Вильнюс" сообщило, что председатель литовского КГБ Эдуардас Эйсмонтас фактически признал, что большая часть архивов была либо уничтожена, либо перевезена в Москву. Вскоре после своего заявления Эйсмонтас ушел в отставку. (76) Наибольшую опасность для КГБ представляют архивы внешних операций. В конце восьмидесятых годов КГБ долго боролся, спихивая с себя ответственность за убийство польских офицеров в Катынском лесу во время Второй мировой войны. В марте 1989 года последнее коммунистическое правительство Польши наконец решилось возложить вину за это убийство на КГБ. Польская печать опубликовала текст справок, найденных в карманах убитых польских офицеров о том, что во время казни они были пленными НКВД, но еще целый год пресс-бюро КГБ продолжало винить во всем немцев и отказалось "предвосхищать" выводы совместной советско-польской комиссии, которая явно не спешила. (77) Когда "Московские новости" потребовали от КГБ "подтвердить или опровергнуть" свидетельства польских источников, на главного редактора этой газеты посыпались угрозы. Ветераны НКВД, которым было что рассказать о катынском расстреле, сообщили "Московским новостям", будто КГБ приказал им держать язык за зубами. (78) Лишь в апреле 1990 года, когда Президент Горбачев вручил Президенту Ярузельскому папку с документами, подтверждающими роль НКВД в этой казни, КГБ наконец смирился с неизбежным и взял на себя ответственность. В течение последующих месяцев были обнаружены еще несколько массовых захоронений польских офицеров. Боязнь Центра выпустить из рук даже архивные сведения об одном иностранце можно прекрасно проиллюстрировать на примере шведского дипломата Рауля Валленберга. Во время своего пребывания в Будапеште в 1944-1945 годах Валленберг спас жизни многих тысяч евреев, предоставляя им дипломатическую защиту Швеции. Вскоре после оккупации Венгрии Красной Армией он загадочно исчез. С момента его исчезновения шведское правительство, семья Валленберга и общество Рауля Валленберга постоянно требовали от Москвы сказать правду о его судьбе. Отказ КГБ раскрыть его дело дал почву для слухов, к сожалению, беспочвенных, что Валленберг до сих пор жив и находится где-то в тюрьме. В 1957 году Андрей Громыко, будучи тогда заместителем министра иностранных дел, вручил шведскому послу в Москве меморандум о том, что Валленберг умер от сердечного приступа в советской тюрьме в 1947 году. Эта фальшивка до сих пор преподносится советскими властями как "неопровержимый факт". Однако в октябре 1989 года была предпринята попытка ослабить международное давление на КГБ, пригласив представителей общества Рауля Валленберга, включая его сводную сестру Нину Лагергрен и сводного брата Гая фон Дарделя, для переговоров в Москву. Их приняли Вадим Петрович Пирожков, заместитель председателя КГБ, и Валентин Михайлович Никифоров, заместитель министра иностранных дел. Вручили им паспорт Валленберга, некоторые личные вещи и поддельное свидетельство о смерти, датированное 17 июля 1947 года и подписанное главным врачом Лубянской тюрьмы. Пирожков и Никифоров выразили "глубокое сожаление", что, несмотря на "тщательные" поиски в архивах КГБ, больше документов найдено не было. (79) Среди прочих и Андрей Сахаров публично выразил сомнение в том, что такое важное дело КГБ об иностранном дипломате вдруг исчезло. На самом деле его документы никуда не исчезали, просто КГБ посчитало неловким их обнародовать. В деле Валленберга, хранящемся в КГБ, говорится, что вскоре после прихода Красной Армии в Будапешт НКВД постарался завербовать его. Валленберг немедленно отказался, а НКВД вдруг забеспокоился, не станет ли тот вдруг шуметь об этой попытке, арестовал его и переправил в Советский Союз. Дальнейшие попытки, предпринятые в Москве, чтобы завербовать Валленберга, также окончились неудачей. Его расстреляли не позднее 1947 года. (80) В 1989 году, чтобы запутать следы, КГБ вытащил тогда своего бывшего ветерана активных действий Радомира Богданова, бывшего заместителя директора Института США и Канады Академии наук СССР и заместителя председателя Советского комитета защиты мира. Будучи с 1957 по 1967 год резидентом КГБ в Нью-Дели, Богданов сыграл ведущую роль в превращении Индии в один из главных центров советских "активных действий". (81) Весной 1989 года Богданов начал информировать иностранных гостей и журналистов в Москве, что Валленберг был посредником на тайных переговорах между Лаврентием Берия и главой СС Генрихом Гиммлером в 1944 году. (82) Московский еженедельник "Новое время", использовавшийся в прошлом как один из каналов для "активных действий", продолжил эту кампанию очернительства, рисуя Валленберга плейбоем, бабником и другом Адольфа Эйхмана, главного действующего лица в окончательном решении еврейского вопроса. (83) Теперь КГБ уже больше не хозяин своих тайн. Демократическая революция в Восточной Европе ставит КГБ перед очень неприятной для него возможностью, как во время "Пражской весны" 1968 года, обнародования некоторых его секретов через бывших союзников по советскому блоку. Тайна, которая, несомненно, должна волновать Крючкова лично, - это досье болгарской службы ДС об убийстве болгарского писателя-эмигранта Георгия Маркова в октябре 1978 года. За несколько месяцев до смерти Маркова Генеральный секретарь ЦК Болгарской компартии Тодор Живков искал содействия КГБ, чтобы заткнуть рот эмигрантам, например, его бывшему протеже Маркову, которые теперь предпринимали нападки на самого Живкова через западные средства массовой информации. Центр откликнулся и предоставил Живкову и болгарской Дуржавна Сигурност (ДО некоторые образцы из арсенала совершенно секретной лаборатории КГБ, приданной ОТУ (оперативно-техническому управлению) и находящейся под прямым контролем председателя КГБ. Крючков лично одобрил назначение генерала Сергея Михайловича Голубева из Управления К ПГУ для связи с ДС и использование яда, разработанного в лаборатории КГБ. (Через семь лет Голубев контролировал применение яда, разработанного в той же лаборатории, к Гордиевскому во время неудачной попытки заставить того признаться. ) (84) В течение 1978 года Голубев трижды или четырежды ездил в Софию, чтобы помочь своим коллегам спланировать операцию против эмигрантов. Первой мишенью этой операции стал болгарский эмигрант, живущий в Англии. Пока он на праздники ездил на континент, агенты службы ДС покрыли поверхности в его комнате ядом, который впитывался через поры кожи и, по заверениям лаборатории КГБ, был смертелен и не оставлял следов. Хотя человек этот впоследствии серьезно заболел, ему удалось выжить. С одобрения Крючкова, Голубев вернулся в Софию для работы над следующим планом нападения. По просьбе Голубева, главная резидентура КГБ в Вашингтоне закупила несколько зонтиков и отправила их в Центр. ОТУ заменило наконечники и вставило в них небольшую металлическую капсулу с высокотоксичным ядом рицином, полученным из семян клещевины. Острый наконечник зонтика можно было воткнуть в тело жертвы. Затем Голубев взял зонтики с собой в Софию, где и проинструктировал убийцу ДС о методе их использования. Первой жертвой был Георгий Марков, который работал тогда в болгарском отделе всемирной службы Би-Би-Си. В больнице перед смертью Марков успел сказать врачам, что на Вестминстерском мосту он столкнулся с незнакомцем, и тот уколол его зонтиком. Незнакомец извинился. На правом бедре Маркова обнаружили маленькую ранку и остатки капсулы величиной с булавочную головку или чуть больше. Но ко времени вскрытия рицин успел разложиться. Второе покушение на болгарского эмигранта, на сей раз Владимира Костова, произошло неделю спустя в Париже и окончилось неудачей. Стальную пульку удалось извлечь из его тела еще до того, как рицин начал поступать в кровь. После того, как в конце 1989 года Тодора Живкова арестовали, в Софию приехала вдова Маркова и постаралась найти виновных в смерти ее мужа. Но даже если досье ДС на Маркова было уничтожено или отправлено в Москву, несомненно, бывшие сотрудники ДС, которые знали правду об убийстве, еще остались. По мере движения Болгарии к демократии они, возможно, и решатся ее рассказать. (85) Несмотря на развернувшуюся пропагандистскую кампанию, КГБ, похоже, остался одной из наименее перестроенных организаций в горбачевской России. Крючков сейчас выглядит как символ развенчанного и осужденного прошлого. В августе 1991 года, убежденный, что Горбачев возглавляет процесс разрушения советской системы, он стал одним из руководителей переворота против Горбачева. Переворот, однако, привел не к свержению Горбачева, а к аресту Крючкова и других заговорщиков. КГБ всеми силами пытается откреститься от участия как в сталинском терроре, так и в менее серьезных преступлениях времен "застоя". Советские граждане, узнавая все больше подробностей жуткой истории КГБ, неизбежно зададутся вопросом: а можно ли вообще перестроить такую организацию? В странах Восточной Европы народы уже осудили службы безопасности, созданные по образу и подобию КГБ. Рано или поздно народ отречется и от КГБ. Шествие со свечами вокруг центрального здания КГБ, которое прошло в 1989 году в память миллионов жертв террора, стало первым шагом к такому отречению. В 1990 году неподалеку от штаб-квартиры КГБ на площади Дзержинского был установлен памятник "жертвам тоталитарного режима". Огромный валун из лагеря, открытого еще в 1918 году на берегу Белого моря, символизирует идею о том, что политические преследования начались не во времена Сталина, а раньше - в первые годы большевистской революции. Одним из последствий провалившегося переворота в августе 1991 года стало то, что разгоряченная толпа свергла почитаемый символ КГБ - памятник основателю комитета Феликсу Дзержинскому. Как и каждое крупное государство, Советский Союз нуждается как во внутренней службе безопасности, так и в разведке. Однако для того, чтобы иметь разведывательную службу, пользующуюся уважением граждан, придется закрыть КГБ и начать все сначала.
ПРИЛОЖЕНИЕ А
ПРЕДСЕДАТЕЛИ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ Феликс Эдмундович Дзержинский 1917 - 1926 (ВЧК/ГПУ/ОГПУ) Вячеслав Рудольфович Менжинский 1926 - 1934 (ОГПУ) Генрих Григорьевич Ягода 1934 - 1936 (НКВД) Николай Иванович Ежов 1936 - 1938 (НКВД) Лаврентий Павлович Берия 1938 - 1941 (НКВД) Всеволод Николаевич Меркулов 1941 (НКГБ) (февраль - июль) Лаврентий Павлович Берия 1941 - 1943 (НКВД) Всеволод Николаевич Меркулов 1943 - 1946 (НКГБ/МГБ) Виктор Семенович Абакумов 1946 - 1951 (МГБ) Сергей Иванович Огольцов 1951 (Исполняющий обязанности; МГБ) (август - декабрь) Семен Денисович Игнатьев 1951 - 1953 (МГБ) Лаврентий Павлович Берия 1953 (МВД) (март - июнь) Сергей Никифорович Круглов 1953 - 1954 (МВД) Иван Александрович Серов 1954 - 1958 (КГБ) Александр Николаевич Шелепин 1958 - 1961 (КГБ) Владимир Ефимович Семичастный 1961 - 1967 (КГБ) Юрий Владимирович Андропов 1967 - 1982 (КГБ) Виталий Васильевич Федорчук 1982 (КГБ) (май - декабрь) Виктор Михайлович Чебриков 1982 - 1988 (КГБ) Владимир Александрович Крючков 1988
БИБЛИОГРАФИЯ
А. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ Подробные ссылки на документы из американских, австралийских, австрийских, британских, французских и немецких архивов даны в примечаниях. Выдержки из документов Государственного архива Великобритании и других материалов Короны, защищенных авторским правом, приводятся с разрешения Инспектора Издательства Ее Величества. Архивы КГБ, один из наиболее важных неопубликованных источников материалов для этой книги, остаются закрытыми. (См. статью Олега Гордиевского об этих архивах в Intelligence and National Security, vol. VI (1991), no. 1. )
В. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ Ниже указаны только книги и статьи, на которые имеются ссылки. Использованные при написании этой книги две наиболее важные работы по КГБ советских авторов до сих пор не опубликованы и остаются глубоко засекреченными. Это внутренняя история КГБ, написанная в 1978 году под руководством Дмитрия Федоровича Григоренко, а также вышедшая в 1980-м книга по истории Первого главного управления, одним из авторов которой был Гордиевский. В первые годы эры Горбачева многие из важных советских исследований КГБ появились в виде статей в газетах и журналах. Эти статьи перечислены ниже. Ссылки на другие журнальные и газетные статьи, а также на теле- и радиопередачи и материалы парламентских отчетов и дебатов приведены только в ссылках. С. Abramsky and Beryl J. Williams (eds. ), Essays in Honour of E. H. Carr (London: Macmillan, 1974). Pierre Accoce and Pierre Quel, The Lucy Ring (London: W. H. Alien,
1967).
James Adams, The Financing of Terror (London: NEL, 1988). Jefferson Adams, "Crisis and Resurgence: East German State Security", International Journal of Intelligence and Counterintelligence, vol. II (1988), No. 4. Anthony Adamthwaite, France and the Coming of the Second World War (London: Frank Cass, 1977). Georgi Agabekov, OGPU (New York: Brentano's, 1931). Ismail Akhmedov, In and Out of Stalin's GRU (London: Arms & Armour Press, 1984). Alexander R. Alexiev, "The Soviet Stake in Angola: Origins, Evolution, Prospects", in Dennis L. Bark (ed. ), The Red Orchestra, vol. II: The Case of Africa (Stanford, Ca.: Hoover Institution Press, 1988). Svetlana Alliluyeva, Only One Year (London: Hutchinson, 1969). Amnesty International, Afghanistan: Torture of Political Prisoners (London: Amnesty International, 1986). Karl Anders, Murder to Order (London: Ampersand, 1965). Christopher Andrew, Theophile Declasse and the Making of the Entente Cordiale (London: Macmillan, 1968). Christopher Andrew, "Dechiffrement et diplomatie: le cabinet noir du Quai d'Orsay sous la Troisieme Republique", Relations Internationales, 1976, No. 5. Christopher Andrew, "Codebreakers and Foreign Offices: The French, British and American Experience", in Christopher Andrew and David N. Dilks (eds. ), The Missing Dimension: Governments and Intelligence Communities in the Twentieth Century (London: Macmillan, 1984). Christopher Andrew, "France and the German Menace" in Ernest R. May (ed. ), Knowing One's Enemies (Princeton University Press, 1984). Christopher Andrew, Secret Service: The Making of the British Intelligence Community, 1st edn. (London: Heinemann, 1985). Christopher Andrew, "F. H. Hinsley and the Cambridge Moles: Two Patterns of Intelligence Recruitment", in Richard Langhorne (ed. ), Diplomacy and Intelligence During the Second World War: Essays in Honour of F. H. Hinsley (Cambridge University Press, 1985). Christopher Andrew (ed. ), Codebreaking and Signals Intelligence (London: Frank Cass, 1986). Christopher Andrew, "The Growth of the Australian Intelligence Community and the Anglo-American Connection", Intelligence and National Security, vol. IV (1989), No. 2. Christopher Andrew and David N. Dilks (eds. ), The Missing Dimension: Governments and Intelligence Communities in the Twentieth Century (London: Macmillan, 1984). Christopher Andrew and Harold James, "Willi Munzenberg, the Reichstag Fire and the Conversion of Innocents", in David Charters and Maurice Tugwell (eds. ), Deception in East-West Relations (London: Pergamon-Brassey, 1990). Christopher Andrew and Jeremy Noakes (eds. ), Intelligence and International Relations (Exeter University Press, 1987). W. T. Angress, "The Takeover that Remained in Limbo: The German Experience 1918-1923", in Thomas Hammond (ed. ), The Anatomy of Communist Takeovers (New Haven, Conn.: Yale University Press, 1975). Ian Armour, "Colonel Redl: Fact and Fantasy", Intelligence and National Security, vol. II (1987), No. 1. Neal Ascherson, The Struggles for Poland (London: Michael Joseph,
1987).
Timothy Carton Ash, The Polish Revolution: Solidarity 1980-82 (London: Jonathan Cape, 1983). Timothy Ashby, The Bear in the Backyard: Moscow's Caribbean Strategy (Lexington, Mass.: Lexington Books, 1987). Joan Bright Astley, The Inner Circle (London: Hutchinson, 1971). W. H. Auden, Spain (London: Faber, 1937). Frantisek August and David Rees, Red Star over Prague (London: Sherwood Press, 1984). Paul Avrich, Kronstadt 1921 (Princeton University Press, 1971). Jeremy R. Azrael, The KGB in Kremlin Politics (Los Angeles: Rand/UCLA, 1989). Kendall E. Bailes, Technology and Society under Lenin and Stalin (Princeton University Press, 1978). Boris Bajanov, Bajanov revele Staline: souvenirs d'un ancien secretaire de Stalin (Paris: Gallimard, 1979). Desmond Ball, Soviet Signals Intelligence (Sigint), Canberra Papers on Strategy and Defence, No. 47 (Canberra: Australian National University,
1989).
Desmond Ball and Robert Windren, "Soviet Signals Intelligence (Sigint): Organisation and Management", Intelligence and National Security, vol. IV (1989), No. 4. James Bamford, The Puzzle Palace (Boston: Houghton Mifflin, 1982). Dennis L. Bark (ed. ), The Red Orchestra, vol. II: The Case of Africa (Stanford, Ca.: Hoover Institution Press, 1988). John Barron, KGB: The Secret Work of Soviet Secret Agents (London: Bantam Books, 1974). John Barron, KGB Today: The Hidden Hand (London: Hodder & Stoughton,
1984).
John Barron, Breaking the Ring (New York: Avon Books, 1988). David R. Beachley, "Soviet radio-electronic combat in World War Two", Military Review, vol. LXI (1981), No. 3. Nora Beloff, Tito's Flawed Legacy (London: Victor Gollancz, 1985). Mikhail Belyat, Salvador Allende (Moscow: Novosti, 1988) Elizabeth Bentley, Out of Bondage (New York: Ballantine Books, 1988). Paul D. Bethel, The Losers (New Rochelle, NY: Arlington House, 1969). Nicholas Bethell, The Great Betrayal (London: Hodder & Stoughton,
1984).
James G. Blight and David A. Welch (eds. ), On the Brink: Americans and Soviets Re-Assess the Cuban Missile Crisis (New York: Hill & Wang,
1989).
Howard Blum, I Pledge Allegiance (New York: Simon & Schuster, 1987). David Blundy and Andrew Lycett, Qaddafi and the Libyan Revolution (London: Weidenfeld & Nicolson, 1987). Anthony Blunt, "From Bloomsbury to Marxism", Studio International, Nov. 1973. Charles E. Bohlen, Witness to History, 1919-1969 (London: Weidenfeld & Nicolson, 1973). Georgi Bolshakov, "The Hot Line", New Times, 1989, Nos. 4-6. Robert Bothwell and J. L. Granatstein (eds. ), The Gouzenko Transcripts (Ottowa: Deneau, n. d. ). Tom Bower, The Red Web (London: Aurum, 1989). Andrew Boyle, The Climate of Treason (London: Hutchinson, 1979). Braunbuch uber Reichstagbrand und Hitlerterror (Frankfurt/Main: Roderberg Verlag, 1978). Hugh Brogan, The Life of Arthur Ransome (London: Jonathan Cape, 1984). Gordon Brook-Shepherd, The Storm Petrels (London: Collins, 1977). Gordon Brook-Shepherd, The Storm Birds (London: Weidenfeld & Nicolson, 1988). Brown Book on the Hitler Terror and the Burning of the Reichstag (London: Victor Gollancz, 1933). Margarete Buber-Neumann, Von Potsdam nach Moskau: Stationen Eines Irweges (Cologne: Hohenheim, 1981). Louis Budenz, This Is My Story (New York: Whittlesey House, 1947). E. Calic (ed. ), Der Reichstagbrand: Eine Wissenschaftliche Dokumentation, Band II (Munich: K. G. Saur Verlag, 1978). Peter Calvocoressi, Top Secret Ultra (London: Cassell, 1980). Thomas M. Campbell and George C. Herring (eds. ), The Diaries of Edward R. Stettinius Jr., 1943-1946 (New York: New Viewpoints, 1975). Canadian Royal Commission, The Defection of Igor Gouzenko, reprint of report of 27 June 1946, 3 vols. (Laguna Hills, Ca.: Aegean Park Press,