Гринвуд Ли. Джейк

   Мэтт, казалось, задрожал еще сильнее. Джейк понял – если будет достаточно терпелив, мальчик что-нибудь скажет.
   Джейк не мог поверить, что кто-то обидел Вилла. Вилл вел себя не как ребенок, с которым плохо обращались. Он был слишком открытым, слишком любящим. Скорее, Мэтт вел себя так, будто боялся чего-то.
   Мэтт! Конечно. Джейк чувствовал себя дураком, что не увидел этого раньше.
   – Кто-то сделал это с тобой, да? Что это было, Мэтт? Что случилось?
   Мэтт продолжал неистово дрожать, попытался вскочить на ноги и сбежать, но Джейк схватил его и заставил сесть.
   – Ты не можешь носить это в себе.
   Мэтт все еще отказывался отвечать. Дрожь усилилась, зубы стучали. Джейк почувствовал, как непроизвольно сокращаются его мышцы.
   Что бы ни случилось, Мэтт думал, что Джейк хочет сделать то же с Виллом, и поэтому бросился на него. Но что могло оказаться таким ужасным, что он хотел убить его?
   – Кто тебя обидел? – спросил Джейк. – Если это кто-то из приемных родителей, мы должны уведомить агентство. Они позаботятся, чтобы это не повторялось.
   Мэтт не ответил, но покачал головой.
   – Тогда, кто?
   – Дядя.
   Джейк едва расслышал. Слово было произнесено тихо, голос хрипел от долгого молчания, его едва можно было разобрать.
   – Что он сделал?
   – Любил мальчиков. Маленьких мальчиков. Смутная картина начала возникать в мозгу Джейка, хотя была слишком неясной, чтобы четко понять все – он мало знал о подобных вещах, – но почувствовал отвращение.
   – Он трогал тебя между ног? Мэтт кивнул.
   Джейк ощутил мурашки на коже. Один из ребят, которых он обучал в войну, говорил о подобном. Мальчик еще долго страдал от ночных кошмаров.
   Вдруг Джейк понял – Мэтт бросился на него, когда он был с Виллом, а тот спустил штаны.
   Джейк почувствовал дурноту. Он не мог представить себе, чтобы какой-то мужчина делал подобное. Но то, что на это способен родной дядя по отношению к племяннику-сироте, было просто невероятно.
   – Он заставлял тебя снимать штаны? Мэтт кивнул.
   – Сколько раз? Мальчик пожал плечами.
   – Как долго это продолжалось?
   – Три года.
   Джейк ощутил горячий гнев, разливающийся по всему телу. Три года – вечность для мальчика в возрасте Мэтта. Он жил, как в аду. Джейку хотелось найти ублюдка и убить его.
   – Почему это прекратилось?
   Мэтт вскочил на ноги так быстро, что Джейк чуть не упустил его, но успел поймать за плечи, прежде чем мальчик смог убежать.
   – Ты должен сказать мне. Ты скрывал это слишком долго. Если не отделаешься от этого, сойдешь с ума.
   Мэтт так дрожал, что Джейку пришлось схватить его под руки, чтобы удержать на ногах.
   – Давай. Ты уже сказал самое худшее. Теперь скажи остальное. Избавься от всего.
   – Я увидел, что он поглядывает на Вилла, – наконец произнес Мэтт хриплым шепотом. – Я знал, о чем он думает, и сказал – он может делать это со мной, и я никому не скажу ни слова, но никогда не должен трогать Вилла.
   Он вытер рукавом слюну с губ и поднял глаза на Джейка.
   – Однажды он увел Вилла в кусты за смолокурней. Я этого не знал, но услышал, как Вилл хнычет. Он заставил его нагнуться, когда я нашел их. Оба были голые и…
   Мэтт замолк. Он смотрел в сторону, и Джейк подумал, что мальчик опять попытается сбежать, но тот просто опустился на землю.
   – Что произошло?
   – Я не мог позволить ему сделать это с Виллом. Мэтт заплакал. Огромные слезы катились из глаз. Он умоляюще смотрел на Джейка.
   – Я не мог!
   – Что произошло?
   – В смолокурне я нашел мясницкий нож… Я зарыл его в середине свинарника.
   Теперь он рыдал. Просто сидел перед Джейком, беззащитный, выплакивая муку, которую слишком долго носил в себе.
   – Меня повесят?
   Джейка охватил безумный гнев. Мало того, что мальчик должен был жить в ужасных условиях, он еще, оказывается, жил в страхе, что его повесят.
   Джейк положил руку на плечо Мэтта и притянул его ближе. Мальчик обвил Джейка руками и горько плакал.
   Хотелось бы знать, почему вся жестокость мира настигает беззащитных детей? Может быть, Джейку так кажется, потому что он слишком часто это видел. Максвелл думал о тех бездетных парах, которые отдали бы все, что имеют, за сына, такого, как Мэтт. Однако мальчик попал к дяде, который сделал из него педераста, к дяде, которого пришлось убить, чтобы спасти младшего брата.
   Что можно сделать, чтобы спасти душу, разбитую вдребезги? Джейк не знал. И не был уверен, что это возможно. Ребенок долго жил в страхе за свою жизнь. Джейк не знал, как он выдерживал подобное напряжение. Не удивительно, что он не говорил.
   Рыдания Мэтта, в конце концов, прекратились. Он отпустил Джейка, смущаясь своей слабости.
   – Простите.
   – Мне не за что тебя прощать. Мэтт вытер глаза.
   – Вы всем расскажете?
   – Я должен сказать Изабель. Ей нужно знать.
   – Не хочу, чтобы она знала.
   – Почему?
   Мэтт смотрел в землю и переминался с ноги на ногу.
   – Говори.
   – Она подумает, я грязный, – он поднял глаза на Джейка. – Наверное, вы не захотите, чтобы я остался с вами.
   Гиенна огненная и проклятье! Бремя мальчика еще страшнее, чем воображал Джейк. Мэтт думает, что его превратили во что-то столь предосудительное, что никто не захочет иметь с ним дела.
   – Ничего в тебе нет грязного. Я всегда считал, что ты приятный юноша. То, что я знаю, через что ты прошел и что сделал, чтобы защитить младшего брата, только заставляет меня думать о тебе еще лучше.
   Казалось, Мэтту стало легче, но выглядел он так, словно не до конца верит Джейку.
   – Уверен, Изабель почувствует то же и, вероятно, задушит тебя заботой. Но я не скажу ей, если не хочешь.
   Джейк понимал, что мальчику страшно хочется ответить «нет».
   – Ладно, но не говорите сегодня.
   – Мэтт, ничего из того, что случилось с тобой, не сделало тебя грязным. Ты все тот же добрый мальчик, каким был до того, как все случилось. Не давай этому разрушить тебя.
   Мэтт не верит, но он молод. Мальчик никогда этого не забудет, но у него будет время справиться с самым худшим.
   – Теперь давай вернемся. Все считают, что ты сторожишь стадо. Если быки побегут сломя голову, пока тебя не будет, мальчики устроят тебе взбучку.

Глава 20

   Изабель решила, что Бог совершил серьезную ошибку, сотворив мужчину не по образу женщины. Когда Джейк рассказал, что случилось с Мэттом, она исполнилась решимости сделать все возможное, чтобы Мэтт знал – он остается нежно любимым членом группы. Но Джейк предупредил: она никак не должна показывать свою осведомленность, если не хочет, чтобы ей свернули шею.
   Изабель была в ярости, но решила подождать и дать Джейку возможность убедиться, что его тактика неправильна. Когда он потерпит полное поражение, выступит она и покажет, как нужно обращаться с такими чувствительными мальчиками, как Мэтт.
   Но события развивались совершенно не так, как ожидала Изабель.
   Джейк обращался с Мэттом с тем же грубым пренебрежением к его чувствам, как вел себя всегда. Мэтт, казалось, не только не возражал, а просто расцветал от обращения, которое заставило бы любую женщину засыпать в слезах ночь за ночью. Он все еще мало говорил, но разговаривал. И ему нравилось быть поближе к Джейку. Он никогда не пытался сесть с ним рядом, как это делал Вилл, но был всегда достаточно близко, чтобы слышать каждое его слово.
   Изабель вела собственную битву за то, чтобы быть ближе к Джейку, не давая это заметить другим. Перегон скота давал, конечно, мало возможности оставаться рядом с кем-либо, особенно когда правишь фургоном с продуктами. Девушка рано вставала, чтобы готовить еду, потом мыла посуду, а стадо уходило вперед. Джейк объяснял, где собирается раскинуть лагерь, и она их догоняла, чтобы вскоре уехать вперед готовить ужин, и большую часть вечера проводила, убирая после ужина и готовясь к следующему утру. Изабель была готова упасть от изнеможения, но не могла этого сделать, так как Джейк никогда не замедлял темп движения, всегда был в седле или учил мальчиков стрелять. Ей не хотелось думать о том, сколько патронов было расстреляно по воображаемым индейцам. Потом Джейк решил научить стрелять Изабель.
   – Я не хочу учиться стрелять. Не признаю убийство.
   – Я тоже, – согласился Джейк. – Но свою смерть признаю еще меньше.
   Изабель не хотела, чтобы те несколько минут, которые Джейк решил провести с ней, были потрачены на разговоры об оружии. Он держал слово и всегда старался быть подальше от нее. Девушка получила именно то, что хотела, и ненавидела это.
   – Пока нам очень везет, но нельзя надеяться проделать весь путь до Санта-Фе без неприятностей. Вы самая уязвимая из всех и должны знать, как защитить себя.
   Кое-что изменилось. Каждый день он оставлял с ней кого-нибудь из старших мальчиков, а последние два дня ехал сам. В первый раз, когда это случилось, сердце Изабель стучало от волнения, она боялась остаться с ним наедине, но Джейк настаивал, что она должна отдохнуть, пока он будет править фургоном.
   Она пыталась спорить, но это было бесполезно.
   Как всегда. Джейк был самым упрямым мужчиной, которого когда-либо создавал Бог. Это раздражало даже больше, чем то, что он всегда прав.
   Они должны ехать – стадо уже ушло, – но он решил, что именно сейчас самое время учить ее стрелять. Изабель собиралась отказаться, но решила, что дело того не стоит. Кроме того, как бы сильно она не была против оружия и мысли убивать кого-то, у нее появилось ужасное чувство, что когда-нибудь придется защищать себя. Или Джейка.
   – Это нетрудно, – Джейк подал незаряженную винтовку. – Вот, держите. Привыкайте к ощущению.
   Она бы предпочла, чтобы Джейк держал не винтовку, а ее. Она знала это ощущение, и оно ей нравилось. Гораздо лучше, чем винтовка, та была холодной, нелепой и тяжелой.
   – Не держите ее так, словно это змея. Она вас не укусит.
   С равным успехом это могла быть и змея. Она не понравилась бы ей точно так же. Джейк взял винтовку.
   – Держите у плеча, вот так.
   Изабель попробовала повторить, но это оказалось неудобно. Она передвинула приклад к левому плечу. Стало лучше.
   – Вы левша?
   – Да. Это важно?
   – Просто не буду пытаться учить вас стрелять не с той руки.
   Джейк все еще не был удовлетворен тем, как она держит винтовку.
   – Дайте, я покажу.
   Он встал за спиной и обнял Изабель. Ей это понравилось гораздо больше.
   – Вы должны упереть приклад в левое плечо, вот так.
   Он плотно прижал винтовку к ее плечу.
   – Держите левой рукой, – Джейк взял ее левую руку и положил снизу на приклад ружья. – Положите правую руку на курок, вот так.
   Своей рукой он поместил ее указательный палец на курок и обвил большим и остальными пальцами ствол.
   Изабель никак не сопротивлялась, но и не обращала большого внимания на то, что говорил Джейк. Она не могла собраться с мыслями, когда его тело касалось ее, чувствовала свои плечи у его груди, а бедра у своих ягодиц, его щеку на волосах, дыхание на шее. Девушка не могла думать о какой-то глупости, вроде винтовки. Он мог предложить ей пушку или игрушечное ружье, она не заметила бы разницы.
   – Теперь смотрите через желобок на мушку.
   Тембр голоса изменился, Джейк уже не казался таким занятым и уверенным, таким оживленным. Он говорил, слегка задыхаясь, голос скорее напоминал шепот, чем ясный звук.
   – Вы не делаете того, что я говорю. Нет смысла стрелять из винтовки, если вы сначала не прицелитесь.
   Было ясно – Джейк думает не о винтовках или мишенях. Его тело напряглось. Он попытался отодвинуться, но не мог, не выпуская Изабель и винтовку.
   Она чувствовала жар его возбуждения, обжигавшего кожу, как клеймо, ощущала напряжение рук, смыкавшихся вокруг нее все сильнее, пока ей действительно не стало больно.
   Джейк, казалось, справился с собой, мышцы расслабились.
   – Вы не смотрите вдоль дула, – снова сказал он.
   Оба знали, что это невозможно – винтовка слишком дрожала, чтобы кто-то из них смог увидеть что-то более мелкое, чем среднего размера холм.
   – Что мне делать, когда я смотрю вперед? – переспросила Изабель.
   Она должна хотя бы попытаться быть внимательней, иначе бросит винтовку и упадет в его объятия.
   – Убедитесь, что цель находится в центре прицела. Затем спустите курок, вот так. Не дергайтесь, промажете.
   Ее прицел был направлен на Джейка, но это не так просто, как застрелить его. Разум говорил, что она потрясающе глупа. Чувства шептали, что это как раз тот мужчина, который может дать все, чего она хочет. Тело кричало, что Изабель даром тратит время. Оно жаждало поглотить Джейка здесь и сейчас.
   Напряжение стало невыносимым, Изабель прислонилась к Джейку спиной и уронила винтовку. Джейк резко шагнул назад.
   Изабель повернулась, их взгляды встретились. Винтовка была забыта. Они стояли, глядя друг на друга, не в силах пошевелиться, не способные говорить. Вдруг один из мулов переступил с ноги на ногу, чары рассеялись. Джейк протянул руки, и Изабель шагнула в его объятия.
   Поцелуй был горячим и неистовым. Все самообуздание, все отчаяние, подавляемое желание сожгло последние следы колебания. Изабель забыла свои опасения насчет будущего, забыла, что превращается в падшую женщину, что, может быть, никогда не увидит Джейка, когда они приедут в Санта-Фе.
   Изабель помнила только о том, что снова в объятиях Джейка, и он целует ее со всей страстью, которой она так пылко хотела. Джейк был самым настоящим из всего, что с ней когда-либо случалось, и она намерена виснуть на нем так долго, как только удастся.
   Изабель крепко прижалась к нему всем телом, стремясь ощутить боль в напрягшейся груди, его твердую плоть. Лоно горело от потребности почувствовать его внутри себя.
   Когда нетерпеливые пальцы Джейка путались в пуговицах платья, Изабель не помогала ему – хотела подольше ощущать его руки на своем теле, чувствовать теплые влажные губы, обжигающие твердеющую грудь своим желанием.
   Зубы Джейка нашли чувствительный сосок, и из горла Изабель вырвался стон. Утренний ветерок никак не мог охладить разгоряченную плоть. Ничто, кроме соединения с телом Джейка, не могло погасить огонь, сжигавший лоно.
   Изабель прислонилась к борту фургона. Джейк просунул ногу между ее ног. Изабель едва устояла, обхватила ногу Джейка бедрами и сжала. Ощущение давления оказалось изумительно. Оно доставило удовольствие и дразнило напряжение.
   Изабель чуть расслабила бедра, и рука Джейка пробралась между ее ног. Он не искушал и не дразнил, это было не нужно. Ее тело уже истекало горячей влагой. Джейк раздвинул ее плоть и проник в нее, пальцы направились прямо к чувствительному бугорку. Изабель содрогнулась всем телом.
   Потребовалась всего минута, чтобы магия, вызванная рукой Джейка, заставила Изабель забыть чудеса, сотворенные его губами с ее грудью. Он продвигался все глубже, постепенно увеличивая давление, мало-помалу ускоряя темп, пока она не ощутила волны наслаждения, бегущие по телу.
   Изабель приникла к Джейку, тело извивалось и мучилось от растущей страсти, сжигающей ее. Без предупреждения волны разбились, и она почувствовала, что напряжение хлынуло из нее, уступая место физическому облегчению.
   Прошло несколько мгновений, прежде чем дыхание восстановилось. Только тогда она настолько овладела своими расстроенными чувствами чтобы заметить – Джейк больше не был ее партнером в чувственном путешествии, не был и руководителем. Отодвинулся и стоял, пристально глядя на нее, лицо казалось маской потрясения и стыда.
   – Я не хотел этого.
   Изабель с трудом обрела контроль над разумом и телом. Джейк быстро удаляется от нее. Она должна остановить его, пока он не сбежал совсем.
   – Я хотела этого так же сильно, как и ты.
   – Но я обещал… Дал слово…
   – Знаю, но…
   – Ты сказала, что не можешь поручиться за себя, и я обещал делать это за двоих. Обещал.
   – Джейк, я хотела тебя. И стремилась, чтобы ты испытывал то же.
   – Я хочу. Так хочу тебя, что трудно думать о чем-нибудь еще. Почему, ты думаешь, я заставлял кого-нибудь из мальчиков ездить с тобой?
   Изабель обрадовалась – Джейк держался на расстоянии, потому что не доверял самому себе. А она никак не могла навсегда отогнать страх, что он больше не заинтересуется ею, после того, как уже занимался с ней любовью. Потребность в Джейке зашла гораздо дальше физического желания.
   Изабель застегнула пуговицы.
   – Ты – леди. И слишком хороша для такого, как я.
   – Не будь глупым. Я просто женщина.
   – Ты никогда не будешь «просто женщиной». Всегда будешь тем, кем тебя учили быть. Ты не сможешь стать другой, даже если попытаешься. Не больше, чем я смогу быть кем-нибудь кроме того, кто я есть. Ты принадлежишь миру нежной музыки, богатых возможностей, комплиментов, нашептывания на ухо. Я принадлежу вот этому миру с его быками и пылью.
   – Не хочу, чтобы меня посадили в стеклянный дворец и вынимали только, чтобы восхищаться, – сказала Изабель в ужасе от той жизни, которая, как ему кажется, ей нужна. – Может быть, я не так хорошо переношу быков и пыль, как ты, но предпочитаю их той жизни, которую ты описал. Я хочу быть живой, Джейк, чувствовать, как живой человек. Ты показал мне разницу.
   – Не я, мальчики.
   – Нет. Это ты и твоя решимость ткнуть меня в это носом, пока весь снобизм не стерся.
   Но сейчас невозможно убедить его. Джейк слишком потрясен нарушением своего обещания, чтобы слушать ее, или поверить, если и прислушается. Нужно заставить его понять, что она уже не та женщина, какой была всего несколько недель назад, но он не готов услышать ее сейчас. Слишком зол на себя самого.
   – Нам лучше ехать, – сказал Джейк. – Не хочу, чтобы кто-нибудь из мальчиков вернулся посмотреть, не случилось ли с нами чего.
   – Джейк…
   – Мой отец научил меня гордиться своим словом. Он не принял бы мой голод по тебе в качестве причины нарушить слово.
   Изабель не могла не улыбнуться.
   – Но я принимаю. И думаю, это лучшая из причин.
   – Это больше не повторится. Обещаю.
   – Джейк, не обещай. Я этого не хочу.
   – Ты думаешь, я снова не смогу сдержать обещание?
   – Просто не хочу, чтобы ты сдерживал его. Ему понадобилась минута, чтобы осмыслить.
   Изабель хотела бы знать, о чем он думает, хотя о чем бы ни думал, его мысли в беспорядке.
   Но Изабель больше не нужны размышления. Она знает, чего хочет. Любит Джейка и хочет выйти за него замуж. Абсолютно не ясно, как ей удастся справиться с этой брачной затеей, но Изабель отказывалась беспокоиться относительно ее практического решения. Она любит Джейка, и он ее любит. Изабель уверена, даже если он еще не понял этого сам. Они найдут выход. Точно знает, что найдут. Джейк может сделать все.
   И еще Изабель обнаружила, что она не тот человек, каким себя считала. Может быть, даже научится стрелять из винтовки.
 
   Джейк подавил порыв ускакать так далеко, чтобы не иметь возможности видеть Изабель. Конечно, он пытается сбежать от своей совести, а не от Изабель. Он не должен был заниматься с ней любовью. Обещал держаться на расстоянии, и вот при первом искушении сдался и взял ее.
   Изабель сказала, что хотела его так же сильно, как и он ее. Острое, как лезвие ножа, желание вспыхнуло в нем, сделав твердым и горячим. Даже сейчас он дрожал от усилий заставить себя не повернуть назад и не заняться с ней любовью, пока эта сводящая с ума потребность не отпустит тиски своей хватки. От того, что она хочет его, гораздо труднее не уступать.
   Джейк напомнил себе о матери. Та не могла выносить единственного образа жизни, который он может предложить Изабель. Девушка может попытаться, но, безусловно, вернется к обществу, которое понимает и принимает.
   Джейк никогда не удовлетворится любовной связью, которая длится, пока существует страсть к друг другу. Он сомневался, что его потребность в ней когда-нибудь истощится. Никогда не ожидал, что будет чувствовать что-нибудь подобное – никогда не хотел этого, – и это пугало. Это заставляло еще больше бояться полюбить Изабель. Если он полюбит ее, последует за ней куда угодно.
   И это будет конец для обоих.
   Но она не любит его. Не может любить. Она, наверное, действительно хочет заниматься с ним любовью, но в качестве мужа женщины ее типа ищут кого-нибудь другого.
   Лучше держаться подальше от нее, пока они не доберутся до Нью-Мексико. После продажи стада он позаботится, чтобы у нее хватило денег вернуться в Остин. Найдет что-нибудь и для ребят, так как не может оставить их, пока не обеспечит им безопасность.
   А потом уйдет. Джейк не сможет остаться с Изабель, зная, что не может иметь ее. Может быть, поедет в Колорадо и создаст новое ранчо. Может быть, вернется в Техас и соберет еще одно стадо. Мальчики могут помочь. Может быть, бросит свое ранчо и наймется простым загонщиком. Джордж Рандольф даст работу, если Джейк попросит.
   Куда бы он ни поехал, это место должно быть достаточно далеко от Изабель, чтобы больше никогда ее не видеть.
 
   Изабель поняла – что-то случилось – еще раньше, чем они подъехали к стаду. Животные разбрелись, паслись сами по себе и не двигались вперед длинной извивающейся колонной. Мальчиков не было видно.
   – Кто-то убился, – Изабель была уверена, что больше ничто не могло заставить мальчиков уйти и бросить стадо.
   – Лучше им действительно серьезно разбиться, чем позволить стаду разбрестись просто так, – процедил Джейк сквозь зубы. – Я поеду вперед и выясню, что случилось.
   Он оставил ее медленно тащиться в фургоне, как будто она не горела таким же нетерпением.
   Когда Изабель подъехала, глазам ее предстала совершенно неожиданная картина. Мальчики стояли вокруг мертвого бычка. Шон и Хоук держали незнакомого мальчика, пытавшегося вырваться. Чет объяснял Джейку, что случилось.
   – Не знаю, как он подобрался так близко, и никто из нас его не увидел. Потом загнал бычка в это старое русло и, пока я сюда добирался, убил его.
   – Кто ты такой? – сурово спросил Джейк. – Что ты здесь делаешь один?
   Мальчик казался еще совсем ребенком, лет восьми, самое большее – девяти. От солнца и ветра лицо обгорело и покрылось волдырями. Темно-каштановые волосы острижены неровными прядями. Мятая широкополая шляпа, способная закрыть почти все лицо, бесформенные коричневые штаны и слишком большая клетчатая рубашка болтались на худом теле. Изабель сомневалась, чтобы он весил больше семидесяти фунтов. Тяжелые ботинки были велики на несколько размеров, но руки изящные и тонкие. Девушка решила – если его вымыть, он будет красивым маленьким мальчиком.
   Ребенок не хотел отвечать Джейку. Пока Изабель выбиралась из фургона, он вырывался. Обнаружив, что Шон гораздо сильнее его, укусил сначала Шона, затем Хоука. Прежде чем те пришли в себя, ребенок бросился к Изабель, обхватил ее за талию и спрятался за ней.
   – Не позволяйте им убить меня! – крикнул он тоненьким голоском.
   – Никто не собирается тебя убивать, – Джейк безуспешно пытался вытащить мальчика из-за спины Изабель. – Но я не могу позволить красть моих бычков.
   – Я не крал! – кричал мальчик, уворачиваясь от Джейка. – Просто взял!
   – Для меня это одно и то же, – сказал Джейк, не в состоянии уловить разницу.
   – Вам больно? – спросила Изабель Шона и Хоука.
   Шон потряс рукой.
   – Он не прокусил кожу, но болит дьявольски. Что с тобой, ты, маленький сукин сын? Кусаются только девчонки.
   – Еще раз тронешь меня, и опять укушу! – вызывающе прокричал мальчик.
   – Ребята, возвращайтесь к стаду, – приказал Джейк. – Изабель и я позаботимся о нем. И в следующий раз, если оставите быков одних, лучше пусть кто-то из вас будет мертв или чертовски близок к этому.
   Мальчикам не хотелось что-нибудь пропустить, но они сели на лошадей и отъехали.
   – Ну, – Джейк повернулся к сорванцу. – Ты можешь начать с того, что скажешь, как тебя зовут.
   – Нет.
   – О'кей, пока не предложишь что-нибудь получше, твое имя будет – Врет.
   – Нет!
   Джейк не обратил внимания.
   – Ну, Врет, что ты здесь делаешь один? Здесь нет ни одного белого человека на двести миль вокруг.
   – Меня зовут Дрю.
   – Раз познакомиться с тобой, Дрю. Где твоя семья?
   Внезапно золотисто-карие глаза мальчика наполнились слезами.
   – Умерли. Индейцы их убили. Я рад, что укусил этого верзилу.
   – Ты не должен был этого делать. Хоук – всего лишь наполовину команч. Как ты здесь оказался?
   Казалось, Дрю не раскаивается.
   – Мне помог Уорд.
   – Кто такой Уорд? – спросила Изабель.
   – Человек, который мне помог. Его лошадь сломала ногу. Он хотел ехать с нами, когда напали индейцы. Он их убил, но его ранили. Я убил этого бычка, чтобы мы могли поесть. Мы уже съели все, что было в фургоне.
   – Где этот Уорд?
   – Ниже по руслу. Мы следили за вами.
   – Веди нас к нему, – приказал Джейк.
   – Вы собираетесь убить его?
   – Нет, конечно, – заверила Изабель. – Мы хотим помочь вам обоим.
   Дрю посмотрел на Джейка, ища подтверждения.
   – Это правда. Ну, поторопись. Мы должны догнать стадо.
   Дрю, казалось, не вполне был убежден, что у Джейка на уме нет ничего дурного, но все-таки двинулся вперед. Изабель подумала, что мальчик не привык принимать решения, от которых может зависеть его жизнь, но подозревала, что он из тех, кто быстро учится этому.
   – Как давно вы здесь? – спросил Джейк.
   – Две недели. Кажется, будто вечность.
   – Еще кто-нибудь был с тобой, кроме родителей?
   – Нет.
   – Что заставило твоего отца путешествовать одного? Он напрашивался на неприятности.