К 1632 году на архипелаге проживало около 50 тысяч человек. Большая их часть проживала в столице и близлежащих селениях Биргу и Сенглеа, составлявших единый укрепленный комплекс вокруг Большой гавани. В то время значительно усиленный флот госпитальеров часто вступал в неравные схватки и неизменно выходил победителем. В хрониках описаны победы мальтийцев над превосходящими силами врага: «Военные подвиги кавалеров не переставали возвышать славу их оружия. Брат Адриан Ланго с одним кораблем „Святая Екатерина“ атаковал 7 алжирских кораблей, обратил их в бегство и даже захватил один, именовавшийся „Полумесяц“, уничтожив 40 пушек и 400 человек экипажа, тогда как сам потерял только 7 матросов».
Мальтийский орден официально являлся сувереном и в этом качестве присутствовал на самых престижных европейских собраниях: Вестфальском мирном конгрессе и Нюрнбергских переговорах суверенов – участников мирного договора. Кроме того, кавалеры принимали участие в заключении мирных договоров в Ниймегене, Утрехте, присутствовали на переговорах Польши с Россией в конце XVIII века. С 1607 года звание «великий магистр» объединялось с титулом «князь Священной Римской империи», а немного позже дополнилось соответствующим кардиналу статусом «высокопреосвященство», который иногда переводится как «преимущество» или «преимущественнейшая светлость». Постоянные посольства иоаннитов находились при королевских дворах в Риме, Париже, Мадриде, Вене, а многие из освоивших дипломатию кавалеров служили поверенными европейских монархов.
Набережная Валлетты
В течение всей мальтийской истории мощный орденский флот принимал активное участие в армейских операциях, предпринимаемых союзными державами в Средиземном море. Приоритет военного дела не помешал развитию искусства и науки, занятия которыми поощрялись всеми главами ордена. Нигде в мире не было такой превосходной морской академии: курс обучения на Мальте проходили наследники королей, а монархи в свою очередь старались заманить на службу орденских моряков. Помимо публичных школ, в Валлетте действовал знаменитый Мальтийский колледж, впоследствии преобразованный в университет. В фондах столичной библиотеки насчитывалось более 900 тысяч рукописных и печатных изданий, но рыцари в духовных богатствах не нуждались. К сожалению, первоначальные фонды не сохранились, поскольку все содержимое библиотеки было вывезено Наполеоном и погибло вместе с судном у берегов Египта. В отличие от книг роскошное по виду и убранству здание библиотеки уцелело и ныне представляет собой образец местного классицизма, возникшего на Мальте благодаря местному зодчему С. Иттару.
Несмотря на успехи в морском деле, прогресс проникал на острова слишком медленно. Жизнь в мире стремительно менялась, а Мальта существовала в Средневековье. Печатные дворы появились в Валлетте на несколько столетий позже, чем в Европе. Диплом мальтийского университета признавали только в Италии, хотя в нем работали известные ученые и действовала редкая для других учебных заведений кафедра арабского языка и культуры. Ее основал и долго возглавлял коренной мальтиец Антонио Вассало, подготовивший первую научную грамматику и словарь арабского языка.
Здание Национальной библиотеки
Рыцари восточных языков не знали и не общались с местными на их родном мальтийском, предпочитая родную речь, итальянскую и французскую, тем более что братья этих национальностей составляли подавляющее большинство членов Мальтийского ордена. Занятые рыцарями острова издревле служили местом стоянки кораблей и войск, поэтому здешняя промышленность развивалась в соответствии с потребностями армии. В прошлых столетиях основную роль в экономике страны играло судостроение, которому посвящен Морской музей в Витториозо. Богатые экспозиции этого почтенного заведения дают возможность познакомиться с историей местного судоходства, начиная от финикийских времен и до сегодняшнего дня.
В годы присутствия англичан в Большой гавани появились первые доки, отчего на острове резко увеличилось число рабочих мест. Во время Крымской войны отсюда уходили войска и сюда же возвращались раненые, которых лечили в местных госпиталях или отправляли на континент. К середине XIX века пароходы окончательно вытеснили парусные суда, и архипелаг начал существовать в новом качестве, став пунктом пополнения запасов угля. С дальнейшим развитием торгового мореплавания возросла его роль как перевалочной базы для коммерческих судов, чему во многом способствовало открытие Суэцкого канала в 1869 году. История судоходства Мальты представлена в экспонатах Морского музея, где можно увидеть оригинальные ружья и холодное оружие рыцарских времен, модели парусных кораблей и галеонов, а также барки великих магистров Антуана Маноэля де Вильхены и Алофа де Виньякура.
Знакомство с культурной жизнью страны лучше всего начинать с экспозиции Музея искусств, открытого в XVIII веке. Его фонды включают в себя картины, скульптуры и мебель орденских времен. Произведения Перуджино, Карпаччио, Доменико ди Михелино, Тинторетто, Тьеполо и менее известных живописцев Матиаса Стомера, Рени, Фаврая, Валентина, Риверы, Вернета собраны в уникальном здании, архитектура которого является прекрасной рамкой для работ великих мастеров.
Самые красивые постройки столицы относятся к последним десятилетиям мальтийской истории ордена. Заслуга в том, что центр воинственного союза выглядел роскошным светским городом, принадлежит инженеру Бальтазаре Ланчи. Он сменил на посту зодчего Бартоломео Ганга, который прибыл на Мальту по приглашению де ла Валлетта и, к несчастью, умер. В отличие от покойного коллеги молодой архитектор умел строить не только крепости. Его план, принятый безоговорочно и, как оказалось, окончательно, послужил руководством для следующих поколений строителей города. Самым лучшим произведением Ланчи признается знаменитый госпиталь, по традиции, размерам и значению названный Большим.
Госпитали и госпитальеры
Мальтийский орден официально являлся сувереном и в этом качестве присутствовал на самых престижных европейских собраниях: Вестфальском мирном конгрессе и Нюрнбергских переговорах суверенов – участников мирного договора. Кроме того, кавалеры принимали участие в заключении мирных договоров в Ниймегене, Утрехте, присутствовали на переговорах Польши с Россией в конце XVIII века. С 1607 года звание «великий магистр» объединялось с титулом «князь Священной Римской империи», а немного позже дополнилось соответствующим кардиналу статусом «высокопреосвященство», который иногда переводится как «преимущество» или «преимущественнейшая светлость». Постоянные посольства иоаннитов находились при королевских дворах в Риме, Париже, Мадриде, Вене, а многие из освоивших дипломатию кавалеров служили поверенными европейских монархов.
В течение всей мальтийской истории мощный орденский флот принимал активное участие в армейских операциях, предпринимаемых союзными державами в Средиземном море. Приоритет военного дела не помешал развитию искусства и науки, занятия которыми поощрялись всеми главами ордена. Нигде в мире не было такой превосходной морской академии: курс обучения на Мальте проходили наследники королей, а монархи в свою очередь старались заманить на службу орденских моряков. Помимо публичных школ, в Валлетте действовал знаменитый Мальтийский колледж, впоследствии преобразованный в университет. В фондах столичной библиотеки насчитывалось более 900 тысяч рукописных и печатных изданий, но рыцари в духовных богатствах не нуждались. К сожалению, первоначальные фонды не сохранились, поскольку все содержимое библиотеки было вывезено Наполеоном и погибло вместе с судном у берегов Египта. В отличие от книг роскошное по виду и убранству здание библиотеки уцелело и ныне представляет собой образец местного классицизма, возникшего на Мальте благодаря местному зодчему С. Иттару.
Несмотря на успехи в морском деле, прогресс проникал на острова слишком медленно. Жизнь в мире стремительно менялась, а Мальта существовала в Средневековье. Печатные дворы появились в Валлетте на несколько столетий позже, чем в Европе. Диплом мальтийского университета признавали только в Италии, хотя в нем работали известные ученые и действовала редкая для других учебных заведений кафедра арабского языка и культуры. Ее основал и долго возглавлял коренной мальтиец Антонио Вассало, подготовивший первую научную грамматику и словарь арабского языка.
Рыцари восточных языков не знали и не общались с местными на их родном мальтийском, предпочитая родную речь, итальянскую и французскую, тем более что братья этих национальностей составляли подавляющее большинство членов Мальтийского ордена. Занятые рыцарями острова издревле служили местом стоянки кораблей и войск, поэтому здешняя промышленность развивалась в соответствии с потребностями армии. В прошлых столетиях основную роль в экономике страны играло судостроение, которому посвящен Морской музей в Витториозо. Богатые экспозиции этого почтенного заведения дают возможность познакомиться с историей местного судоходства, начиная от финикийских времен и до сегодняшнего дня.
В годы присутствия англичан в Большой гавани появились первые доки, отчего на острове резко увеличилось число рабочих мест. Во время Крымской войны отсюда уходили войска и сюда же возвращались раненые, которых лечили в местных госпиталях или отправляли на континент. К середине XIX века пароходы окончательно вытеснили парусные суда, и архипелаг начал существовать в новом качестве, став пунктом пополнения запасов угля. С дальнейшим развитием торгового мореплавания возросла его роль как перевалочной базы для коммерческих судов, чему во многом способствовало открытие Суэцкого канала в 1869 году. История судоходства Мальты представлена в экспонатах Морского музея, где можно увидеть оригинальные ружья и холодное оружие рыцарских времен, модели парусных кораблей и галеонов, а также барки великих магистров Антуана Маноэля де Вильхены и Алофа де Виньякура.
Знакомство с культурной жизнью страны лучше всего начинать с экспозиции Музея искусств, открытого в XVIII веке. Его фонды включают в себя картины, скульптуры и мебель орденских времен. Произведения Перуджино, Карпаччио, Доменико ди Михелино, Тинторетто, Тьеполо и менее известных живописцев Матиаса Стомера, Рени, Фаврая, Валентина, Риверы, Вернета собраны в уникальном здании, архитектура которого является прекрасной рамкой для работ великих мастеров.
Самые красивые постройки столицы относятся к последним десятилетиям мальтийской истории ордена. Заслуга в том, что центр воинственного союза выглядел роскошным светским городом, принадлежит инженеру Бальтазаре Ланчи. Он сменил на посту зодчего Бартоломео Ганга, который прибыл на Мальту по приглашению де ла Валлетта и, к несчастью, умер. В отличие от покойного коллеги молодой архитектор умел строить не только крепости. Его план, принятый безоговорочно и, как оказалось, окончательно, послужил руководством для следующих поколений строителей города. Самым лучшим произведением Ланчи признается знаменитый госпиталь, по традиции, размерам и значению названный Большим.
Госпитали и госпитальеры
Несмотря на европейскую славу, кавалерам Мальтийского ордена приходилось быть осторожными во внешней политике и по-прежнему бороться за собственные права. Выигранные битвы некоторое время ограждали победителей от натиска турок и приносили ощутимую выгоду в материальном плане. Будучи грозной силой на поле боя, дерзкие и агрессивные рыцари отступали перед натиском римской курии, где им напоминали об основной миссии, ради которой братство утвердилось на Мальте. Забота о страждущих оставалась если не главной, то существенной частью его деятельности. Госпитали устраивались всюду, где бы орден ни находился, и всегда были прекрасно оборудованы.
Главная больница Мальты изначально носила название «Сакра инфермерия». Те, кто изумлялся контрасту скромного фасада и немыслимого богатства интерьеров, видимо не были знакомы с рыцарскими традициями и не отличались наблюдательностью. Внешняя простота, отличавшая все орденские здания, неизменно дополнялась внутренней роскошью, от которой рыцари не желали отказываться, несмотря на данный обет бедности. Госпиталь располагался недалеко от гавани, что значительно облегчало доставку больных с кораблей. Оправдывая свое название, он заключал в себе лечебное учреждение, где содержались обычные больные, приют для подкидышей, а также дом для умалишенных и умственно неполноценных. Согласно давнему обычаю еду пациентам подавали в серебряной посуде, впоследствии переплавленной в слитки по приказу Наполеона. Зимой холодные стены согревали драгоценные гобелены; летом ковры заменялись полотнами живописца Маттио Прети.
Сакра инфермерия. Гравюра, XVI век
В одном из отделений больницы, лазарете для инфекционных больных, особенно нуждались местные жители, поскольку на засушливой Мальте, при недостатке питьевой воды регулярно вспыхивали эпидемии. Самая сильная из них в 1675–1676 годах свирепствовала 9 месяцев и унесла около 11 тысяч жизней.
За организацию работы госпиталя по традиции отвечал глава французского языка. Занимаемая им должность главного инфермемария (санитара) появилась еще в родосский период, а на Мальте превратилась в одну из наиболее почетных. Огромные палаты вмещали до 4 тысяч больных и нуждающихся в уходе, причем рыцари не отказывали ни местным, ни тем, кто приезжал в Сакра инфермерия из других стран. Сюда поступали подкидыши, бродяги или просто ослабевшие от голода и несчастий люди, правда лишь взрослые мужского пола. Для экстренных случаев служащие всегда держали свободными две койки, стоявшие в главном зале около алтаря и в хирургическом отделении.
Мальтийский госпиталь состоял из двух залов различной величины. Последний, как и больница именовавшийся Большим (позже Старым), в 1660 году был отреставрирован и после значительного увеличения стал одним из самых грандиозных больничных помещений Европы. В преображенном виде его длина составляла 155 м, ширина – 10 м, потолок поднимался на 10-метровую высоту. В огромной, хорошо освещенной комнате свободно размещались сотни коек. Столь же обширное пространство занимали палаты в подземельях, устроенные во время ремонта под главным залом. Большая часть подвалов отводилась под склады. Рядом с больничным имуществом находились палаты, отведенные для бесправных членов общества, о которых рыцари заботились весьма своеобразно: 109 коек стояли в комнатах, куда никогда не проникал солнечный свет. Тем не менее это были далеко не самые худшие залы, ведь еще ниже, на втором подземном уровне находилась лечебница для психических больных. «Дом сумасшедших» представлял собой небольшое, вырубленное в скале помещение с 36 специально оборудованными лежаками.
Во все времена независимо от обстоятельств госпиталь являлся основным элементом деятельности ордена, недаром полностью гроссмейстер именовался титулом «слуга нищих Христа и настоятель госпиталя Иерусалима». Посещая больницу в определенные дни, руководитель братства проходил через палаты, разговаривал с больными, по старинному обычаю раздавал пищу из своих рук.
Большая палата Большого госпиталя
Великого магистра обычно сопровождали эконом и глава французского языка. В обязанности последних входил ежедневный обход; эконом не только проверял служащих, ведь врачи и санитары должны были всегда быть на местах, но и отвечал за своевременность подачи еды, чистоту постельного белья, надлежащий уход за больными. Духовные нужды страждущих удовлетворялись с помощью проповедей священника.
Соответствующую должность занимал человек, которому полагалось контролировать соблюдение диеты, а также следить за тем, чтобы пациенты принимали только назначенные медиками лекарства. Делопроизводством в госпитале занимался немалый штат клерков. Кроме того, специально обученный человек пробовал на вкус вновь поступавшие вина, и, если они оказывались плохими, с поставщика требовали другую партию. Обслуживающему персоналу жалованье выдавали деньгами и основными продуктами питания: мукой, пшеницей, солью.
Благодаря аккуратному ведению бухгалтерии потомки смогли составить мнение о состоянии главной больницы Мальты в разные времена. Так, к 1737 году здесь имелось 563 койки, хотя в особых случаях их число увеличивалось до 914. Не слишком опасные инфекционные больные и страдавшие острыми недугами лежали по одну сторону Большой палаты, а хроническими – по другую. В последние годы столетия наземные постройки были дополнены небольшими палатами. Своеобразные боксы занимали монахи и пациенты с заразными заболеваниями, например туберкулезом или дизентерией. Специальные пристройки, или фаланги, предназначались для наблюдения за венерическими больными. Сложные для того времени операции проводились в двух хирургических палатах.
Отличаясь пристрастием к порядку, госпитальеры требовали того же от больных, поэтому при обходе им, как и служащим, полагалось быть на своих местах. Написанные крупным шрифтом правила внутреннего распорядка развешивались на видных местах. Ко всем, кто не хотел подчиняться больничным законам, то есть шумел, играл в карты или шахматы, принимались строгие меры, вплоть до изгнания. С целью соблюдения чистоты еда и питье подавались больным в серебряной посуде, что не касалось преступников и рабов, которым приходилось довольствоваться оловянной.
Мальтийский госпиталь снабжался белым и красным вином с Сицилии. Больным разносили еду дважды в день, предлагая куриный бульон, травы, рис, мясо голубей, говядину, телятину, дичь, яйца, молоко, печенье, хлеб и, конечно, фрукты. Подкидышей кормили козьим и ослиным молоком, сывороткой. Установленная для каждого диета зависела от состояния больного. По старой традиции пациенты получали намного лучшую пищу, чем обслуживающий персонал. Только в редких случаях, например когда кавалер заболевал или начинал терять силы, великий магистр лично выдавал разрешение временно кормить его более обильной гостевой едой. Справедливости ради стоит заметить, что рыцари исполняли свой долг по отношению к больным неохотно, считая госпитальную повинность утомительным и очень неприятным занятием.
История орденского странноприимного дома завершилась в 1798 году, когда Валлетта почти без боя сдалась армии Наполеона. После того как рыцари покинули остров, госпиталь был преобразован в обычную больницу и в таком качестве существовал до начала следующего века, когда Мальта стала британской колонией. Незадолго до того именно здесь хирург Дэвид Брюс сделал полезное открытие, обнаружив возбудителя средиземноморской лихорадки в селезенке человека.
Посвящение орденских сестер великим магистром Хьюгом Лубенксом де Вердалем
По окончании Первой мировой войны Большой госпиталь утратил медицинское значение и со временем превратился в музей.
В пору частых столкновений с турками орденские медики специализировались на травмах. Тогда открытые раны заливали кипящим маслом бузины или прижигали с помощью раскаленного железного прута. Позже на смену варварским приемам пришел метод французского полевого хирурга Амбруаза Паре, лечившего подобные травмы смесью яичного желтка, розового масла и скипидара. Его пациенты поправлялись быстрее и не испытывали сильных болей. В свое время его методику применяли мальтийские врачи. Помимо операций, хирургам вменялись в обязанности проверка вина для перевязок, лечение пациентов с венерическими заболеваниями, наблюдение за рыцарями, не пожелавшими ложиться в больницу. Неотложную помощь оказывал медбрат – помощник хирурга, остававшийся на ночь в госпитале. Опытным докторам помогали проходившие стажировку полевые цирюльники, – так в Средневековье именовали военных хирургов.
Всем поступавшим в госпиталь надлежало составить завещание обязательно в присутствии настоятеля и двух свидетелей. Среди прочих условий в документе имелась запись о том, что пациент выделяет определенную сумму денег на проведение заупокойных месс и отпущение грехов. При обычных обстоятельствах покойников хоронили на больничном кладбище. После 1676 года, с развитием анатомии и выходом соответствующих указов, мертвые тела начали вскрывать, а изучение этой ранее запрещенной науки для каждого врача являлось обязанностью. Тогда же в Сакра инфермерия открылась кафедра анатомии и хирургии, которую возглавил молодой врач, кавалер Джузеппе Заммит, бывший личным врачом пяти великих магистров.
Примерно через полвека на средства ордена в Италии стажировался Габриель Хенин, после того назначенный руководителем кафедры анатомии и хирургии. Он прославился по всей Европе как превосходный хирург, легко справлявшийся с катарактой, мастерски проводивший трепанацию черепа для лечения вдавленных переломов. К концу столетия при госпитале работал анатомический театр, просуществовавший до немецкой бомбардировки 1942 года.
Большой госпиталь в настоящее время
Орден иоаннитов всегда был самостоятельной военно-политической организацией и, по сути, являлся суверенной державой. Уже в первые годы монашеское братство существовало по четко разработанным правилам и пользовалось всеми светскими правами, то есть имело право обмениваться послами и заключать договоры с другими государствами. Устав ордена окончательно сформировался еще на Родосе. В 1753 году основным учредительным документом стала так называемая конституция папы Бенедикта XIV. Через 20 лет папский указ дополнился кодексом Рогана, названным по имени создателя, великого магистра Эммануила де Рогана-Полдю. Не утратив изначальной сути, этот документ и сегодня остается руководством для всех членов ордена. На закате своей мальтийской истории кавалеры по-прежнему считали себя воинством Христовым и вели «борьбу за славу Бога и католическую веру», что подтверждал знак креста, украшавший все виды рыцарской одежды.
Когда численность ордена перешла все мыслимые пределы, капитул решил разделить его на составные части по национальному признаку. Образовавшиеся таким образом 8 языков объединяли выходцев из Прованса, Оверни, Франции, Италии, Арагона с Каталонией и Наваррой, Кастилии с Португалией, Германии, Англии с Ирландией и Шотландией. В царствование Генриха VIII англичане, перестав быть католиками, вышли из братства. Позже выходцам из туманного Альбиона разрешалось вступать в англо-баварский язык, учрежденный на территории Германии.
Короли и богатые феодалы жертвовали госпитальерам деньги и земли, из которых со временем образовались командорства, отчислявшие в орденскую казну часть доходов. Рыцарь, управляющий этим подразделением, носил титул командора. Группы командорств именовались бальяжами, а те составляли приорства и великие приорства, объединенные в соответствующие нации. Командорства могли сдаваться в аренду с целью получения налога за пользование землей – респонсии.
Великий магистр избирался пожизненно, имел решающий голос во всех орденских делах, осуществлял назначения на должности, присваивал почетные звания. Обладая широкими правами, он отчитывался в своих действиях только папе, хотя не мог не считаться с решениями Священного капитула (конвента). Утвержденные им законы и рекомендации исходили из положений католического права. Древние правила дополнялись или упразднялись в зависимости от условий, вслед за какими-то событиями либо в связи с обстоятельствами. Со сменой эпох изменялись взаимоотношения ордена с другими государствами и организациями. Не вечными оказались и дарованные папами привилегии, которых за долгую историю братства накопилось немало.
Гроссмейстеру разрешалось каждые пять лет выделять командорство кому-нибудь из рыцарей, взимая респонсию и самовольно распоряжаясь полученными деньгами. Исполнительную власть в ордене осуществлял подчиненный капитулу совет, состоящий из великого магистра, столпов (глав языков), приоров и бальи. Носители всех этих титулов были кавалерами Большого креста. В отличие от малого, серебряного, полагавшегося каждому посвященному рыцарю, он был золотым и носился на цепи из того же металла или на черной ленте. Над Большим крестом обычно располагались дополнительные символы, например золотая корона и родовой герб. С середины XVII века серебро в малых крестах заменила белая эмаль, а углы стали украшаться рисунками, преимущественно с изображением лилий.
К посвящению в рыцари допускались только члены утвержденных языков. Прежде чем начать подготовку к вступлению в братство, кандидат вносил в казну пассаджо, как в Средневековье называли сумму, которую рыцарь получал от паломника за охрану на пути в Иерусалим. Приезжая на Мальту 12-летним подростком, будущий иоаннит три года служил пажом гроссмейстера, а затем возвращался домой. Отметив 16-летие, он вновь прибывал на остров, чтобы в течение двух лет постигать премудрости бытия госпитальеров. Когда испытательный срок заканчивался, кандидат навещал семью и заодно успевал послужить в свите своего короля. Вместе с благоприятным отзывом о службе он обретал надежду на вступление в Мальтийский орден. Церемония посвящения проходила в Валлетте, в церкви приорства, и всегда начиналась с отпущения грехов. Держа в руке горящую свечу как символ благочестия, посвящаемый слушал мессу, затем приводился к причастию, отвечая на вопросы о наличии жены, долгах, доказывал, что не является рабом. Если ответы не вызывали сомнения, священник провозглашал юного рыцаря «служителем господ бедных и больных», а затем возлагал на его плечи красную мантию с восьмиконечным мальтийским крестом.
Наибольшими преимуществами в организации обладали так называемые рыцари по праву, занимавшие самые высокие должности. Перед вступлением в орден каждый из них доказывал свое благородное происхождение по 8 поколениям. Вдвое больше голубой крови требовалось от немцев и вдвое меньше – от испанцев и итальянцев.
Кираса мальтийского рыцаря
Рыцарями по милости становились простолюдины, принятые в организацию в виде исключения за ратные подвиги. В то время как орденские священники (капелланы) занимались духовными делами, менее почетную, военную, службу несли оруженосцы (позже донаты), а еще более низменные обязанности лежали на плечах братьев-хозяйственников. Донатов отличал одноименный знак в виде полукреста без верхней ветви. В мальтийский период членами ордена также являлись рыцари благочестия, от которых не требовались монашеские обеты. Кресты благочестия нередко вручались женщинам.
Первые 5 лет каждый рыцарь жил в общежитии (оберже), ежедневно съедая вместе с братьями положенные 400 г мяса, 6 хлебцев и запивая скудную трапезу кружкой вина. В праздник надоевшее мясо заменялось рыбой и яйцами. Орденское одеяние почти не изменилось со времен Жерара де Торна: мальтийские кавалеры носили красный супервест, черный орденский плащ и красивые доспехи под названием «кираса рыцаря».
Известные своим вздорным нравом братья нередко ссорились между собой. Для разрешения внутренних конфликтов в ордене имелся собственный суд, работавший на основе выборных коллегий различного уровня. Вначале спорный вопрос решался 7 простыми рыцарями, составлявшими эгар (от франц. egard – «внимание»). Незаконченное дело передавалось в усиленный эгар, где заседали 14 судей. Если вердикт вновь не устраивал истца или ответчика, состав суда увеличивался втрое. Рыцари не казнили своих братьев и не желали, чтобы преступник томился за решеткой. Самым строгим наказанием было исключение из ордена, о чем мог объявить лишь эгар бальи, но его решение считалось окончательным. Разжалованный госпитальер снимал форму, отдавал кресты и, склонив голову, публично признавал вину. Каждый изгнанник имел право вернуться, о чем нужно было попросить собрание, куда грешник являлся с веревкой на шее, в платье мирянина, а иногда и в рубахе, надетой на голое тело. Вслед за покаянной речью следовало повторное, чаще положительное посвящение, которое непременно сопровождалось фразой: «Прими во второй раз ярмо Господа нашего, ярмо, носимое легко и радостно, да поможет оно спасению твоей души!».
Давая обеты, рыцарь отказывался от собственного «я», соглашаясь стать «одним из многих», сильным, но незаметным среди других элементом мощной военной организации. От него требовалось беспрекословное подчинение даже в тех случаях, когда от личной инициативы зависели жизнь и существование ордена. Известны случаи, когда братья, рискуя жизнью, спасали целые города, но суд за нарушение приказа приговаривал героев к изгнанию.
Первое посвящение проходило в виде торжественной церемонии, после подачи письменного документа, долгого ожидания вердикта, многолетнего послушничества, исполнения временных обетов. Согласно уставу здоровый телом и духом юноша допускался к торжественному обету, если был рожден в законном браке, не претендовал на орденскую собственность, не обвинялся высшим церковным судом в ереси или безнравственности, никогда не совершал убийства, коим не считалось уничтожение врага на поле боя. О желании стать рыцарем по праву претендент заявлял в свой приорат или непосредственно великому магистру. Разрешение на послушничество выдавалось тому, кто мог доказать, что никогда не отступал от католической веры и стремится в братство, имея добрые намерения. Последнее означало, что будущий рыцарь не испытывает материальных затруднений, свободен от брачных уз, клятв, обид и обязательств перед родными. В определенных случаях освободить от каких-либо жизненных затруднений мог великий магистр. Личность кандидата подвергалась тщательной проверке: собирались отзывы из всех епархий, где он жил более одного года. Помимо происхождения, для будущего рыцаря многое значили черты характера, репутация, общественное положение, уровень образования.
Главная больница Мальты изначально носила название «Сакра инфермерия». Те, кто изумлялся контрасту скромного фасада и немыслимого богатства интерьеров, видимо не были знакомы с рыцарскими традициями и не отличались наблюдательностью. Внешняя простота, отличавшая все орденские здания, неизменно дополнялась внутренней роскошью, от которой рыцари не желали отказываться, несмотря на данный обет бедности. Госпиталь располагался недалеко от гавани, что значительно облегчало доставку больных с кораблей. Оправдывая свое название, он заключал в себе лечебное учреждение, где содержались обычные больные, приют для подкидышей, а также дом для умалишенных и умственно неполноценных. Согласно давнему обычаю еду пациентам подавали в серебряной посуде, впоследствии переплавленной в слитки по приказу Наполеона. Зимой холодные стены согревали драгоценные гобелены; летом ковры заменялись полотнами живописца Маттио Прети.
В одном из отделений больницы, лазарете для инфекционных больных, особенно нуждались местные жители, поскольку на засушливой Мальте, при недостатке питьевой воды регулярно вспыхивали эпидемии. Самая сильная из них в 1675–1676 годах свирепствовала 9 месяцев и унесла около 11 тысяч жизней.
За организацию работы госпиталя по традиции отвечал глава французского языка. Занимаемая им должность главного инфермемария (санитара) появилась еще в родосский период, а на Мальте превратилась в одну из наиболее почетных. Огромные палаты вмещали до 4 тысяч больных и нуждающихся в уходе, причем рыцари не отказывали ни местным, ни тем, кто приезжал в Сакра инфермерия из других стран. Сюда поступали подкидыши, бродяги или просто ослабевшие от голода и несчастий люди, правда лишь взрослые мужского пола. Для экстренных случаев служащие всегда держали свободными две койки, стоявшие в главном зале около алтаря и в хирургическом отделении.
Мальтийский госпиталь состоял из двух залов различной величины. Последний, как и больница именовавшийся Большим (позже Старым), в 1660 году был отреставрирован и после значительного увеличения стал одним из самых грандиозных больничных помещений Европы. В преображенном виде его длина составляла 155 м, ширина – 10 м, потолок поднимался на 10-метровую высоту. В огромной, хорошо освещенной комнате свободно размещались сотни коек. Столь же обширное пространство занимали палаты в подземельях, устроенные во время ремонта под главным залом. Большая часть подвалов отводилась под склады. Рядом с больничным имуществом находились палаты, отведенные для бесправных членов общества, о которых рыцари заботились весьма своеобразно: 109 коек стояли в комнатах, куда никогда не проникал солнечный свет. Тем не менее это были далеко не самые худшие залы, ведь еще ниже, на втором подземном уровне находилась лечебница для психических больных. «Дом сумасшедших» представлял собой небольшое, вырубленное в скале помещение с 36 специально оборудованными лежаками.
Во все времена независимо от обстоятельств госпиталь являлся основным элементом деятельности ордена, недаром полностью гроссмейстер именовался титулом «слуга нищих Христа и настоятель госпиталя Иерусалима». Посещая больницу в определенные дни, руководитель братства проходил через палаты, разговаривал с больными, по старинному обычаю раздавал пищу из своих рук.
Великого магистра обычно сопровождали эконом и глава французского языка. В обязанности последних входил ежедневный обход; эконом не только проверял служащих, ведь врачи и санитары должны были всегда быть на местах, но и отвечал за своевременность подачи еды, чистоту постельного белья, надлежащий уход за больными. Духовные нужды страждущих удовлетворялись с помощью проповедей священника.
Соответствующую должность занимал человек, которому полагалось контролировать соблюдение диеты, а также следить за тем, чтобы пациенты принимали только назначенные медиками лекарства. Делопроизводством в госпитале занимался немалый штат клерков. Кроме того, специально обученный человек пробовал на вкус вновь поступавшие вина, и, если они оказывались плохими, с поставщика требовали другую партию. Обслуживающему персоналу жалованье выдавали деньгами и основными продуктами питания: мукой, пшеницей, солью.
Благодаря аккуратному ведению бухгалтерии потомки смогли составить мнение о состоянии главной больницы Мальты в разные времена. Так, к 1737 году здесь имелось 563 койки, хотя в особых случаях их число увеличивалось до 914. Не слишком опасные инфекционные больные и страдавшие острыми недугами лежали по одну сторону Большой палаты, а хроническими – по другую. В последние годы столетия наземные постройки были дополнены небольшими палатами. Своеобразные боксы занимали монахи и пациенты с заразными заболеваниями, например туберкулезом или дизентерией. Специальные пристройки, или фаланги, предназначались для наблюдения за венерическими больными. Сложные для того времени операции проводились в двух хирургических палатах.
Отличаясь пристрастием к порядку, госпитальеры требовали того же от больных, поэтому при обходе им, как и служащим, полагалось быть на своих местах. Написанные крупным шрифтом правила внутреннего распорядка развешивались на видных местах. Ко всем, кто не хотел подчиняться больничным законам, то есть шумел, играл в карты или шахматы, принимались строгие меры, вплоть до изгнания. С целью соблюдения чистоты еда и питье подавались больным в серебряной посуде, что не касалось преступников и рабов, которым приходилось довольствоваться оловянной.
Мальтийский госпиталь снабжался белым и красным вином с Сицилии. Больным разносили еду дважды в день, предлагая куриный бульон, травы, рис, мясо голубей, говядину, телятину, дичь, яйца, молоко, печенье, хлеб и, конечно, фрукты. Подкидышей кормили козьим и ослиным молоком, сывороткой. Установленная для каждого диета зависела от состояния больного. По старой традиции пациенты получали намного лучшую пищу, чем обслуживающий персонал. Только в редких случаях, например когда кавалер заболевал или начинал терять силы, великий магистр лично выдавал разрешение временно кормить его более обильной гостевой едой. Справедливости ради стоит заметить, что рыцари исполняли свой долг по отношению к больным неохотно, считая госпитальную повинность утомительным и очень неприятным занятием.
История орденского странноприимного дома завершилась в 1798 году, когда Валлетта почти без боя сдалась армии Наполеона. После того как рыцари покинули остров, госпиталь был преобразован в обычную больницу и в таком качестве существовал до начала следующего века, когда Мальта стала британской колонией. Незадолго до того именно здесь хирург Дэвид Брюс сделал полезное открытие, обнаружив возбудителя средиземноморской лихорадки в селезенке человека.
По окончании Первой мировой войны Большой госпиталь утратил медицинское значение и со временем превратился в музей.
В пору частых столкновений с турками орденские медики специализировались на травмах. Тогда открытые раны заливали кипящим маслом бузины или прижигали с помощью раскаленного железного прута. Позже на смену варварским приемам пришел метод французского полевого хирурга Амбруаза Паре, лечившего подобные травмы смесью яичного желтка, розового масла и скипидара. Его пациенты поправлялись быстрее и не испытывали сильных болей. В свое время его методику применяли мальтийские врачи. Помимо операций, хирургам вменялись в обязанности проверка вина для перевязок, лечение пациентов с венерическими заболеваниями, наблюдение за рыцарями, не пожелавшими ложиться в больницу. Неотложную помощь оказывал медбрат – помощник хирурга, остававшийся на ночь в госпитале. Опытным докторам помогали проходившие стажировку полевые цирюльники, – так в Средневековье именовали военных хирургов.
Всем поступавшим в госпиталь надлежало составить завещание обязательно в присутствии настоятеля и двух свидетелей. Среди прочих условий в документе имелась запись о том, что пациент выделяет определенную сумму денег на проведение заупокойных месс и отпущение грехов. При обычных обстоятельствах покойников хоронили на больничном кладбище. После 1676 года, с развитием анатомии и выходом соответствующих указов, мертвые тела начали вскрывать, а изучение этой ранее запрещенной науки для каждого врача являлось обязанностью. Тогда же в Сакра инфермерия открылась кафедра анатомии и хирургии, которую возглавил молодой врач, кавалер Джузеппе Заммит, бывший личным врачом пяти великих магистров.
Примерно через полвека на средства ордена в Италии стажировался Габриель Хенин, после того назначенный руководителем кафедры анатомии и хирургии. Он прославился по всей Европе как превосходный хирург, легко справлявшийся с катарактой, мастерски проводивший трепанацию черепа для лечения вдавленных переломов. К концу столетия при госпитале работал анатомический театр, просуществовавший до немецкой бомбардировки 1942 года.
Орден иоаннитов всегда был самостоятельной военно-политической организацией и, по сути, являлся суверенной державой. Уже в первые годы монашеское братство существовало по четко разработанным правилам и пользовалось всеми светскими правами, то есть имело право обмениваться послами и заключать договоры с другими государствами. Устав ордена окончательно сформировался еще на Родосе. В 1753 году основным учредительным документом стала так называемая конституция папы Бенедикта XIV. Через 20 лет папский указ дополнился кодексом Рогана, названным по имени создателя, великого магистра Эммануила де Рогана-Полдю. Не утратив изначальной сути, этот документ и сегодня остается руководством для всех членов ордена. На закате своей мальтийской истории кавалеры по-прежнему считали себя воинством Христовым и вели «борьбу за славу Бога и католическую веру», что подтверждал знак креста, украшавший все виды рыцарской одежды.
Когда численность ордена перешла все мыслимые пределы, капитул решил разделить его на составные части по национальному признаку. Образовавшиеся таким образом 8 языков объединяли выходцев из Прованса, Оверни, Франции, Италии, Арагона с Каталонией и Наваррой, Кастилии с Португалией, Германии, Англии с Ирландией и Шотландией. В царствование Генриха VIII англичане, перестав быть католиками, вышли из братства. Позже выходцам из туманного Альбиона разрешалось вступать в англо-баварский язык, учрежденный на территории Германии.
Короли и богатые феодалы жертвовали госпитальерам деньги и земли, из которых со временем образовались командорства, отчислявшие в орденскую казну часть доходов. Рыцарь, управляющий этим подразделением, носил титул командора. Группы командорств именовались бальяжами, а те составляли приорства и великие приорства, объединенные в соответствующие нации. Командорства могли сдаваться в аренду с целью получения налога за пользование землей – респонсии.
Великий магистр избирался пожизненно, имел решающий голос во всех орденских делах, осуществлял назначения на должности, присваивал почетные звания. Обладая широкими правами, он отчитывался в своих действиях только папе, хотя не мог не считаться с решениями Священного капитула (конвента). Утвержденные им законы и рекомендации исходили из положений католического права. Древние правила дополнялись или упразднялись в зависимости от условий, вслед за какими-то событиями либо в связи с обстоятельствами. Со сменой эпох изменялись взаимоотношения ордена с другими государствами и организациями. Не вечными оказались и дарованные папами привилегии, которых за долгую историю братства накопилось немало.
Гроссмейстеру разрешалось каждые пять лет выделять командорство кому-нибудь из рыцарей, взимая респонсию и самовольно распоряжаясь полученными деньгами. Исполнительную власть в ордене осуществлял подчиненный капитулу совет, состоящий из великого магистра, столпов (глав языков), приоров и бальи. Носители всех этих титулов были кавалерами Большого креста. В отличие от малого, серебряного, полагавшегося каждому посвященному рыцарю, он был золотым и носился на цепи из того же металла или на черной ленте. Над Большим крестом обычно располагались дополнительные символы, например золотая корона и родовой герб. С середины XVII века серебро в малых крестах заменила белая эмаль, а углы стали украшаться рисунками, преимущественно с изображением лилий.
К посвящению в рыцари допускались только члены утвержденных языков. Прежде чем начать подготовку к вступлению в братство, кандидат вносил в казну пассаджо, как в Средневековье называли сумму, которую рыцарь получал от паломника за охрану на пути в Иерусалим. Приезжая на Мальту 12-летним подростком, будущий иоаннит три года служил пажом гроссмейстера, а затем возвращался домой. Отметив 16-летие, он вновь прибывал на остров, чтобы в течение двух лет постигать премудрости бытия госпитальеров. Когда испытательный срок заканчивался, кандидат навещал семью и заодно успевал послужить в свите своего короля. Вместе с благоприятным отзывом о службе он обретал надежду на вступление в Мальтийский орден. Церемония посвящения проходила в Валлетте, в церкви приорства, и всегда начиналась с отпущения грехов. Держа в руке горящую свечу как символ благочестия, посвящаемый слушал мессу, затем приводился к причастию, отвечая на вопросы о наличии жены, долгах, доказывал, что не является рабом. Если ответы не вызывали сомнения, священник провозглашал юного рыцаря «служителем господ бедных и больных», а затем возлагал на его плечи красную мантию с восьмиконечным мальтийским крестом.
Наибольшими преимуществами в организации обладали так называемые рыцари по праву, занимавшие самые высокие должности. Перед вступлением в орден каждый из них доказывал свое благородное происхождение по 8 поколениям. Вдвое больше голубой крови требовалось от немцев и вдвое меньше – от испанцев и итальянцев.
Рыцарями по милости становились простолюдины, принятые в организацию в виде исключения за ратные подвиги. В то время как орденские священники (капелланы) занимались духовными делами, менее почетную, военную, службу несли оруженосцы (позже донаты), а еще более низменные обязанности лежали на плечах братьев-хозяйственников. Донатов отличал одноименный знак в виде полукреста без верхней ветви. В мальтийский период членами ордена также являлись рыцари благочестия, от которых не требовались монашеские обеты. Кресты благочестия нередко вручались женщинам.
Первые 5 лет каждый рыцарь жил в общежитии (оберже), ежедневно съедая вместе с братьями положенные 400 г мяса, 6 хлебцев и запивая скудную трапезу кружкой вина. В праздник надоевшее мясо заменялось рыбой и яйцами. Орденское одеяние почти не изменилось со времен Жерара де Торна: мальтийские кавалеры носили красный супервест, черный орденский плащ и красивые доспехи под названием «кираса рыцаря».
Известные своим вздорным нравом братья нередко ссорились между собой. Для разрешения внутренних конфликтов в ордене имелся собственный суд, работавший на основе выборных коллегий различного уровня. Вначале спорный вопрос решался 7 простыми рыцарями, составлявшими эгар (от франц. egard – «внимание»). Незаконченное дело передавалось в усиленный эгар, где заседали 14 судей. Если вердикт вновь не устраивал истца или ответчика, состав суда увеличивался втрое. Рыцари не казнили своих братьев и не желали, чтобы преступник томился за решеткой. Самым строгим наказанием было исключение из ордена, о чем мог объявить лишь эгар бальи, но его решение считалось окончательным. Разжалованный госпитальер снимал форму, отдавал кресты и, склонив голову, публично признавал вину. Каждый изгнанник имел право вернуться, о чем нужно было попросить собрание, куда грешник являлся с веревкой на шее, в платье мирянина, а иногда и в рубахе, надетой на голое тело. Вслед за покаянной речью следовало повторное, чаще положительное посвящение, которое непременно сопровождалось фразой: «Прими во второй раз ярмо Господа нашего, ярмо, носимое легко и радостно, да поможет оно спасению твоей души!».
Давая обеты, рыцарь отказывался от собственного «я», соглашаясь стать «одним из многих», сильным, но незаметным среди других элементом мощной военной организации. От него требовалось беспрекословное подчинение даже в тех случаях, когда от личной инициативы зависели жизнь и существование ордена. Известны случаи, когда братья, рискуя жизнью, спасали целые города, но суд за нарушение приказа приговаривал героев к изгнанию.
Первое посвящение проходило в виде торжественной церемонии, после подачи письменного документа, долгого ожидания вердикта, многолетнего послушничества, исполнения временных обетов. Согласно уставу здоровый телом и духом юноша допускался к торжественному обету, если был рожден в законном браке, не претендовал на орденскую собственность, не обвинялся высшим церковным судом в ереси или безнравственности, никогда не совершал убийства, коим не считалось уничтожение врага на поле боя. О желании стать рыцарем по праву претендент заявлял в свой приорат или непосредственно великому магистру. Разрешение на послушничество выдавалось тому, кто мог доказать, что никогда не отступал от католической веры и стремится в братство, имея добрые намерения. Последнее означало, что будущий рыцарь не испытывает материальных затруднений, свободен от брачных уз, клятв, обид и обязательств перед родными. В определенных случаях освободить от каких-либо жизненных затруднений мог великий магистр. Личность кандидата подвергалась тщательной проверке: собирались отзывы из всех епархий, где он жил более одного года. Помимо происхождения, для будущего рыцаря многое значили черты характера, репутация, общественное положение, уровень образования.