Гулд Джудит. Грехи. Книга 1

   Через две минуты они были готовы покинуть дом.
   – Быстрее! – нервничала Мишель. – Пойдемте через сад!
   Уже в дверях кухни Элен вдруг вспомнила, что забыла куклу.
   – Антуанетта, – сказала она Эдмонду. – Я забыла Антуанетту!
   – Оставь, – оборвал ее Эдмонд. – Это всего лишь кукла.
   – И вовсе не кукла, – сердито парировала Элен. – Она мой друг!
   Мама нежно дотронулась до ее плеча:
   – У нас нет времени, маленькая. Мы заберем ее позже.
   Элен застыла на месте.
   – Я хочу Антуанетту! Прямо сейчас. Я никуда без нее не поеду!
   Мишель закатила глаза и, угрожающе замычав, посмотрела на мать.
   Та тяжело вздохнула.
   – Ну хорошо, – сказала она. – Только побыстрее.
   Элен бросилась в детскую. Она ни за что не оставит Антуанетту одну. Ни за что на свете! Эту куклу мама подарила ей на день рождения. Схватив Антуанетту, девочка прижала ее к груди. В это время на улице заурчал мотор. Элен подбежала к окну, раздвинула тюлевые занавески и посмотрела вниз.
   Сопровождаемые эскортом мотоциклистов, блестящий черный «даймлер» и несколько серых грузовиков подъехали к парадной двери. Передние крылья машины украшали два флага. Точно такие же были развешаны по всему Парижу, словно немой укор поражения и унижения французов.
   Сердце Элен оборвалось. Боши!
   Ее охватил внезапный страх: они пришли за ней! И все потому, что она плюнула им вслед.
   Борта грузовиков с шумом откинулись, солдаты быстро спрыгнули на мостовую и выстроились в шеренгу вдоль тротуара. Элен принялась считать их, но скоро сбилась. По крайней мере солдат двадцать. Перед строем застыли люди в черных мундирах с серебристой отделкой и в начищенных до блеска сапогах. Их было трое. Отрывистый лающий приказ – и часть солдат в сером бросилась к двери, другие побежали вдоль улицы, свернули за угол и исчезли из виду.
   – Элен! – позвала мама. – Быстрее! Быстрее! – В ее голосе слышался страх.
   Девочка отошла от окна и стала спускаться по лестнице.
   – Быстрей! – взвизгнула Мишель, стоя на первой ступеньке лестницы. – Да поторопись же, маленькая негодница! – Мишель была в панике. Грубо схватив девочку за руку, она потащила ее вниз, не переставая шептать молитвы.
   И в ту же минуту в дверь забарабанили. Мама вскрикнула и застыла на месте. Дверь затрещала, но выдержала.
   – Бежим! – закричала Мишель, обращаясь к матери. – Нельзя терять ни секунды! Вы что, забыли о маленьком?
   Мать вышла из оцепенения и шагнула вперед. Элен бросилась на кухню, испуганно оглядываясь на дверь. От нее уже с шумом отлетали щепки. Да, напрасно она вернулась за Антуанеттой.
   Отдав Мари Катрин, мать осторожно открыла кухонную дверь и выглянула наружу. Солдаты! Везде были солдаты.
   Вскрикнув, мать быстро закрыла дверь и заперла ее на засов.
   – Боши, – прошептала она.
   Мишель в ужасе посмотрела на маму и выпустила корзину из рук. Корзина с глухим стуком упала на пол, брюква рассыпалась по полу, но никто не обратил на это никакого внимания.
   – Дети, – прошептала мама. – Куда бы нам спрятать детей?
   – Не знаю, – растерянно ответила Мишель. – По-моему, во всей Франции не найдется места, куда можно было бы спрятаться от бошей…
   Кухонная дверь угрожающе затрещала, готовая вот-вот рассыпаться. Мишель вскрикнула и стала креститься. Мари заплакала.
   – Тише, маленькая, – успокаивала Катрин сестренку, нежно баюкая ее. – Тсс…
   Мать в отчаянии оглядывалась по сторонам.
   – Должно же быть какое-то место… – Голос ее дрожал.
   Они вернулись в столовую. Антуанетта выпала из рук Элен, но она даже не заметила.
   – Ну конечно же! – внезапно закричала Мишель. – Кухонный лифт!
   Красными пухлыми руками она стала подталкивать детей к лифту. Тяжелые дубовые створки с оглушительным скрипом раздвинулись, и Элен тотчас вспомнила, как они играли в этом лифте в прятки.
   Однажды Мишель застала их за этим занятием и больно надрала всем уши.
   – Вы что, совсем глупые? – спрашивала она тогда. – Решили себя угробить? Этот лифт – ровесник нашей революции! Пол совсем прогнил, а трос вот-вот оборвется! Что, захотелось упасть в шахту и разбиться?
   И вот сейчас она приказывала им лезть в лифт, против чего боролась многие годы. Элен ничего не понимала. Неужели Мишель окончательно сошла с ума? Или весь мир уже перевернулся?
   – Лезьте туда! – приказала Мишель. – Все без исключения!
   Передав Мари маме, Катрин залезла первой. За ней последовали Эдмонд и Элен. Мама снова отдала Мари Катрин; под тяжестью детских тел пол затрещал.
   – И чтобы ни звука! – предупредила Мишель и погрозила пальцем перед их носами. – Услышу хоть один звук – выпорю всех четверых.
   Элен в испуге отпрянула.
   Просунув в лифт дрожащую руку, мать нежно погладила всех по головкам и перекрестила. В глазах ее уже не было страха – наоборот, взгляд стал твердым и смелым, а на губах заиграла печальная улыбка.
   – Эдмонд, – ласково сказала мама. – Сын мой, будь сильным, как твой отец, место которого ты сейчас займешь. И ты, Катрин. Вы самые старшие и должны заменить меня. Позаботьтесь об Элен и маленькой Мари. Если выживете, постарайтесь все поскорее забыть, а когда опасность минует… бегите. Ваша тетя Жанин – хорошая христианка. Она живет в Сен-Назере, что расположен в устье Луары на Бискайском заливе. Не знаю как, но постарайтесь добраться до тети Жанин. Господь простит вас за все, что вы сделаете, добираясь туда. Там должны скоро высадиться англичане и американцы. Они не такие свиньи, как боши. Вот увидите, не пройдет и года, как они вышвырнут их из Франции и будут гнать до самого Рейна.
   Крак! Входная дверь с оглушительным стуком упала на пол. Элен подпрыгнула от испуга. Мать быстро оглянулась.
   – Давайте прощаться, ребятки. Не забывайте, мои дорогие, что мама очень-очень вас любит.
   – Да, мама, – прошептала Катрин повзрослевшим голосом и, схватив мамину руку, поцеловала ее. – Мы тоже тебя любим.
   Мать внезапно выдернула руку, сняла с пальца золотое обручальное кольцо и неловко сунула его Эдмонду.
   – Возьми, сынок, – прошептала она. – Это все, что я могу вам дать. Постарайся его на что-нибудь выменять.
   Эдмонд зажал кольцо в руке.
   – Да благословит вас Господь, мои детки, – прошептала мать. – Пусть он любит и защищает вас.
   Она не плакала, но ее голубые глаза были влажными и печальными. Эдмонд, стыдясь своих слез, отвернулся.
   – Помните, что я вам сказала, – предупредила Мишель срывающимся голосом. – Ни звука!
   Она всхлипнула и вытерла ладонью свой покрасневший нос. Осторожно отстранив мать, она отпустила створки дверей. Они сошлись вместе, словно челюсти беззубого кита, и дети остались в темноте. Удары в дверь стали глуше.
   Где-то со стороны Элен была дырка, отверстие от выпавшего сучка. Когда ее глаза привыкли к темноте, она ясно увидела лучик света, в котором носились миллионы пылинок.
   Снаружи что-то происходило. Элен в ужасе схватила Катрин за руку, но сестра и сама заметно дрожала.
   Внезапно раздался оглушительный треск. Казалось, обвалилась крыша. Дом вздрогнул, Элен вскрикнула, а Мари заплакала. Катрин тотчас принялась ее укачивать, сунула ей в рот большой палец, и сестренка стала его жадно сосать.
   – Крыша, – прошептала Элен. – Рухнула крыша…
   – Нет, – шепотом ответила Катрин. – Это дверь.
   – А как же мама?..
   – Тихо! – шикнул Эдмонд.
   Раздался топот сапог и отрывистые команды на немецком. Элен осторожно посмотрела в отверстие.
   Ее взгляд ограничивался маленьким пространством комнаты, и все, что она могла видеть, – только зловещие мундиры и начищенные до блеска сапоги. Затем она рассмотрела мамины ноги в серых шерстяных чулках и старых поношенных туфлях. Мишель она безошибочно узнала по необъятным размерам. Служанка стояла рядом с кухонной дверью, прислонившись к стене. Что-то в ее позе смутило Элен, но вскоре она догадалась, что именно: руки Мишель были спрятаны за спину, а ведь она всегда упирала руки в бока!
   Внезапно до слуха Элен донесся противный громкий лай: это один из бошей пытался говорить по-французски. Мама отвечала тихим и слабым голосом, и Элен не разобрала, что она сказала. Раздался оглушительный удар, и мама от боли согнулась пополам.
   Услышав мамин крик, Эдмонд, задыхаясь от бессильной злобы, бросился к двери лифта, чтобы выскочить и защитить ее.
   Катрин вцепилась ему в руку.
   – Ты что, не слышал, что нам сказали? – прошептала она. – Мы должны позаботиться о малышах. Ты хочешь, чтобы всех нас убили?
   Эдмонд, тяжело дыша, отступил: Катрин права. Мама и Мишель строго-настрого наказали им молчать.
   Нацист что-то снова спросил по-французски. Он говорил с таким сильным акцентом, что Элен вся напряглась, чтобы хоть что-то понять.
   – Жаклин Жано, – услышала она мамин голос.
   – Что? – рявкнул бош. – Я ничего не слышу. Громче!
   – Жаклин Жано, – повторила мама. – Жаклин Жано!
   – Да как ты смеешь повышать голос в присутствии офицера рейха! – взвизгнул немец.
   Раздался жуткий шлепок пощечины, и мамин крик заглушил все остальные звуки.
   – Что ты сказала? – заорал бош.
   – Ничего, – ответила мама дрожащим голосом.
   – То-то! – В голосе нациста звучало удовлетворение. – Будешь теперь говорить?
   – Да, – прохрипела мать. – Да.
   – Где передатчик?
   – Передатчик? – удивилась она. – Я не понимаю, о чем вы. Какой ещё…
   Удар! Удары следовали один за другим, каждый последующий сильнее и хлестче предыдущего. Мать застонала и упала на пол совсем рядом с их убежищем. Элен сейчас видела ее всю. Корчась от боли, мама стояла на коленях, лицо ее распухло, изо рта и носа текла кровь. Стыдясь своего унижения, она старалась отвернуть лицо от лифта.
   Бош подошел к корчащейся на полу женщине. Со своего места Элен видела только его сапоги и черные бриджи. Он громко откашлялся.
   – Так вот, о передатчике…
   – Не понимаю, о чем вы! – закричала мама, глотая кровь. – Клянусь, я ничего не знаю!
   – Врешь!
   В воздухе мелькнул сапог: бош ударил маму в живот. Раздался звериный агонизирующий крик. Эдмонд заткнул уши и беззвучно зарыдал.
   Элен закрыла глаза: невозможно больше смотреть на страдания матери, невозможно смотреть, как она пытается подняться, прикрывая руками живот и тем самым стараясь защитить не родившегося еще малютку.
   – Мама, – тихо шептала Элен. – Что они с тобой делают?..
   Бош отдал какую-то команду. Элен открыла глаза. Солдаты в серых мундирах разделились на группы; часть из них бросилась вверх по лестнице, а другая спустилась в погреб. Они перевернули весь дом, обыскали всю мебель, их голоса раздавались повсюду.
   – Нас убьют, – выдохнула Элен.
   – Замолчи! – шепотом приказала Катрин.
   Казалось, прошла целая вечность и этот ужас никогда не кончится. И вдруг с лестницы что-то весело закричали. Нацист, который стоял рядом с мамой, схватил ее за волосы.
   – Дура! – рассмеялся он. – Они уже нашли что искали! Гестапо не проведешь, ясно тебе?
   Мама откинулась назад и застонала. Немец ударил ее по лицу, затем плюнул. Элен видела, как плевок стекает по маминой щеке. Она морщилась и моргала. Немец выпустил мамины волосы, но, прежде чем он выпрямился, Элен успела рассмотреть его лицо под козырьком высокой фуражки.
   Она глазам своим не верила. Перед ней скорее был череп, обтянутый кожей, и тонкие, жестко очерченные, без единой кровинки губы. Его подбородок рассекал шрам в виде полумесяца. Но что потрясло ее больше всего, так это его кожа: она казалась бледной, как у мертвеца, в то время как глаза были отвратительного розового цвета. Если бы ему приставить рога, то перед ней был бы сам дьявол во плоти.
   Немец распрямился, одернул мундир и стал подниматься по лестнице. Элен облегченно вздохнула: его уродство испугало ее даже больше, чем жестокость. Два солдата в сером встали рядом с мамой и каждый раз, когда она пыталась подняться, носками сапог возвращали ее на место.
   Послышался громкий топот, все вернулись в столовую. По всей вероятности, они нашли то, что искали. Это был громоздкий металлический ящик со множеством проводов и лампочек.
   Бош-альбинос кивнул солдатам, охранявшим маму.
   – Покажите ей, как мы наказываем лжецов и предателей, – приказал он. – А когда закончите, везите в штаб.
   Заложив одну затянутую перчаткой руку за спину, он покинул комнату.
   Солдаты прищелкнули каблуками и затем посмотрели на женщину. Мать молчала, но в глазах ее застыл испуг. Ее поставили на ноги, и она закачалась из стороны в сторону. Элен видела, как один из бошей в черном подошел к ней и, сжав кулак, изо всех сил ударил ее в живот.
   – Предательница! – выкрикнул он.
   Мать зашаталась.
   – Мой ребенок! – закричала она. – Я теряю ребенка!
   Слезы градом катились по ее щекам.
   Кулак снова врезался ей в живот. Мама закричала еще отчаяннее.
   Элен, пылая убийственной ненавистью, внезапно заметила какое-то движение возле кухонной двери. С проворством огромной кошки к солдатам кралась Мишель. Ее большая красная рука осторожно зашевелилась, и перед глазами Элен что-то блеснуло. Кухонный нож! Самый длинный и острый в доме!
   С криком бросившись на одного из бошей, Мишель ударила его ножом в спину. Тот вскрикнул и упал на колени. Из открытого рта потекла кровь, а глаза удивленно расширились. Постепенно они сделались стеклянными, он упал вниз лицом, и Элен увидела нож, торчавший у него в спине.
   Солдаты ошалело уставились на Мишель, и вот один из них поднял ружье. Мишель инстинктивно вскинула руки, словно пытаясь защититься, но грянул выстрел, и женщину отбросило к стене, затем она стала медленно оседать, словно тряпичная кукла. На животе ее растеклось большое кровавое пятно. Затухающий взгляд, казалось, уперся прямо в Элен сквозь отверстие в двери лифта.
   Подхватив маму под руки, нацисты потащили ее к двери. Лицо ее заливала кровь. Элен заметила, что и серые шерстяные чулки ее тоже в крови. Дважды она падала на колени, но ее продолжали тащить дальше.
   – Да здравствует Франция! – закричала мама, собрав остатки сил. – Да здравствует Республика!
   Эти звонкие слова эхом отдавались на улице и звучали, словно запрещенная песня. Их ясно слышали даже спрятавшиеся в лифте дети. Затем наступила зловещая тишина, после чего взревели моторы и сопровождаемые мотоциклистами грузовики уехали.
   И все же в комнате оставили двух бошей – приглядывать за домом и ждать дальнейших распоряжений.
   Солдаты сняли каски и поставили ружья у кухонной двери, где лежала Мишель.
   Один из них чиркнул спичкой и закурил сигарету. Второй, прохаживаясь по комнате, наткнулся на стул, и тот упал.
   И как раз в это время заплакала Мари.
   Солдат тотчас замер, затем осторожно подошел к лифту, заслонив от Элен своим телом всю комнату.

Глава 2

   Дверцы с шумом разъехались, и детей ослепил яркий свет.
   – Посмотри-ка, кого я здесь нашел! – закричал солдат.
   Повернувшись к партнеру, он жестом пригласил его к лифту.
   Дети тотчас сгрудились вокруг Катрин, как испуганные щенята. Она дрожащими руками прижимала Мари к груди, а та кричала все сильнее.
   В мерцающем свете спички Элен отчетливо различала губы солдат, растянутые в плотоядной улыбке. Игнорируя ее, Эдмонда и Мари, боши жадно вглядывались в лицо Катрин. Она, самая старшая из них, внезапно превратилась в маленькую испуганную девочку: в ее широко раскрытых карих глазах застыл страх.
   – Ты, – сказал один из нацистов на плохом французском, – ну-ка выбирайся!
   Катрин вся сжалась от страха, а дети прижались к ней еще теснее.
   – Ты, – ледяным тоном повторил солдат. – Мне что, вытаскивать тебя оттуда?
   Катрин неуверенно передала Мари Элен. И, не говоря ни слова, вышла из лифта. Ноги не держали ее, и она упала на колени.
   – Ба-а-а! – воскликнул бош, глядя на нее восхищенным взглядом и прищелкивая языком.
   Второй солдат бросил недокуренную сигарету на ковер и небрежно раздавил ее каблуком. Его взгляд остановился на товарище.
   – Я первый, – пролаял он и для большей убедительности ткнул себя пальцем в грудь.
   Второй солдат что есть силы затряс головой:
   – А кто ее вытащил оттуда?!
   Спор бошей перешел в ссору. И тогда один из них порылся в кармане и вытащил оттуда мелочь. Монета, сверкнув, перевернулась в воздухе. Изловчившись, он поймал ее и зажал в кулаке.
   Боши склонились над раскрытой ладонью. Победитель хищно усмехнулся, спрятал монету в карман и, схватив Катрин за плечи, резко поставил ее на ноги.
   – Хорошенькая девчушка, – заметил он на отвратительном французском. Своей здоровенной рукой он погладил Катрин по щеке.
   Та, вздрогнув, отпрянула назад.
   В глазах боша промелькнуло удивление.
   – Да она девственница! – обернулся он к товарищу. – Право дело, ничего лучше нет на свете, чем девственницы!
   Элен посмотрела на Эдмонда.
   – Что они собираются делать?
   – Не бойся, – прошептал он, вдруг разом повзрослев.
   – Молчать! – раздался окрик.
   Элен подпрыгнула и схватила брата за руку. Тот ответил ободряющим пожатием.
   В глубине комнаты бош тем временем склонился над Катрин, вплотную приблизив к ней лицо.
   – Не каждый день попадаются девственницы, а? – хмыкнул он.
   И вдруг, громко вскрикнув, отбросил Катрин. Ударившись о край обеденного стола, она упала на пол.
   Бош выругался и дотронулся до окровавленной нижней губы.
   Второй солдат истерично засмеялся.
   Укушенный злобно посмотрел на товарища и как зверь набросился на девушку.
   – Нет! – закричала Катрин. – Ради Бога, нет!
   Бош усмехнулся и облизал губы. Катрин прислонилась к столу, выставив руки вперед. Элен услышала звук разрываемой ткани. Платье упало к ногам девушки.
   – Пожалуйста… – умоляла она. – Пожалуйста…
   Бош дернул за ее бюстгальтер, и Катрин прикрыла руками свои маленькие груди.
   – Пожалуйста… не надо, – еле слышно умоляла она.
   – Заткнись! – Раздался звук звонкой пощечины.
   Катрин зашаталась, затем с яростным криком вцепилась ногтями немцу в лицо. Почти тотчас на его лице появились четыре кровавые полосы.
   Злобно выругавшись, он бросил Катрин на стол. Она отчаянно сопротивлялась, когда немец стаскивал с нее шерстяные чулки и штаны, но силы были неравные… Не теряя больше ни секунды, бош спустил брюки и навалился на нее всем телом.

Глава 3

   – Нет, – стонала Катрин, – нет! – Ее твердые мальчишеские груди вздымались и опускались в такт ее учащенному дыханию.
   – Отпусти ее! – внезапно в бешеной ярости закричала Элен.
   Солдаты удивленно посмотрели в сторону лифта и дружно ухмыльнулись. Тот, что лежал на Катрин, сжал ее запястья, раздвинул ей ноги. Она пыталась сопротивляться, но он был гораздо сильнее. От невыносимой боли она закусила губу.
   – Давай быстрей! – поторопил его солдат, ожидавший своей очереди.
   Насильник лишь отмахнулся. Эдмонд тем временем незаметно подтолкнул Элен и указал ей глазами на кухонную дверь. Внезапно ее осенило: рядом с мертвой Мишель у косяка кухонной двери стояли ружья солдат. Она посмотрела на брата и согласно кивнула.
   Бош, пригвоздивший Катрин к полу, достал свой пенис и одним толчком вошел в нее. В воздухе повис отчаянный крик Несчастной. В какой-то момент она вдруг выгнулась, и Элен показалось, что сестра вот-вот сбросит с себя боша, но она лишь бессильно рухнула на спину, содрогаясь в рыданиях.
   – Сейчас, – шепнул Эдмонд одними губами.
   Элен глазами умоляла поторопиться.
   По комнате разносились чавкающие звуки. Катрин вертела головой из стороны в сторону, лицо ее исказилось от отвращения и боли. Второй солдат уже нетерпеливо спустил штаны, не в силах оторвать глаз от происходящего.
   Эдмонд подтолкнул Элен – пора! – и осторожно выбрался из лифта. Продвигаясь на четвереньках, словно краб, Эдмонд скоро достиг обеденного стола, спрятался там и махнул Элен.
   Стараясь не шуметь, она подползла к столу. Солдаты ничего не заметили.
   Сопение насильника и крики Катрин становились все громче.
   Ждать больше было нельзя, и брат с сестрой осторожно поползли к кухонной двери, туда, где стояли ружья.
   Они ползли не оглядываясь, пока не достигли распростертого на полу тела Мишель. К этому времени насильник, закрыв глаза, уже переводил дыхание. Катрин тихо рыдала.
   – Чертовы дети! – вдруг заорал солдат не своим голосом, скользнув взглядом по комнате.
   Эдмонд решительно дернул Элен за руку и поволок к кухонной двери. Страх придал ему сил. Он схватил ближайшее к нему ружье и выставил его вперед, в сторону немцев. В руках ребенка тяжелое оружие заходило ходуном, и только ненависть, захлестнув мальчика с головой, не позволила ему проявить слабость.
   Нацисты внимательно следили за его действиями. Оба заметно испугались.
   – Брось ружье, щенок! – истерично завопил бош, лежавший на Катрин. Второй солдат, не спуская с Эдмонда настороженного взгляда, подобрал штаны и, застегнув ремень, шагнул к мальчику.
   – Давай! – в панике крикнула Элен. – Давай, Эдмонд! Стреляй!
   Брат все еще не решался, руки его тряслись от тяжести и страха.
   Солдат медленно приближался. Побагровев от ярости, он бормотал:
   – Опусти. Отдай его мне.
   Эдмонд тупо смотрел на него.
   – Положи его. Живей. – В голосе немца появились даже ласковые нотки. – Все будет хорошо, мальчик.
   Бош приблизился и протянул левую руку к ружью.
   – Положи его, – прошептал он вкрадчиво. – Тебе ничего не будет.
   Эдмонд отшатнулся, отступил назад, поближе к Элен.
   – Эдмонд, – прошептала она сквозь стиснутые зубы, – Эдмонд…
   Нацист злобно сверкнул глазами. Второй солдат, боясь спугнуть мальчика, только наблюдал. Мари испуганно притихла.
   Рука боша почти коснулась дула.
   – Осторожней, – прошептал он ласковым шепотом. – Отдай мне ружье. Вот так, хорошо…
   – Эдмонд! – закричала Катрин, пытаясь сбросить с себя насильника. – Эдмонд! – еще громче крикнула она. – Ради Бога…
   – Заткнись! – рявкнул лежащий на ней солдат и наотмашь ударил ее. Катрин, больно стукнувшись головой об пол, жутко застонала.
   Яростно вскрикнув, Эдмонд нажал на курок. Сверкнул огонь. В лифте пронзительно закричала Мари. И тут же наступила гробовая тишина. Элен затаив дыхание осторожно перевела взгляд на Эдмонда и чуть не лишилась чувств.
   Он все еще держал перед собой ружье, а по его шее изо рта текла кровь. Вследствие отдачи его прикладом ударило в челюсть и отбросило к Элен. Однако он устоял на ногах.
   Солдата, приближавшегося к нему, больше не существовало. Пуля разорвала ему грудь, кровавые ошметки плоти заляпали всю стену.
   Второй бош смотрел на Эдмонда остекленевшим взглядом.
   Парень направил ствол на него.
   – Подтяни штаны, – сказал он не своим голосом. – Медленнее. Иначе…
   Бош начал медленно натягивать штаны, от страха не спуская глаз с Эдмонда.
   – Вставай, – кивнул тот Катрин. – Пойди оденься.
   Сестра всхлипнула и неуклюже поднялась.
   На какую-то долю секунды Эдмонд оставил немца без внимания, и в тот же миг бош бросился на Катрин и сбил ее с ног. Она упала на пол, немец же, используя ее худенькое тельце как щит, стал медленно подниматься. Одной рукой он обхватил ее за шею, в другой блеснуло лезвие перочинного ножа, острие которого он приставил к ее горлу. Глаза Катрин широко раскрылись от ужаса, она то и дело хватала ртом воздух.
   – Бросай ружье – или я перережу ей горло! – приказал бош и в упор посмотрел на Эдмонда.
   Мальчик не сдвинулся с места. Его мрачное лицо было мокрым: его прошиб холодный пот. И все же он не выпустил оружия из рук.
   Нож впился в горло Катрин, и по шее медленно потекла струйка крови.
   – Бросай ружье! – повторил бош.
   Эдмонд беспомощно разжал пальцы.
   Губы боша расплылись в жестокой улыбке. Все еще держа нож у горла Катрин, он ловко шагнул вперед и резким движением ноги откинул ружье к двери.
   – Дурачье, – усмехнулся он.
   Мурашки побежали по коже Элен, но что-то подсказало ей, что в доме кто-то появился. Она осторожно огляделась: какой-то человек вышел из прихожей и крадучись шагнул в столовую. Не может быть! Ее сердце учащенно забилось. Да, это месье Лаваль, приятель отца! Элен встретилась с ним взглядом, и он тут же приложил палец к губам. Спаситель был уже в трех шагах от немца, как вдруг скрипнула половица. Вздрогнув, бош выпустил Катрин, резко обернулся и в ту же секунду взмахнул рукой. Месье Лаваль пригнулся, но лезвие ножа разрезало его зимнее пальто до подкладки. Элен вздрогнула.
   – Катрин! – закричала Элен. – Катрин!
   Катрин перевела на нее невидящий взгляд.
   – Катрин, – снова закричала Элен, – отойди от них!
   Сестра словно проснулась – она дернулась и отскочила. Элен тотчас взяла ее холодную руку в свою и скорее услышала, чем увидела, как нож вновь сверкнул в воздухе. Изловчившись, месье Лаваль в тот же миг ударил боша коленом в пах. Тот закричал и согнулся пополам, нож выпал у него из рук. Скорчившись от боли, немец повалился на пол.
   – Месье Лаваль! – внезапно закричала Элен, потянув его за полу пальто. – Они забрали маму! Нацисты забрали маму!
   – Да, Элен, – наклонившись, месье Лаваль заглянул ей в глаза, – они забрали твою маму, но нельзя позволить им забрать и вас.
   Элен кивнула и вытерла слезы.
   – А теперь слушайте меня внимательно. Вы должны немедленно покинуть этот дом. Вы меня понимаете?
   Элен кивнула.