Грэм Хизер. Повелитель волков

   Свен кивнул. Бренна присоединилась к мужчинам, и вскоре Конар остался в одиночестве за столом с разложенным на нем планом.
   Через несколько секунд он почувствовал, как потянуло сквозняком, и оторвал взгляд от карты. Это была Мелисанда. Она стояла в прихожей главного зала, явно не собираясь приближаться к нему. Он стиснул зубы. Как он не услышал ее шагов по лестнице?
   — Я бы ни в коем случае не стала вас отрывать, когда вы любуетесь вашими новыми угодьями, но… — Она помедлила. — Пришел отец Мэтью и спросил, когда можно начать заупокойную мессу по отцу. Я ответила, что сейчас — самое лучшее время. Я иду в часовню.
   Он несколько раз сжал и разжал кулаки. Почему так хочется ее придушить?
   — Миледи, вы пойдете тогда, когда я разрешу.
   — Это похороны моего отца.
   — Ваш долг теперь — слушаться меня.
   — Вы не имеете права запретить нам совершить христианский обряд.
   — Я и не собирался запрещать… — Он оборвал себя на полуслове. Она опять втягивает его в спор. Что за детские игры!
   Конар поднялся. Ну что ж, этого она не добьется.
   Внезапно он отвесил Мелисанде низкий поклон и вежливо проговорил:
   — Вы желаете, графиня, идти на похороны отца? Хорошо, сейчас мы идем.
   Он пересек комнату, направляясь к ней. При его приближении она резко отпрянула, но он успел ухватить ее за кончик взметнувшейся пряди волос и притянуть к себе.
   — Вы так торопитесь? Предупредили ли вы ближайших друзей вашего отца о начале мессы?
   — Рагвальд пошел предупредить всех в замке.
   — Отлично. В таком случае мы идем.
   Он взял ее под руку. Ей явно было неприятно его прикосновение, но на сей раз она не пыталась вырваться и воздержалась от каких-либо разговоров.
   В полном молчании они проследовали из южной башни в северную и поднялись на второй этаж, где находилась часовня. В часовне было полно народу. Конар увидел Филиппа и Гастона, стоявших у изголовья тела, прикрытого тонким белым покрывалом. В ногах усопшего стоял на коленях Рагвальд. Мелисанда, освободившись от Конара, присоединилась к старику.
   Конар отпустил ее.
   Вошел отец Мэтью и начал службу. По-видимому, он был привязан к графу, как и другие находившиеся здесь подданные. По мере того, как он рассказывал о невероятной доброте Мэнона, о его мужестве и воинской доблести, о его мудром управлении, вся церковь заполнилась всхлипываниями и рыданиями прихожан. Даже стойкие и мужественные, много повидавшие на своем веку солдаты гвардии, — и те не могли сдержать слез. И Конар тоже вновь испытал чувство огромного сожаления по поводу кончины графа, человека, выстроившего эту замечательную крепость, друга дяди.
   Совсем немного времени прошло с тех пор, как Конар присутствовал на похоронах деда, знаменитого Ард-Рига Ирландии. Он вспомнил горе и печаль, пережитые тогда его родными, и, вопреки себе, вновь почувствовал, как сердце его открывается навстречу его ребячливой невесте.
   Если бы только она прекратила с ним сражаться, возможно, они бы и поладили.
   Когда служба закончилась, ближайшие друзья Мэнона подняли тело и понесли его в последний путь. Фамильная усыпальница находилась в подвале ниже первого этажа башни, глубоко под землей. Двойные двери отделяли ее от всего остального мира. На дворе был день, но темнота склепа озарялась лишь блеском свечей. Здесь, среди родовых гробниц, нашел свое вечное пристанище и граф Мэнон.
   Пока длились служба и похороны, Мелисанда держала себя в руках. Если она и плакала, то втихомолку.
   И только когда процессия стала удаляться из склепа, она вдруг обратилась к Филиппу.
   — Дай мне свечу, я хочу еще побыть с ним, мне не хочется оставлять его одного так быстро.
   Конару это не понравилось. Свет свечей еле разгонял темноту вокруг, но Конар мог разглядеть некоторые надгробия. Одно из них выделялось своей формой и находилось совсем рядом с могилой графа. «Его жена» — догадался Конар. Мрачные ряды надгробий, тусклый свет свечей и холодный белый камень стен наводили тоску. Вряд ли стоило оставлять здесь Мелисанду одну.
   — Мелисанда, — обратился он к ней. Голос его гулко отразился от стен, и оставшиеся еще в склепе люди обернулись. Она тоже обернулась, будто только сейчас заметив его присутствие.
   — Это неразумно, — сказал он.
   Филипп поспешно подошел к нему.
   — Милорд, позвольте мне присмотреть за ней. Я останусь здесь и пригляжу, чтобы она долго не задерживалась.
   Конар помедлил с ответом, потом грустно вздохнул.
   — Спасибо, нет. Иди со всеми. Я сам присмотрю за ней.
   Филипп кивнул и вслед за отцом Мэтью проследовал к выходу. В усыпальнице остались только Конар и Мелисанда.
   Она не стала опускаться на колени, а просто стояла у могилы, опустив голову. Наблюдая за ней, Конар был поражен изяществом и скромным достоинством. Ему не видны были ее глаза, только черные волосы отражали мерцающий огонь свечи.
   Прошло не меньше часа. Свеча почти догорела. Наконец Конар подошел к ней.
   — Пора идти.
   — Он навсегда останется здесь в темноте.
   — Если он хотя бы вполовину таков, как о нем сегодня говорили, то его озарит свет Небес.
   Она промолчала. Потом сощурила глаза.
   — Небес? Или Вальгаллы?
   Она стремится уязвить его. Даже здесь. Он не может позволить себе пикироваться с ней в такой момент.
   — Возможно, что это одно и то же. Она молчала.
   — Идем, — настойчиво повторил он. — Нам пора уходить отсюда.
   — Еще только раз помолюсь, — прошептала она, и Конар вдруг заметил, что по ее щекам катятся слезы. Слезы, которые она старательно скрывала.
   И вновь он непроизвольно обнял ее, прижав к груди, как накануне в часовне. Она разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он решительно вывел ее из склепа, плотно закрыв дверь. Здесь был день, лучи солнца падали сквозь прорези бойниц на ступеньки лестницы. Конар поднял ее на руки и присел вместе с ней на ступеньку. Конара охватило удивительное чувство. Несмотря на все, что было, сейчас, обнимая ее, он испытывал нежность, желание ее оградить, защитить, утешить. Он ласково поглаживал ее по голове, шепча утешение, что все пройдет, будет хорошо, что со временем горе проходит.
   — Откуда ты знаешь, что проходит? — всхлипнула она.
   — Я потерял одного очень дорогого мне человека. Он был очень похож на твоего отца. Его все любили и уважали.
   — Викинга? — прошептала она.
   — Нет, — ответил он, усмехаясь про себя. — Это был Ард-Риг, мой дед, великий ирландский король, отец моей матери. Он сумел объединить многих мелких королей Ирландии. Все восхищались его силой и мудростью.
   Она молчала, не находя возражений. Потом прошептала:
   — Но вы видите смерть каждый день.
   — Нет, не каждый. И в действительности… — Он неожиданно замолк, и она взглянула на него с удивлением.
   — Что в действительности, викинг? Он вздохнул:
   — Моя мать терпеть не может, когда все мы уходим на войну. Она хотела, чтобы ее сыновья обучались только мирным искусствам и наукам — на ирландский манер. Но дед сказал, что часто мир можно отстоять только в бою, и настоял, чтобы все ее сыновья овладели военными искусствами. И когда дед умер, и мой дядя Найалл должен был принять титул Ард-Рига, разразилась война, и мы все были вынуждены драться, чтобы восстановить мир в нашей родной стране. И я думаю, что мудрость моего деда заключалась в том, что он знал, когда надо воевать, а когда — торговать. Он понимал, что, сидя сложа руки, мира не отстоишь.
   — Мой отец тоже так считал, — прошептала Мелисанда. — Видите ли, всю его жизнь датчане, или, как они себя кличут, даны, постоянно вторгались на наши земли. Ну и норвежцы, и шведы — тоже! Поэтому он выстроил такую мощную крепость. Чтобы можно было устоять против набегов. А потом его предали!
   Тут она вдруг сообразила, что сидит у него на коленях, уткнувшись носом в него, что туника Конара промокла от ее слез.
   Она быстро вскочила на ноги.
   — Со мной уже все в порядке. Я больше не… не заплачу больше.
   Она отступила от него на несколько шагов и в волнении произнесла:
   — Спасибо вам за то, что чтите моего отца, но я должна вам сказать, что я не согласна с его выбором, и считаю, что Рагвальд вел себя недопустимо. Так же как и вы, разумеется, но вы викинг, а он христианин и…
   — Мелисанда, — процедил он сквозь зубы, — Ирландия — страна, где чтят христиан…
   — …все наши подданные и друзья отца. И я. Ему следовало бы это понимать. Я должна вам сказать, что хотя и благодарна за то, что вы отомстили Джеральду, но прихожу в ярость, когда вспоминаю, что вы вынудили меня вступить в брак. Я считаю вас викингом, то есть таким же, как и все эти викинги, собирающиеся в разбойничьи банды и грабящие побережье, — собственно, и ваш отец, ведь тоже сначала вторгся в Ирландию — и я вам ничего этого не прощаю.
   Он был настолько потрясен ее самоуверенностью, что просто сидел и смотрел на нее, широко открыв глаза. Она быстро побежала от него прочь по ступенькам. Он мог бы остановить ее, но решил сейчас не делать этого. Пусть уходит.
   — Черт возьми, какого я свалял дурака! — сказал он в пустоту.
   Потом поднялся и вышел наверх, на дневной свет.
   Когда их господин был убит, народ горевал, но надо было найти в себе силы, чтобы жить дальше, чтобы пережить горе. Дети гонялись во дворе за гусем, повар на кухне готовил еду, по двору распространялись соблазнительные ароматы жареного мяса. Жизнь продолжается для тех, кто выжил.
   Он направился обратно к южной башне, намереваясь еще раз подробнее рассмотреть карту крепости.
   Однако он задержался по пути, заглядевшись на то, как Мелисанда разговаривает с каким-то мальчиком. Он был не старше шестнадцати, однако, увидев их вместе, Конар ощутил горячую вспышку в груди. Мальчик утешал ее, это было заметно по тому, как он ласково поглаживал ее по голове, тихо говорил что-то, наклонившись к ней.
   Мелисанда слушала его, не спуская с него своих неотразимых глаз, все еще мокрых от пролитых слез, но губы ее уже складывались в улыбку, она согласно кивала. По тому, как они разговаривали, было ясно, что они — близкие друзья. Конечно, они оба еще дети.
   Возможно, что их отношения совершенно невинны, а возможно, что и не совсем. Он вспомнил предостережения Бренны.
   Мелисанда, разговаривая с этим мальчишкой, непроизвольно кокетничала. Мягкий, нежный голосок, все движения были невыразимо соблазнительны.
   Конар сжал кулаки и твердо проследовал в южную башню. Придя, он обнаружил на столе обед и сел есть. Вскоре к нему присоединились вернувшиеся Филипп, Свен и Гастон. Он стал их расспрашивать о крепости.
   Вошел Рагвальд, немного помедлил, затем сел за стол. Повертев в руках тарелку, он внезапно обратился к Конару, прервав общий разговор.
   — Милорд, извините меня, но я очень беспокоюсь. Где Мелисанда? Она еще не ела сегодня.
   — Если захочет есть, то придет, — сказал Конар. — Но…
   — Я думаю, что она не жаждет присоединиться кс мне за столом. По-моему, Мелисанда вовсе не жажде присоединяться ко мне и ни в чем другом. Я не вижу, по крайней мере, в ближайшем будущем, как нам можно достигнуть взаимопонимания.
   Чуткий слух Конара уловил крадущиеся шаги на лестнице. Ага, значит, она вернулась и тайком поднимается сейчас снизу. Конечно, она постарается проскочить незамеченной мимо главного зала и улизнуть наверх в свои покои или в покои отца, ныне его комнату. Хорошо, надо продолжить этот разговор в нужном направлении.
   — Однако, милорд, — сказал Рагвальд, — я так понял, что вы возвращаетесь в Ирландию, укрепив наши позиции здесь. Я бы хотел присматривать за ней, обычно! именно я этим и занимался…
   — Мелисанда отправится в Ирландию немедленно! Там ею займутся. У меня есть прекрасное место для нее.
   Он заметил краем глаза, что она застыла на лестничной площадке, прислушиваясь к разговору.
   — А что это за место?
   — Одна из моих теток — монахиня. Мелисанда побудет с ней, пока мы не вернемся.
   Мелисанда громко вскрикнула и, уже не скрываясь, вбежала в зал. Ей хватило ума держаться на безопасном расстоянии от викинга, но сдержать свой язычок она не смогла.
   — Вы собираетесь сослать меня в монастырь?
   — Да, я считаю, так будет лучше. Мы все здесь согласились на том, что подтверждать брак сейчас рано. В то же время я не рискую оставлять вас одну.
   — Я останусь здесь! — упрямо сказала она.
   — Увы! Разве вы не слышали? Место, куда вы отправитесь, находится в Ирландии.
   Мелисанда не могла успокоиться от возмущения.
   — Монастырь! — воскликнула она, затем устремилась к Рагвальду. — Ты обещал мне, что, если я выйду замуж, я годами потом не буду общаться с викингом!
   А теперь я должна ехать на его родину! Ты это имел в виду? Что я буду в монастыре?
   Рагвальд виновато взглянул на Конара.
   — Милорд, если бы вы передумали…
   — Он не передумает, — мрачно сказала Мелисанда. — Но я все равно туда не поеду! — И с этими словами она вылетела из зала.
   Конар угрюмо смотрел на стол прямо перед собой. «Проклятая чертовка!» Он глубоко вздохнул и поднялся.
   Он не может проиграть сражение с собственной женой, тем более девчонкой!
   Красивой девчонкой с фиолетовыми глазами и с улыбкой, которая предназначена только очень юным представителям мужского пола.
   — Она отправится завтра. Рагвальд, ты останешься здесь.
   — Но…
   — Милый друг, у тебя слишком мягкое сердце. Я уверяю вас всех: моя тетушка — добрейшее и мудрейшее создание, и на нее можно вполне положиться.
   Он повернулся и решительно вышел. Всем было ясно, что он идет сообщать о своем решении Мелисанде.
   Поднявшись на жилой этаж, он обнаружил, что она действительно забралась в спальню отца и заперлась там на задвижку.
   Он простоял перед дверью, потом смачно выругался и попытался ее вышибить.
   Дверь немного поддалась, но устояла.
   Не было никаких сомнений в том, что все это отлично слышно в главном зале.
   Ладно, ничего не поделаешь. Он начал плечом вышибать дверь. Дерево затрещало, внутри вскрикнула Мелисанда.
   Еще одно усилие, и он ввалился в комнату. Мелисанда стояла за кроватью, одетая в дорожный плащ. В руках у нее была зажата большая кожаная сумка. Было ясно, что она намеревалась бежать.
   Конар покачал головой. Это не девчонка, а просто Божье наказание.
   — И куда же вы собрались?
   — Прочь! Куда-нибудь! Пока вы не уберетесь отсюда. Тогда я смогу вернуться. Я здесь графиня.
   — Вы завтра же отправляетесь в Ирландию.
   — Я не…
   — Вы поедете.
   Он захлопнул выбитую дверь, сел, прислонившись к ней спиной, и удобно заложил руки за голову.
   — Что вы делаете?
   — Сторожу вас, графиня. До завтрашнего утра. На рассвете я провожу вас или отнесу вас, по желанию, на корабль, отправляющийся к берегам Ирландии. Вы можете путешествовать сидя в каюте, или вас там привяжут, ну это меня уже не беспокоит. По крайней мере, это будет не моя головная боль.
   — Вы не посмеете! Я буду царапаться и кусаться, и биться в руках. Я призову на помощь своих людей.
   — Увидим.
   Она должна, наконец, согласиться с неизбежным. Подчиниться.
   Но она не подчинялась. Прошли часы, прежде чем она рассталась с дорожной сумкой и присела, привалившись к стене.
   Ночью она пыталась прокрасться к двери. Но Конар был неодолимым препятствием на ее пути. Спал он чутко.
   — И не думай! — сказал он, внезапно открывая глаза. Она ретировалась обратно к стене.
   — Я молюсь, чтобы вы умерли медленной мучительной смертью, — сообщила она ему.
   — Ну что ж, возможно, хотя и сомнительно. Я слишком искусный боец.
   — Любого мужчину можно убить.
   — Это-то верно, вот если бы еще любую девицу можно было заставить замолчать!
   — Вы заплатите за это!
   — Графиня, я уже расплачиваюсь и очень дорого.
   — Ну, так передумайте!
   — Нет. Господи, когда же, наконец, будет этот чертов рассвет!
   — Я не поеду.
   — Добровольно или силой, но вы поедете.
   Много-много позднее, когда солнце уже стояло высоко над горизонтом, довольный Конар провожал взглядом четыре корабля, силуэты которых расплывались вдали в голубовато-розовой дымке.
   Он улыбнулся и покачал головой.
   «Господи Боже, просто железная девчонка!»
   Мелисанда действительно отплыла.
   Интересно, сняли с нее эту полотняную рубашку, в которую, как в мешок, ему пришлось замотать ее, чтобы оттащить на корабль.
   Ей так нравится называть его викингом! И вот по иронии судьбы он использует своих христианских родственников, чтобы усмирить ее!
   Конар громко рассмеялся, однако смех его оборвался, когда он вспомнил, какими глазами она смотрела на этого мальчишку. Юнец! Волна горячей дрожи прошла по его телу, когда он вдруг представил себе ясно, как наяву, свою встречу с ней, когда она немного подрастет.
   Что будет тогда в этих диких фиолетовых глазах?

Глава 9

   Лето 884, от Р.Х.
   Окрестности Вессекса
   — Берег! — закричал Бриан.
   Конар стоял на корме, подставив лицо свежему попутному ветру. Он оглянулся на брата, зеленоглазого брюнета, совсем внешне не похожего на него, и увидел, что они действительно приближаются к берегу.
   Это была Англия, страна Альфреда Вессекского, ныне уже легендарного короля. Здесь были расположены владения, принадлежащие его брату Эрику, которые он получил от английского короля за помощь в войне против датчан.
   Рассматривая побережье, Конар почувствовал, что в нем вновь вскипает раздражение. После всех этих лет она все еще умудрялась выводить его из себя.
   Когда Конар отправил ее много лет назад из крепости к своим родным, он считал, что на этом их пути разошлись. Он и вообразить себе не мог, что затем последует.
   И, уж конечно, он не предполагал, что Мелисанда сумеет заставить его семью плясать под свою дудку!
   Он вернулся тогда в Ирландию довольно скоро, будучи совершенно уверен в том, что уж такая женщина, как Беда, человек, глубоко верующий и притом решительный и обладающий неиссякаемым запасом энергии, сможет взять Мелисанду в оборот.
   И что же он узнал, когда прибыл в родной Дублин? Что Мелисанда просто очаровала всех его домочадцев, а на Беду произвела такое неизгладимое впечатление, что в восторге от любознательности юной леди, она решила взять ее с собой в паломничество по святым местам, находящимся неподалеку. Они отправились в сопровождении Конана и Мери под охраной отборных воинов местной дружины. Так что о ней можно не беспокоить.
   — Беда в восторге от девочки, — уверила Конана мать. — Такая светлая головка!
   «И такая вредная», — думал про себя Конар. Но он не стал прежде времени разочаровывать мать. Она выглядела такой довольной. Он уселся за стол, украшенный изящной резьбой, в теплой и уютной гостиной. Эрин обняла его за шею.
   — Я так рада, так рада, но и опечалена тоже. Расскажи, что там за земли. Она так скучает по дому! Наверное, там чудесное место?
   Ну что же, он может испытывать облегчение, что Мелисанда находится в любящих и заботливых руках, — слава Богу, что не в его.
   Хотя семейство его уже было в курсе всех происшедших событий, тем не менее, ему пришлось просидеть до поздней ночи с отцом, заново подробно рассказывая и о тех краях, и о битве, и о крепости.
   — Я распорядился укрепить кое-где стены и починить башни, кроме того, оставил там для укрепления гарнизона необходимое количество воинов. Отец ее, Мэнон, хорошо разбирался в фортификации, крепость выстроена на славу.
   — И опасно только предательство, — заметил Лейв, подливая Конару в бокал дорогого вина, доставленного из погреба по этому случаю.
   — Человек, который предал его, мертв.
   — Это я понял. Но у него остался сын. Будь осторожен, ты приобрел себе кровного врага на долгие годы.
   — Возможно.
   Конар помолчал немного, потом добавил:
   — Собственно, потому я и отправил ее сюда. Поскольку я не собирался там задерживаться, я должен был плыть, как я обещал, на помощь дяде Найаллу, я не мог оставить девочку там одну.
   Отец наклонился к нему.
   — Правильно, и никогда не оставляй ее, — предупредил он.
   — Она не доставила вам здесь много хлопот?
   — Хлопот? — Отец, улыбаясь, откинулся на спинку кресла. — Да она просто ангел!
   — Мелисанда?!
   — Ее здесь все обожают, прямо сердце тает.
   — Отец, пока твое сердце не растаяло совсем, я хочу предупредить тебя, что она презирает и ненавидит викингов в любом виде, роде и качестве. И даже таких наполовину викингов, как я.
   Олаф незаметно улыбнулся.
   — Конар, твоя мать тоже терпеть не могла викингов, и, тем не менее, мы прожили с ней долгие счастливые годы, и корабли, которые отплывают из нашей гавани, построены на викинговский манер, а не на ирландский. — Олаф помолчал и продолжил: — Было очень мудро с твоей стороны послать ее сюда. Она настоящая драгоценность. Хотя я предполагаю, что по христианским законам брак между кузиной и кузеном не разрешается, а Джеральд этот, как я понял, приходится ей родственником, все равно лучше держать ее от них подальше, ни в коем случае не отпускать от себя.
   — Или поместить в надежное место. Олаф на минуту задумался:
   — Я не уверен, что ты понимаешь, какое сокровище ты приобрел.
   — Я понимаю, — сказал Конар. — Она на редкость умное создание. Она уже сумела окрутить всех здесь.
   — Хотя, возможно, она сейчас тебя раздражает, она — потрясающая девушка, Конар. Это величайший подарок, какой ты мог только получить в жизни.
   Олаф вдруг поднялся и расставил на столе чаши и бокалы, обозначая ими области и города.
   — Твои земли — Ирландия, Вессекс. Вот здесь Гент, Брогге, датские порты. Теперь оглянемся назад в историю. Посмотрим, что здесь творилось. Со времен смерти Карла Великого во франкских землях не было никого, кто мог бы стать настоящим лидером и объединить страну. После смерти Луи владения были поделены между его сыновьями. И это открыло путь набегам датчан. Должен тебе признаться, сын, что эти викинги были в основном наемниками, они сражались за того, кто им платил. Тогда и образовались огромные орды, которые грабили любые земли. Сейчас, когда Альфред сумел удержать английское побережье, они перекинулись на франкское. Земли Мелисанды находятся сейчас под угрозой нападения. И она сама — даже независимо от приданого — является лакомым куском для любого. Так что береги ее и не спускай с нее глаз.
   — Ладно, но вы-то зачем ее отпустили тогда в паломничество?
   — Но я не думал, что здесь могут быть какие-то возражения с твоей стороны.
   Конар поднял руки.
   — Нет, нет никаких возражений.
   Конечно, у него их не могло быть. Он только радовался, что сбагрил ее с рук.
   И все же это его беспокоило. Не то чтобы он стремился с ней увидеться, но, однако…
   У отца не было нужды предупреждать его о том, что? за ней надо следить. Он и так это понимал. Самое лучшее, если бы она была у него под надзором, но на Беду он вполне может полагаться.
   Дома было хорошо, но все же он нервничал, что она путешествует по окрестностям без него. Потому что после смерти деда здесь, дома, было неспокойно. Обстановка накалялась. И в самом деле, не прошло и двух недель с момента, как он приехал, как они получили призыв следовать на помощь их дяде Найаллу.
   Захватчики напали на Ольстер. Против них объединились почти все ирландские роды. Кампания затянулась, хотя потери были невелики. Они умели сплотиться перед натиском захватчиков. Многие враги отца сражались в этой кампании бок о бок с ним и с дядей Олафом. Все знали, что союз Олафа Белого и короля Ирландии, наследника титула Ард-Рига, Найлла, был надежен и крепок. Это была хорошая кампания, очень успешная, но она, казалось, растянулась до бесконечности. Отец временами наезжал домой, но Конар пребывал постоянно на местах сражений, чувствуя, что ему надо оставаться с дядей до самого конца. События на франкском берегу, казалось, ушли куда-то в прошлое. Конечно, он приобрел отличные владения, но до реального подтверждения еще далеко. Так что и не о чем пока беспокоиться. Крепость в хороших руках — он регулярно получал отчеты от Филиппа, адресованные в Дублин и пересылаемые ему сюда.
   Мелисанда тоже в хороших руках.
   Он почти не думал о ней.
   Когда он вернулся, наконец, в Дублин, прошло уже два года с тех пор, как они поженились. Он был совершенно потрясен.
   Она находилась вместе с его матерью в гостиной и держалась так спокойно и достойно, что он в первый момент даже и не подумал, что это она.
   Но когда его взгляд остановился на ней, он был необычайно удивлен, как он мог сразу не обратить на нее внимания.
   За эти годы она совершенно переменилась. Из угловатой девчонки она превратилась в потрясающей красоты девушку. Все, что ему предрекали относительно нее, оказалось правдой. Она была невероятно красива. Изумительный цвет кожи, тело — совершенное по форме. И глаза, конечно, незабываемые глаза!
   Они горели потаенным глубинным пламенем. Нет, она его не забыла.
   Его позабавила ее внешне легкая и непринужденна манера, с которой она его встретила. Спокойно позволила поцеловать себя в обе щеки, вежливо спросила о его здоровье. Однако она старалась как можно меньше сталкиваться ним. Поэтому он был удивлен, что когда он распорядился приготовить ему ванну в комнате, то прислуживать ему пришла она.
   — Я здесь уже два года, — сообщила она ему.
   Усталый, он откинулся на деревянную спинку лохани, которую принесли слуги в его покои. Интересно, на что она намекает?