Страница:
– Алло?! – прошептала она осторожно, но с явной надеждой в голосе. – Кто это?
– Мама, это я. Не волнуйся, со мной все в порядке. Никто меня не спрашивал?
– Анжела?!. Где ты?!. Я с ума схожу от волнения, твой Кирилл Валерьевич звонит сюда каждые полчаса, а ты где-то болтаешься и треплешь нам нервы! Ты меня в гроб вгонишь!..
Анжелика терпеливо выслушала весь этот словесный поток до конца, зная по опыту, что лучше дать матери «выпустить пар», чем перебивать ее, и только когда та замолчала, чтобы перевести дыхание, девушка успокаивающе произнесла:
– Ничего страшного не случилось, мамочка. Просто я ушла от Кирилла и сейчас звоню тебе от Димы. Так что если Марков еще раз позвонит, ты ему так и передай – пусть катится ко всем чертям, и не забудь добавить, что я знаю все про его сделку! Если он хочет забрать машину, пусть звонит мне на работу и договаривается, я плакать не стану… И скажи ему, что не знаешь, где я нахожусь. Запомнила, ма?
– Запомнила… – упавшим голосом подтвердила вконец издерганная женщина.
– Но как же так, доченька, Кирилл Валерьевич такой солидный человек, с положением, деньгами… А этот твой Нагайцев… Ох! Что ты натворила, Анжела?
Скажи мне!
– Я ни в чем не виновата, мамочка, верь мне. И не надо за меня волноваться. Со мной все в порядке.
– Хочется верить, что ты меня не обманываешь. Завтра-то хоть заедешь? Я тортик испеку… Совсем мать забыла.
– Пока не знаю. Я буду звонить тебе! Пока. – Анжелика нажала на кнопку отбоя и передала трубку Нагайцеву. – Димка, я чертовски устала и страшно хочу спать. Ты не станешь возражать, если я…
– Конечно нет, – добродушно проворчал журналист. – Иди ложись. Я постелю себе на кресле.
– Не надо, – улыбнулась Анжелика, – приходи ко мне…
Нагайцев на секунду замялся, но потом покорно кивнул. Девушка встала с табуретки, поцеловала его в щеку и ушла в комнату. А Дима достал из стенного шкафчика сигареты и, пододвинув к себе стеклянную пепельницу, закурил. Впервые за последний месяц, с тех пор как дал себе слово покончить с этой вредной привычкой.
Уже во сне Анжелика почувствовала, как ее спину нежно гладят теплые и немного шершавые мужские ладони. Она блаженно зажмурилась, повернулась навстречу ласкам и крепко, изо всех сил, обвила руками шею Нагайцева, прижимаясь грудью к его теплой, поросшей курчавыми волосами груди. Нервное напряжение последних суток, вместивших в себя перелет на самолете через океан, предательство Кирилла, знакомство с замечательным историком Глебом Герасиным и тайной клада последнего настоятеля Спасского монастыря на острове Каменный, а также смерть, постигшая Глеба и чудом обошедшая ее саму, мог снять только секс – безумный, необузданный в своих фантазиях и во времени. Анжелика не считала свою первую, после длительного перерыва, близость с Димой началом нового этапа их отношений. Наоборот – скорее всего их сегодняшняя ночь с Нагайцевым будет последней. Да она и рассматривала ее не как проявление любви, а как релаксационный импульс, снимающий самый сильный за всю ее жизнь стресс. Сжав зубы, Анжелика отдала свое напрягшееся и вздрагивающее тело во власть сходящего с ума от счастья мужчины, мысленно уже жалея его за то разочарование, которое постигнет его на следующее утро, когда он поймет истинную причину ее доступности.
На работу, в редакцию еженедельник" «Невский репортер», Анжелика и Дима Нагайцев ехали вместе, на ее спортивном «мерседесе». На девушке был бежевый брючный костюм, сменивший оставленное дома у журналиста все еще влажное и пропахшее хвойным экстрактом платье. Утром Анжелика вспомнила, что, уходя от Кирилла, собрала в спортивную сумку некоторые из самых любимых ею вещей, поэтому проблемы, что надеть на работу, удалось благополучно избежать.
Собственно говоря, и в редакцию она могла не ехать, так как ее отпуск заканчивался лишь через два дня, но ей хотелось как можно скорее приступить к работе, чтобы хоть как-то отвлечься от постоянно вращающихся вокруг Кирилла, с его предательством, и погибшего историка, с его тайной, мыслей.
Нагайцев, сидя в салоне более чем нескромно дорогой иномарки, пребывал в некотором разочаровании от того, что утром все случилось именно так, как он и предполагал: Анжелика старательно делала вид, что ночью между ними ничего не случилось, и на его вполне логичный вопрос, что же все-таки с ней произошло, она ответила что-то совсем расплывчатое, сводившееся в итоге к одному – с господином чиновником она рассталась окончательно и бесповоротно. Поэтому Дима позволил себе мысленно немного пофантазировать и завершил уже выстроенную в его воображении картину скандала между любовниками принудительным полосканием Анжелики в ванной. На его взгляд, это было единственным и логичным оправданием ночного визита совершенно мокрой и пахнущей хвойным ароматом гостьи.
Запарковав машину на платной стоянке возле высотного дома на Ленинском проспекте, где находился офис редакции, Анжелика и Нагайцев поднялись наверх и вошли в редакционный холл. И тут же столкнулись нос к носу с главным редактором, при их появлении радостно и нетерпеливо всплеснувшим руками.
– Ну наконец-то, бесценные вы мои! Как хорошо, что ты вышла раньше, Анжелика! Мигом ко мне в кабинет, оба!
И, развернувшись на каблуках, шеф поспешил вернуться к себе раньше журналистов, чтобы встретить их, привычно поднявшись с огромного, явно рассчитанного на человека массивной комплекции кожаного директорского кресла.
Когда Дима и Анжелика сели, вопросительно посмотрев на главного, он тут же сообщил о предстоящей им обоим дальней командировке.
– Сегодня же оба едете в Вологду, – тоном, не терпящим возражения, произнес главный редактор. – Кто-нибудь из вас слышал про тюрьму для пожизненно заключенных на острове Каменном? – Шеф внимательно посмотрел сначала на Нагайцева, неопределенно пожавшего плечами, а потом на Анжелику Гай. И ему показалось, что при упоминании о тюрьме девушка вздрогнула и как-то странно сверкнула глазами. То ли удивленно, то ли испуганно. Но быстро справилась с волнением и сказала:
– Я, по-моему, что-то читала про нее… При вступлении в Совет Европы Россия взяла на себя обязательства отменить смертную казнь. Единственная тюрьма в России, где содержатся помилованные убийцы, те, кого ранее приговорили к смертной казни, оборудована на месте бывшего мужского монастыря, где-то в вологодских лесах… Правильно?..
– Умница ты моя! – обрадованно закивал главный. – Недаром я плачу тебе такие деньги – ты все знаешь и все схватываешь на лету! Да, это именно та тюрьма, но вы поедете не туда, поскольку на остров никого из посторонних не пускают, а в областную тюремную больницу, где сейчас находятся двое заключенных оттуда. Некоторое время назад оба заболели гепатитом, и их пришлось перевезти на лечение в Вологду. Их фамилии… – редактор сверился с поступившим факсом, который лежал перед ним на столе, – Завьялов и Дронов. Первый – главарь крупной банды, лично расстрелявший не один десяток человек. В последние несколько лет возглавлял коммерческий банк. Представляете, каков диапазон способностей.
Ха-ха. Второй тоже человек небесталанный – бывший ученый-химик, приговоренный к высшей мере наказания за зверские пытки и за убийства невинных старушек, собиравшихся увезти в Израиль фамильные драгоценности. Сейчас оба живодера почти поправились и со дня на день должны вернуться обратно в тюрьму. Туда для нашего брата журналиста дорога заказана. Вот почему нужно завтра во что бы то ни стало встретиться с ними или хотя бы, на худой конец, с одним из зеков.
Главврач больницы и начальник уже в курсе, им по моей просьбе звонили из департамента мест заключения и дали «цэу» разрешить вам встречу с убийцами.
Подобных материалов еще никто и никогда не печатал, мы будем первыми! А это – рейтинг, – шеф назидательно поднял вверх указательный палец. – Так что берите свои паспорта, редакционные удостоверения и дуйте в Вологду. Хотите – на твоей, Анжелика, машине, хотите – дам Сашкины «Жигули». Здесь, – главный протянул Нагайцеву и Анжелике конверты, – командировочные, включая деньги на бензин туда и обратно. Даю вам час на сборы. Сегодня до конца дня вы должны быть в Вологде. Вам предоставят комнаты для ночлега и питание, а завтра запишете интервью и обратно. После интервью обязательно звоните мне – сюда или на мобильный. Вопросы? И как насчет машины…
– Вопросов нет, – пожал плечами Нагайцев, обожающий дальние поездки и потому всегда радующийся командировке в любое место, где он раньше никогда не был. – Только вряд ли целесообразно ехать в такую даль на «мерседесе», – он покосился на сидящую слева Анжелику. – Лучше будет, если…
– Мы поедем на моей машине, – твердо произнесла журналистка. – Быстрее обернемся и не надо бояться, что где-нибудь на полдороге заглохнет мотор…
– Ваше дело, ребята, ваше личное дело! – обрадовавшись, что не надо гонять стоящую на балансе редакции технику, проворковал главный редактор. – Мне главное, чтобы вы сумели раскрутить этих убийц – особенно Завьялова! – на откровенность. Про мотивы преступлений, про чувства, которые они испытали, когда им вынесли смертный приговор и когда пришло помилование, про условия их содержания в тюрьме особого назначения и прочее и прочее… Сами знаете, что спрашивать, – не маленькие, – шеф вопросительно взглянул на Анжелику, и она кивнула. – Ну и чудненько. Тогда собирайтесь и – в путь. Дело срочное. Вечером жду вашего звонка на сотовый. И не забудьте свои диктофоны. Счастливого пути! – Редактор поочередно пожал руки Нагайцеву и Анжелике, а потом обрушил свое грузное тело обратно в кресло и стал набирать чей-то телефонный номер, тем самым объявляя конец аудиенции.
Когда журналисты покинули просторный кабинет, на том конце линии сняли трубку.
– Константин Петрович, как и договаривались, я отправил своих ребят в командировку… – сообщил собеседнику шеф редакции… – Анжелика Гай, наша восходящая звезда, она, к счастью, сегодня вернулась из отпуска, и заведующий криминальным отделом Дмитрий Нагайцев. Что?.. Знаете его?.. Да, очень способный журналист!.. Нет, Константин Петрович, его борода никуда не делась, ха-ха!..
Ладно, всего хорошего… До свидания.
Главный редактор еженедельника «Невский репортер» повесил трубку и довольно постучал кончиками пальцев по крышке стола. Предстоящий материал в тандеме с чисто символическим популистским снижением розничной цены журнала «грозил» очередным повышением тиража, и такая заманчивая перспектива не могла не радовать главного редактора. И он, надо отдать ему должное, радовался…
Глава 30
– Мама, это я. Не волнуйся, со мной все в порядке. Никто меня не спрашивал?
– Анжела?!. Где ты?!. Я с ума схожу от волнения, твой Кирилл Валерьевич звонит сюда каждые полчаса, а ты где-то болтаешься и треплешь нам нервы! Ты меня в гроб вгонишь!..
Анжелика терпеливо выслушала весь этот словесный поток до конца, зная по опыту, что лучше дать матери «выпустить пар», чем перебивать ее, и только когда та замолчала, чтобы перевести дыхание, девушка успокаивающе произнесла:
– Ничего страшного не случилось, мамочка. Просто я ушла от Кирилла и сейчас звоню тебе от Димы. Так что если Марков еще раз позвонит, ты ему так и передай – пусть катится ко всем чертям, и не забудь добавить, что я знаю все про его сделку! Если он хочет забрать машину, пусть звонит мне на работу и договаривается, я плакать не стану… И скажи ему, что не знаешь, где я нахожусь. Запомнила, ма?
– Запомнила… – упавшим голосом подтвердила вконец издерганная женщина.
– Но как же так, доченька, Кирилл Валерьевич такой солидный человек, с положением, деньгами… А этот твой Нагайцев… Ох! Что ты натворила, Анжела?
Скажи мне!
– Я ни в чем не виновата, мамочка, верь мне. И не надо за меня волноваться. Со мной все в порядке.
– Хочется верить, что ты меня не обманываешь. Завтра-то хоть заедешь? Я тортик испеку… Совсем мать забыла.
– Пока не знаю. Я буду звонить тебе! Пока. – Анжелика нажала на кнопку отбоя и передала трубку Нагайцеву. – Димка, я чертовски устала и страшно хочу спать. Ты не станешь возражать, если я…
– Конечно нет, – добродушно проворчал журналист. – Иди ложись. Я постелю себе на кресле.
– Не надо, – улыбнулась Анжелика, – приходи ко мне…
Нагайцев на секунду замялся, но потом покорно кивнул. Девушка встала с табуретки, поцеловала его в щеку и ушла в комнату. А Дима достал из стенного шкафчика сигареты и, пододвинув к себе стеклянную пепельницу, закурил. Впервые за последний месяц, с тех пор как дал себе слово покончить с этой вредной привычкой.
Уже во сне Анжелика почувствовала, как ее спину нежно гладят теплые и немного шершавые мужские ладони. Она блаженно зажмурилась, повернулась навстречу ласкам и крепко, изо всех сил, обвила руками шею Нагайцева, прижимаясь грудью к его теплой, поросшей курчавыми волосами груди. Нервное напряжение последних суток, вместивших в себя перелет на самолете через океан, предательство Кирилла, знакомство с замечательным историком Глебом Герасиным и тайной клада последнего настоятеля Спасского монастыря на острове Каменный, а также смерть, постигшая Глеба и чудом обошедшая ее саму, мог снять только секс – безумный, необузданный в своих фантазиях и во времени. Анжелика не считала свою первую, после длительного перерыва, близость с Димой началом нового этапа их отношений. Наоборот – скорее всего их сегодняшняя ночь с Нагайцевым будет последней. Да она и рассматривала ее не как проявление любви, а как релаксационный импульс, снимающий самый сильный за всю ее жизнь стресс. Сжав зубы, Анжелика отдала свое напрягшееся и вздрагивающее тело во власть сходящего с ума от счастья мужчины, мысленно уже жалея его за то разочарование, которое постигнет его на следующее утро, когда он поймет истинную причину ее доступности.
На работу, в редакцию еженедельник" «Невский репортер», Анжелика и Дима Нагайцев ехали вместе, на ее спортивном «мерседесе». На девушке был бежевый брючный костюм, сменивший оставленное дома у журналиста все еще влажное и пропахшее хвойным экстрактом платье. Утром Анжелика вспомнила, что, уходя от Кирилла, собрала в спортивную сумку некоторые из самых любимых ею вещей, поэтому проблемы, что надеть на работу, удалось благополучно избежать.
Собственно говоря, и в редакцию она могла не ехать, так как ее отпуск заканчивался лишь через два дня, но ей хотелось как можно скорее приступить к работе, чтобы хоть как-то отвлечься от постоянно вращающихся вокруг Кирилла, с его предательством, и погибшего историка, с его тайной, мыслей.
Нагайцев, сидя в салоне более чем нескромно дорогой иномарки, пребывал в некотором разочаровании от того, что утром все случилось именно так, как он и предполагал: Анжелика старательно делала вид, что ночью между ними ничего не случилось, и на его вполне логичный вопрос, что же все-таки с ней произошло, она ответила что-то совсем расплывчатое, сводившееся в итоге к одному – с господином чиновником она рассталась окончательно и бесповоротно. Поэтому Дима позволил себе мысленно немного пофантазировать и завершил уже выстроенную в его воображении картину скандала между любовниками принудительным полосканием Анжелики в ванной. На его взгляд, это было единственным и логичным оправданием ночного визита совершенно мокрой и пахнущей хвойным ароматом гостьи.
Запарковав машину на платной стоянке возле высотного дома на Ленинском проспекте, где находился офис редакции, Анжелика и Нагайцев поднялись наверх и вошли в редакционный холл. И тут же столкнулись нос к носу с главным редактором, при их появлении радостно и нетерпеливо всплеснувшим руками.
– Ну наконец-то, бесценные вы мои! Как хорошо, что ты вышла раньше, Анжелика! Мигом ко мне в кабинет, оба!
И, развернувшись на каблуках, шеф поспешил вернуться к себе раньше журналистов, чтобы встретить их, привычно поднявшись с огромного, явно рассчитанного на человека массивной комплекции кожаного директорского кресла.
Когда Дима и Анжелика сели, вопросительно посмотрев на главного, он тут же сообщил о предстоящей им обоим дальней командировке.
– Сегодня же оба едете в Вологду, – тоном, не терпящим возражения, произнес главный редактор. – Кто-нибудь из вас слышал про тюрьму для пожизненно заключенных на острове Каменном? – Шеф внимательно посмотрел сначала на Нагайцева, неопределенно пожавшего плечами, а потом на Анжелику Гай. И ему показалось, что при упоминании о тюрьме девушка вздрогнула и как-то странно сверкнула глазами. То ли удивленно, то ли испуганно. Но быстро справилась с волнением и сказала:
– Я, по-моему, что-то читала про нее… При вступлении в Совет Европы Россия взяла на себя обязательства отменить смертную казнь. Единственная тюрьма в России, где содержатся помилованные убийцы, те, кого ранее приговорили к смертной казни, оборудована на месте бывшего мужского монастыря, где-то в вологодских лесах… Правильно?..
– Умница ты моя! – обрадованно закивал главный. – Недаром я плачу тебе такие деньги – ты все знаешь и все схватываешь на лету! Да, это именно та тюрьма, но вы поедете не туда, поскольку на остров никого из посторонних не пускают, а в областную тюремную больницу, где сейчас находятся двое заключенных оттуда. Некоторое время назад оба заболели гепатитом, и их пришлось перевезти на лечение в Вологду. Их фамилии… – редактор сверился с поступившим факсом, который лежал перед ним на столе, – Завьялов и Дронов. Первый – главарь крупной банды, лично расстрелявший не один десяток человек. В последние несколько лет возглавлял коммерческий банк. Представляете, каков диапазон способностей.
Ха-ха. Второй тоже человек небесталанный – бывший ученый-химик, приговоренный к высшей мере наказания за зверские пытки и за убийства невинных старушек, собиравшихся увезти в Израиль фамильные драгоценности. Сейчас оба живодера почти поправились и со дня на день должны вернуться обратно в тюрьму. Туда для нашего брата журналиста дорога заказана. Вот почему нужно завтра во что бы то ни стало встретиться с ними или хотя бы, на худой конец, с одним из зеков.
Главврач больницы и начальник уже в курсе, им по моей просьбе звонили из департамента мест заключения и дали «цэу» разрешить вам встречу с убийцами.
Подобных материалов еще никто и никогда не печатал, мы будем первыми! А это – рейтинг, – шеф назидательно поднял вверх указательный палец. – Так что берите свои паспорта, редакционные удостоверения и дуйте в Вологду. Хотите – на твоей, Анжелика, машине, хотите – дам Сашкины «Жигули». Здесь, – главный протянул Нагайцеву и Анжелике конверты, – командировочные, включая деньги на бензин туда и обратно. Даю вам час на сборы. Сегодня до конца дня вы должны быть в Вологде. Вам предоставят комнаты для ночлега и питание, а завтра запишете интервью и обратно. После интервью обязательно звоните мне – сюда или на мобильный. Вопросы? И как насчет машины…
– Вопросов нет, – пожал плечами Нагайцев, обожающий дальние поездки и потому всегда радующийся командировке в любое место, где он раньше никогда не был. – Только вряд ли целесообразно ехать в такую даль на «мерседесе», – он покосился на сидящую слева Анжелику. – Лучше будет, если…
– Мы поедем на моей машине, – твердо произнесла журналистка. – Быстрее обернемся и не надо бояться, что где-нибудь на полдороге заглохнет мотор…
– Ваше дело, ребята, ваше личное дело! – обрадовавшись, что не надо гонять стоящую на балансе редакции технику, проворковал главный редактор. – Мне главное, чтобы вы сумели раскрутить этих убийц – особенно Завьялова! – на откровенность. Про мотивы преступлений, про чувства, которые они испытали, когда им вынесли смертный приговор и когда пришло помилование, про условия их содержания в тюрьме особого назначения и прочее и прочее… Сами знаете, что спрашивать, – не маленькие, – шеф вопросительно взглянул на Анжелику, и она кивнула. – Ну и чудненько. Тогда собирайтесь и – в путь. Дело срочное. Вечером жду вашего звонка на сотовый. И не забудьте свои диктофоны. Счастливого пути! – Редактор поочередно пожал руки Нагайцеву и Анжелике, а потом обрушил свое грузное тело обратно в кресло и стал набирать чей-то телефонный номер, тем самым объявляя конец аудиенции.
Когда журналисты покинули просторный кабинет, на том конце линии сняли трубку.
– Константин Петрович, как и договаривались, я отправил своих ребят в командировку… – сообщил собеседнику шеф редакции… – Анжелика Гай, наша восходящая звезда, она, к счастью, сегодня вернулась из отпуска, и заведующий криминальным отделом Дмитрий Нагайцев. Что?.. Знаете его?.. Да, очень способный журналист!.. Нет, Константин Петрович, его борода никуда не делась, ха-ха!..
Ладно, всего хорошего… До свидания.
Главный редактор еженедельника «Невский репортер» повесил трубку и довольно постучал кончиками пальцев по крышке стола. Предстоящий материал в тандеме с чисто символическим популистским снижением розничной цены журнала «грозил» очередным повышением тиража, и такая заманчивая перспектива не могла не радовать главного редактора. И он, надо отдать ему должное, радовался…
Глава 30
Тем же вечером, благополучно добравшись до Вологды и отыскав нужную больницу, со всех сторон обнесенную высоким забором с тремя рядами колючей проволоки, утомленные долгой дорогой журналисты встретились с дожидающимся их приезда начальником учреждения подполковником Захаровым и с главным врачом полковником Толмачевым, переговорили с ними о предстоящем на завтра интервью и узнали, что встреча с заключенными из тюрьмы особого назначения запланирована на восемь утра и что сопровождать журналистов по больнице, а также присутствовать во время записи интервью в отдельных палатах Завьялова и Дронова будет капитан Гарин. В завершение разговора улыбчивый и веселый, несмотря на нелегкую службу, гаавврач вдруг вспомнил, что в настоящее время в их больнице проходит лечение священник из тюрьмы на острове Каменный.
– Максим Борисович! – обратился он к деловито заседающему за своим безразмерным столом Захарову. – А про отца Павла мы с вами как-то совсем забыли! Почему бы не предоставить ребятам возможность побеседовать и со священником, настоятелем тюремной церкви? Он регулярно общается с заключенными и мог бы много интересного им рассказать!
– Да, это было бы неплохо, – с энтузиазмом отозвался Нагайцев, разглядывая неизвестно как оставшийся с незапамятных времен портрет Горбачева в рамке, висевший за спиной полковника. – Никогда не доводилось брать интервью у тюремного священника!..
– Простите, вы сказали… настоятель? – удивленно переспросила Анжелика, чувствуя, как ее сердце резко увеличило число ударов. – И он здесь, у вас?!
– Тюремный врач с Каменного, Семен Аронович, попросил нас немного подлечить их священника, – не слишком охотно сообщил подполковник Захаров. – Раньше, до поступления в духовную семинарию, он служил в армии и даже, по-моему… – начальник встретился усталыми, покрасневшими глазами с главврачом, – воевал в Афганистане. Верно, Николай Арсеньевич?
– Так точно, – подтвердил врач. – Отец Павел – настоящий вояка, даже имеет боевые награды! Думаю, он не откажется дать интервью своим землякам.
– Землякам? – переспросил Нагайцев, отвлекшись от созерцания хорошо всем знакомого родимого пятна на лысине последнего генсека.
– Он прибыл к нам из Ленинграда, то есть нынешнего Санкт-Петербурга, – подтвердил Толмачев, – по рекомендации Московской Патриархии. Ну так что, – главврач переглянулся одновременно с Анжеликой и полковником Захаровым, – будем просить отца Павла о встрече или с вас хватит двух зеков?
– Конечно, просите! – обрадованно отозвалась журналистка. – Если священник согласится на интервью, у нас получится просто потрясающий материал!
– Тогда я еще сегодня переговорю с ним, – кивнул Толмачев. – Надеюсь, он еще не спит. Коща выйдет журнал, не забудьте прислать нам с Максимом Борисовичем по экземпляру, так сказать, на память, с автографом… А сейчас, с вашего разрешения, – полковник в очередной раз стрельнул глазами в сторону обворожительной длинноногой блондинки в сексуально облегающем ее стройную фигурку бежевом костюме, – я должен идти в операционную. Ночное дежурство, знаете ли. Надо вырезать одному пахану аппендикс…
Доктор попрощался за руку с Нагайцевым, мельком кивнул начальнику учреждения и скрылся за дверью. А полковник Захаров, подавив зевок прижатой ко рту ладонью, нажал на кнопку у себя на столе, и через несколько секунд в кабинет вошел азиатской наружности сержант в форме внутренних войск.
– Отведите наших гостей в их комнаты и передайте мои распоряжения насчет ужина, – сухо приказал начальник, вставая из-за стола и протягивая ладонь бородачу Диме. – Завтра в семь тридцать вас разбудит капитан Гарин.
Позавтракаете, а после можете приступать к работе. Если Николай Арсеньевич договорится с отцом Павлом, то я не возражаю против встречи и с ним. Завтра с утра я уезжаю в Петрозаводск, и, стало быть, мы с вами больше не увидимся. Так что желаю вам всего доброго и прошу меня извинить – служба…
– До свидания! – улыбнулась Анжелика, при первом же взгляде на которую полковник подумал, что она «та еще штучка». Но хороша, чертовски хороша! – Было очень приятно встретить понимающее отношение к прессе и познакомиться с таким интересным человеком, как вы. Ну а по поводу журналов не беспокойтесь, я лично пришлю их вам заказным письмом.
– Не стоит беспокоиться, – буркнул Захаров, мечтающий лишь о том, чтобы скорее добраться до дома и выспаться перед завтрашней поездкой. – Работайте…
Он проводил взглядом покинувших кабинет журналистов и, сняв со спинки стула форменный китель, стал собираться домой. Смахнул со стола несколько документов в старый, из черного кожзаменителя, «дипломат», погасил свет, вышел в коридор и направился к КПП тюремной больницы.
Понимающее отношение к прессе!.. – мысленно усмехнулся произнесенным смазливой девчонкой словам подполковник. Если бы не этот странный позавчерашний звонок из управления с приказом разрешить интервью с «полосатыми», то я бы вас к моему режимному учреждению и на пушечный выстрел не подпустил! Писаки чертовы…
Капитан Гарин оказался коренастым мужчиной лет тридцати с подпорченным оспой лицом и бегающими маленькими глазками. Он вторично появился в похожей на одиночную тюремную камеру комнате Анжелики без пятнадцати минут восемь и, взглянув на не тронутую девушкой тарелку с рисовой кашей, усмехнулся.
Пристально оглядев журналистку от туфель до прически, он сообщил:
– Пора идти. Вы готовы?
– Разумеется, – кивнула Анжелика и, вынув из дорожной сумки с вещами портативный диктофон для записи интервью, вышла из комнаты вслед за капитаном, совершенно случайно бросив взгляд на прицепленную к его портупее коричневую кобуру с торчащей из-под застежки черной рукояткой пистолета.
Нагайцев уже стоял в коридоре возле перегородившей его серой металлической решетки с открытой дверью и о чем-то тихо разговаривал с главврачом больницы полковником Толмачевым. Рядом с Димой и доктором журналистка увидела священника в черной рясе, исподлобья наблюдающего за Димой.
Анжелика была готова поклясться, что священника с Каменного – а это мог быть только он – внешность журналиста интересовала куда больше, чем содержание его разговора с полковником.
– Доброе утро, доктор, – поздоровалась журналистка, поравнявшись с Толмачевым, и, тут же повернувшись к священнику, спросила его, специально придав своему голосу оттенок кротости:
– А вы, батюшка, если не ошибаюсь, и есть отец Павел, настоятель тюремной церкви в бывшем монастыре? Меня зовут Анжелика Гай. Очень рада с вами познакомиться!
– Благодарю вас, – чуть наклонил голову священник. – Николай Арсеньевич передал мое, что вы хотели бы встретиться со мной, и я не нашел причины, по которой должен был бы ответить отказом.
– Я бы попросила вас, отец Павел, рассказать нам о душевном состоянии этих людей, которым больше никогда в жизни не вернуться обратно на свободу. Для нашей статьи очень пригодилось бы мнение священника, для которого ежедневное общение с бывшими убийцами является, так сказать, его христианской, духовной миссией…
– Если я смогу вам помочь сделать по-настоящему объективный материал, то буду только рад, – согласился отец Павел. – Но для начала, как мне кажется, вам необходимо поговорить с самими Дроновым и Завьяловым. А уже после того – со мной.
Священник взглянул на капитана, и тот неопределенно пожал плечами, мол, как хотите. Но от отца Павла не смогло ускользнуть очевидное – Гарин заметно нервничал.
Впрочем, подобной реакции и ожидал от него отец Павел. По одному ему известной причине, о которой священник ни за что не стал бы распространяться вслух. Когда появившийся вчера вечером в дверях его отдельной палаты полковник Толмачев сообщил о прибытии журналистов, настоятель уже не сомневался – последняя точка поставлена. План побега начинает претворяться в жизнь…
– Тогда можем приступать, – сообщил главврач, встретившись глазами с Анжеликой. – Час назад я уже предупредил обоих больных, что к ним пожалуют гости. Дронов, правда, отнесся к этому известию равнодушно, но вот бывший банкир Завьялов выразил заметный интерес ко встрече с прессой: Итак, с кого начнем?
– Я думаю… – начал Нагайцев, но девушка перебила. его.
– Начнем с химика, если не возражаете.
– С него – так с него, – кивнул, соглашаясь, Толмачев, засунув руки в глубокие карманы надетого поверх военной формы белого халата. – Капитан вас проводит. А мы с отцом Павлом пока побудем у меня в кабинете. Как только закончите с «полосатыми» – заходите.
Полковник со священником поднялись на этаж выше, а журналисты в сопровождении нервно покусывающего губы капитана, время от времени трогающего пальцами висящую на поясе кобуру, направились в терапевтическое отделение, где находились палаты Дронова и Завьялова. Миновав семь железных решеток, перекрывающих каждый коридор с обеих сторон, и оставив позади метров восемьдесят, Анжелика и Нагайцев остановились возле обшарпанной белой двери со стеклянным «глазком». Капитан нажал несколько кнопок электронного кодового замка и распахнул дверь.
Бывший ученый Илья Дронов, одетый в вылинявшую больничную пижаму, сидел на аккуратно застеленной пружинной кровати и причесывал волосы пластмассовой расческой. Ему можно было бы дать не больше сорока, если бы Анжелика не успела выяснить, что бывшему ученому совсем недавно исполнилось пятьдесят. Даже несмотря на желтизну, оставшуюся от перенесенной недавно инфекционной болезни, убийца невинных старушек совсем не походил на отчаявшегося и смирившегося со своей незавидной участью вечного зека. Напротив – выглядел он бодрым, упитанным и даже несколько нагловатым. Заметив появившихся вслед за капитаном журналистов, Дронов прекратил причесывать непослушные курчавые волосы, чуть тронутые на висках сединой, цинично усмехнулся, швырнул расческу в верхний ящик тумбочки и вперил взгляд в обтянутые узкими брючками Анжеликины бедра.
– Хороша куколка! – бросил он каркающим голосом, коротко рассмеявшись. – И мордашка, и фигурка! Привет, детка! Кого это ты с собой привела?! – Дронов презрительно посмотрел на Диму Нагайцева, не без удовольствия заметив появившуюся у того на лице гримасу неприязни. – На моего соседа по камере похож, на Тимку Завьялова! Вы с ним еще не встречались?
– Спасибо за комплимент, – натянуто улыбнувшись, «поблагодарила» ощерившегося зека журналистка. – Нет, вашего Тимку мы навестим чуть позже. А что касается Димы, то он мой коллега, тоже журналист. Не возражаете, если мы запишем наш разговор на пленку? – Не дожидаясь ответа, Анжелика достала из кармана диктофон и нажала красную кнопку. – Меня зовут Анжелика Гай, а моего коллегу – Дмитрий Нагайцев. Мы работаем в санкт-петербургском еженедельнике «Невский репортер» и приехали в Вологду специально для того, чтобы встретиться с людьми, для которых остров Каменный стал последним жизненным пристанищем.
– Скажите, какая честь! – с издевательским пафосом воскликнул Дронов. – С превеликим удовольствием отвечу на все ваши вопросы! Но только при одном условии, куколка… Если ты потом останешься здесь со мной на пару часиков.
Уверен, ты останешься довольна. А то этот парень меня сильно смущает, честное слово. К тому же я не любитель группового секса.
– Вам больше по душе пытать и убивать беспомощных старух? – сорвалась Анжелика.
– Скажи, малышка, а ты сама когда-нибудь убивала? – ухмыльнулся Дронов, явно издеваясь.
– Нет, не приходилось. И очень надеюсь, что не придется. А что, вы находите в этом занятии нечто привлекательное?
Любой ценой журналистка пыталась вызвать наглого зека на откровенность и мысленно уже прикидывала, какой вопрос задаст следующим.
– Вне всяких сомнений, это точно! – рассмеялся недавний смертник. – Знаешь, на что это похоже, когда медленно, чувствуя, как разрывается каждая живая клеточка, ты засовываешь в живот связанному человеку длинный и острый нож? На оргазм! Только значительно сильнее!
– По-моему, нормального интервью у вас с ним не получится, – спокойно произнес капитан, мельком взглянув на наручные часы. Создавалось впечатление, что он куда-то торопится.
– Ну почему же? – издевательским тоном протянул заключенный. – Я столько времени не видел смазливых баб, что могу кончить уже через пару минут от одного лишь ангельского голоска этой холеной телки! Будь так добра, солнышко, не лишай несчастного арестанта такого редкого и необычайно приятного удовольствия! Лучше скажи еще что-нибудь или спроси, как мне живется в стенах тюряги.
– И как же вам там живется, Илья Семенович? – не обращая внимания на сальные остроты зека, спросила Анжелика. – Как работаете, чем занимаетесь в свободное время, какие отношения с охраной? Применяются ли на Каменном методы жесткого физического воздействия по отношению к заключенным?
– Что ты! – замахал руками Дронов. – Там настоящий курорт! Лично я не испытываю проблем почти ни в чем, кроме того, что не могу свободно распоряжаться своим временем. Зато ежедневно ем красную рыбу, икру, буженину, запивая еду исключительно хорошим вином. Работа у меня совсем халявная – целый день сижу на складе, читаю книжки, смотрю видик с порнухой, а когда очень захочется, могу позволить себе позаниматься онанизмом! – Дронов, для которого тайный договор с полковником Карповым предоставлял множество поистине нереальных даже для зоновских паханов благ, говорил Анжелике почти что правду.
Он знал, что ни один нормальный человек, а уж тем более журналист или офицер внутренних войск, ни за что не поверит в его «бредни», а потому демонстративно выкладывал девчонке информацию о своей реальной жизни в стенах тюрьмы особого назначения, со злорадством наблюдая, как непроизвольно хмурятся ее тоненькие бровки и перекашивается от злости капитан с «подрихтованным» оспой лицом.
Бородач, чем-то отдаленно напоминающий Дронову его соседа по камере Завьялова, уже плюнул на все и с отсутствующим видом разглядывал трещины на давно не штукатуренном потолке тюремной больничной палаты.
– Весьма интересные подробности, но боюсь, что они вряд ли пригодятся нам при написании статьи, – с усмешкой произнесла девушка. – А что, в вашей тюрьме все так хорошо живут или только избранные?
– Увы, на сей счет не имею ни малейшего понятия! – осклабился Дронов. – Могу говорить только за себя, а мне там нравится! Жду не дождусь возвращения в стены своей образцово-показательной обители. Знаете, я не имел такого комфорта даже на свободе! Так что если кого-то из ваших читателей задолбали всевозможные проблемы вроде безденежья или постоянных стычек с соседями по коммуналке, то могу дать бесплатный рецепт от знатока, как обеспечить себе спокойное существование до конца дней! Для начала нужно пройти комиссию и получить справку, что ты не являешься психически больным. А то ведь тебя немедленно поместят в психушку, где будет еще хуже, чем на воле… Затем надо купить в охотничьем магазине хороший нож и выпустить кишки у пары-тройки каких-нибудь маразматических старух, не желающих расставаться с золотишком. Они же и так одной ногой стоят в могиле. О жалости или муках совести лучше заранее забыть.
– Максим Борисович! – обратился он к деловито заседающему за своим безразмерным столом Захарову. – А про отца Павла мы с вами как-то совсем забыли! Почему бы не предоставить ребятам возможность побеседовать и со священником, настоятелем тюремной церкви? Он регулярно общается с заключенными и мог бы много интересного им рассказать!
– Да, это было бы неплохо, – с энтузиазмом отозвался Нагайцев, разглядывая неизвестно как оставшийся с незапамятных времен портрет Горбачева в рамке, висевший за спиной полковника. – Никогда не доводилось брать интервью у тюремного священника!..
– Простите, вы сказали… настоятель? – удивленно переспросила Анжелика, чувствуя, как ее сердце резко увеличило число ударов. – И он здесь, у вас?!
– Тюремный врач с Каменного, Семен Аронович, попросил нас немного подлечить их священника, – не слишком охотно сообщил подполковник Захаров. – Раньше, до поступления в духовную семинарию, он служил в армии и даже, по-моему… – начальник встретился усталыми, покрасневшими глазами с главврачом, – воевал в Афганистане. Верно, Николай Арсеньевич?
– Так точно, – подтвердил врач. – Отец Павел – настоящий вояка, даже имеет боевые награды! Думаю, он не откажется дать интервью своим землякам.
– Землякам? – переспросил Нагайцев, отвлекшись от созерцания хорошо всем знакомого родимого пятна на лысине последнего генсека.
– Он прибыл к нам из Ленинграда, то есть нынешнего Санкт-Петербурга, – подтвердил Толмачев, – по рекомендации Московской Патриархии. Ну так что, – главврач переглянулся одновременно с Анжеликой и полковником Захаровым, – будем просить отца Павла о встрече или с вас хватит двух зеков?
– Конечно, просите! – обрадованно отозвалась журналистка. – Если священник согласится на интервью, у нас получится просто потрясающий материал!
– Тогда я еще сегодня переговорю с ним, – кивнул Толмачев. – Надеюсь, он еще не спит. Коща выйдет журнал, не забудьте прислать нам с Максимом Борисовичем по экземпляру, так сказать, на память, с автографом… А сейчас, с вашего разрешения, – полковник в очередной раз стрельнул глазами в сторону обворожительной длинноногой блондинки в сексуально облегающем ее стройную фигурку бежевом костюме, – я должен идти в операционную. Ночное дежурство, знаете ли. Надо вырезать одному пахану аппендикс…
Доктор попрощался за руку с Нагайцевым, мельком кивнул начальнику учреждения и скрылся за дверью. А полковник Захаров, подавив зевок прижатой ко рту ладонью, нажал на кнопку у себя на столе, и через несколько секунд в кабинет вошел азиатской наружности сержант в форме внутренних войск.
– Отведите наших гостей в их комнаты и передайте мои распоряжения насчет ужина, – сухо приказал начальник, вставая из-за стола и протягивая ладонь бородачу Диме. – Завтра в семь тридцать вас разбудит капитан Гарин.
Позавтракаете, а после можете приступать к работе. Если Николай Арсеньевич договорится с отцом Павлом, то я не возражаю против встречи и с ним. Завтра с утра я уезжаю в Петрозаводск, и, стало быть, мы с вами больше не увидимся. Так что желаю вам всего доброго и прошу меня извинить – служба…
– До свидания! – улыбнулась Анжелика, при первом же взгляде на которую полковник подумал, что она «та еще штучка». Но хороша, чертовски хороша! – Было очень приятно встретить понимающее отношение к прессе и познакомиться с таким интересным человеком, как вы. Ну а по поводу журналов не беспокойтесь, я лично пришлю их вам заказным письмом.
– Не стоит беспокоиться, – буркнул Захаров, мечтающий лишь о том, чтобы скорее добраться до дома и выспаться перед завтрашней поездкой. – Работайте…
Он проводил взглядом покинувших кабинет журналистов и, сняв со спинки стула форменный китель, стал собираться домой. Смахнул со стола несколько документов в старый, из черного кожзаменителя, «дипломат», погасил свет, вышел в коридор и направился к КПП тюремной больницы.
Понимающее отношение к прессе!.. – мысленно усмехнулся произнесенным смазливой девчонкой словам подполковник. Если бы не этот странный позавчерашний звонок из управления с приказом разрешить интервью с «полосатыми», то я бы вас к моему режимному учреждению и на пушечный выстрел не подпустил! Писаки чертовы…
Капитан Гарин оказался коренастым мужчиной лет тридцати с подпорченным оспой лицом и бегающими маленькими глазками. Он вторично появился в похожей на одиночную тюремную камеру комнате Анжелики без пятнадцати минут восемь и, взглянув на не тронутую девушкой тарелку с рисовой кашей, усмехнулся.
Пристально оглядев журналистку от туфель до прически, он сообщил:
– Пора идти. Вы готовы?
– Разумеется, – кивнула Анжелика и, вынув из дорожной сумки с вещами портативный диктофон для записи интервью, вышла из комнаты вслед за капитаном, совершенно случайно бросив взгляд на прицепленную к его портупее коричневую кобуру с торчащей из-под застежки черной рукояткой пистолета.
Нагайцев уже стоял в коридоре возле перегородившей его серой металлической решетки с открытой дверью и о чем-то тихо разговаривал с главврачом больницы полковником Толмачевым. Рядом с Димой и доктором журналистка увидела священника в черной рясе, исподлобья наблюдающего за Димой.
Анжелика была готова поклясться, что священника с Каменного – а это мог быть только он – внешность журналиста интересовала куда больше, чем содержание его разговора с полковником.
– Доброе утро, доктор, – поздоровалась журналистка, поравнявшись с Толмачевым, и, тут же повернувшись к священнику, спросила его, специально придав своему голосу оттенок кротости:
– А вы, батюшка, если не ошибаюсь, и есть отец Павел, настоятель тюремной церкви в бывшем монастыре? Меня зовут Анжелика Гай. Очень рада с вами познакомиться!
– Благодарю вас, – чуть наклонил голову священник. – Николай Арсеньевич передал мое, что вы хотели бы встретиться со мной, и я не нашел причины, по которой должен был бы ответить отказом.
– Я бы попросила вас, отец Павел, рассказать нам о душевном состоянии этих людей, которым больше никогда в жизни не вернуться обратно на свободу. Для нашей статьи очень пригодилось бы мнение священника, для которого ежедневное общение с бывшими убийцами является, так сказать, его христианской, духовной миссией…
– Если я смогу вам помочь сделать по-настоящему объективный материал, то буду только рад, – согласился отец Павел. – Но для начала, как мне кажется, вам необходимо поговорить с самими Дроновым и Завьяловым. А уже после того – со мной.
Священник взглянул на капитана, и тот неопределенно пожал плечами, мол, как хотите. Но от отца Павла не смогло ускользнуть очевидное – Гарин заметно нервничал.
Впрочем, подобной реакции и ожидал от него отец Павел. По одному ему известной причине, о которой священник ни за что не стал бы распространяться вслух. Когда появившийся вчера вечером в дверях его отдельной палаты полковник Толмачев сообщил о прибытии журналистов, настоятель уже не сомневался – последняя точка поставлена. План побега начинает претворяться в жизнь…
– Тогда можем приступать, – сообщил главврач, встретившись глазами с Анжеликой. – Час назад я уже предупредил обоих больных, что к ним пожалуют гости. Дронов, правда, отнесся к этому известию равнодушно, но вот бывший банкир Завьялов выразил заметный интерес ко встрече с прессой: Итак, с кого начнем?
– Я думаю… – начал Нагайцев, но девушка перебила. его.
– Начнем с химика, если не возражаете.
– С него – так с него, – кивнул, соглашаясь, Толмачев, засунув руки в глубокие карманы надетого поверх военной формы белого халата. – Капитан вас проводит. А мы с отцом Павлом пока побудем у меня в кабинете. Как только закончите с «полосатыми» – заходите.
Полковник со священником поднялись на этаж выше, а журналисты в сопровождении нервно покусывающего губы капитана, время от времени трогающего пальцами висящую на поясе кобуру, направились в терапевтическое отделение, где находились палаты Дронова и Завьялова. Миновав семь железных решеток, перекрывающих каждый коридор с обеих сторон, и оставив позади метров восемьдесят, Анжелика и Нагайцев остановились возле обшарпанной белой двери со стеклянным «глазком». Капитан нажал несколько кнопок электронного кодового замка и распахнул дверь.
Бывший ученый Илья Дронов, одетый в вылинявшую больничную пижаму, сидел на аккуратно застеленной пружинной кровати и причесывал волосы пластмассовой расческой. Ему можно было бы дать не больше сорока, если бы Анжелика не успела выяснить, что бывшему ученому совсем недавно исполнилось пятьдесят. Даже несмотря на желтизну, оставшуюся от перенесенной недавно инфекционной болезни, убийца невинных старушек совсем не походил на отчаявшегося и смирившегося со своей незавидной участью вечного зека. Напротив – выглядел он бодрым, упитанным и даже несколько нагловатым. Заметив появившихся вслед за капитаном журналистов, Дронов прекратил причесывать непослушные курчавые волосы, чуть тронутые на висках сединой, цинично усмехнулся, швырнул расческу в верхний ящик тумбочки и вперил взгляд в обтянутые узкими брючками Анжеликины бедра.
– Хороша куколка! – бросил он каркающим голосом, коротко рассмеявшись. – И мордашка, и фигурка! Привет, детка! Кого это ты с собой привела?! – Дронов презрительно посмотрел на Диму Нагайцева, не без удовольствия заметив появившуюся у того на лице гримасу неприязни. – На моего соседа по камере похож, на Тимку Завьялова! Вы с ним еще не встречались?
– Спасибо за комплимент, – натянуто улыбнувшись, «поблагодарила» ощерившегося зека журналистка. – Нет, вашего Тимку мы навестим чуть позже. А что касается Димы, то он мой коллега, тоже журналист. Не возражаете, если мы запишем наш разговор на пленку? – Не дожидаясь ответа, Анжелика достала из кармана диктофон и нажала красную кнопку. – Меня зовут Анжелика Гай, а моего коллегу – Дмитрий Нагайцев. Мы работаем в санкт-петербургском еженедельнике «Невский репортер» и приехали в Вологду специально для того, чтобы встретиться с людьми, для которых остров Каменный стал последним жизненным пристанищем.
– Скажите, какая честь! – с издевательским пафосом воскликнул Дронов. – С превеликим удовольствием отвечу на все ваши вопросы! Но только при одном условии, куколка… Если ты потом останешься здесь со мной на пару часиков.
Уверен, ты останешься довольна. А то этот парень меня сильно смущает, честное слово. К тому же я не любитель группового секса.
– Вам больше по душе пытать и убивать беспомощных старух? – сорвалась Анжелика.
– Скажи, малышка, а ты сама когда-нибудь убивала? – ухмыльнулся Дронов, явно издеваясь.
– Нет, не приходилось. И очень надеюсь, что не придется. А что, вы находите в этом занятии нечто привлекательное?
Любой ценой журналистка пыталась вызвать наглого зека на откровенность и мысленно уже прикидывала, какой вопрос задаст следующим.
– Вне всяких сомнений, это точно! – рассмеялся недавний смертник. – Знаешь, на что это похоже, когда медленно, чувствуя, как разрывается каждая живая клеточка, ты засовываешь в живот связанному человеку длинный и острый нож? На оргазм! Только значительно сильнее!
– По-моему, нормального интервью у вас с ним не получится, – спокойно произнес капитан, мельком взглянув на наручные часы. Создавалось впечатление, что он куда-то торопится.
– Ну почему же? – издевательским тоном протянул заключенный. – Я столько времени не видел смазливых баб, что могу кончить уже через пару минут от одного лишь ангельского голоска этой холеной телки! Будь так добра, солнышко, не лишай несчастного арестанта такого редкого и необычайно приятного удовольствия! Лучше скажи еще что-нибудь или спроси, как мне живется в стенах тюряги.
– И как же вам там живется, Илья Семенович? – не обращая внимания на сальные остроты зека, спросила Анжелика. – Как работаете, чем занимаетесь в свободное время, какие отношения с охраной? Применяются ли на Каменном методы жесткого физического воздействия по отношению к заключенным?
– Что ты! – замахал руками Дронов. – Там настоящий курорт! Лично я не испытываю проблем почти ни в чем, кроме того, что не могу свободно распоряжаться своим временем. Зато ежедневно ем красную рыбу, икру, буженину, запивая еду исключительно хорошим вином. Работа у меня совсем халявная – целый день сижу на складе, читаю книжки, смотрю видик с порнухой, а когда очень захочется, могу позволить себе позаниматься онанизмом! – Дронов, для которого тайный договор с полковником Карповым предоставлял множество поистине нереальных даже для зоновских паханов благ, говорил Анжелике почти что правду.
Он знал, что ни один нормальный человек, а уж тем более журналист или офицер внутренних войск, ни за что не поверит в его «бредни», а потому демонстративно выкладывал девчонке информацию о своей реальной жизни в стенах тюрьмы особого назначения, со злорадством наблюдая, как непроизвольно хмурятся ее тоненькие бровки и перекашивается от злости капитан с «подрихтованным» оспой лицом.
Бородач, чем-то отдаленно напоминающий Дронову его соседа по камере Завьялова, уже плюнул на все и с отсутствующим видом разглядывал трещины на давно не штукатуренном потолке тюремной больничной палаты.
– Весьма интересные подробности, но боюсь, что они вряд ли пригодятся нам при написании статьи, – с усмешкой произнесла девушка. – А что, в вашей тюрьме все так хорошо живут или только избранные?
– Увы, на сей счет не имею ни малейшего понятия! – осклабился Дронов. – Могу говорить только за себя, а мне там нравится! Жду не дождусь возвращения в стены своей образцово-показательной обители. Знаете, я не имел такого комфорта даже на свободе! Так что если кого-то из ваших читателей задолбали всевозможные проблемы вроде безденежья или постоянных стычек с соседями по коммуналке, то могу дать бесплатный рецепт от знатока, как обеспечить себе спокойное существование до конца дней! Для начала нужно пройти комиссию и получить справку, что ты не являешься психически больным. А то ведь тебя немедленно поместят в психушку, где будет еще хуже, чем на воле… Затем надо купить в охотничьем магазине хороший нож и выпустить кишки у пары-тройки каких-нибудь маразматических старух, не желающих расставаться с золотишком. Они же и так одной ногой стоят в могиле. О жалости или муках совести лучше заранее забыть.