Горохов Александр. Аферисты - Славные времена

   - Предположим, Ишаков, я не собираясь оспаривать твою версию кончины Воронцова. Но тогда объясни мне две вещи...
   - Какие? - деловито спросил Ишаков.
   - Первое: кто пытается в натуре заправлять делами на фирме "Славянский улей"? Второе: кто по твоему разумению убил Федю Чуракова?
   - И при таких условиях вы исчезнете с нашей территории?
   - Да. - решительно солгал Комаровский.
   - Добро. Обьясняю третий раз для тех, кто не понял с первого. В связи с гибелью главы фирмы "Славянский улей" громадное хозяйство по торговле недвижимостью и побочному промыслу остается без присмотра, поскольку вдову покойного считать за хозяйку никак невозможно. Естественно, происходит некоторое перераспределение власти, капиталов и прочего всего, что с этим связано.
   - Капитал рвут на части? - встрял Комаровский в монолог лектора, но Ишаков поморщился неразумности плохого студента - Важен не капитал. Важна система созданной фирмы, связи, структура. Деньги сегодня найти раз плюнуть! Только вовсе ленивый не отыщет пару десятков миллионов, но какой в них прок через пару лет?! Нужно создать ДЕЛО, фирму, живой, развивающийся организм! И оно уже создано - "Славянский улей"... Сейфы банков грабят только полные кретины, это забавы минувших веков, хоть это вам понятно?
   - Ладно. Понятно. - сдался Комаровский.
   - А потому ответ на заданный вопрос: наложить лапу на фирму охотников много. И за всеми ними я тщательно слежу. Имени лица, конкретно атакующего, пока назвать не могу. Не знаю.
   - Положим - ответили. - принял не совсем конкретное объяснение Комаровский. - Кто по твоему убил Федю?
   - Не знаю. - тяжело, после паузы повторил Ишаков. - Не знаю, черт побери! Это же и для меня удар с трех флангов разом!
   - Как это? - не понял Комаровский.
   - Да так! - зло ответил Ишаков. - Во-первых, этот прокол бросает тень на мою репутацию, как профессионала. Во-вторых: я скорее всего потеряю хорошее место. А в третьих, мне просто жаль Федора. Черт меня дернул послушаться и уехать! Я ж так понимал, что они поскандалят, а потом в койку миловаться полезут! А я уехал, дурак, послушался! Решил, что в безопасности хозяина оставляю, поскольку никто не знал, что мы вернулись из Египта.
   - Ишаков, - тихо сказал Комаровский. - Вы не были в Египте. Не были в офисе в Каире.
   Ишаков шагнул к нему и спросил угрожающе.
   - А вам это откуда известно?
   - Известно и все. Но теперь это значения не имеет.
   - Может быть. - неуверенно произнес Ишаков. - Чураков в Голландии собирался закрутить большое дело. Как я понимаю, щекотливое, как всякий бизнес с иностранцами-засранцами. На первом этапе держал его в секрете, чтоб конкуренты не перехватили, потому мы и уехали тайно. Вам Нина сказала про Голландию?
   - Да, Нина. - Комаровский счел откровенность за лучший прием в торговле данного порядка.
   - Конечно, она. Кроме неё не знал никто... А Федора убили просто грабители. Следили за виллой, или наводка была. Но почему он двери в дом открыл? На них никаких следов взлома.
   - Значит, попросился в дом кто-то из знакомых Феди. - осторожно заметил Комаровский. - Тот, кто знал, что он вернулся. Тот, кому Федя доверял.
   Ишаков, казалось не расслышал слов Комаровского, хмуро смотрел в стенку, рассуждал сам с собой.
   - Ну, забор у нас всего лишь забор, он всегда не преграда, если не под током высокого напряжения. Этого Федор не захотел, сколько я не предлагал. Но двери то все-таки он открыл?
   Он встрепенулся, оторвавшись от угнетающих мыслей и спросил.
   - Есть ещё проблемы?
   - Пустяковые, - небрежно заметил Альфред Викторович. - Откуда появились здесь Гном с Ружьем и этот балбес с мордой кота?
   - Его так и зовут - "Кот", - засмеялся Ишаков. - Я их обоих выпросил из охраны Семки Беркина-бензиньщика.
   - Зачем?
   - Затем, что положение стало серьезным и мне нужна помощь. Меня на нашей фирме "Охрана и нападение" за этот прокол в работе ждут большие неприятности.
   - Голова полетит?
   - Не знаю. - недовольно ответил Ишаков. - Скорее всего в чине понизят. Из начальников службы безопасности при хозяине, стану рядовым сторожем. У нас на фирме строго.
   Комаровский попытался рассмеяться, хотя губы и десна болели.
   - "Охрана" - это понятно. А что твоя фирма понимает под "Нападением"?
   - Нападение - составная часть охраны. Позвольте уж не читать вам начальный курс моей профессии. Мы обо всем договорились?
   - О чем?
   - Я смею надеяться, что вы исчезнете завтра?
   - Завтра? - вскинул наивные глаза Комаровский. - Завтра - нет!
   Ишаков долго молчал, не сводя глаз с Альфреда Викторовича, потом произнес тихо.
   - В опасные игры играете, Альфред Викторович. А главное - не в свои игры. Вы специалист по фигурному катанию - парные танцы на льду. А пытаетесь пробиться в хоккей. Это игра грубая. К тому же у нас была договоренность и манкировать просто неприлично.
   - О приличиях говорить не будем, но Комаровский всегда держит свое слово. - строго объявил Альфред Викторович. - Завтра покинуть виллу я не могу, поскольку вдова просила меня уладить кое-какие дела бытового порядка. Но ПОСЛЕЗАВТРА - Комаровский выполнит все пункты нашего договора, господин Ишаков.
   - О кей, - кивнул Ишаков, двинувшись к дверям. - Так будет лучше для всех.
   Альфред Викторович остался один и тут же прочно запер все двери, плотно закрыл жалюзи, затем нашел на кухни газеты, помял их и разбросал на полу в коридоре, кухне и комнате - явись сюда ночью, тайно кто-нибудь, когда Комаровский опочивать изволит - он проснется от шелеста бумаги под ногами злоумышленника.
   Он прилег на диван, уставился в потолок и попробовал прикинуть динамику развития события в свете новых фактов. Смерть Воронцова, перепарившегося в сауне, Альфреда Викторовича настолько не волновала, что он о ней и не думал - не его это была забота.Коль скоро Воронцов скончался в больнице и человек десять уже набралось, которые будут истово утверждать, что Воронцов в сауне хлебнул лишку, перепарился и сердце сдало - то надо было быть истинным кретином, чтоб выдвигать в одиночку иную версию. Мир твоему праху, Воронцов - ты полез не туда, куда следовало.
   Значительно важней было сообщение Ишака о том, что делами фирмы "Славянский улей" теперь займется Коля Тарасов - младший совладелец. Доля в капитале фирмы у него была незначительная. И этот тихий, скромный человек, с его такой тонкой шеей, что казалось странно, что она не отрывается под тяжестью лобастой головы - в делах фирмы активного участия доселе не принимал. Альфред Викторович даже не мог толком вспомнить его голоса, а единственно, что отмечал в поведении Коли Тарасова, так это откровенную влюбленность в глазах, когда он острожно поглядывал на Нину. Влюбленность робкую, мальчишескую и категорически безнадежную.
   Поверить в то, что Николай Николаевич Тарасов намерен теперь перехватить бразды управления "Славянским ульем" было невозможно. И уж тем более казалось невероятным, чтоб он организовал убийство своего старшего партнера. Еще три года назад Тарасов был всего лишь программистом, создал на своем компьютере пару удачных программ, Чураков помог ему продать их за рубеж. Тарасов на этих операциях немножко разбогател и тут же вложил все свои капиталы в дело Чуракова. И более, строго говоря, он не занимался ничем - если не принимать во внимание ненавязчивого ухаживания за Ниной.
   Что-то тут было опять же не так, что-то Альфреду Викторовичу не нравилось. Так же, как очень и очень не нравилось появление в охране виллы Котяры в паре с Гномом с Ружьем. Эта пара, с откровенным уголовным прошлым, обслуживала короля бензоколонок Сему Беркина. А в бензиновой сфере система работы была свирепой, потому и штат подбирался аналогичный. Все эти "коты" и "гномы" создавали соответствующий фон своему "королю", интеллигентностью они далеко как не отличались, предпочитали не столько мыслить, сколько действовать, а в действиях своих применяли крайне примитивные, а потому эффективные меры. Прожарка халявщиков в сауне тому пример. И поди докажи: сам Воронцов в баню залез, или его туда силком запихнули?! Десять свидетелей скажут - "сам". И Альфред Викторович будет одиннадцатый, с такой же точкой зрения.
   Через полчаса Альфред Викторович сообразил, что он продолжает лишь набирать факты, сваливает их в кастрюлю, словно готовит "замочку" под шашлык. А следовало нанизать их на шампур, чтобы уяснить, как и чем эти факты связаны, на каком стержне держаться. Но беда в том, что шампура не было.
   Зато в наличие у Альфреда Викторовича был набор крайне опасных неприятностей: подполковнику Афан-Шерифу вынь да положь свидетеля невиновности, Ишаков требует исчезнуть из дому Чураковых, а в прихожей собственной квартиры Комаровского поджидало ружье, неизвестно кем установленное. Ничего не скажешь - перспективы на будущее хоть куда.
   Альфред Викторович достал из чемодана карты, раскинул пасьянс "Мария Стюарт" и сложил его с первого раза! Удачный будет завтра день!
   глава 5
   Поутру Альфред Викторович нашел во флигеле чей-то чистый спортивный костюм и, облачившись в него, совершил часовую пробежку вокруг виллы с выходом за границы дачного участка.
   День обещал быть светлым, но пока солнце лишь мутным пятном пряталось за белесыми облаками, плотно укрывшими небо от горизонта до горизонта.
   Альфред Викторович выскочил к реке, не останавливаясь проскочил мимо места ночной схватки с полусумасшедшим Толстенко, мельком подумал, что тот уже наверняка достиг надежного укрытия, из которого его никто и долго не выковыряет, повернул к роще, а на опушке перешел на шаг, поскольку дыхание сорвалось.
   Укрепляющую здоровье, утреннюю пробежку Альфред Викторович неукоснительно совершал по давно заведенному правилу - спортивная форма и молодецкий внешний вид были его капиталом. Обычно он без трудов пробегал километров шесть-восемь, (минимальную норму) но сегодня задохнулся где-то на четвертом и приостановился.
   Со взгорья можно было разглядеть, что за периметром очерченном высоким бетонным забором поселка, ровным шеренгами стояли разнокалиберные дома совершенно разного стиля архитектуры, не обладающие в целом никакой общей идеей и гармонией. Каждый владелец особняка выдрючивался в меру своего вкуса и капитала. Общая картина казалась дикой и варварской, насквозь вульгарной. Человеку со вкусом (Альфреду Викторовичу, понятно) было бы даже стыдно обитать здесь. Богатенькие изгилялись друг перед другом: деревянные постройки типа альпийского шале, перемежались с каменными особняками, кто-то вознес свои хоромы на высокие сваи, а сосед выстроил приземистый бетонный дот, способный отразить танковую атаку. Всех однако переплюнул тот, кто и должен был переплюнуть - Сема Беркин расхристался и ввысь и вширь, над четырехэтажной громадой дворца вознес четыре башенки по углам, а все свое подворье убрал под стеклянную крышу, так что ему было чихать на любую непогоду. По слухам он установил на дворе даже нечто вроде искусственного солнца.
   Поскольку пока ещё Госдума России никак не могла решить вопросы с налогом на недвижимость, то Семка мог жировать, но тяжелого разговора с Налоговой Полицией в будущем ему было явно не миновать - в этом органе охраны интересов Государства, как поговаривали - подбирались очень суровые ребятишки.
   Впрочем - купят и этих, решил Комаровский.
   Передохнув, Альфред Викторович вновь сбежал к реке, обогнул забор по периметру и в официальном порядке миновал охраняемые ворота.
   Не останавливаясь, он достиг спортзала на вилле Чуракова, где все тренажеры уже стояли на месте, никаких следов вчерашних поминок не оставалось. Альфред Викторович немного подергался на разных спортивных снарядах, а потом освежился в бассейне. Никто ему не встретился и никто не мешал. Вилла стояла настолько тихой и пустой, что казалось, все её покинули.
   Вновь натянув спортивный костюм на ещё влажное тело, Альфред Викторович припустил к своему флигелю, но на крыльце виллы повариха Вера и весело окликнула его.
   - Альфредик, хоть ты заскочи позавтракай!
   - Заскочу. - пообещал Комаровский.
   С приходящей кухаркой Верой, женщиной зрелого возраста, у него были добрые отношения. Правда, его несколько раздражала её деревенская манера обращения с ним - она простодушно числила Комаровского за такую же обслугу, каковой была сама и позволяла себе фамильярности. Но в данном случае кушать с утра очень хотелось и Альфред Викторович счел за благо не делать замечаний: "Альфредик" - это моветон.
   Во флигеле он побрился, оделся с привычной тщательностью, потом добрался до виллы и, не церемонясь, плотно перекусил прямо на кухне, не прислушиваясь к стенаниям кухарки, рисовавшей мрачные картины будущей жизни "дома без мужика-хозяина".
   А дом, с некоторым беспокойством отметил Альфред Викторович, стоял все такой же тихий и безжизненный, словно в нем все перемерли. Ни охраны, ни Нины даже слышно не было.
   Закончив завтрак, Альфред Викторович бесцельно побродил по первому этажу, убедился, что черный креп снят уже и с зеркал, и с телевизора, а потом решил скоротать время в библиотеке, для чего воспользовался лифтом и поднялся на третий этаж.
   Эта часть виллы была практически ещё не достроена и предполагалось, что здесь будет "царство детей" будущих. Сам Альфред Викторович считал, что разумней селить детей на первом этаже, но своего мнения не высказывал.
   Библиотека была организована со вкусом, в английском стиле, со сплошным рядом полок, уставленных новыми книгами, которые покупались, как подозревал Комаровский, - на метры : погонные или кубические, лишь бы заполнить интеллектуальное пространство.
   Комаровский покопался в книгах, нашел старый журнал "Нива", издания конца минувшего века и за чтением его, оказавшимся в высшей степени любопытным, провел время до полудня, когда услышал внизу гул автомобильного мотора. Машина проехала мимо, но Альфред Викторович глянул на часы и убедился, что с минуты на минуту следует ожидать прибытия всех участников намеченного действия.
   Альфред Викторович вылез из глубоко кресла и подошел к окну.
   Как и намечалось, день разогнался на славу. Прорвавшееся сквозь облака солнце расчистило все небо до пронзительной, по настоящему весенней голубизны, обрушилось на землю едва ли не летним теплом, звонко шлепались капли на землю, черные ветви деревьев подсыхали прямо на глазах, а остатки снега таяли лишь в теневой стороне у забора.
   По улице, верхом на кауром жеребце, продефелировала ярко одетая девушка, а затем в чинном порядке начали прибывать приглашенные на вскрытие завещания Ф.Чуракова. Со своей верхней позиции Альфред Викторович мог отметить появление каждого.
   Первым, на скромных и не новых "жигулях", явился юрист фирмы Илья Шептунов. Оставил машину на улице, за воротами, и прошел в дом - с кейсом в руках, легком длинном пальто, при шляпе: чиновник Госбанка не менее, по внешнему виду.
   Затем рылом в ворота уперся серебристый БМВ и сигналил до тех пор, пока его не пропустили на участок. Из серебряного чуда выскочил Сема Беркин и , проорал шоферу, чтоб тот вернулся через час, освежил за это время салон автомобиля, поскольку в нем воняет водкой и спермой.
   Затем начались сюрпризы. Из мощного лимузина, не церемонясь и не проявляя никакой скромности, приличествующей моменту, вывалились Матильда, певица Маша Лопатина а следом за ними - Валерий-Слава. Появление всех троих крайне смутило Комаровского, поскольку ему было непонятно, какое эти люди могли иметь отношение к процессу оглашения завещания Чуракова. Но в дом яркая троица вошла уверенно и ровно ничем не смущаясь.
   Пешком, очень скромно и незаметно прибыл младший совладелец фирмы Коля Тарасов и в свете вчерашнего разговора с Ишаковым - Альфред Викторович присмотрелся к нему. Ничего нового в облике Тарасова не обнаружил. Молодой, в общем, вялый, грустный человек, в каждом движение которого чувствовалось насилие над самим собой, тяжелое нежелание участвовать в чем-либо рискованном, стремление отодвинуться от любых конфликтов.
   Пешком пришли несколько человек, которых Комаровский не знал, и предназначения их в грядущей процедуре - не ведал.
   Зато ещё через минуту Альфреда Викторовича аж зашатало! В распахнувшиеся ворота, без требовательного сигнала, на изрядной скорости влетела белая "ауди" с мигалкой на крыше и всеми аксессуарами, предназначенными для машины высокого чина милиции! И Афан-Шериф выбрался из-за руля, натянул на голову фуражку с высокой тульей, раздраженно пнул правое переднее колесо машины, вошел в дом. Сержант пересел к рулю и задом подал "ауди" на площадку стоянки, прижал её к лимузину Матильды.
   Последним на черной "волге" прибыл депутат Нехорошев и это не вызвало удивления у Комаровского. Было очевидным, что депутат ожидал в последней воле покойного какого-нибудь подарка району: каких-нибудь крох на ремонт школы или столовой для ветеранов. Что ж, надежды вполне оправданные: русское купечество в неизбывных милостях своих никогда не забывало оставлять дары и на церковь, и на приют обездоленных. Все правильно светлые традиции возвращаются.
   Неожиданно Альфред Викторович почувствовал полное отсутствие желания втираться в эту компанию. Ничего там ему "не светило", "мерседес" ему и так уже был подарен (волей вдовы скорее всего, а не добротой Чуракова), да и автомобиль принимать было как-то не очень удобно, хотя щепетильность в приеме подарков не входила в профессиональные качества Комаровского. Но пока он рассуждал на тему, идти ли ему, или попросту убраться восвояси, в библиотеку заглянул Ишаков и сказал.
   - А! Вы здесь. Еле нашел. Нина Дмитриевна просит пройти в кабинет.
   На лице охранника не отразилось намека на вчерашнюю договоренность, что Комаровского успокоило и в лифт он вошел с обычным независимым видом.
   Но в кабинете появился по возможности укротив свою гордыню, негромко поздоровался и сел на первый подвернувшийся стул, в сторонке.
   Все уже были в сборе.
   У письменного стола, спиной к небольшому сейфу, стояло главное лицо данного момента - юрист фирмы Шептунов. Сдерживая легкое нетерпение, оглядывал собравшихся.
   По центру кабинета - Нина, рядом с ней обе дамы: Матильда и певица, за их спинами сверкал глазищами Валерий-Слава. Сема Беркин пил кофе за круглым столиком в углу, подполковник Афанасьев сидел в кресле с фуражкой на коленях и выглядел монументально. Остальных человек пять, кроме актера Каршутина, Комаровский и вовсе не знал, присматриваться к ним не стал.
   Альфред Викторович через весь кабинет попытался перехватить взгляд Нины, но она сидела напряженная, опустив веки и, кажется, не слышала, что ей шептала на ухо Матильда.
   Шептунов произнес официально.
   - Господа, поскольку здесь собрались почти все, кто в той или иной степени связан с деятельностью нашей фирмы...
   Лопатина вдруг пропела так, что стекла зазвенели.
   - Не стая воронов слета-алась!...
   Обнаружилось, что певица уже успела изрядно хлебнуть, не смотря на предельную серьезность момента, и ничем не была смущена - она только на эстраду выходила трезвой, да и то лишь в первом отделении.
   Шептунов выразительно поджал губы, а остальные сделали вид, что не заметили дурацкой выходки народной любимицы - ей все прощалось.
   Шептунов продолжил столь же строго.
   - Собрались держатели небольшого количества наших акций и те, кто в той или иной степени связан с деятельностью "Славянского улья"...
   Но Лопатина не успокоилась, поскольку укротить её при бодром состоянии духа никто не мог.
   - Прихлебатели, чего уж там! - рявкнула она. - Нахлебники! Мужики! Бабы! Кто богатенький?! Чтоб там Феденька не завещал, не оставляйте своими милостями русское народное искусство! Забьет нас попса вонючая на эстраде! Погибнем, и дети ваши будут петь на всяких разных иностранных языках!
   На этот раз все же не выдержал актер Каршутин, сказал укоризненно.
   - Машка, поимей совесть. Ты не на сцене.
   - Молчу, молчу, молчу! - изображая девичью стыдливость, певица прикрыла лицо ладошками.
   Шептунов, сообразив, что продолжать официальное вступление уже нет никакого смысла, перешел к делу и спросил Нину.
   - Нина Дмитриевна , разрешите начинать?
   - Да, Илья Александрович, конечно. Прошу вас.
   Она протянула ему ключ от сейфа, Шептунов принял его с легким поклоном, выпрямился и заговорил ровно, словно отрепетировал свою речь при нужной режиссуре.
   - Господа, как частный поверенный фирмы "Славянский улей", я должен предупредить вас, что сегодняшнее оглашение воли покойного не является официальным, но носит вполне законный порядок.
   - Это как понимать? - нахмурился Афанасьев.
   - Предельно просто. В сейфе хранится заверенная копия завещания Федора Михайловича Совершенно идентичный экземпляр находится у нотариуса и контрольная копия, так же заверенная по всем правилам, лежит в банковском сейфе покойного. Я пошел навстречу просьбе Нины Дмитриевны неофициально огласить сегодня текст завещания. Чтобы, как она выразилась, разом решить все проблемы и не вызывать ненужных пересудов. Такую же просьбу высказал младший партнер фирмы Николай Николаевич Тарасов.
   - Да, - из какого-то уголка подал голос Тарасов. - Я об этом очень просил.
   - Приступаем. - жестко присек возможные дебаты Шептунов, взглядом укоротил открывшую было рот Лопатину, кивком подозвал к себе подполковника и повернулся к сейфу.
   Афанасьев встал и прошел мимо стола к Шептунову.
   Пощелкал диск кодового замка, провернулся ключ, Шептунов извлек из сейфа запечатанный конверт, Афанасьев вернулся на место.
   Шептунов надрезал ножницами край конверта и достал из него плотный лист бумаги. Потом одел очки (явно без диоптрий, лишь для солидности) пробежал по тексту глазами и тут же заявил.
   - Текст документа краток, господа и предельно ясен. Внимание. "Завещание. Я, Чураков Федор Михайлович, находясь в твердом уме и здравой памяти, на случай мой смерти передаю все мое движимое и недвижимое имущество, долю в фирме "Славянский улей", землю, личные вещи и архив в полное владение и распоряжение по своему усмотрению моей жене - Нине Дмитриевне Чураковой, девичья фамилия Горелова . Только моя жена вправе выделить из наследства определенные части имущества и капитала тем моим родным и близким, которые по нашей договоренности были обозначены. Повторяю свою волю : "Все - жене". Рождество Христово , седьмое января тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Паспортные данные. Подписи: Чуракова, участкового врача, нотариуса, частно поверенного Шептунова"... Все, господа.
   Шептунов снял очки и в могильной тишине кабинета положил лист завещания на середину стола.
   Пауза затянулась и Шептунов сказал, сбавив тон.
   - Могу вас заверить, что текст оригинала абсолютно идентичен.
   Негромко и удивленно прозвучал острожный голос Каршутина.
   - Но кому передается непосредственное РУКОВОДСТВО фирмы? По Уставу он должен был оставить и назначить приемника...
   - Черт побери! - восхищенно воскликнул Беркин - Ну, молодец Федька! Я такой же номер выкину! Просто и ясно! Все передал супруге! - он метнулся к Нине. - Нинон, неужто мне по старой дружбе никакого куска не отвалилось?! Мы ж с ним серьезные дела крутили! Начинали вместе!
   - Отвалилось. - сухо сказала Нина. - Ты его получишь, Сема.
   - Акции фирмы? - остро спросил Беркин.
   - Нет. Дом во Франции. На берегу Средиземного моря.
   - Ну-у, дом! - откровенно огорчился Беркин. - И за него, конечно, спасибо! Но дело-то, бизнес к кому перейдет, вот вопрос?!
   Щептунов ещё не собирался сдавать руководство собранием и сказал значительно.
   - Дело, как я понимаю, естественно переходит в руки младшего партнера фирмы Николая Николаевича Тарасова.
   Все дружно уставились на названного партнера, а Тарасов покраснел, до хруста сжал на коленях пальцы и опустил голову.
   - Да уж! - грянула Матильда. - Из Коли Тарасова крупный бизнесмен! Крышка фирме! - и беззастенчиво расхохоталась.
   - Все господа? - спросил Шептунов.
   - Да все-то оно все. - несколько потеряно, но все же музыкально, сказала Лопатина. - Но ведь наш хор был на его горбу... Ниночка....
   - Про твой хор ничего не было велено. - не поднимая ресниц ответила Нина.
   - Та-ак! - крякнула Лапатина. - Крепко! А на кой хер в прошлом годе я спала с Федькой?! .... Ладно, черт с ним! Надо бы и выпить по этому поводу!
   Нина вскинула голову и проговорила четко.
   - Чтобы не было ненужных вопросов, я скажу сразу. Некоторые распоряжения Федор сделал и наказал их мне лично в тот же день Рождества этого года. И я их выполню буква в букву, - она скользнула взглядом по присутствующим и слегка улыбнулась. - Федор просил передать на память о себе коллекцию личного старинного холодного оружия.... Подполковнику Афанасьеву Ивану Петровичу. Коллекция в Москве, Иван Петрович - можете забрать свои игрушки в любой день.
   Афан-Шериф до того растерялся, что невозможно было поверить, что столь сильный мужчина может ещё иметь такое мальчишеское, разом вспотевшее, пылающее от радости лицо.
   - Нина Дмитриевна ..
   - Потом , подполковник. - остановили она. - На этом распоряжения Федора ограничились. ЭТО - ВСЕ.... И никаких дополнений к воле покойного я делать не буду. Это первая часть моего заявления...
   - Подожди! - словно очнувшись, закричала Матильда. - А родителям?! Детям? Неужто ничего?
   - Родители и дети - не твоя забота. - холодно оборвала Нина. - Им выделено положенное, они его получат. Я говорю о присутствующих... И тех алчущих и жаждущих, которые рыскают пока за стенами этого дома.