Грей Долли. Дождись прилива

   Ей предстоит то, о чем добропорядочные девушки обычно не должны думать, но мечтают с момента своей зрелости: стать женщиной.
   Роберта не была исключением. Все предшествующие годы, прошедшие в каком-то смутном ожидании чего-то таинственного и восхитительного, она грезила о прекрасном принце, с наивностью маленькой девочки веря в сказки несмотря ни на что.
   Роберта часто ловила себя на том, что вглядывается в лица окружающих ее мужчин в надежде отыскать того единственного, кому сможет довериться, кто не обманет ее мечты, а, наоборот, воплотит их в реальность.
   Гейл… Как странно! Еще разум не успел осознать то, что происходит, а сердце уже радостным стуком отбивает в груди: это он, это он!
   В то же время, находясь в плену романтических мечтаний, Роберта прекрасно осознавала, насколько они с Гейлом разные… Непохожесть, наблюдающаяся почти во всем, делала их отношения явлением временным, возникшим под влиянием сиюминутной страсти. Однако она ни за что не хотела бы ничего изменить…
   Пусть, говорила она себе, пусть он завтра вернется в привычный мир деловых встреч и ослепительных женщин, известности и успеха, но сегодня мы будем принадлежать друг другу. Никто в целом свете не сможет разрушить нашу связь, потому что сама эта ночь, сообщница всех влюбленных, укроет нас от завистливых взглядов и сохранит нашу любовь в тайне.
   Роберте не хотелось думать о том, что будет «потом». Для нее существовало лишь «сейчас», когда каждая клеточка тела призывно источала желание любить и быть любимой.
   Девушка жаждала объятий и ласк Гейла, поскольку точно знала: именно этот мужчина предназначен ей судьбой, чтобы ввести в ошеломляющий предельным обострением чувств мир. Она была готова к этому и сгорала от нетерпения…
   Гейл сделал несколько шагов назад, придирчивым взглядом оценивая свое отражение в небольшом зеркале, закрепленном на дверце настенного шкафчика.
   Белоснежная рубашка, расстегнутая на три пуговицы от ворота, обнажала в остром вырезе отливающую бронзой грудь с темной порослью жестких волос. Обтягивающие узкие бедра бриджи из черного льна, перетянутые в поясе алым кушаком, подчеркивали идеальные пропорции его тела. Четче обозначившиеся скулы вследствие перенесенной болезни придавали лицу некоторую романтичность. Именно так мог выглядеть красавец корсар, бороздивший на своем галеоне тропические моря в конце шестнадцатого века.
   Гейл надевал этот наряд лишь раз, на открытие парусной регаты, в которой участвовала его «Горгона» пару лет назад. С тех пор он хранился в хижине, где, казалось, ему было самое и место. Сейчас снова пришло его время.
   Гейл подмигнул отражению и бросил взгляд на прекрасно сервированный стол, мысленно поблагодарив капитана своей яхты. Старый морской волк оказался прав, убедив его в том, что предметы роскоши могут пригодиться даже на необитаемом острове.
   И теперь, видя на тонкой кружевной скатерти серебряные столовые приборы, изящной формы хрустальные бокалы, два антикварных канделябра, Гейл был вынужден признать его прозорливость.
   Он зажег свечи и погасил свет в масляной лампе под потолком. По договоренности с Робертой он должен был поставить один из канделябров на террасе — тем самым подавая сигнал, приглашающий ее на свидание.
   Выполнив это условие, Гейл вернулся в хижину и стал ожидать прихода возлюбленной.
   Легкое волнение заставляло его сердце биться чаще обычного. Он думал о том, что ни одна из ночей в его жизни не обладала столь судьбоносным характером.
   Когда Роберта дала понять, что ее чувства так же глубоки, как и его собственные, Гейл обрадовался. Но он и не подозревал о том даре, который девушка намеревалась преподнести ему в доказательство любви.
   Уже то, что она была рядом, позволяло разделить с ней минуты, часы, дни своей жизни, смотреть в самую глубину мерцающих изумрудной тайной глаз, являлось для него наивысшим счастьем…
   Роберта заметила, как террасу жилища Гейла озарил мягкий свет восковых свечей, и поняла: время пришло…
   Легкая дрожь пробежала по ее телу, заставляя душу сжаться в комок и притаиться у самого сердца в сладостном предвкушении чего-то прекрасного.
   Роберта неторопливо прошла по пляжу, на секунду остановилась неподалеку от хижины и, сделав глубокий вздох, поднялась на террасу. Она не стала входить внутрь, а, облокотившись о перила, принялась ждать…
   Заметив Роберту, Гейл не спешил присоединиться к ней. Он с восторгом рассматривал ее стройную фигурку на фоне экзотической ночи. Господи! Никогда еще она не была столь прекрасна и желанна для него, как теперь.
   Уже ставшие привычными джинсы и майку цвета хаки девушка сменила на более женственное одеяние, позаимствовав из гардероба Гейла рубашку. Доходившая ей до колен, она была стянута в поясе широким кожаным ремнем, превратившись в скромный, но изысканный туалет.
   Ровный загар, приобретенный за прошедшую неделю, вкупе с алым цветком мальвы в золотистых колечках коротких волос придавал Роберте вид легендарной девы-воительницы из древнегреческих мифов.
   Гейл понял, что чувствовали мужчины, сталкиваясь с прекрасными амазонками. Почему теряли голову и терпели поражение, долгие годы тосковали в душе, что не могли оставаться в плену у прекрасных дев всю жизнь.
   Он и сам испытывал нечто подобное, когда считал свое влечение к Роберте безответным. Однако сейчас все было иначе…
   Не в силах более терпеть даже нескольких футов, отделяющих его от любимой, Гейл поспешил присоединиться к ней.
   Роберта не столько услышала, сколько почувствовала приближение того, чей образ неотступно преследовал ее в мыслях. Его мужественный, еле уловимый запах гармонично вплелся в опьяняющий аромат ночи. Она сосчитала до трех и обернулась…
   Морская зелень глаз Роберты окуталась серой дымкой взгляда Гейла, заставляя два сердца биться в одном ритме. Казалось, целая вечность пролетела, пока они молча стояли друг против друга, боясь разрушить очарование этой минуты.
   Первой заговорила девушка:
   — О, Гейл! Если и существует кто-либо прекрасней тебя, то он принадлежит не нашему миру.
   Искреннее восхищение, прозвучавшее в ее словах, наполнило душу мужчины гордой уверенностью. Он сдержанно поклонился, мастерски подражая галантным кавалерам прошлого.
   — Мисс, не соблаговолите ли вы составить компанию за ужином одинокому отшельнику с острова.
   — О, сэр, я почту это за честь, — произнесла Роберта, слегка улыбнувшись уголками губ и моментально включившись в предложенную ей игру.
   Гейл протянул ей руку, и она коснулась тонкими пальцами его широкой ладони, позволяя увлечь себя к столу…
   Меню, представленное гостеприимным хозяином вниманию девушки, поражало изысканностью и разнообразием. Из каких тайников появились на столе столь утонченные яства?
   Белужья икра бисерной россыпью наполняла хрустальную вазочку, ловя бусинами-икринками отблески горящих свечей так же, как это делали глаза Роберты. Мясо омаров в желе из ананасов ласкало небо и растворялось при малейшем соприкосновении с языком, оставляя ощущение причастности к чему-то имеющему божественное происхождение. Кубинский ром, разбавленный из-за своей крепости родниковой водой, с добавленными листьями мяты при каждом глотке заставлял кровь быстрее бежать по жилам.
   Гейл поднес к губам бокал и, слегка пригубив его содержимое, поставил на стол, затем взял бутылку с ромом и подлил в бокал Роберты.
   Заметив это, она поинтересовалась:
   — Ты совсем не пьешь, а между тем уже третий раз наполняешь мой бокал. С какой целью?
   Прежде чем ответить, Гейл облокотился на спинку стула и окинул ее пристальным взглядом, заставившим тело Роберты отозваться на него сладостной истомой.
   — Этот коктейль называется «Анхелина».
   Рассказывают, что некогда отважный пират, о чьем имени история умалчивает, захватил в плен дочь одного из островных губернаторов, намереваясь получить большой выкуп. Анхелина, так звали девушку, была прекрасна и одновременно умна. Она не стала лить слезы в заточении, а предложила похитителю пари.
   Условие было простым. Между очаровательной пленницей и командой пиратского судна должно произойти состязание — кто выпьет большее алкоголя. В случае победы Анхелина получала свободу, а проиграв, удовлетворяла все желания разбойников.
   Гейл замолчал. И Роберта, увлеченная повествованием, нетерпеливо поинтересовалась:
   — И что случилось дальше?
   Мужчина улыбнулся, разведя руками, и ответил:
   — Все очень банально. Как известно, пираты — народ азартный. Они приняли условия пари. Под предлогом, что ром слишком крепкий для нее напиток, Анхелина разбавляла его водой и добавляла мяты, тем самым смягчая вкус алкоголя. Не чувствующие обычной крепости бандиты очень быстро опьянели и погрузились в сон. Воспользовавшись этим, девушка сбежала с корабля и благополучно возвратилась к отцу. А придуманный ею коктейль, призванный усыпить бдительность противника, получил ее имя.
   — Как романтично, — вздохнула Роберта, только сейчас осознавая, что оказалась в положении обманутых пиратов. Она устремила полный ожидания взгляд на рассказчика и спросила:
   — Так, значит, ты хочешь «усыпить мою бдительность», но с какой целью? Хочешь сбежать, как Анхелина?
   — О нет! — улыбнулся Гейл. — Наоборот, хочу соблазнить тебя.
   — Для этого вовсе не обязательно поить меня ромом. — Роберта издала легкий смешок, удивляясь недогадливости своего гостеприимного хозяина. — Вполне хватит одного поцелуя. Ну, или нескольких.., я не знаю…
   Гейл поднялся, прошел за спину Роберты и, положив ладони ей на плечи, склонился к ее шее, обдавая жарким дыханием нежную кожу.
   — А когда будешь знать?
   — Что за глупый вопрос? — Роберта завела руку за голову, обнимая и притягивая его к себе. Из ее уст донесся сдавленный стон страсти и торопливый шепот:
   — Конечно, когда ты меня поцелуешь.
   Гейл рывком приподнял девушку и повернул лицом к себе. Она с некоторым вызовом встретила внимательный взгляд серых глаз, как бы проверяющий, насколько осознанно произнесены ее слова.
   — Ответь мне, Роберта Стайн, ты действительно желаешь быть со мной так, как хочу этого я? — Голос мужчины от волнения прозвучал хрипло. А может, дело было в ставших вдруг такими тесными бриджах и любовном пламени, внезапно охватившем его чресла?..
   Роберта, пораженная страстью, прозвучавшей в каждом сказанном им слове, смущенно потупила взор, но лишь затем, чтобы через мгновение вновь посмотреть на Гейла.
   — Если ты интересуешься, приятны ли мне будут поцелуи, которыми твои губы покроют мое тело, жар твоего дыхания, который обожжет блаженством мою кожу, то я отвечу: да!
   Возьми меня, Гейл Лейтон! Возьми всю, без остатка, испей до дна и узнай, что все мои мысли лишь о тебе.
   Ее ответ доставил ему неописуемую радость.
   Ладонь Гейла скользнула к талии Роберты и, остановившись на тяжелой металлической пряжке ремня, нетерпеливо расстегнула его, отбросив в сторону.
   Девушка прикрыла глаза, целиком отдаваясь во власть уверенных рук Гейла. Вот они проворно отправили вслед за ремнем ее рубашку.
   И Роберта ощутила, как ночная прохлада холодит кожу. Однако пальцы возлюбленного уже отдавали ей свое тепло, рисуя мистические узоры на ее теле.
   Неожиданно руки исчезли, и чувство одиночества окружило девушку тоскливой пустотой. Она словно бы перенеслась в безжизненную пустыню из райского сада. Осознание потери и собственной беспомощности в отсутствие любимого заставило ее распахнуть глаза.
   Омываемый лунным светом Гейл сбрасывал последние покровы, скрывающие тело. Обнаженный, прекрасный, как скульптура, вышедшая из-под резца Микеланджело, он вызывал желание припасть к нему с мольбой, будто к божеству любви.
   Роберта хотела прикоснуться к этой неземной красоте, стать ее частичкой и покорной рабой. Принести себя в жертву на алтарь любви самого восхитительного из мужчин, когда-либо рожденных в подлунном мире.
   Робко, словно сомневаясь в том, что достаточно хороша для него, опасаясь быть отвергнутой, девушка положила ладонь на широкую, мерно вздымающуюся грудь Гейла. Он остался недвижим, поощряя ее к дальнейшим действиям, позволяя исследовать свое тело, изучать его…
   Приблизившись настолько, что могла расслышать биение сердца возлюбленного, Роберта отняла руку, тотчас накрыв освободившееся место своими губами.
   Ее язык проворно обвел ореол вокруг тугого соска Гейла, заставив того с шумом втянуть воздух сквозь зубы. Подобная реакция ей понравилась, и Роберта почувствовала себя увереннее.
   Ее пальцы немного поиграли с дорожкой смоляных волос, спускающейся от груди к паху, что вызвало у Гейла стон восторга и удивления. Затем взор девушки переместился чуть ниже, на ту часть тела мужчины, которая была скрыта от нее во время его купания в водопаде.
   Роберта, как и большинство ее сверстниц, прекрасно знала, как устроены представители сильного пола. Однако существенная разница — видеть яркую иллюстрацию и иметь дело непосредственно с оригиналом. Никакие слова не могли бы передать восторг, который Роберта испытала, узрев, как от легчайшего прикосновения ее руки естество Гейла пробудилось и принялось расти, наливаясь странной силой.
   Подобное «волшебство» завораживало, заставляя девушку испытывать собственную значимость. То, что происходило с Гейлом, так отличалось от животного вожделения, которое она наблюдала у Зака!
   Возбуждение любимого доставляло Роберте радость, потому что являлось наглядным свидетельством его неравнодушия к ней.
   Именно после этих, последних ласк Гейл потерял «мраморную» непоколебимость статуи и выказал страсть живого человека. Он подхватил девушку на руки и, пройдя через комнату, уложил на ложе из одеял.
   — Любимая, — прошептал он, — позволь мне насладиться твоим телом и утолить иссушающую меня жажду. Верни мне силы, растраченные в тоске по твоей близости.
   Гейл склонился и поцеловал ее в висок, вдыхая дразнящий аромат мальвы.
   — Это — чтобы войти в твои мысли, желанная, и остаться в них навсегда.
   Затем настала очередь жилки, пульсирующей на ее шее.
   — Это — чтобы войти в твою кровь и разбежаться по всему телу, заполняя тебя всю, как молодое вино высокий кувшин.
   А перед тем как его губы сомкнулись на соске Роберты, он произнес:
   — Это, чтобы войти в твое сердце. Пусть отныне оно отсчитывает и мгновения моей жизни тоже.
   Она слушала Гейла, и душа ее ликовала от счастья. Ей хотелось, чтобы он понял и испытал на себе всю скопившуюся в ее сердце благодарность, нежность и любовь.
   — Гейл, — попросила она, — возьми меня.
   Дай мне возможность стать частью тебя, потому что иначе я умру…
   Он заглянул в глаза Роберты и почувствовал, что тонет в их изумрудной зелени, но не стал искать спасения, потому что где-то там для него был приготовлен драгоценный дар ее любви.
   Роберта совсем не ощутила боли, о которой была наслышана, когда Гейл вошел в нее.
   Вероятно, потому, что волна наслаждения, захлестнувшая ее в тот миг, была сильнее прочих ощущений.
   Она выгибалась ему навстречу, то вбирая его до основания, то отпуская на волю до тех пор, пока он не извергся в нее животворящей влагой.
   Роберта ответила ему вскриком, исполненным благодарности. Гейл перекатился на бок, обнимая ее рукой, и подарил нежный поцелуй.
   Верно истолковав его жест, она придвинулась к нему ближе и прошептала так тихо, что даже любопытный ветерок, веющий над ними, не смог украсть произнесенных ею слов:
   — Спасибо, любимый…
   Потом они лежали молча, вслушиваясь в шум прибоя. Роберта думала о том, что вот эти «немые» минуты самые ценные, поскольку означают единство, слияние двух душ, объединенных великой силой любви, когда, для того чтобы тебя поняли, не надо слов. Одно прикосновение, взгляд, вздох скажет больше, чем умело построенная речь.
   Гейл же удивлялся тому, какие невероятные сюрпризы порой преподносит жизнь. Разве мог он предположить, отправляясь на свой остров, что вдали от цивилизации познает то настоящее, искреннее чувство, мечты о котором не раз посещали его.
   Свечи медленно догорали в канделябрах, оставляя серые струйки дыма. Звезды через отверстие в крыше заглядывали в бокалы с недопитым ромом, а голубая луна светила прямо в открытую дверь.
   Гейл встал с ложа, подошел к выходу и обернулся, приглашая Роберту следовать за собой.
   Заинтригованная, она присоединилась к нему, доверчиво вложив свою руку в его ладонь.
   Обнаженные, словно изгнанные из Рая прародители, они спустились к пляжу, туда, где их встретили радостным плеском волны.
   Почти у самой воды Гейл вдруг остановился и лег на влажный песок, устремив взгляд в небо. Роберта опустилась рядом. Она сложила ладони ковшиком и принялась вылавливать отражения звезд из моря. Когда она считала, что ей это удалось, Роберта выливала их содержимое на любимого и радостно смеялась.
   — Что ты делаешь? — спросил Гейл, перехватив ее руки и притягивая к себе для поцелуя.
   — Осыпаю тебя звездами, — ответила Роберта и прижалась к его груди щекой, слушая биение сердца.
   Тук-тук-тук… Секунды-песчинки безвозвратно утекали в вечность, унося с собой образы и воспоминания. Волны накатывали на берег все ближе и ближе, подбираясь к двум человеческим созданиям, чьи тела сплелись между собой…
   Роберта вздохнула и посмотрела на спящего рядом Гейла. Как ни старалась, она не могла уснуть. Слишком многое произошло за очень короткий промежуток времени. Ей казалось, что отныне вся жизнь ее будет делиться на «до» и «после».
   Если бы кто-нибудь сказал ей еще неделю назад, что такая серая мышка, какой она всегда себя считала, обретет любовь прекрасного принца, Роберта бы высмеяла чудака и посоветовала ему обратиться к психиатру.
   Ей и сейчас не очень-то верилось в реальность произошедшего. Если бы не Гейл, сжимающий ее в объятиях, то, пожалуй, она сочла бы все случившееся с ней не более чем вымыслом, вызванным перегревом на солнце.
   Завтра, думала Роберта, наступит долгожданный прилив и белоснежная яхта подойдет к острову, чтобы вернуть их в цивилизованный мир. Но, видит Бог, с какой радостью она согласилась бы остаться здесь еще на некоторое время.
   Ее страшило будущее. Как сложатся их дальнейшие отношения с Гейлом? Ведь там, за пределами сказочного островка, у них совершенно разные жизни.
   Захочет ли он впустить ее в свой мир? Найдется ли в этом его мире для нее место? Вопросы назойливым роем кружились в голове, заставляя Роберту мучиться от сомнений. Лишь к утру усталость смежила ее веки…
   Зак Престон, лидер общества по защите окружающей среды «Остролист», с ненавистью смотрел на полную луну, висящую в небе. Окружающая его ночная идиллия вызывала в нем чувство раздражения и досады. С каким удовольствием он отправил бы на этот остров пару ракет с напалмом, чтобы выжечь здесь все подчистую.
   Разыгравшееся воображение рисовало ужасные картины разрушений, вызывая на лице мужчины довольную улыбку. Зак представлял обуглившиеся тела Лейтона и этой мерзкой твари Стайн, рассыпающиеся прахом…
   Внезапно внимание Престона привлекла падающая звезда, ярко сверкнувшую в предсмертной вспышке.
   — Хоть какое-то нарушение этой слащавой пасторали, — с удовлетворением отметил он и загадал желание.
   Собственно, даже не желание, потому что в подобную чушь Зак не верил, а очередной план, с помощью которого ему удастся приблизиться к цели.
   Пусть Роберта милуется со своим любовником! Это только ему на руку. Если не вышло по одному, значит, обязательно получится по-другому. Он, Зак Престон, всегда рассматривал окружающих его людишек как винтики огромного и сложного механизма, созданного лишь на того, чтобы нести его вперед по реке жизни.
   Он искренне расстраивался, если не мог найти применение тому или иному «винтику».
   Однако сейчас все было иначе. Все детали вновь находились на своих местах, и от него требовалось выждать удобный момент, чтобы нажать кнопку запуска.
   Зак довольно хмыкнул, подмигнул вдруг приобретшей в его глазах очарование луне и, укрывшись одеялом, погрузился в сладкий сон, успев прошептать:
   — Воистину эта ночь — ночь исполнения желаний…

День седьмой

   Одетая в привычные джинсы и майку цвета хаки, Роберта стояла на террасе и молча смотрела вдаль.
   Море медленно, шаг за шагом, отвоевывало у берега пляж. С каждым последующим накатом волны подминали под себя золотистый песок, скрывая его, словно сокровище в зеленой глубине, стирая следы суши белой пеной.
   Прилив… Странная загадка природы, зависящая от каприза планеты, находящейся за много тысяч миль от земли. Он напоминал саму жизнь, дарующую или отбирающую счастье без всяких на то оснований, просто из-за какой-то сиюминутной прихоти…
   Руки подошедшего сзади Гейла легли на ее талию, и Роберта услышала прозвучавший над самым ухом голос любимого:
   — «Горгона» появится через несколько часов. У нас есть еще, время. Я собираюсь прогуляться по острову, ты со мной?
   — Разве ты не знаешь ответа? — сказала ему Роберта и, обернувшись, заглянула в глаза. Мне казалось, что теперь, после того, что было между нами этой ночью, тебе не составит труда читать мои мысли.
   — Вовсе нет, — с улыбкой возразил Гейл. — Ты всегда будешь для меня самой большой загадкой, Роберта Стайн. Враг, которого я полюбил всем сердцем.
   — Не напоминай мне о том, какой глупой я была, — попросила Роберта. — Всему виной Зак, он изображал тебя форменным чудовищем. Естественно, я сгорала от желания насолить тебе.
   — Кстати, о Престоне. Не кажется ли тебе, что следует предупредить его об отплытии? — Гейл бросил взгляд на ряд пальм, за которыми размещался лагерь Зака. — Хотя, признаюсь, меня мучает искус оставить этого типа на острове…
   — Ты в своем уме?! — с деланным ужасом перебила его Роберта. — Чем провинились перед тобой несчастные животные, населяющие этот райский уголок, что ты так жаждешь отдать их на растерзание этому зверю?.. — И уже серьезно закончила:
   — Лично я считаю, что по возвращении тебе следует подать на него в суд за попытку покушения на твою жизнь.
   — Зачем? — искренне удивился Гейл.
   — Не хочу даже думать о том, что этот мерзавец останется безнаказанным.
   Опережая возлюбленного, Роберта спустилась на пляж и, ловко поддев ракушку носком, вытащила ее из песка, присела, разглядывая причудливый рисунок на перламутровой поверхности.
   — Засадить Престона за решетку очень просто. Но, уверяю, он только и ждет этого от меня. — Гейл опустился рядом с Робертой и обнял ее за плечи. — Люди вроде Зака похожи на паразитов, существующих за чужой счет.
   Любая шумиха, поднятая вокруг их имени, идет им лишь на пользу. Представляешь, каким мученическим ореолом он окружит себя, изображая жертву, пострадавшую за правду. Не пройдет и дня после возбуждения против него дела, как вся общественность встанет на его защиту от «этого монстра Лейтона».
   Роберта грустно усмехнулась, признавая правоту слов Гейла. Но все равно она считала подобный расклад несправедливым.
   — Что ты станешь делать по возвращении?
   Уйдешь из «Остролиста»? — спросил ее он.
   Вот оно! Гейл первый заговорил о том, что мучило Роберту последние два дня.
   — Не знаю. — Она ненадолго задумалась, прежде чем продолжить:
   — Вряд ли. В конце концов Зак — это еще не вся организация. Можешь не верить, но в ней множество людей, искренне убежденных в том, что служат доброму делу.
   Возможно, я попытаюсь объединить их и раскрыть им глаза на некоторые поступки лидера.
   — Ты можешь навлечь на себя большие неприятности, — счел нужным предупредить ее Гейл.
   — Знаю. Но именно этим я и занимаюсь половину своей жизни. Последняя такая «неприятность» — это встреча с тобой. Не могу сказать, что мне это не понравилось.
   Роберта плавно сменила тему разговора, перейдя на более веселый лад. Она предпочла не забивать голову решением предстоящих проблем, а наслаждаться тем временем, что им осталось провести на острове.
   — То есть ты хочешь сказать, что ни о чем не сожалеешь? — спросил Гейл, многозначительно понизив голос.
   — Ни о чем! — кивнула Роберта и тут же наморщила лоб. — Впрочем, есть одно дело, которое мне так и не удалось провернуть.
   — Ты о чем?
   — О кокосовых орехах, — произнесла она и, встретив недоуменный взгляд любимого, пояснила:
   — Всю неделю, пока я находилась здесь, мне хотелось добыть один из этих плодов. Но обезьяны…
   — Понимаю! — Перебив ее, Гейл оглушительно расхохотался. — Я сам первое время пытался опередить их и завладеть орехом прежде одной из маленьких бестий, которые расплодились на острове, пожалуй, в слишком уж большом количестве, но, увы, безрезультатно. Хочешь добрый совет? Оставь эту затею. Все равно из нее ничего не выйдет.
   — Заключим пари?
   Глаза Роберты сверкнули озорством, придавая ей сходство с маленькой девочкой, и Гейл не удержался от того, чтобы подыграть любимой.
   — На каких условиях?
   — Если выигрываю я, то ты отвечаешь на все мои вопросы, честно и без уверток.
   — А если победа достанется обезьяне? — поинтересовался Гейл.
   — Тогда я выполню твое желание.
   — Любое? — Гейл замер, весьма красочно представляя, что можно пожелать.