Девятой оказалась Пуделиха.
   - Нет, это все-таки чересчур, и я на это не пойду, - сказала она. Может, на меньшее я и соглашусь, но на миллиард - нет.
   - Ну так сколько? - спросила Рикки.
   Пятьсот миллионов? Сто миллионов? Они и цифры-то такие не могли выговорить.
   - Не знаю, - сказала наконец Сильвия. - А вы как думаете?
   - Мне нравится идея заставить этих ребят повисеть в петле, - ответила Рикки. - Мы должны напугать их, и не надо робеть.
   - Значит, миллиард? - спросила Сильвия.
   - Да, я могу за это проголосовать.
   - Я тоже, - с готовностью подхватил Шайн, чувствуя себя состоятельным человеком уже потому, что принимал участие в обсуждении подобных сумм.
   Наступила долгая пауза, в тишине слышалось лишь, как Лонни грызет ногти.
   Наконец Николас сказал:
   - Кто не готов голосовать за то, чтобы вообще возмещать какой бы то ни было ущерб?
   Сейвелл поднял руку, Лонни проигнорировал вопрос, ему и не требовалось отвечать на него.
   - Десять против двух, - доложил Николас и записал цифры. - Таким образом, жюри решило вопрос об ответственности как таковой. Переходим к вопросу о размере возмещения. Согласны ли десять человек, проголосовавших "за", с тем, что материальные потери, связанные со смертью Вуда, составляют два миллиона долларов?
   Сейвелл отбросил стул, на котором сидел, и вышел из комнаты. Лонни налил себе чашку кофе и сел у окна спиной ко всем, но прислушивался к каждому слову.
   "Два миллиона" - по сравнению с тем, что обсуждалось только что, это звучало так, словно речь шла о разменной мелочи. Все десятеро согласились. Николас вписал решение в бланк протокола, утвержденный судьей Харкином.
   - Согласны ли все десять присяжных, что моральный ущерб в принципе должен быть возмещен, независимо от конкретной суммы? - Он медленно обошел стол, получив от каждого ответ "да". Миссис Глэдис Кард колебалась. Она могла изменить свое мнение, но это уже не важно. Требовалось лишь девять голосов.
   - Хорошо. Теперь перейдем к размеру возмещения. Есть идеи?
   - У меня есть, - сказал Джерри. - Пусть каждый напишет на бумажке свое предложение, свернет бумажку так, чтобы никто не узнал, какую сумму он предлагает, а потом мы сложим все вместе и поделим на десять. Таким образом, получим среднюю цифру.
   - Она будет обязательной? - спросил Николас.
   - Нет. Но это позволит нам понять, из чего исходить. Идея тайного голосования оказалась привлекательной, и все быстро написали на клочках бумаги свои цифры.
   Николас, медленно разворачивая бумажку за бумажкой, называл цифры Милли, а та их записывала. Миллиард, миллион, пятьдесят миллионов, десять миллионов, миллиард, миллион, пять миллионов, пятьсот миллионов, миллиард, два миллиона.
   Милли произвела подсчеты.
   - Общая сумма составляет три миллиарда пятьсот шестьдесят девять миллионов. Делим на десять, получаем среднюю цифру - триста пятьдесят шесть миллионов девятьсот тысяч, - сообщила она.
   Еще несколько секунд она возилась с нулями. Лонни вскочил и подошел к столу.
   - Вы все сошли с ума, - сказал он достаточно громко, чтобы быть услышанным, и, хлопнув дверью, вышел.
   - Нет, я не могу! - воскликнула явно потрясенная миссис Глэдис Кард. Я живу на пенсию, понимаете? Это хорошая пенсия, но осознать такие цифры мне не под силу.
   - Это реальные цифры, - заметил Николас. - На счету у компании восемьсот миллионов, а в акциях - более миллиарда. Расходы на медицинское обслуживание, непосредственно связанное с лечением курильщиков, составили в прошлом году по стране шесть миллиардов, и эта цифра растет год от года. Прибыль четырех крупнейших табачных компаний за прошлый год равна почти шестнадцати миллиардам. И эта цифра тоже имеет тенденцию к росту. Вы полагаете, что наш приговор чрезмерен? Что ж, эти ребята лишь посмеются над каким-нибудь пятимиллионным вердиктом. Они и пальцем не пошевельнут, чтобы что-нибудь изменить, будут делать все, как прежде. Так же подлавливать своей рекламой детей. Так же лгать конгрессу. Все останется по-старому, если мы их не остановим. Рикки, опершись на локти, наклонилась вперед и через стол посмотрела на миссис Кард:
   - Если вы не можете, тогда выйдите и присоединитесь к тем двоим.
   - Не надо меня поддевать.
   - Я вас не поддеваю. Такое решение требует мужества, понимаете? Николас прав. Если мы не дадим им пощечину и не поставим на колени, ничего не изменится. Это люди без совести.
   Миссис Глэдис Кард нервничала и тряслась, казалось, она вот-вот упадет в обморок.
   - Прошу прощения. Я хотела бы помочь, но просто не могу.
   - Все в порядке, миссис Кард, - попытался успокоить ее Николас. Бедная дама обезумела и нуждалась в дружеской поддержке. Все будет в порядке, если удастся сохранить девять голосов. Нельзя расслабляться, он не может позволить себе потерять ни одного голоса.
   Наступила тишина, все ждали, присоединится ли к ним миссис Кард или отколется. Она глубоко вздохнула, подняла голову и нашла силы взять себя в руки.
   - Можно мне задать вопрос? - спросила Энджел, глядя на Николаса, словно теперь он был единственным источником мудрости.
   - Разумеется,- ответил тот, пожимая плечами.
   - Что произойдет с табачными компаниями, если мы вынесем тот суровый вердикт, о котором говорили?
   - С юридической, экономической или политической точек зрения?
   - Со всех.
   Он ненадолго задумался и с готовностью ответил:
   - Для начала в их рядах начнется паника. Пойдут круги. Исполнительная власть этих компаний забеспокоится: что последует дальше? Они залягут на дно и станут ждать, обрушатся ли на них новые иски. Им придется пересмотреть свою рекламную политику. Они не обанкротятся, по крайней мере в ближайшем будущем, потому что у них слишком много денег, даже обратятся в конгресс с требованием принять специальные законы, но, полагаю, Вашингтон будет становиться все менее и менее благосклонным к ним. Короче, Энджел, эта отрасль индустрии уже никогда не станет снова такой, какой была до сих пор, если мы сделаем то, что должны сделать.
   - Будем надеяться, что когда-нибудь сигареты запретят вовсе, добавила Рикки.
   - Или так, или компании ослабеют в финансовом плане настолько, что не смогут поддерживать производство, - заключил Николас.
   - А что будет с нами? - спросила Энджел. - Я имею в виду, не грозит ли нам опасность? Вы ведь сказали, что эти люди следили за нами еще до начала процесса.
   - Нет, мы будем в безопасности, - успокоил ее Николас. - Они ничего не могут нам сделать. Как я уже говорил, через неделю они и имен-то наших не вспомнят. Но приговор будут помнить все.
   Филип Сейвелл вернулся и сел на место.
   - Ну, Робин Гуды, что решили? - спросил он. Николас пропустил его издевку мимо ушей.
   - Итак, если мы хотим сегодня уйти домой, нужно определить сумму возмещения ущерба, - сказал он.
   - Я думала, мы уже решили, - удивилась Рикки.
   - У нас есть хотя бы девять голосов? - спросил председатель.
   - Можно ли поинтересоваться, за какую сумму они должны будут проголосовать? - насмешливо спросил Сейвелл.
   - Триста пятьдесят миллионов с небольшим, - ответила Рикки.
   - Ах вот оно что! Старая теория перераспределения собственности. Странно, ребята, вы не похожи на кружок марксистов.
   - Есть идея, - сказал Джерри. - Давайте округлим сумму до четырехсот миллионов, это как раз половина их наличности. Глядишь, не разорятся придется, правда, подтянуть потуже пояса, добавить никотинчику в сигаретки, поймать в сети еще немного ребятишек, и - оп-ля! - через пару лет они вернут все свои денежки.
   - Так здесь происходит аукцион? - спросил Сейвелл. Никто ему не ответил.
   - Давайте так и сделаем, - согласилась Рикки.
   - Посчитаем голоса, - предложил Николас, и девять рук поднялись вверх. Он персонально опросил каждого из восьмерых, согласен ли тот с вердиктом, требующим возмещения материального ущерба в размере двух миллионов долларов и морального - в размере четырехсот миллионов, и занес имена в протокол. Всё сказали "да". Он заполнил остальные графы и попросил каждого расписаться.
   После долгого отсутствия вернулся Лонни. Николас обратился к нему:
   - Мы вынесли вердикт, Лонни.
   - Что вы говорите? Какая неожиданность! И сколько же отвалили?
   - Четыреста два миллиона, - сказал Сейвелл. - Плюс-минус несколько миллионов.
   Лонни перевел взгляд с Сейвелла на Николаса.
   - Шутите? - произнес он едва слышно.
   - Ничуть, - подтвердил Николас. - Это правда. И у нас девять голосов. Хотите присоединиться?
   - Идите вы к черту!
   - Невероятно, правда? - сказал Сейвелл. - И представляете себе, мы все станем знаменитыми.
   - Это неслыханно, - простонал Лонни, прислонясь к стене.
   - Вовсе нет, - возразил Николас. - Несколько лет назад "Тексако" присудили штраф в десять миллиардов.
   - Значит, это торговая сделка? - сказал Лонни.
   - Нет, - вставая, ответил Николас. - Это справедливость. - Он подошел к двери, открыл ее и попросил Лу Дэлл сообщить судье Харкину, что жюри готово.
   Пока они ждали, Лонни зажал Николаса в угол и шепотом спросил:
   - Можно ли сделать так, чтобы было ясно, что я в этом не участвовал? Он был не столько обескуражен, сколько зол.
   - Конечно, не волнуйтесь. Судья будет спрашивать каждого в отдельности. Когда очередь дойдет до вас, сделайте так, чтобы весь мир узнал, что вы к этому не причастны.
   - Благодарю.
   Глава 42
   Лу Дэлл взяла у Николаса записку, как делала это уже много раз, и передала ее Уиллису. Тот прошел по коридору, завернул за угол и скрылся из виду. Из рук в руки он отдал записку судье Харкину, который в этот момент разговаривал по телефону и с нетерпением ждал вердикта. Сколько раз в своей жизни он выслушивал решения присяжных, но на сей раз у него было предчувствие чего-то необычного. Он всегда верил, что придет день, когда ему доведется председательствовать на каком-нибудь грандиозном гражданском процессе, но и на нынешний жаловаться не приходилось.
   В записке было сказано: "Господин судья, можете ли вы организовать, чтобы меня вывезли из здания суда под охраной, когда жюри будет распущено? Я боюсь. Объясню позже. Николас Истер".
   Его честь отдал распоряжение охраннику, стоявшему снаружи у двери его кабинета, после чего целеустремленно направился в зал, где, казалось, даже воздух сгустился от тревожного ожидания. Адвокаты, большинство которых все это время толпились в служебных комнатах в ожидании, когда их позовут, нервно и суетливо бросились по местам и стали дико озираться по сторонам. Зрители тихонько просачивались в зал. Было уже почти восемь часов.
   - Мне сообщили, что жюри вынесло вердикт, - громко сказал в микрофон Харкин, он видел, как адвокаты трясутся от страха. - Пожалуйста, приведите присяжных.
   Они входили в зал с торжественными лицами, как это обычно бывает с присяжными, готовыми объявить вердикт. Независимо от того, какую новость они приготовили той или иной стороне и насколько единодушны были в своем решении, они никогда не поднимают глаз, заставляя каждую сторону трепетать и готовиться к апелляции.
   Лу Дэлл взяла у Николаса протокол, передала его судье Харкину, который заглянул в него, однако сохранил невозмутимый вид. Он ничем не выдал, что держит в руках бомбу. Вердикт несказанно шокировал его, но, согласно принятой процедуре, он уже ничего не мог сделать - технически все было в порядке. Позднее, конечно, будет предпринята попытка смягчить приговор, но сейчас руки у него связаны. Судья снова сложил листок, передал его Лу Дэлл, и та отнесла его обратно Николасу, который стоял в ожидании момента оглашения.
   - Господин председатель, огласите, пожалуйста, вердикт.
   Николас развернул свой шедевр, откашлялся, бросил быстрый взгляд в зал, чтобы убедиться, что Фитч там, и, увидев его, прочел: "Мы, жюри присяжных, решили дело в пользу истицы, Селесты Вуд, и присуждаем ей компенсацию материального ущерба в размере двух миллионов долларов".
   Уже это создавало новый прецедент. Уэндел Pop и все члены его команды одновременно вздохнули с огромным облегчением. Они только что вошли в историю.
   Но это было еще не все.
   "А также мы, жюри присяжных, решив дело в пользу истицы, Селесты Вуд, обязываем ответчика выплатить истице компенсацию морального ущерба в размере четырехсот миллионов долларов".
   От адвоката момент оглашения вердикта требует особого искусства. Нельзя дергаться и вертеться. Нельзя озираться по сторонам в поисках сочувствия или восхищения. Нельзя кидаться к клиенту, чтобы утешить его или поздравить. Нужно сидеть абсолютно неподвижно, с серьезным видом, записывать что-нибудь в блокнот и делать вид, что точно знал, какой именно вердикт будет вынесен.
   На сей раз адвокатское искусство было посрамлено. Кейбл упал грудью на стол, словно получил вдруг пулю в живот. Его коллеги с отвисшими челюстями вперили остекленевшие взоры в ложу жюри Они выглядели так, словно из них выпустили воздух, они не верили своим ушам. Откуда-то из-за спины Кейбла, где сидели помощники адвокатов защиты, донеслось: "О Господи!"
   Pop, обняв Селесту Вуд, засверкал всеми своими белоснежными зубами, а вдова начала плакать. Остальные адвокаты обвинения сдержанно поздравляли друг друга, похлопывая по плечам. О, какая волнующая победа, какая перспектива разделить между собой сорок процентов присужденной суммы!
   Николас сел и похлопал Лорин Дьюк по колену. Он сделал свое дело, наконец-то сделал!
   Судья Харкин вдруг напустил на себя сугубо деловой вид, словно это был вполне заурядный вердикт.
   - Итак, леди и джентльмены, я должен опросить членов жюри. То есть я буду спрашивать каждого в отдельности, согласен ли он с приговором. Начнем с мисс Лорин Дьюк. Пожалуйста, ответьте громко и отчетливо, для протокола, согласны ли вы с этим вердиктом.
   - Согласна, - с гордостью ответила та,
   Некоторые адвокаты сделали пометки в блокнотах. Другие просто тупо смотрели в пространство перед собой.
   - Мистер Истер? Голосовали ли вы за этот вердикт?
   - Голосовал.
   - Миссис Дапри?
   - Да, сэр. Голосовала.
   - Мистер Сейвелл?
   - Нет, не голосовал.
   - Мистер Ройс? Голосовали ли вы "за"?
   - Голосовал.
   - Мисс Уиз?
   - Да.
   - Мистер By?
   - Да.
   - Мистер Лонни Шейвер?
   Лонни привстал и сказал громко, чтобы было слышно на весь мир:
   - Нет, сэр, Ваша честь, я не голосовал за этот вердикт, и я совершенно с ним не согласен.
   - Благодарю вас. Миссис Рикки Коулмен? Вы согласны с вердиктом?
   - Да, сэр.
   - Миссис Глэдис Кард?
   - Нет, сэр.
   Искорка надежды сверкнула вдруг для Кейбла, "Пинекса", Фитча и всей табачной индустрии. Три присяжных только что отреклись от вердикта. Еще один - и жюри отправят назад для продолжения дебатов. В практике каждого судьи были случаи, когда уже после оглашения приговора, при персональном опросе некоторые присяжные меняли свое мнение. Здесь, на виду у зала, под пристальными взглядами адвокатов и их клиентов, приговор воспринимался несколько иначе, чем за несколько минут до этого в спасительном уединении комнаты присяжных.
   Но хрупкая надежда на чудо была разрушена Джерри и Пуделихой. Они оба признали вердикт.
   - Итак, голоса разделились девять против трех, - сказал Его честь. Все остальное, кажется, в порядке. Вы хотите что-нибудь сказать, мистер Pop?
   Pop лишь покачал головой. Он не мог благодарить жюри сейчас, хотя, будь его воля, перепрыгнул бы через барьер и расцеловал их всех. Вместо этого он с самодовольным видом сидел на месте, положив руку на плечо Селесты Вуд.
   - Мистер Кейбл?
   - Нет, сэр, - выдавил из себя Кейбл. О, сколько бы он хотел сказать этим идиотам присяжным!
   Тот факт, что Фитча не было теперь в зале, очень обеспокоил Николаса. Это означало, что он где-то там, снаружи, ждет, затаившись. Что успел узнать Фитч к настоящему моменту? Может быть, слишком много? Николасу не терпелось покинуть зал и убраться к черту из этого города.
   Харкин перешел к изъявлениям благодарности, пересыпая их рассуждениями о патриотизме и гражданском долге, не забыв ни одного словесного штампа. Он предупредил присяжных о недопустимости разглашения подробностей обсуждения дела в комнате присяжных, пригрозил судебным преследованием, если они хоть словом обмолвятся о том, что там происходило, и отпустил в последний путь за вещами в ненавистный мотель.
   Фитч наблюдал за происходящим из просмотрового зала рядом со своим кабинетом. Он был там один, всех консультантов он выгнал еще час назад и отправил обратно в Чикаго.
   Конечно, можно было схватить Истера, они подробно обсудили такую возможность со Свенсоном, которому Фитч все рассказал, как только тот приехал. Но что это даст? Сказать он все равно ничего не скажет, а им могут предъявить обвинение в похищении. Мало им без этого неприятностей? Не хватало еще торчать в билоксийской тюрьме.
   Они решили следить за Николасом в надежде, что он приведет их к девице. Но здесь возникала другая проблема: что делать с девицей, если они ее найдут? Заявить на Марли в полицию они не могут. Она великолепно придумала: украсть грязные деньги. Что сможет Фитч написать для ФБР в своих показаниях под присягой: что он дал десять миллионов, чтобы купить вердикт для табачной компании, а у нее хватило ума и выдержки, чтобы его перехитрить? Не желает ли кто-нибудь за это возбудить против нее уголовное дело?
   Фитча обошли на всех поворотах.
   Он смотрел на картинку, которую транслировала скрытая камера Оливера Макэду. Вот присяжные встали, зашаркали ногами, и ложа опустела.
   Они последний раз собрались в комнате жюри, чтобы забрать - кто книги, кто журналы, кто вязанье. Николас не был расположен болтать. Он незаметно выскользнул за дверь, где Чак, с которым они уже подружились, остановил его и сообщил, что шериф ждет на улице.
   Не сказав ни слова ни Лу Дэлл, ни Уиллису, ни одному из коллег, с которыми бок о бок провел последние четыре недели, Николас поспешил за Чаком. Они нырнули в дверь черного хода и увидели, что за рулем своего огромного коричневого "форда" их действительно ждет сам шериф.
   - Судья сообщил, что вам нужна помощь, - сказал он. не выходя из машины.
   - Да. Отвезите меня на Сорок девятую северную улицу, я покажу, куда именно. И постарайтесь, чтобы никто не сел нам на хвост.
   - Ладно. А кто может сесть вам на хвост?
   - Плохие люди.
   Чак захлопнул переднюю пассажирскую дверцу, и машина рванула с места. Николас бросил прощальный взгляд на освещенное окно комнаты жюри, в котором заметил Милли в обнимку с Рикки Коулмен.
   - А у вас разве нет вещей в мотеле?
   - Бог с ними, потом заберу.
   Шериф по радиотелефону приказал двум полицейским машинам следовать за ним и следить, чтобы никто не увязался за его автомобилем. Через двадцать минут, когда они миновали район порта, Николас стал показывать дорогу: направо, налево, еще раз налево... Наконец шериф остановил машину у теннисного корта, расположенного возле большого массива многоквартирных жилых домов. Здесь Николас сказал, что они приехали, и вышел.
   - Вы уверены, что вам больше не нужна помощь? - спросил шериф.
   - Совершенно. У меня здесь живут друзья. Спасибо.
   - Звоните, если что.
   - Конечно.
   Николас растворился в темноте. Из-за угла он проследил, как отъехали патрульные машины. Еще некоторое время прятался за бильярдной, откуда, оставаясь невидимым, мог просматривать дорогу и вход в дом. Ничего подозрительного он не заметил.
   Машина, на которой ему предстояло совершить побег, была новенькой, Марли оставила ее здесь два дня назад. В окрестностях Билокси, в разных местах, сейчас стояли еще две такие машины. За девяносто минут он благополучно доехал до Хаттисберга, неотступно наблюдая за дорогой позади себя.
   Самолет ждал в аэропорту Хаттисберга. Николас захлопнул дверцу, оставив ключи внутри машины, и не спеша направился к выходу на летное поле.
   Вскоре после полуночи он без задержки прошел таможню и паспортный контроль в Джорджтауне с новенькими канадскими документами. Других пассажиров в этот час не было, аэропорт оставался почти пустым. Марли встретила его у стойки выдачи багажа, они горячо обнялись и поцеловались.
   - Ты слышала? - спросил он. Они вышли из здания аэропорта на улицу, и густой влажный воздух сразу же стал обволакивать их.
   - Да, Си-эн-эн без конца крутит эту новость, - ответила она.- Это самое большее, что ты смог? - Она рассмеялась, и они снова поцеловались.
   Она везла его в Джорджтаун по пустым извилистым улицам, мимо современных банковских зданий, громоздившихся в районе главного причала.
   - Это наш, - сказала она, указывая на "Швейцарский королевский кредит".
   - Очень мило, - ответил он.
   Потом они сидели на песке, у самой кромки моря, и ласковые волны омывали им ноги, а они, дурачась, кидались друг в друга хлопьями пены. На горизонте проплывали, мерцая огоньками, корабли. За их спинами толпились отели и многоквартирные жилые дома. Все побережье в этот миг принадлежало им.
   О, что за чудный то был миг! Четыре года напряженного труда позади. Их план сработал идеально. Как давно они мечтали об этом дне, как часто падали духом, не веря, что это может осуществиться.
   Часы летели.
   Они сочли, что будет лучше, если брокер Маркус не увидит Николаса. Вполне вероятно, что позднее власти будут задавать ему вопросы, и чем меньше Маркус будет знать, тем лучше. Марли подошла к администратору "Швейцарского королевского кредита" сразу же после девяти, и тот проводил ее наверх, где ее уже ждал Маркус, которому не терпелось задать ей кучу вопросов. Он велел принести кофе и прикрыл дверь.
   - Игра на понижение с акциями "Пинекса", кажется, великолепно удастся, - сказал он и широко улыбнулся, оценив собственную сообразительность.
   - Похоже на то, - согласилась она. - С чего начнутся торги?
   - Хороший вопрос. Я звонил в Нью-Йорк, там, по всей видимости, царит полный хаос. Вердикт всех привел в шоковое состояние. Кроме вас, как я понимаю. - Ему очень хотелось прозондировать почву, но он понимал, что ответа от клиентки не дождется. - Может так случиться, что торги вообще не состоятся, вероятно, будут заморожены на день-другой.
   Видно было, что она все прекрасно поняла. Принесли кофе. Они стали пить его, просматривая результаты вчерашних торгов. В девять тридцать Маркус пересел на свое рабочее место и сосредоточился на двух мониторах, стоявших у него на столе.
   - Торги открыты, - сообщил он и стал ждать.
   Марли слушала его в крайнем напряжении, хотя делала вид, что совершенно спокойна. Они с Николасом хотели быстро сорвать куш, продав и сразу же купив акции, после чего удрать с деньгами куда-нибудь далеко-далеко, где они никогда прежде не бывали. Ей предстояло обеспечить покрытие 160 000 акций "Пинекса".
   - Стоят на месте, - проинформировал Маркус, глядя в свой компьютер, и она слегка вздрогнула. Нажимая на клавиши, он начал переговариваться с кем-то в Нью-Йорке, бормотал какие-то цифры, потом сообщил: - Они предлагают по пятьдесят, но покупателей нет. Брать или нет?
   - Нет.
   Прошло две минуты. Он не отрывал глаз от экрана.
   - Предлагают по сорок пять. Брать?
   - Нет. А как другие компании? Его пальцы забегали по клавиатуре.
   - Ух ты! "Трелко" упал на тринадцать пунктов - у него сорок три, "Смит Грир" на одиннадцать - до пятидесяти трех с четвертью, "Конпэк" на восемь до двадцати пяти. Это просто кровавая баня. Целая отрасль индустрии вылетает в трубу.
   - Проверьте "Пинекс".
   - Все еще падает. Сорок два, покупателей крайне мало.
   - Покупайте двадцать тысяч акций по сорок два, - сказала она, глядя в свои записи.
   Через несколько минут он сказал:
   - Подтверждено. Пошли вверх. Сорок три. Они там очень внимательны. В следующий раз лучше покупать пакетами до двадцати тысяч.
   За вычетом комиссионных товарищество "Марли Николас" только что заработало 740 000 долларов.
   - Опять опустились до сорока двух, - сообщил Маркус.
   - Покупайте двадцать тысяч по сорока одному, - велела она. Спустя минуту он сказал:
   - Подтверждено. Еще 760 000 в кармане.
   - Остановились на сорока одном. Теперь на полпункта выше, - докладывал он, словно робот. - Они увидели, что вы покупаете.
   - Еще кто-нибудь покупает? - спросила она.
   - Пока нет.
   - А когда начнут?
   - Кто знает? Но думаю, скоро. У этой компании слишком много денег, чтобы потонуть. Стоимость акций по книгам - около семидесяти. По пятьдесят покупать выгодно. Я посоветовал своим клиентам вступать в игру на этой отметке.
   Он купил еще двадцать тысяч по сорок одному, потом, подождав полчаса, еще двадцать тысяч по сорок, что принесло Марли с Николасом следующие 320 000.
   Быстрая охота явно удавалась. В десять тридцать она попросила у него телефон и позвонила Николасу, который, не отрываясь от телевизора, следил за развитием событий по Си-эн-эн. Корреспонденты телекомпании в Билокси пытались взять интервью у Рора, Кейбла, Харкина, у Глории Лейн - у кого угодно, кто мог хоть что-то прояснить. Но никто не желал говорить с ними. Одновременно Николас следил за торгами на бирже ценных бумаг по финансовому каналу новостей.
   Через час после начала торгов "Пинекс" опустился до крайней нижней точки. Покупатели остановились на тридцати восьми. По этой демпинговой цене Марли скупила оставшиеся восемьдесят тысяч акций.
   Когда "Трелко" закрепилась на отметке сорок один, она купила сорок тысяч акций. В делах "Трелко" она не участвовала. Обеспечив денежное покрытие своих операций и сделав это блестяще. Марли развязала себе руки и решила не жаться. Теперь она с трудом держала себя в рамках. Ведь она прокручивала в уме этот план много раз. Такой возможности больше никогда не представится. За несколько минут до полудня, когда на рынке все еще царило замешательство, она обеспечила денежное покрытие своих акций "Смита Грира".