- Да, - прихрамывая, сказал Явуз. - Иранистанская собака устроилась в
хорошей таверне, за границами Пустыни.
- Не называй его собакой, собака; ты на него работал! Покажи-ка свой
кошелек.
Рука Явуза машинальным защитным жестом схватилась за квадратный кошель,
который он носил на поясе, на двойной бечеве; Явуз опасался воров.
На его руке сомкнулась ладонь Конана. Его глаза расширились, когда
пальцы сжались сильнее. Очень быстро он почувствовал боль. Наемник
чужестранца с далекого Востока знал, что в этой большой руке осталось еще
много силы. Явуз одной рукой отвязал кошелек и передал его идущему по другую
сторону Конану. Мощная, как тиски, хватка отпустила его руку. Явуз опустил
глаза и увидел на коже четыре отчетли вых белых отметины; у неге на глазах
они покраснели, когда кровь хлынула обратно в кисть руки. Кулак, достаточно
большой, чтобы свалить быка, подумал Явуз. Как же, этот парень-переросток
мог бы того быка задушить!
- О Митра, - пробормотал Явуз.
- Нет, Кром, - сказал Конан.
- Что?
- Я употребляю для ругательств имя Крома. Богов в Шадизаре было
множество, и некоторые из них были непонятными, а другие - непристойными, а
их обряды и того хуже.
- Ну, тогда Кром, - сказал Явуз и подумал про себя: "Кто такой Кром?"
- Хлам, - добавил Конан, роясь в кошельке своего пленника. - Хлам...
неплохое колечко. Украдено так недавно, что у тебя не было времени продать
его скупщикам, да? И несколько медных монет... а это что такое? Два золотых!
Хо-хо, держу пари, они все еще теплы от руки иранистанца! Скоро я их верну.
Ты ведь их не заработал. Держи; весь остальной этот хлам мне не нужен.
- Хлам!
- Да. Изумруд в этом латунном кольце настолько мал, что на вырученные с
него деньги ты не сможешь прокормиться и двух дней.
- Латунном!
- Вытащи его снова и поиграй им, пока мы идем. Вот увидишь, когда мы
дойдем до места назначения, твои пальцы позеленеют. Далеко еще?
Явуз снова привязал кошелек к поясу двойной бечевкой и не стал
открывать его, чтобы "поиграть" кольцом.
- Нет... не очень далеко, - сказал он. - Ты, отдающий назад медные
монеты и кольцо, о котором ты знаешь, что оно украдено... хорошо идти с
человеком такого размера. Никто тебя не останавливает. Все отходят в
сторону.
Конан ухмыльнулся.
- Тебе случайно не нужен наемный убийца, а? С ловкими руками,
спокойный, умеющий держать язык за зубами?
- Вряд ли. Кроме того, ты калека.
- Я хожу так, потому что ты положил кость в мой башмак! Я в прекрасном
состоянии, как золотая монета Турана!
- Что ж, сейчас ты в Заморе. Иди, Явуз. Я хочу поговорить с
иранистанцем, а не с отмеченным шрамом хромым из выгребных ям Шадизара!
- Ты не собираешься убить меня, ведь правда, Конан?
- Возможно, и нет. Но я начинаю терять терпение. Несмотря на хромоту,
Явуз прибавил ходу. Они свернули на одну из улиц в квартале от базара,
который отмечал начало более приличной части Шадизара. Двое одетых в форму
солдат из городской стражи, неторопливо идущих им навстречу, взглянули на
эту парочку, не прерывая своего негромкого разговора. Сказать, что Конан не
любил подобных людей, было бы преуменьшением. Однако в эту ночь он
совершенно определенно не собирался искать неприятностей с людьми, следящими
за соблюдением законов Шадизара. Он сделал большую уступку, заскрипев при
этом зубами, - ступил на середину улицы, чтобы позволить стражникам пройти
ближе к домам. Они сделали это и пошли дальше.
На скрипучих старых цепях покачивалась вывеска; на ней была изображена
голова рычащего льва. Голова и грива были выкрашены в алый цвет.
- Здесь, - сказал Явуз.
- Загляни внутрь. Посмотри: видно ли того, кто нам нужен.
Явуз на секунду взглянул за дверь и торопливо шагнул назад. При этом он
наступил на кость в своем башмаке и сморщился от боли.
- Да. Он здесь. Сзади слева, рядом с бочонком, одет в зеленую каффию.
Пальцы Конана вновь стиснули руку Явуза, пока киммериец заглядывал в
таверну.
- Угу, - он обернулся. - Твой плащ будет висеть завтра утром на крючке
сразу за дверью, Явуз. Тебе нужно будет только назвать свое имя хозяину.
- Но...
- Сейчас не холодно, а мне он понадобится, когда я пойду к столу этого
шакала, - чтобы скрыть его клинок у меня в руке.
- Митра! - сказал Явуз и поправился: - Кром! Ты не собираешься просто
войти и прирезать его?
- Сделаю я это или нет, тебя не касается, маленький Явуз, очень
маленький Явуз. Ты свободен и жив. Я приказываю тебе исчезнуть отсюда и
зарыться поглубже.
Явуз, получивший свободу и подобный приказ, не стал тратить время на
удивленные взгляды или выражение благодарности за сохраненную жизнь. Он,
хромая, поспешно скрылся.
Конан вошел в таверну под знаком Красного Льва.
2. ХАССЕК ИЗ ИРАНИСТАНА
Человек, сидящий в одиночестве в дальнем углу "Красного Льва", был
довольно красив. Его усы
и короткая, остроконечная бородка были черными, и почти такими же были
его глаза. Он носил головной платок на восточный манер; зеленая ткань
закрывала его макушку и спускалась с трех сторон на плечи. Шнур, сплетенный
из перевитых по спирали полосок желтой и черной ткани, удерживал этот
головной убор на месте. Рубашка с длинными рукавами была желтой, а широкие,
свободные шаровары - красными; таким же был и пояс на талии. Широко
расставленные глаза смотрели на Конана с узкого лица, на котором выделялись
большой длинный нос и выступающая вперед челюсть.
Киммериец подошел прямо к его столу. Руки киммерийца вынырнули из-под
темно-коричневого плаща
Явуза и выложили перед сидящим две золотые монеты и трехфутовый
"ножик", сделанный высоко в горах Ильберса.
- Эти золотые монеты я забрал у человека с бородой, разделенной шрамом.
Их недостаточно, чтобы заплатить такому человеку, который мог бы меня
схватить.
Левая рука его собеседника продолжала охватывать глиняную кружку цвета
хны; пальцы правой лежали на виду на ближайшем к нему углу стола. Он глядел
снизу вверх на очень молодого человека, возвышающегося над ним. Молодой или
нет, но этот парень был опасен; это мог видеть каждый - каждый, кто знал, на
что смотреть.
Он был необычайно высок и массивно сложен. Копна черных волос была
ровно подстрижена на лбу над голубыми глазами. На нем была короткая туника
из хорошей зеленой ткани, надетая на голое тело, и ее необычно глубокий
треугольный вырез выставлял напоказ рельефные пласты мускулов на могучей
груди. Меч и кинжал свисали со старого, изношенного кожаного пояса, низко
опущенного на узкие бедра. На груди юноши на кожаном шнурке был подвешен
племенной амулет - жалкое подобие "ювелирного изделия": довольно длинная
капля красно-коричневой глины, усыпанная кусочками желтоватого стекла,
которые совершенно определенно не были самоцветами. Возможно, это было
что-то имеющее отношение к его религии, какой бы она ни была, или талисман
против болезни или дурного глаза. Помимо амулета, единственным украшением
было красивое золотое колечко на мизинце левой руки. В него был вделан
небольшой изумруд, и оно не было похоже на мужской перстень.
От этого юноши исходило ощущение, почти аура, едва сдерживаемой
свирепости, постоянной готовности к насилию. Он заговорил снова:
- Некогда я знал другого человека из Иранистана. Мы встретились с ним в
доме некоего человека, наделенного некоей силой. По чистой случайности мы
оказались там в одно и то же время, как-то вечером. Вместе мы сражались со
стражниками, которые не были... обычными людьми. Потом из панели в одной
двери выползли две змеи: гадюки. Обе укусили человека из Иранистана. Он умер
у меня на глазах, и я ничего не мог сделать, чтобы помочь ему.
Стоя рядом со столом, Конан снял плащ Явуза, наблюдая при этом за тем,
как иранистанец прикидывает в уме, знает ли Конан о том, кто он такой, и
выбирает, притворяться ему или нет. Когда иранистанец решился заговорить,
его слова были сравнительно искренними, принимая во внимание, что каждый
знал, кем был другой и почему оба находились здесь. И в то же самое время он
сохранял некоторую осторожность:
- Его звали Юсуфар?
- Тебя интересуют разговоры? Даже несмотря на то, что я не связан?
- Может быть.
- Тогда подожди, пока я отдам содержателю таверны этот плащ. Он
принадлежит Явузу, которого я не убил.
Сидящий иранистанец слегка нахмурился.
- А другой...
- Он хотел ударить меня сзади. Я увернулся и ударил сам. Он не смог
увернуться. Если бы я знал, что он хотел только захватить меня живым, я,
может быть, не стал бы распарывать ему горло своим мечом.
Его собеседник кивнул:
- Глубоко?
- Он мертв, - сказал Конан и прошел среди столов к хозяину таверны.
- Этот плащ мне одолжили сегодня вечером, - сказал он этому
большеглазому человеку, - одолжил один хороший друг. Его зовут Явуз, и у
него на лице шрам, который разделяет бороду вот в этом месте, - Конан
коснулся своего чисто выбритого лица. - Я сказал ему, что оставлю плащ вот
на том крючке у самой двери.
- Он может исчезнуть, если ты сделаешь это сейчас- Я знаю Явуза. Лучше
отдай плащ мне; я повешу его там, когда открою таверну утром.
- Хорошо. Мне бы очень не хотелось, чтобы он пропал. Как-то один
человек попытался надуть моего друга Явуза, и теперь его зовут трехпалым. Я
пойду сяду с иранистанцем. Принеси ему еще одну порцию, а мне - кружку
твоего лучшего вина. Там на столе - золото.
Хозяин взглянул.
- Хм. А вот еще меч. Его придется убрать с глаз. И ты бы лучше мне
отдал свой меч тоже, до тех пор, пока не соберешься уходить.
- Я уберу свой меч, чтобы его никто не видел. Я телохранитель этого
богатого иранистанца, и не могу расставаться со своим оружием.
Не давая хозяину времени для ответа, Конан повернулся и снова подошел к
столу. Не садясь, он сказал:
- Прислони свой нож-переросток к стене вон там, слева от тебя.
Улыбка почти совеем исчезла с лица иранистанца, когда он выполнил это;
юноша заметил, что иранистанец левша и не сможет быстро выхватить меч,
прислоненный к стене с этой стороны. Конан сел лицом к нему.
- Звали ли его Юсуфаром, того, другого человека из Иранистана, которого
ты случайно встретил в доме некоего человека, обладающего некоей силой?
- Мы оба знаем, что нет, - сказал Конан. - Его звали Аджиндар. Он
сказал мне, что поблизости находится еще один человек из его страны,
шпионящий за ним. У Аджиндара был такой же клинок, как тот, что я отобрал у
двоих наемников - похитителей, не убийц. Один из них мертв, а другой,
наверно, все еще бежит. Ты сохранил свое оружие и свое золото, и я здесь.
Почему ты хотел, чтобы меня привели к тебе?
Левая рука иранистанца отпустила кубок и нырнула под стол.
- Оставь кинжал в покое, - посоветовал Конан. -
Я проткну тебя своим раньше, чем ты успеешь как следует схватиться за
рукоять.
Покачивающая бедрами молодая женщина, одежда которой состояла из двух
украшенных бусинками кусков алой ткани, сшитых зеленой ниткой, появилась
рядом с Конаном и поставила на стол вино для обоих. Ни один из мужчин не
взглянул на нее. Она отошла с поджатыми губами, отмечая, насколько эта пара
казалась поглощенной друг другом. Она повидала всяких.
- Ты - Конан, киммериец.
- Да. Ты из Иранистана, очень, очень далеко отсюда. Ты проследил мой
путь сюда от Аренджуна. Как твое имя?
- Вас, киммерийцев, называют варварами. Как же получилось, что ты
приходишь и спрашиваешь мое имя, а не ждешь за дверью, чтобы убить меня,
когда я буду выходить?
- Мы, киммерийцы, еще и любопытны, и умеем уступать своим капризам. И,
кстати, если бы мы в Киммерии слышали об Иранистане, мы бы называли
варварами вас, потому что вы не киммерийцы.
Иранистанец усмехнулся и откинулся назад.
- Меня зовут Хассек. Аджиндар действительно умер так, как ты сказал?
Пристально глядя прямо в глаза Хассеку, Конан сказал:
-Да.
- Ты знаешь... Чтоб меня Кром побрал, если я тебе не верю!
- Кром! Ты клянешься мрачным Владыкой Могильного Кургана? Хассек
улыбнулся.
- Я узнал о Киммерии все, что смог.
- И обо мне. Разыскивая меня. Готовясь допросить меня.
- Да, Конан. Я даже заключил бы с тобой сделку. Вы с Аджиндаром оба
искали некий... трофей. Я считаю, что он у тебя.
- Естественно, я не знаю, о чем ты говоришь, - Конан сделал глоток
вина. - Кстати, платишь ты. Эта штуковина, которую ты ищешь, имеет какую-то
ценность там, в Иранистане?
- Ты знаешь, что это так, Конан.
- Почему?
Группа людей, сидящих в углу зала, наискосок от них, разразилась
громким смехом. Хассек долго смотрел на Конана, потом наклонился вперед и со
стуком опустил оба локтя на стол.
- Я думаю, - произнес он, - что я скажу тебе.
- Назови тот трофей, о котором ты упоминал, - мягко сказан Конан. -
Драгоценный камень?
- Несколько, - ответил Хассек. - Они образуют амулет гораздо, гораздо
большей ценности, чем твое кольцо и этот кусок глины со стекляшками у тебя
на шее, Конан. Если бы амулет, называемый Глазом Эрлика, оказался в руках
моего хана, ты бы мог носить на шее украшение из золота, усыпанное
рубинами... если только ты не предпочитаешь изумруды.
- Глаз бога?!
- Это только название амулета.
- Возможно, один или два желтых камня? Зная, что Конан высказывает не
просто случайную догадку, Хассек только кивнул.
Конан вертел в руках кружку с вином.
- Действительно, ценный амулет. И он даст мне другой, столь же ценный,
твой хан.
- Более ценный для тебя. Послушай, Конан-киммериец. Этот амулет очень
важен для хана Замбулы. Ты, возможно, знаешь об этом. Замбула лежит между
Шадизаром и Иранистаном. Ты бывал там?
Конан потряс головой.
- Я всего лишь юноша из горной страны, - непринужденно сказал он.
- Который носит тунику, сделанную, как мне кажется, в Хауране.
- Ты действительно многое узнал, Хассек. Нет, я не был в Замбуле, и еще
около месяца назад я даже не слышал об Иранистане. Ты говоришь, что он лежит
за Замбулой? Это очень далеко.
- По-моему, ты знаешь, где он' лежит. Иранистан не собирается воевать с
Замбулой или причинять вред ее правителю, сатрапу Могущественного Турана.
Однако если мой хан завладеет Глазом Эрлика, он сможет заключить гораздо
более выгодное торговое соглашение с Замбулой. Это наша цель.
- Возможно, - сказал Конан. - Поскольку ты думал, что амулет находится
в руках одного мага, и поскольку Аджиндар искал его там... Возможно, это
чародейская вещь; вещь, которая поможет твоему правителю мучить или убить
достойного хана Замбулы на расстоянии.
- Конан, это не чародейская вещь, - так же, как хан Замбулы вовсе не
достойный человек. Однако если бы даже это было и так.... тебя это волнует?
Говорю тебе, тебя ждет богатая награда, если ты поможешь мне передать Глаз
Эрлика в руки моего хана.
- Через два месяца!
- У тебя есть срочное дело в Шадизаре, Конан?
- Ты прав, - сказал киммериец и пожал плечами. - Здоровье сатрапа
Замбулы волнует меня не больше, чем торговые соглашения Иранистана. Или то,
кому принадлежит некий амулет. Глаз! - он покачал головой. - А что, у Эрлика
не хватает одного глаза?
Хассек кивнул.
- А теперь давай предположим, что он у тебя или что ты знаешь, где его
можно найти. Если мы оба вернемся с ним в Иранистан, нас обоих ждет награда.
У тебя есть какие-нибудь другие идеи?
- Иранистан так далеко, - сказал Конан, продолжая поддразнивать
Хассека.
- Это правда. Я прошел такой долгий путь не для того, чтобы вернуться
без амулета, и я не вернусь без него. Что держит тебя здесь? Я знаю, что в
Аренджуне тебя... все еще ищут.
- Ехать так далеко с человеком, который заплатил
двум другим, чтобы они оглушили меня дубиной и схватили только для
того, чтобы он мог поговорить со мной? Без сомнения, ты собирался, если
понадобится, пытать меня, чтобы узнать об этом Глазе. Глаз!
- Не стану этого отрицать. Откуда мне было знать, что ты окажешься
разумным человеком? Я думал, что ты убил Аджиндара.
- А теперь ты так не думаешь?
- У меня такое чувство, что ты сказал мне правду-об этом, - со
значением добавил иранистанец. Конан весело хмыкнул.
- Я сказал ее. Итак, после того, как ты уверился бы, что я ничего не
знаю об этой штуке, которую ты ищешь, ты бы убил меня.
- Это я отрицаю. Как только я узнал бы, где ты спрятал Глаз Эрлика, я
забрал бы его и со всей возможной скоростью отправился бы в Иранистан. Я не
видел необходимости убивать тебя - если, конечно, я не был бы вынужден. Это
не в наших обычаях, Конан, и не в моих привычках. Поедем со мной теперь, и я
буду чувствовать то же самое. Единственная моя забота - отдать этот амулет в
руки моего нанимателя.
Хотя у Конана действительно был Глаз Эрлика, ради которого ему пришлось
пойти на очень, очень большие жертвы, он подумал теперь, что, без сомнения,
было нечто такое, чего он еще не знал обо всем этом деле. Например, станет
ли человек называть своего правителя "мой наниматель"?
- Этот амулет более важен для моего правителя, чем моя жизнь, Конан, -
сказал Хассек, глядя прямо в глаза киммерийцу. - Если бы я знал, что ты
везешь его хану, я был бы счастлив. Если я буду знать, что ты этого не
сделаешь, мне придется сразиться с тобой.
- Тогда мне лучше убить тебя здесь и сейчас.
- Убить меня теперь было бы очень глупо. Четыре человека из городской
стражи только что вошли в таверну. А вот уйти отсюда могло бы быть мудрым
решением.
Только у стражников Аренджуна могли быть причины схватить его - живым
или мертвым, размышлял Конан. А здесь, в Шадизаре... что ж, лучше бы ему
было не покидать относительной безопасности Пустыни, которая была
шадизарским эквивалентом аренджунской Свалки.
- Почему? - спросил он с абсолютно невинным лицом. - Иностранец здесь
ты. Мне нечего бояться местных стражников.
- С ними королевский драгун, и они кого-то ищут.
- Я, вне всякого сомнения, не ссорился с королем Заморы!
- Хм-м. Если только он не получил жалобу из Аренджуна. Я слышал, что
там ты ранил двоих и опозорил еще одного - в Верхнем городе! - некоего
бывшего сержанта стражи. Я рад, что ты не боишься тех друзей, которых он
может иметь в Шадизаре, или жалоб, которые повелитель Аренджуна может
прислать королю, потому что эти пятеро сейчас направляются сюда.
- В Аренджуне был еще и убит один человек, - сказал Конан. - Я нанес
раны - а ответственность за убийство лежит на Аджиндаре...
- У одного из них арбалет. Хм". Конан... может быть, и правда, что я
иностранец, а ты, конечно же, девяти футов ростом и с твоими голубыми
глазами можешь сойти за уроженца Заморы... но стрела арбалета нацелена на
тебя.
- Черт.
Хассек изумленно уставился на него.
- Ты... Аджиндар говорил это точно так же!
- Я знаю. Что еще можно сказать? Я пришел сюда, такой важный и
самодовольный, чтобы припереть тебя к стенке. Я забыл одну важную
заморанскую поговорку: "Когда хочешь войти, подумай сначала, как ты сможешь
снова выйти". Надо всегда придерживаться правила: "Никогда не сиди спиной к
двери!" Что это за шарканье?
- Большинство завсегдатаев торопится к выходу.
Вот они идут, люди короля впереди. Кстати, в Иранистане мудрецы
говорят: "Когда ты хочешь куда-то войти, проверь, есть ли там вторая дверь".
- Разумно, - Конан начал подниматься.
- Не двигайся, киммериец! Ты не сможешь увернуться от стрелы арбалета,
нацеленной тебе в спину, и три меча уже покинули ножны.
Говорящий обошел Конана кругом и встал, усмехаясь, лицом к нему, с той
стороны, где сидел Хассек. Он был невысок и худощав, хотя его лицо
выказывало некоторые признаки роскошной жизни. Его глянцевые
каштаново-черные волосы были аккуратно подстрижены челкой и слегка
завивались вниз на лбу. Большой золотой медальон на груди поверх расшитой
золотом голубой туники - шелковой, как заметил Конан, - был украшен гербом
короля Заморы, пьяницы, во всем подчинявшегося одному колдуну из Аренджуна.
"Этот ублюдок должен быть мне благодарен за то, что я избавил его от Яры", -
угрюмо подумал Конан. Представитель короля улыбнулся, и его идеально
подстриженные темные усики слегка дернулись. Конан заметил у него во рту
блеск золота. Искусственные зубы, Кром его побери, - а ведь парню едва
исполнилось тридцать!
- Конан из Киммерии, с недавних пор проживающий в Аренджуне: именем
короля, ты - мой пленник. Пойдешь ли ты спокойно?
Конан смотрел на него во все глаза. Красивые, хорошего качества синие
штаны: начищенные, туго обтягивающие ногу черные сапоги. Изящный, искусно
выделанный пояс, поддерживающий ножны, из которых торчала украшенная
драгоценными камнями рукоять кинжала и эфес меча с навершьем, изображающим
львиную голову, и сделанным, вне всякого сомнения, из серебра.
Конан взглянул на Хассека. Тот сидел рядом с возвышающимся над ним
представителем короля и с потрясенным видом смотрел на Конана. Киммериец
оглянулся вокруг. Он увидел почти опустевшую тавер ну-и форменные мундиры.
Мечи - обнажены. Да, и еще арбалетчик, который медленно придвигался,
наставив острие своей грозной маленькой стрелы на Конана.
- Ты хочешь сказать... ты хочешь сказать, что этот человек -
преступник?!- воскликнул Хассек, - О!
Королевский драгун взглянул на него сверху вниз, предварительно
приподняв брови.
- Ты разве не его друг?
- Едва ли! Я здесь по делам королевы Кофа.
- Коф! Ты похож на одного из этих... у тебя такая внешность, словно ты
родился далеко на Востоке, а не на Западе!
Хассек тяжело вздохнул.
- Это правда. Моя мать была рабыней из Аграпура.
- Аграпур! - снова изумился разнаряженный королевский агент.
- Да, - Хассек печально вздохнул. - В юности она была похищена
странствующим торговцем оружием из Кофа. Ну, он и забрал ее с собой туда. И
боги так пожелали, что к тому времени, как они добрались до Кофа, он
обнаружил, что любит ее. Родился я. Он дал мне образование. Теперь - что ж,
теперь я здесь и представляю саму королеву! А что касается этого вот парня -
он показался мне чистоплотным, и когда он так смело вошел в эту хорошую
таверну, - ведь это хорошая таверна, не так ли, мой господин?
Польщенный заморанец улыбнулся:
- Да. В Шадизаре есть и получше - но есть и намного хуже. Представитель
королевы, ты сказал?
- Э-э... господин Ферхад... - начал один из стражников.
Драгун дернул головой и уставился на провинившегося испепеляющим
взглядом.
- Потом! Не смей мешать человеку, исполняющему повеление короля!
- В общем, он предложил мне то кольцо, которое ты видишь у него на
руке, сказав, что оно принадлежало его матери, - сказал Хассек.
Конан в это время гадал, к чему была вся эта хитроумная байка и куда
она должна была их всех завести.
- И бросил на стол эти золотые монеты, чтобы показать, что он не нищий,
- продолжал Хассек. - Он дал мне этот странный меч в знак своих честных
намерений и сказал, что ему нужны еще два золотых, чтобы добраться до
Немедии...
Как и следовало ожидать, господин Ферхад воскликнул:
- Немедия!
- Так он сказал. И теперь... теперь, о господин... возможно ли, чтобы
этот человек пытался продать краденый товар мне, мне - личному поставщику
украшений и косметических принадлежностей для королевы?
- Вполне возможно, - сказал Ферхад. - Этот тип - отчаянный и не
признающий законов человек. На нем лежит вина за немалую долю злодейств там,
в Аренджуне, - и он осмеливается бежать сюда, в саму столипу, и искать здесь
убежища!
Ферхад снова устремил львиный взгляд на Конана; он стоял, выпрямившись
во весь рост, с высоко задранным подбородком, смотрел поверх своего
внушительного носа и чувствовал себя гораздо более внушительным теперь,
когда у него была такая изысканная аудитория, состоящая, правда, из одного
человека: личного поставщика украшений и косметических принадлежностей для
королевы Кофа!
- Вмешиваться в дела людей из городской стражи в любом месте нашего
королевства - значит нанести оскорбление королю, варвар! А теперь поднимайся
медленно, и пошли отсюда - в некие апартаменты, которые, боюсь, тебе
понравятся не так сильно, как эта прекрасная таверна, где ты пытался ввести
в заблуждение высокопоставленного чужеземного гостя!
- Да, - ворчливо сказал Хассек, - и забери с собой этот ужасный меч!
Он полуобернулся и поднял огромный ильбарский нож. Мгновение спустя он
стоял за спиной Ферхада, держа его правой рукой поперек груди, а левой
смуглой кистью прижимая кинжал к его горлу.
- Никому не двигаться! Господин Ферхад, отдай приказ, чтобы все мечи и
этот арбалет были сложены вон на том столе справа от тебя!
- Ч... чт... ты не можешь... отпусти ме... а! Осторожно с этим
кинжалом, приятель!
- Да, он наточен, как бритва, потому что у меня нежная кожа, и я им
бреюсь каждый день. Приказывай, Ферхад!
Ферхад отдал приказ. Арбалетчик указал на то, что его оружие взведено и
представляет опасность. Хассек посоветовал ему выпустить стрелу в стену, под
самый потолок, и Ферхад подтвердил приказ. Вскоре стрела, тренькнув,
вонзилась в цель и осталась там, высоко над полом, лишь слегка подрагивая, -
как сувенир для хозяина "Красного Льва".
- Конан, - сказал Хассек, - убеди нашего хозяина показать свой подвал.
- Подвал! - эхом проскулил Ферхад, и его адамово яблоко дернулось рядом
с холодным клинком Хассекова ножа. Пытаясь не сглатывать слюну, Ферхад
выпрямился и застыл, как солдат-новобранец, не произнося больше ни слова.
3. ПРОЩАЙ, ШАДИЗАР
Имраз, большеглазый хозяин "Красного Льва", поднял квадратную крышку
люка в полу своей кладовой. Четверо солдат из городской стражи Шадизара один
за другим, ворча, спустились в темноту. Каждый из них бросил последний
мрачный взгляд на громадного варвара, который стоял над ними и ухмылялся
хорошей таверне, за границами Пустыни.
- Не называй его собакой, собака; ты на него работал! Покажи-ка свой
кошелек.
Рука Явуза машинальным защитным жестом схватилась за квадратный кошель,
который он носил на поясе, на двойной бечеве; Явуз опасался воров.
На его руке сомкнулась ладонь Конана. Его глаза расширились, когда
пальцы сжались сильнее. Очень быстро он почувствовал боль. Наемник
чужестранца с далекого Востока знал, что в этой большой руке осталось еще
много силы. Явуз одной рукой отвязал кошелек и передал его идущему по другую
сторону Конану. Мощная, как тиски, хватка отпустила его руку. Явуз опустил
глаза и увидел на коже четыре отчетли вых белых отметины; у неге на глазах
они покраснели, когда кровь хлынула обратно в кисть руки. Кулак, достаточно
большой, чтобы свалить быка, подумал Явуз. Как же, этот парень-переросток
мог бы того быка задушить!
- О Митра, - пробормотал Явуз.
- Нет, Кром, - сказал Конан.
- Что?
- Я употребляю для ругательств имя Крома. Богов в Шадизаре было
множество, и некоторые из них были непонятными, а другие - непристойными, а
их обряды и того хуже.
- Ну, тогда Кром, - сказал Явуз и подумал про себя: "Кто такой Кром?"
- Хлам, - добавил Конан, роясь в кошельке своего пленника. - Хлам...
неплохое колечко. Украдено так недавно, что у тебя не было времени продать
его скупщикам, да? И несколько медных монет... а это что такое? Два золотых!
Хо-хо, держу пари, они все еще теплы от руки иранистанца! Скоро я их верну.
Ты ведь их не заработал. Держи; весь остальной этот хлам мне не нужен.
- Хлам!
- Да. Изумруд в этом латунном кольце настолько мал, что на вырученные с
него деньги ты не сможешь прокормиться и двух дней.
- Латунном!
- Вытащи его снова и поиграй им, пока мы идем. Вот увидишь, когда мы
дойдем до места назначения, твои пальцы позеленеют. Далеко еще?
Явуз снова привязал кошелек к поясу двойной бечевкой и не стал
открывать его, чтобы "поиграть" кольцом.
- Нет... не очень далеко, - сказал он. - Ты, отдающий назад медные
монеты и кольцо, о котором ты знаешь, что оно украдено... хорошо идти с
человеком такого размера. Никто тебя не останавливает. Все отходят в
сторону.
Конан ухмыльнулся.
- Тебе случайно не нужен наемный убийца, а? С ловкими руками,
спокойный, умеющий держать язык за зубами?
- Вряд ли. Кроме того, ты калека.
- Я хожу так, потому что ты положил кость в мой башмак! Я в прекрасном
состоянии, как золотая монета Турана!
- Что ж, сейчас ты в Заморе. Иди, Явуз. Я хочу поговорить с
иранистанцем, а не с отмеченным шрамом хромым из выгребных ям Шадизара!
- Ты не собираешься убить меня, ведь правда, Конан?
- Возможно, и нет. Но я начинаю терять терпение. Несмотря на хромоту,
Явуз прибавил ходу. Они свернули на одну из улиц в квартале от базара,
который отмечал начало более приличной части Шадизара. Двое одетых в форму
солдат из городской стражи, неторопливо идущих им навстречу, взглянули на
эту парочку, не прерывая своего негромкого разговора. Сказать, что Конан не
любил подобных людей, было бы преуменьшением. Однако в эту ночь он
совершенно определенно не собирался искать неприятностей с людьми, следящими
за соблюдением законов Шадизара. Он сделал большую уступку, заскрипев при
этом зубами, - ступил на середину улицы, чтобы позволить стражникам пройти
ближе к домам. Они сделали это и пошли дальше.
На скрипучих старых цепях покачивалась вывеска; на ней была изображена
голова рычащего льва. Голова и грива были выкрашены в алый цвет.
- Здесь, - сказал Явуз.
- Загляни внутрь. Посмотри: видно ли того, кто нам нужен.
Явуз на секунду взглянул за дверь и торопливо шагнул назад. При этом он
наступил на кость в своем башмаке и сморщился от боли.
- Да. Он здесь. Сзади слева, рядом с бочонком, одет в зеленую каффию.
Пальцы Конана вновь стиснули руку Явуза, пока киммериец заглядывал в
таверну.
- Угу, - он обернулся. - Твой плащ будет висеть завтра утром на крючке
сразу за дверью, Явуз. Тебе нужно будет только назвать свое имя хозяину.
- Но...
- Сейчас не холодно, а мне он понадобится, когда я пойду к столу этого
шакала, - чтобы скрыть его клинок у меня в руке.
- Митра! - сказал Явуз и поправился: - Кром! Ты не собираешься просто
войти и прирезать его?
- Сделаю я это или нет, тебя не касается, маленький Явуз, очень
маленький Явуз. Ты свободен и жив. Я приказываю тебе исчезнуть отсюда и
зарыться поглубже.
Явуз, получивший свободу и подобный приказ, не стал тратить время на
удивленные взгляды или выражение благодарности за сохраненную жизнь. Он,
хромая, поспешно скрылся.
Конан вошел в таверну под знаком Красного Льва.
2. ХАССЕК ИЗ ИРАНИСТАНА
Человек, сидящий в одиночестве в дальнем углу "Красного Льва", был
довольно красив. Его усы
и короткая, остроконечная бородка были черными, и почти такими же были
его глаза. Он носил головной платок на восточный манер; зеленая ткань
закрывала его макушку и спускалась с трех сторон на плечи. Шнур, сплетенный
из перевитых по спирали полосок желтой и черной ткани, удерживал этот
головной убор на месте. Рубашка с длинными рукавами была желтой, а широкие,
свободные шаровары - красными; таким же был и пояс на талии. Широко
расставленные глаза смотрели на Конана с узкого лица, на котором выделялись
большой длинный нос и выступающая вперед челюсть.
Киммериец подошел прямо к его столу. Руки киммерийца вынырнули из-под
темно-коричневого плаща
Явуза и выложили перед сидящим две золотые монеты и трехфутовый
"ножик", сделанный высоко в горах Ильберса.
- Эти золотые монеты я забрал у человека с бородой, разделенной шрамом.
Их недостаточно, чтобы заплатить такому человеку, который мог бы меня
схватить.
Левая рука его собеседника продолжала охватывать глиняную кружку цвета
хны; пальцы правой лежали на виду на ближайшем к нему углу стола. Он глядел
снизу вверх на очень молодого человека, возвышающегося над ним. Молодой или
нет, но этот парень был опасен; это мог видеть каждый - каждый, кто знал, на
что смотреть.
Он был необычайно высок и массивно сложен. Копна черных волос была
ровно подстрижена на лбу над голубыми глазами. На нем была короткая туника
из хорошей зеленой ткани, надетая на голое тело, и ее необычно глубокий
треугольный вырез выставлял напоказ рельефные пласты мускулов на могучей
груди. Меч и кинжал свисали со старого, изношенного кожаного пояса, низко
опущенного на узкие бедра. На груди юноши на кожаном шнурке был подвешен
племенной амулет - жалкое подобие "ювелирного изделия": довольно длинная
капля красно-коричневой глины, усыпанная кусочками желтоватого стекла,
которые совершенно определенно не были самоцветами. Возможно, это было
что-то имеющее отношение к его религии, какой бы она ни была, или талисман
против болезни или дурного глаза. Помимо амулета, единственным украшением
было красивое золотое колечко на мизинце левой руки. В него был вделан
небольшой изумруд, и оно не было похоже на мужской перстень.
От этого юноши исходило ощущение, почти аура, едва сдерживаемой
свирепости, постоянной готовности к насилию. Он заговорил снова:
- Некогда я знал другого человека из Иранистана. Мы встретились с ним в
доме некоего человека, наделенного некоей силой. По чистой случайности мы
оказались там в одно и то же время, как-то вечером. Вместе мы сражались со
стражниками, которые не были... обычными людьми. Потом из панели в одной
двери выползли две змеи: гадюки. Обе укусили человека из Иранистана. Он умер
у меня на глазах, и я ничего не мог сделать, чтобы помочь ему.
Стоя рядом со столом, Конан снял плащ Явуза, наблюдая при этом за тем,
как иранистанец прикидывает в уме, знает ли Конан о том, кто он такой, и
выбирает, притворяться ему или нет. Когда иранистанец решился заговорить,
его слова были сравнительно искренними, принимая во внимание, что каждый
знал, кем был другой и почему оба находились здесь. И в то же самое время он
сохранял некоторую осторожность:
- Его звали Юсуфар?
- Тебя интересуют разговоры? Даже несмотря на то, что я не связан?
- Может быть.
- Тогда подожди, пока я отдам содержателю таверны этот плащ. Он
принадлежит Явузу, которого я не убил.
Сидящий иранистанец слегка нахмурился.
- А другой...
- Он хотел ударить меня сзади. Я увернулся и ударил сам. Он не смог
увернуться. Если бы я знал, что он хотел только захватить меня живым, я,
может быть, не стал бы распарывать ему горло своим мечом.
Его собеседник кивнул:
- Глубоко?
- Он мертв, - сказал Конан и прошел среди столов к хозяину таверны.
- Этот плащ мне одолжили сегодня вечером, - сказал он этому
большеглазому человеку, - одолжил один хороший друг. Его зовут Явуз, и у
него на лице шрам, который разделяет бороду вот в этом месте, - Конан
коснулся своего чисто выбритого лица. - Я сказал ему, что оставлю плащ вот
на том крючке у самой двери.
- Он может исчезнуть, если ты сделаешь это сейчас- Я знаю Явуза. Лучше
отдай плащ мне; я повешу его там, когда открою таверну утром.
- Хорошо. Мне бы очень не хотелось, чтобы он пропал. Как-то один
человек попытался надуть моего друга Явуза, и теперь его зовут трехпалым. Я
пойду сяду с иранистанцем. Принеси ему еще одну порцию, а мне - кружку
твоего лучшего вина. Там на столе - золото.
Хозяин взглянул.
- Хм. А вот еще меч. Его придется убрать с глаз. И ты бы лучше мне
отдал свой меч тоже, до тех пор, пока не соберешься уходить.
- Я уберу свой меч, чтобы его никто не видел. Я телохранитель этого
богатого иранистанца, и не могу расставаться со своим оружием.
Не давая хозяину времени для ответа, Конан повернулся и снова подошел к
столу. Не садясь, он сказал:
- Прислони свой нож-переросток к стене вон там, слева от тебя.
Улыбка почти совеем исчезла с лица иранистанца, когда он выполнил это;
юноша заметил, что иранистанец левша и не сможет быстро выхватить меч,
прислоненный к стене с этой стороны. Конан сел лицом к нему.
- Звали ли его Юсуфаром, того, другого человека из Иранистана, которого
ты случайно встретил в доме некоего человека, обладающего некоей силой?
- Мы оба знаем, что нет, - сказал Конан. - Его звали Аджиндар. Он
сказал мне, что поблизости находится еще один человек из его страны,
шпионящий за ним. У Аджиндара был такой же клинок, как тот, что я отобрал у
двоих наемников - похитителей, не убийц. Один из них мертв, а другой,
наверно, все еще бежит. Ты сохранил свое оружие и свое золото, и я здесь.
Почему ты хотел, чтобы меня привели к тебе?
Левая рука иранистанца отпустила кубок и нырнула под стол.
- Оставь кинжал в покое, - посоветовал Конан. -
Я проткну тебя своим раньше, чем ты успеешь как следует схватиться за
рукоять.
Покачивающая бедрами молодая женщина, одежда которой состояла из двух
украшенных бусинками кусков алой ткани, сшитых зеленой ниткой, появилась
рядом с Конаном и поставила на стол вино для обоих. Ни один из мужчин не
взглянул на нее. Она отошла с поджатыми губами, отмечая, насколько эта пара
казалась поглощенной друг другом. Она повидала всяких.
- Ты - Конан, киммериец.
- Да. Ты из Иранистана, очень, очень далеко отсюда. Ты проследил мой
путь сюда от Аренджуна. Как твое имя?
- Вас, киммерийцев, называют варварами. Как же получилось, что ты
приходишь и спрашиваешь мое имя, а не ждешь за дверью, чтобы убить меня,
когда я буду выходить?
- Мы, киммерийцы, еще и любопытны, и умеем уступать своим капризам. И,
кстати, если бы мы в Киммерии слышали об Иранистане, мы бы называли
варварами вас, потому что вы не киммерийцы.
Иранистанец усмехнулся и откинулся назад.
- Меня зовут Хассек. Аджиндар действительно умер так, как ты сказал?
Пристально глядя прямо в глаза Хассеку, Конан сказал:
-Да.
- Ты знаешь... Чтоб меня Кром побрал, если я тебе не верю!
- Кром! Ты клянешься мрачным Владыкой Могильного Кургана? Хассек
улыбнулся.
- Я узнал о Киммерии все, что смог.
- И обо мне. Разыскивая меня. Готовясь допросить меня.
- Да, Конан. Я даже заключил бы с тобой сделку. Вы с Аджиндаром оба
искали некий... трофей. Я считаю, что он у тебя.
- Естественно, я не знаю, о чем ты говоришь, - Конан сделал глоток
вина. - Кстати, платишь ты. Эта штуковина, которую ты ищешь, имеет какую-то
ценность там, в Иранистане?
- Ты знаешь, что это так, Конан.
- Почему?
Группа людей, сидящих в углу зала, наискосок от них, разразилась
громким смехом. Хассек долго смотрел на Конана, потом наклонился вперед и со
стуком опустил оба локтя на стол.
- Я думаю, - произнес он, - что я скажу тебе.
- Назови тот трофей, о котором ты упоминал, - мягко сказан Конан. -
Драгоценный камень?
- Несколько, - ответил Хассек. - Они образуют амулет гораздо, гораздо
большей ценности, чем твое кольцо и этот кусок глины со стекляшками у тебя
на шее, Конан. Если бы амулет, называемый Глазом Эрлика, оказался в руках
моего хана, ты бы мог носить на шее украшение из золота, усыпанное
рубинами... если только ты не предпочитаешь изумруды.
- Глаз бога?!
- Это только название амулета.
- Возможно, один или два желтых камня? Зная, что Конан высказывает не
просто случайную догадку, Хассек только кивнул.
Конан вертел в руках кружку с вином.
- Действительно, ценный амулет. И он даст мне другой, столь же ценный,
твой хан.
- Более ценный для тебя. Послушай, Конан-киммериец. Этот амулет очень
важен для хана Замбулы. Ты, возможно, знаешь об этом. Замбула лежит между
Шадизаром и Иранистаном. Ты бывал там?
Конан потряс головой.
- Я всего лишь юноша из горной страны, - непринужденно сказал он.
- Который носит тунику, сделанную, как мне кажется, в Хауране.
- Ты действительно многое узнал, Хассек. Нет, я не был в Замбуле, и еще
около месяца назад я даже не слышал об Иранистане. Ты говоришь, что он лежит
за Замбулой? Это очень далеко.
- По-моему, ты знаешь, где он' лежит. Иранистан не собирается воевать с
Замбулой или причинять вред ее правителю, сатрапу Могущественного Турана.
Однако если мой хан завладеет Глазом Эрлика, он сможет заключить гораздо
более выгодное торговое соглашение с Замбулой. Это наша цель.
- Возможно, - сказал Конан. - Поскольку ты думал, что амулет находится
в руках одного мага, и поскольку Аджиндар искал его там... Возможно, это
чародейская вещь; вещь, которая поможет твоему правителю мучить или убить
достойного хана Замбулы на расстоянии.
- Конан, это не чародейская вещь, - так же, как хан Замбулы вовсе не
достойный человек. Однако если бы даже это было и так.... тебя это волнует?
Говорю тебе, тебя ждет богатая награда, если ты поможешь мне передать Глаз
Эрлика в руки моего хана.
- Через два месяца!
- У тебя есть срочное дело в Шадизаре, Конан?
- Ты прав, - сказал киммериец и пожал плечами. - Здоровье сатрапа
Замбулы волнует меня не больше, чем торговые соглашения Иранистана. Или то,
кому принадлежит некий амулет. Глаз! - он покачал головой. - А что, у Эрлика
не хватает одного глаза?
Хассек кивнул.
- А теперь давай предположим, что он у тебя или что ты знаешь, где его
можно найти. Если мы оба вернемся с ним в Иранистан, нас обоих ждет награда.
У тебя есть какие-нибудь другие идеи?
- Иранистан так далеко, - сказал Конан, продолжая поддразнивать
Хассека.
- Это правда. Я прошел такой долгий путь не для того, чтобы вернуться
без амулета, и я не вернусь без него. Что держит тебя здесь? Я знаю, что в
Аренджуне тебя... все еще ищут.
- Ехать так далеко с человеком, который заплатил
двум другим, чтобы они оглушили меня дубиной и схватили только для
того, чтобы он мог поговорить со мной? Без сомнения, ты собирался, если
понадобится, пытать меня, чтобы узнать об этом Глазе. Глаз!
- Не стану этого отрицать. Откуда мне было знать, что ты окажешься
разумным человеком? Я думал, что ты убил Аджиндара.
- А теперь ты так не думаешь?
- У меня такое чувство, что ты сказал мне правду-об этом, - со
значением добавил иранистанец. Конан весело хмыкнул.
- Я сказал ее. Итак, после того, как ты уверился бы, что я ничего не
знаю об этой штуке, которую ты ищешь, ты бы убил меня.
- Это я отрицаю. Как только я узнал бы, где ты спрятал Глаз Эрлика, я
забрал бы его и со всей возможной скоростью отправился бы в Иранистан. Я не
видел необходимости убивать тебя - если, конечно, я не был бы вынужден. Это
не в наших обычаях, Конан, и не в моих привычках. Поедем со мной теперь, и я
буду чувствовать то же самое. Единственная моя забота - отдать этот амулет в
руки моего нанимателя.
Хотя у Конана действительно был Глаз Эрлика, ради которого ему пришлось
пойти на очень, очень большие жертвы, он подумал теперь, что, без сомнения,
было нечто такое, чего он еще не знал обо всем этом деле. Например, станет
ли человек называть своего правителя "мой наниматель"?
- Этот амулет более важен для моего правителя, чем моя жизнь, Конан, -
сказал Хассек, глядя прямо в глаза киммерийцу. - Если бы я знал, что ты
везешь его хану, я был бы счастлив. Если я буду знать, что ты этого не
сделаешь, мне придется сразиться с тобой.
- Тогда мне лучше убить тебя здесь и сейчас.
- Убить меня теперь было бы очень глупо. Четыре человека из городской
стражи только что вошли в таверну. А вот уйти отсюда могло бы быть мудрым
решением.
Только у стражников Аренджуна могли быть причины схватить его - живым
или мертвым, размышлял Конан. А здесь, в Шадизаре... что ж, лучше бы ему
было не покидать относительной безопасности Пустыни, которая была
шадизарским эквивалентом аренджунской Свалки.
- Почему? - спросил он с абсолютно невинным лицом. - Иностранец здесь
ты. Мне нечего бояться местных стражников.
- С ними королевский драгун, и они кого-то ищут.
- Я, вне всякого сомнения, не ссорился с королем Заморы!
- Хм-м. Если только он не получил жалобу из Аренджуна. Я слышал, что
там ты ранил двоих и опозорил еще одного - в Верхнем городе! - некоего
бывшего сержанта стражи. Я рад, что ты не боишься тех друзей, которых он
может иметь в Шадизаре, или жалоб, которые повелитель Аренджуна может
прислать королю, потому что эти пятеро сейчас направляются сюда.
- В Аренджуне был еще и убит один человек, - сказал Конан. - Я нанес
раны - а ответственность за убийство лежит на Аджиндаре...
- У одного из них арбалет. Хм". Конан... может быть, и правда, что я
иностранец, а ты, конечно же, девяти футов ростом и с твоими голубыми
глазами можешь сойти за уроженца Заморы... но стрела арбалета нацелена на
тебя.
- Черт.
Хассек изумленно уставился на него.
- Ты... Аджиндар говорил это точно так же!
- Я знаю. Что еще можно сказать? Я пришел сюда, такой важный и
самодовольный, чтобы припереть тебя к стенке. Я забыл одну важную
заморанскую поговорку: "Когда хочешь войти, подумай сначала, как ты сможешь
снова выйти". Надо всегда придерживаться правила: "Никогда не сиди спиной к
двери!" Что это за шарканье?
- Большинство завсегдатаев торопится к выходу.
Вот они идут, люди короля впереди. Кстати, в Иранистане мудрецы
говорят: "Когда ты хочешь куда-то войти, проверь, есть ли там вторая дверь".
- Разумно, - Конан начал подниматься.
- Не двигайся, киммериец! Ты не сможешь увернуться от стрелы арбалета,
нацеленной тебе в спину, и три меча уже покинули ножны.
Говорящий обошел Конана кругом и встал, усмехаясь, лицом к нему, с той
стороны, где сидел Хассек. Он был невысок и худощав, хотя его лицо
выказывало некоторые признаки роскошной жизни. Его глянцевые
каштаново-черные волосы были аккуратно подстрижены челкой и слегка
завивались вниз на лбу. Большой золотой медальон на груди поверх расшитой
золотом голубой туники - шелковой, как заметил Конан, - был украшен гербом
короля Заморы, пьяницы, во всем подчинявшегося одному колдуну из Аренджуна.
"Этот ублюдок должен быть мне благодарен за то, что я избавил его от Яры", -
угрюмо подумал Конан. Представитель короля улыбнулся, и его идеально
подстриженные темные усики слегка дернулись. Конан заметил у него во рту
блеск золота. Искусственные зубы, Кром его побери, - а ведь парню едва
исполнилось тридцать!
- Конан из Киммерии, с недавних пор проживающий в Аренджуне: именем
короля, ты - мой пленник. Пойдешь ли ты спокойно?
Конан смотрел на него во все глаза. Красивые, хорошего качества синие
штаны: начищенные, туго обтягивающие ногу черные сапоги. Изящный, искусно
выделанный пояс, поддерживающий ножны, из которых торчала украшенная
драгоценными камнями рукоять кинжала и эфес меча с навершьем, изображающим
львиную голову, и сделанным, вне всякого сомнения, из серебра.
Конан взглянул на Хассека. Тот сидел рядом с возвышающимся над ним
представителем короля и с потрясенным видом смотрел на Конана. Киммериец
оглянулся вокруг. Он увидел почти опустевшую тавер ну-и форменные мундиры.
Мечи - обнажены. Да, и еще арбалетчик, который медленно придвигался,
наставив острие своей грозной маленькой стрелы на Конана.
- Ты хочешь сказать... ты хочешь сказать, что этот человек -
преступник?!- воскликнул Хассек, - О!
Королевский драгун взглянул на него сверху вниз, предварительно
приподняв брови.
- Ты разве не его друг?
- Едва ли! Я здесь по делам королевы Кофа.
- Коф! Ты похож на одного из этих... у тебя такая внешность, словно ты
родился далеко на Востоке, а не на Западе!
Хассек тяжело вздохнул.
- Это правда. Моя мать была рабыней из Аграпура.
- Аграпур! - снова изумился разнаряженный королевский агент.
- Да, - Хассек печально вздохнул. - В юности она была похищена
странствующим торговцем оружием из Кофа. Ну, он и забрал ее с собой туда. И
боги так пожелали, что к тому времени, как они добрались до Кофа, он
обнаружил, что любит ее. Родился я. Он дал мне образование. Теперь - что ж,
теперь я здесь и представляю саму королеву! А что касается этого вот парня -
он показался мне чистоплотным, и когда он так смело вошел в эту хорошую
таверну, - ведь это хорошая таверна, не так ли, мой господин?
Польщенный заморанец улыбнулся:
- Да. В Шадизаре есть и получше - но есть и намного хуже. Представитель
королевы, ты сказал?
- Э-э... господин Ферхад... - начал один из стражников.
Драгун дернул головой и уставился на провинившегося испепеляющим
взглядом.
- Потом! Не смей мешать человеку, исполняющему повеление короля!
- В общем, он предложил мне то кольцо, которое ты видишь у него на
руке, сказав, что оно принадлежало его матери, - сказал Хассек.
Конан в это время гадал, к чему была вся эта хитроумная байка и куда
она должна была их всех завести.
- И бросил на стол эти золотые монеты, чтобы показать, что он не нищий,
- продолжал Хассек. - Он дал мне этот странный меч в знак своих честных
намерений и сказал, что ему нужны еще два золотых, чтобы добраться до
Немедии...
Как и следовало ожидать, господин Ферхад воскликнул:
- Немедия!
- Так он сказал. И теперь... теперь, о господин... возможно ли, чтобы
этот человек пытался продать краденый товар мне, мне - личному поставщику
украшений и косметических принадлежностей для королевы?
- Вполне возможно, - сказал Ферхад. - Этот тип - отчаянный и не
признающий законов человек. На нем лежит вина за немалую долю злодейств там,
в Аренджуне, - и он осмеливается бежать сюда, в саму столипу, и искать здесь
убежища!
Ферхад снова устремил львиный взгляд на Конана; он стоял, выпрямившись
во весь рост, с высоко задранным подбородком, смотрел поверх своего
внушительного носа и чувствовал себя гораздо более внушительным теперь,
когда у него была такая изысканная аудитория, состоящая, правда, из одного
человека: личного поставщика украшений и косметических принадлежностей для
королевы Кофа!
- Вмешиваться в дела людей из городской стражи в любом месте нашего
королевства - значит нанести оскорбление королю, варвар! А теперь поднимайся
медленно, и пошли отсюда - в некие апартаменты, которые, боюсь, тебе
понравятся не так сильно, как эта прекрасная таверна, где ты пытался ввести
в заблуждение высокопоставленного чужеземного гостя!
- Да, - ворчливо сказал Хассек, - и забери с собой этот ужасный меч!
Он полуобернулся и поднял огромный ильбарский нож. Мгновение спустя он
стоял за спиной Ферхада, держа его правой рукой поперек груди, а левой
смуглой кистью прижимая кинжал к его горлу.
- Никому не двигаться! Господин Ферхад, отдай приказ, чтобы все мечи и
этот арбалет были сложены вон на том столе справа от тебя!
- Ч... чт... ты не можешь... отпусти ме... а! Осторожно с этим
кинжалом, приятель!
- Да, он наточен, как бритва, потому что у меня нежная кожа, и я им
бреюсь каждый день. Приказывай, Ферхад!
Ферхад отдал приказ. Арбалетчик указал на то, что его оружие взведено и
представляет опасность. Хассек посоветовал ему выпустить стрелу в стену, под
самый потолок, и Ферхад подтвердил приказ. Вскоре стрела, тренькнув,
вонзилась в цель и осталась там, высоко над полом, лишь слегка подрагивая, -
как сувенир для хозяина "Красного Льва".
- Конан, - сказал Хассек, - убеди нашего хозяина показать свой подвал.
- Подвал! - эхом проскулил Ферхад, и его адамово яблоко дернулось рядом
с холодным клинком Хассекова ножа. Пытаясь не сглатывать слюну, Ферхад
выпрямился и застыл, как солдат-новобранец, не произнося больше ни слова.
3. ПРОЩАЙ, ШАДИЗАР
Имраз, большеглазый хозяин "Красного Льва", поднял квадратную крышку
люка в полу своей кладовой. Четверо солдат из городской стражи Шадизара один
за другим, ворча, спустились в темноту. Каждый из них бросил последний
мрачный взгляд на громадного варвара, который стоял над ними и ухмылялся