Гребнев Григорий. Тайна подводной скалы

   Пауза (Слышны шаги, это, видимо, шагает по комнате Мерс...).
   ... Я не спал эту ночь, господин следователь. Я думал.
   Померанцев. О чем же вы думали, господин Мерс?
   Мерс. Я думал о той безнадежной изоляции, в которой оказались мы, защитники старых традиций Запада.
   Померанцев. "Защитники старых традиций Запада?..". Не понимаю, о ком вы говорите?.. О фашистах и поджигателях войны?..
   Мерс (смеется). Названия не имеют значения.
   Померанцев. Итак, вы сегодня не спали всю ночь и думали.
   Мерс. Да! Я думал о моих соратниках, осажденных в этом страшном подводном форте... Их не легко будет взять! Это верно. Но рано или поздно, с большими жертвами или нет, их все же возьмут... Что ждет их? Смерть?.. Второй Нюрнбергский процесс!.. Вот об этом я и думал всю ночь.
   Померанцев. К какому же выводу привели вас ваши размышления?
   Мерс. Я пришел к выводу, что надо капитулировать, но поскольку они этого не понимают, или не хотят понять, то сделаю это за них я... Зачем мне это нужно? В чем смысл подобной капитуляции?.. А вот в чем... По опыту Нюрнбергского процесса мы знаем, что не всем подсудимым был вынесен смертный приговор... Зачем же моим соратникам всем хоронить себя в морской пучине?.. Если международный трибунал приговорит к смерти Шайно, Фау и Мерса, то, может быть, он сохранит жизнь некоторым их соратникам. Ведь многие дз них действовали часто и действуют сейчас только из страха за свою жизнь.
   Померанцев. Кстати, чтобы не забыть. Сколько именно ваших соратников находится в подводном форте?..
   Мерс. Клянусь, не помню. Это хорошо знает Фау.
   Померанцев. Рума на этот вопрос ответил так: он сложил руки ладонь с ладонью и четыре раза поднял их и опустил. "Так сказал Маро", - пояснил он. Получается сорок человек.
   Мерс. Верно. Там находится сорок человек. Вместе с Шайно и Фау - сорок два.
   Наступила пауза. Мерс шагал, видимо, стараясь восстановить нить тщательно продуманного заявления. Гридин усмехнулся:
   - Хорошо поет, собака!..
   Серебряков только головой покачал.
   Пауза кончилась. Вновь послышался голос Мерса.
   "... Вот почему я решил помочь вам безболезненно ликвидировать этот последний форт приверженцев старых традиций, спасти ни в чем не повинного мальчика и сохранить жизнь хотя бы некоторым из своих бывших соратников...
   (Пауза). ... Видит бог, я не предатель и не спасаю свою шкуру. Многие из этих сорока, которых судьба загнала на дно океана в страшную подводную нору, были искренними моими друзьями. Это несчастные люди, господин следователь... Я не собираюсь вас разжалобить, но, готовясь сам предстать перед лицом международного трибунала и выслушать смертный приговор, я хочу спасти жизнь хотя бы некоторым из них...".
   Померанцев остановил магнитофон и вопросительно взглянул на Серебрякова. Тот сказал:
   - Начало многообещающее...
   - Он предложил что-нибудь определенное? - спросил Гридин.
   - Да...
   Померанцев поставил новую пленку, и в кабинете вновь послышался голос Мерса:
   "... Да, вы не ошиблись, господин следователь, я один из тех троих, кто знал о существовании тайного хода. Этот ход ведет в глубь горного массива и выходит далеко от убежища. Он нужен был Шайно, Фау и мне для того, чтобы уйти в случае внезапного нападения на убежище и чтобы там, у самого выхода, взорвать подводный форт вместе с его защитниками и нападающими... Мы только никак не предполагали, что Маро, этот с виду тихий и забитый индеец, проведал о существовании тайного хода и даже о месте хранения трех самоходных скафандров... Так вот, господин следователь, я берусь ввести ваших людей в убежище через этот ход. Его шлюзовая камера находится рядом с комнатами Шайно и Фау. Мы захватим их внезапно, а затем через туннельную радиоустановку обратимся к остальным защитникам убежища, разъясним им всю безвыходность их положения и предложим сдаться...".
   Голос Мерса умолк.
   В кабинете Серебрякова на минуту наступила тишина.
   - Что вы ему ответили? - спросил, наконец, Серебряков.
   - Я ничего не ответил ему, - сказал Померанцев, - а лишь пообещал довести его заявление до вашего сведения.
   Серебряков и Гридин переглянулись.
   - Что вы думаете об этом, Андрей Андреевич?
   Гридин покачал головой:
   - Н-да!.. Люб-бопытное заявление...
   - Маневр! - решительно выпалил Серебряков.
   - Вот именно, Григорий Антонович... Слушал я его сладкие речи и думал; "ловко вьет веревочку главный разведчик Шайно, только расплести ее не трудно...".
   - А вы что думаете об этом, Померанцев? - спросил Серебряков.
   - Я думаю... - Померанцев помедлил... - Я думаю, товарищ начальник управления, что Мерс и сам не знает, как сложится обстановка в убежище, когда туда вместе с ним проникнут наши люди... Если мы оплошаем, он переметнется к своим, если же захватим Шайно, Фау и микрофон, Мерс будет до конца играть ту роль, в которой он сегодня перед нами выступал...
   - Пожалуй, это верно, Андрей Андреевич, - сказал Серебряков, вопросительно глядя на Гридина.
   - Безусловно, - согласился тот.
   - Следует, пожалуй, принять его услуги, но во время рейда ни на миг не сводить с него глаз, - решил Серебряков.
   - И предупредить его, - продолжал Гридин, - что в его скафандре будет включен сильный ток, если только он посмеет сделать хоть один лишний жест, или издать хоть один подозрительный звук...
   Серебряков встал и прошелся по кабинету.
   - Я очень не хотел включать Руму в этот опасный рейд. Он был нам нужен как проводник. Но сейчас он нам понадобится как главный контролер над Мерсом.
   - Правильно, Григорий Антонович, - подтвердил Гридин.
   Померанцев смотрел на Серебрякова выжидательно. Тот уловил его взгляд:
   - Вы что-то хотите спросить, товарищ Померанцев?
   - Да. Как вы полагаете, о нашем главном оружии Мерс должен знать или нет?
   Серебряков замахал руками:
   - Что вы? Ни в коем случае!..
   XIII. ПОДВОДНЫЙ ВОКЗАЛ
   Серебряков и Гридин не сомневались, что подводный форт Фау и Шайно был снабжен отличной сигнальной аппаратурой, которая давала знать осажденным фашистам о приближении к ним советских наблюдателей и разведчиков. Это же подтвердил и Мерс. Вот почему советские подводные Лодки днем и ночью патрулировали на большой глубине вокруг подводной скалы у полюса. На значительном расстоянии расположились вокруг подводной скалы и многочисленные батисферы, повисшие в глубине океана. Ни одна субмарина, ни один самоходный скафандр не могли приблизиться к подводной скале или отойти от нее не замеченными советскими дозорами.
   Но вот Серебряков отдал приказ советским подводным лодкам сузить круг своего патрулирования и войти в сферу прямого наблюдения притаившихся фашистов.
   Подводные дозорные не понимали этого приказа, но выполнили его немедленно. Теперь Шайно и Фау могли отчетливо видеть у себя на экранах сигароподобные силуэты субмарин, медленно круживших около их подводного форта.
   Приказ Серебрякова содержал в себе еще один совершенно непонятный пункт: патрульные субмарины должны были на определенных дистанциях делать небольшие остановки и вести во время их тщательное наблюдение как с помощью инфракрасных лучей, так и сильных фар. Подводники не могли понять, зачем понадобились эти остановки, так как стационарное наблюдение велось одновременно и с батисфер. Однако смысл нового приказа Серебрякова станет нам понятным, когда мы проследим дальнейшее поведение людей, взявшихся спасти Юру Ветлугина и уничтожить гнездо злейших врагов мира.
   Вскоре после заявления Мерса, поздно ночью на перроне Североградского подводного вокзала стали собираться знакомые нам люди. Сюда пришли Ирина и Владимир Ветлугины с Румой и дедом Андрейчиком. Пришла Одарка Барвинок со Столяровым. Явились Серебряков и Гридин. Сюда же в сопровождении Померанцева и двух конвойных в закрытой машине был доставлен Мерс. Последним на перроне вокзала появился... Ваня Цыбулькин. Охрана не хотела его впускать, но он вызвал Ветлугина и через него добился у Серебрякова разрешения проводить своих друзей в далекий и опасный рейд. Однако в просьбе молодого механика самому пойти в этот рейд ввиду отсутствия в десанте определенной для него роли было отказано.
   Серебряков по вполне понятным причинам окружил отъезд подводной десантной группы величайшей тайной.
   Ветлугин, Рума и Столяров были включены в число десантников как люди необходимые для успешного выполнения задания. По тем же соображениям вошел сюда и Мерс...
   Цыбулькин и дед Андрейчик, отойдя от Серебрякова, направились к Ветлугиным. Молодой механик огляделся. Он первый раз был на этом необыкновенном вокзале. Отсюда в свои подводные и подледные рейсы уходили пассажирские и грузовые подводные суда всех тоннажей, совершая круглый год плавание в водах Арктики и переходы из СССР в Америку по кратчайшему пути. Стены перронного туннеля были облицованы цветным мрамором и барельефами. Это помещение напоминало одноствольную платформу метро с той разницей, что внизу, подле дебаркадера вместо рельсов была... вода, на которой, чуть покачиваясь, стояла пришвартованная к причалу длинная и вместительная субмарина с надписью "Дельфин".
   Подле субмарины выстроились в ряд десять больших металлических скафандров, которые стояли на своих трубоподобных собственных "ногах", напоминая фантастических роботов * и громоздкие рыцарские доспехи. Их осматривали техники: раскрывали металлическое "нутро" скафандров, снимали и привинчивали вновь огромные шлемы, проверяли приборы и установки, телефон и сигнальный акустический прибор, два фонаря, один большой, нагрудный, защищенный сверху козырьком" другой малый - на "лбу" шлема. Особенно тщательно проверялась комбинированная силовая установка, состоявшая из небольшой, но со значительным коэффициентом полезного действия газовой турбины замкнутого цикла и мощных угольных аккумуляторов, приводивших в действие турбину. Это была последняя модель сверхглубинного скафандра, выпущенного недавно советским заводом подводных приборов
   * Робот (чешск.) - автомат, действующий подобно человеку.
   и механизмов "Океанстрой". Назывался скафандр "водоходом". Водоход передвигался по грунту при помощи выдвижных огромных труб со ступнями, залитыми свинцом.
   Двумя верхними конечностями, снабженными автоматически выдвигаемыми клешнями, ломами, сверлами, молотами и даже... объективом фотоаппарата, он мог рыть и долбить самый твердый грунт, сверлить, переносить тяжести, фотографировать и выполнять другие сложные операции. В одно и то же время это был скафандр, батисфера и миниатюрная подводная лодка. Водоход по воле водолаза или гидролога мог повиснуть неподвижно на любой глубине, а затем всплыть, превратиться в моторную лодку и с большой скоростью добираться, куда потребуется помещающемуся в нем "пассажиру".
   Но самым замечательным достижением советских изобретателей в этом удивительном механизме была, конечно, его броня, сооруженная из нескольких слоев крепчайшей стали, способной выдержать любое давление, а к броне этих отправляющихся в опасный рейд скафандров добавлен был еще слой бористой стали, предохраняющей от радиоактивных лучей. Небольшая установка на спине водохода очищала воздух внутри скафандра от углекислоты и обогащала его кислородом.
   Ветлугнн, Столяров и Рума три дня перед тем обучались управлению скафандрами в воде и вне воды. Мерс же заявил, что он "с этой штукой хорошо знаком".
   Цыбулькин и дед Андрейчик подошли к одному скафандру, он уже был осмотрен техниками и ждал погрузки на субмарину. Старый радист постучал согнутым пальцем по его вороненой броне:
   - Вот тебе на! - сказал он, с уважением глядя снизу вверх на скафандр, казавшийся ему великаном. - Очень крепкая кукла. Сама руками и ногами действует, на ходу кислород для дыхания вырабатывает...
   Цыбулькин с интересом оглядел скафандр:
   - А если, к примеру, гамма-лучи или фауст-патрон? - деловито спросил он.
   - От лучей и всяких патронов ей делается только щекотно.
   Дед Андрейчик засмеялся:
   - Пожалуй, Шайно не обрадуется, когда эти куклы придут к нему в гости.
   - Точно, - подтвердил Цыбулькин, но, вспомнив о другом, вздохнул: - Забраковали! Можно сказать, перед самым исполнением моей мечты, Степан Никитич...
   Вдруг Цыбулькин увидел один скафандр, у которого брюшная "дверца" была открыта. Он с минуту завороженно глядел на эту дверцу, потом толкнул деда Андрейчика в бок и, кивнув на открытый скафандр, тихо сказал:
   - А что, если...
   Дед Андрейчик сразу же понял, на что намекал Цыбулькин, и огляделйя по сторонам: вблизи никого не было.
   - Обнаружат... - нерешительно сказал старик.
   - Так что же?.. Здесь обнаружат - выгонят. В походе обнаружат - за борт не вышвырнут. А от меня, кроме пользы, они ничего не увидят.
   - Что и говорить, верно, - согласился дед Андрейчик. - Но все-таки это нехорошо, не по-комсомольски, Ваня.
   - Мне бы только до Шайно или Фау добраться, Степан Никитич, - взволнованно зашептал Цыбулькин. - А там я их по-комсомольски за шиворот возьму.
   Цыбулькина вдруг осенила какая-то мысль:
   - Знаете чго, Степан Никитич? Я там в один скафандр с Румой влезу. Он ведь маленький.
   Старик, отвернувшись, проворчал себе в усы:
   - Меня здесь не было. Я ничего не видел. - Оглядевшись, он зашипел: - Да лезь же ты, кикимора, скорее!..
   Цыбулькин мгновенно нырнул в брюхо стального гиганта и скорчился там в три погибели. Дед Андрейчик захлопнул дверцу и с равнодушным видом отошел в сторону...
   Вскоре матросы стали на блоке подавать скафандры прямо в грузовой люк субмарины.
   Ирина, Ветлугин и Рума стояли отдельно. Ирина гладила по голове смуглого мальчика и говорила мужу:
   - Береги себя, Володя. Береги его...
   Ветлугин крепко сжал руку женЫ:
   - Не тревожься, Рина. Мы вырастим их как братьев.
   Немного поодаль стояли Столяров и Одарка. Молодой геофизик держал руку девушки в своей руке:
   - Мне очень не хочется, чтобы вы шли с нами в этот рейс, Одарка.
   Одарка смотрела на него с улыбкой:
   - А помните, как вы однажды еще на Арктании сказали мне, что я непременно побываю на вершине открытой мною скалы? Вот ваше предсказание и исполняется.
   - Но вы подвергаете себя большому риску.
   - С вами? Нет! Я, кажется, убедилась, что вы очень храбрый молодой человек, - смеясь, сказала Одарка.
   Сигнал, подобный мелодичному звуку горна, прервал их разговор.
   Хмуро насупившись, прошагал на палубу субмарины Мерс в сопровождении матроса.
   Серебряков крепко пожал руку Ветлу гину:
   - Счастливого пути, Владимир Петрович!
   - Спасибо, Григорий Антонович.
   Раздался второй сигнал. Все отбывающие вошли в субмарину и прильнули там к иллюминаторам.
   Крышка люка захлопнулась, и, погружаясь в воду, субмарина пошла вдоль туннеля к выходу в море...
   XIV. ИДЕЯ ДЖАЙНА ФАУ
   Юра прислушался к шагам за дверью:
   "Что это их так много там собралось? - подумал он. - Парад у них, или собрание?..".
   Мальчик тоскливо огляделся вокруг. "Его темница напоминала пещеру: темные из грубо отесанного камня стены, каменный пол, ни одного окна; сбитый тюфяк, служивший маленькому пленнику постелью, валялся в углу. Грубый стол с кувшином воды и куском черствого хлеба и сам Юра, сгорбившийся на табурете, - все это тускло освещалось светом аргоновой плошки-колбочки, мерцавшей на потолке.
   Мысли мальчика вяло плелись одна за другой и расплывались, не додуманные до конца. Общая вялость и апатия у Юры пришли на смену бурной тоске первых дней плена, когда он бегал по своей темнице, стучал в дверь и требовал, чтобы его "немедленно выпустили, иначе им не поздоровится". Он грозил рассказать отцу и деду Андрейчику все-все.
   Его угрозы и плач слышал только молчаливый тюремщик, появлявшийся два раза в день в камере. Потом Юра притих, он долгими часами бесцельно бродил по своей темнице, или сидел, сгорбившись, на табурете.
   Что с ним произошло, Юра до сих пор так и не уяснил себе в полной мере. Он отлично помнил, как ночью бежал на своем "Полярном жуке" с Арктании, как долбил киркой лед, как нашел во льду какую-то голову под стеклом в металлической коробке, как завертела его метель... Дальше Юра помнит, как сделал несколько шагов, затем пополз на четвереньках, куда-то провалился, сильно ударился головой обо что-то твердое, и наступила тьма. Очнулся он в тесной каюте, и первое, что увидел, было бледное, хмурое лицо какого-то высокого старика, склонившегося над ним.
   - Жив? - спросил старик и заморгал красными, воспаленными веками.
   - Где я? - спросил Юра по-русски и сел на койке.
   Старик мотнул головой.
   - Ю спик инглиш?
   - Йес! - ответил Юра. Он свободно владел английским языком, мать учила его и разговаривала с ним по-английски с самого раннего возраста.
   Старик заговорил по-английски, но Юра с трудом понимал его; старик, видимо, говорил на каком-то жаргоне.
   - Тебе не о чем беспокоиться, мальчик, ты у нас в гостях. Мы спасли тебя от смерти. Ты упал в трещину во льду, но мы тебя спасли. Ты должен благодарить нас.
   Страшный старик смотрел в упор на мальчика, при этом его воспаленные веки часто моргали.
   - Я очень благодарен вам! - сказал Юра и вскочил с койки; голова у него заныла, словно заноза впилась в висок, но он все же превозмог боль, протянул руку старику и повторил:
   - Тэнк ю!
   Старик отодвинулся от него и засопел:
   - Сиди на месте...
   Юра сконфузился, его спаситель был явно чем-то недоволен.
   - Вам пришлось со мной повозиться. Я понимаю, - быстро заговорил Юра. - Но я не хотел причинить вам беспокойства.
   Старик не ответил. Он приподнял рукав и поглядел на часы.
   "Сердитый дед", - подумал Юра. Он сделал еще одну поптк; завязать разговор с необщительным стариком, тем более, что ему многое хотелось узнать.
   - А что это за судно?.. Субмарина?..
   - Это тебе незачем знать...
   Старик собирался уйти из каюты.
   - А вы знаете, я, кажется, кого-то из спутников Амундсена нашел во льду... - сказал Юра, стремясь хоть чем-нибудь заинтересовать своего угрюмого собеседника.
   Старик поднял брови и уставился на него.
   - Кого?..
   - Какого-то спутника Амундсена. Наверное... Иначе, кто же это может быть?.. Только почему у него голова в металлической коробке и под стеклом? Это мне непонятно.
   - В металлической коробке? - переспросил старик и уже с явным интересом поглядел на Юру.
   - Да, большая круглая коробка и стекло перед лицом, как у водолазов.
   Старик с минуту внимательно смотрел на Юру, часто моргая и посапывая, затем повернулся и, не говоря ни слова, покинул каюту.
   Щелкнул замок, и Юра остался один. У него болела голова, вес тело ныло, словно его избили, но самое неприятное было то, что им овладела смутная тревога. Инстинктом Юра угадывал в своем спасителе человека недоброго. Особенно обескуражило мальчика то, что, уходя, старик запер его на ключ.
   "Это подводное судно, - думал Юра. Он однажды сделал с отцом переход подо льдом на Большую Землю и уже догадался, что сейчас находится на субмарине. - Но почему он меня запер? Я же не маленький, чтобы бегать по судну и всем мешать...".
   "... Где они находились? Куда направлялась субмарина? Кто был ее командиром?", - все эти вопросы не давали мальчику покоя. Юра с тоской прислушался к голосам, доносившимся в его каюту. Ему нестерпимо хотелось снова попасть на свою чудесную Арктанию, увидеть опять свою ласковую, всегда задумчивую маму. Юра уже представлял себе, как будут удивлены и потрясены все, когда узнают, что он, Юра, нашел во льду какого-то спутника Амундсена. Отец, наверное, сделает серьезное лицо и спросит:
   "Ты уверен, что это спутник Амундсена?".
   Потом с улыбкой обратится к деду Андрейчику:
   "А что думает по этому поводу Степан Никитич?".
   На что дед Андрейчик непременно ответит:
   "Чем чорт не шутит! Все может быть...".
   Юра уже не сомневался, что найденный им человек находится в состоянии анабиоза и что профессор Бахметьев оживит его. В свою очередь этот оживленный человек поможет Юре найти Амундсена...
   Что будет потом, Юра точно не мог себе представить, но был уверен, что произойдет нечто небывалое, что знаменитый норвежский полярник выйдет однажды под руку с профессором Бахметьевым из научного кабинета и крепко пожмет руку ему, Юре. Вдвоем они станут у борта Арктании, Амундсен протянет руку вперед и скажет... Что он скажет?.. Что-нибудь красивое, как в стихах... "Человек покорил Арктику,-скажет он.-Но еще многие победители Арктики лежат в своих ледяных могилах. Они ждут награды. А лучшей награды, чем жизнь, нет... Ищи же их, мальчик. Найди Георгия Седова, Сигизмунда Леваневского, Малмгрема... Наука вернет им жизнь. Вот тебе моя рука. Мы вместе займемся этим великим делом...".
   Да, да! Он должен сказать именно так. Ну, может быть и не так, а иначе...
   Потом Юра уснул и во сне увидел себя и Амундсена уже на льду с электрокиркой в руках... Это был интересный сон, но его разбудили толчком в бок. Юра проснулся. Перед ним стоял высокий человек в дохе, с бледным лицом и желтыми зубами.
   - Проснулся? - весело сказал человек. - Вот и отлично! Сейчас ты увидишь таинственную подземную пещepy. Хочешь?..
   Юра любил все таинственное и потому, не задумываясь, ответил:
   - Хочу...
   - Тогда идем.
   Юра встал и внимательно поглядел на незнакомца. Тот был настолько высок, что в низкой и тесной каюте ему приходилось стоять, склонив голову.
   - А вы кто? - спросил Юра.
   - Матрос Нэд Ленд, - с усмешкой ответил высокий человек.
   - У Жюля Верна есть такой матрос, - недоверчиво глядя на него, сказал Юра.
   - Правильно. Это я самый и есть. Мы с тобой на "Наутилус" попали и сейчас к капитану Немо пойдем...
   Незнакомец угрюмо засмеялся и, взяв Юру за руку, быстро потащил его из каюты.
   - Скорее! Капитан Немо нас ждет.
   Юра не упирался, но "Нэд Ленд" почему-то с силой волок его вперед. Так он протащил его за руку по трапу, затем по сходням, и Юра очутился в какой-то мрачной пещере, мокрой, поросшей ракушками и поникшими водорослями. Пещера была огромна, и субмарина лежала на дне ее как исполинский кит. Несомненно, здесь была вода, которую выкачали, когда субмарина вошла в эту подводную пещеру.
   Юра остановился на сходне в нерешимости.
   - Я не пойду, - сказал он, со страхом оглядывая огромную пещеру. - Куда вы меня привели?
   Но два дюжих матроса в серых рубахах подхватили его на руки и понесли. Юра стал отбиваться, он кричал, но его несли, крепко держа за руки и за ноги. Несли какимито полутемными переходами, похожими на ствол шахты. Поставили его на ноги только в сумрачной комнате, увешанной коврами, крестами и оружием. За столом в глубоком кресле сидел горбоносый старик с узким лицом и близко поставленными глазами. "Нэд Ленд" и старик с жабьими глазами стояли тут же.
   Юра потер запястья рук и исподлобья взглянул на горбоносого старика. Он успел заметить, что тот был одет а черную военную куртку без всяких знаков отличия, лишь белый шелковый крючковатый крест нашит был у него на груди.
   Когда Юру схватили матросы, он подумал было, что его арестовала милиция, ошибочно приписав ему какое-то преступление. Но потом вспомнил, что милиция детей не арестовывает. Когда же Юра всмотрелся в узкое лицо горбоносого старика и увидел белый крючковатый крест на черной куртке, тревожная догадка мелькнула в его голове. Белый крючковатый крест на черной куртке! Ведь это же форма фашистов!.. Сколько раз он, Юра, видел изображения фашистов на картинках и в кино их показывали именно такими.
   А это узкое лицо с хищным клювоподобным носом? Где он видел это лицо?..
   Горбоносый старик молча смотрел на Юру, брезгливо оттопырив тонкие губы. Наконец, он разжал губы и тихим, скрипучим голосом спросил по-английски:
   - Это еще что за субъект?..
   "Нэд Ленд" приблизился к нему и почтительно произнес:
   - Это сын Ветлугина, начальника Арктании, господин генерал.
   "Господин генерал? - удивленно подумал Юра. - Нет, это не капитан Немо".
   Горбоносый старик окинул "Нэда Ленда" пронзительным взглядом и перевел удивленные глаза на старика с жабьими глазами.
   - Сэр Джайн! Зачем же вы его сюда притащили?
   Сэр Джайн раздраженно сказал:
   - Прикажите увести мальчика, генерал, и мы вам все объясним.
   Горбоносый старик заерзал в кресле и приказал:
   - Мерс, уведите его!
   "Нэд Ленд", сразу превратившись в "Мерса", взял Юру за руку и увел в соседнюю комнату, такую же сумрачную и увешанную такими же темными коврами.
   - Садись... - сказал Мерс.
   - Вы обманули меня, - обиженно произнес Юра по-английски. - Это не капитан Немо, а вы не Нэд Ленд...
   - Это не важно, кто мы, - пренебрежительно ответил Мерс. - Важно, чтобы ты здесь вел себя благоразумно, и тогда все будет в порядке.
   Вошел какой-то человек в военной форме.
   - Ты пойдешь с этим человеком. Он покажет тебе комнату, в которой ты будешь жить, - сказал Мерс.
   - Я не хочу здесь жить! Я домой хочу! - крикнул Юра. Отвезите меня на Арктанию.
   Мерс удивленно взглянул на мальчика и сказал строго:
   - Тебя отвезут на Арктанию, когда будет надо...
   Он сделал знак вошедшему, и тот, грубо схватив Юру за руку, потащил его по длинному узкому коридору и оставил вот в этой сырой, полутемной камере. С тех пор Юра в ней живет.