Гулд Джудит. До конца времен

   – Ну и ну! Какие мы, оказывается, циничные! – насмешливо заметила Леони.
   – Чертовски верно, – кивнула Мосси, – и не без причины. – Она яростно ткнула сигарету в пепельницу. – Ох уж эти мне мужчины! – выпалила она. – Все они сделаны из одного теста!
   – А сейчас ты с кем-нибудь встречаешься? – полюбопытствовала Леони.
   – Встречаюсь? Как бы не так! Да, я не прочь время от времени побарахтаться в постели, но встречаться – нет уж, увольте! – Мосси глотнула бренди, с громким стуком отставила стакан и прикурила очередную сигарету.
   – А с кем же ты ходишь в кино, поужинать и так далее, по старой доброй программе?
   – Сегодня вечером я замечательно поужинала вместе с тобой, – ответила Мосси.
   – Не стану отрицать.
   – Разумеется, изредка я хожу в кино или поужинать с мужчинами, – продолжала Мосси. – Гораздо чаще, чем с подругами. Иногда мне составляет компанию Томас – пожилой вдовец, к которому я привязана. А что касается романов… мой девиз – «полюбил – позабыл».
   Леони засмеялась.
   – Сейчас я встречаюсь с местным садовником – молодым рослым блондином, который силен, как жеребец. А еще он лжец, мошенник и любитель выпить. Но он чертовски сексуален и неутомим в постели.
   Леони снова засмеялась и отпила еще бренди.
   – Как бы мне хотелось быть похожей на тебя, – задумчиво проговорила она, отставляя стакан на журнальный столик.
   – Трудно быть такой, как я, – возразила Мосси, – хотя я завоевала репутацию «женщины, с которой легко». Знаешь, иногда мои партнеры ждут от меня не только секса. Однако им ничего не светит.
   – Стало быть, ты – убежденный холостяк?
   – Само собой, – ответила Мосси. – Но довольно обо мне. Мы же хотели поговорить о тебе. Ты не жалеешь о переезде?
   – Немного, – призналась Леони. – Здесь все кажется таким непривычным…
   Мосси потянулась к графину.
   – В таком случае тебе пора подлить. Я намерена опустошить графин.
   – Не откажусь. – Леони протянула Мосси свой стакан, та плеснула в него бренди, а затем подлила и себе.
   – Вот так, – пробормотала она, ставя графин на прежнее место. – Значит, ты уже раскаиваешься?
   – Не в этом дело, – объяснила Леони, – просто стоит мне задуматься о переменах, и я становлюсь сама не своя. – Она помедлила, смахивая воображаемую пылинку со своей шелковой блузки. – Знаю, жизнь в доме, где ведется ремонт, – отнюдь не пикник на лужайке, но у меня нет выбора. – Она вздохнула. – Другое жилье мне не по карману.
   – Неужели ты и вправду очутилась в таких стесненных обстоятельствах? – спросила Мосси.
   Леони кивнула.
   – Да, Мосси, – подтвердила она. – У меня хватит денег, чтобы отремонтировать дом и, может быть, прожить в нем год-другой – разумеется, в режиме экономии. Строгой экономии. Но иначе не получится.
   – Значит, этот сукин сын обобрал тебя?
   Леони снова кивнула.
   – Да. Ободрал как липку.
   – Вот уж не думала, что все так плохо, – заметила Мосси.
   – Надеюсь, теперь ты оценила мое мудрое решение пожить в доме во время ремонта.
   Мосси глубоко затянулась.
   – Конечно. Но если тебе станет тяжело, мой дом всегда открыт для тебя, дорогая, – с улыбкой напомнила она.
   Леони взглянула в глаза подруге.
   – Спасибо, Мосси. Таких, как ты, больше нигде нет. Но у тебя своя жизнь, а у меня – своя. Каждой птице – свое гнездо, а каждой из нас – свой дом.
   – И все-таки не забывай о моем приглашении.
   Леони улыбнулась:
   – Мосси, благодаря тебе мне сразу стало легче. Как бы я хотела быть такой, как ты!
   – Нет ничего проще: надо только забыть о здравом смысле, – объяснила Мосси.
   – Едва ли, – возразила Леони. – Ты такая самостоятельная, у тебя чудесный дом, карьера. Ты постоянно бываешь в обществе. Ты никого и ничем не обременяешь. И всего этого ты добилась сама, без помощи мужчины.
   Мосси выпустила дым, помедлила и обернулась к Леони.
   – И ты можешь последовать моему примеру, – воодушевленно произнесла она. – Леони, помни, что ты еще молода, красива и изобретательна. У тебя есть ум, сообразительность и обаяние. Ты многое потеряла, но личных качеств у тебя не отнять ни Хэнку, ни кому-нибудь другому. Просто загляни в себя, и ты поймешь, чего ты стоишь. Не верь словам мужчины – и вообще никому не верь. Не стоит прислушиваться к мнению такого безжалостного и мстительного подонка, как Хэнк Рейнолдс.
   Выслушивая эти слова утешения, Леони чуть не расплакалась. Когда Мосси замолчала, Леони в первый момент не знала, что ответить. Наконец она хрипло произнесла:
   – Спасибо, Мосси. Я так нуждалась в поддержке…
   – Для чего же еще существуют подруги?
   Леони глотнула бренди.
   – Хэнк и вправду жестоко обошелся со мной, но я до сих пор не понимаю, в чем причина.
   – У него была другая женщина?
   – Нет, – мгновенно возразила Леони. – По крайней мере так мне кажется. Если у него и была подруга, то она до сих пор предпочитает прятаться.
   – Скажи, как, черт возьми, он ухитрился заполучить почти все ваше имущество? – спросила Мосси. – Прости, если я лезу не в свое дело…
   – Нет, что ты! – поспешила заверить Леони. – По правде говоря, я даже рада – мне еще ни с кем не случалось поговорить об этом. Отчасти потому, что я чувствовала себя дурой, а еще… мне бы не хотелось, чтобы подробности развода стали известны всему Нью-Йорку. – Глубоко вздохнув, она начала объяснять: – Мы с Хэнком постепенно становились чужими людьми, все сильнее отдалялись друг от друга. Затем он стал изводить меня бесконечными придирками, раздражался по любому поводу, был невыносим. И в один прекрасный день мы решили развестись, и Хэнк предложил мне найти адвоката. Лишь тогда я обнаружила, что совсем не знаю собственного мужа. Ты же знаешь, сколько сил я потратила, чтобы отделать и обставить квартиру в Нью-Йорке и дом в Саутгемптоне. А мастерская отнимала у меня остатки свободного времени. Поэтому нашими делами всегда занимался Хэнк и его адвокаты. И вдруг я узнала, что нью-йоркская квартира записана на имя одного Хэнка…
   – Ты шутишь? – изумилась Мосси.
   – Если бы! – вздохнула Леони. – Подожди, это еще не все. Дом в Саутгемптоне тоже принадлежал только ему. И весь пакет акций.
   Мосси ошеломленно замерла, затем глубоко затянулась, не сводя глаз с Леони, и покачала головой.
   – Невероятно! – наконец выговорила она.
   – Понимаю, – кивнула Леони. – Как видишь, мне хватило ума препоручить все дела Хэнку и забыть о них. – Она задумалась. – И он не упустил случая. А еще не преминул дать мне понять, что оберет меня до нитки, если пожелает.
   – О Господи! – ахнула Мосси. – А я-то думала, тебе достанется солидный куш. Всем известно, что Хэнк стоит не меньше сотни миллионов долларов. Об этом часто пишут в прессе.
   – Это правда, – подтвердила Леони, – и он намерен сохранить свое состояние. А я получила только то, что выручила от продажи мастерской, а также ее банковский счет, кое-какую мебель и личные вещи. Разумеется, львиная часть денег ушла на оплату услуг адвокатов.
   – Нет справедливости в этом мире! – заключила Мосси. – Но почему же твои адвокаты ничего не добились? Вы с Хэнком были женаты почти десять лет, ты помогла ему разбогатеть.
   – Если бы я решила бороться, – объяснила Леони, – мне понадобилось бы маленькое состояние, которого у меня не было. Ни один из адвокатов Нью-Йорка не решался выступить против Хэнка – все боялись его. Но больше всего меня напугало то, что у Хэнка имелся, как он выразился, «компромат» на меня, и он угрожал пустить его в ход.
   Мосси изумленно вскинула брови.
   – Не может быть! – воскликнула она. – Ты хочешь сказать, что изменяла Хэнку?
   Леони рассмеялась.
   – В том-то и дело, что нет, но со стороны это выглядело совсем иначе. Ты же знаешь, как мы дружны с Бобби Чандлером.
   – Конечно, – подтвердила Мосси. – Это тот самый банкир голубых кровей? Непревзойденный игрок в поло, который вечно красуется на страницах светских новостей под руку с богатыми наследницами? Друг принца Чарльза и прочих высокопоставленных особ?
   – Да, тот самый Бобби, – кивнула Леони. – Роберт Уинстон Чандлер Четвертый. Мы с Бобби близкие друзья. Мы всегда развлекали друг друга на скучных вечеринках. Когда он менял отделку и мебель в своем саутгемптонском доме, я помогала ему. По правде говоря, я проделала всю основную работу.
   – Ага, теперь мне все ясно! – объявила Мосси. – Между тобой и мистером Чандлером что-то было!
   – А вот и нет! – рассмеялась Леони. – Дело в том, что Бобби… гей.
   – Ты шутишь?! – с неподдельным изумлением воскликнула Мосси. – Но ведь он… он выглядит так мужественно! И слывет первым сердцеедом!
   – Вот именно, – заявила Леони. – Ты права и в том, и в другом. Бобби всеми силами поддерживает подобное впечатление. Он на редкость скрытный человек. Если бы в банке, в котором он служит, узнали его тайну, его карьера была бы кончена. Да еще родные наверняка отреклись бы от него. А Бобби не желает потерять ни единого цента из чандлеровских миллионов, можешь мне поверить.
   – Боже мой! – простонала Мосси. – Ни за что бы не подумала!
   – И неудивительно, – отозвалась Леони. – Бобби старательно культивирует свой образ и репутацию настоящего джентльмена. Так или иначе, мы с ним подружились. Бобби стал для меня братом, которого у меня никогда не было. Пока в его доме шел ремонт, Бобби жил у нас в Саутгемптоне. Позднее он стал навещать меня чуть ли не каждый день. Однажды в выходные, когда Хэнк улетел по делам в Токио, Бобби остался у нас погостить. Мы вместе сходили на званый ужин, вернулись домой и решили искупаться… голышом. Мы оба были немного навеселе, но я постоянно помнила, что Бобби не интересуется женщинами. А потом мы устроились в спальне и полночи проболтали, сидя рядом на кровати. Бобби обнимал меня, целовал, дурачился – абсолютно невинно.
   – Кажется, я догадываюсь, что произошло, – заметила Мосси.
   – Наши ночные шалости были засняты видеокамерой, – объяснила Леони. – Причем без звука – в таком виде их можно было истолковать как угодно. Но стоило услышать наш разговор, и каждому стало бы ясно, что между нами ничего нет. Мы просто валяли дурака. Почти целую ночь мы проговорили о сексуальных развлечениях Бобби – разумеется, с мужчинами.
   – Значит, Хэнк ждал именно такого случая, – подытожила Мосси. – Должно быть, он все тщательно продумал.
   – Видимо, да, – согласилась Леони. – Скорее всего он заплатил кому-то из слуг, чтобы тот в нужный момент включил видеокамеру. Я догадалась об этом, узнав, что наш дворецкий Раймондо вдруг исчез. Ничего не объясняя, ни о чем не предупреждая – просто исчез, и все. А потом, когда я поставила Хэнка в известность, что предъявлю свои права на совместное имущество, он пригрозил пустить в ход видеокассету – в качестве свидетельства на суде.
   – Но если Бобби Чандлер голубой, тебе было нечего бояться, – возразила Мосси.
   – Ну как ты не понимаешь? Я не могла подставить Бобби под удар. Если бы кассета всплыла, а я в оправдание объяснила бы, что Бобби гомосексуалист, его карьера и жизнь были бы погублены. Нет, только не это.
   – А Хэнк знал, что Бобби голубой? – спросила Мосси.
   – Само собой! А еще он понимал, что я вряд ли решусь втягивать в это дело Бобби, к тому же наши объяснения могут показаться неубедительными. Словом, все выглядело так… мерзко, что я сдалась. Я забрала лишь то, что смогла получить без боя, однако успела вдоволь нахлебаться грязи.
   – Так вот почему теперь тебе приходится экономить, – заключила Мосси.
   – Да, – кивнула Леони, – но я не собираюсь сидеть сложа руки. К работе мне не привыкать. Справлюсь и на этот раз.
   – После таких передряг не мудрено потерять всякую веру в человечество. Особенно в мужчин. – Мосси вздохнула. – А жить никому не веря очень трудно. Дорогая, не забывай, что я готова прийти на помощь. В любую минуту.
 
   Позднее, той же ночью, раздеваясь, перед тем как лечь спать, Леони вышагивала по выщербленному паркету гостиной. Она размышляла над дружескими советами Мосси. Лишившись многих мнимых друзей из Нью-Йорка, Леони по достоинству оценила стремление Мосси поддержать ее. Мосси умела не только слушать, но и утешать.
   Присев на кушетку, Леони глотнула вина и вздохнула.
   «Наверное, я спятила, – думала она. – Зачем мне этот Сэм Николсон? Он сложный человек и, несмотря на внешнюю уверенность и обаяние, явно несет в душе незаживающую рану».
   Леони вспомнила, насколько Сэм хорош собою. Должно быть, вокруг него увивается половина женщин долины. Да, скорее всего его жизнь полна легких увлечений и романов, о которых она, Леони, даже не подозревает.
   И кроме того, Сэм Николсон женат.
   Отставив бокал, Леони поджала губы. Решение было принято немедленно: надо вырвать Сэма Николсона из своего сердца. Сэм связан брачными узами с другой.

Глава 6

   Две недели спустя Сэм Николсон услышал щелчок своего автоответчика, но не удосужился сразу прослушать сообщение. Он только что вернулся с ранней верховой прогулки и переодевался у себя в гардеробной. Схватившись за каблук, он с трудом стащил запыленный узкий, сшитый на заказ сапог для верховой езды. Повторив ту же процедуру со вторым сапогом, он снял светло-коричневые бриджи и бросил их на диван, избавился от пропитанных потом носков, черной тенниски и плавок. Оставив одежду лежать кучей на полу, он босиком прошел к автоответчику, прибавил громкость, перемотал пленку и приготовился прослушать сообщение.
   При первых же звуках знакомого голоса по его телу пробежала дрожь, дыхание слегка участилось. Неповторимое, чуть глуховатое контральто пробудило в нем чувственное удовольствие, о существовании которого Сэм давно забыл.
   – …Вчера Мосси возила меня к Крэнстонам, – объясняла Леони, – и я пришла в восторг, увидев результаты вашей работы. Замысел великолепен, а его исполнение – безупречно. Вы блестяще справитесь и с реставрацией моего дома – разумеется, если вас устроит плата. Так что свяжитесь со мной как можно скорее. Напоминаю: мой номер…
   Сэм нажал кнопку перемотки. Ему было незачем напоминать номер телефона Леони Коринт: эти несколько цифр намертво врезались в его память. Как и сама Леони.
   Несмотря на все старания, ему не удавалось забыть ее. Она обладала редкостным очарованием. Утонченная красота вкупе с энергией и независимостью – неотразимое сочетание. Сэм вспомнил, как Леони пружинистыми шагами поднималась по лестницам. Эти ноги достойны… Черт, пора выбросить ее из головы!
   Леони Коринт слишком независима, чтобы заинтересоваться им. Судя по всему, она вела чрезвычайно насыщенную жизнь, обладала железной волей и привыкла полагаться на собственное мнение. Такой женщине ни к чему очередной роман. Во всяком случае, с таким мужчиной, как он.
   Конечно, Сэм знал, кто такая Леони: фотографии ее мужа то и дело появлялись в газетах, образ жизни четы Рейнолдсов еще несколько лет назад стал достоянием общественности и непременным атрибутом раздела сплетен. И даже теперь, после развода, Леони оставалась для Сэма существом из иного мира. Мира, от которого его собственный был отделен расстоянием в несколько световых лет. Разумеется, благодаря деньгам и связям Минит супруги Николсон пользовались привилегиями и жили в роскоши, недоступной большинству обитателей долины. Но бывшая миссис Генри Рейнолдс вращалась в высших сферах международного бизнеса, среди людей, чье состояние исчислялось сотнями и тысячами миллионов долларов. Одно дело – быть благополучным и даже выдающимся членом сообщества мелких землевладельцев и предпринимателей, подобно Сэму и Минит, и совсем другое – занимать видное место среди мировой элиты, подобно Леони. Даже если она решила предложить Сэму Николсону работу, то это еще не значит, что он заинтересовал ее.
   Должно быть, состоя в браке со столь богатым и влиятельным мужчиной, как Рейнолдс, к людям вроде Сэма Леони привыкла относиться как к прислуге, готовой исполнить любую прихоть госпожи. «По сравнению с нею я нищий, – думал Сэм. – Все, что у меня есть, принадлежит Минит».
   Но тогда почему же он почувствовал в Леони родственную душу? Их взаимное влечение казалось не просто физическим – оно существовало на подсознательном уровне. Отчасти причиной тому была настороженность Леони. Наверное, она немало пережила, догадался Сэм. Вероятно, развод оставил у нее тягостные впечатления. Если Генри Рейнолдс и в обыденной жизни проявляет повадки хищника, которыми он прославился на Уолл-стрит, тогда нетрудно представить, сколько горя пришлось хлебнуть Леони.
   Сэм вышагивал по гардеробной, размышляя, что же делать, как ответить на сообщение, не задевая чувств Леони и Минит. Однако он быстро пришел к выводу, что явное недовольство и даже враждебность жены – еще не повод менять решение. Минит и в прошлом ревновала его к работе, и Сэм вовсе не собирался потакать ее эгоизму.
   И в самом деле, думал он, какого черта? Зачем так усложнять? Леони Коринт поручила ему работу, за которую он не прочь взяться. Значит, надо снять трубку и позвонить ей.
   Он взял трубку и набрал номер. Она ответила после третьего гудка.
   – Леони, это Сэм Николсон, – произнес он.
   – Привет! – откликнулась Леони. – Мне не хотелось торопить вас, но на прошлой неделе Мосси показала мне дом Крэнстонов, и я решилась позвонить. Мои поздравления, Сэм. Именно о такой работе я мечтаю.
   – Спасибо. Надеюсь, что результат и вправду стоит нервотрепки. Вот что я вам скажу, Леони: пожалуй, сначала я сделаю предварительные расчеты и составлю приблизительный перечень предстоящих работ, а в конце недели мы встретимся и обсудим их.
   – Это было бы замечательно! – воодушевилась Леони. – Я хочу покончить с ремонтом до середины зимы – конечно, если получится.
   – Не исключено, – заверил ее Сэм. – Если мы будем работать вместе, то закончим как раз к Рождеству. И к тому времени останется нанести лишь несколько завершающих штрихов.
   – Вот и хорошо, – заключила Леони. – Тогда встретимся в четверг или в пятницу. Когда вам удобнее?
   – Лучше в пятницу, – решил Сэм. – В таком случае мне с избытком хватит времени для подсчетов и планирования. Скажем, в пятницу утром, около десяти часов. Вас устроит?
   – Вполне. Значит, увидимся в пятницу.
   – Ладно. До встречи. – Сэм повесил трубку, занес дату и время встречи в блокнот и направился в ванную. Пора принять душ и переодеться к завтраку.
   И сообщить Минит о своем решении.
   «Черт, – думал он в отчаянии, – во что я ввязался?»
 
   – Как прошла прогулка? – осведомилась Минит, потягивая крепкий черный колумбийский кофе «Сюпремо» из хрупкой старинной чашечки от Минтона. Солнце било в стеклянную стену зимнего сада, играло на волосах Минит.
   – Великолепно, – с улыбкой отозвался Сэм. – Джикки, тот гнедой двухлетка, которого мы купили у Уитни, отличный конь.
   – Что же тут странного? Ведь у него прекрасная родословная, – напомнила Минит. – Кровь всегда сказывается, верно?
   – Пожалуй, да, – рассеянно ответил Сэм. Он собирался сказать Минит, что берется за реставрацию Октагон-хауса, и поскорее покончить с неприятным разговором. Судя по всему, Минит вряд ли воспримет эту новость спокойно.
   – Ты сегодня виделся с Дирком? – поинтересовалась Минит.
   – Да. Правда, встреча была краткой. Дирк куда-то спешил. Я как раз хотел спросить тебя вот о чем: Дирк вчера вечером в разговоре с тобой узнал, что ты вновь собираешься к врачу в Нью-Йорк. С чем это связано? Ты же проходила обследование на прошлой неделе.
   – Конечно, – подтвердила Минит, – но вчера, пока тебя не было дома, мне звонили от доктора Натансона и сообщили, что он хочет проделать дополнительные анализы. Мне назначили очередной визит через месяц.
   Сэм удивленно уставился на жену:
   – Какие анализы?
   – Откуда мне знать, Сэм? – капризно надула губки Минит. – Секретарь не уточнила, а я не стала спрашивать. Просто записала дату и время визита.
   – Что-то тут не так, – насторожился Сэм. – Почему тебя не предупредили о том, какое именно предстоит обследование?
   – Секретарь напомнила только, что я уже давно не проходила полное физическое обследование – вот доктор и запланировал его.
   – Ты хочешь, чтобы я отвез тебя в Нью-Йорк? – осведомился Сэм. – Или попросишь Дирка?
   – Лучше ты, – поспешно произнесла Минит. – Будь добр, отметь дату в своем календаре. Я все тебе записала. – И она протянула мужу листок бумаги.
   – В час дня? – переспросил Сэм, просмотрев записи. – Если мы выедем из дома около семи, у нас в запасе будет уйма времени. – Как странно, тем временем размышлял он. Почти всегда Минит ездила в город вместе с Дирком – чтобы поболтать по дороге, преимущественно о семейных делах. Сэм недоумевал, почему жена на этот раз обратилась к нему, однако от вопросов воздержался.
   Словно прочитав его мысли, Минит объяснила:
   – Дирк не на шутку разозлил меня.
   – Что он натворил на этот раз?
   – Опять начал встречаться со своей потаскушкой.
   – С Марджи Ньюс?
   – С ней самой, – с отвращением подтвердила Минит. – Теперь неприятностей не оберешься.
   – Ну, если она способна доставить радость Дирку… – проговорил Сэм, отставляя кофейную чашку.
   Минит фыркнула:
   – Такую радость она уже успела доставить всем мужчинам долины!
   Сэм усмехнулся.
   – Пожалуй, ты права, – заметил он. – Среди местных парней эта девчонка пользуется отменной репутацией.
   – Будь моя воля, – выпалила Минит, – мисс Марджи пришлось бы завоевывать репутацию где-нибудь совсем в другом месте.
   – Дирк – твой двоюродный брат, – напомнил Сэм. – Пусть сам расхлебывает эту кашу. – Допив кофе, он взглянул на жену в упор. «Пора сказать самое важное», – решил он. – Минит, на этой неделе я намерен составить план реставрации Октагон-хауса.
   Жена молча посмотрела на него, затем глотнула кофе и подняла бровь.
   – Ну что ж, поступай как знаешь, Сэм, – наконец откликнулась она. – Но мне больно видеть, как ты тратишь время на никчемную развалину. И на эту дрянную женщину – как бишь ее?..
   – Будет тебе, Минит! – Сэм попытался обратить разговор в шутку. – Этот дом достоин реставрации, и ты это знаешь. А Леони Коринт показалась мне настоящей леди.
   Глаза Минит полыхнули едва сдерживаемой яростью.
   – Очень может быть, но вряд ли она способна оплатить твой труд! А если она и заплатит, то этих денег тебе не хватит, чтобы заказать хотя бы одну пару сапог для верховой езды!
   Сэм отставил чашку, не сводя глаз с жены.
   – Перестань скандалить, Минит. – Он уже понял, что сегодня утром никакого чувства юмора не хватит, чтобы успокоить жену. – Ты злишься каждый раз, когда я получаю новый заказ не от твоих друзей.
   – По крайней мере мои друзья щедро оплачивают твои услуги, – язвительно напомнила Минит. – И потом, тебе вовсе незачем работать. Моих денег хватит нам обоим. Ты мог бы посвятить себя управлению поместьем и лошадям.
   – Минит, это старая песня, – невозмутимо ответил Сэм. – Ты же знаешь: работа занимает в моей жизни важное место.
   – Твоя работа, – выпалила она, – не более чем хобби!
   Сэм спокойно свернул салфетку и положил ее рядом с тарелкой.
   – Прости, но я уже принял решение. – Он поднялся. – Я приступаю к работе немедленно. До встречи. – И он покинул комнату, не обращая внимания на искаженное яростью прекрасное лицо жены.
 
   Захватив из кабинета папку, он зашел на кухню, где застал Эрминду буквально трясущейся от негодования. Ее лицо раскраснелось, в глазах горел гнев. Заметив Сэма, экономка отложила нож, которым крошила лук, и обернулась к нему.
   – В чем дело, Эрминда? – невозмутимо осведомился Сэм.
   Она нахмурилась.
   – Простите, но я случайно услышала ваш разговор, мистер Сэм, – начала она, мысленно добавив: «Ваша жена – сущая ведьма, бессердечная и жестокая, которой давно пора воздать по заслугам».
   – Напрасно вы беспокоитесь, Эрминда. Просто сегодня утром Минит нездоровится.
   Эрминда кивнула.
   – Да, мистер Сэм, – ответила она. «Нездоровится, как же! Вечно ей нездоровится. Заставляет меня вкалывать до седьмого пота, а относится как к нахлебнице!»
   Взяв нож, Эрминда продолжила крошить лук.
   – Счастливо, Эрминда, – попрощался Сэм.
   Эрминда снова кивнула.
   – Удачного дня, мистер Сэм, – пожелала она. «Тук-тук-тук» постукивал по доске нож.
   – И вам тоже, – ответил Сэм, выходя из кухни.
   Эрминда посмотрела ему вслед. «Она видит, как он добр ко мне, – размышляла она, – потому и злится на него и на меня». По кухне разносилось размеренное постукивание.
 
   В вестибюле Сэм взял из розового блюда ключи, вышел из дома, сел в «рейнджровер», завел двигатель и поехал к воротам, торопясь сбежать из душной тюрьмы семейного очага. Но избавиться от чувства вины за равнодушие к женщине, которую он навсегда искалечил, Сэму не удавалось.

Глава 7

   Туман рассеялся, превратившись в голубоватую утреннюю дымку. На лазурном холсте неба не было ни единого облачка. Утреннее робкое чириканье птиц постепенно переросло в неуправляемую какофонию, так что Леони казалось, будто она вдруг очутилась в гигантской клетке. Но вскоре птицы всерьез занялись поисками пропитания и умолкли. Некоторое время Леони наблюдала, как малиновки бродят по лужайке, то и дело склоняя головки и поклевывая насекомых, прислушивалась к звонкому цокоту бурундуков и белок, мелькающих в ветвях старых сосен. Где-то возле каретника ворковали голуби, а над цветочной клумбой две бабочки-белянки исполняли воздушное па-де-де.