Гребнев Григорий. Тайна подводной скалы

   - Ну, что ты сидишь? Володька где? Ведь там же парень пропадает!..
   Ирина вскочила и растерянно оглянулась:
   - Где же он?.. Что делать?
   - Надо лететь! - решительно сказал дед Андрейчик. - Немедленно!
   Он стал надевать доху.
   - Никуда! Не надо! Лететь! - чеканя слова, повторил Столяров. - Надо вызвать противоштормовой дивизион с архипелага.
   - Это одно другому не мешает! - сердито крикнул дед Андрейчик.
   Ирина растерянно смотрела то на отца, то на Столярова; она не могла решить, что же следует делать, и кто из них прав.
   - Что здесь за шум?... - спросил Ветлугин, входя в комнату.
   Всегда аккуратный, он на этот раз даже не снял дохи, запорошенной снегом.
   Ирина бросилась к мужу:
   - Володя! Что же будет?..
   Ветлугин сжал ее руку.
   - Спокойно, Рина...
   - Выводи из ангара мою "Маруську". Надо немедленно лететь на поиски Юрки! - тоном приказа произнес старик.
   Ирина бросилась к телефону и крикнула:
   - Остров Седова! Алло! Остров Седова!..
   Дед Андрейчик остановился посреди комнаты и напряженно смотрел на дочь.
   - Ну?..
   В окно яростно ломился шторм.
   - Пока они соберутся, мы должны сами действовать, - нетерпеливо сказал дед Андрейчик. Ветлугин отрицательно покачал головой.
   - Успокойтесь, Степан Никитич. Нам лететь сейчас нельзя.
   - Кому нельзя, а тебе нужно! Ты - отец! - крикнул старик.
   Ветлугин дышал тяжело, внешняя невозмутимость, видимо, давалась ему не легко.
   - Да. Но я командир Арктании. А командир не имеет права покинуть корабль во время бури.
   - Остров Седова! С вами будет говорить начальник Арктании! - громко сказала Ирина.
   Ветлугин подошел к телефону. На секунду закрыл глаза, но тотчас же вскинул голову, будто сбросил с плеч огромную тяжесть.
   - Остров Седова?... Говорит Арктания... Это ты, Дима? спросил Ветлугин.
   - Да! Здравствуй, Владимир!
   - Дима! - в тоне Ветлугина зазвучали торопливость и нетерпение. - Мне требуется твоя немедленная помощь.
   - Я слушаю! - раздался далекий, но ясно слышимый в комнате голос.
   - Мой Юрка попал в шторм со своим "Жуком". Нужны противоштормовые самолеты.
   - Координаты? - быстро спросил Дима.
   Ветлугин оглянулся.
   - Я говорила с ним вчера, когда он нашел ракетницу, подсказала Ирина. - Он тогда находился на 98° северной широты и на 20° восточной долготы. Мне кажется, что искать его нужно там.
   - Отлично! Дивизион поднимется через минуту, - деловито сказал Дима и спросил: - Все?..
   -Все, - ответил Ветлугин.
   Недовольный, но уже спокойный, дед Андрейчик пошел к выходу, но по дороге остановился перед Столяровым:
   - А вам, молодой человек, я хочу вот что сказать. Может быть вы и правы, но наши летчики когда-то под Сталинградом все-таки рассуждали иначе.
   - Наши летчики, когда нужно было, жертвовали своей жизнью, но не швыряли жизнь за окно, - спокойно ответил Столяров.
   Старик только махнул рукой и, устало волоча ноги, поплелся из комнаты.
   Через минуту в Москве, в редакции радиогазеты радиотелефонистка-стенографистка в наушниках уже слушала срочное сообщение. Стенографируя, она время от времени говорила:
   - Да... да... да...
   Сняла наушники и понесла запись редактору.
   Редактор молча взял нерасшифрованную запись и стал ее читать. Лицо у него стало таким же озабоченным, как у стенографистки.
   - В эфир! - коротко сказал редактор. - Экстренное сообщение!..
   А еще через три минуты дикторша перед микрофоном уже читала сообщение:
   - На усмирение бури и на поиски мальчика с острова Седова вылетел противоштормовой дивизион...
   * * *
   В двухстах километрах от Арктании в это время происходило следующее.
   Дивизион противоштормовых самолетов, перейдя из стратосферы в тропосферу, строем по три, журавлиным углом несся к полюсу навстречу урагану. Головастые, почти бескрылые, противоштормовые машины походили на вороненые браунинги, обращенные дулом назад. Впереди пилотских рубок, подобные огромным глазам глубоководных рыб, были укреплены куцые жерла излучателей, которые усмиряли взбунтовавшиеся массы воздуха.
   Когда свирепый ветер рванул кверху головную машину, в пилотских рубках всего дивизиона зазвучал голос командира:
   - В позицию! На дистанции в пять километров! Стройся!
   В несколько минут самолеты сломали свой огромный журавлиный угол и растянулись ровным фронтом на сто пятьдесят километров. Затем раздалась другая команда:
   - Излучатели включить!..
   Уменьшив скорость, самолеты пошли навстречу шторму... Яростный ветер падал плашмя на лед и, разгребая могучими лапами снежные сугробы, судорожно вздрагивал и замирал...
   Позади машин уже мягко и отвесно ложился снег... Сквозь весь охваченный пургой район в двадцать три тысячи квадратных километров дивизион прошел в семь минут, то есть с быстротой, приблизительно, шестидесяти пяти километров в минуту. Начальник штормовых отрядов в разговоре с Ветлугиным не ошибся ни на одну секунду: шторм был укрощен спустя ровно двадцать пять минут после их разговора. Дивизион пронесся над Арктанией и вернулся обратно. Машины шли строем по четыре, сохраняя дистанцию между шеренгами приблизительно в один километр. Словно обессиленные, усталые после боя с пургой, машины медленно и низко скользили надо льдом: в обратном рейсе они уже искали на льду мальчика. Казалось, эту вторую часть задачи воздушному дивизиону не удастся осилить: глубокий снежный покров лежал на огромном пространстве вокруг Арктании. Однако как раз в этот миг корреспонденты из Арктики сообщили всему миру:
   "Шторм ликвидирован в семь минут. Сейчас противоштормовой дивизион идет низко надо льдом в обратном направлении. Передовые машины обводняют снег, следующие за ними внимательно наблюдают поверхность льда".
   Действительно, усмирив только что естественную пургу, дивизион медленно и низко скользил над снежным покровом и превращал его в воду уже при помощи искусственной горячей пурги. Мощные струи нагретого до пятидесяти градусов воздуха из нижних раструбов передовых машин стремительно низвергались, и наблюдатели в рубках машин последних шеренг уже разглядывали на экранах перед собой чистую ледяную кору, омываемую потоками прозрачной воды.
   VII. "ТРУП МАЛЬЧИКА ДОСТАВЛЕН НА ОСТРОВ СЕДОВА"
   Пока летчики противоштормового дивизиона ищут на льду пропавшего мальчика, мы вернемся к тому времени, когда Юра на своем "Полярном жуке" кружился над ледяным полем в поисках тушки моржонка. Странные события происходили неподалеку от места посадки Юриной авиетки незадолго до появления здесь "Полярного жука". Неожиданно тишину ледяной пустыни нарушил сильный взрыв. Огромные глыбы льда разметались во все стороны, и через несколько минут в образовавшейся после взрыва большой полынье показался перископ, а затем медленно стала подниматься из воды башенка подводной лодки. Потом откинулся люк, был выброшен трап, и из башенки один за другим вышло пять человек в белых балахонах. Впереди всех вышел на лед длинноногий, пучеглазый старик. За ним сошли на лед остальные. Неизвестные, как по команде, приставили к глазам бинокли и стали разглядывать все, что находилось вблизи и вдалеке от полыньи.
   Внезапно послышался шум мотора. Это Юра летел на своем "Жуке" к тому месту, где он вчера нашел ракетницу.
   - Парус! - хрипло скомандовал похожий на бульдога старик. Вышедшие из подводной лодки люди в миг прикрыли белым полотнищем полынью и выглядывавшую из нее башенку.
   - Ложись! - тихо приказал старик.
   Все легли. Белые балахоны сделали таинственных подводников совершенно неотличимыми от покрытого снегом льда.
   Вертолет с Юрой пронесся дальше. Старик, не вставая, а лишь чуть приподняв голову и приставив к глазам бинокль, проводил "Полярного жука" долгим взглядом. Когда авиетка удалилась на значительное расстояние, белые подводники встали. Старик вызвал к себе одного из своих спутников и спросил по-английски:
   - Вы видели на его хвостовых плоскостях литер "А", Мерс?
   - Видел, сэр Джайн, - ответил Мерс, высокий человек с чрезвычайно бледным, словно фарфоровым лицом.
   - Это вертолет с Арктании, - сказал старик, которого Мерс назвал "сэром Джайном".
   - Так точно. Это прогулочный вертолет сына Ветлугина.
   - Что ему здесь надо?
   Старик хмуро смотрел вслед скрывшемуся вдали вертолету.
   - Он часто летает на прогулки. Это очень непоседливый мальчуган, - ответил Мерс.
   - Он опустился где-то близко. Нам нужна осторожность.
   - Вполне возможно, сэр Джайн.
   Старик оглянулся и спросил:
   - Вы уверены, что беглец мог подняться на поверхность именно здесь?
   Мерс кивнул головой и поднес старику лист белого картона.
   - Наш вартофон записал его выход и весь путь по звуку двигателя водохода, который он украл. - Мерс ткнул пальцем в часть пунктира, нанесенного на картон, - Здесь он всплыл и здесь перестал работать его водоход.
   - Значит, если он где-то здесь, то он может находиться только подо льдом, - не то возражая, не то рассуждая, произнес старик.
   - Он ушел в водоходе новой конструкции, - учтиво доложил Мерс. - Эти скафандры снабжены особым жироприбором, автоматически ведущим его при подъеме к полынье или к трещине во льду.
   Старик поморщился.
   - Если даже предположить, что все обстоит именно так, то вероятно тоже, что он уже давно замерз где-нибудь на льду.
   - Вполне возможно, сэр, - согласился Мерс. - Вартофон перестал наносить пунктир его побега уже сутки назад. Это значит, что двигатель у него отказал, обогревание и подача кислорода приостановились, а к передвижению по этим ропакам он не подготовился, так как даже не знал об их существовании.
   Приставив к глазам бинокль, старик обвел взглядом oбступившие его торосы, но вокруг не было заметно ни единого темного пятнышка.
   - Я не могу понять, - сказал он, - как мальчишка мог уйти от нас незамеченным?
   Мерс пожал плечами.
   - Это оплошность Ворса. Ведь он должен был следить за индейцами и за вартофоном.
   - "Покойного Ворса", - хотите вы сказать?
   - Так точно...
   - Но если этот дьяволенок замерз здесь на льду, то на кой чорт он нам нужен? - раздраженно произнес старик.
   - Генерал приказал доставить его живым или мертвым, - холодно сказал Мерс.
   - Генерал выжил из ума, - брюзгливо прохрипел старик, но все же отдал какое-то распоряжение своим спутникам, и те разбежались вокруг, тщательно осматривая каждый ропак, каждый торос.
   Старик остался подле полыньи и башенки подводной лодки. Скучая, он разглядывал еще некоторое время в бинокль ледяное поле вокруг себя. Неожиданно ему в голову пришла какая-то мысль. Он отнял бинокль от глаз и поискал Мерса. Тот был неподалеку. Старик помахал ему рукой, и Мерс направился к полынье.
   - Послушайте, Мерс! - воскликнул тот. - Мы напрасно тратим здесь время.
   - Почему, разрешите узнать, сэр? - вежливо, но с явным неудовольствием спросил Мерс.
   - Да потому, что запись вартофона уже устарела! Она сделана вчера, а за сутки ледяное поле отдрейфовало и сторону на добрых двадцать-тридцать километров.
   Мерс оторопело смотрел на него.
   - Это верно...
   - Значит, искать нужно уже не здесь.
   - Да, но... мы не знаем, в каком направлении дрейфует лед, - растерянно сказал Мерс.
   - Созовите всех. Надо уходить отсюда. Установим направление дрейфа льда и, когда утихнет ветер, поищем беглеца в другом месте.
   - Слушаю, сэр...
   Мерс отошел от старика. Через две минуты он созвал своих спутников.
   Когда все сошлись к полынье. Мерс, обращаясь к старику, сказал:
   - Сэр! Капитан Эрвин с высоты большого тороса видел неподалеку от нас самолет на льду.
   Старик с удивлением посмотрел на одного из своих разведчиков, высокого краснолицего мужчину с багровым шрамом на правой щеке.
   - Да? И что же?..
   Эрвин выступил вперед и отрапортовал:
   - Примерно в двадцати километрах отсюда в юго-западном направлении на ледяной площадке стоит небольшой пассажирский самолет.
   - Может быть это тот самый мальчуган с Арктании? - сказал старик, вопросительно глядя на Мерса.
   - Вполне возможно, сэр, - согласился тот. - Продолжайте, Эрвин.
   - Какой-то неизвестный в темно-серой дохе недалеко от самолета долбит лед... повидимому электрокиркой.
   Старик снова вопросительно поглядел на Мерса.
   - Гм... Что ему здесь понадобилось?
   - Может быть, летя на своем вертолете, он заметил того, кого мы ищем? - ответил Мерс.
   - И стал долбить лед?
   - Наш беглец мог не выбраться из полыньи или трещины, к которой привел его жироприбор водохода. Надо не забывать, что он всего лишь подросток. Он мог замерзнуть в воде, сэр, - сказал Мерс.
   - Гм... Пойдемте к торосу, посмотрим...
   Скоро вся группа неизвестных уже наблюдала за действиями одинокого пассажира вертолета, стоявшего тут же на льду... Это был Юра Ветлугин. Он настойчиво долбил электрокиркой лед в том месте, где вчера нашел ракетницу.
   Убедившись, что кроме мальчика с киркой на льду никого нет, старик отправил к месту посадки "Полярного жука" своих спутников, сам же остался ждать их подле полыньи.
   Через двадцать минут после ухода Мерса и его товарищей внезапно возник сильный ветер, который вскоре перешел в бурю. Старик перебрался в подводную лодку. Здесь, сидя в тесной радиорубке подле радиста, он с нетерпением ждал сигнала походной рации, которую захватил с собой Мерс. Лишь через два часа было получено от ушедшего отряда короткое шифрованное сообщение:
   "Сильная буря... Нашли... Возвращаемся... Норд".
   * * *
   Вскоре после посадки на лед противоштормовых машин, радиогазеты передали новое экстренное сообщение:
   "Сегодня в 1 час 50 минут по московскому времени на девяносто восьмом градусе северной широты и семнадцатом градусе тридцати минутах восточной долготы летчики обнаружили труп малолетнего сына начальника Арктании Юрия Ветлугина, замерзшего во время пурги. Здесь же обнаружен разбитый штормом о торос двухместный вертолет с надписью "Полярный жук"...".
   Все, кто в тот день следил за стремительным развитием этой арктической трагедии, понимали, что дивизион свою работу выполнил блестяще и сделал все, что было в его силах, но сообщение это все же подействовало удручающе на миллионы людей.
   * * *
   Сурово сдвинув брови, неподвижно сидела в своей комнате Одарка Барвинок. Столяров в глубокой задумчивости стоял у окна. Наконец, он прервал молчание:
   - Вы были у Ветлугиных, Одарка?
   Девушка медленно кивнула.
   - Может быть вам сейчас надо побыть с Ириной? - вновь спросил Столяров.
   Одарка все так же молча отрицательно качнула головой. Она была у Ветлугиных, ло поняла, что Ирину и Владимира в эти тяжелые минуты надо оставить одних. Когда Одарка вошла, оба они стояли у окна. Ирина крепко обхватила руками плечи мужа и беззвучно плакала, уткнувшись ему в грудь. С окаменелым лицом и широко открытыми глазами, Ветлугин стоял неподвижно, лишь рука его тихо гладила голову жены...
   Тут же, сжавшись в комочек, сидел на краешке дивана дед Андрейчик. Обильные слезы текли по его морщинистому лицу...
   Одарка, опустив голову, тихо вышла.
   Столяров, отойдя от окна и шагая по комнате, наконец спросил:
   - Где он сейчас?
   - На острове Седова, - тихо сказала Одарка.
   - А почему они не доставили его сюда на Арктанию?
   - В больнице на острове Седова будет произведено вскрытие. Нужно медицинское заключение, - деревянным голосом произнесла Одарка.
   - А Ветлугины?
   - Они через час вылетят туда.
   Одарка хрустнула пальцами.
   - Смерть!.. Как это страшно...
   Столяров вздохнул и, чтобы хоть несколько смягчить тягостное настроение, сказал:
   - Все же я уверен, что когда-нибудь человек победит смерть.
   Одарка взглянула на него с удивлением, словно впервые видела этого человека, шагающего по ее комнате. Постепенно выражение ее лица стало меняться. Она силилась что-то припомнить.
   Столяров заметил напряженное выражение лица Одарки:
   - Что с вами?
   - Постойте! - сказала она и провела рукой по лбу. - Постойте!... Победить смерть... Я что-то слыхала недавно... Телерадио... Замороженные и вновь ожившие обезьянки... Тогда же и вас показывали на экране...
   Столяров понял, о чем она говорит:
   - Вы думаете?... - начал он, но Одарка уже вскочила и живо спросила:
   - Как его фамилия?
   - Бахметьев... Москва... Академия Медицинских Наук... отрывисто ответил Столяров.
   Одарка и молодой геофизик одновременно бросились к радиотелефону...
   * * *
   В Москве в этот час была еще ночь. И все же, поднятый с постели тревожным сигналом телефона, профессор Бахметьев подошел к микрофону:
   - Бахметьев слушает вас.
   Послышался далекий, но ясно слышимый в комнате взволнованный голос Одарки:
   - Профессор!.. Мальчик замерз...
   Бахметьев высоко поднял свои седые, густые брови.
   - Не понимаю... Какой мальчик?
   - Юра Ветлугин... с Арктании, - еще сильнее волнуясь, пролепетала его невидимая собеседница.
   - Ах, это тот самый?! - вспомнил Бахметьев. - Печально очень. Я слышал сообщение...
   - Профессор! Мы знаем о ваших замечательных опытах... Конечно, мы понимаем, это не так просто... Но может быть возможно еще что-нибудь предпринять?..
   Бахметьев вновь поднял брови.
   - Позвольте... я не понимаю... о чем вы говорите?
   - Я разговариваю с борта Арктании, - сказала совсем смущенная Одарка. - Я имею в виду ваши опыты с обезьянами...
   - Вы шутите? - строго спросил Бахметьев.
   - Нисколько, профессор! У нас большое горе. Поэтому я вспомнила о вас, - с жаром сказала девушка.
   - Но ведь там было совсем иное, - произнес Бахметьев.
   - Я знаю, там был анабиоз. Но может быть Юра еще не совсем замерз?
   Бахметьев пожал плечами.
   - Надо подождать. Он доставлен в больницу и там врачи определят, наступила смерть или нет.
   - Летчики объявили, что Юра мертв. Меня же не покидает мысль: а что если они ошиблись? - взволнованно сказала Одарка.
   - На острове Седова есть отличная больница и в ней практикуют не летчики, - с иронией ответил Бахметьев. Однако и него самого уже появилось желание взглянуть на труп замерзшего мальчика.
   - Профессор! - сказала Одарка, и в ее голосе послышались слезы. - От имени всех арктанинцев я прошу вас, осмотрите его...
   Бахметьев колебался:
   - Но если он замера, тогда ничто не поможет...
   - Осмотрите его, дорогой профессор! - взмолилась Одарка.
   - Хорошо, - решительно произнес Бахметьев. - Я осмотрю его...
   - Когда?! - радостно спросила Одарка.
   Бахметьев взглянул на стенные часы: стрелки показывали 3 часа 10 минут.
   - В пять часов утра я буду уже на острове Седова.
   - Родной!.. - дрогнувшим голосом сказала Одарка, но слезы ей помешали.
   - Успокойтесь, Одарка, - произнес мужской голос.
   - Успокойте ее. Если есть хоть какая-нибудь возможность, мы пустим в ход все, чем располагает советская наука, - сказал Бахметьев.
   - Спасибо, профессор, - произнес мужской голос.
   На этом разговор между Арктанией и Москвой закончился.
   * * *
   Профессор Бахметьев тотчас же обратился в высшие органы народного здравоохранения и в его распоряжение был предоставлен реактивный пассажирский самолет. Перед отлетом Бахметьев связался с больницей острова Седова. Вот его разговор с главным врачом больницы:
   Бахметьев. В каком состоянии находится мальчик?
   Гл. врач. Пульс не прощупывается, но электрокардиограф чертит линию с едва заметными волнами. Волны заметно затухают...
   Бахметьев. Значит он не мертв?
   Гл. врач. Но я не сказал бы, что он жив. Температура его тела 20 градусов.
   Бахметьев. Что у него обморожено?
   Гл. врач. По-моему, ничего.
   Бахметьев. Я хочу осмотреть его и буду у вас через час.
   Гл. врач. Мы ждем вас, профессор. Но боюсь, что к вашему прилету на ленте кардиографа уже ничего не будет.
   Бахметьев. Есть у вас биотин?
   Гл. врач. Я слышал о вашем чудодейственном препарате, профессор. Говорят, он чуть ли не мертвых воскрешает, но мы его еще не получили.
   Бахметьев. Я привезу с собой биотин. Где сейчас мальчик?
   Гл. врач. В палате. Изолирован.
   Бахметьев. Держите его при температуре, аналогичной температуре тела.
   Гл. врач. Слушаю, профессор.
   Бахметьев. Дайте ему кислородную подушку. Палату затемните и всех из нее удалите, в палате не должно быть ни одного лишнего кубического сантиметра углекислоты.
   Гл. врач. Слушаю, профессор.
   Бахметьев. Я и два моих ассистента вылетаем к вам.
   Гл. врач. Мы ждем вас, профессор.
   VIII. БИЕНИЕ СЕРДЦА
   Ирина и Владимир Ветлугины, а с ними дед Андрейчик и Одарка Барвинок со Столяровым прибыли с Арктании на остров Седова на полчаса раньше профессора Бахметьева. В больнице их встретил главный врач Иван Иванович Нестеров, пожилой, сероглазый, очень любезный человек. Увидев тревожные глаза Ирины, он сказал:
   - Профессор Бахметьев будет здесь через полчаса.
   - Значит, наш сын еще жив? - спросил Ветлугин.
   - Жизнь не погасла в его теле, - уклончиво ответил Нестеров и, увидев, как ожили большие глаза Ирины, добавил: Профессор Бахметьев привезет свой замечательный биотин.
   - А это что означает? - спросил дед Андрейчик.
   - С помощью своего биотина он восстанавливал жизнь у теплокровных животных с температурой тела около пяти градусов, - многозначительно произнес Нестеров.
   - У мартышек? - вновь спросил дед Андрейчик.
   - Да.
   - Значит, вы думаете, что между моим внуком и мартышкой никакой разницы нет? - насмешливо спросил старый радист.
   Нестеров не ответил.
   - Папа! - укоризненно сказала Ирина.
   Дед Андрейчик приложил ладонь к губам:
   - Молчу...
   - Вы нас допустите к сыну? - спросил Ветлугин.
   - Нет. Сейчас нельзя, - ответил Нестеров.
   Одарка и Столяров переглянулись.
   - Почему?
   - Мальчик по предписанию профессора Бахметьева помещен в затемненную палату с особой температурой и нзалирован. Сейчас ему вредно даже дыхание окружающих.
   Ирина замахала руками:
   - Не надо! Не надо! Мы подождем...
   Ирина с мужем, дед Андрейчик и Одарка со Столяровым уселись в кресла посетительской комнаты и стали вполголоса разговаривать. Через некоторое время кто-то в коридоре громко сказал: "Прибыл!..". Дверь в коридоре распахнулась, и вошел Бахметьев в меховой шубе и куньей шапке, большой, седовласый, окутанный клубами пара. Завидев спешившего к нему Нестерова, он спросил:
   - Где тут мой пациент?..
   Ирина взглянула на Бахметьева. Могучие плечи, пышащее здоровьем лицо и рокочущий бас профессора сразу же сняли с ее сердца большую тяжесть. Она поверила, что этот необыкновенный человек совершит чудо, вернет к жизни ее сына, которого все уже считали погибшим.
   Бахметьев без промедления надел белый халат и вместе с ассистентами прошел в палату...
   В комнате ожидания долго длилось тягостное молчание. Наконец появился главный врач...
   Все бросились к нему. Прибежали Ирина и Одарка. К ним присоединились Ветлугин, дед Андрейчик и Столяров.
   Окруженный плотным кольцом людей, Нестеров обратил свои внимательные глаза к бледной дрожащей Ирине.
   - Не волнуйтесь, - сказал он с большой теплотой. - У нас уже появилась надежда, что ваш сын будет жить...
   Учтиво поклонившись, главный врач скрылся за дверью палаты.
   Слезы волнения оросили бледные щеки исстрадавшейся матери. Одарка обняла Ирину и тихо заговорила:
   - Успокойтесь, Ириночка! Вы же слышали: "Ваш сын будет жить...".
   * * *
   В этот день люди всех рас и национальностей говорили и думали о необычайном опыте московского профессора, который вот уже два часа как заперся со своими ассистентами в одной из палат больницы на острове Седова. Всех волновал вопрос: будили жив Юра?
   В 7 часов Зз минут по московскому времени по радио раздался голос корреспондента "Радио-Правды":
   - Слушайте! Слушайте! Говорит остров Седова. Наш микрофон установлен в комнате, где профессор Бахметьев принимает все меры для того, чтобы вдохнуть жизнь в бездыханное тело Юры Ветлугина!..
   Затем, после короткой паузы, все тот же ровный голос продолжал:
   - Слушайте! Слушайте! Появились первые признаки возвращения мальчика к жизни... Температура повысилась до тридцати пяти градусов!..
   Профессор Бахметьев не разрешил поставить в операционной телепередатчик, но те из взрослых радиослушателей, которым когда-либо приходилось наблюдать смерть человека, могли сейчас мысленно восстановить некогда виденное в обратной последовательности: температура в человеческом теле не падала, а повышалась до нормального уровня, и наступала... жизнь.
   На далеком арктическом острове этот момент еще, повидимому, не настал, но он приближался, и ровный голос по радио оповещал об этом:
   - Слушайте! Слушайте! Уже ясно слышно биение сердца мальчика! Включаю микрофон, соединенный с грудной клеткой. Слушайте!..
   В глухой тишине стал зарождаться в воздухе легкий шорох. Шорох исходил из радиоприемников. Это были даже не удары сердца, а скорее легкие вздохи. Но звуки становились все четче, все ритмичнее, все звонче, и, наконец, послышалось гулкое биение ожившего сердца...
   * * *
   А в это время в палате больницы острова Седова профессор Бахметьев, стоя над умывальником, мыл руки. Его окружали журналисты. Профессор прислушивался к успокоительному плеску воды. До его слуха будто издалека доносились восклицания корреспондентов:
   - Это историческое событие!
   - Древние назвали бы это чудом!..
   - Мы убедительно просим вас, Владимир Порфирьевич, сказать хоть несколько слов...
   В умных молодых глазах Бахметьева жило еще нервное творческое напряжение, которое лишь полчаса назад разрядилось великолепным научным экспериментом.