Страница:
В конце концов, они должны были уйти. В конце они могли только оставить чудесный дар детям, коих вывели из глубин Земли, возвысили от скользких водных тварей до пятипалых людей пуэбло.
В конце концов, один из близнецов умер, а другой в танце удалился. Кевин приблизился к телу, не потерявшему своего ослепительного сияния, оставшемуся в маске. Он снял маску.
Под ней он увидел свое лицо.
Теперь они пробудились.
– Сэр, там что-то происходит.
– Что, мисс Александер? – просыпаться с возрастом все труднее, тело словно репетирует смерть. Он протер глаза.
– Все наши сенсоры несколько минут назад отключились, – сообщила она с поразительным спокойствием. – Все до единого.
– Подключитесь к спутниковой сети.
– Тоже вырубилась, думаю, и "Люцифер" не ответит. Что-то глушит абсолютно все.
Кевин поплыл вперед, в кабину. Нос "челнока" указывал прямо на планету. Ночь рассекала пейзаж надвое, взбитые сливки и тьму. На фоне желто-белых арабесок росло нечто. Точка, кружок, и не просто приближающийся, но раскрывающийся как орхидея, а может быть и как жук, расправляющий крылья.
То был корабль, но корабль непохожий ни на что, виденное им прежде. Он рос до тех пор, пока Венера не исчезла, остался только корабль, его панцирь переливался, рисунок на нем изменялся незаметно, но постоянно.
Оно открыло пасть и поглотило их.
"ПРИХОДИ". Голос сгустился из невесть откуда взявшегося шума, словно порядок, вырастающий из хаоса. Невозможно было понять, сказано ли это вслух или промыслено.
Он посмотрел на побелевшую как мел Наташу:
– Вы слышали?
– Да, сэр. Сэр, датчики на корпусе снова функционируют. Снаружи килородно-азотная атмосфера, давление равно нормальному.
Он всмотрелся в иллюминатор, но снаружи была только темнота.
– Ну, мисс Александер, – спокойно поговорил он, – пойдемте, посмотрим на ваших астронавтов-ангелов.
Успокоившись, он потянулся своим сознанием дальше. И снова ошеломляющее чувство узнавания волной нахлынуло на него.
"Я бывал здесь".
"ДА". В сотню раз сильнее, чем раньше, голос заполнил все.
"Где ты? Кто ты?" спросил Кевин.
"Я ЗДЕСЬ. Я ВСЕГДА БЫЛ ЗДЕСЬ". И перед ним, в блеске света и славы, явился Шалако, чей головной убор был подобен лучам Солнца. Чувство благоговения, даже преклонения, ударило его так сильно, что он почти упал на колени. И что-то зазвучало внутри него, как струна откликается на звук настроенной в тон ей струне поблизости. Видение накрыло его.
"Он видел войну, размах которой превосходил всякое воображение. Враг был тьмой; корабли, черные пауки. Миры рушились перед ними, целые расы сгинули. Они были хаосом, они были концом всего, они были чудовищами от начала времен…" Взрыв образов, слишком мощный для осознания. "Война закончилась, но лишь на время. Они не ушли, чудовища, только затаились. Их враги тоже ждали, те существа, которые явились ему в образе Шалако, ангелов, богов потому, что только так он мог воспринимать их. Они ждали и готовили младшие расы к тому, что грядет. Даже расу столь юную, что в памяти ее сохранилось только самое смутное эхо последней войны. Человечество. Двое пришли, вместе, готовить их. Один погиб…"
Переживание распалось на отдельные образы, столь яростно яркие и чуждые, что он почувствовал, как теряет себя. Он умирал, все, что было им, распадалось в ничто. Но был путь, частица, которая могла уцелеть, вместилище, приготовленное для нее. Место ожидания, сна и, однажды, пробуждения. Он ушел в это место и упокоился в нем.
Он снова был в пещере, в объятиях матери, и он чувствовал, как она ускользает, и он сам вместе с нею, и буря, свет, Шалако, дар. Мгновения сливались, смерть, покой, дар. Образы сливались. И он понял – некоторые из них.
"Вы сотворили нас", сказал он Шалако. "Забирали некоторых из нас, столетиями изменяли нас, возвращали наши гены назад, на Землю, вживляли их людям".
"ДА".
"Чтобы выступить против тех чудовищ. Чтобы спасти нас самих".
"ДА".
"Дар, мой дар, он ведь от вас, так или иначе. Что это? Почему я видел твоего… брата? Почему я чувствовал то, что он чувствовал?"
"ЗЕРКАЛО НИКОГДА НЕ ВИДИТ СЕБЯ. ОТРАЖЕНИЕ НИКОГДА НЕ БЫВАЕТ СОБОЙ".
Кевин хотел переспросить, но уловил в словах Шалако беззвучный подтекст, который ясно говорил: эта туманная загадка – его окончательный ответ.
"Ты… привел меня сюда".
"ДА".
"Зачем? Что я должен сделать?"
Секундная пауза, словно осматриваются с края очень высокого утеса.
"ЭВОЛЮЦИЯ ВЕДЕТ К НЕСОВЕРШЕНСТВУ. ЭТО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВЫМИРАНИЕМ".
И все ушло. Свет погас.
"ТЕПЕРЬ ИДИ".
У него за спиной осторожно кашлянула Наташа:
– Сэр?
– Да, мисс Александер?
– Когда вы… Кого вы видели?
– Сияющего духа. Свою мать. Себя.
– Я видела ангела.
– Подозреваю, это не столько то, что вы видели, сколько то, что оно для вас олицетворяет.
– Это было… это было изумительно.
– Да.
– Как вы думаете, что он имел в виду, в конце? Это прозвучало почти так, словно он велел нам что-то сделать.
– Эволюция ведет к несовершенству, – Кевин вздохнул. – Я должен был увидеть это давным-давно, но не видел. Я потерял время.
– Не понимаю.
– Я был прав, насчет нужды в воспроизводстве сильных телепатов. Вы видели врага?
– Я видела… жутких тварей. Порождения мрака.
– Да. Но мы можем их одолеть, так или иначе… или наши потомки смогут. Думаю, вот почему один из… ангелов… умер. Думаю, враг нашел их на Земле, увидел, чем они заняты. Полагаю, они начали очень давно, помогали нам, направляли нас. Но буквально лет сто назад, они сделали последний толчок, передали нам заключительный дар. Теперь все в наших руках. Корабль исчез, верно? Как и аномалия?
– Да, сэр.
– Да. Он оставался здесь, пока мы не нашли его. Теперь он ушел.
– Эволюция ведет к несовершенству?
– Ну да, разумеется. Эволюция – только воспроизводство, ничего больше. Она никогда не создаст ничего "лучше", во всяком случае, в ожидаемом смысле. Она даже исключает крайности в угоду приспособляемости. А нам нужны именно крайности – наилучшие телепаты, какие только возможны. Эволюция действует вслепую. Естественный отбор ничего не планирует, он только реагирует – с ледяной неспешностью – на существующие условия. Но разумные существа могут планировать и конструировать. Мы теперь не подчиняемся эволюции, свободны от ее ограничений. Телепаты созданы не эволюцией; она не сможет создать и лучших телепатов. Во всяком случае, достаточно быстро. Это наша задача, возобновить работу там, где остановились наши творцы. Это – задача Пси-Корпуса, – он слабо улыбнулся. – Зеркало никогда не видит себя.
Но настолько он ей довериться не мог. В этом он ей не доверял. Это было его предназначение, его ноша. У него еще хватит времени сделать то, что должно.
Пси-Корпус уже на правильном пути – он уже сделал большую часть необходимого. Это ему было известно. Что осталось неясным: передал ли погибший Шалако каким-то образом частицу своей души его деду, от него матери, наконец, ему? Или все происходило еще тоньше, фиксация на уровне генов, управляющих формированием нейронов, программа, спавшая до поры, и запущенная определенным воздействием?
Он не знал, да это и не было важно. Действительно важным было только знание, что у него больше нет никаких сомнений.
Подполье было его заблуждением, вызванным тем, что он позволил эмоциям влиять на его суждения. Чтобы Пси-Корпус оставался тем, что он есть, его члены должны терпеть некоторые неприятные вещи. Его любовь к Нинон Давьон и ее дочери – его дочери, Фионе – подвигла его оправдывать неверный и почти катастрофический курс. Нинон не хотела видеть свою дочь в Пси-Корпусе, который он создавал.
Но его чувства – ничто по сравнению с куда большей необходимостью. Если человечество падет, вымрет, борьба тэпов против быдла лишится всякого смысла. Только объединенные силы смогут выстоять против грядущего мрака, и только Пси-Корпус в состоянии обеспечить единство. Он убережет Фиону, если сможет, но с сопротивлением нужно покончить. Так оно очень скоро и случится.
Его предназначение. Его ноша.
Он вытянул пальцы и легонько дотронулся до лица Наташи.
И отпрянул. Шалако – или что бы это ни было на самом деле – оставил там что-то. Что-то маленькое, почти незаметное, но нечто в ее мозгу. Похожее на семя.
Он снова вытянул пальцы и легчайшими прикосновениями закончил работу. Она будет помнить все, но не сможет говорить об этом ни с кем, кроме него. Когда они оба умрут, посвященных не останется.
Но машина к тому времени будет достроена. Машина заработает, не ведая, зачем. Это наилучший путь. Машина, знающая свое предназначение, свою судьбу, может взбунтоваться, попытаться пойти своим путем. Человечество – и телепаты – больше не могут позволить себе роскошь такого рода мнимой свободы.
Усталый, он лег на свою койку и спал без сновидений.
И когда свет гас, Наташа Александер утирала слезы безграничной любви и грезила о завершенности: сияющей, неразрушимой, цельной.
И еще она знала: они встретятся вновь.
Глава 3
В конце концов, один из близнецов умер, а другой в танце удалился. Кевин приблизился к телу, не потерявшему своего ослепительного сияния, оставшемуся в маске. Он снял маску.
Под ней он увидел свое лицо.
* * *
– Сэр! – он проснулся словно от толчка, сон слетел с него, но мысли и чувства, исчезнувшие на восемьдесят лет, остались где-то на краю его сознания. Он редко думал о том и никогда не верил в то, что было так дорого его матери, мир духов и веры, в котором она жила. Восемьдесят лет наставления матери дремали в нем.Теперь они пробудились.
– Сэр, там что-то происходит.
– Что, мисс Александер? – просыпаться с возрастом все труднее, тело словно репетирует смерть. Он протер глаза.
– Все наши сенсоры несколько минут назад отключились, – сообщила она с поразительным спокойствием. – Все до единого.
– Подключитесь к спутниковой сети.
– Тоже вырубилась, думаю, и "Люцифер" не ответит. Что-то глушит абсолютно все.
Кевин поплыл вперед, в кабину. Нос "челнока" указывал прямо на планету. Ночь рассекала пейзаж надвое, взбитые сливки и тьму. На фоне желто-белых арабесок росло нечто. Точка, кружок, и не просто приближающийся, но раскрывающийся как орхидея, а может быть и как жук, расправляющий крылья.
То был корабль, но корабль непохожий ни на что, виденное им прежде. Он рос до тех пор, пока Венера не исчезла, остался только корабль, его панцирь переливался, рисунок на нем изменялся незаметно, но постоянно.
Оно открыло пасть и поглотило их.
"ПРИХОДИ". Голос сгустился из невесть откуда взявшегося шума, словно порядок, вырастающий из хаоса. Невозможно было понять, сказано ли это вслух или промыслено.
Он посмотрел на побелевшую как мел Наташу:
– Вы слышали?
– Да, сэр. Сэр, датчики на корпусе снова функционируют. Снаружи килородно-азотная атмосфера, давление равно нормальному.
Он всмотрелся в иллюминатор, но снаружи была только темнота.
– Ну, мисс Александер, – спокойно поговорил он, – пойдемте, посмотрим на ваших астронавтов-ангелов.
* * *
Едва он вышел, как на полу появились бледные узоры, напоминавшие фосфоресценцию поверхности океана, какую он видел однажды ночью. Свет постепенно становился ярче, перламутровые отблески, вспыхивающие на крыльях стрекоз. Он почему-то напомнил ему киву. Столько отголосков. И хотя для уха звуков здесь не было, но ниже, под уровнем звука – Манки иногда называл это "ветерком" – раздавалось слабо модулированное жужжание. Кевин не мог выделить в нем ничего конкретного – ни мысли, ни эмоции. Вместо этого у него возникло ощущение совершенства, как будто вдруг он увидел наилучшее решение проблемы, или внезапно уловил симметрию в том, что за секунду до того казалось неуловимым и беспорядочным.Успокоившись, он потянулся своим сознанием дальше. И снова ошеломляющее чувство узнавания волной нахлынуло на него.
"Я бывал здесь".
"ДА". В сотню раз сильнее, чем раньше, голос заполнил все.
"Где ты? Кто ты?" спросил Кевин.
"Я ЗДЕСЬ. Я ВСЕГДА БЫЛ ЗДЕСЬ". И перед ним, в блеске света и славы, явился Шалако, чей головной убор был подобен лучам Солнца. Чувство благоговения, даже преклонения, ударило его так сильно, что он почти упал на колени. И что-то зазвучало внутри него, как струна откликается на звук настроенной в тон ей струне поблизости. Видение накрыло его.
"Он видел войну, размах которой превосходил всякое воображение. Враг был тьмой; корабли, черные пауки. Миры рушились перед ними, целые расы сгинули. Они были хаосом, они были концом всего, они были чудовищами от начала времен…" Взрыв образов, слишком мощный для осознания. "Война закончилась, но лишь на время. Они не ушли, чудовища, только затаились. Их враги тоже ждали, те существа, которые явились ему в образе Шалако, ангелов, богов потому, что только так он мог воспринимать их. Они ждали и готовили младшие расы к тому, что грядет. Даже расу столь юную, что в памяти ее сохранилось только самое смутное эхо последней войны. Человечество. Двое пришли, вместе, готовить их. Один погиб…"
Переживание распалось на отдельные образы, столь яростно яркие и чуждые, что он почувствовал, как теряет себя. Он умирал, все, что было им, распадалось в ничто. Но был путь, частица, которая могла уцелеть, вместилище, приготовленное для нее. Место ожидания, сна и, однажды, пробуждения. Он ушел в это место и упокоился в нем.
Он снова был в пещере, в объятиях матери, и он чувствовал, как она ускользает, и он сам вместе с нею, и буря, свет, Шалако, дар. Мгновения сливались, смерть, покой, дар. Образы сливались. И он понял – некоторые из них.
"Вы сотворили нас", сказал он Шалако. "Забирали некоторых из нас, столетиями изменяли нас, возвращали наши гены назад, на Землю, вживляли их людям".
"ДА".
"Чтобы выступить против тех чудовищ. Чтобы спасти нас самих".
"ДА".
"Дар, мой дар, он ведь от вас, так или иначе. Что это? Почему я видел твоего… брата? Почему я чувствовал то, что он чувствовал?"
"ЗЕРКАЛО НИКОГДА НЕ ВИДИТ СЕБЯ. ОТРАЖЕНИЕ НИКОГДА НЕ БЫВАЕТ СОБОЙ".
Кевин хотел переспросить, но уловил в словах Шалако беззвучный подтекст, который ясно говорил: эта туманная загадка – его окончательный ответ.
"Ты… привел меня сюда".
"ДА".
"Зачем? Что я должен сделать?"
Секундная пауза, словно осматриваются с края очень высокого утеса.
"ЭВОЛЮЦИЯ ВЕДЕТ К НЕСОВЕРШЕНСТВУ. ЭТО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВЫМИРАНИЕМ".
И все ушло. Свет погас.
"ТЕПЕРЬ ИДИ".
* * *
Вернувшись на "челнок", вокруг которого вновь был только вакуум, Кевин посмотрел на звезды и теперь увидел притаившийся среди них ужас. Врага. Он чувствовал ненависть к нему, которая была его и не его. Он слышал слова Шалако.У него за спиной осторожно кашлянула Наташа:
– Сэр?
– Да, мисс Александер?
– Когда вы… Кого вы видели?
– Сияющего духа. Свою мать. Себя.
– Я видела ангела.
– Подозреваю, это не столько то, что вы видели, сколько то, что оно для вас олицетворяет.
– Это было… это было изумительно.
– Да.
– Как вы думаете, что он имел в виду, в конце? Это прозвучало почти так, словно он велел нам что-то сделать.
– Эволюция ведет к несовершенству, – Кевин вздохнул. – Я должен был увидеть это давным-давно, но не видел. Я потерял время.
– Не понимаю.
– Я был прав, насчет нужды в воспроизводстве сильных телепатов. Вы видели врага?
– Я видела… жутких тварей. Порождения мрака.
– Да. Но мы можем их одолеть, так или иначе… или наши потомки смогут. Думаю, вот почему один из… ангелов… умер. Думаю, враг нашел их на Земле, увидел, чем они заняты. Полагаю, они начали очень давно, помогали нам, направляли нас. Но буквально лет сто назад, они сделали последний толчок, передали нам заключительный дар. Теперь все в наших руках. Корабль исчез, верно? Как и аномалия?
– Да, сэр.
– Да. Он оставался здесь, пока мы не нашли его. Теперь он ушел.
– Эволюция ведет к несовершенству?
– Ну да, разумеется. Эволюция – только воспроизводство, ничего больше. Она никогда не создаст ничего "лучше", во всяком случае, в ожидаемом смысле. Она даже исключает крайности в угоду приспособляемости. А нам нужны именно крайности – наилучшие телепаты, какие только возможны. Эволюция действует вслепую. Естественный отбор ничего не планирует, он только реагирует – с ледяной неспешностью – на существующие условия. Но разумные существа могут планировать и конструировать. Мы теперь не подчиняемся эволюции, свободны от ее ограничений. Телепаты созданы не эволюцией; она не сможет создать и лучших телепатов. Во всяком случае, достаточно быстро. Это наша задача, возобновить работу там, где остановились наши творцы. Это – задача Пси-Корпуса, – он слабо улыбнулся. – Зеркало никогда не видит себя.
* * *
Больше они не разговаривали, и через какое-то время Наташа уснула. Задумчиво вглядываясь в нее, он устроился в слабом тяготении, создаваемом их ускорением. Она была хорошим помощником, даже хорошим другом. Он доверял ей больше, чем кому бы то ни было из ныне живущих.Но настолько он ей довериться не мог. В этом он ей не доверял. Это было его предназначение, его ноша. У него еще хватит времени сделать то, что должно.
Пси-Корпус уже на правильном пути – он уже сделал большую часть необходимого. Это ему было известно. Что осталось неясным: передал ли погибший Шалако каким-то образом частицу своей души его деду, от него матери, наконец, ему? Или все происходило еще тоньше, фиксация на уровне генов, управляющих формированием нейронов, программа, спавшая до поры, и запущенная определенным воздействием?
Он не знал, да это и не было важно. Действительно важным было только знание, что у него больше нет никаких сомнений.
Подполье было его заблуждением, вызванным тем, что он позволил эмоциям влиять на его суждения. Чтобы Пси-Корпус оставался тем, что он есть, его члены должны терпеть некоторые неприятные вещи. Его любовь к Нинон Давьон и ее дочери – его дочери, Фионе – подвигла его оправдывать неверный и почти катастрофический курс. Нинон не хотела видеть свою дочь в Пси-Корпусе, который он создавал.
Но его чувства – ничто по сравнению с куда большей необходимостью. Если человечество падет, вымрет, борьба тэпов против быдла лишится всякого смысла. Только объединенные силы смогут выстоять против грядущего мрака, и только Пси-Корпус в состоянии обеспечить единство. Он убережет Фиону, если сможет, но с сопротивлением нужно покончить. Так оно очень скоро и случится.
Его предназначение. Его ноша.
Он вытянул пальцы и легонько дотронулся до лица Наташи.
И отпрянул. Шалако – или что бы это ни было на самом деле – оставил там что-то. Что-то маленькое, почти незаметное, но нечто в ее мозгу. Похожее на семя.
Он снова вытянул пальцы и легчайшими прикосновениями закончил работу. Она будет помнить все, но не сможет говорить об этом ни с кем, кроме него. Когда они оба умрут, посвященных не останется.
Но машина к тому времени будет достроена. Машина заработает, не ведая, зачем. Это наилучший путь. Машина, знающая свое предназначение, свою судьбу, может взбунтоваться, попытаться пойти своим путем. Человечество – и телепаты – больше не могут позволить себе роскошь такого рода мнимой свободы.
Усталый, он лег на свою койку и спал без сновидений.
* * *
В своих снах Наташа Александер видела создание света, и оно в свою очередь смотрело на нее пронзительным взглядом, пробивавшемся сквозь кости и кровь, проникавшим до самой сути; оно осматривало ее генетическую структуру и было довольно. "ТО БУДЕШЬ ТЫ, ЕСЛИ МРАК ПРИДЕТ РАНЬШЕ", говорил свет, "ИЛИ ОДИН ИЗ ТВОЕЙ ЛИНИИ, ЕСЛИ МРАК ПРИДЕТ ПОЗЖЕ. ТЫ, ИЛИ ЭХО ТЕБЯ, БУДЕШЬ СТРЕМИТЬСЯ НА ЗОВ, И ПРИДЕШЬ К НАМ, И МЫ ЗАВЕРШИМ РАБОТУ, НАЧАТУЮ В ТЕБЕ".И когда свет гас, Наташа Александер утирала слезы безграничной любви и грезила о завершенности: сияющей, неразрушимой, цельной.
И еще она знала: они встретятся вновь.
Глава 3
Фиона послала молодому портье свою самую обаятельную улыбку. Он смутился и снова уткнулся в конторку.
– Я так и не нашел в списке вашего имени.
– Уверена, найдете. Мириам Сото.
– О. Как странно, мне показалось, что вы назвали другое имя. Должно быть, ослышался. Разумеется, проходите.
– Спасибо, красавчик.
Она оставила его краснеть у дверей. Добыть нужное имя из его сознания не составило труда – как и то, что он не знает Сото в лицо – но когда появится подлинная Мириам, возникнет пикантная ситуация, так что надо поторапливаться.
Бальный зал "Времен года" только начинал заполняться, поэтому пока людей было видно издалека. Она сразу заметила прямо впереди высокую элегантную фигуру Холдена Уотерса в окружении стайки юных прелестниц. Пытаясь двигаться плавной походкой – что было затруднительно отчасти из-за недостатка опыта, отчасти из-за непривычки к открытому вечернему наряду – она присоединилась к стайке, держась с краю, пока не перехватила его взгляд.
– Бог мой, – сказал он. – Поверить не могу, что знаком с вами.
– У некоторых весьма короткая память, – откликнулась она.
– Только не говорите, что мы встречались! Такое лицо я бы не смог забыть!
– Что ж, возможно, вы не можете припомнить не только мое лицо, – сладким голосом ответила Фиона. Девицы вокруг возмущенно зафыркали, а две даже оставили их группу.
– Юная леди… – начал он уже с почти нескрываемым раздражением в голосе.
– Да… папик? – подхватила она с ударением на последнем слове.
– Юная леди, я понятия не имею, кто вы…
– Это ничего, папик, главное, анализ на отцовство знает, кто ты, и…
– Может, побеседуем наедине? – он оглянулся вокруг. Подобно нейтронам, попавшим в плутониевый заряд, те первые возмущенные девицы вызвали цепную реакцию, и внимание всей стайки переключилось на других. Фона улыбнулась и помахала им вслед, когда Уотерс уводил ее из зала, твердо, но осторожно сжимая ее руку.
Через несколько мгновений они очутились в небольшой гостиной.
– Так, юная леди. Не знаю, встречались ли мы на самом деле или нет…
– Папик, тебе лучше выключить камеру, если она здесь есть.
– Перестань меня так называть!
Он ничего не сказал о видеонаблюдении, и по его поверхностной реакции она поняла, что камер здесь действительно нет – насколько знал Уотерс.
Тогда она с милой улыбкой вытащила из сумочки пластиковый пистолет и выстрелила. Затем были вздох – в пистолете использовался углекислый газ – и немного крови, когда дротик вонзился Уотерсу в горло. Выражение ужаса и потрясения только проступало на его лице, а ноги уже подкосились. Она подхватила бесчувственное тело и усадила в кресло.
– Приступим! – сказала она самой себе, стаскивая длинные перчатки, положила руки ему на виски и начала сканирование. Узнав все, что нужно, она поместила в его сознание очень четкую, неотложную мысль. Когда он проснется, его голова будет занята только тем, что одна из его фабрик должна взорваться, причем он будет знать, какая и когда. Ему едва хватит времени на эвакуацию рабочих и больше ни на что.
Она вновь натянула перчатки, полезла в сумочку и вытащила черный фломастер. Уотерс остался в кресле с надписью "ЖИТЬ СВОБОДНЫМИ" note 65на лбу.
Она возвращалась не через танцзал, а выскользнула через заднюю дверь, про которую ей сообщили. Через нее можно было выйти, но нельзя войти.
Она вернулась к своему минивэну – допотопному "Кортесу" – проехала несколько кварталов и припарковалась. Выбравшись из вечернего платья, она натянула джинсы, майку, легкий бронежилет и свитер и снова села за руль.
Фиона выехала на шоссе I-5, и направилась на юг по направлению к Такоме, note 66миновала аэродром "Боинг-Митцубиси" и по боковому съезду спустилась в серые дебри промышленной зоны. Припарковавшись у внешнего заграждения, она вытащила из отсека под сиденьем винтовку и кусачки и вылезла из машины.
Внешняя ограда была почти символической и остановила бы только детей – настоящие меры безопасности были дальше, и о них должен побеспокоиться кое-кто другой. Фиона за пару минут прорезала проход в сетке, взглянула на часы и пролезла в дыру. Теперь оставалось только ждать. Разглядывая мигающие огни на верхушках вентиляционных труб фабрики Уотерса, она пыталась сохранить сосредоточенность, но от вида фабрики "усыпителей" гнев перехватывал дыхание. Ни один, кто хотя бы раз видел тех зомби, в которых превращают телепатов подавляющие их способности препараты, не мог вообразить это "законной альтернативой". И тем не менее, препараты производят тоннами, не так ли? А нормалы зорко следят за тем, чтобы их соседям делали уколы не реже двух раз в неделю. После всего этого пришел их черед ослепнуть.
В 22:00 взвыли сирены. Оставалось надеяться, что это означает только, что Уотерс очнулся и сделал все, как надо. Через пятнадцать минут она услышала топот нескольких человек, бегущих к ней, и подняла винтовку на случай, если это не те, кого она ждала.
"Мэттью?"
"Это мы!"
И в то же мгновение в корпусах фабрики Уотерса вспыхнули три маленьких солнца, а секундой позже налетела ударная волна. Следом появились Мэттью, Стивен, Синемон, Адам и Феба. Фиона очутилась в руках Мэттью, позволив себе роскошь быстрых объятий.
– У вас получилось!
– Отличный план! – сказал Стивен, хлопнув ее по спине. – И будет еще лучше, если не попадемся. Валим отсюда!
Они набились в минивэн, Стивен сел за руль, газанул, и они помчались прочь.
– Были трудности? – спросил Мэттью, сжимая ее руку.
– Только великосветская часть.
Машину тряхнуло от очередного, еще более мощного взрыва.
– А вот это были "усыпители", – прокомментировал Стивен. – Чтобы добиться максимального рассеивания, пришлось сначала снести корпус.
– Погода не меняется, – заметил Мэттью. – Облако должно пройти прямо через Сиэтл. Может быть, попробовав эту дрянь на вкус, они не будут так настойчиво пичкать ею нас.
Ажиотаж эвакуации и сопутствующая ей паника, охватившая округу, прекрасно прикрыли их отступление. Они вернулись на I-5, снова съехали с него через несколько миль и ненадолго остановились у явочного дома в Рентоне. Здесь Синемон, Адам и Феба перебрались в зеленый "Богатырь Макаров" note 67и направились прямиком на юг, к Портленду. note 68Фиона, Мэттью и Стивен остались в минивэне. Они шесть часов колесили по проселочным дорогам, обогнули величественный Рейнир, note 69проехали насквозь долину Якима, пока не добрались, наконец, до частного аэродрома, принадлежащего корпорации "Рентек".
У ворот их встретил щеголеватый юноша в черном костюме-тройке.
– Вы, должно быть, разыскиваете местный виноградник? – спросил он.
– Ага, – откликнулся Стивен. – Я ищу бутылку "Шалди" урожая шестьдесят первого года.
Парень удовлетворенно кивнул.
– Добро пожаловать, мистер и мисс Декстер, мистер Уолтерс. К вашей поездке все готово. Самолет ждет вас. Меня зовут Ринальдо д'Агуила, я буду иметь удовольствие сопровождать вас во время путешествия.
– Несомненно, удовольствие, – ответил Стивен.
– Я, кажется, совсем забыла, каково это, – заметила она, распластавшись под пологом.
– А будет еще лучше, – сказал Мэттью, заглянув в соседнюю комнату. – Душ. Может, помоемся, перед тем, как изгваздаемся, миссис Декстер?
– К чему это разделять? – подняла она бровь. Она еще раз подпрыгнула на кровати и катапультировалась ему в объятья.
Позже, когда они лежали вспотевшие и прижавшиеся друг к другу, Фиона обвела комнату сонным взглядом:
– Знаешь, а мне даже в голову не пришло, что здесь может быть камера.
– Теперь поздновато об этом беспокоиться.
"Ты им доверяешь?"
"Я валяюсь голым в одном из их сьютов, что говорит совсем не мою в пользу, потому что нет, я им не доверяю. Но они всегда хорошо играли за нас. Мы бы потратили чертову уйму времени, готовя подрыв фабрики "усыпителей" без их помощи, а смыться оттуда и вовсе не было бы шансов. А теперь мы в прекрасной комнате и имеем в запасе день или два, чтобы прогуляться по Французскому Кварталу, note 70пока они готовят следующий переезд. Это как небо и земля по сравнению с нашими обычными маршрутами". Он погладил рукой ее по животу.
(скептицизм) "Они помогают нам вовсе не из любви к тэпам, а потому, что Уотерс – их конкурент по фармацевтическому бизнесу", – ответила Фиона.
"Совершенно верно. Но если бы подполье держалось на одном альтруизме, оно имело бы весьма бледный вид".
С этим она не могла не согласиться.
Но это было еще не все. Она вылезла из кровати и подошла к окну, вглядываясь в огни Нью-Орлеана. Внизу раскинулся новый Французский Квартал, отстроенный заново после жуткого наводнения 2092 года. note 71Но слишком новым он больше не казался. Вообще, наводнение уничтожило столь значительную часть города, что многие предлагали переименовать его в Новый Нью-Орлеан, но это предложение оказалось не самым популярным.
В глубине души она гадала, не стоит ли и ей стать Новой Фионой.
Она по-прежнему любила свое дело, но в ней самой многое переменилось за те четырнадцать или около того лет, что она занимает место Манки. Сначала была вера в то, что она обязательно победит, изменит весь мир. Это было чудесное, наилучшее чувство. Небольшие победы – когда им удавалось выхватить ребенка из лап Пси-Корпуса или взорвать фабрику "усыпителей" – были неплохи, но в прежние времена они оставались только приправой к главному блюду – мечте о последней битве, после которой все будет хорошо.
Но годы незаметно подтачивали эту мечту, и вот однажды, не осознав даже, когда или почему, она поняла: эти маленькие победы – все, что у них есть, потому что войну – войну выиграть невозможно. Вода заполняла их шлюпку быстрее, чем они могли вычерпывать.
В конце концов, ей пришлось согласиться, и даже отчасти смириться с этим. Беда была в том, что она не могла и заикнуться об этом другим, даже Мэттью. Людей приводило к ним и поддерживало во всех испытаниях только одно: вера в то, что однажды все закончится, и они выйдут на свет. Их поддерживала надежда.
И они с Мэттью, лучше или хуже, к добру или худу, стали воплощением этой надежды, ее сосредоточием. Что почувствуют остальные, если узнают, что у нее, Фионы, матери революции, в сердце больше не осталось надежды?
Осторожный стук в дверь прервал ее мысли. Она нашла и надела джинсы, натянула майку и заглянула в дверной глазок.
Это был д'Агуила. Что ему понадобилось?
Она приоткрыла дверь.
– Мисс Декстер?
– Это я.
– Я надеялся, что не придется вас беспокоить, но возникло дело особой важности, и мы очень рассчитываем, что можем просить вас об одолжении.
– Вам нужно кого-то просканировать? Сейчас?
– Пожалуйста.
Она задумалась. Это одна из разновидностей платы за помощь, которую им оказывают корпорации. В штате "Рентек" состоит, пожалуй, сотня тэпов, но все они из Пси-Корпуса, а значит, не будут проводить незаконных сканирований.
Заранее чувствуя себя по уши в грязи, она кивнула. Мэттью спал, и она не стала его будить.
– Он тэп, – сказала она д'Агуиле, – и сильный.
– Достаточно сильный для пси-копа?
– Да.
Д'Агуила, казалось, скрипнул зубами:
– Он около года работает в нашем департаменте технической поддержки. Попался на том, что пытался переслать куда-то наружу файлы, но при задержании сумел стереть и файлы, и адрес назначения.
– И что вам нужно от меня?
– От вас требуется узнать, что он тут делал – что знает о наших соглашениях с подпольем, и так далее.
– Это непросто. Он будет блокировать.
– Делайте, что считаете необходимым.
– Он может оказаться сильнее меня.
– Мы просим только попробовать.
Она кивнула, хотя в животе заныло.
Но вошла.
И сразу же почувствовала его прикосновение.
– Ты – одна из нас, – мягко промолвил он.
– Я в этом очень сомневаюсь, – отрезала она. – Ты ведь пси-коп. Как насчет этого?
"Да, я пси-коп. И горжусь этим. Но я хотел сказать, что ты одна из нас, тэп. В Корпусе или нет, мы одинаковые. Родня".
– Говори вслух, – потребовала она.
"Ты не захочешь, чтобы я сказал вслух то, что знаю. Догадываюсь, ты из подполья".
"Хорошая догадка", – ответила она.
"Вы много работаете с этими людьми. А знаешь, они ведь вас используют".
"Как и мы их. Чтобы бить твоих головорезов. В чем разница?"
"Так я и думал. (пауза) Они собираются убить меня".
"Это меня не касается", сказала Фиона. "Ты сам вырыл себе могилу. Но если будешь сотрудничать, позволишь мне сканирование, я смогу вытащить тебя отсюда. Не знаю, что будет потом, но убивать тебя я не хочу".
(усмешка) "Если ты узнаешь то, что знаю я, да еще передашь им, меня тем более прикончат. И тебя, заодно".
– Дай просканировать тебя.
"Хочешь? Держи".
Образы заполнили ее сознание. Сколько это продолжалось, сказать она бы не смогла, но в конце ее трясло.
"Сиди тихо", передала она ему, когда все закончилось. "Я скажу, что не смогла тебя просканировать".
Он кивнул, и она вышла из комнаты.
– Ну, как? – спросил д'Агуила.
– Слишком трудно. Пока. Держите его там и не давайте спать. Попробую еще раз утром.
Д'Агуила замялся:
– Я рассчитывал получить результаты к десяти.
– И получите. Обещаю. Мэттью мне поможет.
– Очень хорошо.
Она ощутила тень подозрения. Оставалось надеяться, не слишком сильного.
– Я так и не нашел в списке вашего имени.
– Уверена, найдете. Мириам Сото.
– О. Как странно, мне показалось, что вы назвали другое имя. Должно быть, ослышался. Разумеется, проходите.
– Спасибо, красавчик.
Она оставила его краснеть у дверей. Добыть нужное имя из его сознания не составило труда – как и то, что он не знает Сото в лицо – но когда появится подлинная Мириам, возникнет пикантная ситуация, так что надо поторапливаться.
Бальный зал "Времен года" только начинал заполняться, поэтому пока людей было видно издалека. Она сразу заметила прямо впереди высокую элегантную фигуру Холдена Уотерса в окружении стайки юных прелестниц. Пытаясь двигаться плавной походкой – что было затруднительно отчасти из-за недостатка опыта, отчасти из-за непривычки к открытому вечернему наряду – она присоединилась к стайке, держась с краю, пока не перехватила его взгляд.
– Бог мой, – сказал он. – Поверить не могу, что знаком с вами.
– У некоторых весьма короткая память, – откликнулась она.
– Только не говорите, что мы встречались! Такое лицо я бы не смог забыть!
– Что ж, возможно, вы не можете припомнить не только мое лицо, – сладким голосом ответила Фиона. Девицы вокруг возмущенно зафыркали, а две даже оставили их группу.
– Юная леди… – начал он уже с почти нескрываемым раздражением в голосе.
– Да… папик? – подхватила она с ударением на последнем слове.
– Юная леди, я понятия не имею, кто вы…
– Это ничего, папик, главное, анализ на отцовство знает, кто ты, и…
– Может, побеседуем наедине? – он оглянулся вокруг. Подобно нейтронам, попавшим в плутониевый заряд, те первые возмущенные девицы вызвали цепную реакцию, и внимание всей стайки переключилось на других. Фона улыбнулась и помахала им вслед, когда Уотерс уводил ее из зала, твердо, но осторожно сжимая ее руку.
Через несколько мгновений они очутились в небольшой гостиной.
– Так, юная леди. Не знаю, встречались ли мы на самом деле или нет…
– Папик, тебе лучше выключить камеру, если она здесь есть.
– Перестань меня так называть!
Он ничего не сказал о видеонаблюдении, и по его поверхностной реакции она поняла, что камер здесь действительно нет – насколько знал Уотерс.
Тогда она с милой улыбкой вытащила из сумочки пластиковый пистолет и выстрелила. Затем были вздох – в пистолете использовался углекислый газ – и немного крови, когда дротик вонзился Уотерсу в горло. Выражение ужаса и потрясения только проступало на его лице, а ноги уже подкосились. Она подхватила бесчувственное тело и усадила в кресло.
– Приступим! – сказала она самой себе, стаскивая длинные перчатки, положила руки ему на виски и начала сканирование. Узнав все, что нужно, она поместила в его сознание очень четкую, неотложную мысль. Когда он проснется, его голова будет занята только тем, что одна из его фабрик должна взорваться, причем он будет знать, какая и когда. Ему едва хватит времени на эвакуацию рабочих и больше ни на что.
Она вновь натянула перчатки, полезла в сумочку и вытащила черный фломастер. Уотерс остался в кресле с надписью "ЖИТЬ СВОБОДНЫМИ" note 65на лбу.
Она возвращалась не через танцзал, а выскользнула через заднюю дверь, про которую ей сообщили. Через нее можно было выйти, но нельзя войти.
Она вернулась к своему минивэну – допотопному "Кортесу" – проехала несколько кварталов и припарковалась. Выбравшись из вечернего платья, она натянула джинсы, майку, легкий бронежилет и свитер и снова села за руль.
Фиона выехала на шоссе I-5, и направилась на юг по направлению к Такоме, note 66миновала аэродром "Боинг-Митцубиси" и по боковому съезду спустилась в серые дебри промышленной зоны. Припарковавшись у внешнего заграждения, она вытащила из отсека под сиденьем винтовку и кусачки и вылезла из машины.
Внешняя ограда была почти символической и остановила бы только детей – настоящие меры безопасности были дальше, и о них должен побеспокоиться кое-кто другой. Фиона за пару минут прорезала проход в сетке, взглянула на часы и пролезла в дыру. Теперь оставалось только ждать. Разглядывая мигающие огни на верхушках вентиляционных труб фабрики Уотерса, она пыталась сохранить сосредоточенность, но от вида фабрики "усыпителей" гнев перехватывал дыхание. Ни один, кто хотя бы раз видел тех зомби, в которых превращают телепатов подавляющие их способности препараты, не мог вообразить это "законной альтернативой". И тем не менее, препараты производят тоннами, не так ли? А нормалы зорко следят за тем, чтобы их соседям делали уколы не реже двух раз в неделю. После всего этого пришел их черед ослепнуть.
В 22:00 взвыли сирены. Оставалось надеяться, что это означает только, что Уотерс очнулся и сделал все, как надо. Через пятнадцать минут она услышала топот нескольких человек, бегущих к ней, и подняла винтовку на случай, если это не те, кого она ждала.
"Мэттью?"
"Это мы!"
И в то же мгновение в корпусах фабрики Уотерса вспыхнули три маленьких солнца, а секундой позже налетела ударная волна. Следом появились Мэттью, Стивен, Синемон, Адам и Феба. Фиона очутилась в руках Мэттью, позволив себе роскошь быстрых объятий.
– У вас получилось!
– Отличный план! – сказал Стивен, хлопнув ее по спине. – И будет еще лучше, если не попадемся. Валим отсюда!
Они набились в минивэн, Стивен сел за руль, газанул, и они помчались прочь.
– Были трудности? – спросил Мэттью, сжимая ее руку.
– Только великосветская часть.
Машину тряхнуло от очередного, еще более мощного взрыва.
– А вот это были "усыпители", – прокомментировал Стивен. – Чтобы добиться максимального рассеивания, пришлось сначала снести корпус.
– Погода не меняется, – заметил Мэттью. – Облако должно пройти прямо через Сиэтл. Может быть, попробовав эту дрянь на вкус, они не будут так настойчиво пичкать ею нас.
Ажиотаж эвакуации и сопутствующая ей паника, охватившая округу, прекрасно прикрыли их отступление. Они вернулись на I-5, снова съехали с него через несколько миль и ненадолго остановились у явочного дома в Рентоне. Здесь Синемон, Адам и Феба перебрались в зеленый "Богатырь Макаров" note 67и направились прямиком на юг, к Портленду. note 68Фиона, Мэттью и Стивен остались в минивэне. Они шесть часов колесили по проселочным дорогам, обогнули величественный Рейнир, note 69проехали насквозь долину Якима, пока не добрались, наконец, до частного аэродрома, принадлежащего корпорации "Рентек".
У ворот их встретил щеголеватый юноша в черном костюме-тройке.
– Вы, должно быть, разыскиваете местный виноградник? – спросил он.
– Ага, – откликнулся Стивен. – Я ищу бутылку "Шалди" урожая шестьдесят первого года.
Парень удовлетворенно кивнул.
– Добро пожаловать, мистер и мисс Декстер, мистер Уолтерс. К вашей поездке все готово. Самолет ждет вас. Меня зовут Ринальдо д'Агуила, я буду иметь удовольствие сопровождать вас во время путешествия.
– Несомненно, удовольствие, – ответил Стивен.
* * *
Фиона на пробу дважды подпрыгнула на огромной кровати.– Я, кажется, совсем забыла, каково это, – заметила она, распластавшись под пологом.
– А будет еще лучше, – сказал Мэттью, заглянув в соседнюю комнату. – Душ. Может, помоемся, перед тем, как изгваздаемся, миссис Декстер?
– К чему это разделять? – подняла она бровь. Она еще раз подпрыгнула на кровати и катапультировалась ему в объятья.
Позже, когда они лежали вспотевшие и прижавшиеся друг к другу, Фиона обвела комнату сонным взглядом:
– Знаешь, а мне даже в голову не пришло, что здесь может быть камера.
– Теперь поздновато об этом беспокоиться.
"Ты им доверяешь?"
"Я валяюсь голым в одном из их сьютов, что говорит совсем не мою в пользу, потому что нет, я им не доверяю. Но они всегда хорошо играли за нас. Мы бы потратили чертову уйму времени, готовя подрыв фабрики "усыпителей" без их помощи, а смыться оттуда и вовсе не было бы шансов. А теперь мы в прекрасной комнате и имеем в запасе день или два, чтобы прогуляться по Французскому Кварталу, note 70пока они готовят следующий переезд. Это как небо и земля по сравнению с нашими обычными маршрутами". Он погладил рукой ее по животу.
(скептицизм) "Они помогают нам вовсе не из любви к тэпам, а потому, что Уотерс – их конкурент по фармацевтическому бизнесу", – ответила Фиона.
"Совершенно верно. Но если бы подполье держалось на одном альтруизме, оно имело бы весьма бледный вид".
С этим она не могла не согласиться.
* * *
Фиона спала беспокойно. Кровать чересчур удобна, комната – слишком хороша. Некоторые из ее народа спали по ночам на улицах, некоторые – в концентрационных лагерях. Ей казалось неправильным, что ее окружает такая роскошь.Но это было еще не все. Она вылезла из кровати и подошла к окну, вглядываясь в огни Нью-Орлеана. Внизу раскинулся новый Французский Квартал, отстроенный заново после жуткого наводнения 2092 года. note 71Но слишком новым он больше не казался. Вообще, наводнение уничтожило столь значительную часть города, что многие предлагали переименовать его в Новый Нью-Орлеан, но это предложение оказалось не самым популярным.
В глубине души она гадала, не стоит ли и ей стать Новой Фионой.
Она по-прежнему любила свое дело, но в ней самой многое переменилось за те четырнадцать или около того лет, что она занимает место Манки. Сначала была вера в то, что она обязательно победит, изменит весь мир. Это было чудесное, наилучшее чувство. Небольшие победы – когда им удавалось выхватить ребенка из лап Пси-Корпуса или взорвать фабрику "усыпителей" – были неплохи, но в прежние времена они оставались только приправой к главному блюду – мечте о последней битве, после которой все будет хорошо.
Но годы незаметно подтачивали эту мечту, и вот однажды, не осознав даже, когда или почему, она поняла: эти маленькие победы – все, что у них есть, потому что войну – войну выиграть невозможно. Вода заполняла их шлюпку быстрее, чем они могли вычерпывать.
В конце концов, ей пришлось согласиться, и даже отчасти смириться с этим. Беда была в том, что она не могла и заикнуться об этом другим, даже Мэттью. Людей приводило к ним и поддерживало во всех испытаниях только одно: вера в то, что однажды все закончится, и они выйдут на свет. Их поддерживала надежда.
И они с Мэттью, лучше или хуже, к добру или худу, стали воплощением этой надежды, ее сосредоточием. Что почувствуют остальные, если узнают, что у нее, Фионы, матери революции, в сердце больше не осталось надежды?
Осторожный стук в дверь прервал ее мысли. Она нашла и надела джинсы, натянула майку и заглянула в дверной глазок.
Это был д'Агуила. Что ему понадобилось?
Она приоткрыла дверь.
– Мисс Декстер?
– Это я.
– Я надеялся, что не придется вас беспокоить, но возникло дело особой важности, и мы очень рассчитываем, что можем просить вас об одолжении.
– Вам нужно кого-то просканировать? Сейчас?
– Пожалуйста.
Она задумалась. Это одна из разновидностей платы за помощь, которую им оказывают корпорации. В штате "Рентек" состоит, пожалуй, сотня тэпов, но все они из Пси-Корпуса, а значит, не будут проводить незаконных сканирований.
Заранее чувствуя себя по уши в грязи, она кивнула. Мэттью спал, и она не стала его будить.
* * *
"Делом особой важности" оказался молодой человек около двадцати пяти лет, блондин с вьющейся шевелюрой и симпатичным круглым лицом. Фиона отметила про себя, что оно было бы еще симпатичнее, если бы не рассеченная губа и разбитый нос. Она рассматривала его через поляризованное стекло, за которым в серой комнате стояли небольшой стол и два стула.– Он тэп, – сказала она д'Агуиле, – и сильный.
– Достаточно сильный для пси-копа?
– Да.
Д'Агуила, казалось, скрипнул зубами:
– Он около года работает в нашем департаменте технической поддержки. Попался на том, что пытался переслать куда-то наружу файлы, но при задержании сумел стереть и файлы, и адрес назначения.
– И что вам нужно от меня?
– От вас требуется узнать, что он тут делал – что знает о наших соглашениях с подпольем, и так далее.
– Это непросто. Он будет блокировать.
– Делайте, что считаете необходимым.
– Он может оказаться сильнее меня.
– Мы просим только попробовать.
Она кивнула, хотя в животе заныло.
Но вошла.
И сразу же почувствовала его прикосновение.
– Ты – одна из нас, – мягко промолвил он.
– Я в этом очень сомневаюсь, – отрезала она. – Ты ведь пси-коп. Как насчет этого?
"Да, я пси-коп. И горжусь этим. Но я хотел сказать, что ты одна из нас, тэп. В Корпусе или нет, мы одинаковые. Родня".
– Говори вслух, – потребовала она.
"Ты не захочешь, чтобы я сказал вслух то, что знаю. Догадываюсь, ты из подполья".
"Хорошая догадка", – ответила она.
"Вы много работаете с этими людьми. А знаешь, они ведь вас используют".
"Как и мы их. Чтобы бить твоих головорезов. В чем разница?"
"Так я и думал. (пауза) Они собираются убить меня".
"Это меня не касается", сказала Фиона. "Ты сам вырыл себе могилу. Но если будешь сотрудничать, позволишь мне сканирование, я смогу вытащить тебя отсюда. Не знаю, что будет потом, но убивать тебя я не хочу".
(усмешка) "Если ты узнаешь то, что знаю я, да еще передашь им, меня тем более прикончат. И тебя, заодно".
– Дай просканировать тебя.
"Хочешь? Держи".
Образы заполнили ее сознание. Сколько это продолжалось, сказать она бы не смогла, но в конце ее трясло.
"Сиди тихо", передала она ему, когда все закончилось. "Я скажу, что не смогла тебя просканировать".
Он кивнул, и она вышла из комнаты.
– Ну, как? – спросил д'Агуила.
– Слишком трудно. Пока. Держите его там и не давайте спать. Попробую еще раз утром.
Д'Агуила замялся:
– Я рассчитывал получить результаты к десяти.
– И получите. Обещаю. Мэттью мне поможет.
– Очень хорошо.
Она ощутила тень подозрения. Оставалось надеяться, не слишком сильного.