Страница:
156
гда и произведения 2-х предыдущих категорий. Вот - разнообразные итоги литературных работ и поэтических порывов, забав и шалостей лицейских первенцев.
Среди всего этого материала лицейские творения Пушкина занимают понятно совсем особое, исключительное место. Они и не подлежат рассмотрению вместе с другими: им давно дана подобающая оценка и посвящена целая обширная литература. Касаться по существу лицейского творчества Пушкина - здесь, мы и не имеем в виду. То, что принадлежало перу Пушкина, собственно, в нашем архивном материале, было уже рассмотрено и описано мною в другом месте1. Для полноты настоящего сборника краткое описание это будет повторено ниже вместе с описанием собрания моих автографов Пушкина (см. в Приложениях).
Здесь же меня интересует остальная лицейская литература - в ее совокупности, тот -так сказать - entourage и тот литературный фон, на котором вырисовываются создания юной музы гениального поэта. Однако ж, здесь я не задаюсь целью обозревать, исследовать и оценивать все, что вообще известно из этих лицейских, как единичных (вышедших из-под пера других стихотворцев-товарищей Пушкина), так и коллективных опытов и литературных упражнений. Моя задача - сообразно плану издания - более скромная: представить и подробнее описать (опубликовав также то, что еще не было издано и того заслуживает) весь тот материал, который сохранился в бумагах, доставшихся моему отцу, и с которым он лишь отчасти и в общих чертах познакомил читателей в своем сборнике о Пушкине и Лицее.
Последняя категория этой лицейской литературы, именно лицейские журналы, составят предмет особой, Ш-ей части настоящего сборника.
Хранившиеся первоначально в остатках лицейского архива I курса и бывшие в руках у первых бытописателей Пушкинского Лицея рукописи литературных и поэтических опытов его первенцев, к сожалению, переходя из рук в руки, постепенно таяли, застревая неведомо где или исчезая бесследно, и дошли до нас в самых незначительных и скудных обрывках.
В. П. Гаевский, посвятивший им наиболее внимания в своих известных статьях, имел в распоряжении, как видно из его заметок и упоминаний, очень значительный материал, одолженный ему первым хранителем "лицеан" М Л.Яковлевым. Отец же мой, бережно хранивший все ему доставшееся, получил (именно с бумагами Матюшкина) лишь некоторую часть этого материала, которым он, не издавая его целиком и не описывая подробно, воспользовался для своих характеристик лицейских литературных занятий и поэтических опытов, а также и самих их авторов.
Руководствуясь высказанною уже выше мыслью о том, что для лучшего выяснения лицейского воспитания и лицейского периода творчества
"К лицейским стихотворениям А. С. Пушкина",Журн.Мин Н. Пр. 1905г.,No Ю.
157
Пушкина - в виду вообще скудости сохранившихся источников и документов-для нас ныне становится ценным всякий рукописный клочек или обрывок из архива 1-го курса, могущий хоть сколько-нибудь осветить картину лицейского авторства и лицейского литературного содружества, я считаю здесь необходимым не только точно описать все до нас дошедшее, но и напечатать здесь почти все еще не изданное, т. е. большую и наиболее любопытную часть всего материала.
Представляю его распределенным на те категории, которые были мною отмечены выше, а именно;
1. Опыты в стихах и прозе на заданные преподавателем темы.
2. Плоды свободных упражнений воспитанников в стихотворстве, сохранившиеся либо в целых сборниках - "антологиях", либо отдельными пьесами и в черновых набросках.
3. Так называемые "национальные песни" - произведения коллективного сочинительства - в виде шутливых импровизаций.
Особую часть нашего сборника, как уже сказано, составят лицейские журналы 1-го курса.
СОЧИНЕНИЯ НА ЗАДАННЫЕ ТЕМЫ
Из упражнений в стихах и прозе, которые явно написаны на заданные темы и большею частью даже снабжены исправлениями и отзывами преподавателя (Кошанского), в нашем архиве имеется лишь несколько произведений Илличевского, отчасти известных по упоминаниям у Гаевского и моего отца.
Исправления и отзывы на рукописях Илличевского принадлежат исключительно Н Ф. Кошанскому.
Роль и значение этого педагога и влияние его на своих лицейских питомцев в их занятиях, образовании и успехах в области русских языка и словесности (также латинского языка и вообще классического мира), в выработке слога и в развитии литературных дарований, уже достаточно выяснены на основании множества свидетельств и оценки Кошанского, как писателя и ученого педагога1. Что Кошанский, перешедший в Лицей (вместе с частью питомцев 1-го курса Лицея) из Московского Университетского пансиона и перенесший туда педагогические методы и литературные предания последнего, сыграл действительно большую роль в литературном образовании и развитии как самого Пушкина, так и его товарищей, - в этом не может быть никакого сомнения, несмотря на справедливо отмечаемую его некоторую отсталость в теоретических воззрениях и риторических требованиях, поощрявших между прочим, согласно еще царившим в тогдашней литературе традициям, - известную напыщенность и высокопарность во внешней форме.
Подобные взгляды и наставления Кошанского всего лучше отражаются в его исправлениях и отзывах на ученических опытах. Но эти особенности его руководительства не умаляли его главной положительной и крупной заслуги, заключавшейся в передаче своим питомцам широких и разнообразных сведений и своего собственного увлечения и одушевления к русскому слову и к поэзии, и в любовном поощрении учеников своих к занятиям литературой и к вольным упражнениям в стихах и прозе.
Перед нами пять произведений Илличевского первой категории: три в стихах и два в прозе. Вот их описание.
10 Кошанском и его деятельности в Лицее см в очерках В. П. Раевского и в книжке Я К Грота (стр. 41-45, в "записке" Корфа и проч ) а также в его автобиограф, заметках ("Я. К. Грот Несколько Данных", СПб 1895, стр 7-8) Особая очень основательная и беспристрастная статья (Н. Пиксанова) посвящена Кошанскому в изд. Соч. Пушкина Венгерова (т. 1, стр. 250-259. здесь и литература о нем).
159
Руководствуясь почерком (так как дат на них нет), располагаем их в хронологическом порядке, лишь с приблизительною точностью.
1. Стихотворение "Добродетель", состоит из трех куплетов по 8 стихов; написано на мал. 4-ке синей бумаги еще довольно детским почерком и подписано полным именем автора. Судя по почерку, да и по содержанию, стихотворение относится к первому времени учения, вероятно к 1812 году.
Вот это стихотворение:
"Одна святая добродетель
Вам может счастье даровать;
Она всех наших благ содетель!
Лишь на нее мы полагать
Надежду можем несомненну.
Все прочее же под луной
Подвержено измене, тленно,
Нет ей кончины лишь одной.
Чины и знатность и богатства
Блаженства временные суть:
Они доставят нам приятства,
Но что они? - на час блеснут
И после в Хаос превратятся.
Оставят нас с стыдом одним
Блажен, не мыслит кто гоняться
За счастьем тщетным и пустым!
Блажен! кто истинно умеет
Все добродетели ценить,
Кто правилом своим имеет:
Царю всей правдою служить;
Кто бедным, слабым помогает;
Кто чист и сердцем и душой,
Тот и средь бед не унывает,
Успехи обретая в ней."
Под этим пометка, без сомнения Кошанского: "Мысль и стихи очень хороши" (автору было тогда лет 13-14).
2. Сочинение в прозе "Бурная ночь" - пять страничек в четверку (на белом листе, сложенном вчетверо в виде тетрадки), заключает в себе описание ночной бури и явлений природы несколько напыщенным слогом, но достаточно образным. Окончание нравоучительное: "Несчастный! таков устав природы.
Перестань жаловаться на судьбу свою.
Сноси бедствия с твердостью;
несчастия без жалоб - и спокойствие душевное будет тебе наградой".
Судя по почерку, этот автограф относится к тому же времени. Кроме нескольких исправлений в тексте (замены слов etc.) и заметки на полях "c'est beau1" против фразы "Воды в радости блеснули пурпуром", под сочинением имеется следующая аттестация Кошанского: "Окончание прекрасно. - NB. Владея языком, должно уметь употреблять его. - План вашей бурной ночи несколько темен - не везде верно изображение природы - особенно переход от вечера к утру. Есть много слов излишних, много не то значащих, что Вы сказать хотели. Но все вообще показывает Вашу способность владеть языком и счастливый дар легко выражать мысли и чувства. Прошу Вас, М. г. быть осторожным в выборе слов и заменять все бурно-смешное скромным благоприличием и тихим чувством.
Ваш слуга Кошанский".
3. Вероятно к той же более ранней эпохе, но уже к следующим годам (1813 или 1814-му) относится ода Илличевского "Освобождение Белграда", написанная на семи страничках (того же формата, что и предыдущие пьесы), заключающая в себе 22 строфы (по 4 стиха) и снабженная множеством поправок, пометок и заключительной аттестацией Кошанского. Сюжет этой оды взят из известного рассказа (предания) летописи о чудесном избавлении от Печенегов советом мудрого старца киевского Белгорода (автор предпочел славянскую форму "Белград") во время отсутствия Владимира Святого в походе на Новгород (997 г.). Вероятно, сюжет был дан Кошанским Оно слишком велико, чтоб его привести здесь.
Задачу свою Илличевский выполнил очень недурно, справившись и с построением и содержанием и обнаружив дар владения стихом и изобразительностью. По поводу этой темы и исправлений Кошанского, В. П. Гаевский резко напал на последнего (цитируя некоторые его поправки) за замену им простых и обиходных (т е. более прозаических) слов и выражений более "напыщенными" и "ходульными", соответствующими риторическим требованиям и его схоластическим вкусам Действительно, такая тенденция заметна у него, и многих его поправок нельзя одобрить; но надо признать, что вовсе не все поправки его имеют такой характер, и в большинстве они обнаруживают и знание дела и опытное перо, и поэтическое чутье, а главное внимательное и любовное отношение к делу.
Поправки Кошанского заканчиваются следующим общим отзывом:
"Большую часть замечаний я сказал и скажу еще изустно. - Вот план Ваш: Владимир удалился - Печенеги подступают к Белграду и хотят принудить к сдаче голодом - 12 дней длится осада. Тут очень хорош переход, когда является старик с советом. Вы не сказали, что он советует, но мы видим (и очень кстати), что граждане делают. Тут одна строфа ("Так..."), тянется с одною только мыслью, как железо на заводах, - колодцы Ваши хороши, может быть, для историка, а поэту нельзя из них напиться. - Потом, Печенеги призваны для переговоров, видят чу
прекрасно (фршщ)
160
161
до и рассказывают своим, а свои очень хорошо сделали, что возвратились; ибо тут Владимир роздал только награды, и читатель видит берег..."
4. Другая ода "На взятие Парижа" относится к 1814 году. Она состоит из 18 строф по 10 стихов и является самым большим произведением из сохранившихся - на 10 страничках (в четверку) сшитой тетрадки (бумага с водян. знаком 1810): переписана очень тщательно каллиграфически (почему почерк несколько отличается от обычного почерка Илли-чевского). На полях и среди строк имеются поправки Кошанского, но их не особенно много. Эта же ода в другом списке автора, с некоторыми поправками- согласно указаниям Кошанского, сохранилась при письмах Илличевского к Фуссу (письмо от 27 июля 1814 г.).
Известно, что тогда же на ту же тему написал оду и Дельвиг, и его ода была помещена в "Вестнике Европы", июнь 1814г. (ч. LXXXV, No 12, стр. 272).
Раевский, упоминая об этих двух одах, отзывается о последней1, написанной белыми стихами, как о "весьма слабой", а об оде Илличевского говорит, что "написанная по рецепту Ломоносовских и Державинских од, она, может быть, и недурна в своем роде, но только род сам по себе невыносим"2. Как любопытный образчик лицейского стихотворства этого рода, чтоб дать возможность судить о нем самому читателю, и в виду поправок Кошанского, считаем уместным привести здесь эту оду.
На взятие Парижа3
Раздался гром - и повторенны
Ему катятся громы вслед.
Не се ли молнии - священны4
Благовестители побед?
Всесилен русский Бог великий!
Гремят по стогнам шумны клики5,
Восторгом пламенным горя.
Какое торжество, какое?
1 См. полное собрание стихотворений бар. А. Дельвига (Деш. Библиотека А. С. Суворина), 1891 г., стр. 156.
2 Гаевский "Пушкин в Лицее", Современник 1863 г., т. XCVII, стр. 153.
3 В тексте и примечаниях Кошанского все слова подчеркнуты Кошанским. В выносках мы отметим как эти примечания, так и варианты из второго списка, внесенные автором на основании замечаний; но оказывается, что автор лишь в некоторых случаях принял во внимание эти замечания.
4 Кошанский исправил:"не се ль перуны грозны, гневны". На полях же им приписано: а) гром или молния не одно и то же. ) Молнии не благовестители, а благо-вестительницы. - Третий стих исправлен позже автором так: "не се ли радостны, священны"...
5 На полях:"клики горят восторгом".
Не вновь ли Божество благое
Венчает славою Царя?
Не вновь ли Росские знамена
Покрыла Божья благодать?
Не вновь ли дерзость пораженна
И злоба свержена во ад?
Так! слышу ратный глас: победа!
Так! зрю во всех пределах света
Гремит молва: в Париже Росс1!
В Париже Росс! - Тебя хвалою
Превозношу, Творец! Тобою
В победах АЛЕКСАНДР возрос!
Давно ль, давно ли враг строптивый
Как с грозных водопад вершин
Склонясь, стремит свой ток бурливый
На лоно тихое долин,
И класы тучные, златые
И пашни и леса густые
Крутит в ярящихся волнах,
Шумит по скалам возвышенным*
И эхом в дебрях пробужденным
Стократно вторится в лесах - 3
В предел отечества драгова
Вломился, вторгнулся? злодей
Позор и рабство и оковы4
России нес в руке своей5?
Гордясь оплотом страшных строев
И льстясь надеждой славных боев
Войной и ужасом горить.
Идет в неистовой надежде
Назад не возвратиться прежде,
Как всю Россию покорит.
Идет- как зной, огнем ползящий,
Каленым дышущий лучем;
Как мраз - лице земли мертвящий;
1 Подчеркнуты слова гремит молва и приписано: "гремящую молву не зрят, а внемлют или слышат."
2 Кошанский: "Неприятная перемена сиены и при том повторение".
3 Против этой строфы: "Длина периода, приличная только прозе". Во 2-м списке эта строфа от слова "как" поставлена в скобки.
4 "Значимое, поставленное непосредственно подле знака, подрывает интерес". Этот стих во 2-й редакции:"Позор, неволя, бсдства новы".
5 "Изобило ванне - пустословие",
6 "Ужасом гореть! притом надлежало бы и здесь поставить действие в прошедшем виде".
162
163
Как вихрь - все рушащий вверх дном1
Как с молнией и громом буря
Затмивша мраком2 блеск лазуряъ:
Но АЛЕКСАНДР, великий ввек,
Еще не ополчил десницы,
Еще Всевышний казнь денницы
Во гневе яром не изрек.
Он шел - и грады упадали,
И веси обращались в прах.
Все скорби, ужасы, печали
И страшна смерть и бледный страх?
Исшед из мрачных бездн геенны,
Имея очи раскаленный
Везде летели вслед за ним.
И сильной властию своею,
Как будто фимиам, злодею
Во след курили огнь и дым.
И, жителей своих лишенны,
В местах пустынных и глухих,
Стоят уныло мрачны стены
Лишь томный гул вселился в них.
И где науки процветали,
Свобода, счастье обитали
Там ныне дебрей вид глухой;
Там на гробах уединенных
За веру воев убиенных
Зверей и ветра слышен вой!
Он шел - и цели вожделенной
Злодей достигнул наконец
Еще к короне похищенной
Один хотел придать венец.
Уже его очами зрится
Москва, как некая Царица,
Седяша на семи холмах,
Которая на пол-вселенной
Простерла скипетр позлащенный,
Сияющий во всех веках.
Как зверь свирепый, гладом мучим,
Иль лютый тигр, иль гордый лев,
В тени древес, в лесу дремучем,
1 "Рушить вверх дном!"
2 "Молниеносная буря не мрачна".
3 "Лазоревый цвет не блистателен, но он может быть ярок".
4 Исправлено во 2-м списке "Опустошение и страх".
s "Сия черта не может относиться до всех подлежащих".
164
Смиренну агницу узрев,
Открыв, разверзя зев ужасный1,
Пускает рев - и зверь2 несчастный
Уже издох3 в его когтях.
Как огнь, зажегши поле чисто,
Клубит по долу дым струистый
И ниву обращает в прах.
Москвою овладев пространной,
Едва в нее Наполеон
Вступил - уже сей город славный
Объят огнем со всех сторон.
Страх - ужас поражает очи.
От праха4 - день мрачнее ночи;
От пламя - ночь яснее дня.
Стенанья, стоны5 раздаются;
Кровавы токи всюду льются;
И жертвы падают стеня.
Несчастны жертвы лютой злобы
Безжалостных врагов своих!
Здесь старец обнимает гробы
Безвинно падших чад младых;
Там дева труп отца находит;
Тут отрок взор на небо взводит
И смерть зовет он дни пресечь,
Лишенный матери и братии:
На лоне отческих объятий
Постигнулh их тираннов меч.
И утро красную денницу
На небо вывед в третий день,
Уже не славную столицу,
Но мрачный пепел падших стен
Лучом багряным осветило
Вот страшный образ лютой силы!
Вот вражьей дерзости следы!..
Но стой, злодей!. Всевышний встанет,
1 В новой редакции "пасть ужасну".
2 "Агница не зверь". - Этот и следующий стих исправлены автором так:
"Ревет и агницу несчастну
Терзает во своих когтях"
3 "Вяло".
4 Исправлено К-м "дыма"- так исправил и автор в новом списке
5 "клики и восклицания" Актор изменил1 "Рыданья, вопли раздаются". ь "Постигнуть значит только коснуться поверхности"
165
Правдивый гром на злобу грянет1,
И прахом претворишься ты!
И се восстало Провиденье,
И Вышний казнь врагам изрек,
И Росс воскликнул: мщенье! мщенье!
И на врагов, как лев потек,
Потек, как бурный вихрь2, - и пали,
Что рог кичливый воздымали...
Злодей еще десницу взнес
И вновь враги стыдом покрылись!
Еще шесть лун не совершились,
Уже в Париже храбрый Росс!
В Париже Росс! - Но не как мститель,
Иль бич Небесный - лютый, злой:
Но так, как Ангел Покровитель,
Как Гений милости благой5,
Как некий Бог: на место мщенья
Творит4 врагам благотворенъя',
На место брани - мир дарит;
На место рабства - дни златые.
Единый АЛЕКСАНДР такие
Мог доблести души явить!
Единый АЛЕКСАНДР лишь славу
Кладет - великодушным быть!
Единый АЛЕКСАНДР державу
Лишь тщится благостью златить!
Един ты, света благодетель,
Умел толику добродетель
Со храбростью соединить!
Единый ты во всей вселенны
Навеки олтари нетленны
Умел в сердцах соорудить!
Звучи, восторгом полна лира,
И выше туч полет взнеси!
Свободу, благоденсгво мира
Во всех концах земли гласи!
Утешь Москвы ты зрак печален!
Вещай: из3 недр ее развалин
1 Во 2-Й редакции эти два стиха изменены так:
Но стой, злодей1 твой час настанет! Правдивый Бог на злобу грянет.
1 Во 2-ой редакции вместо того: "Помчался, полетел
J Исправлено автором' "Благости самой".
4 Изменено автором: "Дает".
3 Вставлено К-м. "под" (из-под); "недр" подчеркнуто. и пали".
166
Покой вселенной излетел;
Ее пожаром осветилась
Свобода - коя воцарилась
В пределах всех ее земель.
Гласи падение злодея,
Тирана гнусного земле!
Вчера еще, землей владея,
Он вечно мнил владеть, и се
Как кедр, Ливана сын надменный,
Внезапно громом пораженный,
Падет- он пал! Злодея нет!..
Ликуйте, Россы величавы!
О, слава выше всякой славы!
Победа выше всех побед!
Ликуй... Но стой1, о дерзка лира,
И пылкий свой восторг умерь!
Не зришь ли ты - пространство мира
Ему дивится все теперь?
Не зришь ли - поздные потомки,
На подвиги воззря столь громки,
Пол-Богом АЛЕКСАНДРА чтят?
Как капля с морем соравненна,
Хвала твоя пребудет тленна,
И твой удел, дивясь, - молчать!
5. Наконец, к тому же роду сочинений на тему относится рассуждение Илличевского "Строгое исполнение должностей доставляет чистейшее удовольствие". Оно написано без сомнения на заданную (Кошан-ским?) тему, хотя и не снабжено отметками или отзывом преподавателя; и в развитии темы, и порядке, и манере изложения автор придерживается строго теории и правил общепризнанной риторики. В подкрепление своих мыслей он местами приводит цитаты из Вольтера, Расина, Pesselier и Berquin3. В сочинении 9 страниц: оно написано на таких же листах в 4-ку (в виде тетрадки) на синей бумаге, причем и бумага и почерк одинакие с бумагой и почерком писем Илличевского к Фуссу конца 1814 года, и без сомнения относится к той же поре.
Позволяю себе привести, для характеристики тона и стиля, начало и заключение сочинения:
Начало: "Человек предопределен жить в обществе; излишне было бы доказывать то, что признано всеми философами и утверждено всеми временами. Не углубляясь далеко в причины сего явления, мы увидим, что должности суть узы, привязывающие его к оному, и силы, удерживаю
1 К: "Низко"
2 Автор соч. "Ami des enfants" ("Друг детей" (франц.)) (1749--1791).
=
167
щие его в пределах его действий; должности суть условия, без которых он не мог бы существовать в кругу себе подобных. Назначив ему черту, за которую он преступать не должен, они определяют всю обширность его свободы"...
Из конца: "...Нет! Счастие не обитает в сердце жестоком - оно неразлучно с добродетелью... Счастлив только тот, кто окружен зрелищем блаженства и изобилия; таков муж благодетельный. Где он ни находится, везде творит счастливых. ."
Заключение: "Блажен, стократ блажен един ты, о муж добродетельный! твоя награда - не бренное злато, не тленные почести, но собственное сердце; твое счастие - не громкие праздненства, не пышные пиршества - но сердца твоих ближних. Блажен, стократ блажен един ты, о муж добродетельный!"
К этим произведениям Илличевского можно присоединить одно стихотворение Кюхельбекера, написанное тоже на отвлеченную тему, быть может внушенную тем же Кошанским.
Это довольно длинная пьеса "Бессмертие есть цель жизни человеческой", находящаяся в рукописи (автограф) в бывшей у моего отца той самой тетради Державина (No 9)', где находился и откуда им извлечен был знаменитый автограф Пушкина "Воспоминания в Царском Селе", прочитанные автором перед маститым старцем-поэтом на экзамене 1815 г. Само собой напрашивается предположение, что и стихотворение Кюхельбекера написано тогда же (1815 г.), для того же случая, и поднесено было Державину самим автором.
Не печатая его всего, считаю уместным несколькими выдержками познакомить с ним читателей.
Бессмертие есть цель жизни человеческой
(Начало) Из туч сверкнул зубчатый пламень.
По своду неба гром протек,
Взревели бури - челн о камень;
Яряся, океан изверг
Кипящими волнами
Пловца на дикий брег.
Он озирается - и робкими очами
Блуждает ночи в глубине;
Зовет сопутников - но в страшной тишине
Лишь львов и ветра вопль несется в отдаленьи.
1 Ныне тетрадь эта с другими Державинскими бумагами находится в Публичной библиотеке. Стихи Кюхельбекера помещены в ней под No 24.
168
Увы, так жизни в треволненьи
Единый плач я зрю, стенанья полон слух;
Безвестность мрачная, мучительно сомненье
Колеблют мой смущенный дух!
Какое море зла волнуется повсюду!
Венцов и скипетров на груду
Воздвигнул изверг свой престол,
И кровью наводнил и град и лес и дол,
И области покрыл отчаянья туманом!
Герой, невинных щит, гоним, повержен в прах,
Неблагодарности, неистовства в ногах
Его безглавый труп терзаем хищным враном,
С сверкающим мечем на брата брат восстал,
И на родителя десницу сын подъял1.
Затем следуют 8 строф (с неравным количеством стихов), всего 78 стихов, содержание которых сводится к тому, что автор сперва изображает терзающие его сомнения о том, как все это зло может существовать, если есть Всевышний Судия. Он задается рядом вопросов, есть ли Бог, творец мира - человека и его души. А если есть, то неужели мы созданы для одних только бедствий? и т. п. Но, как бы опомнившись, он отгоняет от себя все свои сомнения и фантазии и обращает свои мысли к бессмертию, которое возносит его к Престолу Всевышнего.
гда и произведения 2-х предыдущих категорий. Вот - разнообразные итоги литературных работ и поэтических порывов, забав и шалостей лицейских первенцев.
Среди всего этого материала лицейские творения Пушкина занимают понятно совсем особое, исключительное место. Они и не подлежат рассмотрению вместе с другими: им давно дана подобающая оценка и посвящена целая обширная литература. Касаться по существу лицейского творчества Пушкина - здесь, мы и не имеем в виду. То, что принадлежало перу Пушкина, собственно, в нашем архивном материале, было уже рассмотрено и описано мною в другом месте1. Для полноты настоящего сборника краткое описание это будет повторено ниже вместе с описанием собрания моих автографов Пушкина (см. в Приложениях).
Здесь же меня интересует остальная лицейская литература - в ее совокупности, тот -так сказать - entourage и тот литературный фон, на котором вырисовываются создания юной музы гениального поэта. Однако ж, здесь я не задаюсь целью обозревать, исследовать и оценивать все, что вообще известно из этих лицейских, как единичных (вышедших из-под пера других стихотворцев-товарищей Пушкина), так и коллективных опытов и литературных упражнений. Моя задача - сообразно плану издания - более скромная: представить и подробнее описать (опубликовав также то, что еще не было издано и того заслуживает) весь тот материал, который сохранился в бумагах, доставшихся моему отцу, и с которым он лишь отчасти и в общих чертах познакомил читателей в своем сборнике о Пушкине и Лицее.
Последняя категория этой лицейской литературы, именно лицейские журналы, составят предмет особой, Ш-ей части настоящего сборника.
Хранившиеся первоначально в остатках лицейского архива I курса и бывшие в руках у первых бытописателей Пушкинского Лицея рукописи литературных и поэтических опытов его первенцев, к сожалению, переходя из рук в руки, постепенно таяли, застревая неведомо где или исчезая бесследно, и дошли до нас в самых незначительных и скудных обрывках.
В. П. Гаевский, посвятивший им наиболее внимания в своих известных статьях, имел в распоряжении, как видно из его заметок и упоминаний, очень значительный материал, одолженный ему первым хранителем "лицеан" М Л.Яковлевым. Отец же мой, бережно хранивший все ему доставшееся, получил (именно с бумагами Матюшкина) лишь некоторую часть этого материала, которым он, не издавая его целиком и не описывая подробно, воспользовался для своих характеристик лицейских литературных занятий и поэтических опытов, а также и самих их авторов.
Руководствуясь высказанною уже выше мыслью о том, что для лучшего выяснения лицейского воспитания и лицейского периода творчества
"К лицейским стихотворениям А. С. Пушкина",Журн.Мин Н. Пр. 1905г.,No Ю.
157
Пушкина - в виду вообще скудости сохранившихся источников и документов-для нас ныне становится ценным всякий рукописный клочек или обрывок из архива 1-го курса, могущий хоть сколько-нибудь осветить картину лицейского авторства и лицейского литературного содружества, я считаю здесь необходимым не только точно описать все до нас дошедшее, но и напечатать здесь почти все еще не изданное, т. е. большую и наиболее любопытную часть всего материала.
Представляю его распределенным на те категории, которые были мною отмечены выше, а именно;
1. Опыты в стихах и прозе на заданные преподавателем темы.
2. Плоды свободных упражнений воспитанников в стихотворстве, сохранившиеся либо в целых сборниках - "антологиях", либо отдельными пьесами и в черновых набросках.
3. Так называемые "национальные песни" - произведения коллективного сочинительства - в виде шутливых импровизаций.
Особую часть нашего сборника, как уже сказано, составят лицейские журналы 1-го курса.
СОЧИНЕНИЯ НА ЗАДАННЫЕ ТЕМЫ
Из упражнений в стихах и прозе, которые явно написаны на заданные темы и большею частью даже снабжены исправлениями и отзывами преподавателя (Кошанского), в нашем архиве имеется лишь несколько произведений Илличевского, отчасти известных по упоминаниям у Гаевского и моего отца.
Исправления и отзывы на рукописях Илличевского принадлежат исключительно Н Ф. Кошанскому.
Роль и значение этого педагога и влияние его на своих лицейских питомцев в их занятиях, образовании и успехах в области русских языка и словесности (также латинского языка и вообще классического мира), в выработке слога и в развитии литературных дарований, уже достаточно выяснены на основании множества свидетельств и оценки Кошанского, как писателя и ученого педагога1. Что Кошанский, перешедший в Лицей (вместе с частью питомцев 1-го курса Лицея) из Московского Университетского пансиона и перенесший туда педагогические методы и литературные предания последнего, сыграл действительно большую роль в литературном образовании и развитии как самого Пушкина, так и его товарищей, - в этом не может быть никакого сомнения, несмотря на справедливо отмечаемую его некоторую отсталость в теоретических воззрениях и риторических требованиях, поощрявших между прочим, согласно еще царившим в тогдашней литературе традициям, - известную напыщенность и высокопарность во внешней форме.
Подобные взгляды и наставления Кошанского всего лучше отражаются в его исправлениях и отзывах на ученических опытах. Но эти особенности его руководительства не умаляли его главной положительной и крупной заслуги, заключавшейся в передаче своим питомцам широких и разнообразных сведений и своего собственного увлечения и одушевления к русскому слову и к поэзии, и в любовном поощрении учеников своих к занятиям литературой и к вольным упражнениям в стихах и прозе.
Перед нами пять произведений Илличевского первой категории: три в стихах и два в прозе. Вот их описание.
10 Кошанском и его деятельности в Лицее см в очерках В. П. Раевского и в книжке Я К Грота (стр. 41-45, в "записке" Корфа и проч ) а также в его автобиограф, заметках ("Я. К. Грот Несколько Данных", СПб 1895, стр 7-8) Особая очень основательная и беспристрастная статья (Н. Пиксанова) посвящена Кошанскому в изд. Соч. Пушкина Венгерова (т. 1, стр. 250-259. здесь и литература о нем).
159
Руководствуясь почерком (так как дат на них нет), располагаем их в хронологическом порядке, лишь с приблизительною точностью.
1. Стихотворение "Добродетель", состоит из трех куплетов по 8 стихов; написано на мал. 4-ке синей бумаги еще довольно детским почерком и подписано полным именем автора. Судя по почерку, да и по содержанию, стихотворение относится к первому времени учения, вероятно к 1812 году.
Вот это стихотворение:
"Одна святая добродетель
Вам может счастье даровать;
Она всех наших благ содетель!
Лишь на нее мы полагать
Надежду можем несомненну.
Все прочее же под луной
Подвержено измене, тленно,
Нет ей кончины лишь одной.
Чины и знатность и богатства
Блаженства временные суть:
Они доставят нам приятства,
Но что они? - на час блеснут
И после в Хаос превратятся.
Оставят нас с стыдом одним
Блажен, не мыслит кто гоняться
За счастьем тщетным и пустым!
Блажен! кто истинно умеет
Все добродетели ценить,
Кто правилом своим имеет:
Царю всей правдою служить;
Кто бедным, слабым помогает;
Кто чист и сердцем и душой,
Тот и средь бед не унывает,
Успехи обретая в ней."
Под этим пометка, без сомнения Кошанского: "Мысль и стихи очень хороши" (автору было тогда лет 13-14).
2. Сочинение в прозе "Бурная ночь" - пять страничек в четверку (на белом листе, сложенном вчетверо в виде тетрадки), заключает в себе описание ночной бури и явлений природы несколько напыщенным слогом, но достаточно образным. Окончание нравоучительное: "Несчастный! таков устав природы.
Перестань жаловаться на судьбу свою.
Сноси бедствия с твердостью;
несчастия без жалоб - и спокойствие душевное будет тебе наградой".
Судя по почерку, этот автограф относится к тому же времени. Кроме нескольких исправлений в тексте (замены слов etc.) и заметки на полях "c'est beau1" против фразы "Воды в радости блеснули пурпуром", под сочинением имеется следующая аттестация Кошанского: "Окончание прекрасно. - NB. Владея языком, должно уметь употреблять его. - План вашей бурной ночи несколько темен - не везде верно изображение природы - особенно переход от вечера к утру. Есть много слов излишних, много не то значащих, что Вы сказать хотели. Но все вообще показывает Вашу способность владеть языком и счастливый дар легко выражать мысли и чувства. Прошу Вас, М. г. быть осторожным в выборе слов и заменять все бурно-смешное скромным благоприличием и тихим чувством.
Ваш слуга Кошанский".
3. Вероятно к той же более ранней эпохе, но уже к следующим годам (1813 или 1814-му) относится ода Илличевского "Освобождение Белграда", написанная на семи страничках (того же формата, что и предыдущие пьесы), заключающая в себе 22 строфы (по 4 стиха) и снабженная множеством поправок, пометок и заключительной аттестацией Кошанского. Сюжет этой оды взят из известного рассказа (предания) летописи о чудесном избавлении от Печенегов советом мудрого старца киевского Белгорода (автор предпочел славянскую форму "Белград") во время отсутствия Владимира Святого в походе на Новгород (997 г.). Вероятно, сюжет был дан Кошанским Оно слишком велико, чтоб его привести здесь.
Задачу свою Илличевский выполнил очень недурно, справившись и с построением и содержанием и обнаружив дар владения стихом и изобразительностью. По поводу этой темы и исправлений Кошанского, В. П. Гаевский резко напал на последнего (цитируя некоторые его поправки) за замену им простых и обиходных (т е. более прозаических) слов и выражений более "напыщенными" и "ходульными", соответствующими риторическим требованиям и его схоластическим вкусам Действительно, такая тенденция заметна у него, и многих его поправок нельзя одобрить; но надо признать, что вовсе не все поправки его имеют такой характер, и в большинстве они обнаруживают и знание дела и опытное перо, и поэтическое чутье, а главное внимательное и любовное отношение к делу.
Поправки Кошанского заканчиваются следующим общим отзывом:
"Большую часть замечаний я сказал и скажу еще изустно. - Вот план Ваш: Владимир удалился - Печенеги подступают к Белграду и хотят принудить к сдаче голодом - 12 дней длится осада. Тут очень хорош переход, когда является старик с советом. Вы не сказали, что он советует, но мы видим (и очень кстати), что граждане делают. Тут одна строфа ("Так..."), тянется с одною только мыслью, как железо на заводах, - колодцы Ваши хороши, может быть, для историка, а поэту нельзя из них напиться. - Потом, Печенеги призваны для переговоров, видят чу
прекрасно (фршщ)
160
161
до и рассказывают своим, а свои очень хорошо сделали, что возвратились; ибо тут Владимир роздал только награды, и читатель видит берег..."
4. Другая ода "На взятие Парижа" относится к 1814 году. Она состоит из 18 строф по 10 стихов и является самым большим произведением из сохранившихся - на 10 страничках (в четверку) сшитой тетрадки (бумага с водян. знаком 1810): переписана очень тщательно каллиграфически (почему почерк несколько отличается от обычного почерка Илли-чевского). На полях и среди строк имеются поправки Кошанского, но их не особенно много. Эта же ода в другом списке автора, с некоторыми поправками- согласно указаниям Кошанского, сохранилась при письмах Илличевского к Фуссу (письмо от 27 июля 1814 г.).
Известно, что тогда же на ту же тему написал оду и Дельвиг, и его ода была помещена в "Вестнике Европы", июнь 1814г. (ч. LXXXV, No 12, стр. 272).
Раевский, упоминая об этих двух одах, отзывается о последней1, написанной белыми стихами, как о "весьма слабой", а об оде Илличевского говорит, что "написанная по рецепту Ломоносовских и Державинских од, она, может быть, и недурна в своем роде, но только род сам по себе невыносим"2. Как любопытный образчик лицейского стихотворства этого рода, чтоб дать возможность судить о нем самому читателю, и в виду поправок Кошанского, считаем уместным привести здесь эту оду.
На взятие Парижа3
Раздался гром - и повторенны
Ему катятся громы вслед.
Не се ли молнии - священны4
Благовестители побед?
Всесилен русский Бог великий!
Гремят по стогнам шумны клики5,
Восторгом пламенным горя.
Какое торжество, какое?
1 См. полное собрание стихотворений бар. А. Дельвига (Деш. Библиотека А. С. Суворина), 1891 г., стр. 156.
2 Гаевский "Пушкин в Лицее", Современник 1863 г., т. XCVII, стр. 153.
3 В тексте и примечаниях Кошанского все слова подчеркнуты Кошанским. В выносках мы отметим как эти примечания, так и варианты из второго списка, внесенные автором на основании замечаний; но оказывается, что автор лишь в некоторых случаях принял во внимание эти замечания.
4 Кошанский исправил:"не се ль перуны грозны, гневны". На полях же им приписано: а) гром или молния не одно и то же. ) Молнии не благовестители, а благо-вестительницы. - Третий стих исправлен позже автором так: "не се ли радостны, священны"...
5 На полях:"клики горят восторгом".
Не вновь ли Божество благое
Венчает славою Царя?
Не вновь ли Росские знамена
Покрыла Божья благодать?
Не вновь ли дерзость пораженна
И злоба свержена во ад?
Так! слышу ратный глас: победа!
Так! зрю во всех пределах света
Гремит молва: в Париже Росс1!
В Париже Росс! - Тебя хвалою
Превозношу, Творец! Тобою
В победах АЛЕКСАНДР возрос!
Давно ль, давно ли враг строптивый
Как с грозных водопад вершин
Склонясь, стремит свой ток бурливый
На лоно тихое долин,
И класы тучные, златые
И пашни и леса густые
Крутит в ярящихся волнах,
Шумит по скалам возвышенным*
И эхом в дебрях пробужденным
Стократно вторится в лесах - 3
В предел отечества драгова
Вломился, вторгнулся? злодей
Позор и рабство и оковы4
России нес в руке своей5?
Гордясь оплотом страшных строев
И льстясь надеждой славных боев
Войной и ужасом горить.
Идет в неистовой надежде
Назад не возвратиться прежде,
Как всю Россию покорит.
Идет- как зной, огнем ползящий,
Каленым дышущий лучем;
Как мраз - лице земли мертвящий;
1 Подчеркнуты слова гремит молва и приписано: "гремящую молву не зрят, а внемлют или слышат."
2 Кошанский: "Неприятная перемена сиены и при том повторение".
3 Против этой строфы: "Длина периода, приличная только прозе". Во 2-м списке эта строфа от слова "как" поставлена в скобки.
4 "Значимое, поставленное непосредственно подле знака, подрывает интерес". Этот стих во 2-й редакции:"Позор, неволя, бсдства новы".
5 "Изобило ванне - пустословие",
6 "Ужасом гореть! притом надлежало бы и здесь поставить действие в прошедшем виде".
162
163
Как вихрь - все рушащий вверх дном1
Как с молнией и громом буря
Затмивша мраком2 блеск лазуряъ:
Но АЛЕКСАНДР, великий ввек,
Еще не ополчил десницы,
Еще Всевышний казнь денницы
Во гневе яром не изрек.
Он шел - и грады упадали,
И веси обращались в прах.
Все скорби, ужасы, печали
И страшна смерть и бледный страх?
Исшед из мрачных бездн геенны,
Имея очи раскаленный
Везде летели вслед за ним.
И сильной властию своею,
Как будто фимиам, злодею
Во след курили огнь и дым.
И, жителей своих лишенны,
В местах пустынных и глухих,
Стоят уныло мрачны стены
Лишь томный гул вселился в них.
И где науки процветали,
Свобода, счастье обитали
Там ныне дебрей вид глухой;
Там на гробах уединенных
За веру воев убиенных
Зверей и ветра слышен вой!
Он шел - и цели вожделенной
Злодей достигнул наконец
Еще к короне похищенной
Один хотел придать венец.
Уже его очами зрится
Москва, как некая Царица,
Седяша на семи холмах,
Которая на пол-вселенной
Простерла скипетр позлащенный,
Сияющий во всех веках.
Как зверь свирепый, гладом мучим,
Иль лютый тигр, иль гордый лев,
В тени древес, в лесу дремучем,
1 "Рушить вверх дном!"
2 "Молниеносная буря не мрачна".
3 "Лазоревый цвет не блистателен, но он может быть ярок".
4 Исправлено во 2-м списке "Опустошение и страх".
s "Сия черта не может относиться до всех подлежащих".
164
Смиренну агницу узрев,
Открыв, разверзя зев ужасный1,
Пускает рев - и зверь2 несчастный
Уже издох3 в его когтях.
Как огнь, зажегши поле чисто,
Клубит по долу дым струистый
И ниву обращает в прах.
Москвою овладев пространной,
Едва в нее Наполеон
Вступил - уже сей город славный
Объят огнем со всех сторон.
Страх - ужас поражает очи.
От праха4 - день мрачнее ночи;
От пламя - ночь яснее дня.
Стенанья, стоны5 раздаются;
Кровавы токи всюду льются;
И жертвы падают стеня.
Несчастны жертвы лютой злобы
Безжалостных врагов своих!
Здесь старец обнимает гробы
Безвинно падших чад младых;
Там дева труп отца находит;
Тут отрок взор на небо взводит
И смерть зовет он дни пресечь,
Лишенный матери и братии:
На лоне отческих объятий
Постигнулh их тираннов меч.
И утро красную денницу
На небо вывед в третий день,
Уже не славную столицу,
Но мрачный пепел падших стен
Лучом багряным осветило
Вот страшный образ лютой силы!
Вот вражьей дерзости следы!..
Но стой, злодей!. Всевышний встанет,
1 В новой редакции "пасть ужасну".
2 "Агница не зверь". - Этот и следующий стих исправлены автором так:
"Ревет и агницу несчастну
Терзает во своих когтях"
3 "Вяло".
4 Исправлено К-м "дыма"- так исправил и автор в новом списке
5 "клики и восклицания" Актор изменил1 "Рыданья, вопли раздаются". ь "Постигнуть значит только коснуться поверхности"
165
Правдивый гром на злобу грянет1,
И прахом претворишься ты!
И се восстало Провиденье,
И Вышний казнь врагам изрек,
И Росс воскликнул: мщенье! мщенье!
И на врагов, как лев потек,
Потек, как бурный вихрь2, - и пали,
Что рог кичливый воздымали...
Злодей еще десницу взнес
И вновь враги стыдом покрылись!
Еще шесть лун не совершились,
Уже в Париже храбрый Росс!
В Париже Росс! - Но не как мститель,
Иль бич Небесный - лютый, злой:
Но так, как Ангел Покровитель,
Как Гений милости благой5,
Как некий Бог: на место мщенья
Творит4 врагам благотворенъя',
На место брани - мир дарит;
На место рабства - дни златые.
Единый АЛЕКСАНДР такие
Мог доблести души явить!
Единый АЛЕКСАНДР лишь славу
Кладет - великодушным быть!
Единый АЛЕКСАНДР державу
Лишь тщится благостью златить!
Един ты, света благодетель,
Умел толику добродетель
Со храбростью соединить!
Единый ты во всей вселенны
Навеки олтари нетленны
Умел в сердцах соорудить!
Звучи, восторгом полна лира,
И выше туч полет взнеси!
Свободу, благоденсгво мира
Во всех концах земли гласи!
Утешь Москвы ты зрак печален!
Вещай: из3 недр ее развалин
1 Во 2-Й редакции эти два стиха изменены так:
Но стой, злодей1 твой час настанет! Правдивый Бог на злобу грянет.
1 Во 2-ой редакции вместо того: "Помчался, полетел
J Исправлено автором' "Благости самой".
4 Изменено автором: "Дает".
3 Вставлено К-м. "под" (из-под); "недр" подчеркнуто. и пали".
166
Покой вселенной излетел;
Ее пожаром осветилась
Свобода - коя воцарилась
В пределах всех ее земель.
Гласи падение злодея,
Тирана гнусного земле!
Вчера еще, землей владея,
Он вечно мнил владеть, и се
Как кедр, Ливана сын надменный,
Внезапно громом пораженный,
Падет- он пал! Злодея нет!..
Ликуйте, Россы величавы!
О, слава выше всякой славы!
Победа выше всех побед!
Ликуй... Но стой1, о дерзка лира,
И пылкий свой восторг умерь!
Не зришь ли ты - пространство мира
Ему дивится все теперь?
Не зришь ли - поздные потомки,
На подвиги воззря столь громки,
Пол-Богом АЛЕКСАНДРА чтят?
Как капля с морем соравненна,
Хвала твоя пребудет тленна,
И твой удел, дивясь, - молчать!
5. Наконец, к тому же роду сочинений на тему относится рассуждение Илличевского "Строгое исполнение должностей доставляет чистейшее удовольствие". Оно написано без сомнения на заданную (Кошан-ским?) тему, хотя и не снабжено отметками или отзывом преподавателя; и в развитии темы, и порядке, и манере изложения автор придерживается строго теории и правил общепризнанной риторики. В подкрепление своих мыслей он местами приводит цитаты из Вольтера, Расина, Pesselier и Berquin3. В сочинении 9 страниц: оно написано на таких же листах в 4-ку (в виде тетрадки) на синей бумаге, причем и бумага и почерк одинакие с бумагой и почерком писем Илличевского к Фуссу конца 1814 года, и без сомнения относится к той же поре.
Позволяю себе привести, для характеристики тона и стиля, начало и заключение сочинения:
Начало: "Человек предопределен жить в обществе; излишне было бы доказывать то, что признано всеми философами и утверждено всеми временами. Не углубляясь далеко в причины сего явления, мы увидим, что должности суть узы, привязывающие его к оному, и силы, удерживаю
1 К: "Низко"
2 Автор соч. "Ami des enfants" ("Друг детей" (франц.)) (1749--1791).
=
167
щие его в пределах его действий; должности суть условия, без которых он не мог бы существовать в кругу себе подобных. Назначив ему черту, за которую он преступать не должен, они определяют всю обширность его свободы"...
Из конца: "...Нет! Счастие не обитает в сердце жестоком - оно неразлучно с добродетелью... Счастлив только тот, кто окружен зрелищем блаженства и изобилия; таков муж благодетельный. Где он ни находится, везде творит счастливых. ."
Заключение: "Блажен, стократ блажен един ты, о муж добродетельный! твоя награда - не бренное злато, не тленные почести, но собственное сердце; твое счастие - не громкие праздненства, не пышные пиршества - но сердца твоих ближних. Блажен, стократ блажен един ты, о муж добродетельный!"
К этим произведениям Илличевского можно присоединить одно стихотворение Кюхельбекера, написанное тоже на отвлеченную тему, быть может внушенную тем же Кошанским.
Это довольно длинная пьеса "Бессмертие есть цель жизни человеческой", находящаяся в рукописи (автограф) в бывшей у моего отца той самой тетради Державина (No 9)', где находился и откуда им извлечен был знаменитый автограф Пушкина "Воспоминания в Царском Селе", прочитанные автором перед маститым старцем-поэтом на экзамене 1815 г. Само собой напрашивается предположение, что и стихотворение Кюхельбекера написано тогда же (1815 г.), для того же случая, и поднесено было Державину самим автором.
Не печатая его всего, считаю уместным несколькими выдержками познакомить с ним читателей.
Бессмертие есть цель жизни человеческой
(Начало) Из туч сверкнул зубчатый пламень.
По своду неба гром протек,
Взревели бури - челн о камень;
Яряся, океан изверг
Кипящими волнами
Пловца на дикий брег.
Он озирается - и робкими очами
Блуждает ночи в глубине;
Зовет сопутников - но в страшной тишине
Лишь львов и ветра вопль несется в отдаленьи.
1 Ныне тетрадь эта с другими Державинскими бумагами находится в Публичной библиотеке. Стихи Кюхельбекера помещены в ней под No 24.
168
Увы, так жизни в треволненьи
Единый плач я зрю, стенанья полон слух;
Безвестность мрачная, мучительно сомненье
Колеблют мой смущенный дух!
Какое море зла волнуется повсюду!
Венцов и скипетров на груду
Воздвигнул изверг свой престол,
И кровью наводнил и град и лес и дол,
И области покрыл отчаянья туманом!
Герой, невинных щит, гоним, повержен в прах,
Неблагодарности, неистовства в ногах
Его безглавый труп терзаем хищным враном,
С сверкающим мечем на брата брат восстал,
И на родителя десницу сын подъял1.
Затем следуют 8 строф (с неравным количеством стихов), всего 78 стихов, содержание которых сводится к тому, что автор сперва изображает терзающие его сомнения о том, как все это зло может существовать, если есть Всевышний Судия. Он задается рядом вопросов, есть ли Бог, творец мира - человека и его души. А если есть, то неужели мы созданы для одних только бедствий? и т. п. Но, как бы опомнившись, он отгоняет от себя все свои сомнения и фантазии и обращает свои мысли к бессмертию, которое возносит его к Престолу Всевышнего.