Страница:
– Какие же?
– Сейчас меня беспокоит ворчливый гудок сирены, – произнесла Нита. – Только андроиды могут сделать для тебя так много.
Перед тем как натянуть тунику, Торрес приладил на место обе свои водонепроницаемые наплечные кобуры.
– Мне говорили.
– Я знаю, ты рассказывал мне вчера, – сказала Нита. – С тобой было весело ужинать. Я надеюсь, что ты не настроился обедать при свечах.
– Это привнесло бы в обстановку кафетерия кампуса нечто романтическое. – Торрес положил руку на плечо девушки. – Ты собиралась сегодня утром показать мне здание Хранилища Данных.
– Конечно, я пришла за тобой, – сказала девушка. – Но вначале ты…
С потолка опустились две длинные металлические руки и оторвали Торреса от пола.
– Что вначале? – спросил он.
– Вначале ты должен принять якобы питательный завтрак, – прокричала Нита, пока Торреса быстро уносили из комнаты.
Длинные вмонтированные в потолок руки доставили его в буфет и сбросили в кресло за длинным столом. Стол был уставлен тарелками с кексами.
– Иногда он забывает, что обслуживание – это не то, для чего его раньше использовали, – объяснила Нита, присаживаясь рядом с Торресом.
Жесткие плети винограда опутали переднюю часть большой неуклюжей машины хранения данных. На полу в этом крыле здания Хранилища Данных клубок замысловато переплетенных лоз доходил до лодыжек.
Нита, согнувшись, прорубала путь мачете, которое носила в сапоге.
– Первоначально эту чепуху посадили для того, чтобы придать помещению традиционный вид, – объяснила маленькая блондинка. – Но затем она отбилась от рук. А андроиды-садовники в последнее время снизили темпы работы.
Наконец они добрались до кресел управления, установленных перед машиной хранения данных. Нита уселась на ручку глубокого псевдокожаного кресла рядом с креслом, в которое опустился Торрес.
– С этим парнем все в порядке, – сказала она машине, указывая на Торреса. – Поэтому можешь рассказать ему все – неважно как классифицируется информация.
– От-от-отлично, мисс Нита, – послышалось из окрашенного в земляной цвет речевого блока.
– Вот еще одно, с чем я не могу справиться, – сказала девушка Торресу в левое ухо. – Не часто встретишь машину с заиканием.
Торрес несколько секунд наблюдал за машиной.
– Я хочу знать, чем занимался Центр тропологии, когда он базировался здесь, в Техе.
– Ч-ч-черт возьми, мисс Н-н-нита, – произнесла большая машина. – Это чрезвычайно с-с-секретный материал.
– Торрес – мой хороший приятель, – сказала девушка машине.
Машина хранения данных ответила не сразу. Наконец она произнесла:
– Ладно, х-х-хорошо.
В ряду из десяти экранов, установленных вдоль верхней части передней панели машины зажглись два маленьких экрана. Один был на две трети закрыт ветвями. Торрес позаимствовал у девушки мачете и счистил остроконечные листья. На обоих экранах скакали хаммели. На среднем плане – на одном, и на дальнем – на другом.
– Хаммели? – спросил Торрес, кивая на косматых животных.
– В-в-верно, мистер Торрес.
– Как это увязать с Центром?
– Х-х-химико-б-б-биологическое вооружение, – ответил речевой блок. – Это был с-с-совершенно секретный проект, разработанный, когда Центр использовал наше университетское о-о-оборудование, с-сэр. На самом деле, я ска-сказал бы, что он до сих пор разрабатывается.
Теперь хаммели сидели развалясь, вертелись и кувыркались в белом огороженном загоне, находящемся в комнате. На правом экране в небольшой загон вошел сутулый мужчина в белом псевдорезиновом костюме. К его спине ремнем был пристегнут цилиндр. Из длинного сопла, прикрепленного к баку, он окуривал кротких хаммелей зеленоватым туманом.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «до сих пор»? – спросил Торрес у машины.
– Н-н-ну, я имею в виду, что по сей день поддерживаю контакт с некоторыми из компьютеров Центра и машинами хранения данных. Видите ли, когда сидишь весь день, то тебе ста-ста-становится тоскливо и тревожно. Я иногда даже играю на доллары с хирургическим компьютером Центра.
Доктор на экране отрицательно покачивал головой. Он закончил распыление. Косматые хаммели резвились у его ног.
– Что он пытается сделать?
– Э-э-это было до того, как разработали антидот.
Торрес кивнул.
– Центр изобрел аэрозоль для превращения людей в хаммелей?
– Вы п-правы, сэр. Но всего лишь месяц или два назад удалось создать безопасный при неосторожном обращении антидот.
– На ком испытывали вещество?
– Пока только на политических заключенных и дис-дис-диссидентах. Это более гуманно.
– Более гуманно, чем что?
– Чем у-у-убивать их.
– Хаммели, которые надоедают в пригородах, – спросил Торрес у машины, – они подлинные или созданные в Центре?
– В Центре, сэр. В-в-видите ли, вначале рассчитывали, что удастся п-просто превратить этих доставляющих неприятности людей в б-б-б-безобидных хаммелей и выпустить их на волю, в леса. Таким образом от них бы избавились и, кроме того, не чувствовали бы за собой м-м-моральной вины.
– Но никто не ожидал, что хаммели мигрируют в населенные районы?
– Н-н-нет, сэр. Настоящие хаммели обычно избегают человеческого общества. Эти б-б-бывшие люди, однако, не такие. Я слышал, что диктатор Фрамбоса очень расстроен таким п-п-поворотом событий.
Нита тяжело опустилась в свое кресло и ударила ногами по клубкам жестких ветвей.
– Ты узнал все, что хотел, Торрес?
– Еще нет, – сказал он через плечо. – Ты слышал о парне по имени Битти Данлин?
– Н-н-нет, – ответила машина данных.
Торрес потер костлявой рукой челюсть, перешагивая через лозу.
– Над чем еще работает Центр?
– Я могу дать вам распечатанный перечень. Вы хотели бы его получить?
– Да, – сказал Торрес. – Как насчет планов этажей нового Центра?
– Непременно. Я могу распечатать вам подробный план. У меня даже есть архитектурные чертежи н-н-нового места. Я могу их выдать в полном цвете. Я мог бы даже обвести их рамкой.
– В этом нет необходимости. Как насчет паролей и опознавательных знаков для проникновения в секретные отделения Центра?
– Нет, сэр. У всех моих друзей там имеется встроенный запрещающий механизм, чтобы помешать им делиться определенной информацией с посторонними лицами, такими как я. Пароли – в списке т-табу.
Нита намотала на левое запястье оторванную прядь плюща.
– Ты собрался в этот Центр, Торрес?
– Да. – Из щели под изображениями на экранах поползли чертежи.
– У меня здесь целый ангар со старыми авиакрейсерами, – сказала блондинка. – Когда Тех покинули, все оставили. Хочешь взять один?
– Да, это бы меня выручило. – Торрес изучал чертежи Центра тропологии. Он находился приблизительно в пятидесяти милях от них, сразу за маленьким поселением Джеладо.
– Я подумала, – сказала Нита, – что могла бы пойти с тобой. – Она сделала себе усы из плюща. – Но нет. Пожалуй, я останусь и продолжу междоусобицу. Однако, прежде чем ты отправишься, расскажи мне, как с тобой связаться – когда я вернусь в общество.
– Ч-ч-черт возьми, – сказала машина данных. – Мы все будем скучать, если вы сделаете это, мисс Нита.
Глава семнадцатая
Глава восемнадцатая
– Сейчас меня беспокоит ворчливый гудок сирены, – произнесла Нита. – Только андроиды могут сделать для тебя так много.
Перед тем как натянуть тунику, Торрес приладил на место обе свои водонепроницаемые наплечные кобуры.
– Мне говорили.
– Я знаю, ты рассказывал мне вчера, – сказала Нита. – С тобой было весело ужинать. Я надеюсь, что ты не настроился обедать при свечах.
– Это привнесло бы в обстановку кафетерия кампуса нечто романтическое. – Торрес положил руку на плечо девушки. – Ты собиралась сегодня утром показать мне здание Хранилища Данных.
– Конечно, я пришла за тобой, – сказала девушка. – Но вначале ты…
С потолка опустились две длинные металлические руки и оторвали Торреса от пола.
– Что вначале? – спросил он.
– Вначале ты должен принять якобы питательный завтрак, – прокричала Нита, пока Торреса быстро уносили из комнаты.
Длинные вмонтированные в потолок руки доставили его в буфет и сбросили в кресло за длинным столом. Стол был уставлен тарелками с кексами.
– Иногда он забывает, что обслуживание – это не то, для чего его раньше использовали, – объяснила Нита, присаживаясь рядом с Торресом.
Жесткие плети винограда опутали переднюю часть большой неуклюжей машины хранения данных. На полу в этом крыле здания Хранилища Данных клубок замысловато переплетенных лоз доходил до лодыжек.
Нита, согнувшись, прорубала путь мачете, которое носила в сапоге.
– Первоначально эту чепуху посадили для того, чтобы придать помещению традиционный вид, – объяснила маленькая блондинка. – Но затем она отбилась от рук. А андроиды-садовники в последнее время снизили темпы работы.
Наконец они добрались до кресел управления, установленных перед машиной хранения данных. Нита уселась на ручку глубокого псевдокожаного кресла рядом с креслом, в которое опустился Торрес.
– С этим парнем все в порядке, – сказала она машине, указывая на Торреса. – Поэтому можешь рассказать ему все – неважно как классифицируется информация.
– От-от-отлично, мисс Нита, – послышалось из окрашенного в земляной цвет речевого блока.
– Вот еще одно, с чем я не могу справиться, – сказала девушка Торресу в левое ухо. – Не часто встретишь машину с заиканием.
Торрес несколько секунд наблюдал за машиной.
– Я хочу знать, чем занимался Центр тропологии, когда он базировался здесь, в Техе.
– Ч-ч-черт возьми, мисс Н-н-нита, – произнесла большая машина. – Это чрезвычайно с-с-секретный материал.
– Торрес – мой хороший приятель, – сказала девушка машине.
Машина хранения данных ответила не сразу. Наконец она произнесла:
– Ладно, х-х-хорошо.
В ряду из десяти экранов, установленных вдоль верхней части передней панели машины зажглись два маленьких экрана. Один был на две трети закрыт ветвями. Торрес позаимствовал у девушки мачете и счистил остроконечные листья. На обоих экранах скакали хаммели. На среднем плане – на одном, и на дальнем – на другом.
– Хаммели? – спросил Торрес, кивая на косматых животных.
– В-в-верно, мистер Торрес.
– Как это увязать с Центром?
– Х-х-химико-б-б-биологическое вооружение, – ответил речевой блок. – Это был с-с-совершенно секретный проект, разработанный, когда Центр использовал наше университетское о-о-оборудование, с-сэр. На самом деле, я ска-сказал бы, что он до сих пор разрабатывается.
Теперь хаммели сидели развалясь, вертелись и кувыркались в белом огороженном загоне, находящемся в комнате. На правом экране в небольшой загон вошел сутулый мужчина в белом псевдорезиновом костюме. К его спине ремнем был пристегнут цилиндр. Из длинного сопла, прикрепленного к баку, он окуривал кротких хаммелей зеленоватым туманом.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «до сих пор»? – спросил Торрес у машины.
– Н-н-ну, я имею в виду, что по сей день поддерживаю контакт с некоторыми из компьютеров Центра и машинами хранения данных. Видите ли, когда сидишь весь день, то тебе ста-ста-становится тоскливо и тревожно. Я иногда даже играю на доллары с хирургическим компьютером Центра.
Доктор на экране отрицательно покачивал головой. Он закончил распыление. Косматые хаммели резвились у его ног.
– Что он пытается сделать?
– Э-э-это было до того, как разработали антидот.
Торрес кивнул.
– Центр изобрел аэрозоль для превращения людей в хаммелей?
– Вы п-правы, сэр. Но всего лишь месяц или два назад удалось создать безопасный при неосторожном обращении антидот.
– На ком испытывали вещество?
– Пока только на политических заключенных и дис-дис-диссидентах. Это более гуманно.
– Более гуманно, чем что?
– Чем у-у-убивать их.
– Хаммели, которые надоедают в пригородах, – спросил Торрес у машины, – они подлинные или созданные в Центре?
– В Центре, сэр. В-в-видите ли, вначале рассчитывали, что удастся п-просто превратить этих доставляющих неприятности людей в б-б-б-безобидных хаммелей и выпустить их на волю, в леса. Таким образом от них бы избавились и, кроме того, не чувствовали бы за собой м-м-моральной вины.
– Но никто не ожидал, что хаммели мигрируют в населенные районы?
– Н-н-нет, сэр. Настоящие хаммели обычно избегают человеческого общества. Эти б-б-бывшие люди, однако, не такие. Я слышал, что диктатор Фрамбоса очень расстроен таким п-п-поворотом событий.
Нита тяжело опустилась в свое кресло и ударила ногами по клубкам жестких ветвей.
– Ты узнал все, что хотел, Торрес?
– Еще нет, – сказал он через плечо. – Ты слышал о парне по имени Битти Данлин?
– Н-н-нет, – ответила машина данных.
Торрес потер костлявой рукой челюсть, перешагивая через лозу.
– Над чем еще работает Центр?
– Я могу дать вам распечатанный перечень. Вы хотели бы его получить?
– Да, – сказал Торрес. – Как насчет планов этажей нового Центра?
– Непременно. Я могу распечатать вам подробный план. У меня даже есть архитектурные чертежи н-н-нового места. Я могу их выдать в полном цвете. Я мог бы даже обвести их рамкой.
– В этом нет необходимости. Как насчет паролей и опознавательных знаков для проникновения в секретные отделения Центра?
– Нет, сэр. У всех моих друзей там имеется встроенный запрещающий механизм, чтобы помешать им делиться определенной информацией с посторонними лицами, такими как я. Пароли – в списке т-табу.
Нита намотала на левое запястье оторванную прядь плюща.
– Ты собрался в этот Центр, Торрес?
– Да. – Из щели под изображениями на экранах поползли чертежи.
– У меня здесь целый ангар со старыми авиакрейсерами, – сказала блондинка. – Когда Тех покинули, все оставили. Хочешь взять один?
– Да, это бы меня выручило. – Торрес изучал чертежи Центра тропологии. Он находился приблизительно в пятидесяти милях от них, сразу за маленьким поселением Джеладо.
– Я подумала, – сказала Нита, – что могла бы пойти с тобой. – Она сделала себе усы из плюща. – Но нет. Пожалуй, я останусь и продолжу междоусобицу. Однако, прежде чем ты отправишься, расскажи мне, как с тобой связаться – когда я вернусь в общество.
– Ч-ч-черт возьми, – сказала машина данных. – Мы все будем скучать, если вы сделаете это, мисс Нита.
Глава семнадцатая
Снежные комья вылетали из толпы и со свистом проносились в пасмурном полуденном воздухе. Торрес повернулся на табуретке у стойки, положил свой отрубебургер обратно на тарелку и стал наблюдать за узкой улицей.
– Культура, – произнес робот-повар. Он состоял из цистернообразного бронзового туловища, присоединенного к грилю высотой до его пояса, и четырех рук. Его голова представляла собой маленький бронзовый шар с поварским колпаком, прикрепленным к нему болтами.
Десять оборванцев-людей бежали, швыряя тяжелые снежные комья и обломки кирпичей.
– Здесь, в Джеладо, мы не слишком пристрастились к искусствам, – продолжал робот.
Торрес откусил от своего отрубебургера и спросил:
– Против чего они протестуют?
– Против голода.
– Не знал, что голод добрался и до этой окраины.
– Почему, вы думаете, я беру с вас семь девяносто пять за ваш сэндвич?
– Да?
– Разве я еще не дал вам чек? Извините. – Нижней правой рукой, сжатой в кулак, повар ударил себя в грудь. Из узкой прорези выскочил чек и, покачиваясь в воздухе, опустился возле локтя Торреса на стойку из псевдолинолеума.
На улице сквозь ветер и снег бежали еще более разгневанные люди.
– Кого они обстреливают? – спросил Торрес.
– Отдельных представителей изящных искусств.
– Конкретно?
– Называют себя оперой, – ответил бронзовый робот. – До того как заняться гастрономией, я занимался музыкальной аппаратурой в большом министерском здании в столице и немного разбираюсь в опере. По-моему…
– Это не гастролирующая труппа «Пляшущего пахаря»?
– Совершенно верно. Только оперы не хватало в этих местах в век отрубей.
Доев бургер, Торрес положил на прилавок восемь однодолларовых купюр. Он вышел. Робот протянул руку и сгреб деньги.
Главная улица Джеладо была узкой и разбитой. В квартале от маленького автоматического ресторана находилась площадь. У подножия статуи были припаркованы два больших грузовых автомобиля. Один был выкрашен в лимонно-желтый цвет, другой – в цвет зеленой липы. «ГАСТРОЛИРУЮЩАЯ ТРУППА! „ПЛЯШУЩИЙ ПАХАРЬ“ – ПОЛНАЯ ВЕСЕЛЬЯ ФОЛЬКЛОРНАЯ ОПЕРА!» было написано огромными буквами на бортах грузовиков.
Около пятидесяти человек, главным образом мужчин, бегали вокруг. Снежные комья разбивались о борта, камни с мостовой отскакивали от окон кабин.
Задняя дверь одного из грузовиков была приоткрыта, и Торрес узнал Букера Маккристала, всматривающегося в толпу. Худой негр из посольства Барнума прижимал к груди сверток с деревенскими костюмами. Шел тихий снежок
Осторожно, увертываясь от пролетающих снарядов, Торрес подобрался к грузовику.
– Эй, Букер, – окликнул он.
– Пособник, – указал разгневанный мужчина на Торреса.
– Обжора, – сказал другой и замахнулся суковатой палкой. – Мы видели, как ты подъедал с противней подливку.
Торрес увернулся от снежного комка с половинкой кирпича внутри и вскочил в большой грузовик.
– Пит, – улыбнулся Маккристал, попятившись, чтобы впустить Торреса. – Какая волнующая и радостная встреча. До меня дошли недвусмысленные слухи о покушениях на твою молодую жизнь. Я даже слышал, будто ты насмерть разбился в Монтанас Неграс.
– Я выжил. – Внутри грузовик был заполнен костюмами, реквизитом и мебелью. Торрес сел в ободранное до гвоздей широкое кресло. – Вы выступаете в этом местечке?
– Если сумеем хотя бы разгрузить наше театральное оборудование. – Маккристал полностью прикрыл дверь, и что-то с лязгом ударилось о нее. – Другой мой грузовик битком набит актерами и певцами. Знаешь, Пит, жаль, что ты не отговорил меня оттаять того тенора, которого я оттаял. Он оказался страшно неприятным. Поет фальшиво. И продолжает тосковать по своему ледяному ящику. Все это мучительно трудно. Но, я полагаю, у тебя тоже были суровые обстоятельства. Какие-нибудь новости о несчастном Битти?
Торрес ссутулился, опускаясь в кресло из реквизита.
– Вы – совсем рядом с ОНИЦ тропологии.
Длинный негр махнул рукой.
– Не упоминай о нем. Мало того, что мы должны ставить «Пляшущего пахаря» в атмосфере холодной враждебности Джеладо, мы еще должны тащить сегодня вечером нашу уставшую от боев труппу в этот ОНИЦ для отдельного представления.
– Разве ОНИЦ не закрыт для всех?
– Увы, нет. Нет, наше посольство с трудом добилось этого, поэтому мы должны выступить с оперой перед зрителями – служащими ОНИЦ и их семьями. Семьи – значит маленькие дети. – Он теснее прижал к себе костюмы. – Дети хуже анархистов, Пит. – Он покачал головой. – Вот я работаю по избранной специальности, и, если честно не вполне доволен. Иногда я жалею, что не уступил своим первоначальным склонностям и не стал наемником, как ты. Хотя существует жуткое количество опасностей, связанных с…
– Я хочу попасть внутрь ОНИЦ, – перебил Торрес.
Маккристал слегка наклонился к сидящему Торресу.
– Они держат бедного пропавшего Битти там, Пит?
– Может быть, он был у них.
– Мне пришлось бы пойти на ужасный риск.
– Двести долларов.
– Нет, нет. Я говорил бы по меньшей мере о трехстах долларах за риск.
Торрес сказал:
– Если я собираюсь платить по восемь долларов за сэндвичи, надо бы начать записывать расходы.
Маккристал улыбнулся.
– У меня есть жутко хитрая мысль, – сказал он. – Я могу ввести тебя в представление. Выбери одну из шести мотыг вон там.
– А?
– Только покажись мне.
Торрес выбрался из широкого кресла и взял из груды мотыг, опертых на бутафорскую кормушку для кроликов, одну, с виду новую.
– Сойдет?
– Помаши ей немного.
Торрес взмахнул.
Маккристал рассмеялся.
– Изумительно! Жутко впечатляет, Пит. Полагаю, твоя работа предполагает некоторый актерский талантом. – Он подошел поближе к Торресу и склонил голову набок. – Вряд ли ты можешь петь тенором?
– Нет.
– Отлично, – сказал Маккристал, – мы введем тебя в хор выпалывающих сорняки. Ты откроешь шоу.
– Я не хочу все свое время провести на сцене.
– Тебе нет необходимости рассказывать мне, что ты намереваешься предпринять внутри ОНИЦ, – сказал Маккристал. – Я хочу сохранить по крайней мере частичную невиновность. На случай, если кто-нибудь разоблачит тебя и начнется что-то вроде переполоха. – Он протянул руку. – А, кстати: тебе лучше бы заплатить мне сразу сейчас. Я бы чувствовал себя просто жутко, если бы пришлось забирать деньги с твоего трупа.
– Двести пятьдесят долларов, – предложил Торрес. Он отложил мотыгу в сторону и потянулся за бумажником.
Маккристал поколебался, потом улыбнулся.
– О, отлично. Поскольку в роли выпалывающего сорняки ты выглядишь так нелепо впечатляюще, меня устроит двести пятьдесят. – Он наблюдал, как Торрес отсчитывает деньги в его ладонь. – Расскажешь мне, что ты выяснил о бедном Битти.
– Если не смогу, то оставлю для тебя записку на моем трупе, – заверил его Торрес.
– Культура, – произнес робот-повар. Он состоял из цистернообразного бронзового туловища, присоединенного к грилю высотой до его пояса, и четырех рук. Его голова представляла собой маленький бронзовый шар с поварским колпаком, прикрепленным к нему болтами.
Десять оборванцев-людей бежали, швыряя тяжелые снежные комья и обломки кирпичей.
– Здесь, в Джеладо, мы не слишком пристрастились к искусствам, – продолжал робот.
Торрес откусил от своего отрубебургера и спросил:
– Против чего они протестуют?
– Против голода.
– Не знал, что голод добрался и до этой окраины.
– Почему, вы думаете, я беру с вас семь девяносто пять за ваш сэндвич?
– Да?
– Разве я еще не дал вам чек? Извините. – Нижней правой рукой, сжатой в кулак, повар ударил себя в грудь. Из узкой прорези выскочил чек и, покачиваясь в воздухе, опустился возле локтя Торреса на стойку из псевдолинолеума.
На улице сквозь ветер и снег бежали еще более разгневанные люди.
– Кого они обстреливают? – спросил Торрес.
– Отдельных представителей изящных искусств.
– Конкретно?
– Называют себя оперой, – ответил бронзовый робот. – До того как заняться гастрономией, я занимался музыкальной аппаратурой в большом министерском здании в столице и немного разбираюсь в опере. По-моему…
– Это не гастролирующая труппа «Пляшущего пахаря»?
– Совершенно верно. Только оперы не хватало в этих местах в век отрубей.
Доев бургер, Торрес положил на прилавок восемь однодолларовых купюр. Он вышел. Робот протянул руку и сгреб деньги.
Главная улица Джеладо была узкой и разбитой. В квартале от маленького автоматического ресторана находилась площадь. У подножия статуи были припаркованы два больших грузовых автомобиля. Один был выкрашен в лимонно-желтый цвет, другой – в цвет зеленой липы. «ГАСТРОЛИРУЮЩАЯ ТРУППА! „ПЛЯШУЩИЙ ПАХАРЬ“ – ПОЛНАЯ ВЕСЕЛЬЯ ФОЛЬКЛОРНАЯ ОПЕРА!» было написано огромными буквами на бортах грузовиков.
Около пятидесяти человек, главным образом мужчин, бегали вокруг. Снежные комья разбивались о борта, камни с мостовой отскакивали от окон кабин.
Задняя дверь одного из грузовиков была приоткрыта, и Торрес узнал Букера Маккристала, всматривающегося в толпу. Худой негр из посольства Барнума прижимал к груди сверток с деревенскими костюмами. Шел тихий снежок
Осторожно, увертываясь от пролетающих снарядов, Торрес подобрался к грузовику.
– Эй, Букер, – окликнул он.
– Пособник, – указал разгневанный мужчина на Торреса.
– Обжора, – сказал другой и замахнулся суковатой палкой. – Мы видели, как ты подъедал с противней подливку.
Торрес увернулся от снежного комка с половинкой кирпича внутри и вскочил в большой грузовик.
– Пит, – улыбнулся Маккристал, попятившись, чтобы впустить Торреса. – Какая волнующая и радостная встреча. До меня дошли недвусмысленные слухи о покушениях на твою молодую жизнь. Я даже слышал, будто ты насмерть разбился в Монтанас Неграс.
– Я выжил. – Внутри грузовик был заполнен костюмами, реквизитом и мебелью. Торрес сел в ободранное до гвоздей широкое кресло. – Вы выступаете в этом местечке?
– Если сумеем хотя бы разгрузить наше театральное оборудование. – Маккристал полностью прикрыл дверь, и что-то с лязгом ударилось о нее. – Другой мой грузовик битком набит актерами и певцами. Знаешь, Пит, жаль, что ты не отговорил меня оттаять того тенора, которого я оттаял. Он оказался страшно неприятным. Поет фальшиво. И продолжает тосковать по своему ледяному ящику. Все это мучительно трудно. Но, я полагаю, у тебя тоже были суровые обстоятельства. Какие-нибудь новости о несчастном Битти?
Торрес ссутулился, опускаясь в кресло из реквизита.
– Вы – совсем рядом с ОНИЦ тропологии.
Длинный негр махнул рукой.
– Не упоминай о нем. Мало того, что мы должны ставить «Пляшущего пахаря» в атмосфере холодной враждебности Джеладо, мы еще должны тащить сегодня вечером нашу уставшую от боев труппу в этот ОНИЦ для отдельного представления.
– Разве ОНИЦ не закрыт для всех?
– Увы, нет. Нет, наше посольство с трудом добилось этого, поэтому мы должны выступить с оперой перед зрителями – служащими ОНИЦ и их семьями. Семьи – значит маленькие дети. – Он теснее прижал к себе костюмы. – Дети хуже анархистов, Пит. – Он покачал головой. – Вот я работаю по избранной специальности, и, если честно не вполне доволен. Иногда я жалею, что не уступил своим первоначальным склонностям и не стал наемником, как ты. Хотя существует жуткое количество опасностей, связанных с…
– Я хочу попасть внутрь ОНИЦ, – перебил Торрес.
Маккристал слегка наклонился к сидящему Торресу.
– Они держат бедного пропавшего Битти там, Пит?
– Может быть, он был у них.
– Мне пришлось бы пойти на ужасный риск.
– Двести долларов.
– Нет, нет. Я говорил бы по меньшей мере о трехстах долларах за риск.
Торрес сказал:
– Если я собираюсь платить по восемь долларов за сэндвичи, надо бы начать записывать расходы.
Маккристал улыбнулся.
– У меня есть жутко хитрая мысль, – сказал он. – Я могу ввести тебя в представление. Выбери одну из шести мотыг вон там.
– А?
– Только покажись мне.
Торрес выбрался из широкого кресла и взял из груды мотыг, опертых на бутафорскую кормушку для кроликов, одну, с виду новую.
– Сойдет?
– Помаши ей немного.
Торрес взмахнул.
Маккристал рассмеялся.
– Изумительно! Жутко впечатляет, Пит. Полагаю, твоя работа предполагает некоторый актерский талантом. – Он подошел поближе к Торресу и склонил голову набок. – Вряд ли ты можешь петь тенором?
– Нет.
– Отлично, – сказал Маккристал, – мы введем тебя в хор выпалывающих сорняки. Ты откроешь шоу.
– Я не хочу все свое время провести на сцене.
– Тебе нет необходимости рассказывать мне, что ты намереваешься предпринять внутри ОНИЦ, – сказал Маккристал. – Я хочу сохранить по крайней мере частичную невиновность. На случай, если кто-нибудь разоблачит тебя и начнется что-то вроде переполоха. – Он протянул руку. – А, кстати: тебе лучше бы заплатить мне сразу сейчас. Я бы чувствовал себя просто жутко, если бы пришлось забирать деньги с твоего трупа.
– Двести пятьдесят долларов, – предложил Торрес. Он отложил мотыгу в сторону и потянулся за бумажником.
Маккристал поколебался, потом улыбнулся.
– О, отлично. Поскольку в роли выпалывающего сорняки ты выглядишь так нелепо впечатляюще, меня устроит двести пятьдесят. – Он наблюдал, как Торрес отсчитывает деньги в его ладонь. – Расскажешь мне, что ты выяснил о бедном Битти.
– Если не смогу, то оставлю для тебя записку на моем трупе, – заверил его Торрес.
Глава восемнадцатая
Зрительный зал в ОНИЦ тропологии походил на большую украшенную куполом оранжерею из разноцветного стекла. Вечер был холодным, тихим, темным. Из битком набитого театра луна и звезды казались зелеными, пурпурными и оранжевыми.
Торрес, одетый в костюм выпалывающего сорняки, сделанный из псевдомешковины, с мотыгой в руках, стоял за щелью в еще закрытом занавесе. В зрительном зале разместилось двести откормленных, опрятно одетых людей. В пятом ряду пронзительно вопила четырехлетняя белокурая девочка в блузке с кружевными гофрированными манжетами, а шестилетний мальчишка бросал скомканные страницы программки в оркестр из пяти музыкантов, пока тот настраивал инструменты.
Позади Торреса по сцене носился Букер Маккристал, взбивая ряд бутафорских стогов сена, которые демонстрировались в первой сцене.
– Они какие-то очень слежавшиеся, – показал он на них рукой. – Больше не буду использовать виниловое сено.
Торрес передвинулся, изучая выходы из театра. Согласно планам этажей, которые он заучил наизусть, ему требовался «Выход 8», который открыл бы дорогу в коридор с витражами, ведущий в «Оранжерею 3».
– Не делай этого! Осторожно! – предостерег Маккристал.
Стог рухнул.
Повернувшись, Торрес увидел, что их ведущий тенор случайно наехал трактором на один из декоративных стогов.
– Вы все время на меня кричите, – пискляво сказал тенор. – Думаю, лучше бы я оставался мертвым.
– Если бы я мог заморозить тебя прямо здесь и сию же минуту, – сказал Маккристал, – поверь, я бы сделал это.
– Что за глупая у меня роль! – Тенор сдал назад и наехал трактором на механическую корову.
– Му, му, му, му, – начал поврежденный механизм.
– Снимите с трактора этого зомби из холодильника, – закричал Маккристал.
– Вы не говорили мне, что придется заниматься физическим трудом, – сказал тенор. – Дружище, за те годы, что я провел во льду, шоу-бизнес определенно изменился в худшую сторону.
– Му, му, му, му, му.
Торрес отошел от занавеса, прогулялся до механической коровы и выключил ее динамик.
Три дюжие блондинки-доярки собрали упавший стог.
Тенор теребил нагрудник своего комбинезона.
– Где мой суфлер на сегодняшний вечер, если уж говорить об оскорблениях?
– Сегодня на дневном спектакле ты проехал своим трактором по его ногам, – напомнил ему Маккристал.
– Вы можете позволить себе критику. В вас не кидали булыжники во время вашего лучшего номера, – сказал тенор. – Мне кажется, я не помню ни слова.
Маккристал вскарабкался на трактор. Отстукивая ритм по колену реанимированного тенора, он запел:
– Я счастлив, что не голубой, когда могу прокатиться с тобой на тракторе. – Он кивнул своей узкой головой. – Затем, танцуя, выходит Бетси, запрыгивает сюда, к тебе за спину. И не дай ей свалиться в молотилку, как обычно.
– Не моя вина, что ты нанял толстуху сопрано. Она опрокидывается в молотилку, потому что весит черт знает сколько.
Мужчина среднего сложения с вьющимися седыми волосами, которые росли только на затылке, вышел на сцену, вежливо покашливая.
– Мистер Маккристал? – обратился он к Торресу.
– Там, на тракторе, – сказал Торрес.
– Мистер Маккристал, – произнес мужчина с вьющимися волосами, приближаясь к трактору. – Я – доктор Орландо Б. Несперсон, директор ОНИЦ. Приятно видеть здесь вашу замечательную труппу. О вашей восхитительной опере мы не слышали ничего, кроме хорошего.
– От кого? – спросил тенор.
Тощий Маккристал спрыгнул на пол и пожал руку доктору Несперсону.
– Догадываюсь, что вы хотели бы сказать несколько слов аудитории, прежде чем мы начнем вечернее представление.
– Я предпочитаю использовать для общения с моими людьми любую возможность, – сказал кудрявый директор, просовывая руку в оттопыривающийся карман своего темного костюма. – Я вот тут принес несколько маленьких образцов для ваших артистов. Вот, например, то, что кажется настоящим хот-догом.
– А это не он? – Маккристал взял у руководителя ОНИЦ похожий на сосиску предмет.
– Да, это – хот-дог, но он сделан из переработанных журнальных страниц. Когда вы попробуете его, вы и не заподозрите, что это – не отруби высшего сорта А.
– Это ужасно интересно.
– Вот то, что похоже на банан. – Доктор швырнул его Маккристалу. – На самом деле это чистая синтетика, сделанная из авиационного клея и вторичного сырья – велосипедных покрышек. – «Мням, мням», – скажете вы, когда попробуете. – Из другого кармана Несперсон вытащил еще один предмет. – Вы могли бы принять это за рыбу для кошек, но я скажу, что это в высшей степени натуральный и очень вкусный заменитель сделанный из гистидина, лизина, фениламина, триптофана, аргенина и чуточки ваксы для обуви. – Он вручил Маккристалу рыбу.
– Вы ведете здесь жутко важную работу, доктор. – Маккристал запихнул рыбу за пазуху. – Но вам уже пора выступить с вступительным словом. Я проведу вас к выхода на сцену и дам указания оркестру.
– Я еще принес вам тыкву, – сказал доктор Несперсон. – Она маленькая, но гораздо вкуснее, чем обычная фабричная тыква. Полностью сделана из бракованных картонных коробок.
Маккристал сунул тыкву к рыбе для кошек и отошел от доктора.
Когда в конце первого действия занавес опустился, Торрес сбежал со сцены, швырнул мотыгу и содрал костюм из псевдомешковины, который надел поверх обычной одежды.
– В чем дело? – кричал Маккристал на бутафора. – Как ты мог поставить силосную башню не на то место?
Торрес дождался, пока занавес вновь поднялся и в зрительном зале погас свет, затем спустился в зал и направился к «Выходу 8». Шестилетний мальчик бросил в него скатанную страницу программки, но, тем не менее, он прошел к выходу незамеченным и без расспросов.
Ночь была облачной, снова повалил снег. Панели из витражного стекла в длинном, безлюдном изгибающемся коридоре покрылись легкой изморозью.
Коридор вывел его к «Оранжерее 3». Пол просторного увенчанного куполом помещения был почти весь завален коробками с синтетической пищей, которую ОНИЦ использовал как прикрытие для своей настоящей работы – над вооружением. Торрес был на середине сумрачной комнаты, когда вспыхнули лампы дневного света.
– Тоже опера достала, а? – спросил чей-то голос позади него.
Торрес обернулся и увидел полного рыжеволосого мужчину лет сорока.
– Тенор фальшивит, – сказал он.
– Вы – новичок из «Смертельных лучей», внизу? – полный мужчина открыл портсигар. – Не желаете? Док Несперсон наделал, выработаны из салата-латука.
– Нет, спасибо, я не переношу салат. – Торрес сунул руку под тунику, к левой наплечной кобуре. – Из какого вы отдела?
Закуривая сигарету из салата-латука, полный мужчина ответил:
– Я – Хоч, работаю в отделе Мозговых Волн. На этой неделе мне чертовски повезло с крысами. Убил тысячу маленьких мошенников моим новым приспособлением. Не вижу причины, почему бы в критических случаях вроде войны не применить мое изобретение на поле боя, как на крысах. Или даже, давайте смотреть фактам в глаза, при заурядной демонстрации или в кампусе.
Торрес пришлепнул к толстой шее рыжеволосого «жучок» правды. Серебряный прибор моментально зарылся в волосы, вонзился в череп.
– Мне надо попасть в лабораторию 14, – сказал Торрес мужчине, чей взгляд стал бессмысленным. – Я могу использовать трубы отопительной системы, в которые собирался войти здесь, в «Оранжерее 3». С паролями было бы легче и быстрее сразу пройти по коридорам 10, 11, 12. Поэтому объясни мне процедуру опознания личности для прохода отсюда в лабораторию 14.
– Рад услужить, – сказал контролируемый специалист. – Для коридора 10 вы должны сказать двум роботам-охранникам «Das/Emig Weiblich-Zieht uns hinan». В коридоре 11 вы должны сказать стене «Банановое масло!» и при этом положить левую ладонь на правый локоть. Для коридора 12 пароля нет, но подходить к турникету надо боком.
– Что-нибудь еще? – спросил Торрес тучного специалиста.
– Насколько я припоминаю…
– Я хочу проверить документы в этой особой лаборатории и узнать имена людей, которых обрабатывали в течение последних трех месяцев.
– Обрабатывали? Как?
– Вероятно, большинство превратили в хаммелей, – сказал Торрес. – Хотя возможно что-нибудь другое… вам не доводилось слышать, что сделали с Битти Данлином?
– Это все, что вы хотите узнать? – специалист смотрел бессмысленным взглядом. – Так случилось, что мой шурин – может быть, вы знаете его, Франклин Торн? – мой шурин занимался этой маленькой проблемой.
– Что сделали с Битти Данлином?
– Ваше предположение близко к истине, – ответил рыжеволосый мужчина. – Данлин теперь хаммель.
– Ты знаешь, где он?
– Точно этого не знает никто. До тех пор пока к нам не пришла Директива 176 С издание 3В, наша установка была простой – направлять обработанных диссидентов в ближайшие леса или джунгли, чтобы пропали. Их возврат к цивилизации никто не предвидел, поскольку они были в обличье хаммелей. В таком сложном проекте, как этот, следует ожидать небольших ошибок.
– Почему Данлина обработали?
– Ну, он приехал сюда для тайного наблюдения, с каким-то «жучком» в ухе, – ответил специалист. – Он пообщался с неким сердитым бывшим работником ОНИЦ и узнал кое-что о том, что творится за закрытыми дверями. К счастью для нас, он не успел отослать отчет на Барнум, потому что он из тех сомневающихся, которые должны увидеть все сами. Доктору Несперсону удалось задержать его и обработать хорошей струей хаммель-аэрозоля. Кстати, Данлин превратился в исключительно косматого хаммеля.
– Что Барнум думает о судьбе Данлина?
– Некоторые официальные лица, среди них несколько высокопоставленных особ, имеют слабое представление о том, что здесь происходит на самом деле, – объяснил специалист. – Их заставили поверить, что из-за одного из наших новых сдерживателей толпы с Данлином произошел несчастный случай, и что он восстанавливает силы в частном укромном госпитале на окраине территории – очень медленно. Остальная часть правительства Барнума, включая сотрудников здешнего посольства, думает, что он пропал в дебрях.
– Хорошо. – Торрес на несколько шагов отошел от Хоча, поставил ногу на край коробки. – Где хранится антидот к хаммель-аэрозолю?
– В лаборатории 13, ящик 6, – ответил специалист. – Для того чтобы попасть туда, вы должны воспользоваться коридорами 4, 5 и 6.
– Опиши процедуру доступа.
– С радостью. Для коридора 4 вы должны сказать двум роботам охранникам «Der mensch ist, was er isst». Для коридора 5 скажите стене «Яблочное пюре!» и при этом положите левую руку на правый локоть. Для коридора 6 пароля нет, но вы должны приблизиться к турникету задом наперед.
Торрес вытащил из правой наплечной кобуры моток проволоки, и, опрокинув рыжеволосого мужчину, завел ему руки за спину и привязал запястья к лодыжкам. Затем он сделал Хочу кляп из его собственного носового платка и отсоединил нарост правды. Полный человек невнятно забормотал, Торрес тем временем волок его за стену из коробок.
Торрес, одетый в костюм выпалывающего сорняки, сделанный из псевдомешковины, с мотыгой в руках, стоял за щелью в еще закрытом занавесе. В зрительном зале разместилось двести откормленных, опрятно одетых людей. В пятом ряду пронзительно вопила четырехлетняя белокурая девочка в блузке с кружевными гофрированными манжетами, а шестилетний мальчишка бросал скомканные страницы программки в оркестр из пяти музыкантов, пока тот настраивал инструменты.
Позади Торреса по сцене носился Букер Маккристал, взбивая ряд бутафорских стогов сена, которые демонстрировались в первой сцене.
– Они какие-то очень слежавшиеся, – показал он на них рукой. – Больше не буду использовать виниловое сено.
Торрес передвинулся, изучая выходы из театра. Согласно планам этажей, которые он заучил наизусть, ему требовался «Выход 8», который открыл бы дорогу в коридор с витражами, ведущий в «Оранжерею 3».
– Не делай этого! Осторожно! – предостерег Маккристал.
Стог рухнул.
Повернувшись, Торрес увидел, что их ведущий тенор случайно наехал трактором на один из декоративных стогов.
– Вы все время на меня кричите, – пискляво сказал тенор. – Думаю, лучше бы я оставался мертвым.
– Если бы я мог заморозить тебя прямо здесь и сию же минуту, – сказал Маккристал, – поверь, я бы сделал это.
– Что за глупая у меня роль! – Тенор сдал назад и наехал трактором на механическую корову.
– Му, му, му, му, – начал поврежденный механизм.
– Снимите с трактора этого зомби из холодильника, – закричал Маккристал.
– Вы не говорили мне, что придется заниматься физическим трудом, – сказал тенор. – Дружище, за те годы, что я провел во льду, шоу-бизнес определенно изменился в худшую сторону.
– Му, му, му, му, му.
Торрес отошел от занавеса, прогулялся до механической коровы и выключил ее динамик.
Три дюжие блондинки-доярки собрали упавший стог.
Тенор теребил нагрудник своего комбинезона.
– Где мой суфлер на сегодняшний вечер, если уж говорить об оскорблениях?
– Сегодня на дневном спектакле ты проехал своим трактором по его ногам, – напомнил ему Маккристал.
– Вы можете позволить себе критику. В вас не кидали булыжники во время вашего лучшего номера, – сказал тенор. – Мне кажется, я не помню ни слова.
Маккристал вскарабкался на трактор. Отстукивая ритм по колену реанимированного тенора, он запел:
– Я счастлив, что не голубой, когда могу прокатиться с тобой на тракторе. – Он кивнул своей узкой головой. – Затем, танцуя, выходит Бетси, запрыгивает сюда, к тебе за спину. И не дай ей свалиться в молотилку, как обычно.
– Не моя вина, что ты нанял толстуху сопрано. Она опрокидывается в молотилку, потому что весит черт знает сколько.
Мужчина среднего сложения с вьющимися седыми волосами, которые росли только на затылке, вышел на сцену, вежливо покашливая.
– Мистер Маккристал? – обратился он к Торресу.
– Там, на тракторе, – сказал Торрес.
– Мистер Маккристал, – произнес мужчина с вьющимися волосами, приближаясь к трактору. – Я – доктор Орландо Б. Несперсон, директор ОНИЦ. Приятно видеть здесь вашу замечательную труппу. О вашей восхитительной опере мы не слышали ничего, кроме хорошего.
– От кого? – спросил тенор.
Тощий Маккристал спрыгнул на пол и пожал руку доктору Несперсону.
– Догадываюсь, что вы хотели бы сказать несколько слов аудитории, прежде чем мы начнем вечернее представление.
– Я предпочитаю использовать для общения с моими людьми любую возможность, – сказал кудрявый директор, просовывая руку в оттопыривающийся карман своего темного костюма. – Я вот тут принес несколько маленьких образцов для ваших артистов. Вот, например, то, что кажется настоящим хот-догом.
– А это не он? – Маккристал взял у руководителя ОНИЦ похожий на сосиску предмет.
– Да, это – хот-дог, но он сделан из переработанных журнальных страниц. Когда вы попробуете его, вы и не заподозрите, что это – не отруби высшего сорта А.
– Это ужасно интересно.
– Вот то, что похоже на банан. – Доктор швырнул его Маккристалу. – На самом деле это чистая синтетика, сделанная из авиационного клея и вторичного сырья – велосипедных покрышек. – «Мням, мням», – скажете вы, когда попробуете. – Из другого кармана Несперсон вытащил еще один предмет. – Вы могли бы принять это за рыбу для кошек, но я скажу, что это в высшей степени натуральный и очень вкусный заменитель сделанный из гистидина, лизина, фениламина, триптофана, аргенина и чуточки ваксы для обуви. – Он вручил Маккристалу рыбу.
– Вы ведете здесь жутко важную работу, доктор. – Маккристал запихнул рыбу за пазуху. – Но вам уже пора выступить с вступительным словом. Я проведу вас к выхода на сцену и дам указания оркестру.
– Я еще принес вам тыкву, – сказал доктор Несперсон. – Она маленькая, но гораздо вкуснее, чем обычная фабричная тыква. Полностью сделана из бракованных картонных коробок.
Маккристал сунул тыкву к рыбе для кошек и отошел от доктора.
Когда в конце первого действия занавес опустился, Торрес сбежал со сцены, швырнул мотыгу и содрал костюм из псевдомешковины, который надел поверх обычной одежды.
– В чем дело? – кричал Маккристал на бутафора. – Как ты мог поставить силосную башню не на то место?
Торрес дождался, пока занавес вновь поднялся и в зрительном зале погас свет, затем спустился в зал и направился к «Выходу 8». Шестилетний мальчик бросил в него скатанную страницу программки, но, тем не менее, он прошел к выходу незамеченным и без расспросов.
Ночь была облачной, снова повалил снег. Панели из витражного стекла в длинном, безлюдном изгибающемся коридоре покрылись легкой изморозью.
Коридор вывел его к «Оранжерее 3». Пол просторного увенчанного куполом помещения был почти весь завален коробками с синтетической пищей, которую ОНИЦ использовал как прикрытие для своей настоящей работы – над вооружением. Торрес был на середине сумрачной комнаты, когда вспыхнули лампы дневного света.
– Тоже опера достала, а? – спросил чей-то голос позади него.
Торрес обернулся и увидел полного рыжеволосого мужчину лет сорока.
– Тенор фальшивит, – сказал он.
– Вы – новичок из «Смертельных лучей», внизу? – полный мужчина открыл портсигар. – Не желаете? Док Несперсон наделал, выработаны из салата-латука.
– Нет, спасибо, я не переношу салат. – Торрес сунул руку под тунику, к левой наплечной кобуре. – Из какого вы отдела?
Закуривая сигарету из салата-латука, полный мужчина ответил:
– Я – Хоч, работаю в отделе Мозговых Волн. На этой неделе мне чертовски повезло с крысами. Убил тысячу маленьких мошенников моим новым приспособлением. Не вижу причины, почему бы в критических случаях вроде войны не применить мое изобретение на поле боя, как на крысах. Или даже, давайте смотреть фактам в глаза, при заурядной демонстрации или в кампусе.
Торрес пришлепнул к толстой шее рыжеволосого «жучок» правды. Серебряный прибор моментально зарылся в волосы, вонзился в череп.
– Мне надо попасть в лабораторию 14, – сказал Торрес мужчине, чей взгляд стал бессмысленным. – Я могу использовать трубы отопительной системы, в которые собирался войти здесь, в «Оранжерее 3». С паролями было бы легче и быстрее сразу пройти по коридорам 10, 11, 12. Поэтому объясни мне процедуру опознания личности для прохода отсюда в лабораторию 14.
– Рад услужить, – сказал контролируемый специалист. – Для коридора 10 вы должны сказать двум роботам-охранникам «Das/Emig Weiblich-Zieht uns hinan». В коридоре 11 вы должны сказать стене «Банановое масло!» и при этом положить левую ладонь на правый локоть. Для коридора 12 пароля нет, но подходить к турникету надо боком.
– Что-нибудь еще? – спросил Торрес тучного специалиста.
– Насколько я припоминаю…
– Я хочу проверить документы в этой особой лаборатории и узнать имена людей, которых обрабатывали в течение последних трех месяцев.
– Обрабатывали? Как?
– Вероятно, большинство превратили в хаммелей, – сказал Торрес. – Хотя возможно что-нибудь другое… вам не доводилось слышать, что сделали с Битти Данлином?
– Это все, что вы хотите узнать? – специалист смотрел бессмысленным взглядом. – Так случилось, что мой шурин – может быть, вы знаете его, Франклин Торн? – мой шурин занимался этой маленькой проблемой.
– Что сделали с Битти Данлином?
– Ваше предположение близко к истине, – ответил рыжеволосый мужчина. – Данлин теперь хаммель.
– Ты знаешь, где он?
– Точно этого не знает никто. До тех пор пока к нам не пришла Директива 176 С издание 3В, наша установка была простой – направлять обработанных диссидентов в ближайшие леса или джунгли, чтобы пропали. Их возврат к цивилизации никто не предвидел, поскольку они были в обличье хаммелей. В таком сложном проекте, как этот, следует ожидать небольших ошибок.
– Почему Данлина обработали?
– Ну, он приехал сюда для тайного наблюдения, с каким-то «жучком» в ухе, – ответил специалист. – Он пообщался с неким сердитым бывшим работником ОНИЦ и узнал кое-что о том, что творится за закрытыми дверями. К счастью для нас, он не успел отослать отчет на Барнум, потому что он из тех сомневающихся, которые должны увидеть все сами. Доктору Несперсону удалось задержать его и обработать хорошей струей хаммель-аэрозоля. Кстати, Данлин превратился в исключительно косматого хаммеля.
– Что Барнум думает о судьбе Данлина?
– Некоторые официальные лица, среди них несколько высокопоставленных особ, имеют слабое представление о том, что здесь происходит на самом деле, – объяснил специалист. – Их заставили поверить, что из-за одного из наших новых сдерживателей толпы с Данлином произошел несчастный случай, и что он восстанавливает силы в частном укромном госпитале на окраине территории – очень медленно. Остальная часть правительства Барнума, включая сотрудников здешнего посольства, думает, что он пропал в дебрях.
– Хорошо. – Торрес на несколько шагов отошел от Хоча, поставил ногу на край коробки. – Где хранится антидот к хаммель-аэрозолю?
– В лаборатории 13, ящик 6, – ответил специалист. – Для того чтобы попасть туда, вы должны воспользоваться коридорами 4, 5 и 6.
– Опиши процедуру доступа.
– С радостью. Для коридора 4 вы должны сказать двум роботам охранникам «Der mensch ist, was er isst». Для коридора 5 скажите стене «Яблочное пюре!» и при этом положите левую руку на правый локоть. Для коридора 6 пароля нет, но вы должны приблизиться к турникету задом наперед.
Торрес вытащил из правой наплечной кобуры моток проволоки, и, опрокинув рыжеволосого мужчину, завел ему руки за спину и привязал запястья к лодыжкам. Затем он сделал Хочу кляп из его собственного носового платка и отсоединил нарост правды. Полный человек невнятно забормотал, Торрес тем временем волок его за стену из коробок.