Грэхем Линн. За что ты меня любишь? (Муки сердца)

   — Мне необходимо немедленно переговорить с вами. — Ярко-голубые глаза сверкали вызовом.
   — Вы можете подождать в кабинете мистера Петронидеса, мисс Кендалл, — проговорила элегантная женщина, услужливо распахивая дверь соседней комнаты.
   — Мне очень жаль, но я не могу ждать, — отрезала Макси.
   Глаза Ангелоса потемнели от кипевшей в них злобы. Ему, похоже, еще никогда не устраивали сцену на людях. Макси мило улыбнулась. Он не сможет причинить ей вред, потому что ей нечего терять: у нее нет ни денег, ни работы — ничего, кроме гордости и собственной находчивости. Ангелосу следовало бы это предусмотреть. И неважно, какой ценой, но она заставит его заплатить за испытанное накануне унижение.
   И вот уже Ангелос рядом с ней, его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. Макси вскрикнула. Вздрогнув, Ангелос отпустил ее руку. Встретив насмешливый, спокойный взгляд, от которого другая женщина наверняка съежилась бы от страха, Макси нисколько не удивилась и отметила про себя, что у этого гиганта отличная реакция.
   — Спасибо, — искренне поблагодарила она и без лишних слов отправилась в огромный роскошно обставленный кабинет. Она знала, что теперь он последует за ней. — От посетителей, которые приходят без предупреждения и так непредсказуемо себя ведут, одно беспокойство, не правда ли? — пропела Макси, останавливаясь около огромного стола.
   Ангелос выругался по-гречески, угрожающе глядя на нее злыми темными глазами.
   — Вы просто… — С видимым усилием он сдержал готовые сорваться оскорбления. Чего вы, черт возьми, добиваетесь?
   — Ничего. Я пришла заплатить. — Макси демонстративно швырнула ему на стол помятые банкноты. — Это в счет погашения ссуды. Вам не купить меня, как банку консервированной фасоли в супермаркете!
   — Как вы посмели прервать заседание? — набросился на нее Ангелос. — Что за сцены во время деловой встречи?
   Макси сжалась. Никогда раньше она не видела, чтобы мужчина был так разъярен. Ни разу в жизни ей не приходилось видеть, чтобы такой смуглый человек так сильно бледнел. Его глаза метали молнии.
   — Сами виноваты, — парировала она. — Вчера вечером вы поставили меня в неловкое положение. Вы меня унизили. Я чувствовала себя беспомощной, но теперь настал час расплаты. Не на ту напали!
   — Неужели я и вправду разговариваю со Снежной Королевой? — Слова прозвучал необычайно сухо.
   — Вы способны растопить лед и на Северном полюсе! — прошипела она в ответ, недоумевая, почему он вдруг сделался так спокоен, а его столь чувствительная кожа приобрела обычный оттенок. В самом деле, он уже как будто и не злился больше.
   — Вы страдаете раздвоением личности?
   — Неужели и вправду вообразили, будто хорошо меня знаете, только потому, что были со мной пару раз в одной комнате? — Макси откинула голову, была поражена его восхищенным взглядом, прикованным к каскаду ее волос. Ангелос Петронидес был явно убежден в своем врожденном превосходстве над всеми окружающими, а уж тем более над женщинами, с которыми просто не мог говорить серьезно и пяти минут.
   Блестящие черные глаза снова смотрели ей в лицо.
   — Вы никогда так не вели себя с Лиландом.
   — Наши с ним отношения вас совершенно не касаются, — с чувством заверила его Макси. — Но, поверьте, никто еще не оскорблял меня так, как вы вчера.
   — Верится с трудом.
   Неожиданно для себя Макси вздрогнула. Высокий и властный в своем великолепно скроенном серебристо-сером костюме, Ангелос наблюдал за ней. Его лицо вновь приняло обычное бесстрастное выражение.
   — С каких это пор влечение мужчины к женщине для нее оскорбление? — насмешливо осведомился он.
   — Вы меня до смерти перепугали, когда сказали, что выплатили эту ссуду… Вы загнал меня в угол, а затем выдвинули свои требования, как холодный, расчетливый делец, каким и являетесь! — Развернувшись на каблуках, Макси направилась к дверям.
   — Все замки заперты, сейчас вам не выйти отсюда, — негромко проговорил Ангелос. Макси тут же убедилась в этом, тщетно дернув за ручку двери.
   — Откройте! — злобно прошипела она.
   — С какой стати? — осведомился Ангелос, лениво облокотившись на край стола с таким невозмутимым спокойствием, что Макси захотелось разорвать его на части.
   — Предположим, вы пришли сюда развлечь меня… и хотя я не терплю сцен, вы просто великолепны в этом платье. Естественно, мне хотелось бы знать, чем я заслужил столь мелодраматический ответ на свое предложение.
   Макси вернулась к столу.
   — Значит, вы признаете, что сделали мне предложение?
   — Я хочу вас. И рано или поздно все равно своего добьюсь, — тихо проговорил он в наступившей мертвой тишине.
   — Когда не помогают уговоры, вы прибегаете к угрозам…
   — Это не угроза. Я не угрожаю женщинам, — прорычал Ангелос.
   Макси с ненавистью взглянула на него.
   — Считаете себя особенным, да? Думали, я буду польщена, с радостью ухвачусь за ваше предложение… Но вы ничем не отличаетесь от любого из тех мужчин, которые добивались меня, — отчетливо проговорила она. — А у меня огромный опыт общения с такого рода людьми. Я выгляжу так с четырнадцати лет.
   — Рад, что вы успели повзрослеть, прежде чем наши пути пересеклись, — насмешливо проговорил Ангелос.
   — Думаете, не понимаю, что для человека вроде вас я не более ем кукла? — нескрываемым презрением произнесла она. — Так вот мистер Петронидес, хочу вам кое-что сказать. Я не намерена становиться чьей-то игрушкой. Вам нужна игрушка ступайте в магазин и купите себе паровозик!
   — Мне казалось, вы сумеете оценить мою прямоту, — задумчиво признался Ангелос. — Но откуда мне было знать, что за вашей неприступной внешностью кроется комплекс неполноценности.
   Потрясенная его ответом и с ужасом сознавая, что силы в споре явно неравны, Макси неожиданно почувствовала себя полной дурой.
   — Не говорите глупостей… Разумеется, это не так, — запротестовала она. — Но сколько б ни наделала ошибок, я не намерена их повторять. Теперь вы знаете, что я об этом думаю, так что открывайте эту чертову дверь и выпустите меня отсюда!
   Ангелос окинул ее пронизывающим взглядом.
   — Если бы это было так просто…
   На этот раз, когда ее пальцы вцепились в ручку, дверь распахнулась, и Макси бросилась к выходу. Она была совсем не похожа на величественную королеву, она просто-напросто бежала, и каждый нерв в ее разгоряченном теле звенел от напряжения.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   Во имя всего святого, что на нее нашло? — лихорадочно спрашивала себя Макси снова и снова. Пошел проливной дождь, промочивший ее насквозь в одно мгновение.
   Почему-то все произошло совсем не так, как она рассчитывала. Ангелос не позволил ей сразу выйти из кабинета. Он вынес все ее нападки с вызывающим спокойствием. По сути дела, все получилось так же, как и вчера: чем больше она выходила из себя, тем более спокойным и сосредоточенным становился он. Его жгучая ярость пугающе быстро уступала место холодной уравновешенности.
   Макси опять сорвалась, обрушив на него поток обвинений, которые вовсе не намеревалась произносить вслух. А этот умный делец наблюдал, как она безрассудно выплескивала накопившиеся в душе горечь и боль. Это все из-за пережитых потрясений: сердечный приступ Лиланда, неожиданно круто изменивший ее жизнь, газетные сплетни, смерть крестной… Она была доведена до отчаяния и открылась перед человеком, который, словно хищник, ловил малейшее проявление слабости. Комплекс неполноценности… Никогда в жизни она не чувствовала себя неполноценной!
   Лимузин затормозил в нескольких ярдах от нее. Легко выпрыгнув из машины, Ангелос возмущенно оглядел промокшую девушку.
   — Садитесь в машину, глупая вы женщина … Неужели вы неспособны даже укрыться от дождя? — раздраженно бросил он.
   Макси сглотнула, откинула дрожащей рукой мокрую прядь со лба, в глазах ее блеснул дерзкий огонь.
   — Чтоб вам провалиться в сточную канаву.
   — Мне что, просто швырнуть вас в машину?
   Макси вся кипела от возмущения. Приблизившись к нему, она окинула его высокомерным, вызывающим взглядом. Алое платье облипало ее фантастическое тело. Ангелос сжал кулаки, сдерживаясь. Он был слишком умен, чтобы предпринять столь рискованный шаг.
   — Почему вы меня преследуете? — выдохнула она.
   — Мне не нравятся паровозики… слишком медленно и скучно, — произнес он. — А мне не нравятся эгоистичные мужчины, которые любят командовать и думают, что знают все лучше меня! — выпалила Макси в ответ.
   Роскошные темные кудри Ангелоса завивались кольцами под непрекращающимся дождем, прозрачные блестящие капли стекали по суровому лицу.«Он вымок из-за меня», — удовлетворенно подумала Макси.
   — Если вы ждете, что я скажу, будто смогу измениться, — этому не бывать. Прошу прощения, но я такой, какой есть, — отчеканил Ангелос Петронидес.
   Глупо не воспользоваться случаем, когда предлагают подвезти, неожиданно промелькнуло в голове у Макси, тем более что в промокшей одежде ее уже начинало знобить. Демонстративно обойдя его и наслаждаясь выражением недоумения на лице Ангелоса, она села в лимузин. Машина тронулась.
   — Я решила разозлить вас, потому что хочу, чтобы вы оставили меня в покое, — честно призналась девушка.
   — Тогда зачем же вы сели в машину, вместо того чтобы держаться от меня подальше? — Вопрос прозвучал вполне законно.
   Вместо ответа Макси инстинктивно рванулась к дверце. Но выскочить она не успела, он властно схватил ее за руку. Лимузин набирал скорость. Черные глаза Ангелоса метали молнии.
   — Вам что, жить надоело?
   Макси сдалась и села.
   Ангелос протянул к ней тонкую смуглую руку, словно делая неохотную попытку помириться с капризным ребенком.
   — Двигайтесь ближе.
   Отвернувшись от него, Макси еще глубже забилась в самый дальний угол сиденья. Она не понимала, что происходит, почему она так бурно реагирует на каждое его слово. Растущие в ней смятение и осознание того, что она оказалась в опасной ситуации на чужой территории, пугали ее. Женщине в ее положении от Ангелоса Петронидеса ничего хорошего ждать не приходится. Бежать от него как от чумы — вот что следовало ей сделать. Да и держаться с ним следовало холодно и неприступно, а не орать как сумасшедшая.
   С усталым видом Ангелос снял пиджак и, неожиданно схватив Макси за руку, притянул ее к себе. Застигнутая врасплох, Макси подскочила, отчаянно пытаясь высвободиться из этих железных тисков.
   — Отпустите! Что вы собираетесь…
   — Ну, хватит! — воскликнул наконец Ангелос и отпустил ее, демонстративно разводя руками, словно показывая, что не собирается пускать их в ход. — Не люблю истеричек.
   — Я не… я вовсе не истеричка. — Макси вздрогнула всем телом, когда он накинул на ее хрупкие плечи свой серый пиджак. Шелковая подкладка еще хранила тепло его тела. Ноздри уловили чуть слышный аромат — чистый мужской запах с едва ощутимой примесью цитрусового одеколона.
   — Вы вся в напряжении, как лошадь перед скачками, — проговорил Ангелос. — Стоит мне приблизиться, и вы взвиваетесь в воздух на целый фут.
   — Вчера этого не случилось, — пробормотала она с неожиданной горечью в голосе — Просто не успели. Я застал вас врасплох, — насмешливо проговорил Ангелос и, ухватившись за рукава пиджака, потянул девушку к себе.
   — Нет! — Глаза Макси расширились от ужаса, она всплеснула руками, пытаясь высвободиться, но сумела лишь упереться ладонями в его широкую грудь.
   — Если захочешь, можешь уйти после первого поцелуя — никаких вопросов, никаких обязательств, — пообещал Ангелос.
   Даже такое прикосновение — через рубашку — казалось настолько интимным, что Макси виновато вздрогнула. У него было необыкновенно горячее тело. Ее пальцы распрямились, снова сжались, ощутив под шелком жесткие кольца волос, и замерли. Макси привыкла к чисто выбритым торсам моделей-мужчин. По ее телу пробежала дрожь, она ощутила жгучее желание разорвать рубашку и проверить.
   Из-под тяжелых век черные, искрящиеся глаза Ангелоса снисходительно встретили ее взгляд.
   — Вы похожи на ребенка, которого застали с банкой варенья, — улыбаясь, проговорил он.
   Улыбка была настолько обаятельной, что у Макси перехватило дыхание, ее зрачки расширились. Его близость завораживала. Она видела крохотные золотые огоньки в его глазах, невероятно длинные, роскошные черные ресницы, чуть заметную щетину на подбородке. Макси была очарована, и это не на шутку ее встревожило.
   — Не к добру все это, — испуганно прошептала она.
   — Докажите, — предложил Ангелос. Его бархатный голос ласкал слух, как музыка. Уверенной рукой он провел по ее все еще влажным волосам. — Докажите, что нечто столь приятное может принести вред кому-либо из нас.
   Она была настолько поражена его красотой, что уже не соображала, что делает. Сердце бешено колотилось. Возбуждение поднималось в ней, словно гигантская, сокрушительная волна, сметающая все на своем пути. Он взглянул на два набухших бутона, четко проступившие под облегающим корсажем платья, и лицо Макси вспыхнуло.
   Ангелос медленно отклонил ее назад, крепко обвил руками талию и, склонив темную непокорную голову, приник губами к нежному соску. Все ее тело выгнулось, она запрокинула голову, из груди вырвался невнятный стон. Ангелос снова усадил ее прямо, черные глаза горели торжеством.
   — Столь сильное желание способно причинять боль. Не думаю, что вам приходилось такое испытывать. Но теперь это чувство вам знакомо…
   Вся дрожа, Макси неотрывно смотрела на него. Синие глаза потемнели от возбуждения. Ее бил озноб. Она была игрушкой в его руках. Пользуясь своим превосходством, он дразнил ее, разжигал в ней огонь, демонстрируя свою власть над нею.
   — Не прикасайтесь ко мне! — Размахнувшись, она ударила его по щеке — и туг же застыла, пораженная собственным поступком.
   Ангелос отреагировал мгновенно: его пальцы сомкнулись на ее запястье, но затем он снова улыбнулся.
   — Все правильно: разочарование должно вызывать гнев. Под ошеломленным взглядом девушки он наклонился и прижался горячими губами к ее еще нывшей от удара ладони. Макси словно тряхнуло током, будто каждая клеточка ее тела обрела какую-то фантастическую сверхчувствительность. И пока она лихорадочно пыталась сообразить, в чем же секрет его невероятной власти над нею, он уверенно привлек ее к себе и наконец-то поцеловал.
   Еще никто никогда не целовал ее так. Чувственные губы прижались к ее губам, и в тот же миг Макси ощутила непреодолимое желание быть как можно ближе к нему. Она отчаянно вцепилась в него, страсть разгоралась в ней с каждой секундой.
   И тут все кончилось. Ангелос оглядел ее восхищенным взглядом, полным мужской силы и превосходства. Лицо Макси было залито возбужденным румянцем, страсть еще читалась в отрешенном взгляде.
   — Приехали, — проговорил он.
   Она даже не заметила, что лимузин остановился. Ангелос заботливо укутал ее в пиджак и практически вынес из машины. Снова оказавшись под дождем, Макси жадно вдохнула холодный свежий воздух. Она не сразу поняла, где находится. За те несколько бесконечных минут мир за пределами его машины просто перестал для нее существовать. В смятении она оперлась на его сильную руку, поддерживавшую ее за талию и склонила голову.
   Неожиданно Ангелос гневно выругался, заслоняя ее собой. Макси увидела убегавшего от них фотографа. В тот же миг двое крепких мужчин выскочили из машины, ехавшей за лимузином, и схватили его прежде, чем он успел пересечь улицу. Ангелос выпрямился с явным облегчением.
   — Мои телохранители засветят его пленку. Этот снимок не будет опубликован.
   У нее на глазах обещание было немедленно приведено в исполнение. Ей и самой нередко досаждали назойливые камеры папарацци, но ее поразило, с какой бескомпромиссной твердостью Ангелос защищает свое право на личную жизнь. Он оберегал именно свою личную жизнь. Отнюдь не ее. Откуда взялась в ней вдруг эта уверенность, что Ангелос пойдет на все лишь бы их фотографии не появились в прессе? Что он не намерен когда-либо бывать с ней на людях?
   Содрогнувшись от этой мысли, она вышла из забытья — и обнаружила, что стоит в сверкающем стальном лифте.
   — Где мы? — пробормотала она, недоуменно нахмурив брови.
   Двери бесшумно раздвинулись, перед ними открылась мраморная площадка.
   — У меня дома. Где же еще?
   Охваченная тревогой, Макси вздрогнула
   — Я думала, вы везете меня обратно к Лиз.
   Ангелос насмешливо приподнял бровь.
   — Я этого не говорил. Кроме того, после всего, что случилось в машине, я предпочел бы заняться любовью в собственной постели.
   Макси почувствовала невольную слабость в ногах. Как шлюха — именно так она выглядела бы на той фотографии, и именно так он вел себя с ней.
   — Макси… — промурлыкал Ангелос, по-своему расценив ее состояние и двигаясь в ее сторону с чувственной грацией хищного зверя. Лицо его приняло насмешливое выражение. — Ты полагаешь, я стану больше уважать тебя, если ты предложишь подождать неделю или месяц? У меня нет времени на подобные сантименты…
   — Это очевидно.
   — И не думаю, что твои чувства изменятся. Мы будем вместе и через полгода, размышлял он вслух. — Может быть даже, больше. Я уже давно не испытывал к женщине такую страсть.
   — Попробуйте холодный душ. — Макси старалась казаться спокойной и высоко вздернула подбородок, подавляя бушевавшие в ней чувства. Она расправила плечи, его пиджак соскользнул с них и лежал теперь, небрежно смятый у ее ног.
   — Я не из тех, кто ложится в постель еще до первого свидания. — А зачем тратить время на еду? — с нескрываемым отвращением продолжила Макси — Мне приходилось встречать шустрых парней но вы превзошли их всех. Один поцелуй в лимузине и вы уже решили, что я согласна на все?
   Ангелос надменно вскинул голову, глаза его метали молнии. Влечение, возникшее между нами, было искренним, взаимным очень сильным.
   — Вы ждете что я буду извиняться за порыв, на который вы ответили с не меньшей страстью?
   Макси вздрогнула.
   — Нет. Не думаю, что вы привыкли извиняться.
   — Я честен… И не скрываю своих чувств. А вы то поощряете меня, то вдруг снова идете на попятную. Это с вами что-то не в порядке холодно произнес он, не надо сваливать на других. Повзрослев, я раз и навсегда отказался от ребяческих игр.
   Чувствуя, что каждый нерв в ней натянут до предела, Макси тем не менее сохраняла внешнее спокойствие. Ею овладела жгучая ненависть порожденная чувством стыда за то, что она вообще позволила ему прикоснуться к ней.
   — Далеко не все, что мне удалось узнать о вас за эти двадцать четыре часа, меня порадовало, Ангелос. Вы мне противны! — заявила она, направляясь к лифту. — Черт возьми, не вздумайте сбегать! — В одно мгновение он оказался рядом с ней. — Кто вы такая, Макси Кендалл, что позволяете себе говорить со мной в таком тоне?
   — Хватит… Я не желаю больше это слышать, — нервно пробормотала она.
   — На этот раз вы меня выслушаете, — гневно пригрозил он, преградив ей путь к лифту. Его худое лицо сделалось жестким, черные глаза гневно сверкали. — Думаете, я не знаю, как мало вы раздумывали, когда согласились переехать к Лиланду? Вы его едва знали. Вы были тогда никем. Вы думаете, я не заметил, что вы не испытываете к нему ни малейшего влечения?
   Не готовая к такой атаке, Макси смущенно пробормотала:
   — Я… я…
   — По сути дела, вам с ним было невыносимо скучно, вы даже не могли это скрыть. Вы с трудом выносили его прикосновения и, несмотря на это, прожили с ним три года. По-вашему, так ведет себя женщина, у которой есть представления о морали? Вы торговали собой ради модных тряпок…
   — Это неправда! — ошеломленно воскликнула Макси.
   — И ни разу за это время вы не сказали себе: «Я могла бы обойтись без всего этого. Я достойна лучшего. Я не должна так жить!» — Ангелос бушевал, продолжая изрыгать грубые насмешки. — Так что не говорите мне, что я все не так понял. Я сужу по тому, что вижу. Вы не испытывали к нему никаких чувств. Вы просто выставили себя на продажу, а он оказался платежеспособным покупателем!
   Макси почувствовала, как к горлу подступает тошнота, она продолжала пятиться, подняв руки, словно пытаясь заслониться от него.
   — Нет, нет… — слабо протестовала она.
   — А я, несчастный идиот… несмотря на все это, меня влечет к вам! — Ангелос взмахнул руками, в ярости на нее и на себя. — Я не хотел покупать вас… а может быть, просто хотел сохранить видимость, что у нас все по-другому… что, поскольку наше влечение взаимно, вы со мной вовсе не из-за моего богатства!
   Макси стояла как изваяние. Теперь она знала, что он о ней думает. Как будто случился взрыв и тысячи осколков вонзились в нее, заставляя обливаться кровью от каждого произнесенного им слова.
   — Я никогда вам этого не прощу, — прошептала она. — Лиланд не был моим любовником. Мы заключили соглашение. Все это было лишь игрой…
   Ангелос выругался по-гречески.
   — Не принимайте меня за идиота.
   Макси уставилась на него невидящим взглядом, презирая себя даже за попытку оправдаться. Этим она выдала свою слабость, словно ее и вправду волновало мнение этого заносчивого грека. Такое ее гордость вынести не могла.
   — Держитесь от меня подальше теперь… Вы выбрали свой путь в жизни задолго до того, как мы встретились. Чего же вы ждали? — презрительно бросил он.
   Из груди Макси вырвался похожий на рыдание смех, но она туг же замолчала, резко отвернувшись, чтобы он не увидел готовых политься слез.
   — Только то, что обычно принято. — Вскинув голову, она тряхнула золотистыми волосами, ясный взгляд снова горел огнем. — Я лишь хочу вести обычную, нормальную жизнь, и однажды, когда все это будет уже позади, именно так и случится. Вы, Ангелос, мне и даром не нужны. Я бы ни за что не стала заниматься с вами любовью. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно? Вам никогда не получить то, чего вы добиваетесь!
   Ангелос смотрел на нее так, словно не мог отвести глаза, и ненавидел ее за это.
   Макси пристально взглянула на него, ощутив в душе доселе незнакомое ей злорадство.
   — Неприятное известие, не правда ли? Меня вам не удастся заполучить, — тихо произнесла она, с пугающей ясностью сознавая, что обстановка накалилась до предела, и в то же время не в состоянии справиться с непреодолимым соблазном хоть как-то уколоть его.
   — Однако, что вам из-за этого переживать? Ведь вы, похоже, начисто лишены настоящих чувств.
   — А чего вы от меня хотите? — Ангелос с трудом подавлял ярость. — Я просто не способен полюбить и никогда не полюблю женщину вроде вас!
   — Ах эта честность… она режет как ножом, — проговорила она в ответ, чувствуя, что сердце пронзает острая боль. Сама того не замечая, она вся трепетала. — И все же вас влечет ко мне? Знаете, Ангелос, мне доставляет удовольствие видеть это.
   Чувственные губы Ангелоса дрогнули, он сжал зубы. В его поразительных черных глазах кипели злоба и гордость.
   — Благодарю, вы чудесным образом помогли мне избавиться от комплекса неполноценности. Теперь я знаю себе цену! — бросила она срывающимся голосом.
   — Какой же вы можете быть дрянью… Раньше я не замечал в вас этого. — Его акцент заметно усилился.
   Макси могла бы высмеять его, но презрение в его голосе по-прежнему обжигало.
   — Что ж, назовите мне цену одной ночи с вами. Во сколько бы вы себя оценили?
   — Вам не по карману, — заверила его Макси, презрительно оглядывая его, словно Ангелос только что вылез из канавы. — Видите ли, Ангелос, я учусь на своих ошибках. В следующий раз я соглашусь жить с мужчиной, только если он станет моим мужем. К ее удовольствию, Ангелос побледнел как полотно.
   — Если вам хоть на миг пришла в голову такая безрассудная…
   — Разумеется, нет, — чеканя слова, проговорила Макси. — Но теперь вы понимаете, почему я никак не смогу с вами позавтракать, в постели или нет. Ведь связь с хамоватым греком-миллионером повредила бы моему новому имиджу.
   — Я выбью каждое слово этого разговора из вашей дурной головы, когда мы будем вместе. — Потеряв самообладание, Ангелос готов был броситься на нее.
   — Как же до вас медленно все доходит. Мы никогда не будем вместе, Ангелос, — ответила Макси и с этими словами, гордо выпрямившись, вошла в лифт.
   Очутившись снова на улице, Макси почувствовала, что ее бьет озноб. Позабыв, что у нее с собой нет денег, она остановила такси. Мысли путались в голове, бессвязные образы сменяли друг друга с бешеной скоростью.
   Как могло случиться, что два малознакомых человека столько времени терзали друг друга? Почему ей доставляло удовольствие наблюдать, как он захлебывается от бессильной ярости? А теперь ей делалось плохо от одного лишь воспоминания об этом.
   Ангелос Петронидес причинил ей страдание, но она никогда больше его не увидит, пыталась успокоить себя Макси. Даже самый стойкий из мужчин не пожелал бы пережить такое снова. Тем более Ангелос. Он ожидал, что она с готовностью бросится в его постель, как какая-нибудь жадная до денег потаскушка. Вместо этого она нанесла удар по его непомерному самолюбию, заставила его дрогнуть… и тем не менее сейчас она ощущала удивительное, ужасное чувство утраты.