Страница:
Но Дашеньки нигде не было, и Прохоров почувствовал, как все сильнее и сильнее начинает биться его сердце и как все холоднее становится где-то под диафрагмой. Он был готов заплакать от тревоги и безысходности и вдруг почувствовал, как чья-то сильная рука легла ему на плечо. Он резко обернулся, едва не вскрикнув от неожиданности и нервного напряжения. Перед Прохоровым стоял среднего роста мужчина в черных джинсах и такой же джинсовой куртке. Незнакомец секунду внимательно изучал глаза Вадима Витальевича, в которых без труда можно было прочитать страх и смятение, а затем низким спокойным голосом заговорил:
– Вы – Прохоров?
– Я! А вы кто? – Вадим Витальевич попятился назад.
– Я знаю, где ваша дочка. Идите за мной.
Не дожидаясь ответа, незнакомец развернулся и быстро зашагал в сторону калитки. Взволнованный отец тотчас бросился за ним следом. Он норовил зацепиться рукой за куртку мужчины и потребовать от него немедленных объяснений, но тот шел слишком быстро и уже свернул за угол ближайшего дома. Затем, не обращая внимания на причитания суетящегося рядом Прохорова, зашел в подъезд.
Вадим Витальевич ничего ровным счетом не понимал, но, следуя природным инстинктам спасающего потомство отца, старался ни на шаг не отставать от загадочного и молчаливого мужчины, каким-то непонятным образом знающего местонахождение его пропавшей дочери. Больше всего Прохорова раздражало, что незнакомец всеми силами старается увлечь его как можно дальше от яслей, где сейчас, наверное, все воспитательницы и нянечки во главе с директором начинают разыскивать не только потерявшуюся Дашеньку, но и ее отца.
Прохоров едва удержал пристегнутую к тугой пружине входную дверь подъезда, за которой только что скрылся незнакомец, и забежал внутрь. Тут же чьи-то невидимые руки крепко обхватили его сзади и плотно прижали к лицу мокрую и отвратительно пахнущую синюю тряпку. Кажется, это был обычный носовой платок.
Вадим Витальевич попытался вырваться, но неожиданно перед его глазами сумрак изгаженного кошками и алкоголиками подъезда расплылся в яркое белое пятно. К горлу подкрался комок, глаза заволокла неясная дымка, и старший научный сотрудник Прохоров провалился в сладкую и бездонную пропасть. Очнулся Вадим Витальевич на заднем сиденье неизвестного автомобиля, не спеша катящегося по затерявшейся среди городских трущоб второстепенной улочке. С обеих сторон его плотно прижимали незнакомые мужики, спереди, кроме водителя, сидел еще один, лица которого Прохоров не видел – только внимательно следящие за ним карие глаза, отраженные в зеркале заднего вида. Мужчина заметил, что лицо Вадима Витальевича приняло более-менее осмысленный вид, и заговорил.
– Как себя чувствуете, господин Прохоров? Или вы предпочитаете, чтобы вас называли товарищ старший научный сотрудник? – с заметным сарказмом спросил собеседник.
– Кто вы такие?! Где Дашенька?!! – Прохоров попытался дернуться, но две крепкие, как сталь, руки тотчас пресекли эту не имеющую смысла попытку.
– Ваша девочка у нас. И только от дальнейшего благоразумия ее отца зависит, вернется ли она к нему веселой и здоровой.
«Похитили мою Золушку, чтобы требовать с меня, нищего, выкуп! – пронеслась в голове инженера безумная мысль. – Пойду, на все их условия пойду, лишь бы вернули мне Дашеньку живой, как можно скорее!!!»
– Что вы от меня хотите?! – Вадим Витальевич почувствовал, как из глаз его бурным потоком хлынули слезы. Они текли по ресницам, скатывались по пылающим щекам и попадали на губы, оставляя во рту несколько лет как забытый привкус боли и отчаяния. Привкус обрушившейся беды.
– Не волнуйтесь так! – успокоил сидящий впереди человек. – От вас не потребуется никаких материальных и даже физических затрат. Мы просто хотим, чтобы вы помогли нам кое в чем.
Причем соответствующим вашим профессиональным интересам.
– И тогда вы отдадите мне обратно Дашеньку?! – с надеждой спросил Прохоров и затих в ожидании.
– Разумеется. Причем если услуга ваша нам потребуется не так скоро, то дочку вы можете забрать уже через два часа.
– Я согласен, говорите свои условия! Все, что в моих силах… – несколько оживился Вадим Витальевич и даже перестал плакать, размазав соленые капли по лицу.
Черная «восьмерка» еще около часа кружила по окраинам Саратова, нарочно выбирая немноголюдные и разбитые улицы. За совершенно непрозрачными снаружи стеклами шел длинный и удивительный разговор, в основном монолог, редко перебиваемый несмелыми вопросами собеседника. Наконец «беседа» подошла к концу, и автомашина остановилась, не выключая двигателя, возле старой полуразвалившейся церквушки, некогда отобранной у прихожан и превращенной в склад заготконторы по сбору старого тряпья.
– Но мы прекрасно понимаем, Вадим Витальевич, что нельзя от человека требовать что-либо, ничего не предлагая взамен. Поэтому наша структура предлагает вам, начиная с сегодняшнего дня и до завершения дела, на что может понадобиться несколько лет, ежемесячное вознаграждение… – Незнакомец на переднем сиденье задумался. – Сколько вы сейчас получаете в своем институте?
Прохоров, слегка сконфузившись, ответил.
Сумма и впрямь была до удивления мизерной.
– Как можно жить с женой и ребенком на такие гроши? – ужаснулся мужчина. – Хорошо, начиная с сегодняшнего дня вы не будете ни в чем нуждаться, но я не хочу, чтобы посторонние, в том числе и жена, заметили перемену в вашем поведении. Скажите ей, мол, подняли зарплату в два с половиной раза, как хорошему специалисту.
И дождитесь перевода. Потом получите новые инструкции. А реально я предлагаю вам, Вадим Витальевич, до момента вашего перевода на новое место, десять тысяч долларов в месяц. Устраивает?
Прохоров даже зажмурился, настолько неправдоподобно высокой оказалась оценка его труда со стороны неизвестной «структуры». И это при том, что ничего выходящего за рамки его обычной работы даже не придется делать! И Дашеньку отдадут уже через час, а то и раньше!
– Да, спасибо! – не своим голосом выдавил он, даже не веря, что такое вообще возможно.
– Как только узнаете о переводе, сразу же начинайте ходить на работу в галстуке.
– Но я никогда не носил галстуков!.. С тех пор, как закончил институт…
– Ничего страшного, купите, – отмахнулся собеседник. – Вот деньги, – и он протянул, не глядя, через плечо, толстую пачку российских рублей. – Здесь сумма, равная двум тысячам долларов. Остальное через четыре недели. Вы все поняли насчет денег? – строго спросил мужчина.
– Да, спасибо, да! – Дрожащей рукой Прохоров взял деньги, не зная, что с ними делать. Но внимательные карие глаза в зеркале заднего вида нахмурились.
– Спрячьте! Хотите, чтобы ударили по голове в первой же подворотне?
– Извините, извините… – Вадим Витальевич торопливо сунул деньги во внутренний карман видавшего виды серого пиджака. – Где я могу найти Дашеньку?
– А теперь слушайте меня внимательно. Нам, как вы понимаете, нужны гарантии. Поэтому мы дали вашей дочери специальный препарат, который ввели в обычную конфету…
– Ч-ч-что?!! – снова дернулся Прохоров, но сидящие по сторонам «шкафы» во второй раз вдавили его в сиденье.
– Не надо так психовать! – разозлился неизвестный впереди. – Он совершенно безболезнен и безвкусен, к тому же невозможно определить по анализу крови или любому другому. Ваша дочка будет совершенно нормально себя чувствовать, если один раз в неделю ей давать таблетку противоядия. Она будет регулярно появляться у вас в почтовом ящике, в упаковке. Я даю на этот счет абсолютную гарантию!
– А если вдруг…
– В таком случае через десять дней девочка перестанет ходить, через две недели – разговаривать и есть, а через месяц умрет! И никакие врачи не помогут… Препарат неизвестен обычной науке и создан специально для подобных целей нашими фармацевтами. Ему нет аналогов. Зато если мы находим общий язык с интересным нам человеком, то рано или поздно даем ему маленькую ампулу. Один укол – и больше ни препарата, ни еженедельного приема таблеток. Очень удобно, не так ли, Вадим Витальевич? – По растянувшимся в зеркале глазным щелям Прохоров понял, что собеседник его улыбается.
– По-моему, у меня уже нет выбора… – тихо процедил одними губами инженер. – Если все будет нормально, я вам это могу прямо сейчас обещать, то когда вы дадите мне ампулу?
– Как только вы получите приглашение на новое место работы. Ведь не собираемся же мы посвящать вашу жену во всякие там обязательные приемы таблеток! – хмыкнул незнакомец. – Ничего не бойтесь, живите, как жили, тратьте деньги. И не забывайте про галстук… – Собеседник ненадолго замолчал и потом добавил: – А дочка ваша в этом дворе, идите забирайте. До свидания, Вадим Витальевич. Выпустите его!..
– До свидания… – севшим голосом произнес Прохоров. – Пожалуйста, не забывайте вовремя присылать таблетки…
Один из парней, сидящих рядом, вышел сам и пропустил инженера. Вадим Витальевич услышал, как сзади хлопнула дверь, взревел двигатель и провернулись на асфальте резиновые покрышки «восьмерки». Прохоров быстрым шагом, почти бегом, забежал во двор ближайшего дома.
Дашенька сидела на скамейке и причесывала красивую темноволосую куклу. Рядом с ней стоял и молча курил какой-то неприметный парень.
Едва заметив появившегося из арки Прохорова, он что-то быстро сказал девочке, развернулся и торопливо скрылся в проходном подъезде. Вадим Витальевич подошел к Дашеньке, опустился на корточки и заплакал, гладя дочку по золотистым кудряшкам и не в силах налюбоваться на ее милое, доверчивое личико.
– Дядя тебя не обижал? – дрожащим голосом спросил отец и поднял девочку на руки.
Даша отрицательно покачала головой и вдруг звонко рассмеялась, вытянув перед лицом папы зажатую в руке дорогущую импортную куклу.
– Дядя подарил, да, доченька?
Она радостно кивнула и сказала:
– А где мама, папуля? Мама дома? Мы поедем домой?
– Конечно, Дюймовочка, конечно, – и Прохоров пошел по направлению к соседней с двором оживленной и шумной улице. Там он протянул руку, сел вместе с Дашей в «зеленоглазое» такси и уже спустя десять минут был дома. Жена, нетерпеливо поглядывающая на часы, встретила мужа с затаенной тревогой. Раньше он почти никогда не опаздывал.
– Вадим, до начала спектакля всего четверть часа, а нам ехать на двух транспортах! Что случилось?!
– Ничего, – Прохоров непринужденно пожал плечами. – В институте задержался. Мне ведь сегодня зарплату повысили! В два раза, – и он нежно поцеловал удивленную жену в щеку. – А насчет театра не беспокойся, внизу ждет такси. Сейчас быстро завезем Дашеньку к твоей сестре и успеем как раз к самому началу! – И он снова прижался горячими губами к Машиной щеке. С этого вечера у старшего научного сотрудника закрытого ведомственного института началась совсем другая жизнь.
Но однажды ночью, когда дежурил племянник хозяина стоянки, автомобиль угнали. Впрочем, слово «дежурил» здесь не очень подходит.
Гораздо вернее было бы сказать – спал мертвецки пьяным сном. А когда ненадолго продрал глаза, то различил мутные очертания незнакомца, одетого в форму майора. Лицо бедолага-студент рассмотреть не успел, так как моментально получил удар в голову, после которого отключился как минимум на час. А когда проснулся, то обнаружил, что исчезла «законсервированная» начальством машина Боброва. Позвонить в милицию сразу же не получилось – телефонный шнур предусмотрительно обрезали. И пришлось пьяному «сторожу» на кривых полусогнутых ногах выписывать кренделя по направлению к ближайшему отделению, расположенному в нескольких кварталах от стоянки. Там его внимательно выслушал дежурный, только с пятой попытки уловивший настоящий смысл появления начинающего «алконавта», и сразу же отправил на место дежурный наряд. А самого студента поместил в «сушилку», где тот и пребывал до утра в компании таких же, как сам, любителей «принять для сугрева». А наутро его ждала более страшная новость – приехавший за племянником дядя, владелец стоянки, с досадой сообщил, мол, угнанная машина спустя полчаса после отъезда со стоянки врезалась в семафор, загорелась, и в течение нескольких минут, пока собирали манатки вызванные вскочившими в соседних домах жильцами пожарные, сгорела почти дотла. Коварные планы завладеть автомобилем задолжавшего клиента моментально растаяли как дым.
После этого шумного происшествия в дело включились сразу две группы компетентных органов. Одна занималась самим фактом угона и последовавшей за ним аварии, а вторая – принадлежащая к неким не афишируемым структурам – пыталась щепетильно установить личность погибшего угонщика, втайне надеясь, что им окажется именно разыскиваемый майор Бобров. Результаты экспертизы сильно обгоревшего трупа, найденного в машине, дали практически однозначный ответ – погибшим человеком является хозяин автомобиля, бывший начальник охраны «Золотого ручья» майор Валерий Николаевич Бобров. Помимо того, что мужчина был одет в майорскую форму, помимо того, что у него обнаружена такая же группа крови, помимо того, что по внешним характеристикам – рост, вес и т. д. – погибший полностью соответствовал личности разыскиваемого, положительное заключение дали также и стоматологи. А это самый главный момент идентификации личности почти полностью сгоревшего человека. В данном случае все ранее занесенные в личную карту Боброва пломбы имели место у погибшего. Это вам не хухры-мухры, а самая главная улика! Дело закрыли и труп погибшего офицера передали его близким для захоронения, вместе с цинковым гробом.
На процедуре похорон присутствовали многочисленные родственники покойного, его друзья и сослуживцы. Говорили памятные речи, огласили неизвестно откуда появившийся приказ о посмертном присвоении очередного воинского звания и письмо соболезнования от ведомства, где проходил службу Валерий Николаевич. Больше всех убивалась бывшая жена Боброва Марина, пришедшая на похороны в сопровождении нового мужа, одного из самых богатых людей Москвы.
Банкир стойко принял причитания супруги по первому мужу, а затем извинился перед присутствующими, посадил Марину на широкое сиденье пятисотого «Мерседеса» и увез прочь с кладбища.
Только одна женщина из всех, принимавших участие в похоронах трагически погибшего военного, была спокойна и не разделяла всеобщего горя. Она приехала издалека, специально приглашенная одним из его друзей, знающим о случившемся несколько лет назад пылкой любви ветерана войны в Афганистане и молоденькой девушки, встретившихся однажды летом на берегу Балтийского моря. Этим человеком был нынешний начальник охраны «Золотого ручья» капитан Саблин. Без особой надежды на какой-то результат, он отправил по известному адресу сообщение о гибели Валерия Николаевича. А спустя два дня ему принесли телеграмму. Гостья из-за границы прилетала сегодня вечером. Надо было непременно встретить, так как она совершенно не ориентирешалась в огромной Москве, а к тому же, как потом выяснилось, очень плохо говорила по-русски.
Эту женщину звали Рамона.
6
– Вы – Прохоров?
– Я! А вы кто? – Вадим Витальевич попятился назад.
– Я знаю, где ваша дочка. Идите за мной.
Не дожидаясь ответа, незнакомец развернулся и быстро зашагал в сторону калитки. Взволнованный отец тотчас бросился за ним следом. Он норовил зацепиться рукой за куртку мужчины и потребовать от него немедленных объяснений, но тот шел слишком быстро и уже свернул за угол ближайшего дома. Затем, не обращая внимания на причитания суетящегося рядом Прохорова, зашел в подъезд.
Вадим Витальевич ничего ровным счетом не понимал, но, следуя природным инстинктам спасающего потомство отца, старался ни на шаг не отставать от загадочного и молчаливого мужчины, каким-то непонятным образом знающего местонахождение его пропавшей дочери. Больше всего Прохорова раздражало, что незнакомец всеми силами старается увлечь его как можно дальше от яслей, где сейчас, наверное, все воспитательницы и нянечки во главе с директором начинают разыскивать не только потерявшуюся Дашеньку, но и ее отца.
Прохоров едва удержал пристегнутую к тугой пружине входную дверь подъезда, за которой только что скрылся незнакомец, и забежал внутрь. Тут же чьи-то невидимые руки крепко обхватили его сзади и плотно прижали к лицу мокрую и отвратительно пахнущую синюю тряпку. Кажется, это был обычный носовой платок.
Вадим Витальевич попытался вырваться, но неожиданно перед его глазами сумрак изгаженного кошками и алкоголиками подъезда расплылся в яркое белое пятно. К горлу подкрался комок, глаза заволокла неясная дымка, и старший научный сотрудник Прохоров провалился в сладкую и бездонную пропасть. Очнулся Вадим Витальевич на заднем сиденье неизвестного автомобиля, не спеша катящегося по затерявшейся среди городских трущоб второстепенной улочке. С обеих сторон его плотно прижимали незнакомые мужики, спереди, кроме водителя, сидел еще один, лица которого Прохоров не видел – только внимательно следящие за ним карие глаза, отраженные в зеркале заднего вида. Мужчина заметил, что лицо Вадима Витальевича приняло более-менее осмысленный вид, и заговорил.
– Как себя чувствуете, господин Прохоров? Или вы предпочитаете, чтобы вас называли товарищ старший научный сотрудник? – с заметным сарказмом спросил собеседник.
– Кто вы такие?! Где Дашенька?!! – Прохоров попытался дернуться, но две крепкие, как сталь, руки тотчас пресекли эту не имеющую смысла попытку.
– Ваша девочка у нас. И только от дальнейшего благоразумия ее отца зависит, вернется ли она к нему веселой и здоровой.
«Похитили мою Золушку, чтобы требовать с меня, нищего, выкуп! – пронеслась в голове инженера безумная мысль. – Пойду, на все их условия пойду, лишь бы вернули мне Дашеньку живой, как можно скорее!!!»
– Что вы от меня хотите?! – Вадим Витальевич почувствовал, как из глаз его бурным потоком хлынули слезы. Они текли по ресницам, скатывались по пылающим щекам и попадали на губы, оставляя во рту несколько лет как забытый привкус боли и отчаяния. Привкус обрушившейся беды.
– Не волнуйтесь так! – успокоил сидящий впереди человек. – От вас не потребуется никаких материальных и даже физических затрат. Мы просто хотим, чтобы вы помогли нам кое в чем.
Причем соответствующим вашим профессиональным интересам.
– И тогда вы отдадите мне обратно Дашеньку?! – с надеждой спросил Прохоров и затих в ожидании.
– Разумеется. Причем если услуга ваша нам потребуется не так скоро, то дочку вы можете забрать уже через два часа.
– Я согласен, говорите свои условия! Все, что в моих силах… – несколько оживился Вадим Витальевич и даже перестал плакать, размазав соленые капли по лицу.
Черная «восьмерка» еще около часа кружила по окраинам Саратова, нарочно выбирая немноголюдные и разбитые улицы. За совершенно непрозрачными снаружи стеклами шел длинный и удивительный разговор, в основном монолог, редко перебиваемый несмелыми вопросами собеседника. Наконец «беседа» подошла к концу, и автомашина остановилась, не выключая двигателя, возле старой полуразвалившейся церквушки, некогда отобранной у прихожан и превращенной в склад заготконторы по сбору старого тряпья.
– Но мы прекрасно понимаем, Вадим Витальевич, что нельзя от человека требовать что-либо, ничего не предлагая взамен. Поэтому наша структура предлагает вам, начиная с сегодняшнего дня и до завершения дела, на что может понадобиться несколько лет, ежемесячное вознаграждение… – Незнакомец на переднем сиденье задумался. – Сколько вы сейчас получаете в своем институте?
Прохоров, слегка сконфузившись, ответил.
Сумма и впрямь была до удивления мизерной.
– Как можно жить с женой и ребенком на такие гроши? – ужаснулся мужчина. – Хорошо, начиная с сегодняшнего дня вы не будете ни в чем нуждаться, но я не хочу, чтобы посторонние, в том числе и жена, заметили перемену в вашем поведении. Скажите ей, мол, подняли зарплату в два с половиной раза, как хорошему специалисту.
И дождитесь перевода. Потом получите новые инструкции. А реально я предлагаю вам, Вадим Витальевич, до момента вашего перевода на новое место, десять тысяч долларов в месяц. Устраивает?
Прохоров даже зажмурился, настолько неправдоподобно высокой оказалась оценка его труда со стороны неизвестной «структуры». И это при том, что ничего выходящего за рамки его обычной работы даже не придется делать! И Дашеньку отдадут уже через час, а то и раньше!
– Да, спасибо! – не своим голосом выдавил он, даже не веря, что такое вообще возможно.
– Как только узнаете о переводе, сразу же начинайте ходить на работу в галстуке.
– Но я никогда не носил галстуков!.. С тех пор, как закончил институт…
– Ничего страшного, купите, – отмахнулся собеседник. – Вот деньги, – и он протянул, не глядя, через плечо, толстую пачку российских рублей. – Здесь сумма, равная двум тысячам долларов. Остальное через четыре недели. Вы все поняли насчет денег? – строго спросил мужчина.
– Да, спасибо, да! – Дрожащей рукой Прохоров взял деньги, не зная, что с ними делать. Но внимательные карие глаза в зеркале заднего вида нахмурились.
– Спрячьте! Хотите, чтобы ударили по голове в первой же подворотне?
– Извините, извините… – Вадим Витальевич торопливо сунул деньги во внутренний карман видавшего виды серого пиджака. – Где я могу найти Дашеньку?
– А теперь слушайте меня внимательно. Нам, как вы понимаете, нужны гарантии. Поэтому мы дали вашей дочери специальный препарат, который ввели в обычную конфету…
– Ч-ч-что?!! – снова дернулся Прохоров, но сидящие по сторонам «шкафы» во второй раз вдавили его в сиденье.
– Не надо так психовать! – разозлился неизвестный впереди. – Он совершенно безболезнен и безвкусен, к тому же невозможно определить по анализу крови или любому другому. Ваша дочка будет совершенно нормально себя чувствовать, если один раз в неделю ей давать таблетку противоядия. Она будет регулярно появляться у вас в почтовом ящике, в упаковке. Я даю на этот счет абсолютную гарантию!
– А если вдруг…
– В таком случае через десять дней девочка перестанет ходить, через две недели – разговаривать и есть, а через месяц умрет! И никакие врачи не помогут… Препарат неизвестен обычной науке и создан специально для подобных целей нашими фармацевтами. Ему нет аналогов. Зато если мы находим общий язык с интересным нам человеком, то рано или поздно даем ему маленькую ампулу. Один укол – и больше ни препарата, ни еженедельного приема таблеток. Очень удобно, не так ли, Вадим Витальевич? – По растянувшимся в зеркале глазным щелям Прохоров понял, что собеседник его улыбается.
– По-моему, у меня уже нет выбора… – тихо процедил одними губами инженер. – Если все будет нормально, я вам это могу прямо сейчас обещать, то когда вы дадите мне ампулу?
– Как только вы получите приглашение на новое место работы. Ведь не собираемся же мы посвящать вашу жену во всякие там обязательные приемы таблеток! – хмыкнул незнакомец. – Ничего не бойтесь, живите, как жили, тратьте деньги. И не забывайте про галстук… – Собеседник ненадолго замолчал и потом добавил: – А дочка ваша в этом дворе, идите забирайте. До свидания, Вадим Витальевич. Выпустите его!..
– До свидания… – севшим голосом произнес Прохоров. – Пожалуйста, не забывайте вовремя присылать таблетки…
Один из парней, сидящих рядом, вышел сам и пропустил инженера. Вадим Витальевич услышал, как сзади хлопнула дверь, взревел двигатель и провернулись на асфальте резиновые покрышки «восьмерки». Прохоров быстрым шагом, почти бегом, забежал во двор ближайшего дома.
Дашенька сидела на скамейке и причесывала красивую темноволосую куклу. Рядом с ней стоял и молча курил какой-то неприметный парень.
Едва заметив появившегося из арки Прохорова, он что-то быстро сказал девочке, развернулся и торопливо скрылся в проходном подъезде. Вадим Витальевич подошел к Дашеньке, опустился на корточки и заплакал, гладя дочку по золотистым кудряшкам и не в силах налюбоваться на ее милое, доверчивое личико.
– Дядя тебя не обижал? – дрожащим голосом спросил отец и поднял девочку на руки.
Даша отрицательно покачала головой и вдруг звонко рассмеялась, вытянув перед лицом папы зажатую в руке дорогущую импортную куклу.
– Дядя подарил, да, доченька?
Она радостно кивнула и сказала:
– А где мама, папуля? Мама дома? Мы поедем домой?
– Конечно, Дюймовочка, конечно, – и Прохоров пошел по направлению к соседней с двором оживленной и шумной улице. Там он протянул руку, сел вместе с Дашей в «зеленоглазое» такси и уже спустя десять минут был дома. Жена, нетерпеливо поглядывающая на часы, встретила мужа с затаенной тревогой. Раньше он почти никогда не опаздывал.
– Вадим, до начала спектакля всего четверть часа, а нам ехать на двух транспортах! Что случилось?!
– Ничего, – Прохоров непринужденно пожал плечами. – В институте задержался. Мне ведь сегодня зарплату повысили! В два раза, – и он нежно поцеловал удивленную жену в щеку. – А насчет театра не беспокойся, внизу ждет такси. Сейчас быстро завезем Дашеньку к твоей сестре и успеем как раз к самому началу! – И он снова прижался горячими губами к Машиной щеке. С этого вечера у старшего научного сотрудника закрытого ведомственного института началась совсем другая жизнь.
* * *
Примерно в это же время за две тысячи километров от Саратова – в столице, Москве, тоже происходили интересные события. С платной автостоянки, расположенной недалеко от ВДНХ, была угнана автомашина, принадлежавшая неизвестно куда пропавшему майору Боброву. Он уже длительное время не появлялся, машиной не пользовался и, соответственно, не вносил деньги за ее хранение. К великому неудовольствию администрации стоянки. Его безуспешно пытались найти по телефону и даже посылали одного из сторожей навестить на квартире. Но последний вернулся разочарованный и удивленный и сообщил, что квартира Валерия Николаевича опечатана. Причем в домоуправлении сказали, что за ним также числится долг по квартплате. Следовательно, хозяин проветривающейся возле ВДНХ автомашины сгинул в неизвестном направлении. Тогда хозяева стоянки решили – каждый день начисдять на долг Боброва большие штрафные проценты. Таким образом, сумма долга через несколько месяцев имеет шанс почти сравняться со стоимостью «восьмерки», а затем можно через суд отсудить ее у сильно задолжавшего владельца.Но однажды ночью, когда дежурил племянник хозяина стоянки, автомобиль угнали. Впрочем, слово «дежурил» здесь не очень подходит.
Гораздо вернее было бы сказать – спал мертвецки пьяным сном. А когда ненадолго продрал глаза, то различил мутные очертания незнакомца, одетого в форму майора. Лицо бедолага-студент рассмотреть не успел, так как моментально получил удар в голову, после которого отключился как минимум на час. А когда проснулся, то обнаружил, что исчезла «законсервированная» начальством машина Боброва. Позвонить в милицию сразу же не получилось – телефонный шнур предусмотрительно обрезали. И пришлось пьяному «сторожу» на кривых полусогнутых ногах выписывать кренделя по направлению к ближайшему отделению, расположенному в нескольких кварталах от стоянки. Там его внимательно выслушал дежурный, только с пятой попытки уловивший настоящий смысл появления начинающего «алконавта», и сразу же отправил на место дежурный наряд. А самого студента поместил в «сушилку», где тот и пребывал до утра в компании таких же, как сам, любителей «принять для сугрева». А наутро его ждала более страшная новость – приехавший за племянником дядя, владелец стоянки, с досадой сообщил, мол, угнанная машина спустя полчаса после отъезда со стоянки врезалась в семафор, загорелась, и в течение нескольких минут, пока собирали манатки вызванные вскочившими в соседних домах жильцами пожарные, сгорела почти дотла. Коварные планы завладеть автомобилем задолжавшего клиента моментально растаяли как дым.
После этого шумного происшествия в дело включились сразу две группы компетентных органов. Одна занималась самим фактом угона и последовавшей за ним аварии, а вторая – принадлежащая к неким не афишируемым структурам – пыталась щепетильно установить личность погибшего угонщика, втайне надеясь, что им окажется именно разыскиваемый майор Бобров. Результаты экспертизы сильно обгоревшего трупа, найденного в машине, дали практически однозначный ответ – погибшим человеком является хозяин автомобиля, бывший начальник охраны «Золотого ручья» майор Валерий Николаевич Бобров. Помимо того, что мужчина был одет в майорскую форму, помимо того, что у него обнаружена такая же группа крови, помимо того, что по внешним характеристикам – рост, вес и т. д. – погибший полностью соответствовал личности разыскиваемого, положительное заключение дали также и стоматологи. А это самый главный момент идентификации личности почти полностью сгоревшего человека. В данном случае все ранее занесенные в личную карту Боброва пломбы имели место у погибшего. Это вам не хухры-мухры, а самая главная улика! Дело закрыли и труп погибшего офицера передали его близким для захоронения, вместе с цинковым гробом.
На процедуре похорон присутствовали многочисленные родственники покойного, его друзья и сослуживцы. Говорили памятные речи, огласили неизвестно откуда появившийся приказ о посмертном присвоении очередного воинского звания и письмо соболезнования от ведомства, где проходил службу Валерий Николаевич. Больше всех убивалась бывшая жена Боброва Марина, пришедшая на похороны в сопровождении нового мужа, одного из самых богатых людей Москвы.
Банкир стойко принял причитания супруги по первому мужу, а затем извинился перед присутствующими, посадил Марину на широкое сиденье пятисотого «Мерседеса» и увез прочь с кладбища.
Только одна женщина из всех, принимавших участие в похоронах трагически погибшего военного, была спокойна и не разделяла всеобщего горя. Она приехала издалека, специально приглашенная одним из его друзей, знающим о случившемся несколько лет назад пылкой любви ветерана войны в Афганистане и молоденькой девушки, встретившихся однажды летом на берегу Балтийского моря. Этим человеком был нынешний начальник охраны «Золотого ручья» капитан Саблин. Без особой надежды на какой-то результат, он отправил по известному адресу сообщение о гибели Валерия Николаевича. А спустя два дня ему принесли телеграмму. Гостья из-за границы прилетала сегодня вечером. Надо было непременно встретить, так как она совершенно не ориентирешалась в огромной Москве, а к тому же, как потом выяснилось, очень плохо говорила по-русски.
Эту женщину звали Рамона.
6
Старший научный сотрудник закрытого НИИ Саратова Вадим Витальевич Прохоров спустя пять недель после встречи с некими, в ультимативной форме предложившими сотрудничество господами был неожиданно вызван в кабинет директора института. Когда инженер вошел в просторный кабинет шефа, то сразу же обратил внимание на второго мужчину, одетого в дорогой зеленый костюм и сидевшего возле окна. Его Прохоров никогда раньше не видел. Но едва заглянул ему в глаза, как сразу же догадался о цели визита к директору института. Мужчина пришел за ним. И следующие слова шефа только подтвердили возникшую догадку.
– А-а, Прохоров! Заходи, дорогой, садись…
Чаю с булочкой хочешь? – участливо предложил Дедовской.
– Нет, спасибо, Сергей Борисович, не хочется. Мне бы минералки, – взгляд Прохорова наткнулся на стоящую перед директором маленькую стеклянную бутылочку с синей этикеткой.
– Бери, – согласно кивнул Дедовской и молча наблюдал, как надежда всего института свинчивает жестяную пробку и наливает пузырящийся напиток в стакан.
Когда Прохоров оторвал губы от стекла и сделал передышку – газы сильно ударили в нос, – директор сотворил на одутловатом лице серьезную маску и начал:
– Вадим, я по-настоящему рад тебе сообщить, что твоей разработкой заинтересовались очень серьезные люди, – взгляд Сергея Борисовича непроизвольно упал на гостя в зеленом костюме. – Передо мной сейчас официальное письмо о твоем переводе в один из подмосковных центров, специализирующихся на психотропных.
Как раз то, о чем ты мечтал… – Дедовской продемонстрировал Вадиму Витальевичу документ с большой гербовой печатью и спрятал его в прозрачную папку. – Но, как ты понимаешь, я не очень хотел бы тебя отпускать. Так что окончательное решение за тобой. Без твоего согласия никто не может тебя насильно перевести на другую работу. Думаю, тебе интересно будет познакомиться с профессором Славгородским, возглавляющим место твоей возможной будущей работы!
Дедовской протянул руку в сторону гостя, до сих пор не сводящего глаз с Прохорова. После представления директора института мужчина в зеленом костюме встал, так же как и Прохоров, они сделали полшага навстречу друг другу и крепко пожали руки.
– Вадим Витальевич, – слегка поклонился инженер. – Радиотехник.
– Профессор Славгородский, – по своему обыкновению, только по степени и фамилии представился гость из «Золотого ручья». – Давайте присядем, думаю, нам есть о чем поговорить, – профессор заискивающе улыбнулся и первым опустился на один из стоящих вдоль стены кабинета мягких стульев. Рядом примостился Прохоров.
– Как вам уже сказал господин директор, мы внимательно изучили ваши разработки и очень заинтересованы в приглашении к нам в Центр.
Насколько мне известно, Вадим Витальевич, в настоящее время вы испытываете некоторые затруднения и в плане проживания в коммунальной квартире, и в плане недостаточного для ученого такого уровня поощрения вашего труда.
– Что правда, то правда, – согласился Прохоров, вспомнив о полученных накануне от своих новых «хозяев» трех пухлых пачках ассигнаций, по курсу равных восьми тысячам долларов США.
В доме инженера уже месяц не переводились красная рыба, свежие фрукты, мясные деликатесы и хорошие вина. Все вышеназванное покупалось по баснословно высоким ценам на рынке у ставших уже хорошими знакомыми торговцев, расплывающихся в предвкушении заработка только при одном виде официально живущего на скромную зарплату старшего научного сотрудника. Одного никак не могли они взять в толк – почему человек, запросто выкидывающий за одно посещение рынка сто долларов, так безвкусно и старомодно одевается?
– Вот я и хотел бы предложить вам вместе с семьей переехать в ближнее Подмосковье, в отдельную двухкомнатную квартиру улучшенной планировки. Ну а заодно начать на практике осуществлять свои замыслы в компании единомышленников. Уверен, вам понравится работать в моем коллективе! – сверкнул белоснежными искусственными зубами Славгородский. – Что же касается заработной платы, то я обещаю вам ровно в три раза больше, чем получаете здесь, в Саратове, – последнюю фразу профессор произнес с видом раздающего рождественские подарки благодетеля.
А Прохоров только мысленно рассмеялся. Он вкусил всю прелесть обладания большими деньгами, и даже недавнее похищение дочери уже не казалось ему чем-то сверхчудовищным. Он мысленно оправдывал завербовавших его людей, рассуждая примерно так: "По-хорошему я ни за что в жизни не связался бы с такими людьми. Просто я всю свою прошлую жизнь опирался лишь на старые догмы о служении Родине и народу, на поверку оказавшиеся гнилыми и несостоятельными! Этой самой Родине гораздо выгодней задурить голову человека всякими псевдопатриотическими лозунгами, чем платить соизмеримую с его трудом зарплату. Как хорошо, что я вовремя прозрел!.."
– Вы предлагаете очень заманчивую перспективу, – ответил Прохоров внимательно смотрящему за его реакцией на сделанное предложение профессору. – Да, я нуждаюсь в деньгах и нормальных условиях жизни. Но… – он заметил, как мгновенно напряглись мускулы на лице Славгородского, – если честно, у меня нет денег даже на переезд на новое место. Ведь нужно заказывать контейнер, оформлять множество документов о выписке-прописке и всякое такое. А как не раз говорила мне моя жена, у научных работников руки не из того места растут!
Славгородский натянуто рассмеялся, на лице же Дедовского лишь появилась презрительная гримаса: "И когда только недотепа Прохоров смен стать таким практичным и предусмотрительным?
Чувствует, что профессор его с потрохами по пает, так старается выжать из него по поль схеме… Вообще, он стал какой-то странный в последнее время. Даже потолстел, чего не припомню за все пятнадцать лет его работы. Что-то здесь не так…"
– Не волнуйтесь, Вадим Витальевич, за такую ерунду! – Профессор достал из нагрудного кармана носовой платок и высморкался, громко свистя бронхами. – Я все организую. Вам только нужно подписать трудовой договор, и все, дальше пусть вашу многоуважаемую жену ничего не беспокоит. В будущем все проблемы подобного рода будут решать специалисты, достаточно только написать письменную заявку.
– Неужели? – Прохоров без разрешения директора института извлек из пачки сигарету и закурил, не обращая внимания на покрасневшее от раздражения лицо властного управителя. Дедовской очень любил, когда все сотрудники института пляшут под его дудочку, а тут такая неслыханная наглость! И ведь прекрасно знает, стервец, что хозяин просторного кабинета даже на дух не переносит табачный дым, так как является астматиком со стажем.
– Все до невозможности просто, – Славгородский поднял стоящий рядом с ним «дипломат» и достал оттуда два белых листа с напечатанным текстом и уже проставленными печатями. – Берите авторучку и подписывайте… – Он протянул Вадиму Витальевичу золотой «паркер».
Прохоров нашел глазами одиноко стоящую на подоконнике тарелочку от недавно выброшенного завядшего цветка в горшке, сделал две глубокие затяжки, раздавил сигарету и взял из рук Славгородского один экземпляр договора. Внимательно прочитал его и вернул хозяину.
– Не подходит.
– Что? Что именно вас не устраивает? – раздраженно буркнул профессор, а директор института аж заерзал на своем кожаном кресле, до такой степени его начали выводить происходящие прямо на глазах перемены в некогда тихом и сереньком сотруднике. Дедовской сцепил пальцы в замок и презрительно растянул один уголок рта:
«Сразу же после открытия алгоритма он стал циничным и самолюбивым, как кинозвезда. Противно! Скорей бы его вышвырнуть…»
– Здесь написано, что договор всего на три года. А потом? Квартиру отберут, переведут в какое-нибудь захолустье, так или нет? – Он прекрасно знал, что не так, но Прохорову зачем-то очень захотелось, чтобы заезжий профессор начал его уговаривать и обещать золотые горы. Прохоров очень хотел признания своих бесспорно выдающихся открытий в области психотропных систем. Он вдруг почувствовал, что с недавних пор сам вправе ставить условия, и не мог отказать себе в таком удовольствии.
– Здесь все гораздо проще, – уже несколько натянуто отмахнулся Славгородский. – Квартира записывается на ваше имя, и волнения напрасны.
А насчет договора… Если я решу, что специалист мне полезен для дальнейшей работы, то он будет работать в моем Центре и после окончания срока договора.
Профессор сделал особое ударение на словах «я» и «моем», поэтому Прохоров решил более не перегибать палку, а молча взял у Славгородского «паркер» стоимостью две тысячи долларов и поставил свою подпись на обоих экземплярах документа.
Когда он скрипел золотым пером по бумаге, в кабинете директора института повисла полная тишина. Только едва слышно жужжала пробивающаяся сквозь стекло на волю невидимая за массивными красными шторами глупая муха. Несколько дней назад она позарилась на проникающий сквозь открытую форточку запах лежащих на столе Дедовского свежих булочек с сахарной пудрой, успела наесться досыта, но, когда решила улететь обратно, оказалось, что окно плотно заперто и выхода нет. И теперь ее ждали лишь две незавидные участи – или медленно умереть, истратив все силы на попытки пробиться сквозь прозрачное стекло к такой близкой и манящей, но уже недоступной свободе, или принять легкую и быструю смерть и быть в мгновение размазанной по стеклу одним-единственным ударом хозяина еще недавно манящего сладким запахом булочек кабинета.
– А-а, Прохоров! Заходи, дорогой, садись…
Чаю с булочкой хочешь? – участливо предложил Дедовской.
– Нет, спасибо, Сергей Борисович, не хочется. Мне бы минералки, – взгляд Прохорова наткнулся на стоящую перед директором маленькую стеклянную бутылочку с синей этикеткой.
– Бери, – согласно кивнул Дедовской и молча наблюдал, как надежда всего института свинчивает жестяную пробку и наливает пузырящийся напиток в стакан.
Когда Прохоров оторвал губы от стекла и сделал передышку – газы сильно ударили в нос, – директор сотворил на одутловатом лице серьезную маску и начал:
– Вадим, я по-настоящему рад тебе сообщить, что твоей разработкой заинтересовались очень серьезные люди, – взгляд Сергея Борисовича непроизвольно упал на гостя в зеленом костюме. – Передо мной сейчас официальное письмо о твоем переводе в один из подмосковных центров, специализирующихся на психотропных.
Как раз то, о чем ты мечтал… – Дедовской продемонстрировал Вадиму Витальевичу документ с большой гербовой печатью и спрятал его в прозрачную папку. – Но, как ты понимаешь, я не очень хотел бы тебя отпускать. Так что окончательное решение за тобой. Без твоего согласия никто не может тебя насильно перевести на другую работу. Думаю, тебе интересно будет познакомиться с профессором Славгородским, возглавляющим место твоей возможной будущей работы!
Дедовской протянул руку в сторону гостя, до сих пор не сводящего глаз с Прохорова. После представления директора института мужчина в зеленом костюме встал, так же как и Прохоров, они сделали полшага навстречу друг другу и крепко пожали руки.
– Вадим Витальевич, – слегка поклонился инженер. – Радиотехник.
– Профессор Славгородский, – по своему обыкновению, только по степени и фамилии представился гость из «Золотого ручья». – Давайте присядем, думаю, нам есть о чем поговорить, – профессор заискивающе улыбнулся и первым опустился на один из стоящих вдоль стены кабинета мягких стульев. Рядом примостился Прохоров.
– Как вам уже сказал господин директор, мы внимательно изучили ваши разработки и очень заинтересованы в приглашении к нам в Центр.
Насколько мне известно, Вадим Витальевич, в настоящее время вы испытываете некоторые затруднения и в плане проживания в коммунальной квартире, и в плане недостаточного для ученого такого уровня поощрения вашего труда.
– Что правда, то правда, – согласился Прохоров, вспомнив о полученных накануне от своих новых «хозяев» трех пухлых пачках ассигнаций, по курсу равных восьми тысячам долларов США.
В доме инженера уже месяц не переводились красная рыба, свежие фрукты, мясные деликатесы и хорошие вина. Все вышеназванное покупалось по баснословно высоким ценам на рынке у ставших уже хорошими знакомыми торговцев, расплывающихся в предвкушении заработка только при одном виде официально живущего на скромную зарплату старшего научного сотрудника. Одного никак не могли они взять в толк – почему человек, запросто выкидывающий за одно посещение рынка сто долларов, так безвкусно и старомодно одевается?
– Вот я и хотел бы предложить вам вместе с семьей переехать в ближнее Подмосковье, в отдельную двухкомнатную квартиру улучшенной планировки. Ну а заодно начать на практике осуществлять свои замыслы в компании единомышленников. Уверен, вам понравится работать в моем коллективе! – сверкнул белоснежными искусственными зубами Славгородский. – Что же касается заработной платы, то я обещаю вам ровно в три раза больше, чем получаете здесь, в Саратове, – последнюю фразу профессор произнес с видом раздающего рождественские подарки благодетеля.
А Прохоров только мысленно рассмеялся. Он вкусил всю прелесть обладания большими деньгами, и даже недавнее похищение дочери уже не казалось ему чем-то сверхчудовищным. Он мысленно оправдывал завербовавших его людей, рассуждая примерно так: "По-хорошему я ни за что в жизни не связался бы с такими людьми. Просто я всю свою прошлую жизнь опирался лишь на старые догмы о служении Родине и народу, на поверку оказавшиеся гнилыми и несостоятельными! Этой самой Родине гораздо выгодней задурить голову человека всякими псевдопатриотическими лозунгами, чем платить соизмеримую с его трудом зарплату. Как хорошо, что я вовремя прозрел!.."
– Вы предлагаете очень заманчивую перспективу, – ответил Прохоров внимательно смотрящему за его реакцией на сделанное предложение профессору. – Да, я нуждаюсь в деньгах и нормальных условиях жизни. Но… – он заметил, как мгновенно напряглись мускулы на лице Славгородского, – если честно, у меня нет денег даже на переезд на новое место. Ведь нужно заказывать контейнер, оформлять множество документов о выписке-прописке и всякое такое. А как не раз говорила мне моя жена, у научных работников руки не из того места растут!
Славгородский натянуто рассмеялся, на лице же Дедовского лишь появилась презрительная гримаса: "И когда только недотепа Прохоров смен стать таким практичным и предусмотрительным?
Чувствует, что профессор его с потрохами по пает, так старается выжать из него по поль схеме… Вообще, он стал какой-то странный в последнее время. Даже потолстел, чего не припомню за все пятнадцать лет его работы. Что-то здесь не так…"
– Не волнуйтесь, Вадим Витальевич, за такую ерунду! – Профессор достал из нагрудного кармана носовой платок и высморкался, громко свистя бронхами. – Я все организую. Вам только нужно подписать трудовой договор, и все, дальше пусть вашу многоуважаемую жену ничего не беспокоит. В будущем все проблемы подобного рода будут решать специалисты, достаточно только написать письменную заявку.
– Неужели? – Прохоров без разрешения директора института извлек из пачки сигарету и закурил, не обращая внимания на покрасневшее от раздражения лицо властного управителя. Дедовской очень любил, когда все сотрудники института пляшут под его дудочку, а тут такая неслыханная наглость! И ведь прекрасно знает, стервец, что хозяин просторного кабинета даже на дух не переносит табачный дым, так как является астматиком со стажем.
– Все до невозможности просто, – Славгородский поднял стоящий рядом с ним «дипломат» и достал оттуда два белых листа с напечатанным текстом и уже проставленными печатями. – Берите авторучку и подписывайте… – Он протянул Вадиму Витальевичу золотой «паркер».
Прохоров нашел глазами одиноко стоящую на подоконнике тарелочку от недавно выброшенного завядшего цветка в горшке, сделал две глубокие затяжки, раздавил сигарету и взял из рук Славгородского один экземпляр договора. Внимательно прочитал его и вернул хозяину.
– Не подходит.
– Что? Что именно вас не устраивает? – раздраженно буркнул профессор, а директор института аж заерзал на своем кожаном кресле, до такой степени его начали выводить происходящие прямо на глазах перемены в некогда тихом и сереньком сотруднике. Дедовской сцепил пальцы в замок и презрительно растянул один уголок рта:
«Сразу же после открытия алгоритма он стал циничным и самолюбивым, как кинозвезда. Противно! Скорей бы его вышвырнуть…»
– Здесь написано, что договор всего на три года. А потом? Квартиру отберут, переведут в какое-нибудь захолустье, так или нет? – Он прекрасно знал, что не так, но Прохорову зачем-то очень захотелось, чтобы заезжий профессор начал его уговаривать и обещать золотые горы. Прохоров очень хотел признания своих бесспорно выдающихся открытий в области психотропных систем. Он вдруг почувствовал, что с недавних пор сам вправе ставить условия, и не мог отказать себе в таком удовольствии.
– Здесь все гораздо проще, – уже несколько натянуто отмахнулся Славгородский. – Квартира записывается на ваше имя, и волнения напрасны.
А насчет договора… Если я решу, что специалист мне полезен для дальнейшей работы, то он будет работать в моем Центре и после окончания срока договора.
Профессор сделал особое ударение на словах «я» и «моем», поэтому Прохоров решил более не перегибать палку, а молча взял у Славгородского «паркер» стоимостью две тысячи долларов и поставил свою подпись на обоих экземплярах документа.
Когда он скрипел золотым пером по бумаге, в кабинете директора института повисла полная тишина. Только едва слышно жужжала пробивающаяся сквозь стекло на волю невидимая за массивными красными шторами глупая муха. Несколько дней назад она позарилась на проникающий сквозь открытую форточку запах лежащих на столе Дедовского свежих булочек с сахарной пудрой, успела наесться досыта, но, когда решила улететь обратно, оказалось, что окно плотно заперто и выхода нет. И теперь ее ждали лишь две незавидные участи – или медленно умереть, истратив все силы на попытки пробиться сквозь прозрачное стекло к такой близкой и манящей, но уже недоступной свободе, или принять легкую и быструю смерть и быть в мгновение размазанной по стеклу одним-единственным ударом хозяина еще недавно манящего сладким запахом булочек кабинета.