Крестовый поход Либерти
(StarCraft-1)
Благодарности
Описанные в романе события происходят в сердце вселенной “StarCraft”, которая не существовала бы без тяжкого труда талантливых дизайнеров, художников и программистов компании “Blizzard Entertainment”.
Antebellum[1]
В тёмной комнате ярким пятном выделяется фигура человека в изодранном плаще. Нет, он не освещён прожекторами. Он сам состоит из потоков света, которые струятся, извиваются, складываясь в объёмное изображение. Человек говорит в темноту, не ведая, есть ли хоть кто-то за пределами этого сияния. Его это мало заботит. В левой руке сигарета, от неё тянется призрачный дымок. Этот человек — осколок прошлого, застывший в свете, играющем для невидимых зрителей.
— Вы знаете меня, — произносит сияющая фигура после затяжки. — Вы видели моё лицо по Сети Новостей Вселенной, вы читали статьи, подписанные мной. Некоторые из них даже написал я сам. Другие… скажем, у меня талантливые редакторы. — Человек устало пожимает плечами…
В записи говорящий напоминает маленький манекен, однако очевидно, что в реальной жизни он имеет нормальные рост и пропорции, ну разве что излишне худощав. Его плечи опущены — то ли от усталости, то ли под грузом прожитых лет. Тёмно-русые волосы перемежаются седыми прядями и собраны в хвост, прикрывая изрядную лысину. Лицо чуть более измождённое, чем обычно бывает у репортёров, но все ещё узнаваемое. Спокойное, хорошо знакомое человечеству, обживающему космос, лицо.
Самое необычное в этом лице — глаза. Их взгляд так пронзителен, что даже запись передаёт ощущение, будто он проникает в самые потаённые уголки душ зрителей. В этом и состоял главный талант этого человека: чувствовать свою аудиторию, даже находясь на расстоянии световых лет.
Мужчина вновь затягивается сигаретой, и его голова тонет в клубах дыма.
— Вы, наверное, слышали официальные сообщения о падении Конфедерации Людей и о великом зарождении империи, называемой Терранским Доминионом. Вы также, возможно, слышали рассказы о появлении чужих, об ордах зергов и о божественных протоссах. О битвах в системе Сара и о падении Тарзониса. Вам знакомы эти репортажи. Как я уже говорил, некоторые из них подписаны моим именем. Часть из них даже правдива.
В темноте за пределами светового кольца кто-то беспокойно ёрзает. Голографический проектор выпускает лишь случайный всполох, непослушные фотоны, но публика на миг погружается в тайну. Где-то позади окутанных тьмой зрителей раздаётся звук капающей воды.
— Итак, вы читали мои репортажи и верили им. Но сейчас я здесь, чтобы сказать вам, что большинство из них были выхолощены властями. Ложь, большая и маленькая. Ложь, приведшая нас к нынешнему печальному положению, которое таковым и останется, если мы не выясним, что же произошло на самом деле. Что случилось на Чау Сара, Map Сара, Антиге Прайм и в самом Тарзонисе. Что случилось со мной, моими друзьями и врагами, конечно же.
Человек делает паузу, оглядывается вокруг, его всевидящие глаза смотрят прямо в души зрителей.
— Я — Майкл Дэниел Либерти[2]. Репортёр. Считайте это моим самым главным, возможно, последним репортажем. Считайте это моим манифестом. Считайте это чем угодно. Я здесь лишь затем, чтобы рассказать, как всё было на самом деле. Я здесь, чтобы установить истину. Я здесь, чтобы поведать правду.
— Вы знаете меня, — произносит сияющая фигура после затяжки. — Вы видели моё лицо по Сети Новостей Вселенной, вы читали статьи, подписанные мной. Некоторые из них даже написал я сам. Другие… скажем, у меня талантливые редакторы. — Человек устало пожимает плечами…
В записи говорящий напоминает маленький манекен, однако очевидно, что в реальной жизни он имеет нормальные рост и пропорции, ну разве что излишне худощав. Его плечи опущены — то ли от усталости, то ли под грузом прожитых лет. Тёмно-русые волосы перемежаются седыми прядями и собраны в хвост, прикрывая изрядную лысину. Лицо чуть более измождённое, чем обычно бывает у репортёров, но все ещё узнаваемое. Спокойное, хорошо знакомое человечеству, обживающему космос, лицо.
Самое необычное в этом лице — глаза. Их взгляд так пронзителен, что даже запись передаёт ощущение, будто он проникает в самые потаённые уголки душ зрителей. В этом и состоял главный талант этого человека: чувствовать свою аудиторию, даже находясь на расстоянии световых лет.
Мужчина вновь затягивается сигаретой, и его голова тонет в клубах дыма.
— Вы, наверное, слышали официальные сообщения о падении Конфедерации Людей и о великом зарождении империи, называемой Терранским Доминионом. Вы также, возможно, слышали рассказы о появлении чужих, об ордах зергов и о божественных протоссах. О битвах в системе Сара и о падении Тарзониса. Вам знакомы эти репортажи. Как я уже говорил, некоторые из них подписаны моим именем. Часть из них даже правдива.
В темноте за пределами светового кольца кто-то беспокойно ёрзает. Голографический проектор выпускает лишь случайный всполох, непослушные фотоны, но публика на миг погружается в тайну. Где-то позади окутанных тьмой зрителей раздаётся звук капающей воды.
— Итак, вы читали мои репортажи и верили им. Но сейчас я здесь, чтобы сказать вам, что большинство из них были выхолощены властями. Ложь, большая и маленькая. Ложь, приведшая нас к нынешнему печальному положению, которое таковым и останется, если мы не выясним, что же произошло на самом деле. Что случилось на Чау Сара, Map Сара, Антиге Прайм и в самом Тарзонисе. Что случилось со мной, моими друзьями и врагами, конечно же.
Человек делает паузу, оглядывается вокруг, его всевидящие глаза смотрят прямо в души зрителей.
— Я — Майкл Дэниел Либерти[2]. Репортёр. Считайте это моим самым главным, возможно, последним репортажем. Считайте это моим манифестом. Считайте это чем угодно. Я здесь лишь затем, чтобы рассказать, как всё было на самом деле. Я здесь, чтобы установить истину. Я здесь, чтобы поведать правду.
Глава 1.
Насильная вербовка[3]
До войны всё было по-другому. Чёрт подери! Вспоминая те времена, видишь, что мы просто проживали день за днём, делали свою работу, подписывали чеки и заставляли страдать своих ближних. Мы не предполагали, что может случиться беда. Мы были жирными и счастливыми, как черви, копошащиеся в падали. Бывали единичные вспышки насилия — восстания, революции, произвол колониальных правительств, — что предполагало необходимость содержать вооружённые силы, но это не могло реально угрожать тому образу жизни, к которому мы привыкли. Да, оглядываясь назад, мы понимаем, что были зажравшимися и наглыми.
И если бы даже вдруг началась настоящая война, это была бы проблема военных. Проблема морской пехоты. Не наша.
Манифест Либерти
Город раскинулся под ногами Майка, словно опрокинутое ведро с рыжими тараканами. С головокружительной высоты офиса Хэнди Андерсона Майк мог даже разглядеть горизонт между зданиями. Город простирался вдаль, на краю мира превращаясь в рваную, зазубренную линию.
Город Тарзонис на планете Тарзонис. Самый важный город на самой важной планете Конфедерации Людей. Город такой великий, что его имя повторялось дважды. Город такой огромный, что население его пригородов превышало население некоторых планет. Яркий огонь цивилизации, преемник Земли, ныне затерянной в истории и мифах былых поколений.
Спящий дракон. И Майк Либерти не рискнул бы дёрнуть его за хвост.
— Отойди от края, Майки, — произнёс Андерсон. Главный редактор надёжно укрылся за своим столом, стоявшим так далеко от панорамного окна, как это только было возможно.
Нотки беспокойства в его голосе доставили Майку Либерти удовольствие.
— Не волнуйся, — ответил Майк. — Я не собираюсь прыгать, — добавил он, сдерживая улыбку.
Майк (впрочем, как и остальные журналисты) знал, что главный редактор страдает акрофобией[4], однако не может отказаться от стратосферного вида из офиса. Поэтому в тех редких случаях, когда Либерти вызывали в кабинет босса, он всегда становился возле окна. Большую часть времени Майк и остальные рабочие лошадки новостного бизнеса трудились ниже, на четвёртом уровне, или в студиях вещания в подвальных этажах.
— Твой прыжок меня не волнует, — заявил Андерсон. — С прыжком я могу справиться. Он бы решил множество моих проблем, да ещё и дал заголовок завтрашнему изданию. Меня больше беспокоят снайперы, которые могут снять тебя с соседнего здания.
Либерти повернулся к боссу:
— Кровавые пятна, от которых потом так трудно отмыть ковёр?
— Не только, — с улыбкой ответил Андерсон. — Ещё и новое стекло придётся вставлять.
Либерти бросил последний взгляд на копошащийся внизу муравейник и вернулся к мягким креслам перед столом. Андерсон старался выглядеть невозмутимым, но Майк услышал долгий, медленный выдох, раздавшийся, как только он отошёл от окна.
Майк Либерти устроился в одном из кресел Андерсона. Они производили впечатление обычных, но были сконструированы таким образом, что проседали на один-два дюйма[5], когда кто-то садился в них. Это позволяло лысеющему главному редактору с его огромными бровями выглядеть более внушительно. Майк знал об этом, а потому не был впечатлен.
— Так в чём проблема? — спросил репортёр, кладя ноги на стол.
— Сигару, Майки? — Андерсон указал на коробку из тикового дерева.
Майк ненавидел, когда его называли Майки. Он потянулся к карману рубашки, где обычно лежала пачка сигарет.
— Нет, спасибо. Пытаюсь бросить.
— Они из-за джаандаранского эмбарго, — соблазнял Андерсон. — Скручены на бёдрах девушек с кожей цвета корицы.
Майк поднял руки и широко улыбнулся. Все знали, что Андерсон слишком скуп, чтобы покупать что-то приличное, а потому держал дрянные сигары, сделанные в какой-нибудь подпольной лавочке. Но улыбка должна была выглядеть искренней.
— В чём проблема? — повторил Майк.
— Ты действительно хорошо поработал в этот раз, — вздохнул Андерсон. — Я говорю о твоей серии репортажей о строительных взятках в новом муниципальном управлении.
— Хороший материал. Думаю, серия должна наделать шума в некоторых кругах.
— Они уже напуганы, — ответил Андерсон. Он положил подбородок на грудь. Эта поза обычно предваряла дурные вести. Андерсон освоил её на курсах менеджеров, но выглядел при этом как голубь в брачный период.
«Дерьмо, — подумал Майк. — Он собирается отказаться от репортажей».
Будто прочтя его мысли, Андерсон произнёс:
— Не беспокойся, мы собираемся выпустить и оставшуюся часть. Это отлично сработанный материал, документально подтверждённый, и вообще лучшее из всего — это правда. Но ты должен знать, что заставил некоторых людей почувствовать себя неуютно.
Майк мысленно пробежался по циклу репортажей. Он был одним из лучших, настоящая классика, включающая мелкого преступника, пойманного в неподходящем месте (общественный парк) в неподходящее время (после полуночи) с неподходящими материалами (среднерадиоактивными строительными отходами проекта муниципального управления). Преступник охотно назвал имя человека, пославшего его в этот полуночный вояж. Он также с удовольствием поведал Майку и о некоторых других делишках, касающихся нового управления, да и многое другое. Майк получил вместо одной истории целый цикл о взяточничестве и коррупции, который зрители Сети Новостей Вселенной проглотили с жадностью.
Майк мысленно перебрал всех незначительных политиков, мелких бандитов и членов Городского совета Тарзониса, попавших в его разоблачительные репортажи, снимая одного за другим с роли подозреваемого. Любая из этих августейших особ желала бы пристрелить его, но этого было недостаточно, чтобы заставить Хэнди Андерсона занервничать.
От главного редактора не укрылась задумчивость Майка, и он добавил:
— Ты заставил некоторых могущественных, многоуважаемых людей почувствовать себя очень неуютно.
Майк удивлённо поднял брови. Андерсон говорил об одной из правящих семей, самой могущественной силе Конфедерации на протяжении почти всей истории её существования, начиная с тех дней, когда первые колониальные корабли (о чёрт, тюремные корабли!) приземлились и/или потерпели крушение на различных планетах сектора. Похоже, в этих репортажах он задел крупную шишку или кого-то, настолько близкого к одной из семей, что заставил многоуважаемых старичков понервничать.
Майк решил пересмотреть свои записи, чтобы понять, на какую мозоль он мог наступить. Возможно, чья-то кузина, или паршивая овца, или вообще откровенная взятка. Бог его знает, какими делами негласно занимались старые семьи все эти годы. Если он задел одного из них…
У Майка аж дух захватило от подобной перспективы.
Тем временем Хэнди Андерсон поднялся, вышел из-за стола и опёрся о ближайший к Майку угол. (Ещё одна поза с лекций по менеджменту, догадался Майк. Однажды Андерсон поручил ему сделать очерк об этих курсах.)
— Майк, я хочу, чтобы ты знал: ты ступил на опасную тропу.
«О господи, он назвал меня Майком, — подумал Либерти. — Сейчас он будет печально смотреть в окно, изображая, будто мучится над принятием важного решения».
— Я привык к «опасным тропам», босс, — произнёс он вслух.
— Я знаю, знаю. Только я беспокоюсь о тебе. О твоих источниках. О твоих друзьях. Твоих сослуживцах…
— Только не говори о моих начальниках.
— …Обо всех, кто может сильно огорчиться, если с тобой что-нибудь случится.
— Особенно если они будут находиться рядом в этот момент, — уточнил репортёр.
Андерсон пожал плечами и печально посмотрел в окно. Майк понял: то, что напугало Андерсона, много страшнее его боязни высоты. А ведь у этого человека (если офисная молва не врёт — а она не врёт) в подвале была потайная комната с компроматом на большинство отцов города.
Пауза явно затянулась. Наконец Майк не выдержал. Он вежливо кашлянул и спросил:
— Хорошо, у тебя есть идеи, как с этим справиться?
Хэнди Андерсон кивнул:
— Я хочу напечатать цикл. Это хорошая работа.
— Но ты не хочешь, чтобы я был поблизости, когда следующая часть этой истории взбудоражит улицы.
— Я думаю о твоей безопасности, Майки, это…
— Опасная тропа, — закончил Майк.
— Я уже слышал. «Здесь могут водиться драконы!»[6]. Возможно, пора в длительный отпуск? Может, домик в горах?
— Я скорее имел в виду специальное задание.
«Конечно, — подумал Майк. — В этом случае у меня не будет возможности выяснить, кому я наступил на хвост. И даст им достаточно времени, чтобы замести следы».
— В другую часть империи Сети Новостей Вселенной? — Майк произнёс это с широкой улыбкой, одновременно представляя, в какой захолустной колонии ему придётся писать свои репортажи.
— Скорее странствующий репортёр, — подначил Андерсон.
— Как далеко странствующий? — Улыбка Майка вдруг стала жёсткой, лицо будто заострилось. — Нужно ли мне будет покидать пределы планеты?
— Ну, наверное, это лучше, чем быть убитым на планете. Прости, плохая шутка. Ответ: да. Я уверен, что тебе следует покинуть планету.
— Давай выкладывай. В какой чёртовой дыре ты хочешь меня спрятать?
— Я думаю о морской пехоте Конфедерации. В качестве военного репортёра, конечно.
— Что?!
— Естественно, это будет временное назначение, — продолжил редактор.
— У тебя что, крыша поехала?!
— Что-то типа «наши бойцы в космосе», сражающиеся с повстанцами, угрожающими нашей великой Конфедерации. Ходят слухи, что Арктурус Менгск получает все большую поддержку в пограничных мирах. Все может круто измениться в любой момент.
— Морская пехота? — пробормотал Майк. — Морская пехота Конфедерации — это самое большое сборище преступников во всей Вселенной, за исключением Городского совета Тарзониса.
— Майк, пожалуйста! У нас у каждого есть немного преступной крови. Чёрт побери! Все планеты Конфедерации были основаны сосланными преступниками!
— Да, но большинство людей считает, что мы это переросли. А морская пехота всё ещё оставляет данный пункт основным требованием к новобранцам. Да знаешь ли ты, скольким из них промыли мозги?
— Неврально ресоциализировали, — поправил Андерсон. — На сегодняшний день не более чем пятидесяти процентам в подразделении. В некоторых местах и того меньше. И чаще всего применяются неразрушающие методы. Возможно, ты и не заметишь.
— Да. А вдобавок их так накачивают стимуляторами, что они спокойно прирежут собственного дедушку, поступи такая команда.
— Отличный пример всеобщего заблуждения, которое ты и должен развеять, — парировал Андерсон. В его голосе звучало неподдельное негодование.
— Слушай, большинство политиков, с которыми я встречался, были чокнутыми от природы. Пехотинцы и так придурки, а после этого вообще теряют головы. Нет. Вариант с морской пехотой отпадает.
— Это могло бы дать несколько неплохих сюжетов. Возможно, ты бы наладил полезные контакты.
— Нет.
— Репортёры с опытом работы в армии имеют некоторые преимущества, — добавил главный редактор. — Ты получишь зелёный гриф на своём деле, а это имеет вес среди уважаемых семей Тарзониса. Иногда даже служит индульгенцией.
— Извини. Не интересует.
— Я выделю тебе колонку.
Наступила пауза. Наконец Майк поинтересовался:
— Насколько большую колонку?
— На полную полосу или пять минут в эфире. От твоего имени, конечно же.
— Регулярно?
— Ты присылаешь материал, я его вставляю.
Снова пауза.
— Какая при этом будет прибавка?
Андерсон назвал сумму, и Майк кивнул:
— Впечатляет.
— Не мелочовка, — согласился главный редактор.
— Я немного староват, чтобы скакать по планетам.
— Это не слишком опасно. А если вдруг начнётся заваруха — пойдут боевые. Автоматически.
— Пятьдесят процентов с вправленными мозгами? — спросил Майк.
— Если не меньше.
Подумав немного, Майк согласился:
— Ладно, это звучит как вызов.
— А ты как раз тот самый человек, который может его принять.
— И это не должно быть хуже, чем игра в прятки с Городским советом Тарзониса. — Майк задумался. Он чувствовал, что все больше склоняется к тому, чтобы принять это предложение.
— Я тоже так думаю, — согласился редактор.
— И если это поможет Сети… — Да, Майк понимал, что балансирует на краю бездны.
— Ты будешь путеводной звездой для всех нас, — с чувством произнёс Андерсон. — Хорошо оплачиваемой путеводной звездой. Размахивай флагом, собирай свои истории, катайся повсюду на боевом крейсере, играй в карты. И не беспокойся о нас, оставшихся за твоей спиной в этом офисе.
— Приятное назначение?
— Наиприятнейшее. У меня есть некоторое влияние, ты же знаешь. Мой собственный давний зелёный гриф. Три месяца работы максимум. И всю оставшуюся жизнь пожинаешь плоды.
Повисла пауза, такая же длинная, как каньон, растянувшийся за окном.
— Хорошо, — согласился Майк. — Я сделаю это.
— Великолепно! — Андерсон потянулся к коробке с сигарами, затем передумал и протянул руку Майку. — Ты не пожалеешь.
— Почему мне кажется, что я уже жалею? — пробормотал Майкл Либерти, пожимая мясистую, потную руку.
И если бы даже вдруг началась настоящая война, это была бы проблема военных. Проблема морской пехоты. Не наша.
Манифест Либерти
Город раскинулся под ногами Майка, словно опрокинутое ведро с рыжими тараканами. С головокружительной высоты офиса Хэнди Андерсона Майк мог даже разглядеть горизонт между зданиями. Город простирался вдаль, на краю мира превращаясь в рваную, зазубренную линию.
Город Тарзонис на планете Тарзонис. Самый важный город на самой важной планете Конфедерации Людей. Город такой великий, что его имя повторялось дважды. Город такой огромный, что население его пригородов превышало население некоторых планет. Яркий огонь цивилизации, преемник Земли, ныне затерянной в истории и мифах былых поколений.
Спящий дракон. И Майк Либерти не рискнул бы дёрнуть его за хвост.
— Отойди от края, Майки, — произнёс Андерсон. Главный редактор надёжно укрылся за своим столом, стоявшим так далеко от панорамного окна, как это только было возможно.
Нотки беспокойства в его голосе доставили Майку Либерти удовольствие.
— Не волнуйся, — ответил Майк. — Я не собираюсь прыгать, — добавил он, сдерживая улыбку.
Майк (впрочем, как и остальные журналисты) знал, что главный редактор страдает акрофобией[4], однако не может отказаться от стратосферного вида из офиса. Поэтому в тех редких случаях, когда Либерти вызывали в кабинет босса, он всегда становился возле окна. Большую часть времени Майк и остальные рабочие лошадки новостного бизнеса трудились ниже, на четвёртом уровне, или в студиях вещания в подвальных этажах.
— Твой прыжок меня не волнует, — заявил Андерсон. — С прыжком я могу справиться. Он бы решил множество моих проблем, да ещё и дал заголовок завтрашнему изданию. Меня больше беспокоят снайперы, которые могут снять тебя с соседнего здания.
Либерти повернулся к боссу:
— Кровавые пятна, от которых потом так трудно отмыть ковёр?
— Не только, — с улыбкой ответил Андерсон. — Ещё и новое стекло придётся вставлять.
Либерти бросил последний взгляд на копошащийся внизу муравейник и вернулся к мягким креслам перед столом. Андерсон старался выглядеть невозмутимым, но Майк услышал долгий, медленный выдох, раздавшийся, как только он отошёл от окна.
Майк Либерти устроился в одном из кресел Андерсона. Они производили впечатление обычных, но были сконструированы таким образом, что проседали на один-два дюйма[5], когда кто-то садился в них. Это позволяло лысеющему главному редактору с его огромными бровями выглядеть более внушительно. Майк знал об этом, а потому не был впечатлен.
— Так в чём проблема? — спросил репортёр, кладя ноги на стол.
— Сигару, Майки? — Андерсон указал на коробку из тикового дерева.
Майк ненавидел, когда его называли Майки. Он потянулся к карману рубашки, где обычно лежала пачка сигарет.
— Нет, спасибо. Пытаюсь бросить.
— Они из-за джаандаранского эмбарго, — соблазнял Андерсон. — Скручены на бёдрах девушек с кожей цвета корицы.
Майк поднял руки и широко улыбнулся. Все знали, что Андерсон слишком скуп, чтобы покупать что-то приличное, а потому держал дрянные сигары, сделанные в какой-нибудь подпольной лавочке. Но улыбка должна была выглядеть искренней.
— В чём проблема? — повторил Майк.
— Ты действительно хорошо поработал в этот раз, — вздохнул Андерсон. — Я говорю о твоей серии репортажей о строительных взятках в новом муниципальном управлении.
— Хороший материал. Думаю, серия должна наделать шума в некоторых кругах.
— Они уже напуганы, — ответил Андерсон. Он положил подбородок на грудь. Эта поза обычно предваряла дурные вести. Андерсон освоил её на курсах менеджеров, но выглядел при этом как голубь в брачный период.
«Дерьмо, — подумал Майк. — Он собирается отказаться от репортажей».
Будто прочтя его мысли, Андерсон произнёс:
— Не беспокойся, мы собираемся выпустить и оставшуюся часть. Это отлично сработанный материал, документально подтверждённый, и вообще лучшее из всего — это правда. Но ты должен знать, что заставил некоторых людей почувствовать себя неуютно.
Майк мысленно пробежался по циклу репортажей. Он был одним из лучших, настоящая классика, включающая мелкого преступника, пойманного в неподходящем месте (общественный парк) в неподходящее время (после полуночи) с неподходящими материалами (среднерадиоактивными строительными отходами проекта муниципального управления). Преступник охотно назвал имя человека, пославшего его в этот полуночный вояж. Он также с удовольствием поведал Майку и о некоторых других делишках, касающихся нового управления, да и многое другое. Майк получил вместо одной истории целый цикл о взяточничестве и коррупции, который зрители Сети Новостей Вселенной проглотили с жадностью.
Майк мысленно перебрал всех незначительных политиков, мелких бандитов и членов Городского совета Тарзониса, попавших в его разоблачительные репортажи, снимая одного за другим с роли подозреваемого. Любая из этих августейших особ желала бы пристрелить его, но этого было недостаточно, чтобы заставить Хэнди Андерсона занервничать.
От главного редактора не укрылась задумчивость Майка, и он добавил:
— Ты заставил некоторых могущественных, многоуважаемых людей почувствовать себя очень неуютно.
Майк удивлённо поднял брови. Андерсон говорил об одной из правящих семей, самой могущественной силе Конфедерации на протяжении почти всей истории её существования, начиная с тех дней, когда первые колониальные корабли (о чёрт, тюремные корабли!) приземлились и/или потерпели крушение на различных планетах сектора. Похоже, в этих репортажах он задел крупную шишку или кого-то, настолько близкого к одной из семей, что заставил многоуважаемых старичков понервничать.
Майк решил пересмотреть свои записи, чтобы понять, на какую мозоль он мог наступить. Возможно, чья-то кузина, или паршивая овца, или вообще откровенная взятка. Бог его знает, какими делами негласно занимались старые семьи все эти годы. Если он задел одного из них…
У Майка аж дух захватило от подобной перспективы.
Тем временем Хэнди Андерсон поднялся, вышел из-за стола и опёрся о ближайший к Майку угол. (Ещё одна поза с лекций по менеджменту, догадался Майк. Однажды Андерсон поручил ему сделать очерк об этих курсах.)
— Майк, я хочу, чтобы ты знал: ты ступил на опасную тропу.
«О господи, он назвал меня Майком, — подумал Либерти. — Сейчас он будет печально смотреть в окно, изображая, будто мучится над принятием важного решения».
— Я привык к «опасным тропам», босс, — произнёс он вслух.
— Я знаю, знаю. Только я беспокоюсь о тебе. О твоих источниках. О твоих друзьях. Твоих сослуживцах…
— Только не говори о моих начальниках.
— …Обо всех, кто может сильно огорчиться, если с тобой что-нибудь случится.
— Особенно если они будут находиться рядом в этот момент, — уточнил репортёр.
Андерсон пожал плечами и печально посмотрел в окно. Майк понял: то, что напугало Андерсона, много страшнее его боязни высоты. А ведь у этого человека (если офисная молва не врёт — а она не врёт) в подвале была потайная комната с компроматом на большинство отцов города.
Пауза явно затянулась. Наконец Майк не выдержал. Он вежливо кашлянул и спросил:
— Хорошо, у тебя есть идеи, как с этим справиться?
Хэнди Андерсон кивнул:
— Я хочу напечатать цикл. Это хорошая работа.
— Но ты не хочешь, чтобы я был поблизости, когда следующая часть этой истории взбудоражит улицы.
— Я думаю о твоей безопасности, Майки, это…
— Опасная тропа, — закончил Майк.
— Я уже слышал. «Здесь могут водиться драконы!»[6]. Возможно, пора в длительный отпуск? Может, домик в горах?
— Я скорее имел в виду специальное задание.
«Конечно, — подумал Майк. — В этом случае у меня не будет возможности выяснить, кому я наступил на хвост. И даст им достаточно времени, чтобы замести следы».
— В другую часть империи Сети Новостей Вселенной? — Майк произнёс это с широкой улыбкой, одновременно представляя, в какой захолустной колонии ему придётся писать свои репортажи.
— Скорее странствующий репортёр, — подначил Андерсон.
— Как далеко странствующий? — Улыбка Майка вдруг стала жёсткой, лицо будто заострилось. — Нужно ли мне будет покидать пределы планеты?
— Ну, наверное, это лучше, чем быть убитым на планете. Прости, плохая шутка. Ответ: да. Я уверен, что тебе следует покинуть планету.
— Давай выкладывай. В какой чёртовой дыре ты хочешь меня спрятать?
— Я думаю о морской пехоте Конфедерации. В качестве военного репортёра, конечно.
— Что?!
— Естественно, это будет временное назначение, — продолжил редактор.
— У тебя что, крыша поехала?!
— Что-то типа «наши бойцы в космосе», сражающиеся с повстанцами, угрожающими нашей великой Конфедерации. Ходят слухи, что Арктурус Менгск получает все большую поддержку в пограничных мирах. Все может круто измениться в любой момент.
— Морская пехота? — пробормотал Майк. — Морская пехота Конфедерации — это самое большое сборище преступников во всей Вселенной, за исключением Городского совета Тарзониса.
— Майк, пожалуйста! У нас у каждого есть немного преступной крови. Чёрт побери! Все планеты Конфедерации были основаны сосланными преступниками!
— Да, но большинство людей считает, что мы это переросли. А морская пехота всё ещё оставляет данный пункт основным требованием к новобранцам. Да знаешь ли ты, скольким из них промыли мозги?
— Неврально ресоциализировали, — поправил Андерсон. — На сегодняшний день не более чем пятидесяти процентам в подразделении. В некоторых местах и того меньше. И чаще всего применяются неразрушающие методы. Возможно, ты и не заметишь.
— Да. А вдобавок их так накачивают стимуляторами, что они спокойно прирежут собственного дедушку, поступи такая команда.
— Отличный пример всеобщего заблуждения, которое ты и должен развеять, — парировал Андерсон. В его голосе звучало неподдельное негодование.
— Слушай, большинство политиков, с которыми я встречался, были чокнутыми от природы. Пехотинцы и так придурки, а после этого вообще теряют головы. Нет. Вариант с морской пехотой отпадает.
— Это могло бы дать несколько неплохих сюжетов. Возможно, ты бы наладил полезные контакты.
— Нет.
— Репортёры с опытом работы в армии имеют некоторые преимущества, — добавил главный редактор. — Ты получишь зелёный гриф на своём деле, а это имеет вес среди уважаемых семей Тарзониса. Иногда даже служит индульгенцией.
— Извини. Не интересует.
— Я выделю тебе колонку.
Наступила пауза. Наконец Майк поинтересовался:
— Насколько большую колонку?
— На полную полосу или пять минут в эфире. От твоего имени, конечно же.
— Регулярно?
— Ты присылаешь материал, я его вставляю.
Снова пауза.
— Какая при этом будет прибавка?
Андерсон назвал сумму, и Майк кивнул:
— Впечатляет.
— Не мелочовка, — согласился главный редактор.
— Я немного староват, чтобы скакать по планетам.
— Это не слишком опасно. А если вдруг начнётся заваруха — пойдут боевые. Автоматически.
— Пятьдесят процентов с вправленными мозгами? — спросил Майк.
— Если не меньше.
Подумав немного, Майк согласился:
— Ладно, это звучит как вызов.
— А ты как раз тот самый человек, который может его принять.
— И это не должно быть хуже, чем игра в прятки с Городским советом Тарзониса. — Майк задумался. Он чувствовал, что все больше склоняется к тому, чтобы принять это предложение.
— Я тоже так думаю, — согласился редактор.
— И если это поможет Сети… — Да, Майк понимал, что балансирует на краю бездны.
— Ты будешь путеводной звездой для всех нас, — с чувством произнёс Андерсон. — Хорошо оплачиваемой путеводной звездой. Размахивай флагом, собирай свои истории, катайся повсюду на боевом крейсере, играй в карты. И не беспокойся о нас, оставшихся за твоей спиной в этом офисе.
— Приятное назначение?
— Наиприятнейшее. У меня есть некоторое влияние, ты же знаешь. Мой собственный давний зелёный гриф. Три месяца работы максимум. И всю оставшуюся жизнь пожинаешь плоды.
Повисла пауза, такая же длинная, как каньон, растянувшийся за окном.
— Хорошо, — согласился Майк. — Я сделаю это.
— Великолепно! — Андерсон потянулся к коробке с сигарами, затем передумал и протянул руку Майку. — Ты не пожалеешь.
— Почему мне кажется, что я уже жалею? — пробормотал Майкл Либерти, пожимая мясистую, потную руку.
Глава 2.
Приятное назначение
Служба в армии для непосвящённых — это вереница серых, скучных будней, изредка прерываемых экстремальными ситуациями, сопряжёнными с риском для жизни и угрозой рассудку. Просмотрев старые плёнки, я выяснил, что так было всегда. Лучшие солдаты — это те, что могут мгновенно вскакивать с постели, немедленно реагировать и точно целиться.
К сожалению, ничего этого не умеет военная разведка, которая командует этими солдатами.
Манифест Либерти
— Мистер Либерти? — произнёс молодой женский голос. — Капитан хотел бы поговорить с вами.
Майк Либерти, репортёр СНВ, получивший назначение в элитное подразделение «Альфа» морской пехоты Конфедерации, с трудом приоткрыл один глаз и обнаружил широко улыбающуюся девушку рядом со своей койкой.
Он только что вернулся после ночной игры в карты и был уверен, что молоденькая лейтенант-пехотинец специально дожидалась, пока он уляжется, прежде чем ворваться в его жилище.
Репортёр тяжело вздохнул и поинтересовался:
— Полковник Дюк[7] ожидает меня прямо сейчас?
— Нет, сэр, — ответила убийца, покачав головой для большей убедительности. — Он просил явиться в любое удобное вам время.
— Хорошо, — пробормотал Майк, садясь на кровати и пытаясь проснуться окончательно.
Приглашение полковника Дюка «в любое удобное вам время» обычно значило «в ближайшие десять минут, чёрт побери!». Майк потянулся за сигаретами и, только запустив руку в пустой карман рубашки, вспомнил, что выкинул их.
— Чёртова привычка, — пробормотал он себе под нос. — Мне нужно принять душ. Кофе тоже бы не помешал, — добавил он, теперь уже обращаясь к лейтенанту.
Лейтенант Эмили Джейсон Своллоу[8], личный помощник Либерти, его нянька, связь с военными начальниками, а заодно и их же шпион, выждала ровно столько, чтобы убедиться в серьёзном намерении Майка встать, а затем чеканным шагом прошествовала на кухню. Майк широко зевнул, отметил, что спал всего минут пять, чертыхнулся, разделся и забрался в звуковой очиститель.
Звуковой очиститель военной модификации, естественно. А это значило, что по конструкции он был подобен тем агрегатам, которые под высоким давлением срывают мясо с костей на скотобойнях. За последние три месяца Майк сумел привыкнуть к нему.
За последние три месяца Майкл Либерти привык ко многому…
Хэнди Андерсон говорил правду. Назначение было превосходным или, как минимум, настолько превосходным, насколько таковым вообще может быть назначение в армию. «Норад-II» был первоклассным кораблём класса «Бегемот»: весь покрытый неосталью и лазерными орудийными башнями, он соответствовал самому легендарному военному подразделению Конфедерации — «Альфа».
Главной задачей подразделения «Альфа» была охота за повстанцами, в особенности за «Сынами Корала», революционной группировкой под командованием кровожадного террориста Арктуруса Менгска. К сожалению, «Сыны» никогда не были там, где их ждали, и элитный экипаж «Норад-II» коротал время, размахивая флагом (синий диагональный крест, заполненный белыми звёздами на красном фоне, — память о легенде старой Земли) и призывая к порядку местные колониальные правительства.
В итоге самым тяжёлым делом для Майка оказались борьба со скукой и поиск достаточного количества материала для заполнения собственной колонки. Флагомахательная пропаганда дала тему для нескольких первых очерков, но из-за дефицита реальных событий и достижений Майк должен был найти что-то ещё. В первую очередь о полковнике Эдмунде Дюке, разумеется. Кое-какие интересные публике подробности из жизни экипажа, прекрасно справляющегося со своими обязанностями. Небольшой материал о тяжёлом труде неврально ресоциализированных, который Андерсон зарезал (чтобы не шокировать общественность, как объяснил Хэнди). Местный колорит различных планет. Вполне достаточно, чтобы напомнить всем (в том числе и Хэнди Андерсону), что он всё ещё жив и ожидает регулярных поступлений на свой счёт.
Затем была большая статья в двух частях о чудесах боевых крейсеров класса «Бегемот», из которой военные цензоры вырезали примерно десятую часть, в целом сократив текст на несколько абзацев. «Военная тайна», — объяснили ему.
«Будто „Сыны Корала“ ещё не знают, чем мы располагаем», — подумал Майк, натянув трусы и осматривая комнату в поисках не слишком помятых рубашки и брюк. В шкафу висело новое одеяние для путешествий, прощальный подарок ребят со студии. Это был длинный плащ, в котором Майк становился похож на выходца с Дикого Запада. Видимо, сослуживцы решили, что раз уж он собирается в турне по межпланетным захолустьям, то и выглядеть должен подобающим образом.
Наконец он натянул брюки какого-то неопределённого вида. Точно по сигналу, Своллоу появилась с кофейником и чашкой. Пока Майк застёгивал рубашку, она налила кофе.
Напиток относился к военному типу «А» — свежеприготовленный и обжигающий, он вполне годился для поливания крестьян, атакующих фамильный замок. Кофе был ещё одним атрибутом, к которому Майк уже привык.
Конечно, он также привык и к трём квадратным метрам для проживания, достаточному времени для написания своих статей и различной степени уединённости. Как и к постоянно меняющемуся набору партнёров по покеру, каждый из которых был молод, не знал, как потратить свой заработок, и не умел блефовать, когда от этого зависела его жизнь.
Он даже сумел привыкнуть к лейтенанту Своллоу, несмотря на её хронический идиотский оптимизм, так раздражавший его поначалу. Конечно, он ожидал чего-то в этом роде: какого-нибудь военного атташе, который пыхтел бы у него над плечом, когда он пишет, и следил бы, чтобы Майк не натворил глупостей, например не забросил свою ручку в генераторы подпространственного поля. Но лейтенант Эмили Своллоу будто вышла из обучающего фильма. Из крайне оптимистичного фильма, типа тех, что показывают мамам и папам, отправляя их сыновей и дочерей на военную службу за пять звёздных систем. Да и вообще складывалось впечатление, что именно лейтенант Эмили Своллоу создавала эти самые фильмы.
Маленькая, изящная и с постоянной улыбкой на лице. Казалось, она готова выполнить любое указание Майка со всей серьёзностью, даже когда оба знали о его почти полной бесполезности. Она не имела недостатков, за исключением сигарет, которые она время от времени выкуривала, улыбаясь и виновато пожимая плечами. Кроме того, когда он решил написать о ней, она отчаянно воспротивилась. Большая часть экипажа давала ему материал, рассказывая о своей жизни дома, однако лейтенант Своллоу вместо этого лишь перестала улыбаться и провела ладонью вдоль лица, будто откидывая длинные волосы, которых там уже не было.
Именно тогда Майк заметил маленькую накладку у неё за ухом, отметину неразрушающей невральной ресоциализации, о которой упоминал Андерсон. Да, ей промыли мозги, и весьма неплохо. Никто не смог бы быть настолько бойким без электрохимической лоботомии.
Больше Майк не поднимал эту тему, однако подкупил одного из компьютерных техников, получив взамен временный доступ к личным делам (это стоило ему двух пачек сигарет, припрятанных на чёрный день, но в это время он как раз пытался бросить, так что лучше было использовать сигареты для оплаты, чем для потребления). Он разузнал, что до принудительного зачисления в морскую пехоту юная Эмили Своллоу имела крайне интересное хобби: она знакомилась с молодыми мужчинами в барах, приводила их к себе домой, связывала и при помощи узкого ножа снимала кожу и мясо с костей.
Большинство людей смутились бы, узнав такое, но Майкл Либерти нашёл это утешительным. Убийца десяти молодых людей на Хальционе была намного более понятна, чем улыбающаяся, преданная женщина, будто сошедшая с рекламных плакатов для рекрутов. Сейчас, шагая за ней по коридору «Норада-II» на мостик, Майк пытался представить, как лейтенант Своллоу ощущает своё насильственное перерождение. Он решил, что она не задумывается об этом, а, узнав её ближе, Майк решил не публиковать результаты.
На огромном с виду «Норад-II» были на удивление узкие коридоры, о необходимости которых, похоже, вспомнили лишь после того, как впихнули в корабль все посадочные приспособления, кают-компании, орудийные системы, жилые отсеки, компьютеры и прочее. Приходилось вжиматься в стену, чтобы разминуться со встречными. Майк обратил внимание на большие стрелки, нарисованные на полу, которым лейтенант Своллоу следовала во время тревоги, когда солдаты находились в полном боевом облачении. Майк также заметил, что некоторые коридоры были ещё уже и явно не предназначались для прохода людей в механизированных боевых скафандрах.
К сожалению, ничего этого не умеет военная разведка, которая командует этими солдатами.
Манифест Либерти
— Мистер Либерти? — произнёс молодой женский голос. — Капитан хотел бы поговорить с вами.
Майк Либерти, репортёр СНВ, получивший назначение в элитное подразделение «Альфа» морской пехоты Конфедерации, с трудом приоткрыл один глаз и обнаружил широко улыбающуюся девушку рядом со своей койкой.
Он только что вернулся после ночной игры в карты и был уверен, что молоденькая лейтенант-пехотинец специально дожидалась, пока он уляжется, прежде чем ворваться в его жилище.
Репортёр тяжело вздохнул и поинтересовался:
— Полковник Дюк[7] ожидает меня прямо сейчас?
— Нет, сэр, — ответила убийца, покачав головой для большей убедительности. — Он просил явиться в любое удобное вам время.
— Хорошо, — пробормотал Майк, садясь на кровати и пытаясь проснуться окончательно.
Приглашение полковника Дюка «в любое удобное вам время» обычно значило «в ближайшие десять минут, чёрт побери!». Майк потянулся за сигаретами и, только запустив руку в пустой карман рубашки, вспомнил, что выкинул их.
— Чёртова привычка, — пробормотал он себе под нос. — Мне нужно принять душ. Кофе тоже бы не помешал, — добавил он, теперь уже обращаясь к лейтенанту.
Лейтенант Эмили Джейсон Своллоу[8], личный помощник Либерти, его нянька, связь с военными начальниками, а заодно и их же шпион, выждала ровно столько, чтобы убедиться в серьёзном намерении Майка встать, а затем чеканным шагом прошествовала на кухню. Майк широко зевнул, отметил, что спал всего минут пять, чертыхнулся, разделся и забрался в звуковой очиститель.
Звуковой очиститель военной модификации, естественно. А это значило, что по конструкции он был подобен тем агрегатам, которые под высоким давлением срывают мясо с костей на скотобойнях. За последние три месяца Майк сумел привыкнуть к нему.
За последние три месяца Майкл Либерти привык ко многому…
Хэнди Андерсон говорил правду. Назначение было превосходным или, как минимум, настолько превосходным, насколько таковым вообще может быть назначение в армию. «Норад-II» был первоклассным кораблём класса «Бегемот»: весь покрытый неосталью и лазерными орудийными башнями, он соответствовал самому легендарному военному подразделению Конфедерации — «Альфа».
Главной задачей подразделения «Альфа» была охота за повстанцами, в особенности за «Сынами Корала», революционной группировкой под командованием кровожадного террориста Арктуруса Менгска. К сожалению, «Сыны» никогда не были там, где их ждали, и элитный экипаж «Норад-II» коротал время, размахивая флагом (синий диагональный крест, заполненный белыми звёздами на красном фоне, — память о легенде старой Земли) и призывая к порядку местные колониальные правительства.
В итоге самым тяжёлым делом для Майка оказались борьба со скукой и поиск достаточного количества материала для заполнения собственной колонки. Флагомахательная пропаганда дала тему для нескольких первых очерков, но из-за дефицита реальных событий и достижений Майк должен был найти что-то ещё. В первую очередь о полковнике Эдмунде Дюке, разумеется. Кое-какие интересные публике подробности из жизни экипажа, прекрасно справляющегося со своими обязанностями. Небольшой материал о тяжёлом труде неврально ресоциализированных, который Андерсон зарезал (чтобы не шокировать общественность, как объяснил Хэнди). Местный колорит различных планет. Вполне достаточно, чтобы напомнить всем (в том числе и Хэнди Андерсону), что он всё ещё жив и ожидает регулярных поступлений на свой счёт.
Затем была большая статья в двух частях о чудесах боевых крейсеров класса «Бегемот», из которой военные цензоры вырезали примерно десятую часть, в целом сократив текст на несколько абзацев. «Военная тайна», — объяснили ему.
«Будто „Сыны Корала“ ещё не знают, чем мы располагаем», — подумал Майк, натянув трусы и осматривая комнату в поисках не слишком помятых рубашки и брюк. В шкафу висело новое одеяние для путешествий, прощальный подарок ребят со студии. Это был длинный плащ, в котором Майк становился похож на выходца с Дикого Запада. Видимо, сослуживцы решили, что раз уж он собирается в турне по межпланетным захолустьям, то и выглядеть должен подобающим образом.
Наконец он натянул брюки какого-то неопределённого вида. Точно по сигналу, Своллоу появилась с кофейником и чашкой. Пока Майк застёгивал рубашку, она налила кофе.
Напиток относился к военному типу «А» — свежеприготовленный и обжигающий, он вполне годился для поливания крестьян, атакующих фамильный замок. Кофе был ещё одним атрибутом, к которому Майк уже привык.
Конечно, он также привык и к трём квадратным метрам для проживания, достаточному времени для написания своих статей и различной степени уединённости. Как и к постоянно меняющемуся набору партнёров по покеру, каждый из которых был молод, не знал, как потратить свой заработок, и не умел блефовать, когда от этого зависела его жизнь.
Он даже сумел привыкнуть к лейтенанту Своллоу, несмотря на её хронический идиотский оптимизм, так раздражавший его поначалу. Конечно, он ожидал чего-то в этом роде: какого-нибудь военного атташе, который пыхтел бы у него над плечом, когда он пишет, и следил бы, чтобы Майк не натворил глупостей, например не забросил свою ручку в генераторы подпространственного поля. Но лейтенант Эмили Своллоу будто вышла из обучающего фильма. Из крайне оптимистичного фильма, типа тех, что показывают мамам и папам, отправляя их сыновей и дочерей на военную службу за пять звёздных систем. Да и вообще складывалось впечатление, что именно лейтенант Эмили Своллоу создавала эти самые фильмы.
Маленькая, изящная и с постоянной улыбкой на лице. Казалось, она готова выполнить любое указание Майка со всей серьёзностью, даже когда оба знали о его почти полной бесполезности. Она не имела недостатков, за исключением сигарет, которые она время от времени выкуривала, улыбаясь и виновато пожимая плечами. Кроме того, когда он решил написать о ней, она отчаянно воспротивилась. Большая часть экипажа давала ему материал, рассказывая о своей жизни дома, однако лейтенант Своллоу вместо этого лишь перестала улыбаться и провела ладонью вдоль лица, будто откидывая длинные волосы, которых там уже не было.
Именно тогда Майк заметил маленькую накладку у неё за ухом, отметину неразрушающей невральной ресоциализации, о которой упоминал Андерсон. Да, ей промыли мозги, и весьма неплохо. Никто не смог бы быть настолько бойким без электрохимической лоботомии.
Больше Майк не поднимал эту тему, однако подкупил одного из компьютерных техников, получив взамен временный доступ к личным делам (это стоило ему двух пачек сигарет, припрятанных на чёрный день, но в это время он как раз пытался бросить, так что лучше было использовать сигареты для оплаты, чем для потребления). Он разузнал, что до принудительного зачисления в морскую пехоту юная Эмили Своллоу имела крайне интересное хобби: она знакомилась с молодыми мужчинами в барах, приводила их к себе домой, связывала и при помощи узкого ножа снимала кожу и мясо с костей.
Большинство людей смутились бы, узнав такое, но Майкл Либерти нашёл это утешительным. Убийца десяти молодых людей на Хальционе была намного более понятна, чем улыбающаяся, преданная женщина, будто сошедшая с рекламных плакатов для рекрутов. Сейчас, шагая за ней по коридору «Норада-II» на мостик, Майк пытался представить, как лейтенант Своллоу ощущает своё насильственное перерождение. Он решил, что она не задумывается об этом, а, узнав её ближе, Майк решил не публиковать результаты.
На огромном с виду «Норад-II» были на удивление узкие коридоры, о необходимости которых, похоже, вспомнили лишь после того, как впихнули в корабль все посадочные приспособления, кают-компании, орудийные системы, жилые отсеки, компьютеры и прочее. Приходилось вжиматься в стену, чтобы разминуться со встречными. Майк обратил внимание на большие стрелки, нарисованные на полу, которым лейтенант Своллоу следовала во время тревоги, когда солдаты находились в полном боевом облачении. Майк также заметил, что некоторые коридоры были ещё уже и явно не предназначались для прохода людей в механизированных боевых скафандрах.