Страница:
Позвонил родителям Иры, выяснил обстановку, но у них по-прежнему не было от дочери никаких известий. Правда, милиция уже объявила розыск, и у изволновавшихся за последнее время предков появилась маленькая надежда.
Я оставил им номер телефона КПП аварийно-спасательной партии, а сам одолжил у одного из бывших сослуживцев плеер и, нацепив почти незаметные наушники, погрузился в прослушивание медленных композиций Фрэнка Дювала. Мои нервы тоже изрядно поистрепались за прошедший день, так что небольшой релакс пришёлся как раз кстати.
Не успела кассета доиграть до конца одну из сторон, как я уже спал, сидя на стуле рядом с Павловым и облокотившись плечом о стенку.
Я не стал рассказывать родителям Ирины о её похищении, иначе пришлось бы говорить, но уже не им, а более компетентным людям про пятерых жмуриков, сотворённых мной и Серёгой за истёкшие двадцать четыре часа.
Я понимал, что существует только одна возможность найди девушку – подробно расспросить Хаммера, у которого могла быть какая-нибудь информация о её местонахождении.
Профессора воскресить невозможно, а значит, приходилось ждать до утра.
Проснулся я от того, что кто-то сильно тряс меня за плечо.
Чисто инстинктивно, в продолжение только что увиденного сна, где я не на жизнь, а на смерть сцепился с Профессором врукопашную, хотел заехать «будильнику» в челюсть, но сильная рука перехватила моё запястье, и послышался хорошо знакомый голос:
– Тихо, тихо… Просыпайся! Тебя срочно к телефону… Да очнись ты наконец, честное слово!
Я открыл глаза и увидел стоящего рядом Дмитрича Красикова. Он буквально силком стащил меня со стула и подтолкнул к двери.
– Давай на КПП!.. Там отец Ирины, Серегиной невесты…
Сон сняло как рукой.
– Какие-то новости?! Дмитрич, не молчи! Она нашлась?!
– Нашлась, в военном госпитале. «Скорая» не рискнула везти её в больницу, так как состояние девчонки оказалось совсем никудышное, нужно было срочно класть на операционный стол. – По голосу я понял, как волнуется мичман. – Дорога была каждая минута…
– Что с ней произошло?! – схватил я Батю за рукав синей форменной куртки и заглянул ему в глаза. – Как она себя чувствует?
– Пока в реанимации, но врачи говорят, что все образуется… Её сильно порезали. Больше ничего не знаю, сам спросишь. Думаю, тебе нужно будет поехать, навестить не столько её, сколько несчастных родителей девочки. – Красиков резким рывком открыл дверь КПП, так что дежурный подпрыгнул на своём стуле. Переведя дух, мичман кивнул на лежащую на столе телефонную трубку. – Потом вернёшься, у меня есть к тебе один серьёзный разговор.
Дмитрич убедился, что я все понял, и вышел на плац, оставив меня наедине с обеспечивающим офицером и трубкой.
– Алло, алло, Глеб! Это папа Ирочки!.. Господи… Приезжай скорее в госпиталь!
– Какой адрес?! – Слышимость была просто на удивление хреновой, словно я разговаривал не с Питером, а с Петропавловском-Камчатским. – Я не разобрал, что высказали…
– Госпиталь на Рижском проспекте! Я буду ждать тебя на проходной!.. Алло?!
– Все понял, еду! – Я кинул трубку на аппарат и выскочил из домика контрольно-пропускного пункта.
Часть находилась отнюдь не в центре, так что поймать среди ночи такси было делом весьма непростым, но, как всегда, на помощь пришёл Дмитрич, наш с Хаммером ангел-хранитель. Не успели мои ботинки коснуться асфальта плаца, как из-за угла выскочил, освещая дальним светом красные металлические ворота, «уазик» командира. Водительская дверца приоткрылась, и из неё выглянула физиономия старшего матроса Белкина, личного шофёра кап-три Рогожина.
– Садись давай! – крикнул он, махая мне рукой. – Батя приказал тебя отвезти туда и обратно!
Я обежал машину и прыгнул на сиденье рядом с Белкиным.
– Гони в госпиталь, на Рижский проспект! – выпалил я, переводя дух. – Это возле Фонтанки…
– Знаю, знаю, – с готовностью кивнул водила, наблюдая, как дежурный по части открывает ворота. – Как у тебя дела-то?.. Я слышал, с Хаммером случилась какая-то неприятность?
– Откуда слышал? – Фары «уазика» вырвались за пределы части и распугали прогуливающихся по тротуару котов, которые как ошалелые бросились врассыпную. – Кто болтает?
Я посмотрел на Белкина, видимо, чересчур пристально, так как он мгновенно смутился и пожал плечами.
– Так, пацаны… Серёга ведь в лазарете, да? – В его глазах снова промелькнуло любопытство.
– Да. Только не лезь ты лучше в это дело. Слишком все серьёзно. И не болтай лишнего, иначе…
– Да я что? Я ничего.
И потеряв желание задавать вопросы, личный шофёр командира полностью обратился во внимание, стараясь держать максимально возможную скорость.
Глава пятьдесят девятая
Глава шестидесятая
Глава шестьдесят первая
Глава шестьдесят вторая
Я оставил им номер телефона КПП аварийно-спасательной партии, а сам одолжил у одного из бывших сослуживцев плеер и, нацепив почти незаметные наушники, погрузился в прослушивание медленных композиций Фрэнка Дювала. Мои нервы тоже изрядно поистрепались за прошедший день, так что небольшой релакс пришёлся как раз кстати.
Не успела кассета доиграть до конца одну из сторон, как я уже спал, сидя на стуле рядом с Павловым и облокотившись плечом о стенку.
Я не стал рассказывать родителям Ирины о её похищении, иначе пришлось бы говорить, но уже не им, а более компетентным людям про пятерых жмуриков, сотворённых мной и Серёгой за истёкшие двадцать четыре часа.
Я понимал, что существует только одна возможность найди девушку – подробно расспросить Хаммера, у которого могла быть какая-нибудь информация о её местонахождении.
Профессора воскресить невозможно, а значит, приходилось ждать до утра.
Проснулся я от того, что кто-то сильно тряс меня за плечо.
Чисто инстинктивно, в продолжение только что увиденного сна, где я не на жизнь, а на смерть сцепился с Профессором врукопашную, хотел заехать «будильнику» в челюсть, но сильная рука перехватила моё запястье, и послышался хорошо знакомый голос:
– Тихо, тихо… Просыпайся! Тебя срочно к телефону… Да очнись ты наконец, честное слово!
Я открыл глаза и увидел стоящего рядом Дмитрича Красикова. Он буквально силком стащил меня со стула и подтолкнул к двери.
– Давай на КПП!.. Там отец Ирины, Серегиной невесты…
Сон сняло как рукой.
– Какие-то новости?! Дмитрич, не молчи! Она нашлась?!
– Нашлась, в военном госпитале. «Скорая» не рискнула везти её в больницу, так как состояние девчонки оказалось совсем никудышное, нужно было срочно класть на операционный стол. – По голосу я понял, как волнуется мичман. – Дорога была каждая минута…
– Что с ней произошло?! – схватил я Батю за рукав синей форменной куртки и заглянул ему в глаза. – Как она себя чувствует?
– Пока в реанимации, но врачи говорят, что все образуется… Её сильно порезали. Больше ничего не знаю, сам спросишь. Думаю, тебе нужно будет поехать, навестить не столько её, сколько несчастных родителей девочки. – Красиков резким рывком открыл дверь КПП, так что дежурный подпрыгнул на своём стуле. Переведя дух, мичман кивнул на лежащую на столе телефонную трубку. – Потом вернёшься, у меня есть к тебе один серьёзный разговор.
Дмитрич убедился, что я все понял, и вышел на плац, оставив меня наедине с обеспечивающим офицером и трубкой.
– Алло, алло, Глеб! Это папа Ирочки!.. Господи… Приезжай скорее в госпиталь!
– Какой адрес?! – Слышимость была просто на удивление хреновой, словно я разговаривал не с Питером, а с Петропавловском-Камчатским. – Я не разобрал, что высказали…
– Госпиталь на Рижском проспекте! Я буду ждать тебя на проходной!.. Алло?!
– Все понял, еду! – Я кинул трубку на аппарат и выскочил из домика контрольно-пропускного пункта.
Часть находилась отнюдь не в центре, так что поймать среди ночи такси было делом весьма непростым, но, как всегда, на помощь пришёл Дмитрич, наш с Хаммером ангел-хранитель. Не успели мои ботинки коснуться асфальта плаца, как из-за угла выскочил, освещая дальним светом красные металлические ворота, «уазик» командира. Водительская дверца приоткрылась, и из неё выглянула физиономия старшего матроса Белкина, личного шофёра кап-три Рогожина.
– Садись давай! – крикнул он, махая мне рукой. – Батя приказал тебя отвезти туда и обратно!
Я обежал машину и прыгнул на сиденье рядом с Белкиным.
– Гони в госпиталь, на Рижский проспект! – выпалил я, переводя дух. – Это возле Фонтанки…
– Знаю, знаю, – с готовностью кивнул водила, наблюдая, как дежурный по части открывает ворота. – Как у тебя дела-то?.. Я слышал, с Хаммером случилась какая-то неприятность?
– Откуда слышал? – Фары «уазика» вырвались за пределы части и распугали прогуливающихся по тротуару котов, которые как ошалелые бросились врассыпную. – Кто болтает?
Я посмотрел на Белкина, видимо, чересчур пристально, так как он мгновенно смутился и пожал плечами.
– Так, пацаны… Серёга ведь в лазарете, да? – В его глазах снова промелькнуло любопытство.
– Да. Только не лезь ты лучше в это дело. Слишком все серьёзно. И не болтай лишнего, иначе…
– Да я что? Я ничего.
И потеряв желание задавать вопросы, личный шофёр командира полностью обратился во внимание, стараясь держать максимально возможную скорость.
Глава пятьдесят девятая
Посещение госпиталя
Улицы были практически пустынны, если не считать попавшихся нам по дороге нарядов милиции, но у них не было привычки тормозить военные машины ни днём ни ночью. Если что – пусть ВАИ занимается.
Так что до госпиталя мы доехали очень быстро, и я сразу же заметил стоящего с сигаретой возле проходной отца Иры. Видимо, он не ждал, что я приеду на военном «уазике», поэтому обернулся как-то опасливо, когда услышал мой оклик.
– Жди здесь, – я хлопнул по плечу Белкина и выпрыгнул на асфальт.
Кандидат наук щелчком выбросил окурок и быстрым шагом пошёл мне навстречу.
Когда свет тусклого уличного фонаря упал ему на лицо, я в первый момент ужаснулся – так сильно отразилось на пожилом учёном пережитое им за последнее время. Вероятно, мысленно он уже расстался навсегда со своей дочерью, и лишь слабая надежда поддерживала в нем и его жене желание жить.
Меня нисколько не смутило, когда практически полностью поседевший за последние двое суток мужчина обнял меня, как родного, и стал плакать.
Я терпеливо дождался, пока он не ослабит объятия, а потом принялся задавать идущему впереди меня к реанимационному отделению Владиславу Антоновичу все интересующие меня вопросы.
Он молча выслушал их, а потом неожиданно спросил меня самого:
– Глеб, а тебе не кажется, что ты тоже должен рассказать мне кое-что?
– Да, вы правы.
Мне ничего не оставалось, как начать с самого начала, с того весеннего вечера, когда мы с Хаммером неожиданно наткнулись на огромное богатство.
Когда я закончил, Владислав Антонович некоторое время молчал, но потом положил мне на плечо руку и произнёс:
– Мне трудно вас судить, ведь я её отец. Но ты должен со мной согласиться – Ира пострадала ни за что, просто потому, что любила и – я надеюсь – до сих пор любит Сергея и хочет выйти за него замуж.
Когда мы свернули за угол и я увидел сидящую на выставленном в коридор диване Елену Викторовну – Ирину мать, Владислав Антонович наклонился к моему уху и прошептал:
– Прошу тебя, не рассказывай матери то, что ты рассказал мне. Если спросит – ответь, что Сергей разбился на своей машине… Придёт время, боль поутихнет, и я сам поговорю с ней. Хорошо?
Мы уже подошли к дивану, и я не стал отвечать вслух, а лишь едва заметно кивнул. Мне снова предстояло вынести слезы, но на сей раз уже женские, что было куда труднее.
Когда Елена Викторовна прекратила плакать, я поинтересовался состоянием здоровья Иры и спросил, можно ли её навестить.
– Доктор сказал, что она уже вне опасности. Только… – на покрасневшие от недосыпания и нервного напряжения глаза женщины опять накатились слезы, – только у неё на теле все равно останутся шрамы от порезов. Надо не меньше десяти тысяч долларов, чтобы пластический хирург мог вернуть Ирочке хотя бы часть того, что было раньше. А где найти такие деньги?.. Мы простые люди, у нас почти ничего нет! – И она снова разразилась рыданиями.
Владислав Антонович достал платок и, успокаивая жену как ребёнка, стал аккуратно вытирать с её щёк солёные ручейки.
– Мы найдём деньги, – с трудом выдавил я, глядя несчастной женщине прямо в заплаканные, усталые от перенесённых волнений глаза. – Ира снова сможет загорать на пляже и носить открытый купальник. Я обещаю!..
И мне в голову вдруг пришла шальная мысль насчёт неизвестно куда исчезнувшего со дна Невы золота.
Я вспомнил о Дмитриче, у которого был для меня «серьёзный разговор». Я вспомнил о том, что именно к нему поехал Хаммер за деньгами, и о том, что, находясь в катере вместе с двумя бандитами, не обнаружил в спортивной сумке Сергея индикатор для поиска оставленного нами на буксире радиомаячка. Он не мог исчезнуть, его мог взять и отдать кому-то только Павлов!..
И я ощутил, как закололо кончики пальцев, а в висках колокольным звоном застучал пульс.
Появившийся в коридоре госпиталя врач, полковник медицинской службы, сказал, что до утра не сможет пропустить к Ире посетителей. Он предложил всем нам ехать домой, окончательно убедив родителей девушки, что нет никаких причин опасаться за её здоровье.
– Я думаю, что уже завтра мы переведём её в обычную больницу, где она сможет продолжить курс лечения. – Заметив слезы на глазах Елены Викторовны, доктор нашёл в себе силы улыбнуться и сказал: – Ничего, я уверен, что ваша очаровательная дочь ещё сможет выступать на конкурсах красоты! Она – потрясающая девушка, такой и останется, это я вам говорю! И ещё – будущий ребёнок также вне опасности. – И, пожав на прощание руку топтавшемуся в нерешительности Владиславу Антоновичу, полковник быстрым шагом направился вперёд по коридору.
Отец Иры повернулся ко мне и тоже протянул широкую, кряжистую ладонь.
Спустя десять секунд зелёный командирский «уазик» мчал меня на предстоящий разговор к Дмитричу Красикову.
Я молча курил одну сигарету за другой и наблюдал, как вспыхивает в полумраке кабины оранжевый огонёк крепкой американской сигареты.
Так что до госпиталя мы доехали очень быстро, и я сразу же заметил стоящего с сигаретой возле проходной отца Иры. Видимо, он не ждал, что я приеду на военном «уазике», поэтому обернулся как-то опасливо, когда услышал мой оклик.
– Жди здесь, – я хлопнул по плечу Белкина и выпрыгнул на асфальт.
Кандидат наук щелчком выбросил окурок и быстрым шагом пошёл мне навстречу.
Когда свет тусклого уличного фонаря упал ему на лицо, я в первый момент ужаснулся – так сильно отразилось на пожилом учёном пережитое им за последнее время. Вероятно, мысленно он уже расстался навсегда со своей дочерью, и лишь слабая надежда поддерживала в нем и его жене желание жить.
Меня нисколько не смутило, когда практически полностью поседевший за последние двое суток мужчина обнял меня, как родного, и стал плакать.
Я терпеливо дождался, пока он не ослабит объятия, а потом принялся задавать идущему впереди меня к реанимационному отделению Владиславу Антоновичу все интересующие меня вопросы.
Он молча выслушал их, а потом неожиданно спросил меня самого:
– Глеб, а тебе не кажется, что ты тоже должен рассказать мне кое-что?
– Да, вы правы.
Мне ничего не оставалось, как начать с самого начала, с того весеннего вечера, когда мы с Хаммером неожиданно наткнулись на огромное богатство.
Когда я закончил, Владислав Антонович некоторое время молчал, но потом положил мне на плечо руку и произнёс:
– Мне трудно вас судить, ведь я её отец. Но ты должен со мной согласиться – Ира пострадала ни за что, просто потому, что любила и – я надеюсь – до сих пор любит Сергея и хочет выйти за него замуж.
Когда мы свернули за угол и я увидел сидящую на выставленном в коридор диване Елену Викторовну – Ирину мать, Владислав Антонович наклонился к моему уху и прошептал:
– Прошу тебя, не рассказывай матери то, что ты рассказал мне. Если спросит – ответь, что Сергей разбился на своей машине… Придёт время, боль поутихнет, и я сам поговорю с ней. Хорошо?
Мы уже подошли к дивану, и я не стал отвечать вслух, а лишь едва заметно кивнул. Мне снова предстояло вынести слезы, но на сей раз уже женские, что было куда труднее.
Когда Елена Викторовна прекратила плакать, я поинтересовался состоянием здоровья Иры и спросил, можно ли её навестить.
– Доктор сказал, что она уже вне опасности. Только… – на покрасневшие от недосыпания и нервного напряжения глаза женщины опять накатились слезы, – только у неё на теле все равно останутся шрамы от порезов. Надо не меньше десяти тысяч долларов, чтобы пластический хирург мог вернуть Ирочке хотя бы часть того, что было раньше. А где найти такие деньги?.. Мы простые люди, у нас почти ничего нет! – И она снова разразилась рыданиями.
Владислав Антонович достал платок и, успокаивая жену как ребёнка, стал аккуратно вытирать с её щёк солёные ручейки.
– Мы найдём деньги, – с трудом выдавил я, глядя несчастной женщине прямо в заплаканные, усталые от перенесённых волнений глаза. – Ира снова сможет загорать на пляже и носить открытый купальник. Я обещаю!..
И мне в голову вдруг пришла шальная мысль насчёт неизвестно куда исчезнувшего со дна Невы золота.
Я вспомнил о Дмитриче, у которого был для меня «серьёзный разговор». Я вспомнил о том, что именно к нему поехал Хаммер за деньгами, и о том, что, находясь в катере вместе с двумя бандитами, не обнаружил в спортивной сумке Сергея индикатор для поиска оставленного нами на буксире радиомаячка. Он не мог исчезнуть, его мог взять и отдать кому-то только Павлов!..
И я ощутил, как закололо кончики пальцев, а в висках колокольным звоном застучал пульс.
Появившийся в коридоре госпиталя врач, полковник медицинской службы, сказал, что до утра не сможет пропустить к Ире посетителей. Он предложил всем нам ехать домой, окончательно убедив родителей девушки, что нет никаких причин опасаться за её здоровье.
– Я думаю, что уже завтра мы переведём её в обычную больницу, где она сможет продолжить курс лечения. – Заметив слезы на глазах Елены Викторовны, доктор нашёл в себе силы улыбнуться и сказал: – Ничего, я уверен, что ваша очаровательная дочь ещё сможет выступать на конкурсах красоты! Она – потрясающая девушка, такой и останется, это я вам говорю! И ещё – будущий ребёнок также вне опасности. – И, пожав на прощание руку топтавшемуся в нерешительности Владиславу Антоновичу, полковник быстрым шагом направился вперёд по коридору.
Отец Иры повернулся ко мне и тоже протянул широкую, кряжистую ладонь.
Спустя десять секунд зелёный командирский «уазик» мчал меня на предстоящий разговор к Дмитричу Красикову.
Я молча курил одну сигарету за другой и наблюдал, как вспыхивает в полумраке кабины оранжевый огонёк крепкой американской сигареты.
Глава шестидесятая
Дмитрич рассказывает…
– Я как увидел, ах своим глазам не поверил, думал – галлюцинация! – Дмитрич сидел за массивным двухтумбовым столом у себя в конуренке на вещевом складе и помешивал остывающий в стакане чай маленькой алюминиевой ложкой. – Когда вы привезли мне дипломат и попросили подержать его у себя некоторое время, я не придал этому значения. Мало ли что? Может быть, боитесь, что квартирный вор утащит личные документы. Я же знал, что Серёжка дома не живёт, угол снимает… Всякое случается! А у меня здесь – мышь не проскочит, – похвастался Дмитрич, который, помимо своих основных должностных функций водолазного специалиста, исполнял ещё обязанности хранителя всего подотчётного имущества аварийно-спасательной партии, от матросской робы до вполне боевых ПМ.
В ответ на его слова я слегка улыбнулся, вспомнив про использованную мной по назначению боевую противоводолазную гранату ПДСС.
– Когда Серёжка сказал, что приедет и заберёт чемодан, – продолжал Красиков, – я подумал – ну и что, может, понадобился срочно? Но едва увидел его лицо – белое, испуганное, – понял: случилась беда!.. Я спросил у него, в чем дело, но разве из Павлова что-нибудь вытянешь?!
– Да уж…
Я снова и снова поражался, как Сергей смог после такой массированной бандитской обработки не проболтаться быкам Профессора о местонахождении золота. Но потом вспомнил про Иру, и все стало понятно. Не мог он этого сделать, не увидев невесту живой и здоровой своими глазами. Хаммера хотели взять на понт, но он разобрался что к чему.
– Сергей взял дипломат, дал мне эту хреновину, – Красиков кивнул на лежащий перед ним индикатор радиомаячка, – и сказал, что если не даст о себе знать до вечера, чтобы я обязательно нашёл тебя и передал лично в руки. А потом прыгнул в свою новую «девятку» и умчался, только пыль столбом.
Батя отпил пару глотков чая, поставил стакан на место и посмотрел на меня с улыбкой.
– Но мне стало интересно, что же это за штучка такая ценная, что её нельзя в квартире оставить? Я, каюсь, почти сразу же после отъезда Серёжки пошёл прямиком к Рудику и спросил, шо це таке и для чего применяется. А он мне говорит – это, мол, Батя, пеленгатор, работающий от батарейки, и если где-то стоит мини-передатчик, то хреновина эта точно покажет его местонахождение. У него, говорит, приятель один зимней рыбалкой промышляет, регулярно мотается на Чудское озеро. И есть у него хорошее местечко, где рыба постоянно стоит, вроде как яма. А ты вот попробуй, найди её вслепую, даже зная примерное местонахождение! Озеро-то большое, а яма – пять на пять метров! Вот и придумал тот мужик хитрую систему. – Глаза Красикова, как у мальчишки, увлечённого собиранием конструктора, моментально заблестели. – Сделал ему один спец, работающий на оборонном заводе, маленькую штучку на батарейке, герметичную, которую рыболов опускает в воду, а потом, через неделю или через два месяца, спокойно находит это место при помощи вот такого пеленгатора…
Дмитрич взял пластмассовую коробочку в руки и повертел в руках. Потом протянул мне.
– А тут как раз команда поступила – нужно милиции жмурика поискать в районе парка отдыха, возле устья. Вроде как криминалы раскололись, что бросили его там с кирпичом на шее… Сел я, значит, на «Фламинго», а сам время от времени ради интереса включаю искатель и проверяю его во все стороны – не поймает ли чего?.. Дошли мы, значит, до нужного места. Бандит, тот, что бедолагу в реке топил, стал с милицией о чем-то разговаривать, а я взял да и нажал на кнопочку. Потом, когда хреновина засигналила, едва не выронил её в воду. Я ведь как раз за погружением наблюдал, а то получится, как тогда, с Серёгой, воздух перекроют… – Батя покачал головой и взял папиросу. Он принципиально курил только «Беломор». – Интересно мне, понимаешь, стало! Что же, думаю, такое спрятали Серёга с Глебом почти на самой середине Невы, на фарватере? Думал, думал, а потом взял, надел рыжий комбинезон, шлем-«трехболтовку» и…
– Вы?! – Я по-настоящему удивился, ведь старику Дмитричу не на глубину, а на пенсию уже давно пора. – Опускались сами?.. А как же кэп?
– Не было его, – озорно отмахнулся Красиков. – Я да Витька Довченко, вот и все командиры! – Батя затянулся, выпустил сноп дыма, постучал пальцами по обшарпанной крышке стола и продолжил: – Поначалу, конечно, светляки перед глазами заплясали. Все, думаю, не смогу глубже спуститься. Ан нет – повисел немного на самой нижней ступеньке трапа и решил все же рискнуть. Была не была!..
Старик, видимо, мысленно заново переживал своё недавнее погружение, имевшее место быть после перерыва в десяток лет. На его впалых щеках появился румянец, он то и дело облизывал пересохшие от возбуждения и едкого «цеткинского» табака губы и качал головой из стороны в сторону.
– Сначала заблудился я, а потом все же отыскал нужное место. Как увидел – буксир лежит и трос рядом с ним, сразу вспомнил про «Волго-Балт» и ваше с Серёгой погружение. Вспомнил про то, как вы с Хаммером… – Дмитрич усмехнулся, произнеся намертво приклеившуюся к Павлову кличку, – говорили кэпу про какой-то там железный ящик, вывалившийся из трещины.
Батя затушил папиросу в сделанной из пивной банки пепельнице и, поломав пополам бумажную гильзу от «Беломора», одним залпом допил из стакана остатки чая, а потом посмотрел мне в глаза.
– Беру ящик, открываю, а потом на полном серьёзе решаю, что у меня, старика, от перегрузки… как это вы, молодёжь, любите говорить – крыша поехала?
Я непроизвольно рассмеялся и утвердительно кивнул. Дмитрич был мужик не промах, это точно!
– Аж дух захватило!.. Надо же, думаю, чего учудили, шалопаи… В общем, поднялся я обратно на «Фламинго», комбинезон снял, пеленгатор ваш спрятал от греха подальше, а вечером того же дня взял наш спасательный катер, двух молодых матросиков – и обратно, осуществлять подъем. Понял я, что у вас, дорогие мои, за неприятности случились!.. А поэтому лучше будет, если весь этот Эрмитаж полежит пока у меня в сейфе, где до того хранился ваш дипломат. Кстати, там ведь деньги были за проданную часть золотишка, а?
– Да, деньги. Деньги… Мы решили не брать все сразу, оставили на потом. Если бы не пеленгатор, разве кто-нибудь смог бы найти наш маленький банк?
– Наверно, нет, – согласился Красиков и снова взял папиросу из разорванной пачки на столе. – Ну, а теперь, дружок, давай говори, что с вами стряслось? Может, я чем помогу.
– Теперь уже вряд ли. Мы справились сами. Правда, не все вышло так гладко, как могло быть.
И я во второй раз за сегодняшний день рассказал нашу невероятную историю.
В ответ на его слова я слегка улыбнулся, вспомнив про использованную мной по назначению боевую противоводолазную гранату ПДСС.
– Когда Серёжка сказал, что приедет и заберёт чемодан, – продолжал Красиков, – я подумал – ну и что, может, понадобился срочно? Но едва увидел его лицо – белое, испуганное, – понял: случилась беда!.. Я спросил у него, в чем дело, но разве из Павлова что-нибудь вытянешь?!
– Да уж…
Я снова и снова поражался, как Сергей смог после такой массированной бандитской обработки не проболтаться быкам Профессора о местонахождении золота. Но потом вспомнил про Иру, и все стало понятно. Не мог он этого сделать, не увидев невесту живой и здоровой своими глазами. Хаммера хотели взять на понт, но он разобрался что к чему.
– Сергей взял дипломат, дал мне эту хреновину, – Красиков кивнул на лежащий перед ним индикатор радиомаячка, – и сказал, что если не даст о себе знать до вечера, чтобы я обязательно нашёл тебя и передал лично в руки. А потом прыгнул в свою новую «девятку» и умчался, только пыль столбом.
Батя отпил пару глотков чая, поставил стакан на место и посмотрел на меня с улыбкой.
– Но мне стало интересно, что же это за штучка такая ценная, что её нельзя в квартире оставить? Я, каюсь, почти сразу же после отъезда Серёжки пошёл прямиком к Рудику и спросил, шо це таке и для чего применяется. А он мне говорит – это, мол, Батя, пеленгатор, работающий от батарейки, и если где-то стоит мини-передатчик, то хреновина эта точно покажет его местонахождение. У него, говорит, приятель один зимней рыбалкой промышляет, регулярно мотается на Чудское озеро. И есть у него хорошее местечко, где рыба постоянно стоит, вроде как яма. А ты вот попробуй, найди её вслепую, даже зная примерное местонахождение! Озеро-то большое, а яма – пять на пять метров! Вот и придумал тот мужик хитрую систему. – Глаза Красикова, как у мальчишки, увлечённого собиранием конструктора, моментально заблестели. – Сделал ему один спец, работающий на оборонном заводе, маленькую штучку на батарейке, герметичную, которую рыболов опускает в воду, а потом, через неделю или через два месяца, спокойно находит это место при помощи вот такого пеленгатора…
Дмитрич взял пластмассовую коробочку в руки и повертел в руках. Потом протянул мне.
– А тут как раз команда поступила – нужно милиции жмурика поискать в районе парка отдыха, возле устья. Вроде как криминалы раскололись, что бросили его там с кирпичом на шее… Сел я, значит, на «Фламинго», а сам время от времени ради интереса включаю искатель и проверяю его во все стороны – не поймает ли чего?.. Дошли мы, значит, до нужного места. Бандит, тот, что бедолагу в реке топил, стал с милицией о чем-то разговаривать, а я взял да и нажал на кнопочку. Потом, когда хреновина засигналила, едва не выронил её в воду. Я ведь как раз за погружением наблюдал, а то получится, как тогда, с Серёгой, воздух перекроют… – Батя покачал головой и взял папиросу. Он принципиально курил только «Беломор». – Интересно мне, понимаешь, стало! Что же, думаю, такое спрятали Серёга с Глебом почти на самой середине Невы, на фарватере? Думал, думал, а потом взял, надел рыжий комбинезон, шлем-«трехболтовку» и…
– Вы?! – Я по-настоящему удивился, ведь старику Дмитричу не на глубину, а на пенсию уже давно пора. – Опускались сами?.. А как же кэп?
– Не было его, – озорно отмахнулся Красиков. – Я да Витька Довченко, вот и все командиры! – Батя затянулся, выпустил сноп дыма, постучал пальцами по обшарпанной крышке стола и продолжил: – Поначалу, конечно, светляки перед глазами заплясали. Все, думаю, не смогу глубже спуститься. Ан нет – повисел немного на самой нижней ступеньке трапа и решил все же рискнуть. Была не была!..
Старик, видимо, мысленно заново переживал своё недавнее погружение, имевшее место быть после перерыва в десяток лет. На его впалых щеках появился румянец, он то и дело облизывал пересохшие от возбуждения и едкого «цеткинского» табака губы и качал головой из стороны в сторону.
– Сначала заблудился я, а потом все же отыскал нужное место. Как увидел – буксир лежит и трос рядом с ним, сразу вспомнил про «Волго-Балт» и ваше с Серёгой погружение. Вспомнил про то, как вы с Хаммером… – Дмитрич усмехнулся, произнеся намертво приклеившуюся к Павлову кличку, – говорили кэпу про какой-то там железный ящик, вывалившийся из трещины.
Батя затушил папиросу в сделанной из пивной банки пепельнице и, поломав пополам бумажную гильзу от «Беломора», одним залпом допил из стакана остатки чая, а потом посмотрел мне в глаза.
– Беру ящик, открываю, а потом на полном серьёзе решаю, что у меня, старика, от перегрузки… как это вы, молодёжь, любите говорить – крыша поехала?
Я непроизвольно рассмеялся и утвердительно кивнул. Дмитрич был мужик не промах, это точно!
– Аж дух захватило!.. Надо же, думаю, чего учудили, шалопаи… В общем, поднялся я обратно на «Фламинго», комбинезон снял, пеленгатор ваш спрятал от греха подальше, а вечером того же дня взял наш спасательный катер, двух молодых матросиков – и обратно, осуществлять подъем. Понял я, что у вас, дорогие мои, за неприятности случились!.. А поэтому лучше будет, если весь этот Эрмитаж полежит пока у меня в сейфе, где до того хранился ваш дипломат. Кстати, там ведь деньги были за проданную часть золотишка, а?
– Да, деньги. Деньги… Мы решили не брать все сразу, оставили на потом. Если бы не пеленгатор, разве кто-нибудь смог бы найти наш маленький банк?
– Наверно, нет, – согласился Красиков и снова взял папиросу из разорванной пачки на столе. – Ну, а теперь, дружок, давай говори, что с вами стряслось? Может, я чем помогу.
– Теперь уже вряд ли. Мы справились сами. Правда, не все вышло так гладко, как могло быть.
И я во второй раз за сегодняшний день рассказал нашу невероятную историю.
Глава шестьдесят первая
Вариант старого мичмана
Старик выдвинул один из ящиков стола, положил перед собой номер «Молодежки» и спросил:
– Вы что-нибудь решили насчёт дальнейшей судьбы клада?
– В последние сутки у меня как-то не было времени над этим размышлять, – ответил я, усмехнувшись. – А вообще-то, хотели перевести его в баксы и организовать спортивно-оздоровительный комплекс. Но сейчас, после всего, что случилось… – Я медленно покачал головой и покусал нижнюю губу. – Не в Эрмитаж же его сдавать! То, что подешевле, я уже продал, остались серьёзные вещи, их так, на дуру, не реализуешь. Если, конечно, не горишь желанием снова пережить нечто подобное, – я кивком головы указал на дверь, имея в виду спящего в лазарете Сергея.
– Понятно, – согласился Красиков, и на его лице вдруг появилась улыбка заговорщика. – Отдавать, разумеется, глупо, но вот продать в Эрмитаж ювелирные изделия, представляющие художественную ценность, – совсем другое дело. Прочитай-ка вот эту статью, – Батя ткнул пальцем в газетный разворот, – а потом скажи, что ты по этому поводу думаешь. Только не торопись, дело-то серьёзное. А я пока не буду тебе мешать, пойду к дежурному по части. Надо обговорить с ним, что сказать кэпу по поводу твоего друга.
Красиков встал из-за стола, смахнул с него ладонью крошки печенья и направился к двери своей маленькой каморки при складе, а я углубился в чтение.
И по мере того как мои глаза сбегали по аккуратным газетным столбцам все ниже и ниже, я начинал соображать, что у нас действительно есть шанс решить проблему с оставшимися ценностями, большинство из которых, несомненно, стоили многие тысячи, если не десятки тысяч долларов.
В статье сообщалось об уникальном в истории событии.
Некто граф Перевезенцев, скончавшийся в конце прошлого года в Бразилии, куда уехал сразу же после «победы революции» в России, оставил после себя большую коллекцию ювелирных украшений, представляющих огромную художественную ценность.
Согласно завещанию девяностотрехлетнего графа, вся она передаётся в безвозмездный дар питерскому Эрмитажу.
Сообщалось, что бразильские спецслужбы хотели спустить на тормозах это дело, ибо тогда страну должны были покинуть миллионы и миллионы долларов в виде золота, серебра и драгоценных камней, но наш вездесущий КГБ вцепился мёртвой хваткой и вырвал-таки лакомый кусок у жадных до чужого добра латиносов.
В настоящее время коллекция уже на пути в Россию, и со дня на день ждут её прибытия.
Но даже не это было самым удивительным! Оказывается, помимо ювелирного барахлишка хитрый меценат оставил после себя несколько миллионов зелёных и предусмотрительно перевёл их в цюрихский «Свисс-кредит-банк», на один из кодированных счётов.
Фишка данного хода состояла в том, что второй пункт завещания гласил: все деньги должны быть переданы Эрмитажу для покупки из частных коллекций старинных ювелирных изделий с последующим их хранением в музее номер один некогда потерянной графом Родины.
А чтобы не произошло мошенничества и деньги не растащили пронырливые бонзы «партии и правительства», Перевезенцев по фамильно перечислил пятерых экспертов, которых он назначает со своей стороны и с которыми имеет тайную предварительную договорённость. Услуги спецов граф оплатил заранее, так что этот вопрос более не стоит.
В конце статьи сообщалось, что именно планирует приобрести Эрмитаж на свалившиеся буквально с неба миллионы, и предлагалось всем желающим поучаствовать в конкурсе: присылать на адрес музея подробное заказное письмо с фотографиями предлагаемых изделий и краткой справкой об их происхождении.
Я не сомневался, что, в случае если госучреждение даже согласится приобрести кое-какие наши вещи, эксперты ни за что не предложат за изделия настоящую цену.
И все же это было лучше, чем опять и опять искать на свою голову приключений! Деньги получались абсолютно чистыми и, скорее всего, автоматом перечислялись бы на персональный счёт во «Внешэкономбанке».
Оставалось лишь придумать убедительную версию о наследстве бабушки, и можно посылать заявку с пачкой высококлассных фотографий.
Когда старик Дмитрич вернулся, я поблагодарил его за статью и сказал, что это весьма любопытное предложение и им, скорее всего, стоит воспользоваться.
На что остроумный Батя, растянув губы в усмешке, ответил:
– Спасибо, мил человек, слишком много! А вот если ты и твой друг после завершения дельца купят ветерану Военно-Морского Флота маленький домик где-нибудь недалеко от Луги, в тихом местечке, где он мог бы ловить рыбу и разводить пчёл, тогда этот ветеран был бы весьма и весьма благодарен!.. Что скажешь?.. Стоит моя информация такого пустяка или нет?
– Дмитрич, какой разговор! Только вот рано ещё говорить о домике, – я снова вспомнил об Ирине и Хаммере, и хорошее настроение несколько поблекло, – слишком много проблем ждут нас в ближайшие недели, а может быть, и месяцы.
– Ничего, мне не к спеху! Я ещё на пенсию не собираюсь. Решайте пока свои тёмные делишки.
– Вы что-нибудь решили насчёт дальнейшей судьбы клада?
– В последние сутки у меня как-то не было времени над этим размышлять, – ответил я, усмехнувшись. – А вообще-то, хотели перевести его в баксы и организовать спортивно-оздоровительный комплекс. Но сейчас, после всего, что случилось… – Я медленно покачал головой и покусал нижнюю губу. – Не в Эрмитаж же его сдавать! То, что подешевле, я уже продал, остались серьёзные вещи, их так, на дуру, не реализуешь. Если, конечно, не горишь желанием снова пережить нечто подобное, – я кивком головы указал на дверь, имея в виду спящего в лазарете Сергея.
– Понятно, – согласился Красиков, и на его лице вдруг появилась улыбка заговорщика. – Отдавать, разумеется, глупо, но вот продать в Эрмитаж ювелирные изделия, представляющие художественную ценность, – совсем другое дело. Прочитай-ка вот эту статью, – Батя ткнул пальцем в газетный разворот, – а потом скажи, что ты по этому поводу думаешь. Только не торопись, дело-то серьёзное. А я пока не буду тебе мешать, пойду к дежурному по части. Надо обговорить с ним, что сказать кэпу по поводу твоего друга.
Красиков встал из-за стола, смахнул с него ладонью крошки печенья и направился к двери своей маленькой каморки при складе, а я углубился в чтение.
И по мере того как мои глаза сбегали по аккуратным газетным столбцам все ниже и ниже, я начинал соображать, что у нас действительно есть шанс решить проблему с оставшимися ценностями, большинство из которых, несомненно, стоили многие тысячи, если не десятки тысяч долларов.
В статье сообщалось об уникальном в истории событии.
Некто граф Перевезенцев, скончавшийся в конце прошлого года в Бразилии, куда уехал сразу же после «победы революции» в России, оставил после себя большую коллекцию ювелирных украшений, представляющих огромную художественную ценность.
Согласно завещанию девяностотрехлетнего графа, вся она передаётся в безвозмездный дар питерскому Эрмитажу.
Сообщалось, что бразильские спецслужбы хотели спустить на тормозах это дело, ибо тогда страну должны были покинуть миллионы и миллионы долларов в виде золота, серебра и драгоценных камней, но наш вездесущий КГБ вцепился мёртвой хваткой и вырвал-таки лакомый кусок у жадных до чужого добра латиносов.
В настоящее время коллекция уже на пути в Россию, и со дня на день ждут её прибытия.
Но даже не это было самым удивительным! Оказывается, помимо ювелирного барахлишка хитрый меценат оставил после себя несколько миллионов зелёных и предусмотрительно перевёл их в цюрихский «Свисс-кредит-банк», на один из кодированных счётов.
Фишка данного хода состояла в том, что второй пункт завещания гласил: все деньги должны быть переданы Эрмитажу для покупки из частных коллекций старинных ювелирных изделий с последующим их хранением в музее номер один некогда потерянной графом Родины.
А чтобы не произошло мошенничества и деньги не растащили пронырливые бонзы «партии и правительства», Перевезенцев по фамильно перечислил пятерых экспертов, которых он назначает со своей стороны и с которыми имеет тайную предварительную договорённость. Услуги спецов граф оплатил заранее, так что этот вопрос более не стоит.
В конце статьи сообщалось, что именно планирует приобрести Эрмитаж на свалившиеся буквально с неба миллионы, и предлагалось всем желающим поучаствовать в конкурсе: присылать на адрес музея подробное заказное письмо с фотографиями предлагаемых изделий и краткой справкой об их происхождении.
Я не сомневался, что, в случае если госучреждение даже согласится приобрести кое-какие наши вещи, эксперты ни за что не предложат за изделия настоящую цену.
И все же это было лучше, чем опять и опять искать на свою голову приключений! Деньги получались абсолютно чистыми и, скорее всего, автоматом перечислялись бы на персональный счёт во «Внешэкономбанке».
Оставалось лишь придумать убедительную версию о наследстве бабушки, и можно посылать заявку с пачкой высококлассных фотографий.
Когда старик Дмитрич вернулся, я поблагодарил его за статью и сказал, что это весьма любопытное предложение и им, скорее всего, стоит воспользоваться.
На что остроумный Батя, растянув губы в усмешке, ответил:
– Спасибо, мил человек, слишком много! А вот если ты и твой друг после завершения дельца купят ветерану Военно-Морского Флота маленький домик где-нибудь недалеко от Луги, в тихом местечке, где он мог бы ловить рыбу и разводить пчёл, тогда этот ветеран был бы весьма и весьма благодарен!.. Что скажешь?.. Стоит моя информация такого пустяка или нет?
– Дмитрич, какой разговор! Только вот рано ещё говорить о домике, – я снова вспомнил об Ирине и Хаммере, и хорошее настроение несколько поблекло, – слишком много проблем ждут нас в ближайшие недели, а может быть, и месяцы.
– Ничего, мне не к спеху! Я ещё на пенсию не собираюсь. Решайте пока свои тёмные делишки.
Глава шестьдесят вторая
Хэппи-Энд
Сергей, поправившись довольно быстро, сразу же помчался в больницу, куда перевели начинающую выздоравливать Иру.
Хаммер сам разыскал лучшего в городе пластического хирурга, до сих пор работающего в бывшей партийной лечебнице и натягивающего теперь кожу на лицах первых дам высшего света, и договорился с ним насчёт серии операций.
По нашей просьбе Ира разыграла перед посещавшим её следователем полнейшие непонятки, и в конце концов девушку оставили в покое. Правда, здесь нам здорово помог один знакомый капитан из РУБОП.
Мы узнали также, что после гибели Профессора и четверых его быков эта криминальная группировка распалась. Кого-то посадили в «Кресты», кто-то подался в другие команды, но нас они, в любом случае, больше не интересовали.
Я, не без помощи Дмитрича, продал часть нашего золотого запаса, чтобы собрать необходимую сумму на гонорар врачу и текущие расходы. Параллельно сделал все необходимые фотографии и даже получил заключения экспертов на некоторые из изделий.
Наконец мы решились начать переговоры с Эрмитажем. Я лично передал в музей толстый пакет с фотографиями и заключениями специалистов, а спустя две недели приятный женский голос предложил «владельцам коллекции» прийти для собеседования с группой европейских и российских экспертов, занимающихся данным проектом.
К тому моменту о найденных нами драгоценностях знали и родители Иры, и родители Сергея, но, помня едва не ставшие трагическими недавние события, хранили полное молчание.
Совместными усилиями была отработана вполне убедительная версия о фамильном наследстве, так что больше не было опасений, что государство, неизвестно каким образом узнав о кладе, заграбастает его себе, а нам оставит лишь двадцать пять процентов.
Ира, после того как ей пришли на помощь золотые руки врача, окончательно воспрянула духом. А когда обнаружила, что после посещения солярия на её загорелом и бесспорно прекрасном теле следы порезов практически незаметны, если не брать в руки увеличительное стекло, то снова почувствовала, что к ней вернулся вкус жизни.
Эксперты буквально тащились, когда получили наши фотографии! Оказалось, что едва ли не половина найденных нами ювелирных украшений принадлежит мастерам с мировым именем.
Для окончательного заключения понадобилось проведение очень тщательной проверки, и тогда мы, получив расписку с печатью Эрмитажа и американской компании «Диаманд юнион», передали изделия для завершающей, с применением электроники и химии, экспертизы.
Ответ пришёл довольно быстро – семьдесят процентов украшений оказались оригиналами, а остальные – высококачественно выполненными копиями, тоже оценёнными в весьма приличную сумму.
К своему удивлению и небольшому разочарованию, мы наконец узнали истинную цену монет, проданных нами «бюрократу» в мастерской «Агат». Она, как минимум, в три-три с половиной раза превышала выплаченные деньги. Но по сравнению с масштабом данной сделки такой наш прокол представлялся сущей мелочью.
Во время одного из перерывов, по ходу ведения переговоров о продаже, Хаммера отвёл в сторону некий американец и прозрачно намекнул, что, мол, он хочет приобрести кое-что из безделушек для своей личной коллекции, причём готов заплатить на двадцать процентов выше, чем предлагает Эрмитаж.
Сергей посоветовался со мной, и мы решили не пренебрегать таким шансом, но выдвинули дополнительное условие. Держать большие деньги в российских финансовых структурах было небезопасно. Ведь если любой клерк, сидящий в банке у компьютера, имеет доступ к информации о счетах, то и криминалам не составит труда получить такого рода сведения и попытаться прибрать бабки к своим рукам.
Американец согласился с нашими опасениями и предложил свои услуги по открытию счета в любом европейском банке.
Хаммер сам разыскал лучшего в городе пластического хирурга, до сих пор работающего в бывшей партийной лечебнице и натягивающего теперь кожу на лицах первых дам высшего света, и договорился с ним насчёт серии операций.
По нашей просьбе Ира разыграла перед посещавшим её следователем полнейшие непонятки, и в конце концов девушку оставили в покое. Правда, здесь нам здорово помог один знакомый капитан из РУБОП.
Мы узнали также, что после гибели Профессора и четверых его быков эта криминальная группировка распалась. Кого-то посадили в «Кресты», кто-то подался в другие команды, но нас они, в любом случае, больше не интересовали.
Я, не без помощи Дмитрича, продал часть нашего золотого запаса, чтобы собрать необходимую сумму на гонорар врачу и текущие расходы. Параллельно сделал все необходимые фотографии и даже получил заключения экспертов на некоторые из изделий.
Наконец мы решились начать переговоры с Эрмитажем. Я лично передал в музей толстый пакет с фотографиями и заключениями специалистов, а спустя две недели приятный женский голос предложил «владельцам коллекции» прийти для собеседования с группой европейских и российских экспертов, занимающихся данным проектом.
К тому моменту о найденных нами драгоценностях знали и родители Иры, и родители Сергея, но, помня едва не ставшие трагическими недавние события, хранили полное молчание.
Совместными усилиями была отработана вполне убедительная версия о фамильном наследстве, так что больше не было опасений, что государство, неизвестно каким образом узнав о кладе, заграбастает его себе, а нам оставит лишь двадцать пять процентов.
Ира, после того как ей пришли на помощь золотые руки врача, окончательно воспрянула духом. А когда обнаружила, что после посещения солярия на её загорелом и бесспорно прекрасном теле следы порезов практически незаметны, если не брать в руки увеличительное стекло, то снова почувствовала, что к ней вернулся вкус жизни.
Эксперты буквально тащились, когда получили наши фотографии! Оказалось, что едва ли не половина найденных нами ювелирных украшений принадлежит мастерам с мировым именем.
Для окончательного заключения понадобилось проведение очень тщательной проверки, и тогда мы, получив расписку с печатью Эрмитажа и американской компании «Диаманд юнион», передали изделия для завершающей, с применением электроники и химии, экспертизы.
Ответ пришёл довольно быстро – семьдесят процентов украшений оказались оригиналами, а остальные – высококачественно выполненными копиями, тоже оценёнными в весьма приличную сумму.
К своему удивлению и небольшому разочарованию, мы наконец узнали истинную цену монет, проданных нами «бюрократу» в мастерской «Агат». Она, как минимум, в три-три с половиной раза превышала выплаченные деньги. Но по сравнению с масштабом данной сделки такой наш прокол представлялся сущей мелочью.
Во время одного из перерывов, по ходу ведения переговоров о продаже, Хаммера отвёл в сторону некий американец и прозрачно намекнул, что, мол, он хочет приобрести кое-что из безделушек для своей личной коллекции, причём готов заплатить на двадцать процентов выше, чем предлагает Эрмитаж.
Сергей посоветовался со мной, и мы решили не пренебрегать таким шансом, но выдвинули дополнительное условие. Держать большие деньги в российских финансовых структурах было небезопасно. Ведь если любой клерк, сидящий в банке у компьютера, имеет доступ к информации о счетах, то и криминалам не составит труда получить такого рода сведения и попытаться прибрать бабки к своим рукам.
Американец согласился с нашими опасениями и предложил свои услуги по открытию счета в любом европейском банке.