Страница:
Когда солнце уже почти закатилось, я миновал поворот, и в глаза мне бросилась необычная картина: на дереве с веревкой на шее висело нечто весьма похожее на человека, а другой человек, на лошади, как раз собрался что-то приколоть к его рубашке. Услышав стук копыт, он обернулся и вскинул ружье — я имею в виду человека, а не удавленника. Наружность у него была не особенно приятная, но это был не Черноусый. Увидев, что я не выказываю враждебных намерений, он ухмыльнулся и опустил ружье.
— Что, парень все еще брыкается? — осведомился я.
— Мы его только что вздернули, — ответил он. — Остальные ребята отправились обратно в город, а я вот задержался, чтобы приколоть предупреждение. Читать умеешь?
— Нет, — отвечаю, — не умею.
— Ну так слушай, — говорит он. — На бумаге написано: «Предупреждаю всех негодяев, особо тех, кто обосновался на горе Гризли, чтобы держались подальше от Вампума».
— А где он — этот Вампум?
— Полмили дальше по дороге, — ответил он. — Я Эл Джексон, помощник шерифа Билла Ормонда. Мы очищаем Вампум от всякого сброда, а это один из негодяев, который скрывался от правосудия на горе Гризли.
Не успел я открыть рта, чтобы ответить, как в кустах послышалось шумное частое дыхание, топот босых ног и на дорогу выбежала девочка лет четырнадцати.
— Ты убил дядю Джоба! — пронзительно закричала она на Джексона. — Убийцы! Мне мальчик сказал, что его хотят повесить, я бежала, бежала изо всех сил и вот.
— Сейчас же отойди от повешенного! — зарычал Джексон и хлестнул ее арапником.
— Не смей бить ребенка! — крикнул я.
— О мистер, пожалуйста! — рыдала девочка, заламывая руки, — Ведь вы не из людей Ормонда? Умоляю вас, помогите! Он еще жив — я видела, как он шевельнулся!
— Не трожь веревку! — заорал на меня помощник: шерифа, увидев в моей руке нож. Без лишних слов я сунул ему в челюсть, и тот кувырнулся с лошади в придорожные кусты, где и остался лежать, оглашая воздух жалобными стонами. В следующее мгновение я уже перерезал веревку и, приняв на круп Капитана обвисшее тело, освободил горло бедняги от петли. Лицо его побагровело, глаза, были закрыты, язык вывалился наружу, но в теле еще теплилась жизнь. Похоже, его не спихивали с лошади, а лишь приподняли за свободный конец веревки, да так и оставили висеть.
Уложив бедолагу на землю, трудился над ним до тех пор, пока тот не стал подавать признаки жизни. Однако в подобных случаях требовалась помощь специалиста, и я спросил:
— Где-нибудь поблизости есть доктор?
— Есть — доктор Ричардс в Вампуме, — сквозь слезы сказала девочка. — Но если мы поедем туда, Ормонд наверняка его отобьет. Лучше отвезем, его домой.
— А где его дом?
— С тех пор как Ормонд выгнал нашу семью из Вампума, мы живем на горе Гризли, — то и дело всхлипывая, ответила она.
— Хорошо, — говорю. — Я перекину твоего дядю через седло, а ты сядь сзади и его придерживай, чтобы не упал. Укажешь мне, куда ехать.
Только Капитану Кидду мой план пришелся не по душе. Однако я тихонько тюкнул его рукояткой шестизарядного промеж ушей, и тот, нехотя подчинившись, с мрачным видом последовал за мной. Оглянувшись, я успел заметить, как Джексон выполз из кустов, поднялся на ноги и, придерживая рукой нижнюю челюсть, похромал прочь.
Разумеется, я потерял на этом деле уйму времени, но будь парень даже самым отъявленным злодеем, я не дал бы ему умереть хотя бы потому, что не мог не заступиться за девочку.
Уже совсем стемнело, когда мы выехали на узкую тропку, вьющуюся наверх по краю отвесной скалы. Через некоторое время из темноты нас окликнул грубый голос:
— Стоять на месте или буду стрелять!
— Не стреляй, Джим, — крикнула, девочка. — Это я — Бетти! Мы привезли дядю Джоба.
Из темноты выступил высокий, сурового вида парень с винчестером. Разглядев поклажу на спине Капитана Кидда, он страшно выругался.
— Парень жив, — сказал я. — Но надо побыстрее уложить его в постель.
Джим пошел впереди, Вскоре мы вышли на поляну, в центре которой стоял дом. Оттуда, вопя дикой кошкой, выбежала женщина и бросилась к нам. Мы с Джимом сняли Джоба с седла, внесли, в помещение и уложили на лавку, предоставив заботам женщин, а я поспешил обратно, чтобы побыстрее продолжить путь. Джим вышел вместе со мной.
— И такое уже не впервые, с тех пор как в Вампум заявился Ормонд, — с горечью сказал он. — Живем на горе, точно крысы, боимся нос высунуть. Говорил я Джобу: «Не ходи сегодня в поселок!», так нет же — загорелось у него. Непременно, — говорит, — пойду в магазин. Змеей, — говорит, — проползу, куплю, что надо, и вернусь. Никто, — говорит, — и не заметит. Вот и доползал.
— Ладно, это ваши дела, сами и разбирайтесь. Только впредь действуйте с умом — у вас ведь на руках женщины и дети.
Тогда он говорит:
— Вы, наверное, друг Джоба. Несколько дней назад он послал на восток своего человека, только все боялся, что люди Ормонда перехватят его и убьют. Но, похоже, он все-таки добрался. Вы и есть тот человек?
— Вижу, на меня хотят взвалить обязанность очистить город от всякой нечисти? — Мне это совсем не понравилось. — Нет уж, — сказал я ему, — спасибо. Я здесь человек посторонний и никогда прежде вашего Джоба не видел.
— Вы вытащили Джоба из петли. Одного этого достаточно, чтобы навсегда испортить отношения с Ормондом. Почему вы не хотите помочь нам вымести из округи эту шайку? В горах скрывается немало парней — тех, кто не ужился в Вампуме. Случай с Джобом переполнил чашу терпения. Ночью я предупрежу парней, и мы сразимся с Ормондом и его бандой. Правда, эти гады нас уже порядком выкосили, но мы готовы поставить на карту все. Присоединяйтесь к нам!
— Послушайте, — сказал я, усаживаясь в седло, — если я помог одному преступнику выбраться из петли, это еще не значит, что я готов сам стать преступником. Я так поступил, потому что не мог спокойно смотреть на слезы ребенка. А вообще, у меня дело к некоему Черноусому. У него нет одного уха, а на его чалом — большое треугольное клеймо.
При этих словах Джим отпрянул от меня, поднял ружье и мрачно так произнес:
— Тогда тебе лучше убираться отсюда. Мы благодарны за все, что ты для нас сделал, но друг Волка Эшли не может быть нашим другом.
В ответ я фыркнул и начал спуск по тропинке. Выехав на дорогу, я повернул к Вампуму, рассудив, что, вероятнее всего, именно там встречу Черноусого. Вампум меньше всего походил на город. Он скорее напоминал один большой салун. Оттуда, не переставая, неслись проклятия, шум драки и прочие звуки, безудержного веселья. Людей на улицах почти не было, а немногие прохожие, шли торопливо, с оглядкой. Я остановил одного, чтобы спросить, где тут живет доктор Ричардс, и тот указал на невысокий дом. Я подъехал к двери и громко постучал. Изнутри мне ответили:
— Чего надо? Учти — я держу тебя на мушке!
— Вы доктор Ричардс? — спросил я тогда. А в ответ:
— Да. Убери руки с пояса, не то шкуру продырявлю.
— Славный городишко! — усмехнулся я. — А гостеприимный какой — просто страх разбирает! Мне от вас ничего не нужно, только на горе Гризли есть один человек, который не отказался бы от вашей помощи.
Не успел я кончить, как дверь чуть приоткрылась и сквозь образовавшуюся щель наружу высунулась голова, опушенная роскошными рыжими бакенбардами.
— Ты это о ком? — спросила голова.
— Его зовут Джоб.
— Хм-м-м, — протянул доктор Ричардс, с прищуром глядя на меня. — Я тут сегодня вечером занимался челюстью одного не очень почтенного джентльмена и порядком наслушался о некоем субъекте — охотнике доставать из петли повешенных. Если, случаем, это ты и есть, то мой тебе совет: мотай отсюда да поживей, пока не попал в лапы Ормонда.
— Я хочу есть и пить, а еще я должен встретиться с одним человеком. Уеду из Вампума тогда, когда приведу себя в порядок и закончу дела, — ответил я ему.
— Не имею привычки спорить с такими медведями, — ответил доктор Ричардс. — Конечно, съезжу на гору Гризли сразу же, как только оседлаю лошадь, но если я никогда больше не увижу тебя живым, что весьма вероятно, то я сохраню о тебе яркие воспоминания, как о самом крупном человеке и болване из всех, кого когда-либо видел в жизни. Спокойной ночи!
Мне подумалось, что я еще не встречал людей с такой странной манерой поведения, как у жителей Вампума. Я отвел Капитана Кидда в сенной сарай, служивший также и конюшней, и позаботился, чтобы его привязали подальше от остальных лошадей. Наученный опытом, я знал, что стоит Капитану добраться до лошадей, как он сразу же начинает грызть им уши. Хлипкий сарай вряд ли устоял бы против буйного характера Капитана, но я наказал слуге почаще подкидывать корма, а при первых признаках недовольства со всех ног мчаться за мной. Потом я направился в салун с гордым названием «Золотой орел».
Настроение — сами понимаете — ни к черту: во-первых, я окончательно потерял след Черноусого; а во-вторых, если бы мне даже удалось найти его в Вампуме, я все равно не смог бы добраться обратно до восхода солнца. Но оставалась еще надежда вернуть золото владельцу и тем самым спасти хотя бы несколько жизней.
«Золотой орел» был битком набит отталкивающего вида личностями, которые глушили виски, играли в карты, спорили или мирно беседовали во все горло. Как только я вошел, шум моментально стих, и все обернулись в мою сторону. Но я не обратил на них внимания, а сразу направился к стойке. Видя такое дело, все тотчас про меня забыли, и галдеж возобновился с прежней силой.
Я уже отпил виски на два пальца, как вдруг кто-то толкнул меня в плечо и грубо произнес: «Эй, ты!»
Обернувшись, я увидел крупного, широкоплечего мужчину с черной бородой, налитыми кровью глазами и огромным животом. На каждом боку у него висело по кобуре с кольтом. Я ему — не менее любезно:
— Чего надо?
— Ты кто такой? — спрашивает он. А я в ответ:
— А ты кто?
— Я Билл Ормонд, — отвечает, — шериф Вампума, ясно? — И тычет пальцем в звезду на груди.
— Ясно, — говорю. — А я Брекенридж Элкинс с Медвежьей Речки.
В воздухе повисла недобрая тишина. Вижу — посетители опускают стаканы, бильярдные кии и подтягиваются ближе к стойке, на ходу затягивая ремни.
Ормонд нахмурился, запустил пятерню в бороду и, покачиваясь с каблука на носок, заявил:
— Я тебя арестую.
Я с силой опустил стакан на стойку. Виски брызнуло, шериф отскочил от меня, да как завопит:
— Сопротивляешься властям? — И я замечаю, как в толпе вокруг происходит сильное движение.
— За что меня арестовывать? — спрашиваю. — Я не нарушал закона.
— Ты напал на одного из моих помощников, когда тот был при исполнении служебных обязанностей, — говорит он, и тут я замечаю старину Джексона с перебинтованной челюстью, выглядывавшего из-за шерифова плеча. Сам он говорить не мог, поскольку подбородок еще не двигался после удара, а только тыкал в меня пальцем и потрясал в воздухе кулаками.
— Ты вытащил из петли преступника, которого повесили по моему приказу, — сказал Ормонд. — Ты арестован!
— Но я ищу одного парня, — возразил я. — Мне некогда сидеть в тюрьме!
— Надо было думать, когда нарушал закон, — подсказал Ормонд. — Сдавай оружие и лучше не дури.
Вокруг стояло не меньше дюжины парней с кольтами, но не это заставило меня подчиниться, а то, что папаша мне крепко внушил не оказывать сопротивления властям. Вот почему я безропотно отдал свой кольт человеку со звездой на рубашке, смутно сознавая, что поступаю неправильно. Но я находился под слишком сильным впечатлением от силы закона и вконец запутался.
Ормонд в сопровождении целой толпы добровольцев провел меня в конец улицы и остановился у бревенчатой постройки, окна которой были забраны решетками.
Из дощатого пристрой вышел парень с большой связкой ключей — тюремщик, как любезно разъяснил мне шериф. Меня водворили в тюрьму, после чего Ормонд с приятелями удалились, оставив одного тюремщика, который, усевшись на ступеньке хижины, стал сворачивать цигарку.
В тюрьме было темно, как в наглухо забитой бочке. Я на ощупь отыскал кровать и растянулся с намерением отдохнуть, но не тут-то было. Эта кровать явно не была рассчитана на фигуру вроде моей. Я сел, обхватив голову руками, и тут только до меня дошло, в какую неприятную историю я влип. В эти самые минуты я должен был бы без устали разыскивать Черноусого, чтобы поскорее вернуть золото на Медвежью Речку. Я мог бы спасти жизнь своим родичам и соседям, а вместо этого прохлаждаюсь в тюрьме, и нет никакой надежды выбраться отсюда, не причинив ущерба тюремщику, а ведь он тоже представитель закона! Как только наступит рассвет, Джоэл и Эрат вцепятся в глотки друг другу, а дядюшка Джеппард возьмет на мушку их обоих. И было бы наивно полагать, что прочие родственники ограничатся выяснением отношений между этими тремя. Я еще не видел семей, которые с такой назойливостью влезали бы в личные дела своих сородичей. А значит, загремят выстрелы по мирным берегам Медвежьей Речки, и с каждым залпом будет убывать, население нашей благословенной округи. Эти мысли привели мои чувства в полное расстройство. В этот момент в окошке появилась голова тюремщика и сказала, что если у меня найдется пяток долларов, то мне принесут из салуна чего-нибудь пожевать. У меня было пять долларов, которые я когда-то выиграл в покер, я бросил ему монеты, парень ушел и отсутствовал, как мне показалось, целую вечность. Наконец, вернувшись, он протянул мне бутерброд с ветчиной. Я удивился и спросил, не напутал ли он чего, ибо никак невозможно было предположить, чтобы один бутерброд стоил бы пять долларов, а он ответил, что жратва в Вампуме вообще стоит безумно дорого. Я, не жуя, заглотил бутерброд, а парень сказал, что если у меня найдутся еще денежки, то он готов принести и второй. Но у меня больше не было денег, в чем я ему честно признался.
— Как! — воскликнул он, дыша мне в лицо перегаром сквозь прутья решетки. — Нет денег? Уж не надеешься ли ты получать кормежку задаром? — После чего обругал меня по всякому, а потом куда-то пропал. Через некоторое время он явился вместе с шерифом, и тот, заглянув в окно, спросил:
— Что такое, я не ослышался — у тебя нет денег?
— Кончились, — говорю, и он в свою очередь обложил меня с головы до пят.
— Чем же ты рассчитываешь заплатить штраф? — спросил шериф. — Ты что же, думаешь бездельничать в тюрьме и проедать сбережения честных граждан Вампума?
Но тут в окошке снова показалась голова тюремщика, и слышу — он что-то шепчет шерифу насчет моего коня в сенном сарае.
— Хорошо, — заявляет шериф. — Мы продадим его коня, а выручкой покроем штраф и расходы на содержание.
— Не выйдет, — говорю и чувствую, что начинаю понемногу закипать. — Если попробуете продать Капитана Кидда, я плюну на папашины наставления о подчинении властям и тогда вам всем, не поздоровится.
Я шагнул к окну и вперил в шерифа пылающий взор — тот подался назад и схватился за кольт.
И вдруг я замечаю, как к двери «Золотого орла» — салун был прекрасно виден из окна тюрьмы — направляется знакомая фигура. Вот человек вступил в полосу света, льющегося из окна салуна, — он, Черноусый! Из груди моей вырвался такой мощный рев, что шериф подскочил аж на целый фут!
— Шериф! — заорал я не своим голосом. — Арестуйте его, он — вор!
Ормонд обернулся, вгляделся повнимательнее и сказал:
— Ты, парень, видно, совсем рехнулся. Это ж Волк Эшли — мой помощник.
— Я-то, — говорю, — в своем уме. Он стащил мешочек с золотом у дядюшки Джеппарда Гримза там, в горах Гумбольдта. Я за ним с самой Медвежьей Речки охочусь. Так что лучше не медлите, а исполняйте свой долг.
— А ну заткнись! — зарычал Ормонд. — Он мне еще указывает! Чтоб я арестовал своего лучшего бандита, то есть, я хочу сказать, помощника! Ты что, хочешь затеять свару между блюстителями порядка? Короче, еще слово вякнешь — заработаешь пулю в лоб. — Он повернулся и зашагал прочь, бормоча под нос: «Мешочек золота, а? И скрыл от меня. Надо в этом разобраться».
Как я ни ломал голову — свою, конечно, — так ничего и не понял. Что это за шериф, если он отказывается арестовать вора? Мысли прыгали, пока в голове не образовалась страшная путаница. Тюремщик, тоже куда-то запропал — может, ушел продавать Капитана Кидда? Я пытался представить, что происходит сейчас на Медвежьей Речке, но даже думать боялся о том, что там начнется с наступлением утра. А я по прежнему заперт, коня моего, того и гляди, продадут, а тут еще и ворюга этот расхаживает с важным видом и в ус себе не дует! В отчаянии я выглянул из окна.
Время близилось к полуночи, но «Золотой орел» и не думал закрываться. До меня доносился визг музыки, нестройные вопли и топот множества ног о дощатый пол. Оружие также было постоянно в ходу: для изъявления восторга публика палила в потолок. Я почувствовал себя совершенно оторванным от жизни — хотелось грохнуться оземь и взвыть диким зверем. Но наконец во мне стало просыпаться раздражение. Не сразу, постепенно, оно все росло и ширилось, пока не заполнило меня целиком. И только я вознамерился совершить нечто ужасное, как вдруг услышал за окном слабый шум.
Подняв голову, я увидел бледное личико и две маленькие ручки, обхватившие прутья решетки.
— Мистер! — прошептал тоненький голосок. — Эй, мистер!
Я подошел к окну и увидел Бетти.
— Что ты здесь делаешь, девочка? — спросил я ее. Она быстро-быстро зашептала:
— Доктор Ричардс сказал, что был в Вампуме. И еще он опасается, как бы Ормонд не сделал с вами что-нибудь плохое за помощь нам. Ну, я сбежала из дома, взобралась на докторскую лошадь и поскакала сюда, Джим сейчас собирает друзей на решающий бой, а тетя Рэчел с другими женщинами ухаживают за дядей Джобом. Кроме меня, пойти было некому, вот я и пришла. Вы спасли дядю Джоба, и мне наплевать — пусть Джим сколько угодно говорит, что раз вы друг Волка Эшли, то, значит, такой же бандит, как и он, — пусть! Эх, жаль, что я девчонка и не умею стрелять из винчестера! Я бы своими руками застрелила Билла Ормонда!
— Девочке не следует так говорить, — ответил я ей. — Пусть убивают мужчины — это их дело. Но все равно я рад, что ты не стоишь в стороне. У меня дома тоже есть такие сестренки — штук семь или восемь, точно не помню. А обо мне не беспокойся — мало ли народа сидит по тюрьмам Соединенных Штатов!
— Но вы же не преступник! — воскликнула Бетти, и из глаз ее брызнули слезы — славная девчушка! — В салуне есть комната, выходящая окнами во двор. Я подкралась к окну и подслушала, что говорили о вас Ормонд и Эшли. Когда вы спрашивали Джима, я так и не поняла, зачем вам понадобился Эшли, но ясно, что он вам не друг. Ормонд обвинял его в том, будто Эшли стянул у кого-то мешок золота и не хочет делиться, а тот все отрицал. Тогда Ормонд сказал, что получил сведения от вас, а еще сказал, чтобы до полуночи Эшли принес золото, а не то, говорит, им вдвоем станет слишком тесно в Вампуме. Потом Ормонд отправился за выпивкой, а Эшли сказал своему приятелю: придется, мол, часть золота отдать Ормонду, чтобы тот отвязался, но только сперва он разделается с вами за то, что наговорили на него лишнего. Мистер, Эшли с приятелями совещаются сейчас в задней комнате «Золотого орла». Они хотят перед рассветом ворваться в тюрьму и повесить вас!
— Ничего, — говорю, — шериф не допустит беззакония.
— Да Ормонд и не шериф вовсе! — воскликнула Бетти. — Он со своими бандитами явился в Вампум и всех, кто оказал сопротивление, убил или вышвырнул в горы. Мы там живем, как крысы, впроголодь, боимся лишний раз показаться в городе. Дядя Джоб вот спустился в Вампум этим утром за солью, и сами видели, что он здесь нашел. Дядя Джоб и есть настоящий шериф, а Ормонд просто убийца! Они с дружками устроили из Вампума разбойный притон: отдохнут здесь, залижут раны — и снова воруют, грабят, убивают по всей стране!
— Так вот, значит, что имел в виду Джим, — медленно произнес я. — А я то, как последний дурак, поверил этим липовым законникам, а его, Джоба и всех вас считал преступниками!
— Ормонд отнял у дяди Джоба звезду и объявил себя шерифом, чтобы ловчее было обманывать проезжих, — всхлипывала Бетти. — В Вампуме еще остались честные люди, но они боятся и слова сказать. Бандиты заправляют здесь всем. Дядя Джоб послал в поселки по берегам Буффало человека за помощью, но тот так и не вернулся. А сегодня вечером в задней комнате, салуна Волк Эшли хвастался, что выследил того в горах Гумбольдта и убил. Что же теперь делать? — И девочка зарыдала.
— Садись на лошадь доктора Ричардса, — сказал я ей, — и скачи на гору Гризли. А когда доберешься до дома, скажи доктору, чтобы тот поскорее возвращался. К его приезду здесь скопится для него много работы.
— А как же вы? Я, значит, уеду, а вас повесят?
— Обо мне не беспокойся. Я — Брекенридж Элкинс с гор Гумбольдта и так просто не дамся. Поспеши!
Думаю, что-то в моей наружности заставило ее поверить в правдивость этих слов. Не переставая всхлипывать, она соскользнула со стены и растаяла в темноте. Через некоторое время я услышал в той стороне удаляющийся топот копыт.
Тогда я подошел к окну, возложил руки на решетку и вырвал ее с потрохами.
Затем подковырнул пальцами снаружи нижний оконный брус и вынул его из стены, а вместе с ним и еще три-четыре бревна. Стена покачнулась, и крыша обрушилась мне на голову. Но я расшвырял обломки и поднялся из развалин, как медведь из берлоги.
А тут как раз заявился тюремщик. Увидев мою работу, он настолько удивился, что совершенно позабыл про кольт и свои обязанности. Я отобрал у него оружие и дал кулаком в челюсть, после чего вышиб дверь и втащил его в пристрой: не ночевать же человеку на улице.
Покончив с тюрьмой, я направился к салуну и вдруг вижу, прямо на меня скачет — кто бы вы думали? — ну да, этот дутый законник Джексон. Из-за перевязанной челюсти он не мог кричать, но, увидев меня, не растерялся: бросил лассо и, накинув петлю мне на шею, дал коню шпоры — думал протащить меня на аркане, пока не задохнусь. Но я успел заметить, что другой конец лассо крепко-накрепко привязан к седельной луке — так делают в Техасе. Я быстро перехватил веревку и расставил для упора ноги. Как только веревка натянулась, подпруги лопнули, и дальше лошадь поскакала одна, а хозяин вместе с седлом рухнул вниз головой на землю и впредь уже лежал спокойно.
Я освободился от петли и продолжил путь к Золотому орлу. В кобуре у меня лежал шестизарядный кольт, позаимствованный у тюремщика. Я заглянул в салун и увидел все те же лица. Ормонд стоял, откинувшись спиной на стопку, выпятив брюхо, и о чем-то хвастал, то и дело прерывая рассказ хохотом.
Шагнув вперед, я крикнул:
— Билли Ормонд, грязный ворюга! Посмотри сюда и приготовься к смерти!
Тот обернулся, бледный как поганка, и потянулся за кольтом, но я в мгновение, ока всадил в него все шесть пуль, и прежде чем его брюхо коснулось пола, это было уже брюхо мертвеца. Я бросил бесполезное оружие в ошеломленную толпу, и, исторгнув из груди леденящий боевой клич, ураганом обрушился на свору бандитов. Они заорали и всем скопом бросились на меня, а я сбивал их с ног, давал пинка, швырял направо и налево, как шар расшвыривает кегли! Одних я перебросил через стопку, другие угодили под столы, а иным досталось пивным бочонком. Затем я выломал колесо из рулетки, выкосил им целый ряд врагов и, наконец, скорее для очистки совести, чем в интересах дела, швырнул бильярдный стол в зеркало за стойкой. Стекло разлетелось вдребезги, а столом придавило трех-четырех негодяев, тут же заоравших из-под него благим матом.
Оставшиеся на ногах пытались достать меня ножами, колотили стульями, стреляли из кольтов и ружей, но попадали исключительно по своим: их набилось так густо, что кто-нибудь обязательно перехватывал предназначавшуюся мне пулю; а вот прочие их штучки окончательно вывели меня из себя. Я сгребал их руками, сколько мог, ухватить зараз, и глухое, бряканье голов одна о другую звучало мне сладкой музыкой. Еще я изрядно потрудился, припечатывая их башками о стенку, а наиболее усердных со всего маху швырял на пол и заваливал столами. В разгар схватки стойка обвалилась, а после того как я отправил в ту сторону очередного ретивца, полки также не выдержали, и на пол просыпался бутылочный град. Одна из ламп рухнула с потолка, который уже давно потрескивал и все сильнее, прогибался вовнутрь; кто-то крикнул «Пожар!», все дружно завопили и стали выскакивать в двери, и окна.
Через секунду в пылающем здании остался я один. Я уже направился было к выходу, как вдруг увидел на полу кожаный мешочек, а рядом: разбросанные в беспорядке личные вещи, должно быть, выпавшие у кого-нибудь из кармана — обычное дело, когда от удара человек витает в воздухе вверх ногами или пытается пробить лбом стенку. Я поднял его, потянул за шнурок, и в ладонь заструился золотой песок. Я пошарил взглядом по полу в поисках тела Эшли, но его там не было. Оказывается, он все это врем наблюдал за мной из задней комнаты, куда огонь еще не добрался. Когда же оторвал взгляд от пола, то увидел, что он в меня целится, спрятавшись за дверной косяк. Раздался выстрел, но пуля просвистела мимо. Я бросился за ним, не обращая внимания на вторую пулю, задевшую плечо, настиг и вырвал кольт из рук. Тогда он выхватил кривой нож и попытался сунуть его мне промеж ребер, но я увернулся, и лезвие лишь скользнуло по бедру. Вконец разъяренный, я бросил его через всю комнату с такой силой, что он головой пробил дощатую стену.
Большая часть салуна пылала, и путь через зал был отрезан. Я сунулся было через заднюю дверь, но вовремя заметил свору поджидавших меня парней с оружием наготове. Поэтому я вышиб часть стены с другой стороны дома. В этот момент с оглушительным грохотом обрушилась крыша, и это было мне на руку: никто ничего не услышал. Я подкрался сзади и лавиной свалился им на головы: молотил по башкам, топтал ногами, пинал в ребра, а после забрал весь их арсенал.
— Что, парень все еще брыкается? — осведомился я.
— Мы его только что вздернули, — ответил он. — Остальные ребята отправились обратно в город, а я вот задержался, чтобы приколоть предупреждение. Читать умеешь?
— Нет, — отвечаю, — не умею.
— Ну так слушай, — говорит он. — На бумаге написано: «Предупреждаю всех негодяев, особо тех, кто обосновался на горе Гризли, чтобы держались подальше от Вампума».
— А где он — этот Вампум?
— Полмили дальше по дороге, — ответил он. — Я Эл Джексон, помощник шерифа Билла Ормонда. Мы очищаем Вампум от всякого сброда, а это один из негодяев, который скрывался от правосудия на горе Гризли.
Не успел я открыть рта, чтобы ответить, как в кустах послышалось шумное частое дыхание, топот босых ног и на дорогу выбежала девочка лет четырнадцати.
— Ты убил дядю Джоба! — пронзительно закричала она на Джексона. — Убийцы! Мне мальчик сказал, что его хотят повесить, я бежала, бежала изо всех сил и вот.
— Сейчас же отойди от повешенного! — зарычал Джексон и хлестнул ее арапником.
— Не смей бить ребенка! — крикнул я.
— О мистер, пожалуйста! — рыдала девочка, заламывая руки, — Ведь вы не из людей Ормонда? Умоляю вас, помогите! Он еще жив — я видела, как он шевельнулся!
— Не трожь веревку! — заорал на меня помощник: шерифа, увидев в моей руке нож. Без лишних слов я сунул ему в челюсть, и тот кувырнулся с лошади в придорожные кусты, где и остался лежать, оглашая воздух жалобными стонами. В следующее мгновение я уже перерезал веревку и, приняв на круп Капитана обвисшее тело, освободил горло бедняги от петли. Лицо его побагровело, глаза, были закрыты, язык вывалился наружу, но в теле еще теплилась жизнь. Похоже, его не спихивали с лошади, а лишь приподняли за свободный конец веревки, да так и оставили висеть.
Уложив бедолагу на землю, трудился над ним до тех пор, пока тот не стал подавать признаки жизни. Однако в подобных случаях требовалась помощь специалиста, и я спросил:
— Где-нибудь поблизости есть доктор?
— Есть — доктор Ричардс в Вампуме, — сквозь слезы сказала девочка. — Но если мы поедем туда, Ормонд наверняка его отобьет. Лучше отвезем, его домой.
— А где его дом?
— С тех пор как Ормонд выгнал нашу семью из Вампума, мы живем на горе Гризли, — то и дело всхлипывая, ответила она.
— Хорошо, — говорю. — Я перекину твоего дядю через седло, а ты сядь сзади и его придерживай, чтобы не упал. Укажешь мне, куда ехать.
Только Капитану Кидду мой план пришелся не по душе. Однако я тихонько тюкнул его рукояткой шестизарядного промеж ушей, и тот, нехотя подчинившись, с мрачным видом последовал за мной. Оглянувшись, я успел заметить, как Джексон выполз из кустов, поднялся на ноги и, придерживая рукой нижнюю челюсть, похромал прочь.
Разумеется, я потерял на этом деле уйму времени, но будь парень даже самым отъявленным злодеем, я не дал бы ему умереть хотя бы потому, что не мог не заступиться за девочку.
Уже совсем стемнело, когда мы выехали на узкую тропку, вьющуюся наверх по краю отвесной скалы. Через некоторое время из темноты нас окликнул грубый голос:
— Стоять на месте или буду стрелять!
— Не стреляй, Джим, — крикнула, девочка. — Это я — Бетти! Мы привезли дядю Джоба.
Из темноты выступил высокий, сурового вида парень с винчестером. Разглядев поклажу на спине Капитана Кидда, он страшно выругался.
— Парень жив, — сказал я. — Но надо побыстрее уложить его в постель.
Джим пошел впереди, Вскоре мы вышли на поляну, в центре которой стоял дом. Оттуда, вопя дикой кошкой, выбежала женщина и бросилась к нам. Мы с Джимом сняли Джоба с седла, внесли, в помещение и уложили на лавку, предоставив заботам женщин, а я поспешил обратно, чтобы побыстрее продолжить путь. Джим вышел вместе со мной.
— И такое уже не впервые, с тех пор как в Вампум заявился Ормонд, — с горечью сказал он. — Живем на горе, точно крысы, боимся нос высунуть. Говорил я Джобу: «Не ходи сегодня в поселок!», так нет же — загорелось у него. Непременно, — говорит, — пойду в магазин. Змеей, — говорит, — проползу, куплю, что надо, и вернусь. Никто, — говорит, — и не заметит. Вот и доползал.
— Ладно, это ваши дела, сами и разбирайтесь. Только впредь действуйте с умом — у вас ведь на руках женщины и дети.
Тогда он говорит:
— Вы, наверное, друг Джоба. Несколько дней назад он послал на восток своего человека, только все боялся, что люди Ормонда перехватят его и убьют. Но, похоже, он все-таки добрался. Вы и есть тот человек?
— Вижу, на меня хотят взвалить обязанность очистить город от всякой нечисти? — Мне это совсем не понравилось. — Нет уж, — сказал я ему, — спасибо. Я здесь человек посторонний и никогда прежде вашего Джоба не видел.
— Вы вытащили Джоба из петли. Одного этого достаточно, чтобы навсегда испортить отношения с Ормондом. Почему вы не хотите помочь нам вымести из округи эту шайку? В горах скрывается немало парней — тех, кто не ужился в Вампуме. Случай с Джобом переполнил чашу терпения. Ночью я предупрежу парней, и мы сразимся с Ормондом и его бандой. Правда, эти гады нас уже порядком выкосили, но мы готовы поставить на карту все. Присоединяйтесь к нам!
— Послушайте, — сказал я, усаживаясь в седло, — если я помог одному преступнику выбраться из петли, это еще не значит, что я готов сам стать преступником. Я так поступил, потому что не мог спокойно смотреть на слезы ребенка. А вообще, у меня дело к некоему Черноусому. У него нет одного уха, а на его чалом — большое треугольное клеймо.
При этих словах Джим отпрянул от меня, поднял ружье и мрачно так произнес:
— Тогда тебе лучше убираться отсюда. Мы благодарны за все, что ты для нас сделал, но друг Волка Эшли не может быть нашим другом.
В ответ я фыркнул и начал спуск по тропинке. Выехав на дорогу, я повернул к Вампуму, рассудив, что, вероятнее всего, именно там встречу Черноусого. Вампум меньше всего походил на город. Он скорее напоминал один большой салун. Оттуда, не переставая, неслись проклятия, шум драки и прочие звуки, безудержного веселья. Людей на улицах почти не было, а немногие прохожие, шли торопливо, с оглядкой. Я остановил одного, чтобы спросить, где тут живет доктор Ричардс, и тот указал на невысокий дом. Я подъехал к двери и громко постучал. Изнутри мне ответили:
— Чего надо? Учти — я держу тебя на мушке!
— Вы доктор Ричардс? — спросил я тогда. А в ответ:
— Да. Убери руки с пояса, не то шкуру продырявлю.
— Славный городишко! — усмехнулся я. — А гостеприимный какой — просто страх разбирает! Мне от вас ничего не нужно, только на горе Гризли есть один человек, который не отказался бы от вашей помощи.
Не успел я кончить, как дверь чуть приоткрылась и сквозь образовавшуюся щель наружу высунулась голова, опушенная роскошными рыжими бакенбардами.
— Ты это о ком? — спросила голова.
— Его зовут Джоб.
— Хм-м-м, — протянул доктор Ричардс, с прищуром глядя на меня. — Я тут сегодня вечером занимался челюстью одного не очень почтенного джентльмена и порядком наслушался о некоем субъекте — охотнике доставать из петли повешенных. Если, случаем, это ты и есть, то мой тебе совет: мотай отсюда да поживей, пока не попал в лапы Ормонда.
— Я хочу есть и пить, а еще я должен встретиться с одним человеком. Уеду из Вампума тогда, когда приведу себя в порядок и закончу дела, — ответил я ему.
— Не имею привычки спорить с такими медведями, — ответил доктор Ричардс. — Конечно, съезжу на гору Гризли сразу же, как только оседлаю лошадь, но если я никогда больше не увижу тебя живым, что весьма вероятно, то я сохраню о тебе яркие воспоминания, как о самом крупном человеке и болване из всех, кого когда-либо видел в жизни. Спокойной ночи!
Мне подумалось, что я еще не встречал людей с такой странной манерой поведения, как у жителей Вампума. Я отвел Капитана Кидда в сенной сарай, служивший также и конюшней, и позаботился, чтобы его привязали подальше от остальных лошадей. Наученный опытом, я знал, что стоит Капитану добраться до лошадей, как он сразу же начинает грызть им уши. Хлипкий сарай вряд ли устоял бы против буйного характера Капитана, но я наказал слуге почаще подкидывать корма, а при первых признаках недовольства со всех ног мчаться за мной. Потом я направился в салун с гордым названием «Золотой орел».
Настроение — сами понимаете — ни к черту: во-первых, я окончательно потерял след Черноусого; а во-вторых, если бы мне даже удалось найти его в Вампуме, я все равно не смог бы добраться обратно до восхода солнца. Но оставалась еще надежда вернуть золото владельцу и тем самым спасти хотя бы несколько жизней.
«Золотой орел» был битком набит отталкивающего вида личностями, которые глушили виски, играли в карты, спорили или мирно беседовали во все горло. Как только я вошел, шум моментально стих, и все обернулись в мою сторону. Но я не обратил на них внимания, а сразу направился к стойке. Видя такое дело, все тотчас про меня забыли, и галдеж возобновился с прежней силой.
Я уже отпил виски на два пальца, как вдруг кто-то толкнул меня в плечо и грубо произнес: «Эй, ты!»
Обернувшись, я увидел крупного, широкоплечего мужчину с черной бородой, налитыми кровью глазами и огромным животом. На каждом боку у него висело по кобуре с кольтом. Я ему — не менее любезно:
— Чего надо?
— Ты кто такой? — спрашивает он. А я в ответ:
— А ты кто?
— Я Билл Ормонд, — отвечает, — шериф Вампума, ясно? — И тычет пальцем в звезду на груди.
— Ясно, — говорю. — А я Брекенридж Элкинс с Медвежьей Речки.
В воздухе повисла недобрая тишина. Вижу — посетители опускают стаканы, бильярдные кии и подтягиваются ближе к стойке, на ходу затягивая ремни.
Ормонд нахмурился, запустил пятерню в бороду и, покачиваясь с каблука на носок, заявил:
— Я тебя арестую.
Я с силой опустил стакан на стойку. Виски брызнуло, шериф отскочил от меня, да как завопит:
— Сопротивляешься властям? — И я замечаю, как в толпе вокруг происходит сильное движение.
— За что меня арестовывать? — спрашиваю. — Я не нарушал закона.
— Ты напал на одного из моих помощников, когда тот был при исполнении служебных обязанностей, — говорит он, и тут я замечаю старину Джексона с перебинтованной челюстью, выглядывавшего из-за шерифова плеча. Сам он говорить не мог, поскольку подбородок еще не двигался после удара, а только тыкал в меня пальцем и потрясал в воздухе кулаками.
— Ты вытащил из петли преступника, которого повесили по моему приказу, — сказал Ормонд. — Ты арестован!
— Но я ищу одного парня, — возразил я. — Мне некогда сидеть в тюрьме!
— Надо было думать, когда нарушал закон, — подсказал Ормонд. — Сдавай оружие и лучше не дури.
Вокруг стояло не меньше дюжины парней с кольтами, но не это заставило меня подчиниться, а то, что папаша мне крепко внушил не оказывать сопротивления властям. Вот почему я безропотно отдал свой кольт человеку со звездой на рубашке, смутно сознавая, что поступаю неправильно. Но я находился под слишком сильным впечатлением от силы закона и вконец запутался.
Ормонд в сопровождении целой толпы добровольцев провел меня в конец улицы и остановился у бревенчатой постройки, окна которой были забраны решетками.
Из дощатого пристрой вышел парень с большой связкой ключей — тюремщик, как любезно разъяснил мне шериф. Меня водворили в тюрьму, после чего Ормонд с приятелями удалились, оставив одного тюремщика, который, усевшись на ступеньке хижины, стал сворачивать цигарку.
В тюрьме было темно, как в наглухо забитой бочке. Я на ощупь отыскал кровать и растянулся с намерением отдохнуть, но не тут-то было. Эта кровать явно не была рассчитана на фигуру вроде моей. Я сел, обхватив голову руками, и тут только до меня дошло, в какую неприятную историю я влип. В эти самые минуты я должен был бы без устали разыскивать Черноусого, чтобы поскорее вернуть золото на Медвежью Речку. Я мог бы спасти жизнь своим родичам и соседям, а вместо этого прохлаждаюсь в тюрьме, и нет никакой надежды выбраться отсюда, не причинив ущерба тюремщику, а ведь он тоже представитель закона! Как только наступит рассвет, Джоэл и Эрат вцепятся в глотки друг другу, а дядюшка Джеппард возьмет на мушку их обоих. И было бы наивно полагать, что прочие родственники ограничатся выяснением отношений между этими тремя. Я еще не видел семей, которые с такой назойливостью влезали бы в личные дела своих сородичей. А значит, загремят выстрелы по мирным берегам Медвежьей Речки, и с каждым залпом будет убывать, население нашей благословенной округи. Эти мысли привели мои чувства в полное расстройство. В этот момент в окошке появилась голова тюремщика и сказала, что если у меня найдется пяток долларов, то мне принесут из салуна чего-нибудь пожевать. У меня было пять долларов, которые я когда-то выиграл в покер, я бросил ему монеты, парень ушел и отсутствовал, как мне показалось, целую вечность. Наконец, вернувшись, он протянул мне бутерброд с ветчиной. Я удивился и спросил, не напутал ли он чего, ибо никак невозможно было предположить, чтобы один бутерброд стоил бы пять долларов, а он ответил, что жратва в Вампуме вообще стоит безумно дорого. Я, не жуя, заглотил бутерброд, а парень сказал, что если у меня найдутся еще денежки, то он готов принести и второй. Но у меня больше не было денег, в чем я ему честно признался.
— Как! — воскликнул он, дыша мне в лицо перегаром сквозь прутья решетки. — Нет денег? Уж не надеешься ли ты получать кормежку задаром? — После чего обругал меня по всякому, а потом куда-то пропал. Через некоторое время он явился вместе с шерифом, и тот, заглянув в окно, спросил:
— Что такое, я не ослышался — у тебя нет денег?
— Кончились, — говорю, и он в свою очередь обложил меня с головы до пят.
— Чем же ты рассчитываешь заплатить штраф? — спросил шериф. — Ты что же, думаешь бездельничать в тюрьме и проедать сбережения честных граждан Вампума?
Но тут в окошке снова показалась голова тюремщика, и слышу — он что-то шепчет шерифу насчет моего коня в сенном сарае.
— Хорошо, — заявляет шериф. — Мы продадим его коня, а выручкой покроем штраф и расходы на содержание.
— Не выйдет, — говорю и чувствую, что начинаю понемногу закипать. — Если попробуете продать Капитана Кидда, я плюну на папашины наставления о подчинении властям и тогда вам всем, не поздоровится.
Я шагнул к окну и вперил в шерифа пылающий взор — тот подался назад и схватился за кольт.
И вдруг я замечаю, как к двери «Золотого орла» — салун был прекрасно виден из окна тюрьмы — направляется знакомая фигура. Вот человек вступил в полосу света, льющегося из окна салуна, — он, Черноусый! Из груди моей вырвался такой мощный рев, что шериф подскочил аж на целый фут!
— Шериф! — заорал я не своим голосом. — Арестуйте его, он — вор!
Ормонд обернулся, вгляделся повнимательнее и сказал:
— Ты, парень, видно, совсем рехнулся. Это ж Волк Эшли — мой помощник.
— Я-то, — говорю, — в своем уме. Он стащил мешочек с золотом у дядюшки Джеппарда Гримза там, в горах Гумбольдта. Я за ним с самой Медвежьей Речки охочусь. Так что лучше не медлите, а исполняйте свой долг.
— А ну заткнись! — зарычал Ормонд. — Он мне еще указывает! Чтоб я арестовал своего лучшего бандита, то есть, я хочу сказать, помощника! Ты что, хочешь затеять свару между блюстителями порядка? Короче, еще слово вякнешь — заработаешь пулю в лоб. — Он повернулся и зашагал прочь, бормоча под нос: «Мешочек золота, а? И скрыл от меня. Надо в этом разобраться».
Как я ни ломал голову — свою, конечно, — так ничего и не понял. Что это за шериф, если он отказывается арестовать вора? Мысли прыгали, пока в голове не образовалась страшная путаница. Тюремщик, тоже куда-то запропал — может, ушел продавать Капитана Кидда? Я пытался представить, что происходит сейчас на Медвежьей Речке, но даже думать боялся о том, что там начнется с наступлением утра. А я по прежнему заперт, коня моего, того и гляди, продадут, а тут еще и ворюга этот расхаживает с важным видом и в ус себе не дует! В отчаянии я выглянул из окна.
Время близилось к полуночи, но «Золотой орел» и не думал закрываться. До меня доносился визг музыки, нестройные вопли и топот множества ног о дощатый пол. Оружие также было постоянно в ходу: для изъявления восторга публика палила в потолок. Я почувствовал себя совершенно оторванным от жизни — хотелось грохнуться оземь и взвыть диким зверем. Но наконец во мне стало просыпаться раздражение. Не сразу, постепенно, оно все росло и ширилось, пока не заполнило меня целиком. И только я вознамерился совершить нечто ужасное, как вдруг услышал за окном слабый шум.
Подняв голову, я увидел бледное личико и две маленькие ручки, обхватившие прутья решетки.
— Мистер! — прошептал тоненький голосок. — Эй, мистер!
Я подошел к окну и увидел Бетти.
— Что ты здесь делаешь, девочка? — спросил я ее. Она быстро-быстро зашептала:
— Доктор Ричардс сказал, что был в Вампуме. И еще он опасается, как бы Ормонд не сделал с вами что-нибудь плохое за помощь нам. Ну, я сбежала из дома, взобралась на докторскую лошадь и поскакала сюда, Джим сейчас собирает друзей на решающий бой, а тетя Рэчел с другими женщинами ухаживают за дядей Джобом. Кроме меня, пойти было некому, вот я и пришла. Вы спасли дядю Джоба, и мне наплевать — пусть Джим сколько угодно говорит, что раз вы друг Волка Эшли, то, значит, такой же бандит, как и он, — пусть! Эх, жаль, что я девчонка и не умею стрелять из винчестера! Я бы своими руками застрелила Билла Ормонда!
— Девочке не следует так говорить, — ответил я ей. — Пусть убивают мужчины — это их дело. Но все равно я рад, что ты не стоишь в стороне. У меня дома тоже есть такие сестренки — штук семь или восемь, точно не помню. А обо мне не беспокойся — мало ли народа сидит по тюрьмам Соединенных Штатов!
— Но вы же не преступник! — воскликнула Бетти, и из глаз ее брызнули слезы — славная девчушка! — В салуне есть комната, выходящая окнами во двор. Я подкралась к окну и подслушала, что говорили о вас Ормонд и Эшли. Когда вы спрашивали Джима, я так и не поняла, зачем вам понадобился Эшли, но ясно, что он вам не друг. Ормонд обвинял его в том, будто Эшли стянул у кого-то мешок золота и не хочет делиться, а тот все отрицал. Тогда Ормонд сказал, что получил сведения от вас, а еще сказал, чтобы до полуночи Эшли принес золото, а не то, говорит, им вдвоем станет слишком тесно в Вампуме. Потом Ормонд отправился за выпивкой, а Эшли сказал своему приятелю: придется, мол, часть золота отдать Ормонду, чтобы тот отвязался, но только сперва он разделается с вами за то, что наговорили на него лишнего. Мистер, Эшли с приятелями совещаются сейчас в задней комнате «Золотого орла». Они хотят перед рассветом ворваться в тюрьму и повесить вас!
— Ничего, — говорю, — шериф не допустит беззакония.
— Да Ормонд и не шериф вовсе! — воскликнула Бетти. — Он со своими бандитами явился в Вампум и всех, кто оказал сопротивление, убил или вышвырнул в горы. Мы там живем, как крысы, впроголодь, боимся лишний раз показаться в городе. Дядя Джоб вот спустился в Вампум этим утром за солью, и сами видели, что он здесь нашел. Дядя Джоб и есть настоящий шериф, а Ормонд просто убийца! Они с дружками устроили из Вампума разбойный притон: отдохнут здесь, залижут раны — и снова воруют, грабят, убивают по всей стране!
— Так вот, значит, что имел в виду Джим, — медленно произнес я. — А я то, как последний дурак, поверил этим липовым законникам, а его, Джоба и всех вас считал преступниками!
— Ормонд отнял у дяди Джоба звезду и объявил себя шерифом, чтобы ловчее было обманывать проезжих, — всхлипывала Бетти. — В Вампуме еще остались честные люди, но они боятся и слова сказать. Бандиты заправляют здесь всем. Дядя Джоб послал в поселки по берегам Буффало человека за помощью, но тот так и не вернулся. А сегодня вечером в задней комнате, салуна Волк Эшли хвастался, что выследил того в горах Гумбольдта и убил. Что же теперь делать? — И девочка зарыдала.
— Садись на лошадь доктора Ричардса, — сказал я ей, — и скачи на гору Гризли. А когда доберешься до дома, скажи доктору, чтобы тот поскорее возвращался. К его приезду здесь скопится для него много работы.
— А как же вы? Я, значит, уеду, а вас повесят?
— Обо мне не беспокойся. Я — Брекенридж Элкинс с гор Гумбольдта и так просто не дамся. Поспеши!
Думаю, что-то в моей наружности заставило ее поверить в правдивость этих слов. Не переставая всхлипывать, она соскользнула со стены и растаяла в темноте. Через некоторое время я услышал в той стороне удаляющийся топот копыт.
Тогда я подошел к окну, возложил руки на решетку и вырвал ее с потрохами.
Затем подковырнул пальцами снаружи нижний оконный брус и вынул его из стены, а вместе с ним и еще три-четыре бревна. Стена покачнулась, и крыша обрушилась мне на голову. Но я расшвырял обломки и поднялся из развалин, как медведь из берлоги.
А тут как раз заявился тюремщик. Увидев мою работу, он настолько удивился, что совершенно позабыл про кольт и свои обязанности. Я отобрал у него оружие и дал кулаком в челюсть, после чего вышиб дверь и втащил его в пристрой: не ночевать же человеку на улице.
Покончив с тюрьмой, я направился к салуну и вдруг вижу, прямо на меня скачет — кто бы вы думали? — ну да, этот дутый законник Джексон. Из-за перевязанной челюсти он не мог кричать, но, увидев меня, не растерялся: бросил лассо и, накинув петлю мне на шею, дал коню шпоры — думал протащить меня на аркане, пока не задохнусь. Но я успел заметить, что другой конец лассо крепко-накрепко привязан к седельной луке — так делают в Техасе. Я быстро перехватил веревку и расставил для упора ноги. Как только веревка натянулась, подпруги лопнули, и дальше лошадь поскакала одна, а хозяин вместе с седлом рухнул вниз головой на землю и впредь уже лежал спокойно.
Я освободился от петли и продолжил путь к Золотому орлу. В кобуре у меня лежал шестизарядный кольт, позаимствованный у тюремщика. Я заглянул в салун и увидел все те же лица. Ормонд стоял, откинувшись спиной на стопку, выпятив брюхо, и о чем-то хвастал, то и дело прерывая рассказ хохотом.
Шагнув вперед, я крикнул:
— Билли Ормонд, грязный ворюга! Посмотри сюда и приготовься к смерти!
Тот обернулся, бледный как поганка, и потянулся за кольтом, но я в мгновение, ока всадил в него все шесть пуль, и прежде чем его брюхо коснулось пола, это было уже брюхо мертвеца. Я бросил бесполезное оружие в ошеломленную толпу, и, исторгнув из груди леденящий боевой клич, ураганом обрушился на свору бандитов. Они заорали и всем скопом бросились на меня, а я сбивал их с ног, давал пинка, швырял направо и налево, как шар расшвыривает кегли! Одних я перебросил через стопку, другие угодили под столы, а иным досталось пивным бочонком. Затем я выломал колесо из рулетки, выкосил им целый ряд врагов и, наконец, скорее для очистки совести, чем в интересах дела, швырнул бильярдный стол в зеркало за стойкой. Стекло разлетелось вдребезги, а столом придавило трех-четырех негодяев, тут же заоравших из-под него благим матом.
Оставшиеся на ногах пытались достать меня ножами, колотили стульями, стреляли из кольтов и ружей, но попадали исключительно по своим: их набилось так густо, что кто-нибудь обязательно перехватывал предназначавшуюся мне пулю; а вот прочие их штучки окончательно вывели меня из себя. Я сгребал их руками, сколько мог, ухватить зараз, и глухое, бряканье голов одна о другую звучало мне сладкой музыкой. Еще я изрядно потрудился, припечатывая их башками о стенку, а наиболее усердных со всего маху швырял на пол и заваливал столами. В разгар схватки стойка обвалилась, а после того как я отправил в ту сторону очередного ретивца, полки также не выдержали, и на пол просыпался бутылочный град. Одна из ламп рухнула с потолка, который уже давно потрескивал и все сильнее, прогибался вовнутрь; кто-то крикнул «Пожар!», все дружно завопили и стали выскакивать в двери, и окна.
Через секунду в пылающем здании остался я один. Я уже направился было к выходу, как вдруг увидел на полу кожаный мешочек, а рядом: разбросанные в беспорядке личные вещи, должно быть, выпавшие у кого-нибудь из кармана — обычное дело, когда от удара человек витает в воздухе вверх ногами или пытается пробить лбом стенку. Я поднял его, потянул за шнурок, и в ладонь заструился золотой песок. Я пошарил взглядом по полу в поисках тела Эшли, но его там не было. Оказывается, он все это врем наблюдал за мной из задней комнаты, куда огонь еще не добрался. Когда же оторвал взгляд от пола, то увидел, что он в меня целится, спрятавшись за дверной косяк. Раздался выстрел, но пуля просвистела мимо. Я бросился за ним, не обращая внимания на вторую пулю, задевшую плечо, настиг и вырвал кольт из рук. Тогда он выхватил кривой нож и попытался сунуть его мне промеж ребер, но я увернулся, и лезвие лишь скользнуло по бедру. Вконец разъяренный, я бросил его через всю комнату с такой силой, что он головой пробил дощатую стену.
Большая часть салуна пылала, и путь через зал был отрезан. Я сунулся было через заднюю дверь, но вовремя заметил свору поджидавших меня парней с оружием наготове. Поэтому я вышиб часть стены с другой стороны дома. В этот момент с оглушительным грохотом обрушилась крыша, и это было мне на руку: никто ничего не услышал. Я подкрался сзади и лавиной свалился им на головы: молотил по башкам, топтал ногами, пинал в ребра, а после забрал весь их арсенал.