Грассо Патриция. Обольщение ангела (Сердце ангела)

   – Ты друг или враг? – раздался вдруг чей-то требовательный голос.
   Роберта остановилась и оглянулась вокруг, но никого не увидела. Однако ей показалось, что это был подозрительно хихикающий детский голосок.
   – Ты друг или враг? – снова крикнул тот же голос, на этот раз громче.
 
   Роберта едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
   – Покажись, – приказала она. – И тогда я отвечу тебе.
   – Сначала ты, – настаивал голос.
   – Я из клана Макартуров с озера Лох-Эйв; – ответила Роберта. – Меня преследовал кровожадный дракон, и я явилась, чтобы найти героя, который бы спас меня.
   Из-за живой изгороди показался темноволосый и темноглазый мальчик лет семи. Рядом с ним появился другой, на год или два младше. Второй своими каштановыми волосами и серыми глазами кого-то ей напоминал.
   Старший мальчик выпятил грудь и сказал:
   – Леди, мы оба к вашим услугам.
   Роберта закусила губу, чтобы не рассмеяться. Этот малец держался так важно, что ее веселье оскорбило бы его.
   – Это то самое чудовище? – спросил младший, показав пальцем на Смучеса.
   Тут уж Роберта не удержалась и улыбнулась, а потом покачала головой:
   – Нет, это моя собака.
   Смучес как сумасшедший кинулся к мальчикам. Виляя хвостом, он запрыгал у их ног и залился звонким щенячьим лаем.
   – Для собаки он слишком мал, – заметил старший.
   – Он англичанин.
   – Aгa, – понимающе кивнул младший, словно быть английской собакой значило обязательно иметь миниатюрные размеры.
   Роберта подошла к ним ближе и, присев в реверансе, сказала:
   – Меня зовут Роб Макартур, и я приехала со своим мужем, чтобы поселиться здесь, в Инверэри.
   – У тебя мужское имя, – сказал старший.
   – Но я девочка, – возразила она. – Мой папа назвал меня в честь своего любимого героя, Роберта Брюса.
   Мальчик кивнул, но по его выражению Роберта поняла, что он никогда не слышал имени этого великого шотландца.
   – А кто ты? – спросила она.
   – Я Дункан, что означает «воин», – с гордостью сказал мальчик. – А это мой брат Гэвин. Его имя означает «сокол».
   Роберта удивилась, почему это сыновья Коры разгуливают в личном саду герцога, но потом вспомнила, что ее свекор был неравнодушен к ним.
   – Мне очень приятно с вами познакомиться, – сказала она.
   – А сколько тебе лет? – спросил Дункан.
   – Восемнадцать.
   – Ты старая! – воскликнул Гэвин.
   – Ну, не то чтобы очень. – Роберта указала им на щенка. – А это Смучес. Его так назвали потому, что если вы наклонитесь к нему поближе, он начнет вас целовать и лизать.
   В тот же миг оба мальчика наклонились к щенку. Оправдывая свою кличку, Смучес с восторгом лизнул их носы, и оба тут же залились радостным детским смехом.
   Дункан поднял веточку и, бросив ее в сторону, приказал:
   – Принеси, Смучес!
   Щенок добродушно завилял хвостом и сел.
   – Смучес еще не обучен приносить палочку, – объяснила Роберта.
   – Я буду его учить, – предложил Гэвин.
   – Мы вместе будем учить его, – поправил брата Дункан.
   – Наверное, будет лучше начать с чего-то простого, вроде «сидеть» или «дай лапу», – предложила Роберта.
   – Сидеть, – приказал Гэвин щенку.
   – Он и так сидит, – толкнул брата локтем Дункан.
   – Стоять! – поправился Гэвин.
   Роберта расхохоталась. А шестилетний малыш посмотрел на нее с лукавой улыбкой, явно довольный, что развеселил.
   – Вы часто играете здесь? – спросила Роберта, садясь на стоящую неподалеку каменную скамью. Она любила детей и хотела бы снова увидеться с мальчиками.
   – Каждый день в это время, – кивнул Дункан.
   – Если погода позволит, я завтра снова встречусь с вами здесь, – пообещала Роберта. – Мы сможем дрессировать Смучеса каждый день понемногу. Хотите?
   К ее удивлению, мальчики не ответили. Они смотрели куда-то позади нее.
   – Папа! – взвизгнул Дункан и побежал мимо нее.
   – Папа! – закричал и Гэвин, бросаясь вслед за братом.
   С улыбкой на лице, готовая приветливо поздороваться, Роберта встала и повернулась, чтобы встретиться с их отцом. И тут… словно кинжал вонзился ей в сердце, и разом рухнули ее смутные надежды на счастье, которые она лелеяла в душе. Ноги у нее подкосились, и она без сил опустилась снова на скамью.
   Возле садовой калитки стоял герцог Магнус. А рядом с ним, опустившись на одно колено, Гордон обнимал своих сыновей.
   – Как поживают мой воин и мой сокол? – спросил он мальчуганов.
   – Я скучал по тебе, – сказал Дункан.
   – И я тоже, – вторил брату Гэвин.
   – Мы только что спасли эту леди от дракона, который ее преследовал, – тут же сообщил Дункан отцу.
   Гордон перевел взгляд на Роберту и ответил им:
   – Когда-то и я убил чудовище, жившее у нее под кроватью.
   – Ты? – в один голос вскричали сыновья.
   Гордон с улыбкой кивнул:
   – Она сказала, что мы можем дрессировать ее собаку и играть вместе каждый день, – сообщил отцу Гэвин. Потом понизил голос и шепнул: – Она очень красивая.
   – Да, она красивая, – согласился Гордон, улыбнувшись ей.
   Встретившись с ним взглядом, Роберта почувствовала, как вся кровь у нее закипела и буря гнева поднялась в душе. Так, значит, Дункан и Гэвин были внебрачными детьми ее мужа, значит, Кора родила ему сыновей уже после того, как он женился на ней. В то самое время, когда она мечтала о нем, о том, чтобы он спас ее от насмешек детей клана Макартуров, Гордон спал с Корой.
   Конечно, мальчики эти не виноваты в грехах отца. Не столько само их существование поразилоее – она ведь знала, что многие мужчины имеют внебрачных детей, – сколько то непростительное неуважение к ней, раз он даже не подумал о том, чтобы заранее рассказать ей о них.
   В то утро всем в зале было известно, что Кора родила Гордону двоих сыновей.
   Всем, кроме нее, его жены.

10

   -Черт побери, дорогая! Не гляди на меня так, словно ты вот-вот упадешь в обморок, – сказал Гордон, подходя к ней. – Скажи же что-нибудь, ну?
   Пожалуй, это был самый страшный удар из всех, которые она испытала за свои восемнадцать лет. И наверное, лицо ее было бледным, как смерть. Роберта посмотрела на мужа, потом мимо него, на герцога и двух мальчуганов, стоящих рядом. У всех у них было тревожное выражение на лице – должно быть, от того, что выглядела она так же ужасно в этот момент, как себя чувствовала.
   Роберта встретилась взглядом со своим свекром и пристально посмотрела на него. Герцог Магнус сочувственно улыбнулся ей и ободряюще слегка кивнул головой. Взяв внуков за руки, он увел их в дом.
   – Ну же, дорогая?
   Роберта снова взглянула на Гордона. Ярость пронизала ее с головы до пят. Он почувствовал всю силу ее гнева – гнева, но не боли. Нет, только не боли. Она всегда считала боль своим личным делом, которое нужно хранить глубоко в душе, не делясь им ни с кем. Ее шотландекая гордость не могла допустить того, чтобы кто-то видел ее раненое, кровоточащее сердце. Намеренно неторопливо она поднялась со скамьи и, подойдя ближе к мужу, сказала обманчиво спокойным голосом:
   – Интересно, милорд, что бы почувствовали вы, узнав, что у меня двое детей, о которых я даже никогда не упоминала?
   – Не будь смешной, – проворчал Гордон в ответ на такое предположение.
   – Смешной?.. – прошипела Роберта, сжав кулаки. – И ты еще осмеливаешься называть меня смешной!.. Я, по крайней мере, честно рассказала тебе о Генри. И ты должен был рассказать мне о своих сыновьях!.. – Шепот ее перешел в крик, грудь вздымалась от ярости, она задыхалась так, словно взбиралась на высокую гору. – Я имела право узнать о них еще до того, как ступила в тот зал и встретилась с женщиной, которая их родила. Господи боже! Так солгать, так обмануть!..
   Гордон сердито нахмурил брови:
   – Ты закончила?
   – Нет, – отрезала она. – Ты бесстыдный и самодовольный сукин сын.
   Размахнувшись, она ударила его по щеке с такой силой, что голова его качнулась вправо. Потом подхватила на руки Смучеса и побежала по каменной дорожке к дому.
   Дрожа от ярости, она кинула Смучеса в своей комнате на кровать, а сама села в кресло перед камином.
   Слезы застилали ей глаза, но она старалась сдержаться и не заплакать.
   Какое унижение – неожиданно встретиться с любовницей своего мужа, матерью его сыновей, не зная об этом заранее! Как, должно быть, потешались над ней все Кэмпбелы тогда в зале, когда Гордон представил ее в качестве их новой хозяйки, и какие подробности рассказывают теперь тем, кто пропустил это развлечение!
   А как относится ко всему этому Фергус? Неужели его не заботит, что его законная жена родила наследнику главы клана двоих детей?
   Роберта судорожно вздохнула, изо всех сил стараясь сдержать готовые пролиться слезы: гордость не позволяла ей плакать. Она перенесла много унижений в своей жизни, но никогда не ударялась в слезы. Гордые Макартуры не станут рыдать из-за таких пустяков, как несчастное одинокое детство или измена мужа.
   Внезапно ей пришла на ум ошеломляющая мысль. Ведь она ударила своего мужа. Ни на кого за всю свою жизнь она не поднимала руку. Почему же, во имя всего святого, она начала именно с него?.. Гордон, должно быть, взбешен и наверняка замышляет что-то в отместку. Какую форму это примет и, самое главное, как ей защищаться в случае чего?
   Часы проходили за часами, а она все размышляла о своем невеселом положении и не сулящем ничего хорошего в ближайшем будущем. Вдруг прямо перед ужином дверь без стука распахнулась. Вздрогнув, Роберта оглянулась, уверенная, что пришел муж, чтобы наказать ее за то, что она осмелилась поднять на него руку.
   – Добрый вечер, леди Роб, – приветливо сказала Гэбби.
   – Неужели уже вечер? – спросила Роберта, сразу успокоившись при виде добродушного лица своей горничной.
   – Так вы просидели здесь весь день и даже не заметили, сколько времени прошло? – подходя к ней, проговорила Гэбби. – Вам нездоровится? Может, болит рука?
   Роберта встретилась с обеспокоенным взглядом девушки и покачала головой.
   – Нет, сердце.
   – Ну-ка рассказывайте, миледи, – приказала Гэбби, отбрасывая всякие правила этикета, всякую церемонность между служанкой и госпожой. – В чем дело? Что стряслось?
   Роберта заколебалась на мгновение, но потом призналась:
   – Мы с мужем поссорились.
   – Только и всего? – к ее удивлению, хмыкнула в ответ Гэбби. – Давайте-ка я помогу вам переодеться к ужину. Это моя обязанность, вы знаете?
   Роберта покачала головой:
   – Ты бы лучше рассказала мне о Гордоне и Коре.
   – А что рассказывать-то?
   – Она ведь родила ему двоих сыновей.
   – Ах это. – Гэбби небрежно махнула рукой, словно речь шла о пустяке. – Их связь прекратилась давным-давно. Кроме нее, Гордон спал с десятками девушек в Инверэри.
   – Ну, спасибо тебе, – сухо сказала Роберта. – Я в восторге от всего услышанного.
   – Мужчина всегда берет то, что предлагают, – пожала плечами служанка. – Так и бабушка Бидди говорит.
   – А как насчет Фергуса?
   – Кора вышла за него замуж три года назад, когда поняла, что растить внуков хозяина мало что даст, – ответила Гэбби. – В прошлом году хозяин велел поселить ребят в главном доме, чтобы они могли воспитываться так, как подобает внукам герцога. И даже сам их учит, вот так! А раз в неделю Дункан и Гэвин бывают у Коры и Фергуса. Ведь вы не держите зла на этих мальчуганов, так?
   – Нет, но Гордон должен был рассказать мне о них, – возразила Роберта.
   – А он не говорил? – недоверчиво покачала головой служанка. – Как это похоже на мужчин: игнорировать неприятную правду, пока не припрет. Бабушка Бидди всегда говорит: никогда не позволяй своему мужу брать верх над тобой, потому что… потому что нельзя им давать распускаться.
   – Кажется, я сама взяла верх над мужем, – улыбнулась Роберта, несмотря на душевную боль.
   – Как это?
   – Я дала ему пощечину.
   Губы девушки сложились в удивленное «о», а потом она ухмыльнулась:
   – Вот и славно, миледи. Он это заслужил. Вы мне с каждой минутой нравитесь все больше.
   Неужели она нашла в Гэбби друга, спросила себя Роберта, отвечая на улыбку девушки. Если так, это будет вторая подруга, которая у нее была за всю жизнь. Неплохо, учитывая, что она никогда не надеялась иметь даже одну.
   – Позвольте, я помогу вам понаряднее одеться к ужину, – предложила Гэбби.
   – Я не могу идти туда, – отказалась Роберта. – Все, за исключением меня, знали, что Дункан и Гэвин – сыновья Горди. Мне трудно теперь смотреть людям в глаза.
   – Так никто не знал, что Горди не рассказывал вам об их существовании, – резонно заметила Гэбби. – Наверняка все были уверены, что вам давно это известно. Я слышала, как вы сказали Коре, что хозяин говорил вам про этих ребят. Все так и поняли, что вы знаете про них.
   – Но я-то не знала, – неуверенно возразила Роберта.
   – Да вы только представьте, как будет забавно: вы сидите за главным столом и с Горди ни слова, – уговаривала девушка. – Он будет ерзать на стуле, словно его во все места кусают блохи, а почесаться нельзя.
   Роберта улыбнулась этой простоватой шутке, хотя, по правде говоря, ей больше хотелось плакать.
   – Гэбби, ты мне нравишься, – сказала она.
   – О, я и не сомневалась, что понравлюсь вам.
   Роберта надела платье из сизо-серого бархата, когда-то принадлежавшее свекрови. У него были длинные рукава, прикрывающие запястья, плотно облегающий лиф и довольно глубокий вырез каре. На шею она надела свое заветное ожерелье; его рубин соблазнительно покоился прямо в ложбинке на груди. Хотела было надеть и пару кружевных перчаток без пальцев, которые подарил ей муж, но ни одна из них не подходила к этому платью по цвету. К тому же это только возбудило бы любопытство, что она скрывает под ними?
   В сопровождении Гэбби, не отстававшей от нее ни на шаг, Роберта спустилась вниз и прошла в большой зал. Высоко держа голову, со спокойным выражением лица, она прошествовала сквозь толпу к главному столу. Большинство присутствующих, мимо которых она проходила, говорили ей «добрый вечер». Роберта кивала им в ответ, словно молодая королева, здоровающаяся со своими подданными. Судя по ее внешнему виду, никто бы никогда не подумал, что вся она как сжатая пружина.
   Подойдя к главному столу, где ее стоя ожидали герцог Магнус и Гордон с двумя мальчиками, Роберта с улыбкой спросила:
   – Кто бы хотел сидеть рядом со мной?
   – Я, – одновременно ответили все.
   Игнорируя своего мужа, Роберта бросила на свекра взгляд, полный величайшего сожаления, и сказала:
   – Я, наверное, сяду между двумя доблестными Кэмпбелами. Гэвин, ты садись между мной и дедушкой. Смучеса я посажу на колени; а ты, Дункан, садись между мною и… и им.
   Роберта услышала, как герцог Магнус весело хмыкнул, но тут же закашлялся, чтобы это скрыть. Оглянувшись, она бросила ему взгляд, обещавший, что потеха только начинается.
   Слуги поставили на стол перед ними блюда с ужином. Это были бараний рубец со специями, ячменные лепешки с маслом, сыр, сидр и вино.
   – Сегодня вечером ты выглядишь особенно очаровательно, – сделал ей Гордон неожиданный комплимент.
   Роберта наклонила голову, принимая как должное эти слова, и небрежно бросила:
   – Да, я знаю.
   Потом отвернулась и принялась разглядывать людей в зале.
   – Ее здесь нет, – прошептал ей на ухо герцог, перегнувшись через Гэвина.
   – Не понимаю, о чем вы, ваша милость, – сказала Роберта, бросив на него недоуменный взгляд.
   – Большинство супружеских пар не ужинают в общем зале, – сказал ей свекор. – Они предпочитают ужинать отдельно, у себя, после тяжелого трудового дня.
   – У нас в замке Данридж так же, – кивнула Роберта.
   – Расскажи, как прошел твой первый день в Инверэри? – поинтересовался герцог.
   – Очень познавательно.
   – Есть какие-то проблемы?
   – Только одна, да и та недостойная вашего внимания, – ответила Роберта достаточно громко, чтобы услышал муж. И, подняв к губам кружку с сидром, сделала глоток.
   – Вы жена нашего папы, – неожиданно заявил вдруг Гэвин. – Мы должны называть вас «мама»?
   Роберта поперхнулась сидром. Когда же снова смогла заговорить, то ответила:
   – Ну, ведь ваша настоящая мама обидится, если ты будешь называть меня так, как и ее. А как вы зовете Фергуса?
   – Мы зовем его просто Фергус, – ответил Дункан.
   – Тогда зовите меня Роб.
   Ребята кивнули, и по лицам их было видно, что они почувствовали большое облегчение оттого, что вопрос улажен.
   – Леди Роб, – обратился тут же к ней снова Дункан. – Вы, наверное, подарите нам братьев и сестер?
   Роберта с удивлением уставилась на него. И тут же услышала слева тоненький голосок:
   – Пап, а у нас будет маленькая сестренка? – спросил у отца Гэвин.
   – По мне, это было бы прекрасно, сынок, – ответил Гордон с лукавой улыбкой, мелькнувшей на лице. – Но этот вопрос вы должны выяснить с моей женой.
   Роберта бросила на мужа недовольный взгляд.
   – Не хочешь ли после ужина поиграть в шахматы, дорогая? – как ни в чем не бывало спросил он.
   – От игры в шахматы мы сестренку не получим, – заявил Дункан. – Это все знают.
   Роберту начал душить смех. Она совсем не ожидала, что разговор примет такой оборот. Она пристально посмотрела на мужа и сказала:
   – Нет, благодарю, милорд.
   И прежде чем он смог возразить, поднялась с места и, взяв щенка на руки, сказала:
   – Я все еще чувствую себя немного усталой после путешествия. Пойду немного прогуляюсь со Смучесом, а потом поднимусь к себе. – Затем повернулась к Гэвину и добавила: – Мы увидимся завтра утром?
   Малыш расплылся в улыбке и кивнул.
   – И с тобой тоже? – спросила она его брата.
   Дункан с готовностью кивнул головой.
   – Ну, завтра и начнем дрессировать Смучеса.
   Не оглядываясь на главный стол, Роберта медленно двинулась сквозь толпу воинов и вассалов и исчезла за дверью. Все четверо мужчин за столом, от старших до младших, молча наблюдали, как она уходит.
   Как только она скрылась за дверью, герцог Магнус весело хмыкнул.
   – Ну вот она и поставила тебя наместо, – сказал он сыну.
   – Ты говоришь так, словно рад этому, – бросил Гордон, круто повернувшись к отцу.
   – Ну, в Инверэри было скучно, пока она здесь не появилась, – признался герцог. – А теперь я смогу развлекаться до конца своих дней. На твой счет, разумеется.
   – Не вижу в этом ничего забавного, – хмуро ответил Гордон отцу.
   – Запомни вот что, сын, – предостерег его герцог Магнус, – излишняя гордость часто ведет к падению.
   – Не могу поверить своим ушам, – поднимаясь со стула, ответил Гордон. – Сатана ссылается на Священное писание. – И с этими словами вышел из зала.
   Герцог Арджил посмотрел ему вслед и громко расхохотался. Потом взглянул на внуков, которые с изумлением глазели на него.
   – Над чем ты смеешься? – спросил Дункан.
   – Над вашим отцом, – ответил им дед.
   – А почему? – спросил Гэвин.
   – Потому что у вашего отца здравого смысла не больше, чем у осла, – все еще улыбаясь, ответил им герцог Магнус. – Но если вы будете повторять другим то, что я сказал, то не получите пони, которых я обещал вам на день рождения.
   – Я ничего не слышал, – сказал Дункан.
   – Я тоже, – повторил за ним Гэвин.
   Покинув зал, Роберта торопливо прошла по длинному коридору и по винтовой лестнице спустилась на нижний этаж. Выйдя в сад, она спустила Смучеса на землю.
   – Ну-ка, беги, – приказала она. – Сделай свои дела.
   Поджидая отбежавшего в сторонку щенка, Роберта стояла, глядя на вечернее небо. Западный ветер унес дневные облака, и теперь, окруженная мириадами сверкающих звезд, прямо над головой, на черном бархатном небе, висела полная луна.
   Ужин прошел хорошо, подумала Роберта, двинувшись по каменной дорожке. Так почему же она не чувствовала удовлетворения? Почему не оставляло щемящее чувство какой-то утраты, засевшее глубоко в душе?
   Постепенно темная красота ночи и спокойствие, царившее в саду, подняли ее упавшее было настроение. Ей не терпелось дождаться весны, когда этот заповедный уголок превратится, наверное, в рай земной.
   – Роберта?
   Она медленно повернулась, услышав голос мужа.
   – Да, милорд?
   Гордон стоял в пяти футах от нее. Даже в темноте он был красив и статен – один из тех, о которых мечтает каждая женщина. Неудивительно, что он был таким волокитой и имел у женщин такой успех. Какой же выдержкой должен обладать подобный мужчина, чтобы не увлечься, не согрешить? Даже Адам в состоянии изначальной безгрешности был не в силах отказаться от печально известного яблока.
   – Прости, что я не рассказал тебе про Дункана и Гэвина, – сказал он ей хрипловатым от волнения голосом.
   – А ты извини за то, что я ударила тебя, – сказала Роберта. – Я была не права.
   Гордон подошел ближе – улыбка осветила его красивое лицо. Он протянул руку и взял ее за локоть.
   – Мы могли бы откликнуться на просьбу Гэвина, скрепив наше взаимное прощение поцелуем, – предложил он тем же обольстительно хриплым голосом.
   – Какую просьбу?
   – Ему хочется сестренку. Помнишь, он за столом говорил.
   Роберта отступила на два шага и подхватила на руки Смучеса. Потом, вздернув повыше свой носик, заявила:
   – Готовые на все любовницы слишком избаловали вас, милорд. Доверие имеет свои границы, а прощение не означает забывчивость. Может, вам и трудно это понять, но я из другого теста, чем они.
   С этими словами Роберта двинулась по дорожке к дому и исчезла за дверью.
   «Ангел, ты еще ничего не знаешь о плотском желании, – подумал Гордон, глядя ей вслед. – Но ты непременно узнаешь. И очень скоро. Уж я об этом позабочусь, моя строптивая любовь».
 
   Роберта открыла глаза и поняла по царившему в комнате полумраку, что еще очень рано. Она никогда не просыпалась на рассвете. Что же потревожило ее сон?
   Повернувшись в сторону мужа, она увидела, что его половина постели пуста. Но его шаги и легкий скрежет на другой стороне комнаты привлекли ее внимание и, приподняв голову от подушки, она посмотрела, что он там делает.
   Стоя к ней спиной, Гордон ворошил угли в камине. Он был обнажен. Только вокруг бедер обернулся полотенцем, видимо, не желая оскорбить ее стыдливость.
   Глядя сквозь полуприкрытые веки, Роберта восхищалась игрой хорошо развитых мускулов его плеч и спины, его стройными, покрытыми золотистым пушком ногами. Незнакомый трепещущий жар разлился у нее внутри. Первобытное ощущение, что они – единственные мужчина и женщина на свете, пронзило ее, и ей захотелось… чего?
   Оживив пламя, вновь заполыхавшее в камине. Гордон выпрямился, и Роберта тут же быстро закрыла глаза. Она не хотела, чтобы он заметил, что она за ним наблюдает.
   Когда же ее ушей достиг звук плещущейся воды, она вновь открыла глаза. Муж стоял на другом конце комнаты возле туалетного столика и, склонившись над тазом с водой, умывался.
   Слегка повернув голову, она прекрасно могла разглядеть его мощные мускулистые бедра, бедра воина, развитые от многочасовых изнурительных скачек и, возможно, от другой, более интимной деятельности. Что бы она почувствовала, если бы эти мускулистые бедра прижались к ее ногам…
   Гордон взял в руки полотенце и вдруг обернулся в сторону постели, словно почувствовав на себе ее взгляд.
   Роберта тут же зажмурила глаза и, стараясь дышать ровно, будто во сне, услышала, как он подошел к креслам возле камина. Сердце ее бешено колотилось, словно наблюдать за утренним туалетом мужа было страшным грехом, но это уже не могло остановить ее.
   Приоткрыв сначала один глаз, потом другой, она продолжала свои наблюдения. Повесив приготовленную одежду на одно из кресел, Гордон неожиданно сбросил свою «набедренную повязку» и потянулся за бельем. У Роберты перехватило дыхание при виде его крепких округлых ягодиц, прекрасно дополняющих впечатление от спины и бедер. Да, все тело было совершенным и неотразимо красивым.
   Но в следующий момент Гордон лишил ее этого бесплатного представления, надев длинную холщовую рубашку, которая скрыла самые интересные детали и подробности, и Роберта едва не застонала от разочарования. Потом он надел свои плотные облегающие штаны, затянул их широким поясом и, накинув на плечи короткую кожаную куртку, обул черные кожаные башмаки.
   Когда он повернулся, чтобы выйти из комнаты, Роберта быстро вновь закрыла глаза.
   – Пошли, Смучес, – тихо позвал он, и щенок тут же спрыгнул с постели.
   На несколько долгих мгновений в комнате воцарилась тишина. Роберта чуть приоткрыла глаза и посмотрела в сторону двери, через которую должен был выйти ее муж.
   – Еще рано, – сказал Гордон, с лукавой улыбкой наблюдая за ней с порога. – Хочешь, я разбужу Гэбби и пришлю ее к тебе?
   – Нет, – пробормотала она, зардевшись от смущения.
   Гордон засмеялся и подмигнул ей.
   – Надеюсь, тебе понравилось, – сказал он и тут же вместе со щенком исчез в коридоре.
   Боже правый, так он знал, что она за ним наблюдает! И нарочно расхаживал по комнате голый. Как унизительно быть застигнутой в таком положении, после того как сама же заявила, что не желает иметь с ним дело.
   Роберта натянула на голову одеяло. Еще лучше было бы от ужасного стыда с головой зарыться в матрас.
 
   Когда поздним утром Роберта вышла в сад, чтобы глубоко вдохнуть живительный горный воздух, он неожиданно показался теплее, чем вчера. Куда бы она ни взглянула, везде было заметно, что зима уходит, и душа ее радостно встрепенулась. Весна приближалась, и воробьи на ветках чирикали по-весеннему звонко, возвещая дни, когда начнет пригревать солнце.