Страница:
Сын еврея-лавочника из Петербурга, в дни большевистского переворота в ужасе бежавшего за границу с зашитыми в сапог бриллиантами, обосновавшегося в Нормандии и вскоре женившегося на мужеподобной вдовушке с приличным приданым, маленький, болезненный, большеносый (из-за чего Бояроффа-младшего постоянно дразнили сверстники) Дидье был начисто лишен голубых кровей, бегущих в венах у большинства его нынешних соседей. Но благодаря фанатичной целеустремленности и жажде самоутверждения гадкий носатый утенок, страдающий к тому же врожденной хромотой, смог к сорока годам стать известным на всю Францию юристом. До конца восьмидесятых патрон был едва ли не самым высокооплачиваемым криминальным адвокатом в стране. Специализацией Бояроффа были гиблые «стопроцентные» убийства, когда вина подследственного еще за час до начала процесса не вызывала у судей никакого сомнения. Но тут в игру вступал «нормандский ангел-хранитель», как окрестили удачливого адвоката журналисты, и ситуация, только что совершенно безнадежная для подсудимого, менялась кардинально.
Однако карьера Бояроффа-юриста уже давно была в прошлом. Уйдя на покой и покинув шумный Париж, сколотивший огромное состояние адвокат осел в этом тихом пристанище уставших от суеты большого города миллионеров и целиком посвятил себя пронесенному через всю жизнь увлечению.
Вот уже больше десяти лет смыслом существования разменявшего девятый десяток экс-адвоката, прикованного после второго инсульта к электрической инвалидной коляске, были древние православные иконы. Ради возможности подержать в руках очередную почерневшую от времени доску с выцветшим печальным ликом святого месье Боярофф был готов на все! За самыми ценными экземплярами он вел настоящую охоту…
Сидевшего за рулем «ситроена» мужчину звали Жак-Ив Гийом, и в кармане его пиджака лежала лицензия частного детектива. Именно он оказывал старику помощь в розыске новых раритетов для коллекции. Масштабы поисков простирались далеко на восток от привыкшей к комфорту и порядку Франции.
Проехав каштановую аллею, сыщик свернул налево и, сбросив скорость, притормозил перед коваными воротами белоснежной виллы адвоката.
…Для дела, которым Жак вплотную занимался в данный момент и первые результаты которого вез дряхлому параноику, слава богу, не потребовалось, как было однажды, надевать вместо модных тупоносых ботинок от Паоло Росси стоптанные валенки и заснеженными дремучими тропами пробираться в санной упряжке к затерянному в бескрайней Сибири староверческому скиту.
Час назад самолет Жака, следовавший рейсом Санкт-Петербург – Париж, прибыл в аэропорт Орли. Гийом сразу позвонил с мобильника патрону и сообщил о мягкой посадке, после чего, повинуясь желанию старика, сел в поджидавший его на подземной стоянке автомобиль и, вместо того чтобы взять курс домой, направился прямо к Дидье.
Открыв кованые ворота виллы с пульта и припарковав похожий на акулу «ситроен» на площадке перед фонтаном в виде обвитой змеем бронзовой Евы с надкусанным яблоком в руке, детектив поднялся по ступенькам парадного входа и распахнул массивную входную дверь…
Адвокат, как и следовало ожидать, уже находился в каминном зале первого этажа. И хотя в доме было очень тепло, высохший старик сидел в инвалидной коляске, закутавшись до пояса в шерстяной плед. Коляска стояла напротив высокого окна с задернутой прозрачной шторой, и Боярофф не отрываясь смотрел в него невидящим взглядом. В правой руке коллекционера была неизменная дымящаяся черная сигара.
Как всегда, он заговорил с Жаком лишь спустя минуту после того, как сыщик пересек зал и молча опустился в плетеное кресло. Голос коллекционера звучал подчеркнуто спокойно, но детектив знал, что бесстрастный вид хитрого собирателя древних русских икон обманчив и под изношенной телесной оболочкой немощного старца сейчас кипит вулкан необузданной страсти…
– Как успехи, сынок? – ровный бархатный и одновременно властный голос коллекционера мало соответствовал его дряхлому виду. – Как там погода, на моей безвозвратно потерянной родине?.. Наверное, опять дождь? – надменно фыркнул Боярофф, пожевав губами.
– Вы правы, патрон, – улыбнулся Жак. – Все три дня с неба лило как из ведра. И лишь когда я уже улетал, сквозь облака проступило солнце.
– Это хороший знак, сынок, я верю… – выпустив облачко ароматного дыма, тихо пробормотал коллекционер. – Насколько я понял по твоему голосу, ты нашел нашу Тихвинскую Богородицу в добром здравии? И полностью уверен, что это тот самый подлинник, который завещал Русской Православной Церкви старый граф Гаев. – Лицо старика перекосило брезгливой судорогой.
– Ну, провести экспертизу, сами понимаете, не мог, – усмехнулся детектив. – Однако мое субъективное мнение, как бывшего полицейского, таково: липой там даже не пахнет! Икона после пышного возвращения в Петербург выставлена в храме Святой Троицы, откуда исчезла восемьдесят лет назад, когда ваш земляк вывез ее из страны…
– Все возвращается на круги своя, как ни печально, – нахмурив и без того морщинистый лоб, бесцветно обронил адвокат, щелкнув костяшками пальцев и протянув сыщику пораженную артритом руку.
– Вот только охранная техника не стоит на месте, – счел нужным предупредить сыщик. – Доска под сигнализацией и за бронированным стеклом. Да и сам храм в ночное время охраняется нарядом милиции. Что, в общем, неудивительно, учитывая страховую стоимость только этой иконы – два с половиной миллиона долларов!.. А там есть на что глаз положить… кроме этой доски. Мне бы, патрон, на безбедную жизнь и домик на Лазурном берегу точно хватило! – ухмыльнувшись, Жак быстро достал из внутреннего кармана пиджака три сделанных им в Троицком храме цветных снимка и вложил в протянутую клешню адвоката.
Старик алчным взглядом впился в фотографии.
– Если вы готовы идти до конца, нанять банду головорезов и организовать вооруженное похищение среди бела дня… – задумчиво пробормотал Жак, – я – пас. В случае с этой драгоценной деревяшкой мои таланты, увы, неприменимы. В идеале здесь нужен суперпрофессиональный вор. Гений! – подвел черту детектив, благодаря щедро оплаченным трудам которого адвокат уже стал обладателем нескольких раритетов. Однако ни один из них не шел ни в какое сравнение с бесценным старинным списком с Тихвинского образа Пресвятой Богородицы, прославившегося на Руси многими чудесами. По преданию, Тихвинская икона была написана самим святым евангелистом Лукою… Бдительно охраняемая доска из Троицкого храма могла стать венцом всей бесценной коллекции старика, насчитывавшей более двухсот единиц. Еще два года назад, увидев хорошо известную ему икону XVII века по телевизору, адвокат дал себе слово во что бы то ни стало завладеть ею. Любой ценой, не считаясь ни с какими затратами.
– Это подлинник, я чувствую, – дрогнувшим голосом процедил сквозь зубы старик, жадно вглядываясь в снимки и гладя их подрагивающими кончиками пальцев. – Я хочу получить ее, Жак… Мне плевать, что произойдет после моей смерти. Я тридцать семь лет собирал свою коллекцию, и сегодня она лучшая в мире! Только мало кто об этом знает… – Боярофф нервно бросил фотоснимки на столик. – Но прежде чем уйти на небеса, я хочу украсить свою коллекцию самым ценным бриллиантом из всех, что мне приходилось видеть! Ты поможешь мне, Жак, сынок?
– Кажется, на протяжении последних трех лет я только этим и занимаюсь, патрон, – напомнил сыщик. – Надеюсь, вы простите мне прямоту?
– Говори, хотя я и так догадываюсь, что ты сейчас скажешь, – недовольно буркнул адвокат. – Это легко прочитать в твоих глазах…
– Такой крепкий орешек может сломать нам зубы, – словно не расслышав реплики старика, сказал Жак, медленно покачав головой, и закурил сигарету. – Как бывший полицейский, я искренне убежден, что у нас не больше одного шанса из десяти, однако…
Брови Бояроффа лукаво дрогнули. Он, прищурившись, выжидательно взглянул на Жака и в который раз подумал, что не ошибся, выбрав в компаньоны Гийома, с треском вылетевшего три года назад из полиции и едва не угодившего за решетку. Лучший сыщик Парижа, он специализировался на поиске украденных произведений искусства и случайно погорел на присвоении одной плевой ювелирной безделушки.
– Пожалуй, я готов пойти на риск свернуть себе шею исключительно из чувства профессионального азарта и за солидный гонорар, – небрежно произнес Жак, – но лишь в том случае, если у вас, патрон, появится приближенный к реальности план, который я сочту выполнимым…
– План уже существует, сынок, – хитро прищурившись, улыбнулся коллекционер. – Мы заключим контракт с русской мафией! Заплатим кому следует, и тот человек наймет профессионалов. А после ограбления всех исполнителей – в расход, и концы в воду. Пусть ищут! Что же касается переправки через границу… не думаю, что у нас возникнут проблемы. Наш человек в Печорах по-прежнему в деле и к тому же совсем недавно повышен в должности. Ну, что скажешь, мой мальчик?!
– Рискованно, – поиграв скулами, ответил Жак. – При таком лобовом варианте нужно иметь выходы на главарей, контролирующих рэкет. В России, я знаю, они называются ворами в законе и в отличие от простых гангстеров знают цену своему слову. Но в Петербурге таких авторитетных людей – единицы, а со мной, чужаком, никто из их окружения даже разговаривать не станет! Боевики из личной охраны вообще могут принять за агента ФСБ и тихо похоронить на дне ближайшего озера. Так, на всякий случай…
– Значит, тебе придется серьезно поработать, сынок, чтобы эта беда случилась с кем-нибудь другим, – с обескураживающей прямотой сказал коллекционер. – Ты, кажется, хотел купить дом в Каннах, на берегу океана? Отлично, я готов подарить его тебе. Вместе с чеком на миллион швейцарских франков. Но Тихвинская икона должна принадлежать мне одному! И наплевать, сколько никчемных шкур аборигенов придется положить на алтарь!
– Это очень опасная затея, патрон. – Губы Жака сжались в прямую линию. – Но я не привык отступать. Особенно когда слышу шелест больших денег.
– Вот и славно, сынок, – едва слышно прошептал старик, снова отвернувшись к окну. Его тихий голос долетал до Жака словно из глубины глубокого высохшего колодца: – Отдохни пару дней, а потом возвращайся назад. Знаешь, у меня хорошее предчувствие. Тебе обязательно повезет. А я очень, очень редко ошибаюсь, Жак.
Открыв глаза, сын петербургского лавочника искоса взглянул на своего преданного пса и с мечтательной улыбкой закончил мысль:
– А чтобы ты не попал в неприятности, я, пожалуй, дам тебе телефон одного моего старого знакомого из той самой ужасной русской мафии. Помнится, в восемьдесят девятом году я за кругленькую сумму спас его от обвинения в организации убийства алжирского наркодилера. Это было одно из последних моих дел. Конечно, по нему заслуженно плакала стенка… Когда с него сняли наручники и выпустили прямо в зале суда, он кинулся ко мне с поцелуями, – адвокат поморщился, – бил себя кулаками в грудь и клялся, что, если я когда-нибудь надумаю приехать в Ленинград, он примет меня не хуже арабского шейха…
– Чего стоит обещание бандита, данное десять лет назад?! – скривил губы Жак, однако на его смуглом лице явственно проступил интерес. – Может, его уже замочили давно или в тюрьме гниет… В России ужасные тюрьмы, четвертое место с конца. Пишут, что хуже только в Сомали и Афганистане.
– Да-а, с тех пор много воды утекло, и телефон мог устареть. Однако не все так печально, сынок. Не так давно я скуки ради включил одну из русских программ – передают через спутник – и вдруг увидел знакомое лицо. И не где-нибудь, а на открытии шикарного казино, в самом центре города! Поднялся мой счастливчик, заматерел… Огромные деньги крутит. А мафия, как ты знаешь, своих людей не отпускает до гробовой доски. Это дорога в один конец.
Старик достал из лакированного ларчика с родовым вензелем, выдуманным им самим, новую сигару, специальным ножичком отрезал кончик, подождал, пока Жак даст ему прикурить, и снова уронил седую голову на кожаную спинку инвалидного кресла.
– Этого человека зовут Леонид Флоренский. И кличка у этого типа запоминающаяся – Треф! Сейчас ему уже где-то около пятидесяти… Воротила его уровня, владелец казино, должен не только знать, «ху из ху» в криминальном мире родного города, но и, сдается мне, с половиной питерских крестных отцов здороваться за руку. Так что, если поладите, с рекрутом проблем не возникнет, – задумчиво обронил коллекционер. – Ну а если память у господина Флоренского короткая и он пошлет тебя в задницу… тогда разрешаю его убить! – с ледяной искрой в глазах добавил бывший адвокат. – Если сможешь, конечно. Свита у Трефа теперь наверняка из бывших офицеров КГБ. В России это сейчас модно…
– Вы серьезно?! – счел нужным переспросить сыщик. – Насчет ликвидации русского в случае отказа сотрудничать с нами?!
– Всю жизнь терпеть не мог лжецов! – с пафосом признался один из самых больших и циничных лжецов во всей Франции. – Убьешь, получишь от меня премию в сто тысяч франков. Но пока… этот мафиози мне нужен живым.
Глава 30
Однако карьера Бояроффа-юриста уже давно была в прошлом. Уйдя на покой и покинув шумный Париж, сколотивший огромное состояние адвокат осел в этом тихом пристанище уставших от суеты большого города миллионеров и целиком посвятил себя пронесенному через всю жизнь увлечению.
Вот уже больше десяти лет смыслом существования разменявшего девятый десяток экс-адвоката, прикованного после второго инсульта к электрической инвалидной коляске, были древние православные иконы. Ради возможности подержать в руках очередную почерневшую от времени доску с выцветшим печальным ликом святого месье Боярофф был готов на все! За самыми ценными экземплярами он вел настоящую охоту…
Сидевшего за рулем «ситроена» мужчину звали Жак-Ив Гийом, и в кармане его пиджака лежала лицензия частного детектива. Именно он оказывал старику помощь в розыске новых раритетов для коллекции. Масштабы поисков простирались далеко на восток от привыкшей к комфорту и порядку Франции.
Проехав каштановую аллею, сыщик свернул налево и, сбросив скорость, притормозил перед коваными воротами белоснежной виллы адвоката.
…Для дела, которым Жак вплотную занимался в данный момент и первые результаты которого вез дряхлому параноику, слава богу, не потребовалось, как было однажды, надевать вместо модных тупоносых ботинок от Паоло Росси стоптанные валенки и заснеженными дремучими тропами пробираться в санной упряжке к затерянному в бескрайней Сибири староверческому скиту.
Час назад самолет Жака, следовавший рейсом Санкт-Петербург – Париж, прибыл в аэропорт Орли. Гийом сразу позвонил с мобильника патрону и сообщил о мягкой посадке, после чего, повинуясь желанию старика, сел в поджидавший его на подземной стоянке автомобиль и, вместо того чтобы взять курс домой, направился прямо к Дидье.
Открыв кованые ворота виллы с пульта и припарковав похожий на акулу «ситроен» на площадке перед фонтаном в виде обвитой змеем бронзовой Евы с надкусанным яблоком в руке, детектив поднялся по ступенькам парадного входа и распахнул массивную входную дверь…
Адвокат, как и следовало ожидать, уже находился в каминном зале первого этажа. И хотя в доме было очень тепло, высохший старик сидел в инвалидной коляске, закутавшись до пояса в шерстяной плед. Коляска стояла напротив высокого окна с задернутой прозрачной шторой, и Боярофф не отрываясь смотрел в него невидящим взглядом. В правой руке коллекционера была неизменная дымящаяся черная сигара.
Как всегда, он заговорил с Жаком лишь спустя минуту после того, как сыщик пересек зал и молча опустился в плетеное кресло. Голос коллекционера звучал подчеркнуто спокойно, но детектив знал, что бесстрастный вид хитрого собирателя древних русских икон обманчив и под изношенной телесной оболочкой немощного старца сейчас кипит вулкан необузданной страсти…
– Как успехи, сынок? – ровный бархатный и одновременно властный голос коллекционера мало соответствовал его дряхлому виду. – Как там погода, на моей безвозвратно потерянной родине?.. Наверное, опять дождь? – надменно фыркнул Боярофф, пожевав губами.
– Вы правы, патрон, – улыбнулся Жак. – Все три дня с неба лило как из ведра. И лишь когда я уже улетал, сквозь облака проступило солнце.
– Это хороший знак, сынок, я верю… – выпустив облачко ароматного дыма, тихо пробормотал коллекционер. – Насколько я понял по твоему голосу, ты нашел нашу Тихвинскую Богородицу в добром здравии? И полностью уверен, что это тот самый подлинник, который завещал Русской Православной Церкви старый граф Гаев. – Лицо старика перекосило брезгливой судорогой.
– Ну, провести экспертизу, сами понимаете, не мог, – усмехнулся детектив. – Однако мое субъективное мнение, как бывшего полицейского, таково: липой там даже не пахнет! Икона после пышного возвращения в Петербург выставлена в храме Святой Троицы, откуда исчезла восемьдесят лет назад, когда ваш земляк вывез ее из страны…
– Все возвращается на круги своя, как ни печально, – нахмурив и без того морщинистый лоб, бесцветно обронил адвокат, щелкнув костяшками пальцев и протянув сыщику пораженную артритом руку.
– Вот только охранная техника не стоит на месте, – счел нужным предупредить сыщик. – Доска под сигнализацией и за бронированным стеклом. Да и сам храм в ночное время охраняется нарядом милиции. Что, в общем, неудивительно, учитывая страховую стоимость только этой иконы – два с половиной миллиона долларов!.. А там есть на что глаз положить… кроме этой доски. Мне бы, патрон, на безбедную жизнь и домик на Лазурном берегу точно хватило! – ухмыльнувшись, Жак быстро достал из внутреннего кармана пиджака три сделанных им в Троицком храме цветных снимка и вложил в протянутую клешню адвоката.
Старик алчным взглядом впился в фотографии.
– Если вы готовы идти до конца, нанять банду головорезов и организовать вооруженное похищение среди бела дня… – задумчиво пробормотал Жак, – я – пас. В случае с этой драгоценной деревяшкой мои таланты, увы, неприменимы. В идеале здесь нужен суперпрофессиональный вор. Гений! – подвел черту детектив, благодаря щедро оплаченным трудам которого адвокат уже стал обладателем нескольких раритетов. Однако ни один из них не шел ни в какое сравнение с бесценным старинным списком с Тихвинского образа Пресвятой Богородицы, прославившегося на Руси многими чудесами. По преданию, Тихвинская икона была написана самим святым евангелистом Лукою… Бдительно охраняемая доска из Троицкого храма могла стать венцом всей бесценной коллекции старика, насчитывавшей более двухсот единиц. Еще два года назад, увидев хорошо известную ему икону XVII века по телевизору, адвокат дал себе слово во что бы то ни стало завладеть ею. Любой ценой, не считаясь ни с какими затратами.
– Это подлинник, я чувствую, – дрогнувшим голосом процедил сквозь зубы старик, жадно вглядываясь в снимки и гладя их подрагивающими кончиками пальцев. – Я хочу получить ее, Жак… Мне плевать, что произойдет после моей смерти. Я тридцать семь лет собирал свою коллекцию, и сегодня она лучшая в мире! Только мало кто об этом знает… – Боярофф нервно бросил фотоснимки на столик. – Но прежде чем уйти на небеса, я хочу украсить свою коллекцию самым ценным бриллиантом из всех, что мне приходилось видеть! Ты поможешь мне, Жак, сынок?
– Кажется, на протяжении последних трех лет я только этим и занимаюсь, патрон, – напомнил сыщик. – Надеюсь, вы простите мне прямоту?
– Говори, хотя я и так догадываюсь, что ты сейчас скажешь, – недовольно буркнул адвокат. – Это легко прочитать в твоих глазах…
– Такой крепкий орешек может сломать нам зубы, – словно не расслышав реплики старика, сказал Жак, медленно покачав головой, и закурил сигарету. – Как бывший полицейский, я искренне убежден, что у нас не больше одного шанса из десяти, однако…
Брови Бояроффа лукаво дрогнули. Он, прищурившись, выжидательно взглянул на Жака и в который раз подумал, что не ошибся, выбрав в компаньоны Гийома, с треском вылетевшего три года назад из полиции и едва не угодившего за решетку. Лучший сыщик Парижа, он специализировался на поиске украденных произведений искусства и случайно погорел на присвоении одной плевой ювелирной безделушки.
– Пожалуй, я готов пойти на риск свернуть себе шею исключительно из чувства профессионального азарта и за солидный гонорар, – небрежно произнес Жак, – но лишь в том случае, если у вас, патрон, появится приближенный к реальности план, который я сочту выполнимым…
– План уже существует, сынок, – хитро прищурившись, улыбнулся коллекционер. – Мы заключим контракт с русской мафией! Заплатим кому следует, и тот человек наймет профессионалов. А после ограбления всех исполнителей – в расход, и концы в воду. Пусть ищут! Что же касается переправки через границу… не думаю, что у нас возникнут проблемы. Наш человек в Печорах по-прежнему в деле и к тому же совсем недавно повышен в должности. Ну, что скажешь, мой мальчик?!
– Рискованно, – поиграв скулами, ответил Жак. – При таком лобовом варианте нужно иметь выходы на главарей, контролирующих рэкет. В России, я знаю, они называются ворами в законе и в отличие от простых гангстеров знают цену своему слову. Но в Петербурге таких авторитетных людей – единицы, а со мной, чужаком, никто из их окружения даже разговаривать не станет! Боевики из личной охраны вообще могут принять за агента ФСБ и тихо похоронить на дне ближайшего озера. Так, на всякий случай…
– Значит, тебе придется серьезно поработать, сынок, чтобы эта беда случилась с кем-нибудь другим, – с обескураживающей прямотой сказал коллекционер. – Ты, кажется, хотел купить дом в Каннах, на берегу океана? Отлично, я готов подарить его тебе. Вместе с чеком на миллион швейцарских франков. Но Тихвинская икона должна принадлежать мне одному! И наплевать, сколько никчемных шкур аборигенов придется положить на алтарь!
– Это очень опасная затея, патрон. – Губы Жака сжались в прямую линию. – Но я не привык отступать. Особенно когда слышу шелест больших денег.
– Вот и славно, сынок, – едва слышно прошептал старик, снова отвернувшись к окну. Его тихий голос долетал до Жака словно из глубины глубокого высохшего колодца: – Отдохни пару дней, а потом возвращайся назад. Знаешь, у меня хорошее предчувствие. Тебе обязательно повезет. А я очень, очень редко ошибаюсь, Жак.
Открыв глаза, сын петербургского лавочника искоса взглянул на своего преданного пса и с мечтательной улыбкой закончил мысль:
– А чтобы ты не попал в неприятности, я, пожалуй, дам тебе телефон одного моего старого знакомого из той самой ужасной русской мафии. Помнится, в восемьдесят девятом году я за кругленькую сумму спас его от обвинения в организации убийства алжирского наркодилера. Это было одно из последних моих дел. Конечно, по нему заслуженно плакала стенка… Когда с него сняли наручники и выпустили прямо в зале суда, он кинулся ко мне с поцелуями, – адвокат поморщился, – бил себя кулаками в грудь и клялся, что, если я когда-нибудь надумаю приехать в Ленинград, он примет меня не хуже арабского шейха…
– Чего стоит обещание бандита, данное десять лет назад?! – скривил губы Жак, однако на его смуглом лице явственно проступил интерес. – Может, его уже замочили давно или в тюрьме гниет… В России ужасные тюрьмы, четвертое место с конца. Пишут, что хуже только в Сомали и Афганистане.
– Да-а, с тех пор много воды утекло, и телефон мог устареть. Однако не все так печально, сынок. Не так давно я скуки ради включил одну из русских программ – передают через спутник – и вдруг увидел знакомое лицо. И не где-нибудь, а на открытии шикарного казино, в самом центре города! Поднялся мой счастливчик, заматерел… Огромные деньги крутит. А мафия, как ты знаешь, своих людей не отпускает до гробовой доски. Это дорога в один конец.
Старик достал из лакированного ларчика с родовым вензелем, выдуманным им самим, новую сигару, специальным ножичком отрезал кончик, подождал, пока Жак даст ему прикурить, и снова уронил седую голову на кожаную спинку инвалидного кресла.
– Этого человека зовут Леонид Флоренский. И кличка у этого типа запоминающаяся – Треф! Сейчас ему уже где-то около пятидесяти… Воротила его уровня, владелец казино, должен не только знать, «ху из ху» в криминальном мире родного города, но и, сдается мне, с половиной питерских крестных отцов здороваться за руку. Так что, если поладите, с рекрутом проблем не возникнет, – задумчиво обронил коллекционер. – Ну а если память у господина Флоренского короткая и он пошлет тебя в задницу… тогда разрешаю его убить! – с ледяной искрой в глазах добавил бывший адвокат. – Если сможешь, конечно. Свита у Трефа теперь наверняка из бывших офицеров КГБ. В России это сейчас модно…
– Вы серьезно?! – счел нужным переспросить сыщик. – Насчет ликвидации русского в случае отказа сотрудничать с нами?!
– Всю жизнь терпеть не мог лжецов! – с пафосом признался один из самых больших и циничных лжецов во всей Франции. – Убьешь, получишь от меня премию в сто тысяч франков. Но пока… этот мафиози мне нужен живым.
Глава 30
Леонид Александрович Флоренский сидел в мягком кресле своего офиса в административном крыле недавно открывшегося после злосчастного теракта казино «Полярная звезда» и, хмуря брови, смотрел на лежавший перед ним листок бумаги, явно вырванный из записной книжки. На листке было всего три строчки по-французски, но они заставили коммерсанта мгновенно вернуться на двенадцать лет назад, в едва не ставшую для него роковой теплую парижскую осень восемьдесят девятого…
Щеголеватый смуглокожий иностранец, лет сорока пяти на вид, представившийся начальнику службы безопасности Лакину как частный детектив Жак-Ив Гийом и попросивший передать послание хозяину клуба, заявился в казино около часа назад и ждет аудиенции, покуривая сигару в холле, у фонтана…
Текст записки был лаконичен и конкретен: «Рад узнать, что ты в добром здравии, Треф. О данном тобой в зале суда обещании я не забыл. И если твое слово до сих пор что-то значит, прими моего человека со всем русским гостеприимством. Адвокат Боярофф».
Леонид Александрович пожевал губами, взял со стола зажигалку, щелкнул, поднес оранжевое пламя к краю листка и бросил его в полную окурков пепельницу, задумчиво наблюдая, как огонь быстро расправляется с клочком бумаги.
Он хорошо помнил и тот судебный процесс, и адвоката, благодаря которому он был полностью оправдан и смог в тот же вечер вернуться самолетом в Москву. И разумеется, Флоренский, которого подельники из «первой волны» осваивающей благодатную Европу «русской мафии» тогда звали просто Трефом, не забыл о данном на радостях обещании оказать адвокату любую посильную помощь в России, коли возникнет такая необходимость. По правде говоря, Леонид Александрович имел в виду обычный, со всеми сопутствующими атрибутами оттяг, организовать который для иностранного гостя в родном Питере ему было, что называется, как два пальца об асфальт…
Собственно говоря, сейчас, по истечении срока давности, Леонид Александрович мог запросто послать гонца адвоката обратно к Эйфелевой башне, ничем не рискуя и не вешая себе на шею лишнюю головную боль. Но он решил этого не делать, по крайней мере сразу, не разобравшись в сути дела. Возможно, француз предложит нечто действительно стоящее. Чтобы узнать, какого рода помощи ждет от него Боярофф, хозяину казино «Полярная звезда» требовалось всего ничего – пригласить француза в офис и дать ему возможность высказаться.
Флоренский, у которого через двадцать пять минут была назначена приватная беседа с давно прикормленным высокопоставленным офицером из ГУВД, взял со стола портативную «мотороллу», связывающую его с начальником службы безопасности клуба, и, нажав кнопку, коротко приказал: «Впустите француза», бросил рацию на стол, закурил, сложил руки на груди и, откинувшись в кресле с высокой спинкой, стал ждать гостя из Европы.
Жак Гийом, которому наконец-то сообщили, что босс готов уделить ему несколько минут, принял известие со сдержанным оптимизмом. Детектив не сомневался, что надевший личину респектабельного бизнесмена мафиози, по крайней мере, захочет узнать, с какой целью пожилой адвокат решил побеспокоить его после многолетнего молчания. Следовательно, встреча неизбежна…
Сопровождаемый неприметной внешности мужчиной в умеренно дорогом черном костюме, сноровисто проверенный на наличие оружия Гийом поднялся на второй этаж старинного особняка, расположенного в историческом центре Санкт-Петербурга, прошел по коридору и, повинуясь жесту, остановился в небольшом холле, где вдоль стен стояли белые кожаные кресла и диван с дубовыми резными ручками. Клуб, как отметил про себя детектив, просто кричал роскошью.
Не без внутренней ухмылки Гийом обратил внимание на истуканом стоявшего перед дверью в кабинет Трефа мордатого амбала с бритой головой, квадратными скулами и пустотой в глубоко посаженных глазах. Выпирая на груди, спрятанный под пиджаком явно не хилых размеров ствол дополнял обстановку как завершающий предмет декора, без которого весь интерьер выглядел бы лишь набором случайных предметов. Такой огромный пистолет ставил логическую точку. Скорее всего, «честный бизнесмен» Треф даже в туалет ходит с охраной, подумал Гийом.
Провожатый открыл дверь кабинета, сунул туда голову, молча кивнул и предложил французу войти.
– Благодарю вас, – сказал детектив начальнику охраны и, аккуратно перешагнув порог, плотно прикрыл за собой дверь. В ту же секунду он поймал настороженный взгляд заматеревшего мафиози.
– Садитесь, – сказал Флоренский по-русски, пыхнул сигаретой и указал на стул напротив. – Слушаю вас, месье…
– Жак, – подсказал гость, внимательно, с легкой полуулыбкой разглядывая хозяина ночного клуба. – Просто Жак. Благодарю вас, что смогли уделить мне несколько минут. – Детектив вполне сносно разговаривал на языке предков своего патрона. – Может, перейдем сразу к делу?
– Извольте. Итак, Жак, чем я могу быть полезен господину Бояроффу?
– Прежде чем начать нашу беседу, Леонид Александрович, я хочу задать вам один конфиденциальный вопрос, – деловито оглядев кабинет, начал Гийом. – Вы уверены, что здесь нет «жучков»? – Он строго, испытующе взглянул на Флоренского.
– Можете быть совершенно откровенны, Жак, – посмотрев на гостя с заметным интересом, заверил бывший подзащитный патрона. – У меня серьезная служба безопасности, в которой немало бывших офицеров КГБ. Если вам это о чем-нибудь говорит…
– Говорит, – согласно опустил веки детектив и перешел к главному: – Леонид Александрович… возможно, вы не в курсе, но мой босс, месье Боярофф, является страстным коллекционером. Предмет его страсти – старинные иконы. И я помогаю месье Бояроффу разыскивать и приобретать… различными способами… на территории стран бывшего Советского Союза ценные раритеты.
Гийом сделал короткую паузу, дав возможность хозяину казино вникнуть в суть его слов. Флоренский затянулся дымом, с прищуром взглянул на детектива, но промолчал.
– Не так давно, – продолжал француз, – в поле нашего зрения попала одна старинная икона, которую завещал вашей Церкви скончавшийся на Западе граф Гаев. Несколько лет подряд мой патрон пытался уговорить графа продать ему икону, но тот, увы, не нуждался в деньгах. В настоящий момент Тихвинская икона Пресвятой Богородицы – именно о ней идет речь – вернулась в тот самый храм, откуда исчезла восемьдесят с лишним лет назад. Под бронированное стекло и сигнализацию. Но месье Боярофф не считает это маленькое недоразумение веским основанием для того, чтобы отказаться от попыток заполучить доску. С переправкой иконы на Запад проблем не возникнет – канал существует и проверен многократно. Вопрос лишь в исполнителях. Разумеется, во Франции есть подходящие специалисты, однако здесь не Париж. И даже не Андорра… Как говорят у вас, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. И если бы в Петербурге нашлись серьезные деловые люди, имеющие определенное влияние и способные оказать более чем щедро оплаченную помощь скромному коллекционеру, то…
– Я вас понял, Жак. – На губах Флоренского заиграла сдержанная покровительственная улыбка. Подавшись вперед, игорный воротила легонько хлопнул пухлыми пальцами по столешнице из карельской березы. – Только… почему адвокат решил обратиться за помощью именно ко мне? Я ведь владелец ночного клуба для персон класса VIP, а не вор-клюквенник.
– К сожалению, Леонид Александрович, – вздохнул Гийом, – кроме вас, у месье Бояроффа нет в этом великолепном городе ни одного серьезного контакта. А вы, как выяснилось, за прошедшие годы сильно укрепили свое финансовое и, без сомнения, общественное положение. Вот патрон и предположил, что вы помните о своем обещании и сумеете заинтересовать кого-нибудь его деликатным предложением.
– Я, как вы правильно заметили, действительно имею обширный круг знакомств, Жак, – спокойно сказал Флоренский. – В том числе и с влиятельными людьми, не привыкшими, чтобы посторонние совали нос в их дела. И я допускаю, чисто теоретически, возможность, что предложение месье адвоката может вызвать у кого-нибудь из них определенный интерес. – Леонид Александрович стряхнул пепел и вновь откинулся на спинку кресла. – Но любой деловой разговор должен с чего-то начинаться. И если допустить хоть на секунду, что мне удастся выйти на заинтересованное лицо, я сразу же столкнусь с логичным и вполне оправданным в данной ситуации вопросом… Вы понимаете, Жак, что я имею в виду?
– Конечно, – кивнул француз. – Эта сторона дела отработана. Месье Боярофф готов заплатить наличными, которые без проблем можно получить в любом крупном банке Санкт-Петербурга с его скандинавского счета. Патрон полагает, что в данном случае речь может идти о вознаграждении… – Гийом сделал эффектную паузу и холодно взглянул на Флоренского, – в пятьсот тысяч франков…
Названная хитрым детективом сумма была ровно втрое меньше поставленного стариком лимита. Но для начала Гийом решил прозондировать аппетиты местных гангстеров.
Флоренский подвинул к себе калькулятор, быстро пробежал пальцами по кнопкам, переводя названную сумму в доллары по среднему курсу. У него получилось приблизительно восемьдесят три тысячи баксов. Не слишком много, учитывая, что старинная икона, из-за которой дряхлый парижский шампиньон, судя по всему, вот уже несколько лет подряд не находит покоя, наверняка оценивается в несколько раз… а может, и в несколько десятков раз больше! Хотя, стоило признать, что и предложенная адвокатом сумма у многих умельцев, могла вызвать состояние, близкое к нирване. Только вот допускать к деликатному и, похоже, вполне перспективному делу жадных явно не стоило. Здесь нужна целая комбинация. Четкая, отработанная во всех деталях схема!
Да и о своем личном интересе следовало подумать. За гроши пусть сявки безусые работают. Тем более у адвокатишки, похоже, действительно нет другого выхода на братву. Значит, вначале нужно дать господам коллекционерам понять свое откидное место под е г о питерским солнцем, а затем выдоить по максимуму. До последней капли! Вот это уже тема, на которую не стремно тратить время.
– Одно время, не слишком долго, я имел отношение к искусству, – хмыкнув, сообщил Гийому хозяин «Полярной звезды». – И знаю, что абсолютное большинство раритетов, включая и те, что на публике принято называть бесценными, – Флоренский поморщился, – вне зависимости от статуса их собственника, а также его желания или нежелания продавать эту вещицу, имеют так называемую страховочную стоимость. И еще я знаю, что богатые частные коллекционеры, не стремящиеся демонстрировать свои коллекции, а желающие только единолично обладать ими, готовы не задумываясь выложить за нее ровно половину от этой самой страховочной стоимости. Если хотите, это сложившаяся десятилетиями на черном рынке произведений искусства такса. Своего рода ориентир. Если и бывают отклонения, то, как правило, не слишком значительные.
– У вас, господин Флоренский, оказывается, познания в данной области значительно выше, чем предполагал месье Боярофф, – тщательно скрывая свое разочарование, сквозь зубы прошипел детектив. Его породистое лицо перекосила вымученная улыбка. – Что ж, значит, нам будет проще договориться. Всегда приятно иметь дела с компетентным партнером…
– Я не думаю, что месье Боярофф относится к числу бедных собирателей открыток, – словно не обратив внимания на комментарий француза, тоном биржевого брокера продолжал Леонид Александрович. – А значит, я не вижу оснований отступать от сложившихся традиций. Я уверен, что смогу очень быстро выяснить страховочную стоимость Тихвинской Богородицы и уже сегодня найду минутку, чтобы лично заехать в Троицкий храм и увидеть доску воочию… Но уже сейчас я уверен, что предложенные вами полмиллиона франков составят лишь жалкую толику от стоимости иконы по международному каталогу.
– Я тоже пару раз слышал о таком варианте ценообразования на черном рынке, – стараясь выглядеть невозмутимым и скрыть раздражение, сказал француз. – Однако, смею вас заверить, на практике все совершенно иначе… Начать хотя бы с того, что названная вами сумма в пятьдесят процентов от страховочной стоимости изначально предполагает передачу иконы заказчику из рук в руки, в безопасном месте, в любой точке мира, которую он укажет…
Щеголеватый смуглокожий иностранец, лет сорока пяти на вид, представившийся начальнику службы безопасности Лакину как частный детектив Жак-Ив Гийом и попросивший передать послание хозяину клуба, заявился в казино около часа назад и ждет аудиенции, покуривая сигару в холле, у фонтана…
Текст записки был лаконичен и конкретен: «Рад узнать, что ты в добром здравии, Треф. О данном тобой в зале суда обещании я не забыл. И если твое слово до сих пор что-то значит, прими моего человека со всем русским гостеприимством. Адвокат Боярофф».
Леонид Александрович пожевал губами, взял со стола зажигалку, щелкнул, поднес оранжевое пламя к краю листка и бросил его в полную окурков пепельницу, задумчиво наблюдая, как огонь быстро расправляется с клочком бумаги.
Он хорошо помнил и тот судебный процесс, и адвоката, благодаря которому он был полностью оправдан и смог в тот же вечер вернуться самолетом в Москву. И разумеется, Флоренский, которого подельники из «первой волны» осваивающей благодатную Европу «русской мафии» тогда звали просто Трефом, не забыл о данном на радостях обещании оказать адвокату любую посильную помощь в России, коли возникнет такая необходимость. По правде говоря, Леонид Александрович имел в виду обычный, со всеми сопутствующими атрибутами оттяг, организовать который для иностранного гостя в родном Питере ему было, что называется, как два пальца об асфальт…
Собственно говоря, сейчас, по истечении срока давности, Леонид Александрович мог запросто послать гонца адвоката обратно к Эйфелевой башне, ничем не рискуя и не вешая себе на шею лишнюю головную боль. Но он решил этого не делать, по крайней мере сразу, не разобравшись в сути дела. Возможно, француз предложит нечто действительно стоящее. Чтобы узнать, какого рода помощи ждет от него Боярофф, хозяину казино «Полярная звезда» требовалось всего ничего – пригласить француза в офис и дать ему возможность высказаться.
Флоренский, у которого через двадцать пять минут была назначена приватная беседа с давно прикормленным высокопоставленным офицером из ГУВД, взял со стола портативную «мотороллу», связывающую его с начальником службы безопасности клуба, и, нажав кнопку, коротко приказал: «Впустите француза», бросил рацию на стол, закурил, сложил руки на груди и, откинувшись в кресле с высокой спинкой, стал ждать гостя из Европы.
Жак Гийом, которому наконец-то сообщили, что босс готов уделить ему несколько минут, принял известие со сдержанным оптимизмом. Детектив не сомневался, что надевший личину респектабельного бизнесмена мафиози, по крайней мере, захочет узнать, с какой целью пожилой адвокат решил побеспокоить его после многолетнего молчания. Следовательно, встреча неизбежна…
Сопровождаемый неприметной внешности мужчиной в умеренно дорогом черном костюме, сноровисто проверенный на наличие оружия Гийом поднялся на второй этаж старинного особняка, расположенного в историческом центре Санкт-Петербурга, прошел по коридору и, повинуясь жесту, остановился в небольшом холле, где вдоль стен стояли белые кожаные кресла и диван с дубовыми резными ручками. Клуб, как отметил про себя детектив, просто кричал роскошью.
Не без внутренней ухмылки Гийом обратил внимание на истуканом стоявшего перед дверью в кабинет Трефа мордатого амбала с бритой головой, квадратными скулами и пустотой в глубоко посаженных глазах. Выпирая на груди, спрятанный под пиджаком явно не хилых размеров ствол дополнял обстановку как завершающий предмет декора, без которого весь интерьер выглядел бы лишь набором случайных предметов. Такой огромный пистолет ставил логическую точку. Скорее всего, «честный бизнесмен» Треф даже в туалет ходит с охраной, подумал Гийом.
Провожатый открыл дверь кабинета, сунул туда голову, молча кивнул и предложил французу войти.
– Благодарю вас, – сказал детектив начальнику охраны и, аккуратно перешагнув порог, плотно прикрыл за собой дверь. В ту же секунду он поймал настороженный взгляд заматеревшего мафиози.
– Садитесь, – сказал Флоренский по-русски, пыхнул сигаретой и указал на стул напротив. – Слушаю вас, месье…
– Жак, – подсказал гость, внимательно, с легкой полуулыбкой разглядывая хозяина ночного клуба. – Просто Жак. Благодарю вас, что смогли уделить мне несколько минут. – Детектив вполне сносно разговаривал на языке предков своего патрона. – Может, перейдем сразу к делу?
– Извольте. Итак, Жак, чем я могу быть полезен господину Бояроффу?
– Прежде чем начать нашу беседу, Леонид Александрович, я хочу задать вам один конфиденциальный вопрос, – деловито оглядев кабинет, начал Гийом. – Вы уверены, что здесь нет «жучков»? – Он строго, испытующе взглянул на Флоренского.
– Можете быть совершенно откровенны, Жак, – посмотрев на гостя с заметным интересом, заверил бывший подзащитный патрона. – У меня серьезная служба безопасности, в которой немало бывших офицеров КГБ. Если вам это о чем-нибудь говорит…
– Говорит, – согласно опустил веки детектив и перешел к главному: – Леонид Александрович… возможно, вы не в курсе, но мой босс, месье Боярофф, является страстным коллекционером. Предмет его страсти – старинные иконы. И я помогаю месье Бояроффу разыскивать и приобретать… различными способами… на территории стран бывшего Советского Союза ценные раритеты.
Гийом сделал короткую паузу, дав возможность хозяину казино вникнуть в суть его слов. Флоренский затянулся дымом, с прищуром взглянул на детектива, но промолчал.
– Не так давно, – продолжал француз, – в поле нашего зрения попала одна старинная икона, которую завещал вашей Церкви скончавшийся на Западе граф Гаев. Несколько лет подряд мой патрон пытался уговорить графа продать ему икону, но тот, увы, не нуждался в деньгах. В настоящий момент Тихвинская икона Пресвятой Богородицы – именно о ней идет речь – вернулась в тот самый храм, откуда исчезла восемьдесят с лишним лет назад. Под бронированное стекло и сигнализацию. Но месье Боярофф не считает это маленькое недоразумение веским основанием для того, чтобы отказаться от попыток заполучить доску. С переправкой иконы на Запад проблем не возникнет – канал существует и проверен многократно. Вопрос лишь в исполнителях. Разумеется, во Франции есть подходящие специалисты, однако здесь не Париж. И даже не Андорра… Как говорят у вас, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. И если бы в Петербурге нашлись серьезные деловые люди, имеющие определенное влияние и способные оказать более чем щедро оплаченную помощь скромному коллекционеру, то…
– Я вас понял, Жак. – На губах Флоренского заиграла сдержанная покровительственная улыбка. Подавшись вперед, игорный воротила легонько хлопнул пухлыми пальцами по столешнице из карельской березы. – Только… почему адвокат решил обратиться за помощью именно ко мне? Я ведь владелец ночного клуба для персон класса VIP, а не вор-клюквенник.
– К сожалению, Леонид Александрович, – вздохнул Гийом, – кроме вас, у месье Бояроффа нет в этом великолепном городе ни одного серьезного контакта. А вы, как выяснилось, за прошедшие годы сильно укрепили свое финансовое и, без сомнения, общественное положение. Вот патрон и предположил, что вы помните о своем обещании и сумеете заинтересовать кого-нибудь его деликатным предложением.
– Я, как вы правильно заметили, действительно имею обширный круг знакомств, Жак, – спокойно сказал Флоренский. – В том числе и с влиятельными людьми, не привыкшими, чтобы посторонние совали нос в их дела. И я допускаю, чисто теоретически, возможность, что предложение месье адвоката может вызвать у кого-нибудь из них определенный интерес. – Леонид Александрович стряхнул пепел и вновь откинулся на спинку кресла. – Но любой деловой разговор должен с чего-то начинаться. И если допустить хоть на секунду, что мне удастся выйти на заинтересованное лицо, я сразу же столкнусь с логичным и вполне оправданным в данной ситуации вопросом… Вы понимаете, Жак, что я имею в виду?
– Конечно, – кивнул француз. – Эта сторона дела отработана. Месье Боярофф готов заплатить наличными, которые без проблем можно получить в любом крупном банке Санкт-Петербурга с его скандинавского счета. Патрон полагает, что в данном случае речь может идти о вознаграждении… – Гийом сделал эффектную паузу и холодно взглянул на Флоренского, – в пятьсот тысяч франков…
Названная хитрым детективом сумма была ровно втрое меньше поставленного стариком лимита. Но для начала Гийом решил прозондировать аппетиты местных гангстеров.
Флоренский подвинул к себе калькулятор, быстро пробежал пальцами по кнопкам, переводя названную сумму в доллары по среднему курсу. У него получилось приблизительно восемьдесят три тысячи баксов. Не слишком много, учитывая, что старинная икона, из-за которой дряхлый парижский шампиньон, судя по всему, вот уже несколько лет подряд не находит покоя, наверняка оценивается в несколько раз… а может, и в несколько десятков раз больше! Хотя, стоило признать, что и предложенная адвокатом сумма у многих умельцев, могла вызвать состояние, близкое к нирване. Только вот допускать к деликатному и, похоже, вполне перспективному делу жадных явно не стоило. Здесь нужна целая комбинация. Четкая, отработанная во всех деталях схема!
Да и о своем личном интересе следовало подумать. За гроши пусть сявки безусые работают. Тем более у адвокатишки, похоже, действительно нет другого выхода на братву. Значит, вначале нужно дать господам коллекционерам понять свое откидное место под е г о питерским солнцем, а затем выдоить по максимуму. До последней капли! Вот это уже тема, на которую не стремно тратить время.
– Одно время, не слишком долго, я имел отношение к искусству, – хмыкнув, сообщил Гийому хозяин «Полярной звезды». – И знаю, что абсолютное большинство раритетов, включая и те, что на публике принято называть бесценными, – Флоренский поморщился, – вне зависимости от статуса их собственника, а также его желания или нежелания продавать эту вещицу, имеют так называемую страховочную стоимость. И еще я знаю, что богатые частные коллекционеры, не стремящиеся демонстрировать свои коллекции, а желающие только единолично обладать ими, готовы не задумываясь выложить за нее ровно половину от этой самой страховочной стоимости. Если хотите, это сложившаяся десятилетиями на черном рынке произведений искусства такса. Своего рода ориентир. Если и бывают отклонения, то, как правило, не слишком значительные.
– У вас, господин Флоренский, оказывается, познания в данной области значительно выше, чем предполагал месье Боярофф, – тщательно скрывая свое разочарование, сквозь зубы прошипел детектив. Его породистое лицо перекосила вымученная улыбка. – Что ж, значит, нам будет проще договориться. Всегда приятно иметь дела с компетентным партнером…
– Я не думаю, что месье Боярофф относится к числу бедных собирателей открыток, – словно не обратив внимания на комментарий француза, тоном биржевого брокера продолжал Леонид Александрович. – А значит, я не вижу оснований отступать от сложившихся традиций. Я уверен, что смогу очень быстро выяснить страховочную стоимость Тихвинской Богородицы и уже сегодня найду минутку, чтобы лично заехать в Троицкий храм и увидеть доску воочию… Но уже сейчас я уверен, что предложенные вами полмиллиона франков составят лишь жалкую толику от стоимости иконы по международному каталогу.
– Я тоже пару раз слышал о таком варианте ценообразования на черном рынке, – стараясь выглядеть невозмутимым и скрыть раздражение, сказал француз. – Однако, смею вас заверить, на практике все совершенно иначе… Начать хотя бы с того, что названная вами сумма в пятьдесят процентов от страховочной стоимости изначально предполагает передачу иконы заказчику из рук в руки, в безопасном месте, в любой точке мира, которую он укажет…