– Ладно, ладно, я все поняла, мистер хранитель государственных секретов.
– Эли, ты неправа, – отозвался он со слезами в голосе. – Просто, понимаешь ли, столько было всяких бумаг – подписки о неразглашении и все такое прочее…
– О-о, значит, ты действительно важная персона.
Он покачал головой.
– Не-а. Ты же знаешь, что у правительства по этой части настоящая паранойя. Черт возьми, странно, что нас не проверяли на полиграфе, ну, детекторе лжи, хотя, кто знает, что еще будет.
– Так чем же ты занимаешься? Всякими пушками и бомбами, да? Нет, погоди… ты, наверно, ракетный конструктор.
Он усмехнулся.
– Ничего подобного. Я обычный машиностроитель, самый заурядный, средний инженеришко.
– Ой, ты шпион! – Она приподнялась на локте так, чтобы простыня соскользнула, открыв незагорелые груди. – Угадала, да? Ты шпион?
– Нет, что ты. Сама посмотри на меня – какой из меня шпион? Я обычный зануда и тупица.
– Самое лучшее прикрытие.
– Ого, как у тебя воображение разыгралось!
– Вот, вот! Ты уходишь от ответа. Между прочим, сам себя выдал – это типично шпионская уловка.
– Вовсе нет. Прости, что разочаровал тебя.
– А что же тогда? Ну, скажи…
– Я работаю в Министерстве энергетики.
– Атомные станции и всякие такие штучки?
– Теперь угадала.
На самом деле она точно знала, какая у него специальность, где он работает и чем занимается. Ей было нужно – им было нужно – узнать кое-какие специфические подробности. Они были совершенно уверены в том, что он обладает такой информацией, и, если ее нет у него в голове, то он наверняка имеет к ней доступ. И сейчас она отвлеченно подумала: странно, почему они решили приставить ее к нему вместо того, чтобы попросту схватить на улице, запихнуть в машину и выбить из него все, что им нужно? По всей вероятности, решила она, дело не в том, где он работает, а в том, что пытка не даст гарантированно достоверного результата. А если Стив исчезнет или будет найден мертвым с подозрительными следами на теле, обязательно начнется расследование, и проводить его будет не местная полиция, а самое меньшее ФБР. Такого поворота событий ее заказчики, похоже, всеми силами старались избежать. И даже сам факт того, что они не стали пользоваться прямыми и простыми методами, кое-что ей сказал: нужная им информация чрезвычайно важна и очень неординарна. Не исключено, что Стив – единственный доступный для них источник этой информации. А это значит, что она либо чрезвычайно тщательно защищена, либо ею не владеет никто, кроме него.
Но все это ничего не значило. Она должна выполнить работу, получить деньги, а потом… кто знает, что будет потом?
Гонорар ей обещали внушительный, его, пожалуй, должно было хватить для того, чтобы она смогла начать где-то вдали отсюда новую жизнь и зарабатывать на жизнь чем-то другим. Чем-нибудь сугубо обыденным, например, стать библиотекарем или бухгалтером. При этой мысли она невольно улыбнулась. Обыденность может быть очень приятной. Вот только с этими людьми нужно держать ухо востро. Независимо от того, какое применение они собирались найти для этой информации, она (в этом можно не сомневаться) была смертельно важной. В буквальном смысле этого слова. Настолько важной, что за нее вполне могли и убить.
Ладно, за дело…
Она лениво провела кончиком пальцев по его груди.
– Но ведь тебе не грозит опасность? Я имею в виду рак или что-нибудь в этом роде?
– Пожалуй, что нет, – ответил он. – Маловероятно. Ну, какой-то риск имеется, но у них столько протоколов, правил и инструкций, что нужно быть совсем чокнутым, чтобы сделать с собой что-то нехорошее.
– И что – ничего не случается? Ни с кем?
– Нет, конечно, что-то бывает, но больше по глупости. Например, кому-то погрузчик ногу переехал, а кто-то подавился в кафетерии. Была парочка действительно опасных ситуаций в… в других местах, но все происходило потому, что кто-нибудь пытался нарушить правила. Но и в этих случаях положение спасали дублирующие системы и прочие хитрости. Не волнуйся, детка, мне ничего не грозит.
– Гора с плеч. Мне страшно было даже подумать, что с тобой может случиться беда.
– Ничего со мной не будет, Эли. Я очень осторожен.
«Посмотрим», – подумала она.
Глава 13
Глава 14
– Эли, ты неправа, – отозвался он со слезами в голосе. – Просто, понимаешь ли, столько было всяких бумаг – подписки о неразглашении и все такое прочее…
– О-о, значит, ты действительно важная персона.
Он покачал головой.
– Не-а. Ты же знаешь, что у правительства по этой части настоящая паранойя. Черт возьми, странно, что нас не проверяли на полиграфе, ну, детекторе лжи, хотя, кто знает, что еще будет.
– Так чем же ты занимаешься? Всякими пушками и бомбами, да? Нет, погоди… ты, наверно, ракетный конструктор.
Он усмехнулся.
– Ничего подобного. Я обычный машиностроитель, самый заурядный, средний инженеришко.
– Ой, ты шпион! – Она приподнялась на локте так, чтобы простыня соскользнула, открыв незагорелые груди. – Угадала, да? Ты шпион?
– Нет, что ты. Сама посмотри на меня – какой из меня шпион? Я обычный зануда и тупица.
– Самое лучшее прикрытие.
– Ого, как у тебя воображение разыгралось!
– Вот, вот! Ты уходишь от ответа. Между прочим, сам себя выдал – это типично шпионская уловка.
– Вовсе нет. Прости, что разочаровал тебя.
– А что же тогда? Ну, скажи…
– Я работаю в Министерстве энергетики.
– Атомные станции и всякие такие штучки?
– Теперь угадала.
На самом деле она точно знала, какая у него специальность, где он работает и чем занимается. Ей было нужно – им было нужно – узнать кое-какие специфические подробности. Они были совершенно уверены в том, что он обладает такой информацией, и, если ее нет у него в голове, то он наверняка имеет к ней доступ. И сейчас она отвлеченно подумала: странно, почему они решили приставить ее к нему вместо того, чтобы попросту схватить на улице, запихнуть в машину и выбить из него все, что им нужно? По всей вероятности, решила она, дело не в том, где он работает, а в том, что пытка не даст гарантированно достоверного результата. А если Стив исчезнет или будет найден мертвым с подозрительными следами на теле, обязательно начнется расследование, и проводить его будет не местная полиция, а самое меньшее ФБР. Такого поворота событий ее заказчики, похоже, всеми силами старались избежать. И даже сам факт того, что они не стали пользоваться прямыми и простыми методами, кое-что ей сказал: нужная им информация чрезвычайно важна и очень неординарна. Не исключено, что Стив – единственный доступный для них источник этой информации. А это значит, что она либо чрезвычайно тщательно защищена, либо ею не владеет никто, кроме него.
Но все это ничего не значило. Она должна выполнить работу, получить деньги, а потом… кто знает, что будет потом?
Гонорар ей обещали внушительный, его, пожалуй, должно было хватить для того, чтобы она смогла начать где-то вдали отсюда новую жизнь и зарабатывать на жизнь чем-то другим. Чем-нибудь сугубо обыденным, например, стать библиотекарем или бухгалтером. При этой мысли она невольно улыбнулась. Обыденность может быть очень приятной. Вот только с этими людьми нужно держать ухо востро. Независимо от того, какое применение они собирались найти для этой информации, она (в этом можно не сомневаться) была смертельно важной. В буквальном смысле этого слова. Настолько важной, что за нее вполне могли и убить.
Ладно, за дело…
Она лениво провела кончиком пальцев по его груди.
– Но ведь тебе не грозит опасность? Я имею в виду рак или что-нибудь в этом роде?
– Пожалуй, что нет, – ответил он. – Маловероятно. Ну, какой-то риск имеется, но у них столько протоколов, правил и инструкций, что нужно быть совсем чокнутым, чтобы сделать с собой что-то нехорошее.
– И что – ничего не случается? Ни с кем?
– Нет, конечно, что-то бывает, но больше по глупости. Например, кому-то погрузчик ногу переехал, а кто-то подавился в кафетерии. Была парочка действительно опасных ситуаций в… в других местах, но все происходило потому, что кто-нибудь пытался нарушить правила. Но и в этих случаях положение спасали дублирующие системы и прочие хитрости. Не волнуйся, детка, мне ничего не грозит.
– Гора с плеч. Мне страшно было даже подумать, что с тобой может случиться беда.
– Ничего со мной не будет, Эли. Я очень осторожен.
«Посмотрим», – подумала она.
Глава 13
Джек-младший прижался спиной к стене и, крадучись, двинулся вперед, ощущая, как шершавые неструганые доски цепляются за куртку. Добравшись до угла, он приостановился и принял «стойку Уивера», держа нацеленный вперед пистолет в двух вытянутых руках. Совсем не так, как в голливудских фильмах или полицейских сериалах по ТВ, где сплошь и рядом видишь пистолет возле самого лица стволом вверх. Конечно, смотрится клево – ничего так не подчеркивает скульптурную форму подбородка и стальную голубизну глаз, как внушительный «глок». Но сейчас-то речь шла не о том, чтобы шикарно смотреться в кадре, а о том, как выжить самому и уложить как можно больше плохих парней. У того, кто вырос в Белом доме, среди профи из Секретной службы, которые пистолеты знают лучше своих родных детей, есть определенные плюсы.
Для голливудского стиля обращения с пистолетом имелось только два применения – обзор и засада. Настоящая пистолетная перестрелка обычно ведется лицом к лицу, в самых что ни на есть неудобных условиях, и тут уже все зависело от твоего умения и того, хорошо ли ты разглядел окружающую обстановку. От первого зависел автоматизм движений, а от второго – их чередование. Куда проще и эффективнее поднять оружие, навести мушку на хорошо видимую мишень и выстрелить, чем проделать все это в обратном порядке. Второй вариант – засада – целиком и полностью зависит от того, что произойдет, когда ты, свернув за угол, окажешься лицом к лицу с плохим парнем. Что ты предпочтешь в такой ситуации, чтобы пистолет был поднят на уровень глаз или, наоборот, опущен так, чтобы ты мог попытаться всадить пулю парню в ногу, прежде чем он набросится на тебя, и встреча превратится в борьбу без правил? Такое, конечно, случается нечасто, но Джек был убежден (и с этой его убежденностью было согласно немало хороших стрелков), что если у парня, с которым ты схватился, сидит в ноге одна-другая 9-миллиметровая пуля, это всегда лучше, чем если он крепко стоит на обеих ногах.
«Это теория», – напомнил себе Джек, возвращаясь к тому, что происходило здесь и сейчас. Теории хороши для учебного класса, а не для настоящего мира.
Но, черт возьми, куда же запропастился Доминик? Они разделились около входа. Доминик отправился направо, чтобы осмотреть помещения в глубине дома, которые всегда считались более «серьезными». Джек – налево, в лучше просматриваемые кухню и гостиную. Ладно, переживай не о Доминике, а о себе. Двоюродный брат все же агент ФБР (по крайней мере, считается таковым по бумагам) и в дополнительных уроках по этой части не нуждается.
Джек переложил пистолет в левую руку, вытер ладонь правой о штаны и вновь взял ею пистолет. Потом перевел дыхание, отступил на небольшой шажок и осторожно высунул голову из-за угла. Кухня. Справа холодильник, слева зеленый, цвета авокадо, кухонный стол с встроенной в него раковиной из нержавеющей стали и микроволновой печью на другом конце. Дальше, на пути к задней двери – обеденный стол с расставленными около него стульями.
Джек постоял неподвижно, пытаясь уловить какое-нибудь движение в комнате, но ничего не увидел и вышел из своего укрытия, держа пистолет на уровне плеча, обвел внимательным взглядом все помещение (вместе со взглядом перемещалось и дуло пистолета) и, крадучись, двинулся дальше. Впереди, справа, находился арочный проем без двери, ведущий, как вспомнил Джек, в гостиную. Доминик должен выйти ему навстречу справа, через другую комнату…
– Джек, окно в дальней спальне! – крикнул Доминик откуда-то из глубины дома. – Сбежал! Через боковое окно! Белый мужчина, красная куртка, вооружен… Я за ним!
Джека так и подмывало сорваться с места и кинуться дальше бегом, но он справился с собой и, двигаясь все так же медленно и осторожно, осмотрел всю кухню, и вывернулся из-за угла в гостиную. Никого. Тогда он двинулся к двери, выходящей в патио[8], и прижался к стене за левым косяком, от души надеясь, что строители сделали для гипсокартона нормальный каркас из досок 2,4 дюйма. Такие доски должны если не остановить, то, по крайней мере, сильно ослабить предназначенную для него пулю, и, наклонившись, выглянул в маленькое, словно амбразура, окошко, выходящее в переулок. Справа он увидел удалявшуюся по переулку фигуру в синей ветровке с желтыми буквами. Это Доминик – ветровка ФБР. Джек открыл дверь, снова посмотрел вокруг и, наконец, резко распахнул раму с москитной сеткой. Прямо напротив себя он увидел в кирпичной стене затененный дверной проем, слева возвышался зеленый мусорный бак. Держа оружие на изготовку, крутя головой, он двинулся в ту сторону. Увидев в дверном проеме тень, он резко повернулся.
– Стоять! Стоять! Не двигаться! – заорал он, но человек не послушался (когда его левая рука оказалась на свету, Джек увидел в ней пистолет). – Брось! – снова рявкнул Джек, давая противнику последний шанс, и через секунду два раза выстрелил, оба раза целясь в середину силуэта. Фигура попятилась и исчезла в проеме. Джек снова повернулся в сторону мусорного бака, сделал несколько шагов, пока не поравнялся с его углом, заглянул туда…
И тут что-то с силой ударило в спину между лопатками, толкнув его вперед. Он почувствовал, как кровь прихлынула к голове, и подумал: «Вот черт, надо же…» Он стукнулся о бак, аж плечо заныло, попытался развернуться в ту сторону, откуда стреляли… Тут его ударило еще раз, теперь в бок под самой подмышкой, и он понял, что опоздал.
– Стоп! – прогремел усиленный мегафоном голос, и тут же по переулку эхом разнеслись три резких свистка. – Тренировка закончена, тренировка закончена!
– Ах ты… – пробормотал Джек и, прислонившись к баку, тяжело вздохнул.
Подстреливший его человек – специальный агент Уолт Брэндис – вышел из двери и печально покачал головой.
– Бог ты мой. Сынок, погибнуть вот так, с зеленым пятном прямо посреди спины… – Брэндис попытался сдержать улыбку и добавил, прищелкнув языком: – Это просто стыд и срам, вот что это такое.
Доминик вернулся в переулок, выбежав из-за угла, остановился и спросил:
– Опять?
– Знаешь, Джек, в чем проблема? Ты…
– Поторопился, я знаю.
– На сей раз дело не только в этом. Все серьезнее. Главная причина не в поспешности – хотя без нее тоже не обошлось, – но убили тебя не из-за этого. Попробуешь сам угадать?
Джек-младший на мгновение задумался.
– Я просчитался.
– Совершенно верно: просчитался. Ты решил, что человек, которого ты увидел в двери, сидел там в одиночку. И, покончив с ним, решил, что оттуда тебе больше ничего не грозит. Я даже название для этого выдумал: синдром засадной успокоенности. В учебниках ты его не найдешь, но выглядит он так: ты благополучно проходишь через засаду, успев побывать на волосок от гибели, и чувствуешь себя этаким золотым мальчиком. В голове у тебя подсознание без спросу переводит эту дверь из разряда опасных в безопасные. Ну, в настоящей жизни, имей ты дело с обычным тупым преступником, второй, вероятнее всего, проявился бы, как только ты свалил его приятеля, если не раньше. Но ведь исключения всегда возможны – возьмет да объявится такое редкое явление, как башковитый плохой парень, – и это самое исключение тебя и шлепнет.
– Ты прав, – пробормотал Джек, отхлебнув диет-колы. – Проклятье.
Они с Домиником и Брайаном, не участвовавшим в последней тренировке, сидели в комнате отдыха. Перед этим Брэндис устроил разбор занятия, не щадя ничьих чувств. Вероятно, он повел бы себя так же, окажись перед ним не сын бывшего президента, а сам отец. Он сказал Джеку примерно то же самое, что сейчас говорил Доминик, только в более энергичной манере. Брэндис, уроженец Миссисипи, обладал самоуничижительной манерой разговора в духе знаменитого в тридцатые годы юмориста Уилла Роджерса, которая несколько смягчала остроту его замечаний, являвшихся, по сути, самой зубодробительной критикой. Несколько, но далеко не до конца. «А ты, Джек, что думал? Что пришел сюда и уже стал великим специалистом?»
Как и большая часть помещений комплекса для отработки городских операций Академии ФБР в Квантико, который агенты называли между собой Хоганс-аллеей, комната отдыха имела сугубо спартанский облик – фанерные стены и полы и облицованные пластиком дешевые столы, выглядевшие так, будто по ним лупили молотками. И весь комплекс представлял собой сляпанные на скорую руку постройки, хотя тут имелись и банк, и почтовое отделение, и парикмахерская, и бильярдная. «И темные дверные проемы», – думал Джек. И все это выглядело вполне реально, так же реально, как и пейнтбольный шарик, больно ударивший его между лопатками. Это место до сих пор ныло, Джек подозревал, что позднее, в душе, увидит там здоровенный синяк. Но пусть в него попали всего лишь пейнтбольным шариком, убит, значит убит. Он подозревал, что пейнтбол тут устроили специально для него. В Хоганс-аллее проигрывали разные сценарии, и в зависимости от того, какой именно из них использовался и насколько квалифицированными были участники учений, здесь могло быть куда больше шума и всяких опасностей, чем сегодня. До Джека даже доходили слухи, что группы по освобождению заложников работают здесь с боевыми патронами. Но, с другой стороны, это же лучшие из лучших.
– А ты что скажешь? – обратился Джек к Брайану, который развалился на стуле и раскачивался на его задних ножках. – Не поверю, что тебе нечего добавить.
Брайан покачал головой, улыбнулся и кивнул на брата.
– Мы в его владениях, братишка, а не в моих. Вот приедем ко мне, в Твентинайн-Палмс, там я с тобой и поговорю. – У морской пехоты имелся свой, до ужаса реалистичный комплекс для отработки уличных боев, который так и назывался – ВОГМ, Военные операции в городской местности. – До тех пор буду держать рот на замке, но за предложение – спасибо.
Доминик демонстративно постучал костяшками пальцев по столу прямо перед Джеком.
– Братец, ты ведь сам попросил, чтобы мы привезли тебя сюда, верно?
В голосе Доминика отчетливо слышалась сталь, и Джек тут же вновь собрался. «Что еще?» – подумал он.
– Верно.
– Ты хотел узнать, как это выглядит на самом деле, верно?
– Ага.
– Ну, так не веди себя, как маленький мальчик, которого поймали за списыванием на диктанте. Тут не лекции читают. Никому дела нет ни до того, кто ты такой, ни до дилетантских ошибок, которые ты делаешь третий раз подряд. Черт возьми, я ловил пулю на каждой из первых десяти таких тренировок. С дверью облажался? Так ее чуть не назвали в мою честь – столько раз меня оттуда подстреливали.
Джек понимал, что он говорит чистую правду. Агентов ФБР готовили в Хогане больше двадцати пяти лет, и успешно заканчивали весь курс занятий только те, кто проходил его столько раз, что декорации и происходившие в них события снились по ночам. Джек знал, что только таким путем можно чего-то достичь. Совершенство достигается практикой – это был не просто лозунг, но непреложная аксиома, особенно для военных и борцов с преступностью. Благодаря практике в мозговой электропроводке появляются новые контакты, а тело тем временем нарабатывает мышечную память – выполняя раз за разом одно и то же действие, пока мышцы и синапсы не станут работать в полном согласии, а обдумывание не окажется вообще устранено из процесса. «Но сколько потребуется, чтобы достичь такого уровня?» – подумал он.
– Валяй дальше, – сказал Джек.
– Нет уж. Говори с Брэндисом. Он с удовольствием все объяснит. Я-то от него пуль наглотался больше некуда. Черт возьми, я ведь первые два раза вышел прямиком через эту дверь, и меня сразу ухлопали. Знаешь, мне не очень хочется говорить тебе это, но, если быть честным, для первого раза ты справился очень хорошо. Просто великолепно. Черт, кто бы мог подумать… Мой башковитый родственник оказывается при-рож-ден-ным охотником.
– Ну, вот, теперь ты прикалываешься…
– Нисколько. Правда-правда. Брайан, ну, скажи хоть ты ему.
– Джек, он прав. Но небрежностей у тебя выше крыши. Сам посуди, в прачечной ты дважды помешал Дому…
– Помешал?
– Первый раз, когда вы сгрудились около входа в комнату, как раз перед тем, как войти. Потом, внутри, вы разделились: одна группа отправилась в «трудную» сторону, а вторая – в «легкую».
– Да, помню.
– В прачечной ты сошел с маршрута и увел дуло пистолета из своей зоны. И навел дуло на меня – прямо в затылок, между прочим. А такого ни в коем случае нельзя делать.
– Так, хорошо. Урок номер один – никогда не наводи оружие на своих друзей.
– Ну, в общем, так, – рассмеялся Брайан. – Я ведь уже сказал – небрежностей у тебя полно, но инстинкт умопомрачительный. Послушай, чем ты занимался, когда жил вдали от нас? Участвовал малышом в тренировках Секретной службы? Или тебя на каникулы отдавали Кларку и Чавесу?
Джек покачал головой.
– Ничего такого не было. Нет, я действительно стрелял из пистолета, но ни в каких тренировках не участвовал. Сам не знаю… Такое впечатление, что действие проигрывается у меня в голове, перед тем как я начну что-то делать… – Джек растерянно пожал плечами и добавил, улыбнувшись: – Может, мне с ДНК передалось что-то из отцовского морпеховского опыта? А может быть, я просто много смотрел «Крепкий орешек».
– Как-то не верится, что дело только в этом, – отозвался Брайан. – Ладно, как бы там ни было, я был бы не против того, чтобы ты работал в моей шестерке.
– Согласен.
Они подняли банки с диет-колой и чокнулись ими.
– Знаете, что… – осторожно начал Джек. – Помните прошлое лето? Там, в Италии…
Брайан и Доминик переглянулись.
– Помним, – ответил Дом. – Жуткое дело.
– Ну, да… Я подумал, что неплохо было бы продолжить… Может быть, не то же самое, но что-то в этом роде.
– Иисус! – воскликнул Брайан. – Кузен, ты что, задумал оторваться от компьютера и перейти жить в реальный мир? Я так и вижу, что мы тут разговариваем, а дьявол уже коньки шнурует.
– Очень смешно, прямо лопнуть со смеху. Нет, мне нравится то, чем я занимаюсь, но ведь все это совершенно неосязаемо. А то, чем занимаетесь вы – что мы вместе делали в Италии – настоящее дело, понимаете? Когда собственными глазами видишь результат.
– Вот видишь, наконец до тебя дошло, – сказал Доминик. – А мне все время хотелось спросить: потом ты переживал из-за этого? Не то чтобы это было так уж обязательно, но ведь, если называть вещи своими именами, ты вроде как оказался в роли парня с растущими из ж…ы руками, который неожиданно попадает в задницу, прости за каламбур.
Джек ненадолго задумался.
– Что ты хочешь сказать? Что я сильно переживал? Вовсе нет. Ну, почти совсем. Действительно, я волновался, и была какая-то доля секунды, как раз перед тем, как все произошло, когда я подумал: «Черт возьми, что я делаю?» Но это сомнение тут же исчезло, остались только я и он. И я сделал то, что нужно. Что же до вопроса, который ты, как я полагаю, был намерен задать, – он на секунду умолк, словно удивляясь витиеватой фразе, – нет, сон мне это нисколько не нарушило. Думаешь, должно было?
– Да нет же! – Брайан посмотрел по сторонам, удостоверился в отсутствии посторонних. Подавшись всем телом вперед, поставил локти на стол. – Джек, тут нет никакого «должно – не должно». Это или бывает, или нет. У тебя нет, вот и прекрасно. Заср…ец получил по заслугам. Джек, когда я впервые убил человека, у меня даже выхода другого не было. Или я его, или он меня. Я прикончил его, понимая, что поступаю правильно. Но кошмары мне какое-то время снились, врать не стану. Прав ты или нет, заслужил он или не заслужил, убийство – дело неприятное. Любой, кто думает иначе, наверняка чокнутый, хотя бы самую малость. А все разговоры насчет энтузиазма и преданности делу на самом деле к убийствам не относятся. Они касаются того, как лучше выполнить работу, для которой тебя столько дрючили, позаботиться о парнях, идущих справа и слева от тебя, и вернуться с той стороны целым и невредимым.
– Кроме того, Джек, – добавил Доминик, – тот парень, в Италии, он ведь не просто так взялся откуда-то, чтобы так же незаметно исчезнуть. Пока он был жив, он отправил на тот свет кучу народу. Для меня это главное. Плохой парень целиком и полностью заслуживает своей участи, но то, что мы делаем – наша работа в целом, – это не месть, по крайней мере, не в общепринятом значении. Если бы мы стремились мстить, это было бы все равно, что запирать конюшню, когда лошадей давно свели. Я стараюсь остановить конокрада еще до того, как он откроет дверь.
Брайан изучающее взглянул на своего брата-близнеца, тряхнул головой и широко улыбнулся.
– Вот это да! Мама всегда говорила, что ты у нас философ, а я все не верил. Но теперь убедился.
– Ну-ну… – пробормотал Доминик. – Здесь не столько философия, сколько математика. Убить одного, значит, спасти сотни, если не тысячи людей. Если бы мы говорили о порядочных, законопослушных обывателях, уравнение оказалось бы посложнее, но ведь мы говорим совсем не о них.
– Джек, я согласен с ним, – сказал Брайан. – Здесь мы получили возможность сделать кое-что хорошее. Но если ты хочешь заниматься этим ради того, чтобы мстить или, тем более, поиграть в Джеймса Бонда…
– Чего нет, того нет.
– Вот и отлично, потому что ни то ни другое и рядом с этой работой не лежало. Это все дерьмо. А месть – совершенно никудышный мотиватор. Когда человек думает о мести, он становится сентиментальным, а сентиментальность означает смерть.
– Я знаю.
– И как же ты намерен поступить?
– Поговорю с Джерри и послушаю, что он скажет.
– Ну, тогда тебе понадобится классная подача, – сказал Доминик. – Сам подумай, ведь Джерри сильно рисковал, когда взял тебя на работу. Твой папаша взбесится…
– Дом, позволь уж мне самому разобраться с моим папашей.
– Ладно. Только если ты надеешься, что Джерри вручит тебе пистолет и скажет: «Иди и освободи мир от всего, что препятствует демократии», то ты глубоко заблуждаешься. Между прочим, если ты откинешь копыта, сообщить об этом твоим родителям должен будет именно он.
– Я знаю.
– Вот и хорошо.
– Итак, – сказал Джек, – вы подстрахуете меня, когда я буду говорить с ним?
– Во всяком случае, попытаемся, – ответил Брайан. – Но ведь в этих делах, Джек, нет никакой демократии. Даже если он не откажет тебе сразу, он, скорее всего, оставит окончательное решение за Сэмом. – Сэм Грейнджер занимает в Кампусе должность начальника оперативного отдела. – А нас вряд ли кто-то станет спрашивать.
– Пожалуй, ты прав, – кивнул Джек. – Ладно, раз такое дело, то мне, как ты сказал, нужно будет исполнить подачу как можно лучше.
Для голливудского стиля обращения с пистолетом имелось только два применения – обзор и засада. Настоящая пистолетная перестрелка обычно ведется лицом к лицу, в самых что ни на есть неудобных условиях, и тут уже все зависело от твоего умения и того, хорошо ли ты разглядел окружающую обстановку. От первого зависел автоматизм движений, а от второго – их чередование. Куда проще и эффективнее поднять оружие, навести мушку на хорошо видимую мишень и выстрелить, чем проделать все это в обратном порядке. Второй вариант – засада – целиком и полностью зависит от того, что произойдет, когда ты, свернув за угол, окажешься лицом к лицу с плохим парнем. Что ты предпочтешь в такой ситуации, чтобы пистолет был поднят на уровень глаз или, наоборот, опущен так, чтобы ты мог попытаться всадить пулю парню в ногу, прежде чем он набросится на тебя, и встреча превратится в борьбу без правил? Такое, конечно, случается нечасто, но Джек был убежден (и с этой его убежденностью было согласно немало хороших стрелков), что если у парня, с которым ты схватился, сидит в ноге одна-другая 9-миллиметровая пуля, это всегда лучше, чем если он крепко стоит на обеих ногах.
«Это теория», – напомнил себе Джек, возвращаясь к тому, что происходило здесь и сейчас. Теории хороши для учебного класса, а не для настоящего мира.
Но, черт возьми, куда же запропастился Доминик? Они разделились около входа. Доминик отправился направо, чтобы осмотреть помещения в глубине дома, которые всегда считались более «серьезными». Джек – налево, в лучше просматриваемые кухню и гостиную. Ладно, переживай не о Доминике, а о себе. Двоюродный брат все же агент ФБР (по крайней мере, считается таковым по бумагам) и в дополнительных уроках по этой части не нуждается.
Джек переложил пистолет в левую руку, вытер ладонь правой о штаны и вновь взял ею пистолет. Потом перевел дыхание, отступил на небольшой шажок и осторожно высунул голову из-за угла. Кухня. Справа холодильник, слева зеленый, цвета авокадо, кухонный стол с встроенной в него раковиной из нержавеющей стали и микроволновой печью на другом конце. Дальше, на пути к задней двери – обеденный стол с расставленными около него стульями.
Джек постоял неподвижно, пытаясь уловить какое-нибудь движение в комнате, но ничего не увидел и вышел из своего укрытия, держа пистолет на уровне плеча, обвел внимательным взглядом все помещение (вместе со взглядом перемещалось и дуло пистолета) и, крадучись, двинулся дальше. Впереди, справа, находился арочный проем без двери, ведущий, как вспомнил Джек, в гостиную. Доминик должен выйти ему навстречу справа, через другую комнату…
– Джек, окно в дальней спальне! – крикнул Доминик откуда-то из глубины дома. – Сбежал! Через боковое окно! Белый мужчина, красная куртка, вооружен… Я за ним!
Джека так и подмывало сорваться с места и кинуться дальше бегом, но он справился с собой и, двигаясь все так же медленно и осторожно, осмотрел всю кухню, и вывернулся из-за угла в гостиную. Никого. Тогда он двинулся к двери, выходящей в патио[8], и прижался к стене за левым косяком, от души надеясь, что строители сделали для гипсокартона нормальный каркас из досок 2,4 дюйма. Такие доски должны если не остановить, то, по крайней мере, сильно ослабить предназначенную для него пулю, и, наклонившись, выглянул в маленькое, словно амбразура, окошко, выходящее в переулок. Справа он увидел удалявшуюся по переулку фигуру в синей ветровке с желтыми буквами. Это Доминик – ветровка ФБР. Джек открыл дверь, снова посмотрел вокруг и, наконец, резко распахнул раму с москитной сеткой. Прямо напротив себя он увидел в кирпичной стене затененный дверной проем, слева возвышался зеленый мусорный бак. Держа оружие на изготовку, крутя головой, он двинулся в ту сторону. Увидев в дверном проеме тень, он резко повернулся.
– Стоять! Стоять! Не двигаться! – заорал он, но человек не послушался (когда его левая рука оказалась на свету, Джек увидел в ней пистолет). – Брось! – снова рявкнул Джек, давая противнику последний шанс, и через секунду два раза выстрелил, оба раза целясь в середину силуэта. Фигура попятилась и исчезла в проеме. Джек снова повернулся в сторону мусорного бака, сделал несколько шагов, пока не поравнялся с его углом, заглянул туда…
И тут что-то с силой ударило в спину между лопатками, толкнув его вперед. Он почувствовал, как кровь прихлынула к голове, и подумал: «Вот черт, надо же…» Он стукнулся о бак, аж плечо заныло, попытался развернуться в ту сторону, откуда стреляли… Тут его ударило еще раз, теперь в бок под самой подмышкой, и он понял, что опоздал.
– Стоп! – прогремел усиленный мегафоном голос, и тут же по переулку эхом разнеслись три резких свистка. – Тренировка закончена, тренировка закончена!
– Ах ты… – пробормотал Джек и, прислонившись к баку, тяжело вздохнул.
Подстреливший его человек – специальный агент Уолт Брэндис – вышел из двери и печально покачал головой.
– Бог ты мой. Сынок, погибнуть вот так, с зеленым пятном прямо посреди спины… – Брэндис попытался сдержать улыбку и добавил, прищелкнув языком: – Это просто стыд и срам, вот что это такое.
Доминик вернулся в переулок, выбежав из-за угла, остановился и спросил:
– Опять?
– Знаешь, Джек, в чем проблема? Ты…
– Поторопился, я знаю.
– На сей раз дело не только в этом. Все серьезнее. Главная причина не в поспешности – хотя без нее тоже не обошлось, – но убили тебя не из-за этого. Попробуешь сам угадать?
Джек-младший на мгновение задумался.
– Я просчитался.
– Совершенно верно: просчитался. Ты решил, что человек, которого ты увидел в двери, сидел там в одиночку. И, покончив с ним, решил, что оттуда тебе больше ничего не грозит. Я даже название для этого выдумал: синдром засадной успокоенности. В учебниках ты его не найдешь, но выглядит он так: ты благополучно проходишь через засаду, успев побывать на волосок от гибели, и чувствуешь себя этаким золотым мальчиком. В голове у тебя подсознание без спросу переводит эту дверь из разряда опасных в безопасные. Ну, в настоящей жизни, имей ты дело с обычным тупым преступником, второй, вероятнее всего, проявился бы, как только ты свалил его приятеля, если не раньше. Но ведь исключения всегда возможны – возьмет да объявится такое редкое явление, как башковитый плохой парень, – и это самое исключение тебя и шлепнет.
– Ты прав, – пробормотал Джек, отхлебнув диет-колы. – Проклятье.
Они с Домиником и Брайаном, не участвовавшим в последней тренировке, сидели в комнате отдыха. Перед этим Брэндис устроил разбор занятия, не щадя ничьих чувств. Вероятно, он повел бы себя так же, окажись перед ним не сын бывшего президента, а сам отец. Он сказал Джеку примерно то же самое, что сейчас говорил Доминик, только в более энергичной манере. Брэндис, уроженец Миссисипи, обладал самоуничижительной манерой разговора в духе знаменитого в тридцатые годы юмориста Уилла Роджерса, которая несколько смягчала остроту его замечаний, являвшихся, по сути, самой зубодробительной критикой. Несколько, но далеко не до конца. «А ты, Джек, что думал? Что пришел сюда и уже стал великим специалистом?»
Как и большая часть помещений комплекса для отработки городских операций Академии ФБР в Квантико, который агенты называли между собой Хоганс-аллеей, комната отдыха имела сугубо спартанский облик – фанерные стены и полы и облицованные пластиком дешевые столы, выглядевшие так, будто по ним лупили молотками. И весь комплекс представлял собой сляпанные на скорую руку постройки, хотя тут имелись и банк, и почтовое отделение, и парикмахерская, и бильярдная. «И темные дверные проемы», – думал Джек. И все это выглядело вполне реально, так же реально, как и пейнтбольный шарик, больно ударивший его между лопатками. Это место до сих пор ныло, Джек подозревал, что позднее, в душе, увидит там здоровенный синяк. Но пусть в него попали всего лишь пейнтбольным шариком, убит, значит убит. Он подозревал, что пейнтбол тут устроили специально для него. В Хоганс-аллее проигрывали разные сценарии, и в зависимости от того, какой именно из них использовался и насколько квалифицированными были участники учений, здесь могло быть куда больше шума и всяких опасностей, чем сегодня. До Джека даже доходили слухи, что группы по освобождению заложников работают здесь с боевыми патронами. Но, с другой стороны, это же лучшие из лучших.
– А ты что скажешь? – обратился Джек к Брайану, который развалился на стуле и раскачивался на его задних ножках. – Не поверю, что тебе нечего добавить.
Брайан покачал головой, улыбнулся и кивнул на брата.
– Мы в его владениях, братишка, а не в моих. Вот приедем ко мне, в Твентинайн-Палмс, там я с тобой и поговорю. – У морской пехоты имелся свой, до ужаса реалистичный комплекс для отработки уличных боев, который так и назывался – ВОГМ, Военные операции в городской местности. – До тех пор буду держать рот на замке, но за предложение – спасибо.
Доминик демонстративно постучал костяшками пальцев по столу прямо перед Джеком.
– Братец, ты ведь сам попросил, чтобы мы привезли тебя сюда, верно?
В голосе Доминика отчетливо слышалась сталь, и Джек тут же вновь собрался. «Что еще?» – подумал он.
– Верно.
– Ты хотел узнать, как это выглядит на самом деле, верно?
– Ага.
– Ну, так не веди себя, как маленький мальчик, которого поймали за списыванием на диктанте. Тут не лекции читают. Никому дела нет ни до того, кто ты такой, ни до дилетантских ошибок, которые ты делаешь третий раз подряд. Черт возьми, я ловил пулю на каждой из первых десяти таких тренировок. С дверью облажался? Так ее чуть не назвали в мою честь – столько раз меня оттуда подстреливали.
Джек понимал, что он говорит чистую правду. Агентов ФБР готовили в Хогане больше двадцати пяти лет, и успешно заканчивали весь курс занятий только те, кто проходил его столько раз, что декорации и происходившие в них события снились по ночам. Джек знал, что только таким путем можно чего-то достичь. Совершенство достигается практикой – это был не просто лозунг, но непреложная аксиома, особенно для военных и борцов с преступностью. Благодаря практике в мозговой электропроводке появляются новые контакты, а тело тем временем нарабатывает мышечную память – выполняя раз за разом одно и то же действие, пока мышцы и синапсы не станут работать в полном согласии, а обдумывание не окажется вообще устранено из процесса. «Но сколько потребуется, чтобы достичь такого уровня?» – подумал он.
– Валяй дальше, – сказал Джек.
– Нет уж. Говори с Брэндисом. Он с удовольствием все объяснит. Я-то от него пуль наглотался больше некуда. Черт возьми, я ведь первые два раза вышел прямиком через эту дверь, и меня сразу ухлопали. Знаешь, мне не очень хочется говорить тебе это, но, если быть честным, для первого раза ты справился очень хорошо. Просто великолепно. Черт, кто бы мог подумать… Мой башковитый родственник оказывается при-рож-ден-ным охотником.
– Ну, вот, теперь ты прикалываешься…
– Нисколько. Правда-правда. Брайан, ну, скажи хоть ты ему.
– Джек, он прав. Но небрежностей у тебя выше крыши. Сам посуди, в прачечной ты дважды помешал Дому…
– Помешал?
– Первый раз, когда вы сгрудились около входа в комнату, как раз перед тем, как войти. Потом, внутри, вы разделились: одна группа отправилась в «трудную» сторону, а вторая – в «легкую».
– Да, помню.
– В прачечной ты сошел с маршрута и увел дуло пистолета из своей зоны. И навел дуло на меня – прямо в затылок, между прочим. А такого ни в коем случае нельзя делать.
– Так, хорошо. Урок номер один – никогда не наводи оружие на своих друзей.
– Ну, в общем, так, – рассмеялся Брайан. – Я ведь уже сказал – небрежностей у тебя полно, но инстинкт умопомрачительный. Послушай, чем ты занимался, когда жил вдали от нас? Участвовал малышом в тренировках Секретной службы? Или тебя на каникулы отдавали Кларку и Чавесу?
Джек покачал головой.
– Ничего такого не было. Нет, я действительно стрелял из пистолета, но ни в каких тренировках не участвовал. Сам не знаю… Такое впечатление, что действие проигрывается у меня в голове, перед тем как я начну что-то делать… – Джек растерянно пожал плечами и добавил, улыбнувшись: – Может, мне с ДНК передалось что-то из отцовского морпеховского опыта? А может быть, я просто много смотрел «Крепкий орешек».
– Как-то не верится, что дело только в этом, – отозвался Брайан. – Ладно, как бы там ни было, я был бы не против того, чтобы ты работал в моей шестерке.
– Согласен.
Они подняли банки с диет-колой и чокнулись ими.
– Знаете, что… – осторожно начал Джек. – Помните прошлое лето? Там, в Италии…
Брайан и Доминик переглянулись.
– Помним, – ответил Дом. – Жуткое дело.
– Ну, да… Я подумал, что неплохо было бы продолжить… Может быть, не то же самое, но что-то в этом роде.
– Иисус! – воскликнул Брайан. – Кузен, ты что, задумал оторваться от компьютера и перейти жить в реальный мир? Я так и вижу, что мы тут разговариваем, а дьявол уже коньки шнурует.
– Очень смешно, прямо лопнуть со смеху. Нет, мне нравится то, чем я занимаюсь, но ведь все это совершенно неосязаемо. А то, чем занимаетесь вы – что мы вместе делали в Италии – настоящее дело, понимаете? Когда собственными глазами видишь результат.
– Вот видишь, наконец до тебя дошло, – сказал Доминик. – А мне все время хотелось спросить: потом ты переживал из-за этого? Не то чтобы это было так уж обязательно, но ведь, если называть вещи своими именами, ты вроде как оказался в роли парня с растущими из ж…ы руками, который неожиданно попадает в задницу, прости за каламбур.
Джек ненадолго задумался.
– Что ты хочешь сказать? Что я сильно переживал? Вовсе нет. Ну, почти совсем. Действительно, я волновался, и была какая-то доля секунды, как раз перед тем, как все произошло, когда я подумал: «Черт возьми, что я делаю?» Но это сомнение тут же исчезло, остались только я и он. И я сделал то, что нужно. Что же до вопроса, который ты, как я полагаю, был намерен задать, – он на секунду умолк, словно удивляясь витиеватой фразе, – нет, сон мне это нисколько не нарушило. Думаешь, должно было?
– Да нет же! – Брайан посмотрел по сторонам, удостоверился в отсутствии посторонних. Подавшись всем телом вперед, поставил локти на стол. – Джек, тут нет никакого «должно – не должно». Это или бывает, или нет. У тебя нет, вот и прекрасно. Заср…ец получил по заслугам. Джек, когда я впервые убил человека, у меня даже выхода другого не было. Или я его, или он меня. Я прикончил его, понимая, что поступаю правильно. Но кошмары мне какое-то время снились, врать не стану. Прав ты или нет, заслужил он или не заслужил, убийство – дело неприятное. Любой, кто думает иначе, наверняка чокнутый, хотя бы самую малость. А все разговоры насчет энтузиазма и преданности делу на самом деле к убийствам не относятся. Они касаются того, как лучше выполнить работу, для которой тебя столько дрючили, позаботиться о парнях, идущих справа и слева от тебя, и вернуться с той стороны целым и невредимым.
– Кроме того, Джек, – добавил Доминик, – тот парень, в Италии, он ведь не просто так взялся откуда-то, чтобы так же незаметно исчезнуть. Пока он был жив, он отправил на тот свет кучу народу. Для меня это главное. Плохой парень целиком и полностью заслуживает своей участи, но то, что мы делаем – наша работа в целом, – это не месть, по крайней мере, не в общепринятом значении. Если бы мы стремились мстить, это было бы все равно, что запирать конюшню, когда лошадей давно свели. Я стараюсь остановить конокрада еще до того, как он откроет дверь.
Брайан изучающее взглянул на своего брата-близнеца, тряхнул головой и широко улыбнулся.
– Вот это да! Мама всегда говорила, что ты у нас философ, а я все не верил. Но теперь убедился.
– Ну-ну… – пробормотал Доминик. – Здесь не столько философия, сколько математика. Убить одного, значит, спасти сотни, если не тысячи людей. Если бы мы говорили о порядочных, законопослушных обывателях, уравнение оказалось бы посложнее, но ведь мы говорим совсем не о них.
– Джек, я согласен с ним, – сказал Брайан. – Здесь мы получили возможность сделать кое-что хорошее. Но если ты хочешь заниматься этим ради того, чтобы мстить или, тем более, поиграть в Джеймса Бонда…
– Чего нет, того нет.
– Вот и отлично, потому что ни то ни другое и рядом с этой работой не лежало. Это все дерьмо. А месть – совершенно никудышный мотиватор. Когда человек думает о мести, он становится сентиментальным, а сентиментальность означает смерть.
– Я знаю.
– И как же ты намерен поступить?
– Поговорю с Джерри и послушаю, что он скажет.
– Ну, тогда тебе понадобится классная подача, – сказал Доминик. – Сам подумай, ведь Джерри сильно рисковал, когда взял тебя на работу. Твой папаша взбесится…
– Дом, позволь уж мне самому разобраться с моим папашей.
– Ладно. Только если ты надеешься, что Джерри вручит тебе пистолет и скажет: «Иди и освободи мир от всего, что препятствует демократии», то ты глубоко заблуждаешься. Между прочим, если ты откинешь копыта, сообщить об этом твоим родителям должен будет именно он.
– Я знаю.
– Вот и хорошо.
– Итак, – сказал Джек, – вы подстрахуете меня, когда я буду говорить с ним?
– Во всяком случае, попытаемся, – ответил Брайан. – Но ведь в этих делах, Джек, нет никакой демократии. Даже если он не откажет тебе сразу, он, скорее всего, оставит окончательное решение за Сэмом. – Сэм Грейнджер занимает в Кампусе должность начальника оперативного отдела. – А нас вряд ли кто-то станет спрашивать.
– Пожалуй, ты прав, – кивнул Джек. – Ладно, раз такое дело, то мне, как ты сказал, нужно будет исполнить подачу как можно лучше.
Глава 14
Наступила осень. Об этом говорили и ветер, и ледяной припай, который, возникнув около берега, все дальше уходил в черные северные воды. Холоднее вода стать уже не могла, ей оставалось только превратиться в лед, а его и так было полным-полно вокруг, и он напоминал о том, что лето здесь было, в лучшем случае, мимолетным видением. Мать-природа, как всегда, оставалась угрюмой и бессердечной. Этого ощущения не смягчали ни прозрачное, как хрусталь, густо-голубое небо, ни быстро бегущие по нему пухлые ватные облака.
Это место было очень похоже на военно-морскую базу в Полярном, куда он получил свое первое назначение двенадцать лет назад, как раз в ту пору, когда начался распад советского флота. О, конечно, какое-то количество кораблей еще оставалось, но они стояли у причалов в Кольской губе, а команды их состояли из людей, которые не бросили флот лишь потому, что не знали, что будут делать дома. А кое у кого дома и вовсе не было. На нескольких кораблях команды состояли из одних офицеров, которым зарплату платили, хорошо, если три-четыре раза в год. Виталий оказался одним из последних моряков, начавших службу еще в ВМФ не существовавшего ныне Советского Союза, и, к его собственному удивлению, служба ему нравилась.
После никому не нужных курсов он стал мичманом и получил должность боцмана. Работа была трудной, иной раз и непосильной, но приносила удовлетворение, а потом – и материальную выгоду. От развала советского флота Виталию удалось даже кое-что выиграть – он, почти за бесценок, купил списанную, но в хорошем состоянии десантную самоходную баржу, которую слегка переоборудовал для перевозки пассажиров. На ней он возил и поисковые партии, искавшие в тундре что-то такое, что его совершенно не касалось (и не интересовало), и браконьеров, охотившихся на белых медведей ради дорогих шкур.
Заказчики, с которыми ему предстояло работать в ближайшую неделю, поджидали его в небольшом рыбацком поселке неподалеку. Их снаряжение он погрузил еще два дня назад – легкий грузовичок-вездеход «ГАЗ», блестящий новой краской, с крановой лебедкой в кузове и комплектом новых шин. Машину пригнал незнакомый водитель, по всей вероятности, получивший, как и Виталий, оплату в евро. Как подобает хорошему капитану, Виталий проверил груз и с удивлением обнаружил, что на «газике» спилены все идентификационные номера, даже на моторе. Сделать это было несложно, не нужно было даже прибегать к помощи механика, но Виталий почему-то был уверен, что люди, которые наняли его, не стали бы сами пачкать руки о металл. Так что, они заявились сюда, купили «газик» в хорошем состоянии, кому-то хорошо заплатили за устранение номеров, а потом наняли частную экскурсию? Что же это могло значить?
Это место было очень похоже на военно-морскую базу в Полярном, куда он получил свое первое назначение двенадцать лет назад, как раз в ту пору, когда начался распад советского флота. О, конечно, какое-то количество кораблей еще оставалось, но они стояли у причалов в Кольской губе, а команды их состояли из людей, которые не бросили флот лишь потому, что не знали, что будут делать дома. А кое у кого дома и вовсе не было. На нескольких кораблях команды состояли из одних офицеров, которым зарплату платили, хорошо, если три-четыре раза в год. Виталий оказался одним из последних моряков, начавших службу еще в ВМФ не существовавшего ныне Советского Союза, и, к его собственному удивлению, служба ему нравилась.
После никому не нужных курсов он стал мичманом и получил должность боцмана. Работа была трудной, иной раз и непосильной, но приносила удовлетворение, а потом – и материальную выгоду. От развала советского флота Виталию удалось даже кое-что выиграть – он, почти за бесценок, купил списанную, но в хорошем состоянии десантную самоходную баржу, которую слегка переоборудовал для перевозки пассажиров. На ней он возил и поисковые партии, искавшие в тундре что-то такое, что его совершенно не касалось (и не интересовало), и браконьеров, охотившихся на белых медведей ради дорогих шкур.
Заказчики, с которыми ему предстояло работать в ближайшую неделю, поджидали его в небольшом рыбацком поселке неподалеку. Их снаряжение он погрузил еще два дня назад – легкий грузовичок-вездеход «ГАЗ», блестящий новой краской, с крановой лебедкой в кузове и комплектом новых шин. Машину пригнал незнакомый водитель, по всей вероятности, получивший, как и Виталий, оплату в евро. Как подобает хорошему капитану, Виталий проверил груз и с удивлением обнаружил, что на «газике» спилены все идентификационные номера, даже на моторе. Сделать это было несложно, не нужно было даже прибегать к помощи механика, но Виталий почему-то был уверен, что люди, которые наняли его, не стали бы сами пачкать руки о металл. Так что, они заявились сюда, купили «газик» в хорошем состоянии, кому-то хорошо заплатили за устранение номеров, а потом наняли частную экскурсию? Что же это могло значить?