Шалтанис взмахнул жезлом, указал на место временной парковки. Водитель "восьмерки" остановился перед самым бампером обуховского джипа, заглушил мотор и сразу выскочил на проезжую часть. В руке мужчина держал купюру синего цвета. -Командир, - начал было он, но гаишник остановил его движением руки. -Старший сержант Шалтанис. Ваши документы. Водила помрачнел. Кирилл не без удовольствия слушал, как очередной пойманный с поличным лихач сетовал на нехватку времени и просил отпустить его подобру-поздорову. Шалтанис со своей стороны хладнокровно впаривал ему контрольный пакет акций ГАИ по номиналу. Как ни странно, но дело закончилось беглым осмотром содержимого капота и протокольным оформлением штрафа. С места преступления водитель "восьмерки" уезжал со скоростью сломанного велосипеда. -Вот так каждый день, - флегматично заметил Шалтанис. -Так ты честный? - спросил Кирилл. Шалтанис приосанился. -Фильм "Инспектор ГАИ" смотрел? -Ну. -Это про меня. -Молодец. Кирилл постоял еще немного, потом все-таки решил, что нужно ехать. Прежде чем сесть в джип, он снова вынул бумажник. -Командир, как тебя звать-то? -Алексей. -На, возьми. Кирилл протянул свою визитку. -Что это? -Это мои координаты. Ценю честных ментов. Шалтанис взял визитку, покрутил ее в руках. Очевидно, он размышлял, стоит ли причислять этот дар к категории взяток. -А не получится ли так, - сказал гаишник, - что после общения с вами честные менты перестают быть честными? -Не волнуйся. Воровать компьютерную базу данных на автомобилистов тебя никто не попросит. -Слово? -Слово честного предпринимателя. -Честного? А как насчет паленой водки? Кирилл уже садился в машину, когда прозвучал последний вопрос. Он задержался, высунулся поверх крыши. -Леха, я делаю хорошую водку. Тем, кто говорит, что она опасна, можешь смело рвать пасть. Просто меня пытаются отодвинуть, понимаешь? -Понимаю. -Ну все, тогда пока! Кирилл махнул рукой и сел за руль. До города он доехал уже без приключений. Когда он уже подруливал к конечной трамвайной остановке, из колонок грохнула знакомая песня - "Под небом" группы "Ночная смена". -Оперативно, - пробормотал Кирилл. Он добрался до центра города, сделал несколько покупок в супермаркете, заправился бензином. По дороге на радиостанцию успел позвонить домой и сказать жене, что уже приехал, но домой придет поздно, если вообще придет. В ответ он услышал стонущее негодование. Кирилл был в третий раз женат и, как бывало и раньше, почти холост. Законная супруга вела хозяйство, командовала в доме, посещала массажные кабинеты и свободное время тратила на вояжи по модным магазинам. В дела мужа она не лезла. Более того, она даже не пыталась влиять на протекающие в их семье процессы и никогда не использовала такие банальные аргументы, как "Мне необходимо твое внимание, а тебя никогда не бывает дома, вонючка!". Если Кирилл сказал, что придет поздно или не придет совсем, значит, так тому и быть. Дела. Впрочем, Кирилл все же навещал ее по выходным, и в эти дни супруги успевали отработать свои обязанности на полгода вперед. Кирилл уже ближе к концу рабочего дня подрулил к зданию института, в котором располагался офис "Пилота". Настя встретила его настолько ослепительной улыбкой, что он даже прищурился. -Здрааасьте! - вскричала она, соскакивая с рабочего места. - Вас так давно не было, что мы уже хотели вам звонить -Ну и позвонили бы. Дяде Кириллу было бы приятно. -В следующий раз обязательно это сделаем! -Ага. - Кирилл выгрузил свои пакеты на стойку. - Настюха, ты меня любишь? -Кирилл Сергеевич, опять вы! -Если любишь, помоги мне, разбери эти пакеты. Тут яблоки, бананы, апельсины. Вымой, раздай ребятам. Глеб Николаевич у себя? -Он подъедет минут через двадцать. -Хорошо. Вот тут у меня еще шоколад есть. Кирилл вынул из бездонных карманов пиджака несколько огромных плиток, сунул их Насте. -К чаю, - пояснил он -Спасибо! Настя схватила пакеты и побежала на кухню, а Кирилл направился в глубину офиса. Его встречали восторженными возгласами. Машка Блинова, оторвав взгляд от компьютера, глянула на появившуюся в дверях массивную фигуру и радостно взвизгнула. Кирилл по-отечески потрепал ее за волосы, заглянул в эфирную студию. Аня Гончарова выходила в эфир, сидела в наушниках и что-то сосредоточенно начитывала в микрофон. Закончив читать, она увидела в проеме стеклянной двери Кирилла, и ее реакция была даже более бурной, нежели у Блиновой, потому что она была моложе нее на целых пять лет. -Кирилл Сергеевич!!! Объятий и лобызаний Кириллу избежать не удалось. Обычно он старался не прикасаться к девчонкам, потому что Глеб однажды ему это строго запретил, указав на душевную хрупкость и податливость творческих личностей, но Кирилла здесь любили почти все. Если обниматься с Глебом как с начальником им нельзя (хотя иногда хочется), то с Обуховым можно не церемониться. Кирилл Сергеевич - это "второй папа". -Как вы тут без меня, девчонки? -Все нормально, все хорошо, - потупив глазки, сообщила Машка. Аня Гончарова вела себя менее скованно. -Глеб Николаевич за кондиционером уехал, - сообщила она. - Он нам кондиционер поставит, вот! -Ай, хорошо! - квакнул Кирилл. -Да, хорошо, а то мы прошлым летом здесь чуть не испеклись. Окошко открыть нельзя, потому что трамваи под окном ездят, все будет слышно в эфире, а бесшумный кондиционер дорого стоит. Кирилл заглянул в эфирку. Да, действительно пекло, подумал он. -Анюта, сделай погромче. Аня чуть ли не бросилась к стойке аппаратуры и вывела ручку громкости на стационарном приемнике почти до предела. Сейчас в эфире "Пилота" играла "Drive My Car" "Битлов". -Вот это уже совсем прекрасно, - с блаженной улыбкой проговорил Обухов. В течение следующих пятнадцати минут девчонки рассказали ему о своем житье-бытье: о новом мальчике, который оказался загадочно талантливым и молчаливым, о новом витке продаж книги любимого босса, о том, что количество звонков радиослушателей в последние несколько дней значительно возросло. Кирилл слушал внимательно и время от времени ободряюще подмигивал. Ребята не стеснялись рассказывать ему даже то, чем избегали делиться с непосредственным начальником. Это была маленькая хитрая уловка Кирилла и Глеба. Молодые сотрудники не знали, что Обухов является совладельцем станции, для них он - просто старый друг босса.
Глеб подъехал через полчаса. Вместе с ним в офис завалились двое крепких парней в униформе, тащившие большие коробки. -Глеб Николаевич, - сказала Настя, - к нам Кирилл Сергеевич приехал. -Где он? -У Блиновой сидят, разговаривают. Глеб сразу направился туда. Под любопытными взглядами эфирщиков встреча друзей носила сдержанный характер. -Привет. Какими судьбами? -Попутным ветром в родные пенаты меня занесло. Чай будем пить? -Будем. Девочки, накройте стол в кухне.
Праздники когда-нибудь заканчиваются. Лучше бы их не было совсем, потому что "постпраздничный синдром" порой выворачивает наизнанку сильнее похмелья. Лариса смотрела на сына, копающегося в углу комнаты со своими любимыми игрушками, и думала, что сплошные будни - это не так уж и плохо. -Максим, - сказала Лариса, - ты кушать не хочешь? -Нет, мам. - Мальчик выудил из коробки медведя с оторванным ухом и бросил его на диван. Эта игрушка уже морально устарела. -А пить? -Не-а. А что? -Ничего, просто спрашиваю. Максим снова зарылся в коробке. Сегодня у него был удачный день: мама решила не отводить его в садик, оставила дома и разрешила играть, сколько душе захочется. Вот только сама она выглядела какой-то грустной, и Максимку это беспокоило. -Мам, - произнес он, рассматривая пожарную машину. - А ты сама кушать не хочешь? -Нет, сынок. -А пить? -Нет-нет. -А писить? Несмотря на свое настроение, Лариса не смогла удержаться от смеха. -Ты сам у меня сейчас писить побежишь, Сопля Ивановна! Ну-ка иди сюда. Максимка бросил машину в компанию безухого медведя, подошел к маме и забрался к ней на колени. -Мам, у тебя все хорошо? - вдруг спросил он, и Лариса перестала смеяться. Это было что-то новое в лексиконе сына. -Про что ты говоришь, милый? -Я просто. Ты такая грустная. Да? Ты же грустная? Она потрепала сына за волосы, легонько дернула за ушко. -Все-то ты видишь, глазастик. Я не грустная, я устала, хочу отдохнуть. -Ну ладно, - согласился Максим и сполз с коленей. - Ты тогда отдыхай, а я маленечко поиграю с машинками. Ладно? -Играй, играй. Он кивнул и пошел к коробке. В течение пяти минут, что он там возился, ковер детской комнаты был завален человеками-пауками, автомобилями с полицейскими мигалками и десятком обезоруженных солдатиков. Максим, похоже, проводил инвентаризацию. -Сима, - вновь подала голос Лариса, - ты по папе соскучился? Мальчик остановился, поглядел на маму. Что-то темное мелькнуло в его взгляде. -По папе? А где он? -Папа далеко, но он скоро приедет. Ты хочешь, чтобы он приехал? Максимка ответил не сразу. Он поднес к глазам пластмассового стрелка какой-то азиатской армии, потерявшего свой автомат, и, словно обращаясь к нему, произнес:
-Я не знаю папу. Он хороший? Пластмассовый самурай промолчал. Мальчик повернулся к маме. -Он хороший, мам? -Он не плохой и не хороший. Он просто папа. Ты его не помнишь? Малыш покачал головой. -А дядя Вадим сегодня придет? - вдруг спросил он. Лариса при этом вопросе испытала что-то похожее на воодушевление. Дети никогда не ошибаются в выборе. Они чувствуют. -Да, он придет. -А где он? -Он на работе, у него много дел. Ты хочешь, чтобы он пришел? -Угу. Мам, а может, он будет моим папой? Мы бы с ним в садик ходили, в зоопарк бы ходили, еще куда-нибудь... Лариса улыбнулась и чуть не заплакала. Да, дети не ошибаются, но слишком все просто у них складывается. Оторвал руку у Человека-паука и воткнул на ее место лапу Бэтмэна. "А может быть, так и надо?" - подумала Лариса. -Тебе нравится дядя Вадим? Мальчик молча и выразительно кивнул. Дескать, какие еще могут быть комментарии! "Не обещай ему ничего, - говорила себе Лариса. - Не обещай того, чего не сможешь сделать, иначе он тебе этого не простит". -Ладно, сынок, что-нибудь придумаем. - Она поднялась с дивана. - Играй. Готовя обед, Лариса пыталась принять какое-нибудь решение. В результате она буквально силой заставила себя дать клятву: она поговорит с Вадимом и все ему расскажет. Абсолютно все. Впрочем, он, наверно, и сам догадывается, что не все шито-крыто.
К восьми часам вечера Глеб и Кирилл уничтожили одну бутылку водки и подбирались ко второй. Никого из сотрудников уже не было, один только звукооператор Паша ковырялся в компьютере и следил за эфиром. К исполнению своих обязанностей парень относился более чем серьезно. Если он дежурил ночью, в эфире не было ни одного сбоя, чего не скажешь о работе ведущих в дневное время. Девчонки, сидя за пультом, всегда могли что-нибудь перепутать, и иногда вместо очередной песни выскакивал блок рекламы и наоборот. Глеб и Кирилл задымили кабинет до невозможности, пришлось открыть окно. -Тут настоящий вокзал, - сказал Обухов, - трамваи грохочут. -Знаю. В ближайшее время переезжать некуда, да здесь, в принципе, не так уж и плохо. Вот прикупил кондишен сегодня, а то мои действительно парятся. Один раз пришел в выходной без предупреждения, открыл своим ключом. Захожу, а Гончарова с Блиновой в эфирке в лифчиках сидят, как в сауне, и новости выдают. - Глеб усмехнулся. - Визгу-то сколько было! -Девочки у тебя хорошие, - констатировал Кирилл, усаживаясь на место. - Будь мне поменьше лет да побольше безответственности, я бы с ними - ух! Наливай по второй. У друзей была традиция: сколько бы они ни выпили, следующая рюмка у них всегда была второй. -Я тебе ухну! - ответил Глеб. - Я их для себя берегу. -Вижу. Знаешь, друг, либеральничать с персоналом так, как это делаешь ты, все-таки нельзя. Представь себе, что будет, если я своих алкоголиков на заводе начну по холке гладить. Катастрофа! Меня и так уже пинают, что, дескать, Обухов водку стал какой-то гадостью разбавлять. -Читал, читал. -Вот я и говорю. Окунули мою мордяху в лужу и сказали: "Пей, козленочком станешь!". А у меня же водка - она как слеза младенца, чистенькая, легкая... -Не рассказывай, сам знаю. Друзья поникли головами. Оба уже были достаточно пьяными, чтобы начать признаваться друг другу в вечной любви. -Киря, - сказал Глеб, - ты, бляха муха, хороший человек. -Спасибо, - ответил Кирилл, хватаясь за его руку. - Ты тоже бляха. Они подняли свои рюмки, чокнулись. Закуски осталось мало - только несколько соленых огурчиков, банка шпротов и кусок белого хлеба. Опрокинув стопку, Кирилл указал рукой на все это великолепие и сморщился. -Слушай, твой этот... как его?.. Паша... Он знает, где ближайший магазин находится? -Ну, знает. А что? -Да я бы еще чего-нибудь поел. -Ноу проблем. Глеб вышел из кабинета, отдал распоряжение Паше. Минуту спустя звукооператор прошел мимо двери, бросил полный негодования взгляд в сторону стола. Кирилл ухмыльнулся. На время отсутствия гонца друзья переместились в эфирную студию, потому что Глеб взял на себя обязанность проследить за эфиром. Кирилл уселся перед вторым микрофоном, которым пользовались ведущие новостей. -Ну, что, тряхнем стариной! - предложил он. На столе лежала бумажка со старым выпуском. Кирилл взял его, прокашлялся, и начал читать: - "Аэропорт Ливерпуля отныне будет носить имя легендарного Джона Леннона. Официально его переименуют весной будущего года, а торжественная церемония присвоения нового имени состоится в этот понедельник. На ней, как ожидается, будет присутствовать вдова музыканта Йоко Оно. На новом логотипе аэродрома будет изображен портрет Леннона и строчка из песни "Имэджн" - "выше нас только небо". Перед зданием ливерпульского аэропорта поставят памятник знаменитому музыканту". Кхм, ну как? -С пивом потянет, - ответил Глеб, сосредоточенно водя по столу компьютерной мышью. -Слушай, что это играет? -"Бэкстрит бойз". -А-а-а-а! - Кирилл швырнул листок с новостями под стол. - Убери их, терпеть не могу! -А что ты хочешь послушать? -"Роллингов" давай! -Договорились. Если бы Паша сейчас находился здесь, его бы начало колотить мелкой дрожью. Глеб извлек из стойки компакт-диск, сунул его в плейер, и через несколько секунд "Бэкстрит бойз" плавно заткнулись на полуслове. В эфир, как весна из плена, вырвались "Роллинг Стоунз" со своей нестареющей "Satisfaction". Громкость была доведена до предела. И началось маленькое представление. Кирилл барабанил по столу, хватался за выключенный микрофон и пытался подпеть. Глеб с другой стороны вторил ему, постукивая ногой, при этом оба выглядели как обкурившиеся подростки на "дрожках" братьев Стругацких. -"Ай кент гет ноу"! -"Сатисфакшен"!!! На втором куплете Кирилл оставил микрофон и принялся играть на воображаемой гитаре. Выражение его лица при этом менялось с катастрофической быстротой - от умиротворенного до сумасшедшего. Они закончили вовремя. Едва повис последний аккорд, в офисе появился Паша. Глеб быстренько вернул программу в прежнее русло. -Он у нас парень строгий, - сказал Шестопалов. - Может и закапризничать. Старые друзья вернулись в кабинет, к водке. Проводив взглядом согбенную фигуру Паши, Кирилл заметил: -Он позволяет себе смотреть на тебя нехорошо. Недобро смотреть. -Пусть смотрит, - отмахнулся Глеб, распечатывая принесенную упаковку сосисок. -Я за такой взгляд могу указать на дверь. -Злой ты. -А ты добрый. Наливай. Они снова выпили "по второй". Глеб взглянул на часы. Сегодня он определенно не вернется домой к ужину, и Светка тихо покачает головой, шлепнет мужа по заднице и погонит принимать душ прежде, чем он успеет грохнуться в постель. -Я с тобой не согласен по некоторым позициям, - решил продолжить дискуссию Шестопалов. - Во-первых, я не страдаю комплексами важного засранца и не жажду обожания. Это болезнь, и она плохо лечится. -Значит, я больной? - обиженно буркнул Кирилл. -Не прибедняйся! Стопки снова были наполнены. Кирилл посмотрел свою на просвет, что-то посчитал в уме. Пожалуй, и он пришел к выводу, что сегодняшняя встреча обернется завтрашней головной болью. -А что у тебя во-вторых? - спросил он. -А во-вторых у меня принцип: я как начальник и как предприниматель выиграю только тогда, когда в чем-то своем выиграет каждый из моих сотрудников. Каждый! Понимаешь суть? -Ну. -Баранки гну! Не я - для них, а они - для меня. У ребят хорошая зарплата, у них всегда под рукой банка кофе, потому что утренней смене без кофе тяжело, они с семи утра начинают работать, а встают еще раньше. Да, я каждого в этом году отправлю в отпуск и, если получится, постараюсь, чтобы они отдохнули подальше от этого сраного города. Да, я штрафую их за лажу, но и премии они получают регулярно, если все идет нормально. Пусть я лично в этом месяце положу себе в карман поменьше, но поставлю им кондиционер в эфирку, потому что они нужны мне здоровые и веселые. Пусть выиграют они, и тогда выиграю я сам... Ну, и ты, соответственно, как компаньон. Врубился? Кирилл слушал эту тираду молча, а когда Глеб закончил, он поднял голову, сверкнул осоловевшими глазами и важно изрек: -Да, старик, тебе надо памятник поставить на площади, на месте Ленина с кепкой... Они за тебя в бой еще не идут, на амбразуру не кидаются? Глеб хихикнул. -Они на тебя скоро бросятся. Вот приедешь еще раз с подарками, и мои целомудренные девочки начнут приглашать тебя на свидания. Кирилл с удовлетворением запихнул в рот огурец, и в этот момент в дверь постучали. -Да!!! - в один голос заорали мужчины. Дверь тихонько открылась. У косяка, потупив взор, стоял Вадим. -Здравствуйте, это я. Возможно, он, увидев происходящее в кабинете, смутился еще больше, чем обычно у него получалось, и, вероятно, он готов был извиниться и дать деру, но закадычные друзья устроили ему такой прием, что он просто опешил. -Зда-а-арова!!! За-хо-диии!!! Вадима чуть не сдуло. Он все еще топтался у порога, но тут со своего стула вскочил массивный Кирилл, подбежал к гостю и принялся трясти его за руку. -Привет, брателло! Как здоровье? Как жизнь? Как твоя подружка? Ну, заходи, заходи. Пить будешь? Вмешался Глеб. -Эй, ты только что говорил о разврате молодежи. -Молчи. Это мой протеже. Кирилл усадил Вадима за стол, налил рюмку. Возможность сопротивления даже не рассматривалась, сегодня у друзей был праздник. -Давай выпьем за знакомство. -Да пили уже в "Черепахе", десять дней назад! - снова влез Глеб. -Ладно, тогда за творчество. Слушай, брателло, я решил тебя продюсировать. Закрутим концерт в той же "Черепахе", потом поедем в "Циклон", потом во дворец спорта, а потом... - Кирилл икнул. - Да куда угодно поедем! Вадим наконец решил подать голос. -Я, собственно, по другому делу пришел. Друзья переглянулись. -Ну, говори. -Глеб, я придумал, что можно сделать с программой. -Отлично! - заорал Кирилл. Он упорно не желал давать слово своему приятелю, который здесь числился официальным начальником. - Прямо сейчас мы тебя в эфир и посадим! Вадим обернулся к Глебу. В глазах стояла чуть ли не мольба: "Заткните его, он меня смущает". Глеб смог ответить лишь улыбкой и пьяным блеском глаз. -А что, - сказал он, закуривая. - Вот возьмем сейчас и посадим. Сто грамм опрокинешь для храбрости - и вперед! А? Вадим остолбенел. Он еще не знал, что, будь Глеб с Кириллом сейчас трезвые, они не позволили бы себе проявить такое легкомыслие. Он не знал также, что завтра, страдая похмельем, Глеб будет ругать себя последними словами за то, что так рискнул. Радиоэфир - настолько тонкая вещь, что один раз допустив серьезную ошибку, ты автоматически теряешь часть слушателей. Люди могут переключиться на другую программу, если им скучно хотя бы в течение нескольких секунд. Посадить за пульт необстрелянного воробья, пусть даже и вундеркинда, в этом случае значило рисковать по-крупному. Уважающие себя радиостанции так не делают. -Ну, садишься? - спросил Кирилл. Вадим вместо ответа скромно поднял свою рюмку и очень скромно опрокинул ее содержимое себе внутрь. Полчаса спустя, заваливаясь всей гурьбой в эфирную студию, собутыльники поймали на себе еще один разъяренный взгляд звукооператора. Паша был вне себя. Вадиму от его взгляда перепало, пожалуй, больше, чем остальным. Время близилось к полуночи.
Лариса уложила сына спать рано. Для этого не потребовались ни уговоры, ни обещания купить новую игрушку. Максимка за день умаялся так, что "Спокойной ночи, малыши" смотрел уже с закрытыми глазами, посапывая на всю комнату. Такое с ним случалось нечасто. Обычно он гонял своих непонятных солдатиков до полного поражения, и пока целый полк не падал смертью храбрых где-то под диваном, мама ничего не могла с пацаном поделать. Но сегодня все прошло весьма и весьма удачно. Лариса ушла на кухню, поставила чайник. Музыкальный центр был настроен на радио "Пилот". Внимание к "Пилоту" объяснялось, главным образом, тем, что там крутился Вадим Колесников. Когда чайник вскипел, Лариса плеснула себе в чашку кипятку, потом засыпала две ложки кофе. Время было позднее, и вместо кофе сейчас выпить бы чаю, но Лариса думала, что и так заснет, как убитая, несмотря на переживания и размышления. Хоть упейся этого кофе. Она взяла с холодильника книгу, которую начала читать на позапрошлой неделе. Это был "Скотный двор". Почитать эту книжку надоумил один из ее танцоров, шибко умный парень по имени Вольдемар. Он постоянно ругал детективы в мягких обложках и подсовывал своим друзьям совершенно другую литературу. "Чтобы мозги не кисли" - говорил Вольдемар. Книга Ларису сначала не зацепила - слишком уж "поросячья" - а потом и вовсе было не до нее. Чтобы нормально почитать, Ларисе требовалось отгородиться от всего, что происходит вокруг. Разумеется, с пятилетним сыном и такой напряженной работой полное отрешение ей не грозило, но вот сегодня, пожалуй, можно углубиться и попытаться понять, что имел в виду старый боров, рассказывая обитателям фермы свой дивный сон. Через два часа она отложила книгу, не дочитав. Споткнулась на афоризмах. Старый мерин по кличке Боксер, из последних сил таская тяжелые камни, продолжал упрямо твердить: "Я буду работать еще больше". Балбес, знал ведь, что скоро загнется! Лариса тоже будет работать еще больше, если не захочет влачить жалкое существование на свои концертные гонорары. В месяц у нее вместе с группой "Фокус" выходило около десяти концертов - ее приглашали в ночные клубы, на большие шоу на открытых площадках города, на юбилейные "солянки". За одно выступление, состоящее из трех-четырех номеров, удавалось получить неплохие деньги, но их приходилось делить на шестерых, и в итоге получалось не так уж и много, если учесть, что взросление Максимки постоянно требовало "долива". Зарплата педагога во дворце культуры лишь отдаленно напоминала таковую, и ее хватало только на более-менее удобоваримое меню. Что будет дальше, когда на свободу выйдет Игорь, Лариса боялась думать. Бежать, куда глаза глядят, и снимать квартиру? Наполеон Всегда Прав. Я Буду Работать Еще Больше... Словом, лучше вернуться к Донцовой и Марининой. На радио "Пилот" неожиданно объявили, что наступила полночь. Лариса взяла еще одну сигарету... -Доброй ночи, - сказал ди-джей. - Вы на сто-три и восемь эф-эм, это радио "Пилот" и я - Вадим Колесников, ваш новый собеседник. Сегодня я буду с вами до двух часов ночи. Лариса подпрыгнула. -Если у вас сейчас прекрасное настроение, - продолжал Вадим, - в душе поют соловьи и завтра намечается выходной, то лучше вам, конечно, переключиться на другую станцию. Обещаю, что не буду в обиде. Дело в том, что ближайшие два часа мы будем грустить. Да, именно так. Грустить вместе с теми, кто имеет на это веские основания. Для вас, дорогие мои, в ближайшие два часа - хорошая музыка, которая будет играть в унисон со струнами вашей души, и разговор в прямом эфире о самом сокровенном. На радио "Пилот" - программа "Время Луны", телефон в студии - три шестерки, сто один. Пожалуй, начнем. Стинг, "Shape of my heart". Сигарета Ларисы так и осталась не зажженной. Девушка сидела на табурете возле окна, подобрав под себя ноги, и до крови кусала губы. Голос Вадима, донесенный до ее слуха радиоволнами, показался ей совсем другим, слишком проникновенным и даже сексуальным. Лариса решила, что это, наверно, была какая-нибудь специальная обработка (она не знала, что в настоящий момент и Глеб, и Кирилл, да и сам Вадим были навеселе и вряд ли беспокоились о таких технических мелочах, как обработка речевых каналов), потому что в реальной жизни голос парня звучал все-таки по-другому. Когда отыграл Стинг, ведущий заговорил снова: -Итак, "Время Луны" на радио "Пилот", с вами Вадим Колесников. У нас уже есть первый телефонный звонок. Алло! -Алло, здравствуйте, - донеслось сквозь шипение и треск телефонной линии, словно из другой галактики. - Меня зовут Анжела, я только что включила приемник и услышала, что вы просили звонить. -Совершенно верно. - Вадим, наоборот, звучал чисто и внятно. -Я вот подумала, как хорошо, что вы это предложили, потому что так иногда бывает, что действительно хочется как-то отстраниться, подумать о чем-то своем под хорошую спокойную музыку. Но ведь сейчас с нашими радиостанциями это трудно сделать, согласитесь? -Вы знаете, Анжела, я с вами и соглашусь, и попытаюсь возразить одновременно. С одной стороны, невозможно весь день слушать музыкальное радио, потому что можно одуреть, но с другой стороны, всегда можно, что называется, "щелкнуть рубильником". Верно? -Ну, да. -Вот и сегодня я предложил тем, кто не хочет и не может грустить, переключиться на другую волну. Вероятно, мой директор меня не похвалит, но ведь слушатели все равно сделают так, как им хочется. -Ага. -Хорошо, закроем эту тему. Анжела, у вас сегодня есть повод для грусти? Собеседница на секунду пропала, заглушенная воем телефонной вьюги, но, когда снова появилась, говорила довольно внятно: -У меня сегодня не очень удачный день. С самого утра. Все как-то не так. -Может, поделитесь? - ненавязчиво предложил Вадим. -Ну... Сначала отругали на работе. Незаслуженно. Потом выяснилось, что оставила дома важные документы, сломала каблук. Потом были посерьезнее неприятности.
Глеб подъехал через полчаса. Вместе с ним в офис завалились двое крепких парней в униформе, тащившие большие коробки. -Глеб Николаевич, - сказала Настя, - к нам Кирилл Сергеевич приехал. -Где он? -У Блиновой сидят, разговаривают. Глеб сразу направился туда. Под любопытными взглядами эфирщиков встреча друзей носила сдержанный характер. -Привет. Какими судьбами? -Попутным ветром в родные пенаты меня занесло. Чай будем пить? -Будем. Девочки, накройте стол в кухне.
Праздники когда-нибудь заканчиваются. Лучше бы их не было совсем, потому что "постпраздничный синдром" порой выворачивает наизнанку сильнее похмелья. Лариса смотрела на сына, копающегося в углу комнаты со своими любимыми игрушками, и думала, что сплошные будни - это не так уж и плохо. -Максим, - сказала Лариса, - ты кушать не хочешь? -Нет, мам. - Мальчик выудил из коробки медведя с оторванным ухом и бросил его на диван. Эта игрушка уже морально устарела. -А пить? -Не-а. А что? -Ничего, просто спрашиваю. Максим снова зарылся в коробке. Сегодня у него был удачный день: мама решила не отводить его в садик, оставила дома и разрешила играть, сколько душе захочется. Вот только сама она выглядела какой-то грустной, и Максимку это беспокоило. -Мам, - произнес он, рассматривая пожарную машину. - А ты сама кушать не хочешь? -Нет, сынок. -А пить? -Нет-нет. -А писить? Несмотря на свое настроение, Лариса не смогла удержаться от смеха. -Ты сам у меня сейчас писить побежишь, Сопля Ивановна! Ну-ка иди сюда. Максимка бросил машину в компанию безухого медведя, подошел к маме и забрался к ней на колени. -Мам, у тебя все хорошо? - вдруг спросил он, и Лариса перестала смеяться. Это было что-то новое в лексиконе сына. -Про что ты говоришь, милый? -Я просто. Ты такая грустная. Да? Ты же грустная? Она потрепала сына за волосы, легонько дернула за ушко. -Все-то ты видишь, глазастик. Я не грустная, я устала, хочу отдохнуть. -Ну ладно, - согласился Максим и сполз с коленей. - Ты тогда отдыхай, а я маленечко поиграю с машинками. Ладно? -Играй, играй. Он кивнул и пошел к коробке. В течение пяти минут, что он там возился, ковер детской комнаты был завален человеками-пауками, автомобилями с полицейскими мигалками и десятком обезоруженных солдатиков. Максим, похоже, проводил инвентаризацию. -Сима, - вновь подала голос Лариса, - ты по папе соскучился? Мальчик остановился, поглядел на маму. Что-то темное мелькнуло в его взгляде. -По папе? А где он? -Папа далеко, но он скоро приедет. Ты хочешь, чтобы он приехал? Максимка ответил не сразу. Он поднес к глазам пластмассового стрелка какой-то азиатской армии, потерявшего свой автомат, и, словно обращаясь к нему, произнес:
-Я не знаю папу. Он хороший? Пластмассовый самурай промолчал. Мальчик повернулся к маме. -Он хороший, мам? -Он не плохой и не хороший. Он просто папа. Ты его не помнишь? Малыш покачал головой. -А дядя Вадим сегодня придет? - вдруг спросил он. Лариса при этом вопросе испытала что-то похожее на воодушевление. Дети никогда не ошибаются в выборе. Они чувствуют. -Да, он придет. -А где он? -Он на работе, у него много дел. Ты хочешь, чтобы он пришел? -Угу. Мам, а может, он будет моим папой? Мы бы с ним в садик ходили, в зоопарк бы ходили, еще куда-нибудь... Лариса улыбнулась и чуть не заплакала. Да, дети не ошибаются, но слишком все просто у них складывается. Оторвал руку у Человека-паука и воткнул на ее место лапу Бэтмэна. "А может быть, так и надо?" - подумала Лариса. -Тебе нравится дядя Вадим? Мальчик молча и выразительно кивнул. Дескать, какие еще могут быть комментарии! "Не обещай ему ничего, - говорила себе Лариса. - Не обещай того, чего не сможешь сделать, иначе он тебе этого не простит". -Ладно, сынок, что-нибудь придумаем. - Она поднялась с дивана. - Играй. Готовя обед, Лариса пыталась принять какое-нибудь решение. В результате она буквально силой заставила себя дать клятву: она поговорит с Вадимом и все ему расскажет. Абсолютно все. Впрочем, он, наверно, и сам догадывается, что не все шито-крыто.
К восьми часам вечера Глеб и Кирилл уничтожили одну бутылку водки и подбирались ко второй. Никого из сотрудников уже не было, один только звукооператор Паша ковырялся в компьютере и следил за эфиром. К исполнению своих обязанностей парень относился более чем серьезно. Если он дежурил ночью, в эфире не было ни одного сбоя, чего не скажешь о работе ведущих в дневное время. Девчонки, сидя за пультом, всегда могли что-нибудь перепутать, и иногда вместо очередной песни выскакивал блок рекламы и наоборот. Глеб и Кирилл задымили кабинет до невозможности, пришлось открыть окно. -Тут настоящий вокзал, - сказал Обухов, - трамваи грохочут. -Знаю. В ближайшее время переезжать некуда, да здесь, в принципе, не так уж и плохо. Вот прикупил кондишен сегодня, а то мои действительно парятся. Один раз пришел в выходной без предупреждения, открыл своим ключом. Захожу, а Гончарова с Блиновой в эфирке в лифчиках сидят, как в сауне, и новости выдают. - Глеб усмехнулся. - Визгу-то сколько было! -Девочки у тебя хорошие, - констатировал Кирилл, усаживаясь на место. - Будь мне поменьше лет да побольше безответственности, я бы с ними - ух! Наливай по второй. У друзей была традиция: сколько бы они ни выпили, следующая рюмка у них всегда была второй. -Я тебе ухну! - ответил Глеб. - Я их для себя берегу. -Вижу. Знаешь, друг, либеральничать с персоналом так, как это делаешь ты, все-таки нельзя. Представь себе, что будет, если я своих алкоголиков на заводе начну по холке гладить. Катастрофа! Меня и так уже пинают, что, дескать, Обухов водку стал какой-то гадостью разбавлять. -Читал, читал. -Вот я и говорю. Окунули мою мордяху в лужу и сказали: "Пей, козленочком станешь!". А у меня же водка - она как слеза младенца, чистенькая, легкая... -Не рассказывай, сам знаю. Друзья поникли головами. Оба уже были достаточно пьяными, чтобы начать признаваться друг другу в вечной любви. -Киря, - сказал Глеб, - ты, бляха муха, хороший человек. -Спасибо, - ответил Кирилл, хватаясь за его руку. - Ты тоже бляха. Они подняли свои рюмки, чокнулись. Закуски осталось мало - только несколько соленых огурчиков, банка шпротов и кусок белого хлеба. Опрокинув стопку, Кирилл указал рукой на все это великолепие и сморщился. -Слушай, твой этот... как его?.. Паша... Он знает, где ближайший магазин находится? -Ну, знает. А что? -Да я бы еще чего-нибудь поел. -Ноу проблем. Глеб вышел из кабинета, отдал распоряжение Паше. Минуту спустя звукооператор прошел мимо двери, бросил полный негодования взгляд в сторону стола. Кирилл ухмыльнулся. На время отсутствия гонца друзья переместились в эфирную студию, потому что Глеб взял на себя обязанность проследить за эфиром. Кирилл уселся перед вторым микрофоном, которым пользовались ведущие новостей. -Ну, что, тряхнем стариной! - предложил он. На столе лежала бумажка со старым выпуском. Кирилл взял его, прокашлялся, и начал читать: - "Аэропорт Ливерпуля отныне будет носить имя легендарного Джона Леннона. Официально его переименуют весной будущего года, а торжественная церемония присвоения нового имени состоится в этот понедельник. На ней, как ожидается, будет присутствовать вдова музыканта Йоко Оно. На новом логотипе аэродрома будет изображен портрет Леннона и строчка из песни "Имэджн" - "выше нас только небо". Перед зданием ливерпульского аэропорта поставят памятник знаменитому музыканту". Кхм, ну как? -С пивом потянет, - ответил Глеб, сосредоточенно водя по столу компьютерной мышью. -Слушай, что это играет? -"Бэкстрит бойз". -А-а-а-а! - Кирилл швырнул листок с новостями под стол. - Убери их, терпеть не могу! -А что ты хочешь послушать? -"Роллингов" давай! -Договорились. Если бы Паша сейчас находился здесь, его бы начало колотить мелкой дрожью. Глеб извлек из стойки компакт-диск, сунул его в плейер, и через несколько секунд "Бэкстрит бойз" плавно заткнулись на полуслове. В эфир, как весна из плена, вырвались "Роллинг Стоунз" со своей нестареющей "Satisfaction". Громкость была доведена до предела. И началось маленькое представление. Кирилл барабанил по столу, хватался за выключенный микрофон и пытался подпеть. Глеб с другой стороны вторил ему, постукивая ногой, при этом оба выглядели как обкурившиеся подростки на "дрожках" братьев Стругацких. -"Ай кент гет ноу"! -"Сатисфакшен"!!! На втором куплете Кирилл оставил микрофон и принялся играть на воображаемой гитаре. Выражение его лица при этом менялось с катастрофической быстротой - от умиротворенного до сумасшедшего. Они закончили вовремя. Едва повис последний аккорд, в офисе появился Паша. Глеб быстренько вернул программу в прежнее русло. -Он у нас парень строгий, - сказал Шестопалов. - Может и закапризничать. Старые друзья вернулись в кабинет, к водке. Проводив взглядом согбенную фигуру Паши, Кирилл заметил: -Он позволяет себе смотреть на тебя нехорошо. Недобро смотреть. -Пусть смотрит, - отмахнулся Глеб, распечатывая принесенную упаковку сосисок. -Я за такой взгляд могу указать на дверь. -Злой ты. -А ты добрый. Наливай. Они снова выпили "по второй". Глеб взглянул на часы. Сегодня он определенно не вернется домой к ужину, и Светка тихо покачает головой, шлепнет мужа по заднице и погонит принимать душ прежде, чем он успеет грохнуться в постель. -Я с тобой не согласен по некоторым позициям, - решил продолжить дискуссию Шестопалов. - Во-первых, я не страдаю комплексами важного засранца и не жажду обожания. Это болезнь, и она плохо лечится. -Значит, я больной? - обиженно буркнул Кирилл. -Не прибедняйся! Стопки снова были наполнены. Кирилл посмотрел свою на просвет, что-то посчитал в уме. Пожалуй, и он пришел к выводу, что сегодняшняя встреча обернется завтрашней головной болью. -А что у тебя во-вторых? - спросил он. -А во-вторых у меня принцип: я как начальник и как предприниматель выиграю только тогда, когда в чем-то своем выиграет каждый из моих сотрудников. Каждый! Понимаешь суть? -Ну. -Баранки гну! Не я - для них, а они - для меня. У ребят хорошая зарплата, у них всегда под рукой банка кофе, потому что утренней смене без кофе тяжело, они с семи утра начинают работать, а встают еще раньше. Да, я каждого в этом году отправлю в отпуск и, если получится, постараюсь, чтобы они отдохнули подальше от этого сраного города. Да, я штрафую их за лажу, но и премии они получают регулярно, если все идет нормально. Пусть я лично в этом месяце положу себе в карман поменьше, но поставлю им кондиционер в эфирку, потому что они нужны мне здоровые и веселые. Пусть выиграют они, и тогда выиграю я сам... Ну, и ты, соответственно, как компаньон. Врубился? Кирилл слушал эту тираду молча, а когда Глеб закончил, он поднял голову, сверкнул осоловевшими глазами и важно изрек: -Да, старик, тебе надо памятник поставить на площади, на месте Ленина с кепкой... Они за тебя в бой еще не идут, на амбразуру не кидаются? Глеб хихикнул. -Они на тебя скоро бросятся. Вот приедешь еще раз с подарками, и мои целомудренные девочки начнут приглашать тебя на свидания. Кирилл с удовлетворением запихнул в рот огурец, и в этот момент в дверь постучали. -Да!!! - в один голос заорали мужчины. Дверь тихонько открылась. У косяка, потупив взор, стоял Вадим. -Здравствуйте, это я. Возможно, он, увидев происходящее в кабинете, смутился еще больше, чем обычно у него получалось, и, вероятно, он готов был извиниться и дать деру, но закадычные друзья устроили ему такой прием, что он просто опешил. -Зда-а-арова!!! За-хо-диии!!! Вадима чуть не сдуло. Он все еще топтался у порога, но тут со своего стула вскочил массивный Кирилл, подбежал к гостю и принялся трясти его за руку. -Привет, брателло! Как здоровье? Как жизнь? Как твоя подружка? Ну, заходи, заходи. Пить будешь? Вмешался Глеб. -Эй, ты только что говорил о разврате молодежи. -Молчи. Это мой протеже. Кирилл усадил Вадима за стол, налил рюмку. Возможность сопротивления даже не рассматривалась, сегодня у друзей был праздник. -Давай выпьем за знакомство. -Да пили уже в "Черепахе", десять дней назад! - снова влез Глеб. -Ладно, тогда за творчество. Слушай, брателло, я решил тебя продюсировать. Закрутим концерт в той же "Черепахе", потом поедем в "Циклон", потом во дворец спорта, а потом... - Кирилл икнул. - Да куда угодно поедем! Вадим наконец решил подать голос. -Я, собственно, по другому делу пришел. Друзья переглянулись. -Ну, говори. -Глеб, я придумал, что можно сделать с программой. -Отлично! - заорал Кирилл. Он упорно не желал давать слово своему приятелю, который здесь числился официальным начальником. - Прямо сейчас мы тебя в эфир и посадим! Вадим обернулся к Глебу. В глазах стояла чуть ли не мольба: "Заткните его, он меня смущает". Глеб смог ответить лишь улыбкой и пьяным блеском глаз. -А что, - сказал он, закуривая. - Вот возьмем сейчас и посадим. Сто грамм опрокинешь для храбрости - и вперед! А? Вадим остолбенел. Он еще не знал, что, будь Глеб с Кириллом сейчас трезвые, они не позволили бы себе проявить такое легкомыслие. Он не знал также, что завтра, страдая похмельем, Глеб будет ругать себя последними словами за то, что так рискнул. Радиоэфир - настолько тонкая вещь, что один раз допустив серьезную ошибку, ты автоматически теряешь часть слушателей. Люди могут переключиться на другую программу, если им скучно хотя бы в течение нескольких секунд. Посадить за пульт необстрелянного воробья, пусть даже и вундеркинда, в этом случае значило рисковать по-крупному. Уважающие себя радиостанции так не делают. -Ну, садишься? - спросил Кирилл. Вадим вместо ответа скромно поднял свою рюмку и очень скромно опрокинул ее содержимое себе внутрь. Полчаса спустя, заваливаясь всей гурьбой в эфирную студию, собутыльники поймали на себе еще один разъяренный взгляд звукооператора. Паша был вне себя. Вадиму от его взгляда перепало, пожалуй, больше, чем остальным. Время близилось к полуночи.
Лариса уложила сына спать рано. Для этого не потребовались ни уговоры, ни обещания купить новую игрушку. Максимка за день умаялся так, что "Спокойной ночи, малыши" смотрел уже с закрытыми глазами, посапывая на всю комнату. Такое с ним случалось нечасто. Обычно он гонял своих непонятных солдатиков до полного поражения, и пока целый полк не падал смертью храбрых где-то под диваном, мама ничего не могла с пацаном поделать. Но сегодня все прошло весьма и весьма удачно. Лариса ушла на кухню, поставила чайник. Музыкальный центр был настроен на радио "Пилот". Внимание к "Пилоту" объяснялось, главным образом, тем, что там крутился Вадим Колесников. Когда чайник вскипел, Лариса плеснула себе в чашку кипятку, потом засыпала две ложки кофе. Время было позднее, и вместо кофе сейчас выпить бы чаю, но Лариса думала, что и так заснет, как убитая, несмотря на переживания и размышления. Хоть упейся этого кофе. Она взяла с холодильника книгу, которую начала читать на позапрошлой неделе. Это был "Скотный двор". Почитать эту книжку надоумил один из ее танцоров, шибко умный парень по имени Вольдемар. Он постоянно ругал детективы в мягких обложках и подсовывал своим друзьям совершенно другую литературу. "Чтобы мозги не кисли" - говорил Вольдемар. Книга Ларису сначала не зацепила - слишком уж "поросячья" - а потом и вовсе было не до нее. Чтобы нормально почитать, Ларисе требовалось отгородиться от всего, что происходит вокруг. Разумеется, с пятилетним сыном и такой напряженной работой полное отрешение ей не грозило, но вот сегодня, пожалуй, можно углубиться и попытаться понять, что имел в виду старый боров, рассказывая обитателям фермы свой дивный сон. Через два часа она отложила книгу, не дочитав. Споткнулась на афоризмах. Старый мерин по кличке Боксер, из последних сил таская тяжелые камни, продолжал упрямо твердить: "Я буду работать еще больше". Балбес, знал ведь, что скоро загнется! Лариса тоже будет работать еще больше, если не захочет влачить жалкое существование на свои концертные гонорары. В месяц у нее вместе с группой "Фокус" выходило около десяти концертов - ее приглашали в ночные клубы, на большие шоу на открытых площадках города, на юбилейные "солянки". За одно выступление, состоящее из трех-четырех номеров, удавалось получить неплохие деньги, но их приходилось делить на шестерых, и в итоге получалось не так уж и много, если учесть, что взросление Максимки постоянно требовало "долива". Зарплата педагога во дворце культуры лишь отдаленно напоминала таковую, и ее хватало только на более-менее удобоваримое меню. Что будет дальше, когда на свободу выйдет Игорь, Лариса боялась думать. Бежать, куда глаза глядят, и снимать квартиру? Наполеон Всегда Прав. Я Буду Работать Еще Больше... Словом, лучше вернуться к Донцовой и Марининой. На радио "Пилот" неожиданно объявили, что наступила полночь. Лариса взяла еще одну сигарету... -Доброй ночи, - сказал ди-джей. - Вы на сто-три и восемь эф-эм, это радио "Пилот" и я - Вадим Колесников, ваш новый собеседник. Сегодня я буду с вами до двух часов ночи. Лариса подпрыгнула. -Если у вас сейчас прекрасное настроение, - продолжал Вадим, - в душе поют соловьи и завтра намечается выходной, то лучше вам, конечно, переключиться на другую станцию. Обещаю, что не буду в обиде. Дело в том, что ближайшие два часа мы будем грустить. Да, именно так. Грустить вместе с теми, кто имеет на это веские основания. Для вас, дорогие мои, в ближайшие два часа - хорошая музыка, которая будет играть в унисон со струнами вашей души, и разговор в прямом эфире о самом сокровенном. На радио "Пилот" - программа "Время Луны", телефон в студии - три шестерки, сто один. Пожалуй, начнем. Стинг, "Shape of my heart". Сигарета Ларисы так и осталась не зажженной. Девушка сидела на табурете возле окна, подобрав под себя ноги, и до крови кусала губы. Голос Вадима, донесенный до ее слуха радиоволнами, показался ей совсем другим, слишком проникновенным и даже сексуальным. Лариса решила, что это, наверно, была какая-нибудь специальная обработка (она не знала, что в настоящий момент и Глеб, и Кирилл, да и сам Вадим были навеселе и вряд ли беспокоились о таких технических мелочах, как обработка речевых каналов), потому что в реальной жизни голос парня звучал все-таки по-другому. Когда отыграл Стинг, ведущий заговорил снова: -Итак, "Время Луны" на радио "Пилот", с вами Вадим Колесников. У нас уже есть первый телефонный звонок. Алло! -Алло, здравствуйте, - донеслось сквозь шипение и треск телефонной линии, словно из другой галактики. - Меня зовут Анжела, я только что включила приемник и услышала, что вы просили звонить. -Совершенно верно. - Вадим, наоборот, звучал чисто и внятно. -Я вот подумала, как хорошо, что вы это предложили, потому что так иногда бывает, что действительно хочется как-то отстраниться, подумать о чем-то своем под хорошую спокойную музыку. Но ведь сейчас с нашими радиостанциями это трудно сделать, согласитесь? -Вы знаете, Анжела, я с вами и соглашусь, и попытаюсь возразить одновременно. С одной стороны, невозможно весь день слушать музыкальное радио, потому что можно одуреть, но с другой стороны, всегда можно, что называется, "щелкнуть рубильником". Верно? -Ну, да. -Вот и сегодня я предложил тем, кто не хочет и не может грустить, переключиться на другую волну. Вероятно, мой директор меня не похвалит, но ведь слушатели все равно сделают так, как им хочется. -Ага. -Хорошо, закроем эту тему. Анжела, у вас сегодня есть повод для грусти? Собеседница на секунду пропала, заглушенная воем телефонной вьюги, но, когда снова появилась, говорила довольно внятно: -У меня сегодня не очень удачный день. С самого утра. Все как-то не так. -Может, поделитесь? - ненавязчиво предложил Вадим. -Ну... Сначала отругали на работе. Незаслуженно. Потом выяснилось, что оставила дома важные документы, сломала каблук. Потом были посерьезнее неприятности.