Страница:
– Какие новостные передачи ты знаешь с аудиторией в шесть миллиардов? В прямом эфире. И помножь на два. Как только новость распространится, к завтрашнему дню это шоу посмотрит каждый житель Солнечной системы. – Он замер. – Боже, как приятно это сказать. Житель Солнечной системы. Мы – первое поколение в истории человечества, которое действительно может так сказать.
– Не знаю, зашла бы я так далеко, чтобы считать нас с тобой принадлежащими к одному поколению, – с сомнением сказала она.
– Значит, я старик, покушающийся на твою молодость, Элис? Так ты обо мне думаешь?
Она показалась удивленной.
– Должно быть, я очень наивна. Я не понимала, что ты на что-то покушаешься.
Он пожал плечами.
– Тогда ты наивна. Я покушаюсь на тебя и всерьез.
– Вот как?
– Вот так.
Она отвела глаза.
– Я не могу стать ею, ты же знаешь.
– Ты даже не похожа на нее. Разве я когда-нибудь дал тебе повод так подумать?
– Ни разу… осознанно. Но есть что-то… Даже когда мы близки, дистанция существует, Ли.
– Но разве мы не сможем преодолеть ее?
– Не знаю.
– Ну, почему бы не пожениться и не попытаться?
– Что?
– Что слышала.
Она посмотрела на него так, словно он был одной из тех чернильных клякс, которые она держала в своем кабинете как произведения искусства.
– Идет, – тихо сказала она. – Если ты меня любишь, тогда давай.
– Я тебя люблю.
– Я тоже люблю тебя, Ли, – она сделала глоток из своего бокала, все еще выглядя несколько встревоженной. А потом улыбнулась. – Но какой медовый месяц сможет сравниться с нашей первой ночью?
– Дорогая, я сделаю все, что в моих силах.
Он прилетел в Женеву ранним утром и сразу же отправился на работу – самый лучший способ бороться со сменой часовых поясов.
Том Нгуйен ждал его в офисе.
– Я и подумал, что вы приедете сегодня.
– Да уж. Что случилось?
– Созывают вновь.
– К черту. Что еще?
– У меня есть ощущение, что вы знаете.
Ли зевнул, налил себе чашку кофе и протер глаза.
– Да, но у меня в мозгах сейчас полная каша. Уверен, что ты справляешься со всем как всегда наилучшим образом. Голосование?
– На десять процентов лучше, чем ожидали, как говорят наши источники.
– Вот видишь? Я же говорил, что мне нужно идти к Дипесо.
Том неохотно кивнул.
– Все могло не сложиться, хотя… ладно, все сработало. Слеза стала главной новостью повсюду.
Ли сделал глоток кофе.
– А все Констанс, благослови ее бог. Это ее дар. Не то что бы он был ей нужен – она и без того так привлекательна и мила, – но наши тесты показали, что она П12, достаточно мощный телепат, чтобы выжать слезу из любого, если понадобится.
Том покачал головой.
– Что вы ей сказали?
– Я сказал ей, чтобы она заставила его заплакать, и что она будет проклята, если не справится. Дьявол, у меня самого увлажнились глаза – видимо, я находился в радиусе действия ее поля.
– Ли, это по-настоящему опасно. Если кто-нибудь заподозрит…
– Не заподозрят, потому что не захотят этого. Конечно же, фанатики будут говорить об этом, и тем самым оттолкнут всех остальных. Понимаешь, общественное мнение на самом деле не поляризовано – во всяком случае, в большинстве регионов. Раньше люди испытывали двойственное отношение к телепатам, а теперь – нет. Им стыдно за самих себя. Они хотят помочь. И самое лучшее в этом то, что они смогут и помочь, и одновременно отстраниться от чтецов мыслей. Они будут звонить своим сенаторам. Голосование пойдет так, как мы хотим.
– Державы, не входящие в Содружество, готовы разорвать вас. Они заявляют, что не отдадут своих телепатов.
– Посмотрим – это вопрос прав человека. А что насчет членов?
– Каждый хочет проводить собственную политику. Российский Консорциум и Амазония прикладывают бездну усилий. Оба хотят голосовать против вас – возможно, еще и Китай. Вы проскочите благодаря большинству, но позиции MRA очень шаткие. Мы не можем позволить себе ни единой ошибки.
Несколько минут Ли пристально изучал своего помощника.
– Том, ты хоть немного спал?
Том моргнул.
– Чуть-чуть.
– Позаботься о себе. Ты мне нужен, – он сделал еще один глоток кофе. – Есть движение на других фронтах?
– Пусто. В двадцатые годы военные разных стран проводили эксперименты для развития пси-способностей, пригодных для использования, но никто ничего не добился. За последние сто лет – пустота.
– Черт побери, но кто-то сделал это. Если не страна, так корпорация. Должны же остаться какие-то свидетельства – помимо самих телепатов. А телепаты Токаша ничего не откопали?
– Ничего. У каждого телепата, которого они просканировали, было нормальное детство, не считая способностей, и никаких особых связей и знакомств, кроме ожидаемых. Если они являются частью какого-то обширного заговора, то концы очень хорошо спрятаны.
– Мы что-то упускаем.
– Несомненно.
– Это важно, Том. Я хочу оседлать тигра, а не обнаружить через десяток лет, что моя голова лежит в его пасти.
– Ваша и моя, сенатор.
Глава 5
Глава 6
– Не знаю, зашла бы я так далеко, чтобы считать нас с тобой принадлежащими к одному поколению, – с сомнением сказала она.
– Значит, я старик, покушающийся на твою молодость, Элис? Так ты обо мне думаешь?
Она показалась удивленной.
– Должно быть, я очень наивна. Я не понимала, что ты на что-то покушаешься.
Он пожал плечами.
– Тогда ты наивна. Я покушаюсь на тебя и всерьез.
– Вот как?
– Вот так.
Она отвела глаза.
– Я не могу стать ею, ты же знаешь.
– Ты даже не похожа на нее. Разве я когда-нибудь дал тебе повод так подумать?
– Ни разу… осознанно. Но есть что-то… Даже когда мы близки, дистанция существует, Ли.
– Но разве мы не сможем преодолеть ее?
– Не знаю.
– Ну, почему бы не пожениться и не попытаться?
– Что?
– Что слышала.
Она посмотрела на него так, словно он был одной из тех чернильных клякс, которые она держала в своем кабинете как произведения искусства.
– Идет, – тихо сказала она. – Если ты меня любишь, тогда давай.
– Я тебя люблю.
– Я тоже люблю тебя, Ли, – она сделала глоток из своего бокала, все еще выглядя несколько встревоженной. А потом улыбнулась. – Но какой медовый месяц сможет сравниться с нашей первой ночью?
– Дорогая, я сделаю все, что в моих силах.
* * *
Он покинул Лос-Анджелес, чувствуя себя в хорошей форме, но это ощущение быстро испарилось во время ночного перелета в Женеву – по мере того, как начала проявляться реакция людей. Привычные обвинения в игре на публику – все они мечтали, чтобы самим так вести себя перед зрителями. Это было тривиальным. Но некоторые отклики на MRA были тревожными. Не совсем неожиданными, но тревожными.Он прилетел в Женеву ранним утром и сразу же отправился на работу – самый лучший способ бороться со сменой часовых поясов.
Том Нгуйен ждал его в офисе.
– Я и подумал, что вы приедете сегодня.
– Да уж. Что случилось?
– Созывают вновь.
– К черту. Что еще?
– У меня есть ощущение, что вы знаете.
Ли зевнул, налил себе чашку кофе и протер глаза.
– Да, но у меня в мозгах сейчас полная каша. Уверен, что ты справляешься со всем как всегда наилучшим образом. Голосование?
– На десять процентов лучше, чем ожидали, как говорят наши источники.
– Вот видишь? Я же говорил, что мне нужно идти к Дипесо.
Том неохотно кивнул.
– Все могло не сложиться, хотя… ладно, все сработало. Слеза стала главной новостью повсюду.
Ли сделал глоток кофе.
– А все Констанс, благослови ее бог. Это ее дар. Не то что бы он был ей нужен – она и без того так привлекательна и мила, – но наши тесты показали, что она П12, достаточно мощный телепат, чтобы выжать слезу из любого, если понадобится.
Том покачал головой.
– Что вы ей сказали?
– Я сказал ей, чтобы она заставила его заплакать, и что она будет проклята, если не справится. Дьявол, у меня самого увлажнились глаза – видимо, я находился в радиусе действия ее поля.
– Ли, это по-настоящему опасно. Если кто-нибудь заподозрит…
– Не заподозрят, потому что не захотят этого. Конечно же, фанатики будут говорить об этом, и тем самым оттолкнут всех остальных. Понимаешь, общественное мнение на самом деле не поляризовано – во всяком случае, в большинстве регионов. Раньше люди испытывали двойственное отношение к телепатам, а теперь – нет. Им стыдно за самих себя. Они хотят помочь. И самое лучшее в этом то, что они смогут и помочь, и одновременно отстраниться от чтецов мыслей. Они будут звонить своим сенаторам. Голосование пойдет так, как мы хотим.
– Державы, не входящие в Содружество, готовы разорвать вас. Они заявляют, что не отдадут своих телепатов.
– Посмотрим – это вопрос прав человека. А что насчет членов?
– Каждый хочет проводить собственную политику. Российский Консорциум и Амазония прикладывают бездну усилий. Оба хотят голосовать против вас – возможно, еще и Китай. Вы проскочите благодаря большинству, но позиции MRA очень шаткие. Мы не можем позволить себе ни единой ошибки.
Несколько минут Ли пристально изучал своего помощника.
– Том, ты хоть немного спал?
Том моргнул.
– Чуть-чуть.
– Позаботься о себе. Ты мне нужен, – он сделал еще один глоток кофе. – Есть движение на других фронтах?
– Пусто. В двадцатые годы военные разных стран проводили эксперименты для развития пси-способностей, пригодных для использования, но никто ничего не добился. За последние сто лет – пустота.
– Черт побери, но кто-то сделал это. Если не страна, так корпорация. Должны же остаться какие-то свидетельства – помимо самих телепатов. А телепаты Токаша ничего не откопали?
– Ничего. У каждого телепата, которого они просканировали, было нормальное детство, не считая способностей, и никаких особых связей и знакомств, кроме ожидаемых. Если они являются частью какого-то обширного заговора, то концы очень хорошо спрятаны.
– Мы что-то упускаем.
– Несомненно.
– Это важно, Том. Я хочу оседлать тигра, а не обнаружить через десяток лет, что моя голова лежит в его пасти.
– Ваша и моя, сенатор.
Глава 5
Блад следила за шоу Дипесо со все возрастающим интересом. Сухой аризонский ветер проникал в открытую дверь, принося с собой хриплое карканье ворона.
– Любопытно, Кроуфорд, часом, не один из нас? – пробормотал Тил. – Кажется, он слишком хитер для нормала.
– Нормалы вовсе не тупы, – сказала Блад.
– Даже не похоже на тебя.
– А мы не настолько умны. Там, на Аляске, у меня бывали неприятные моменты. Не напоминай мне о них. Высокомерие погубит нас.
Зашевелилась свернувшаяся в клубочек на кушетке Мерси.
– Как теперь мы сможем спрятаться – у них ведь есть тесты?
Блад пристально посмотрела на нее.
– Вопрос на самом деле таков: а хотим ли мы прятаться?
Тил откинулся назад на стуле.
– Что ты хочешь сказать?
Блад равнодушно пожала плечами. "Где же Манки?"
"Ты же знаешь Манки. Пошли его за зеленью, а он вернется в сопровождении всех копов этого городка. (пауза) Почему ты поставила блок? Разве мы не семья?"
"Семья. Я просто не знаю, что я думаю. Я хочу разобраться сама, прежде чем…"
Кто-то стоял у двери. Манки и кто-то еще, некто закрытый и заблокировавшийся сильнее, чем все, к кому прикасалась Блад. Она опустила руку в карман и дотронулась до пистолета.
Манки просунул голову в дверь. "Общий привет, всем здрасьте".
"Манки, говори. Мерси…"
"Ага. Как будто ты и Смоук говорили, когда я пришел".
Он прокашлялся.
– Послушайте, ребята, я кое-кого привел. Заходи, приятель…
В дверь робко вошел мальчик лет шести. Смугловатая кожа и овал лица позволяли предположить наличие испанской или латиноамериканской крови – нередкой во Флагстаффе note 14– но его коричневые волосы имели золотистый оттенок.
– Манки, что ты творишь?
– Эй, Блад, он один из нас. И сильный. Чувствуешь этот блок?
– Чувствую. С каких пор ты начал подбирать бродяг?
– С каких пор мы прекратили это делать? – прорычал Манки с яростным негодованием, нетипичным для него. – Он просто бродил по улице со старухой из индейцев, – совсем слабенькая, но с ветерком. Я попытался привести ее с собой, а она просто толкнула мальчишку ко мне. Просканировал ее, и она смоталась, так что многого я не узнал. Кажется, пару месяцев тому назад она нашла парнишку в пустыне.
– Ты хочешь, чтобы мы заботились о мальчике?
– Во имя б-б-бога, – заговорила Мерси, заикаясь. Она поднялась с кушетки. – Вы так и будете говорить о нем, словно его здесь нет? Иди сюда, сынок.
Мальчик мгновение поколебался, а затем подошел к ней и позволил ей обнять себя.
– Я разыщу ему что-нибудь поесть, – сказал Тил. "Черт, Блад, остановись. Непохоже, что он – ребенок нормалов. Он один из нас. Разве мы не поклялись, что примем любого, кого найдем, сделаем его членом семьи?"
"В самую точку", заметил Манки. "Посмотри, Мерси уже разыгрывает из себя маму…"
Мальчик резко дернулся, уставившись на Манки широко раскрытыми глазами.
"Эй, это что-то значит…"
Мерси нахмурилась.
– Мне не очень приятно, когда меня исключают.
– Извини, – сказал Манки. – Но только что мальчик откликнулся на наш разговор ветерком.
– Будь осторожен с ним, – сказала Мерси, поглаживая голову мальчика и легко прикасаясь к его лицу. – Он не хочет впускать нас внутрь – пока. Просто дай ему немного времени.
Блад вздохнула и протянула руку, чтобы взъерошить волосы мальчика.
– Добро пожаловать в семью, парень.
"Ночь, ветер, колдун", сказал он, встав позади нее.
"Оставь меня в покое".
– Ты все еще сердишься за мальчишку?
– Я не сержусь, О'Хэннлон, – я встревожена.
– Не называй меня этим именем нормалов. Я не хочу снова слышать его.
– Мы больше не дети, Манки. Пришло время взрослеть. Я такая же Блад, как ты – Сунь У Кун. Мы просто Деза Александер и Джек О'Хэннлон – как и тогда, когда мы встретились.
– Нет, не как тогда. Мы сделали друг друга лучше. Мы скитались по диким тропам и прошли через все живыми и стойкими. Ты позволяешь быдлу подавить тебя. Мы выше этого. Мы – будущее, Блад.
– Не знаю, вижу ли я будущее.
Она ощутила его дыхание на своей шее. "Не дурачь себя, Блад. Ты тигр, а не овечка из стада. Ты – кобра. С черным сердцем".
Она ощутила его желание так явно, как свое, удовольствие такое же темное и странное, как ее первые впечатления от вкуса лакрицы. Почувствовала, как он проводит ногтями по ее лицу, по тонкой ткани ее рубашки, по животу.
"Именно об этом я и говорю", она справилась с эмоциями. "Мы знаем, как плохо нам вместе…"
"Это плохо?" Он рукой сделал нечто новое.
(!!) "Нет!"
"Ты слишком много думаешь".
В гневе она резко повернулась, испытывая к нему почти ненависть. Но увидев его глаза, взъерошила его медные волосы, впилась в его губы своими и некоторое время не думала вообще.
Кто-то заметил ребенка, и к ним нагрянули из социальной службы. Они сказали, что мальчик – племянник Блад, что устроило проверяющих, но его пришлось отдать в школу.
После этого мальчик стал развиваться быстрее, хотя учился в спецклассе.
Но потом она сказала:
– Сегодня меня протестировали.
Блад застыла, не донеся ложку до рта, а застолье неожиданно превратилось в вихрь молчаливой паники. Мальчик, которого они стали называть Джеймсом, непроизвольно съежился.
– Ты позволила им протестировать тебя? – медленно спросила Блад.
– Все произошло неожиданно. Они просто прошли через офис и собрали образцы для анализа.
– И?
– Я тэп.
– Какой сюрприз. Что ж, мы давно живем здесь. Пришло время…
– Нет. – Блад никогда не слышала такой твердости в ее голосе. А разум тоже был тверд. – Нет, я не могу больше скитаться. Я не похожа на всех вас.
Я… – Она запнулась, и Блад уловила какие-то смутные образы: себя в качестве темной богини, мысленный вопль сотни людей, погибающих при взрыве бомбы Манки. – Мне нравится моя работа.
– Тебе нравится быть секретарем?
– Это честно.
– Но они не позволят тебе сохранить работу – теперь, когда они знают. Бог мой, я ведь знала, что оно должно случится.
– Я соглашусь на инъекции, – тихо сказала Мерси. – Мне сказали, что я смогу работать здесь, если соглашусь.
Смоук нахмурился.
– Ты не можешь успокоить свой ветерок.
– Могу. Это неважно. Я недостаточно сильна, чтобы было важно. Я становлюсь несчастной, когда использую свои слабенькие способности. Даже с вами, ребята. Так будет лучше всего.
Они еще поспорили, но Мерси осталась непреклонной.
На следующий день она пришла словно мертвая. Когда Блад попыталась прикоснуться к ее разуму, Мерси бросилась в туалет, и там ее рвало около получаса. Потом Мерси свернулась на кушетке, ее обычно живые глаза казались пустыми. Она вяло смотрела видео. Блад осторожно просканировала ее снова. Ее разум был похож на разум человека, напичканного новокаином и героином сразу. Словно Мерси только вспоминала, что она жива.
На следующий день Блад заперла Мерси в ее комнате, позвонила ее начальнику и сказала, что после инъекции она заболела. Возможно, они выиграют день, но потом за ней придут. А когда придут за ней, то найдут их всех. Но никто больше не сделает такого ни с одним из ее семьи – больше никогда.
– Я схожу в школу за Джеймсом, – сказала она Тилу и Смоуку. – Когда вернется Манки, не отпускайте его. Сегодня вечером мы уходим.
Осенний воздух на улице был тонок и прозрачен, вершины Сан-Франсиско note 15бросали вызов ясным небесам, застыв в своем ослепительном сиянии. Борясь с собой, она остановилась, чтобы полюбоваться этой красотой, успокоить дыхание, потому что больше всего ей хотелось найти босса Мерси, вскрыть его мозг и выяснить, кто вколол препарат ее подруге. Мерси, которая рисовала картины, писала стихи, чей разум открывался навстречу красоте подобно цветку. Блад была их сердцем, а порой и кулаком, Тил – интеллектом, Манки – страстью и безрассудством, Смоук – их молчаливой силой, но Мерси, Мерси была их душой. А теперь она словно превратилась в мумию.
Ей следует убить их. Они знали, что делают. Если у наркотика есть остаточные эффекты, она убьет их. Она поклялась себе.
– Здравствуйте, я мисс Ногалес, – сказала она. – Я пришла за моим племянником, Джеймсом. Он мне срочно нужен по семейным обстоятельствам.
Секретарь нацелила в Блад свой острый нос.
– В каком он классе? – спросила она любезно.
– В первом. В спецклассе.
– А… Думаю, их сейчас тестируют.
– Тестируют?
– Проверка на телепатию.
Блад моргнула.
– Без моего разрешения?
– Таков закон, госпожа Ногалес. Это безболезненная процедура.
– А где?
– В столовой. Но вы не можете…
Блад оставила ее объяснять, что она не может сделать. Она знала, где находится столовая.
Их выстроили в ряд, как для прививки. Две женщины в белых халатах сноровисто делали что-то с их руками при помощи стальных цилиндриков, а затем вставляли их в черные ящики. Блад в отчаянии рыскала глазами по шеренге, пытаясь найти Джеймса.
Наконец она обнаружила его с другой стороны – он рассеянно жевал печенье. Молоко и печенье для послушных детей с другого конца шеренги.
Она поспешила к нему.
– Госпожа Ногалес?
Она повернулась и увидела мистера Крейга, учителя Джеймса.
– Что здесь происходит? – требовательно спросила она.
– Обязательное тестирование. Не о чем беспокоиться.
– Джеймс так чувствителен, – сказала она возбужденно.
– Он держится молодцом. Верно, Джеймс? И вам будет приятно узнать, госпожа Ногалес, – он совершенно нормален.
Она слегка прикоснулась к разуму Крейга. Это было правдой.
– Слава богу, – ответила она.
– Большинство детей нормальны. Только один из десяти тысяч является телепатом. Сомневаюсь, что сегодня мы найдем хоть одного.
Она кивнула.
– Что ж, мне стало намного легче. Я пришла, чтобы забрать Джеймса.
– О? – подозрения просочились следом за этим возгласом.
– Да. Его дедушка, боюсь.
– Мне бесконечно жаль слышать об этом. Сколько времени он будет отсутствовать?
– Надеюсь, лишь пару дней. Мы должны поехать в Хьюстон.
– Что ж, мы будем скучать по тебе, Джеймс, – сказал он мальчику.
Джеймс поклевывал печенье. Взяв его за руку, Блад ощутила вкус шоколада.
– Пошли, Джеймс, нам нужно кое-куда съездить.
Сев в машину, она смогла немного расслабиться. "Тридцать процентов", подумала она. "Тридцать процентов не выявляются. Ты везунчик, Джеймс".
Но, вероятно, на бОльшую удачу ее семье рассчитывать не приходилось. Пришла пора им самим позаботиться о своем везении.
– Любопытно, Кроуфорд, часом, не один из нас? – пробормотал Тил. – Кажется, он слишком хитер для нормала.
– Нормалы вовсе не тупы, – сказала Блад.
– Даже не похоже на тебя.
– А мы не настолько умны. Там, на Аляске, у меня бывали неприятные моменты. Не напоминай мне о них. Высокомерие погубит нас.
Зашевелилась свернувшаяся в клубочек на кушетке Мерси.
– Как теперь мы сможем спрятаться – у них ведь есть тесты?
Блад пристально посмотрела на нее.
– Вопрос на самом деле таков: а хотим ли мы прятаться?
Тил откинулся назад на стуле.
– Что ты хочешь сказать?
Блад равнодушно пожала плечами. "Где же Манки?"
"Ты же знаешь Манки. Пошли его за зеленью, а он вернется в сопровождении всех копов этого городка. (пауза) Почему ты поставила блок? Разве мы не семья?"
"Семья. Я просто не знаю, что я думаю. Я хочу разобраться сама, прежде чем…"
Кто-то стоял у двери. Манки и кто-то еще, некто закрытый и заблокировавшийся сильнее, чем все, к кому прикасалась Блад. Она опустила руку в карман и дотронулась до пистолета.
Манки просунул голову в дверь. "Общий привет, всем здрасьте".
"Манки, говори. Мерси…"
"Ага. Как будто ты и Смоук говорили, когда я пришел".
Он прокашлялся.
– Послушайте, ребята, я кое-кого привел. Заходи, приятель…
В дверь робко вошел мальчик лет шести. Смугловатая кожа и овал лица позволяли предположить наличие испанской или латиноамериканской крови – нередкой во Флагстаффе note 14– но его коричневые волосы имели золотистый оттенок.
– Манки, что ты творишь?
– Эй, Блад, он один из нас. И сильный. Чувствуешь этот блок?
– Чувствую. С каких пор ты начал подбирать бродяг?
– С каких пор мы прекратили это делать? – прорычал Манки с яростным негодованием, нетипичным для него. – Он просто бродил по улице со старухой из индейцев, – совсем слабенькая, но с ветерком. Я попытался привести ее с собой, а она просто толкнула мальчишку ко мне. Просканировал ее, и она смоталась, так что многого я не узнал. Кажется, пару месяцев тому назад она нашла парнишку в пустыне.
– Ты хочешь, чтобы мы заботились о мальчике?
– Во имя б-б-бога, – заговорила Мерси, заикаясь. Она поднялась с кушетки. – Вы так и будете говорить о нем, словно его здесь нет? Иди сюда, сынок.
Мальчик мгновение поколебался, а затем подошел к ней и позволил ей обнять себя.
– Я разыщу ему что-нибудь поесть, – сказал Тил. "Черт, Блад, остановись. Непохоже, что он – ребенок нормалов. Он один из нас. Разве мы не поклялись, что примем любого, кого найдем, сделаем его членом семьи?"
"В самую точку", заметил Манки. "Посмотри, Мерси уже разыгрывает из себя маму…"
Мальчик резко дернулся, уставившись на Манки широко раскрытыми глазами.
"Эй, это что-то значит…"
Мерси нахмурилась.
– Мне не очень приятно, когда меня исключают.
– Извини, – сказал Манки. – Но только что мальчик откликнулся на наш разговор ветерком.
– Будь осторожен с ним, – сказала Мерси, поглаживая голову мальчика и легко прикасаясь к его лицу. – Он не хочет впускать нас внутрь – пока. Просто дай ему немного времени.
Блад вздохнула и протянула руку, чтобы взъерошить волосы мальчика.
– Добро пожаловать в семью, парень.
* * *
Она почувствовала приближение Манки еще до того, как увидела его, но продолжила смотреть на темный диск едва родившейся луны."Ночь, ветер, колдун", сказал он, встав позади нее.
"Оставь меня в покое".
– Ты все еще сердишься за мальчишку?
– Я не сержусь, О'Хэннлон, – я встревожена.
– Не называй меня этим именем нормалов. Я не хочу снова слышать его.
– Мы больше не дети, Манки. Пришло время взрослеть. Я такая же Блад, как ты – Сунь У Кун. Мы просто Деза Александер и Джек О'Хэннлон – как и тогда, когда мы встретились.
– Нет, не как тогда. Мы сделали друг друга лучше. Мы скитались по диким тропам и прошли через все живыми и стойкими. Ты позволяешь быдлу подавить тебя. Мы выше этого. Мы – будущее, Блад.
– Не знаю, вижу ли я будущее.
Она ощутила его дыхание на своей шее. "Не дурачь себя, Блад. Ты тигр, а не овечка из стада. Ты – кобра. С черным сердцем".
Она ощутила его желание так явно, как свое, удовольствие такое же темное и странное, как ее первые впечатления от вкуса лакрицы. Почувствовала, как он проводит ногтями по ее лицу, по тонкой ткани ее рубашки, по животу.
"Именно об этом я и говорю", она справилась с эмоциями. "Мы знаем, как плохо нам вместе…"
"Это плохо?" Он рукой сделал нечто новое.
(!!) "Нет!"
"Ты слишком много думаешь".
В гневе она резко повернулась, испытывая к нему почти ненависть. Но увидев его глаза, взъерошила его медные волосы, впилась в его губы своими и некоторое время не думала вообще.
* * *
Прошло три месяца. Все нашли жалкую работу нормалов, Блад – самую убогую, официанткой в баре. То еще унижение для темной богини. Но тестирование телепатов проводилось сначала среди государственных служащих и бизнесменов – и она решила, что пройдет много времени, пока они доберутся до официанток.Кто-то заметил ребенка, и к ним нагрянули из социальной службы. Они сказали, что мальчик – племянник Блад, что устроило проверяющих, но его пришлось отдать в школу.
После этого мальчик стал развиваться быстрее, хотя учился в спецклассе.
* * *
Мерси сделала свое заявление за обеденным столом. Было очевидно, что ее что-то беспокоит. Ее щиты стояли – конечно же, они были тоненькими как бумага, и Блад могла пронзить их в любой момент, но семья уважала личность каждого. Если Мерси хочет закрыться, они позволят ей.Но потом она сказала:
– Сегодня меня протестировали.
Блад застыла, не донеся ложку до рта, а застолье неожиданно превратилось в вихрь молчаливой паники. Мальчик, которого они стали называть Джеймсом, непроизвольно съежился.
– Ты позволила им протестировать тебя? – медленно спросила Блад.
– Все произошло неожиданно. Они просто прошли через офис и собрали образцы для анализа.
– И?
– Я тэп.
– Какой сюрприз. Что ж, мы давно живем здесь. Пришло время…
– Нет. – Блад никогда не слышала такой твердости в ее голосе. А разум тоже был тверд. – Нет, я не могу больше скитаться. Я не похожа на всех вас.
Я… – Она запнулась, и Блад уловила какие-то смутные образы: себя в качестве темной богини, мысленный вопль сотни людей, погибающих при взрыве бомбы Манки. – Мне нравится моя работа.
– Тебе нравится быть секретарем?
– Это честно.
– Но они не позволят тебе сохранить работу – теперь, когда они знают. Бог мой, я ведь знала, что оно должно случится.
– Я соглашусь на инъекции, – тихо сказала Мерси. – Мне сказали, что я смогу работать здесь, если соглашусь.
Смоук нахмурился.
– Ты не можешь успокоить свой ветерок.
– Могу. Это неважно. Я недостаточно сильна, чтобы было важно. Я становлюсь несчастной, когда использую свои слабенькие способности. Даже с вами, ребята. Так будет лучше всего.
Они еще поспорили, но Мерси осталась непреклонной.
На следующий день она пришла словно мертвая. Когда Блад попыталась прикоснуться к ее разуму, Мерси бросилась в туалет, и там ее рвало около получаса. Потом Мерси свернулась на кушетке, ее обычно живые глаза казались пустыми. Она вяло смотрела видео. Блад осторожно просканировала ее снова. Ее разум был похож на разум человека, напичканного новокаином и героином сразу. Словно Мерси только вспоминала, что она жива.
На следующий день Блад заперла Мерси в ее комнате, позвонила ее начальнику и сказала, что после инъекции она заболела. Возможно, они выиграют день, но потом за ней придут. А когда придут за ней, то найдут их всех. Но никто больше не сделает такого ни с одним из ее семьи – больше никогда.
– Я схожу в школу за Джеймсом, – сказала она Тилу и Смоуку. – Когда вернется Манки, не отпускайте его. Сегодня вечером мы уходим.
Осенний воздух на улице был тонок и прозрачен, вершины Сан-Франсиско note 15бросали вызов ясным небесам, застыв в своем ослепительном сиянии. Борясь с собой, она остановилась, чтобы полюбоваться этой красотой, успокоить дыхание, потому что больше всего ей хотелось найти босса Мерси, вскрыть его мозг и выяснить, кто вколол препарат ее подруге. Мерси, которая рисовала картины, писала стихи, чей разум открывался навстречу красоте подобно цветку. Блад была их сердцем, а порой и кулаком, Тил – интеллектом, Манки – страстью и безрассудством, Смоук – их молчаливой силой, но Мерси, Мерси была их душой. А теперь она словно превратилась в мумию.
Ей следует убить их. Они знали, что делают. Если у наркотика есть остаточные эффекты, она убьет их. Она поклялась себе.
* * *
Секретарь заулыбалась, когда Блад вошла в кабинет.– Здравствуйте, я мисс Ногалес, – сказала она. – Я пришла за моим племянником, Джеймсом. Он мне срочно нужен по семейным обстоятельствам.
Секретарь нацелила в Блад свой острый нос.
– В каком он классе? – спросила она любезно.
– В первом. В спецклассе.
– А… Думаю, их сейчас тестируют.
– Тестируют?
– Проверка на телепатию.
Блад моргнула.
– Без моего разрешения?
– Таков закон, госпожа Ногалес. Это безболезненная процедура.
– А где?
– В столовой. Но вы не можете…
Блад оставила ее объяснять, что она не может сделать. Она знала, где находится столовая.
Их выстроили в ряд, как для прививки. Две женщины в белых халатах сноровисто делали что-то с их руками при помощи стальных цилиндриков, а затем вставляли их в черные ящики. Блад в отчаянии рыскала глазами по шеренге, пытаясь найти Джеймса.
Наконец она обнаружила его с другой стороны – он рассеянно жевал печенье. Молоко и печенье для послушных детей с другого конца шеренги.
Она поспешила к нему.
– Госпожа Ногалес?
Она повернулась и увидела мистера Крейга, учителя Джеймса.
– Что здесь происходит? – требовательно спросила она.
– Обязательное тестирование. Не о чем беспокоиться.
– Джеймс так чувствителен, – сказала она возбужденно.
– Он держится молодцом. Верно, Джеймс? И вам будет приятно узнать, госпожа Ногалес, – он совершенно нормален.
Она слегка прикоснулась к разуму Крейга. Это было правдой.
– Слава богу, – ответила она.
– Большинство детей нормальны. Только один из десяти тысяч является телепатом. Сомневаюсь, что сегодня мы найдем хоть одного.
Она кивнула.
– Что ж, мне стало намного легче. Я пришла, чтобы забрать Джеймса.
– О? – подозрения просочились следом за этим возгласом.
– Да. Его дедушка, боюсь.
– Мне бесконечно жаль слышать об этом. Сколько времени он будет отсутствовать?
– Надеюсь, лишь пару дней. Мы должны поехать в Хьюстон.
– Что ж, мы будем скучать по тебе, Джеймс, – сказал он мальчику.
Джеймс поклевывал печенье. Взяв его за руку, Блад ощутила вкус шоколада.
– Пошли, Джеймс, нам нужно кое-куда съездить.
Сев в машину, она смогла немного расслабиться. "Тридцать процентов", подумала она. "Тридцать процентов не выявляются. Ты везунчик, Джеймс".
Но, вероятно, на бОльшую удачу ее семье рассчитывать не приходилось. Пришла пора им самим позаботиться о своем везении.
Глава 6
– Сенатор Меншиков! – воскликнул Ли. – Как хорошо, что вы присоединились ко мне!
В саду шум вечеринки стихал, хотя человек двадцать по-прежнему играли в крокет на лужайке, на которой уже задрожали огоньки светлячков. Ли сделал небольшой глоток и наклонился, чтобы поцеловать Элис в щеку.
– Элис, ты не хочешь посмотреть, как дела у остальных?
Жена освободилась из его объятий и неуверенно встала на ноги. Она пила немного больше, чем следует, и это начинало беспокоить его.
Меншиков молча ждал, пока она не ушла.
– Классное у вас тут местечко, – сказал он, усаживаясь в одно из широких кресел-качалок.
Ли бокалом с бурбоном указал на дом и на парк.
– Это не мой фамильный дом, – заметил он. – Я рос в квартире в многоэтажке, которая стояла вот у того холма на окраине Натчеза. note 16Мы с приятелями частенько пробирались сюда, чтобы полюбоваться – просто чтобы провести в саду пару минут, пока садовники не вытолкают нас. – Он улыбнулся этим воспоминаниям. – Особняк был большим, и наши мечты становились большими благодаря ему. Уцелел в войну, построен еще в 2064. Крепкий домишко.
– И рабов нет, как я вижу.
– Сенатор, не стоит вести себя скверно. Я же не провоцирую вас разговорами о проблемах с правами человека в вашем собственном прошлом – я уверен, что Российский Консорциум кичится некоторыми достижениями в этой области. И вы, и я – мы оба извлекли из прошлого хорошее, а остальное оставили гнить. Мы ведь не романтики, верно?
Меншиков язвительно усмехнулся.
– Полагаю, вы пригласили меня – и остальных своих гостей, – чтобы поговорить о настоящем?
Ли покачал головой.
– О будущем. Буду честен – мне хотелось бы знать, почему вы блокируете мои предложения по военным вопросам.
– Я не верю, что телепаты могут выполнять хоть какие-то легитимные обязанности в армии.
Пришла очередь Ли продемонстрировать волчий оскал.
– Вы имеете в виду вооруженные силы Содружества, верно? Потому что у вас телепаты ведь служат в армии.
Меншиков наклонился в своем кресле, когда оно качнулось назад, его глаза слегка расширились, но в основном он сумел сохранить невозмутимость.
– Я категорически отрицаю подобные домыслы. Надеюсь, вы пригласили меня к себе не для того, чтобы оскорблять.
– Совсем наоборот. Я пытаюсь посплетничать с вами. Не хотите еще выпить? Водка. Вы человек традиций – и не сможете отказаться от выпивки.
– Похоже, что не смогу.
Ли сделал знак служанке, которая уже держала наполненные рюмки.
– За понимание, – объявил тост Кроуфорд, и они выпили.
Девушка принесла еще две рюмки.
– Сенатор, – хихикнул Меншиков, – я искренне надеюсь, что вы не собираетесь напоить меня до бесчувственности. В процессе естественного отбора русские выработали в себе повышенную способность к поглощению спиртного.
– Сенатор, – ответил Ли, – Коль уж речь зашла об этом, то сейчас вы беседуете с продуктом четырехсотлетнего привыкания к алкоголю. В моем роду были сплошь пьяницы сразу из тринадцати различных стран. Прозит.
Они снова выпили, Меншиков прищурил глаза.
– Разве вы не удовлетворены? Вы засунули людей из MRA в бизнес, в судебную систему – а теперь вы хотите, чтобы телепаты попали и в Космофлот?
– Они нужны нам, чтобы поддерживать стабильность, и вы это знаете. Каждая из наций-штатов в Содружестве содержит своих телепатов, несмотря на все резолюции "против". Я это знаю, и вы это знаете, так что давайте не будем играть в игры – не здесь, не сейчас, когда рядом нет журналистов, а есть просто вы и я. Вот так. Но на этом пути мы далеко не продвинемся. Если мы не хотим вернуться обратно в кошмар двадцатого века, если Космофлоту суждено играть роль стража мира и правопорядка в Солнечной системе – то Космофлоту нужны телепаты.
Появились новые рюмки с водкой. Меншиков взял хрустальную рюмку и, зажав ее между большим и указательным пальцами, уставился на ледяную прозрачную жидкость.
– Знаете, – сказал он наконец, – я во многом согласен с вами. Но, понимаете ли, проблема в том, что любые полномочия, передаваемые MRA, передаются и вам, сенатор. Вы стали чрезмерно влиятельным за слишком короткое время, и, если честно, вы мне не нравитесь. Идиоты в Сенате отдали вам телепатов – единственных телепатов в этом мире, имеющих законное право использовать свои способности. Затем вам позволили разослать их по самым влиятельным корпорациям на Земле, а также включить в судебную…
– Никто не возражал против этого. Бизнес умолял прислать телепатов, чтобы отслеживать сделки, чтобы все было честно. Судебная система тоже нуждалась в них, чтобы помогать жертвам опознавать преступников. Но в основе всего то, что меня попросили найти экономическое обоснование для существования MRA – попросили в том числе и вы, если я правильно помню.
Меншиков печально кивнул.
– Это было ошибкой, теперь я понимаю. Но я не стану усугублять свою ошибку, отдавая вам армию.
– Вам не кажется, что вы становитесь похожим на параноика, сенатор?
– Ха. Паранойя – врожденная особенность русских. Для начала все на свете завоевывали нас. Монголы. Наполеон. Гитлер. note 17Затем мы доверялись Сталину, Хрущеву, Ельцину, Колышникову. Мы неохотно поверили Западу в надежде на помощь после гражданской войны, и на двадцать лет превратились в колонию – в экономическом плане. Так что да, я параноик, и история научила меня тому, что я прав в этом, – я был бы идиотом, если бы не испытывал опасений. И я не верю вам, сенатор Кроуфорд. Вы чрезмерно скользкий и слишком могущественный. И мне не кажется, что я и дальше хочу пить вашу водку.
– Подождите минутку, сенатор, будьте любезны.
– Зачем?
– Я не хотел этого делать.
– Чего, бог мой?
– Девчушка по имени Лена. Беременность. Угроза пойти к вашей жене и в газеты. Труп в бетонном блоке на дне озера Байкал. Я знаю, где она.
Меншиков уставился на него.
– Понимаете ли, вы мне тоже не нравитесь, сенатор. Мне не нравятся старики, которые играют с тринадцатилетними девочками. Мне не нравятся мужчины, которые убивают своих партнерш, потому что те становятся неудобными. Считайте меня старомодным, но мне все это просто не по вкусу. Мне следует бросить вас волкам на растерзание, потому что вы заслуживаете именно этого.
– Вы не сможете доказать. Будьте вы прокляты с вашими телепатами. Но их показания не принимаются в суде.
– А это и не нужно. У меня есть тело. Вы были достаточно аккуратны, чтобы сохранить тело в бетоне, поэтому у меня есть мертвый ребенок, а внутри нее – еще один мертвый ребенок с вашей ДНК. У меня есть заверенные показания ваших головорезов, которые не так хорошо осведомлены о правах телепатов в судебных слушаниях, как вы. Но даже если вам удастся чудом оправдаться, вы – конченый человек, Меншиков.
– Если я не сделаю то, что вы хотите.
– Да.
– И вы не считаете, что у вас слишком много власти.
– Не говори со мной о власти, ублюдок. Я не использую свою власть для того, чтобы насиловать маленьких девочек, а потом убивать их.
– Однако несмотря на весь ваш гнев, вы готовы отпустить меня, чтобы укрепить ваше положение.
Ли лишь горько усмехнулся и наклонил голову.
Меншиков покачал головой и расхохотался.
– Ваша взяла. Сдаюсь, – он поднял рюмку с водкой. – Салют!
Они снова выпили.
– А теперь я пойду в постель.
– Передавайте жене привет от меня.
Меншиков растворился в темноте. Ли поставил пустую рюмку и вдохнул ночной воздух, наполненный ароматом жимолости, мимозы и свежескошенной травы. Он посмотрел туда, где родился, вспоминая крошечные комнатки, скудную еду. Кто бы мог подумать, что мальчишка, живущий в таком месте, станет владельцем подобного особняка, будет держать в своих руках бразды самих небес?
Однако все складывалось как нужно.
– Но у вас есть далеко не все, что необходимо.
Он поднял глаза. Водка уже начинала делать мир плоским. Говорящая была привлекательной смуглой женщиной лет тридцати с глазами цвета миндаля и волосами, которые мерцали как обсидиан. Рядом с ней стояли несколько человек: бледный худощавый мужчина средних лет с руками, словно на шарнирах, гигант с почти черной кожей, выглядевшая очень нервной брюнетка и невысокий рыжеволосый мужчина с саркастичной усмешкой, которая, казалось, являлась неотъемлемой частью его лица.
В саду шум вечеринки стихал, хотя человек двадцать по-прежнему играли в крокет на лужайке, на которой уже задрожали огоньки светлячков. Ли сделал небольшой глоток и наклонился, чтобы поцеловать Элис в щеку.
– Элис, ты не хочешь посмотреть, как дела у остальных?
Жена освободилась из его объятий и неуверенно встала на ноги. Она пила немного больше, чем следует, и это начинало беспокоить его.
Меншиков молча ждал, пока она не ушла.
– Классное у вас тут местечко, – сказал он, усаживаясь в одно из широких кресел-качалок.
Ли бокалом с бурбоном указал на дом и на парк.
– Это не мой фамильный дом, – заметил он. – Я рос в квартире в многоэтажке, которая стояла вот у того холма на окраине Натчеза. note 16Мы с приятелями частенько пробирались сюда, чтобы полюбоваться – просто чтобы провести в саду пару минут, пока садовники не вытолкают нас. – Он улыбнулся этим воспоминаниям. – Особняк был большим, и наши мечты становились большими благодаря ему. Уцелел в войну, построен еще в 2064. Крепкий домишко.
– И рабов нет, как я вижу.
– Сенатор, не стоит вести себя скверно. Я же не провоцирую вас разговорами о проблемах с правами человека в вашем собственном прошлом – я уверен, что Российский Консорциум кичится некоторыми достижениями в этой области. И вы, и я – мы оба извлекли из прошлого хорошее, а остальное оставили гнить. Мы ведь не романтики, верно?
Меншиков язвительно усмехнулся.
– Полагаю, вы пригласили меня – и остальных своих гостей, – чтобы поговорить о настоящем?
Ли покачал головой.
– О будущем. Буду честен – мне хотелось бы знать, почему вы блокируете мои предложения по военным вопросам.
– Я не верю, что телепаты могут выполнять хоть какие-то легитимные обязанности в армии.
Пришла очередь Ли продемонстрировать волчий оскал.
– Вы имеете в виду вооруженные силы Содружества, верно? Потому что у вас телепаты ведь служат в армии.
Меншиков наклонился в своем кресле, когда оно качнулось назад, его глаза слегка расширились, но в основном он сумел сохранить невозмутимость.
– Я категорически отрицаю подобные домыслы. Надеюсь, вы пригласили меня к себе не для того, чтобы оскорблять.
– Совсем наоборот. Я пытаюсь посплетничать с вами. Не хотите еще выпить? Водка. Вы человек традиций – и не сможете отказаться от выпивки.
– Похоже, что не смогу.
Ли сделал знак служанке, которая уже держала наполненные рюмки.
– За понимание, – объявил тост Кроуфорд, и они выпили.
Девушка принесла еще две рюмки.
– Сенатор, – хихикнул Меншиков, – я искренне надеюсь, что вы не собираетесь напоить меня до бесчувственности. В процессе естественного отбора русские выработали в себе повышенную способность к поглощению спиртного.
– Сенатор, – ответил Ли, – Коль уж речь зашла об этом, то сейчас вы беседуете с продуктом четырехсотлетнего привыкания к алкоголю. В моем роду были сплошь пьяницы сразу из тринадцати различных стран. Прозит.
Они снова выпили, Меншиков прищурил глаза.
– Разве вы не удовлетворены? Вы засунули людей из MRA в бизнес, в судебную систему – а теперь вы хотите, чтобы телепаты попали и в Космофлот?
– Они нужны нам, чтобы поддерживать стабильность, и вы это знаете. Каждая из наций-штатов в Содружестве содержит своих телепатов, несмотря на все резолюции "против". Я это знаю, и вы это знаете, так что давайте не будем играть в игры – не здесь, не сейчас, когда рядом нет журналистов, а есть просто вы и я. Вот так. Но на этом пути мы далеко не продвинемся. Если мы не хотим вернуться обратно в кошмар двадцатого века, если Космофлоту суждено играть роль стража мира и правопорядка в Солнечной системе – то Космофлоту нужны телепаты.
Появились новые рюмки с водкой. Меншиков взял хрустальную рюмку и, зажав ее между большим и указательным пальцами, уставился на ледяную прозрачную жидкость.
– Знаете, – сказал он наконец, – я во многом согласен с вами. Но, понимаете ли, проблема в том, что любые полномочия, передаваемые MRA, передаются и вам, сенатор. Вы стали чрезмерно влиятельным за слишком короткое время, и, если честно, вы мне не нравитесь. Идиоты в Сенате отдали вам телепатов – единственных телепатов в этом мире, имеющих законное право использовать свои способности. Затем вам позволили разослать их по самым влиятельным корпорациям на Земле, а также включить в судебную…
– Никто не возражал против этого. Бизнес умолял прислать телепатов, чтобы отслеживать сделки, чтобы все было честно. Судебная система тоже нуждалась в них, чтобы помогать жертвам опознавать преступников. Но в основе всего то, что меня попросили найти экономическое обоснование для существования MRA – попросили в том числе и вы, если я правильно помню.
Меншиков печально кивнул.
– Это было ошибкой, теперь я понимаю. Но я не стану усугублять свою ошибку, отдавая вам армию.
– Вам не кажется, что вы становитесь похожим на параноика, сенатор?
– Ха. Паранойя – врожденная особенность русских. Для начала все на свете завоевывали нас. Монголы. Наполеон. Гитлер. note 17Затем мы доверялись Сталину, Хрущеву, Ельцину, Колышникову. Мы неохотно поверили Западу в надежде на помощь после гражданской войны, и на двадцать лет превратились в колонию – в экономическом плане. Так что да, я параноик, и история научила меня тому, что я прав в этом, – я был бы идиотом, если бы не испытывал опасений. И я не верю вам, сенатор Кроуфорд. Вы чрезмерно скользкий и слишком могущественный. И мне не кажется, что я и дальше хочу пить вашу водку.
– Подождите минутку, сенатор, будьте любезны.
– Зачем?
– Я не хотел этого делать.
– Чего, бог мой?
– Девчушка по имени Лена. Беременность. Угроза пойти к вашей жене и в газеты. Труп в бетонном блоке на дне озера Байкал. Я знаю, где она.
Меншиков уставился на него.
– Понимаете ли, вы мне тоже не нравитесь, сенатор. Мне не нравятся старики, которые играют с тринадцатилетними девочками. Мне не нравятся мужчины, которые убивают своих партнерш, потому что те становятся неудобными. Считайте меня старомодным, но мне все это просто не по вкусу. Мне следует бросить вас волкам на растерзание, потому что вы заслуживаете именно этого.
– Вы не сможете доказать. Будьте вы прокляты с вашими телепатами. Но их показания не принимаются в суде.
– А это и не нужно. У меня есть тело. Вы были достаточно аккуратны, чтобы сохранить тело в бетоне, поэтому у меня есть мертвый ребенок, а внутри нее – еще один мертвый ребенок с вашей ДНК. У меня есть заверенные показания ваших головорезов, которые не так хорошо осведомлены о правах телепатов в судебных слушаниях, как вы. Но даже если вам удастся чудом оправдаться, вы – конченый человек, Меншиков.
– Если я не сделаю то, что вы хотите.
– Да.
– И вы не считаете, что у вас слишком много власти.
– Не говори со мной о власти, ублюдок. Я не использую свою власть для того, чтобы насиловать маленьких девочек, а потом убивать их.
– Однако несмотря на весь ваш гнев, вы готовы отпустить меня, чтобы укрепить ваше положение.
Ли лишь горько усмехнулся и наклонил голову.
Меншиков покачал головой и расхохотался.
– Ваша взяла. Сдаюсь, – он поднял рюмку с водкой. – Салют!
Они снова выпили.
– А теперь я пойду в постель.
– Передавайте жене привет от меня.
Меншиков растворился в темноте. Ли поставил пустую рюмку и вдохнул ночной воздух, наполненный ароматом жимолости, мимозы и свежескошенной травы. Он посмотрел туда, где родился, вспоминая крошечные комнатки, скудную еду. Кто бы мог подумать, что мальчишка, живущий в таком месте, станет владельцем подобного особняка, будет держать в своих руках бразды самих небес?
Однако все складывалось как нужно.
– Но у вас есть далеко не все, что необходимо.
Он поднял глаза. Водка уже начинала делать мир плоским. Говорящая была привлекательной смуглой женщиной лет тридцати с глазами цвета миндаля и волосами, которые мерцали как обсидиан. Рядом с ней стояли несколько человек: бледный худощавый мужчина средних лет с руками, словно на шарнирах, гигант с почти черной кожей, выглядевшая очень нервной брюнетка и невысокий рыжеволосый мужчина с саркастичной усмешкой, которая, казалось, являлась неотъемлемой частью его лица.