Страница:
Сразу за паровозом прицепили грузовой вагон с боеприпасами, продовольствием, водой и топливом для паровоза. За ним находился купейный вагон. Лосева особенно обрадовала находка этого старожила. Теперь каждый из них располагал для жилья своим собственным помещением. Пусть небольшим, но зато напоминавшим привычную каюту на космическом корабле.
За купейным вагоном находился грузовой вагон с боеприпасами, продовольствием, водой, и топливом для паровоза.
После долгих споров, несмотря на то что мощность маневрового паровоза была невелика, решено было прицепить еще один вагон, с запасными шпалами, рельсами и инструментом. Лосев предполагал, что в пути им не раз придется ремонтировать полотно дороги.
И, наконец, последней в их поезде была прицеплена еще одна платформа, вооруженная такой же пулеметной установкой, усиленной двумя стационарными безоткатными пушками.
Еще две такие же пушки расположили на крыше кабины машиниста, и теперь поезд мог вести огонь ракетами в обе стороны движения.
Лосев опасался, не перегрузили ли они свой крохотный паровозик, но на испытаниях с полной нагрузкой он сумел развить скорость пятьдесят километров в час, и Лосев решил, что этого достаточно.
Оставалось завершить самые последние дела…
Было шесть часов вечера, когда Лосев, преодолев лаз, в последний раз спустился в подвал военного склада.
Он отправился туда один, никого не предупредив о своих намерениях. Неизменным правилом, которому Лосев следовал в своей работе, была личная проверка наиболее важных дел.
Хотя мины устанавливались в его присутствии, он просмотрел все еще раз, хотя главная цель его визита заключалась не в этом.
Он начал устанавливать дополнительные заряды в замаскированном пустой тарой проходе и протягивал к ним бикфордовы шнуры, соединяя их с проложенными ранее. Он знал, какой прочностью обладают пространственные ворота, и не мог допустить, чтобы это место уцелело,
Когда все уже было готово и Лосев совсем было, собрался возвращаться, он услышал подозрительный шорох в том месте, где два прохода пересекались друг с другом.
«Одно из этих летающих существ могло снова пробраться сюда». Что ему нужно? Какие слова он услышит на этот раз?
Но слов не было. Вместо них он услышал пронзительный, полный ужаса, женский крик.
Не теряя ни секунды, Лосев бросился к проходу. Фонарь плохо освещал представшую перед ним картину, но все же достаточно, для того чтобы Юрий все понял.
Наташа стояла, прюкавшись спиной к стеллажу и защищая голову руками. Как только свет фонаря коснулся ее, огромная тень, накрывавшая девушку словно плащом, расправила свои перепончатые крылья, метнулась к потолку и исчезла.
— Эта тварь укусила меня… — Девушка едва могла говорить. Ее блузка, разорванная когтистыми лапами, свисала с пояса большими клочьями, обнажив грудь, и Лосев невольно, несмотря на обстоятельства, отметил ее красивую форму.
На плече виднелись отчетливые следы зубов. Ранка была небольшой, а царапины неглубокими.;
Продезинфицировав все из универсальной аптечки, Лосев вынужден был прикоснуться к обнаженной груди Наташи и почувствовал, как его бросило в жар. Невольно подумал, как с этим справляются врачи, принимая молоденьких пациенток.
Наложив пластбинт, Лосев закрепил обрывки ее блузки остатками пластыря. Почему-то ему показалась, что она ждала от него совсем не этого. Во всяком случае, она не торопилась ему помочь привести в порядок свою одежду. Похоже, собственная нагота ее нисколько не смущала.
Наконец наступил момент, когда он смог задать самый главный вопрос:
— Что вы тут делали?
— Я… Я не знаю… — Ее зубы стучали, казалось, девушка вот-вот потеряет сознание. Но Лосев понимал: если сейчас, немедленно, он не узнает об истинной цели ее визита в это мрачное подземелье, то вряд ли узнает когда-нибудь вообще. Стресс пройдет, Наташа возьмет себя в руки, и истину заменят лживые слова, после которых останутся лишь подозрение и недоверие.
Лосев резко встряхнул ее.
— Перестаньте ныть! Если вы сейчас же не скажете, что вам тут понадобилось, я потушу фонарь и уйду, оставив вас наедине с этим!
— Нет! Только не это! — ужас в ее голосе казался неподдельным.
— Тогда отвечайте. Быстро, что вы тут делали?
— Я следила за вами…
— Зачем?
— Бандиты, с этими картами на рубашках… Когда мы искали паровоз, они устроили засаду в одном из старых цехов… Я пыталась звать на помощь, но меня никто не услышал… Они изнасиловали меня и хотели увести с собой.
Они согласились отпустить меня, только если я сообщу обо всем, что мы здесь нашли… Это они проделали проход к подземному складу и все время следил и за нами…
— Почему вы мне все не рассказали?
— Я не могла… Они сделали видеосъемку и обещали передать кристалл с записью Суркову, если я не сделаю все, как они скажут.
— Откуда они узнали о Суркове?
— Я сама им сказала, когда просила меня отпустить. Я сказала, что у меня есть муж. Тогда они снова меня раздели, достали видеокамеру и…
— Понятно. Можете не продолжать. «Интересно, как им удалось провести съемку электронной камерой без электричества, — подумал Лосев. — Наверно, было достаточно показать этой дурочке камеру. Вряд ли она в тот момент что-нибудь соображала. Хотя позже могла бы и догадаться, что это всего лишь обман».
— Что вы им рассказали?
— Почти ничего. Они хотели узнать день нашего отъезда, но я сама его тогда не знала. Самое главное, они хотели знать, что находится в подземном складе. Я сказала, что вы нашли там какое-то оружие, но я не знала какое…
— Теперь ваши друзья не выпустят нас отсюда. Будет бой, в котором мы все можем погибнуть, вместе с вашим Сурковым!
— Они не друзья мне! Я же сказала, меня заставили… Но, конечно, вам не понять, вы ведь мужчина… — Словно спохватившись, что говорит с ним слишком резко, она тут же добавила: — Не говорите Суркову, пожалуйста…
По крайней мере, ее рыдания показались Лосеву вполне искренними.
— Вы сами должны были ему рассказать. Вашей вины нет в том, что произошло. Скорее уж это я во всем виноват. Мне не надо было заставлять вас в одиночку шастать по этой чертовой свалке!
— Вы не знаете Алексея. Он меня бросит, если узнает… — пробормотала она в промежутках между всхлипываниями.
Ситуация была слишком сложной. Лосев содрогнулся, представив, что то же самое могло произойти с Ксенией. Правда, она-то уж смогла бы постоять за себя…
Наверно, понадеявшись на это, он и поступил столь опрометчиво, позволив женщинам самостоятельно заниматься разведкой свалки.
Продолжая всхлипывать, Наташа прижалась к нему в темноте, и он чувствовал, как она дрожит, не в силах забыть о пережитом ужасе.
— Пойдем. И никому ни слова о том, что здесь произошло!
— Теперь вы нас оставите? Не возьмете с собой?
— Возьму! — рявкнул Лосев. — Хотя, вообще-то, была б моя воля, я бы всыпал тебе как следует!
Ему пришлось почти тащить Наташу на себе. Правда, Лосеву показалось, что ее слабость слегка преувеличена. Когда они наконец миновали канализационный люк, он остановился, чтобы перевести дух.
— О ране скажешь, что тебя покусала крыса! Ты здесь не была, понятно?
— Я сделаю все, что вы скажете! Только не говорите Алексею!
Ничего не ответив, Лосев нашел в темноте конец бикфордова шнура и поджег его.
Глава 37
Глава 38
За купейным вагоном находился грузовой вагон с боеприпасами, продовольствием, водой, и топливом для паровоза.
После долгих споров, несмотря на то что мощность маневрового паровоза была невелика, решено было прицепить еще один вагон, с запасными шпалами, рельсами и инструментом. Лосев предполагал, что в пути им не раз придется ремонтировать полотно дороги.
И, наконец, последней в их поезде была прицеплена еще одна платформа, вооруженная такой же пулеметной установкой, усиленной двумя стационарными безоткатными пушками.
Еще две такие же пушки расположили на крыше кабины машиниста, и теперь поезд мог вести огонь ракетами в обе стороны движения.
Лосев опасался, не перегрузили ли они свой крохотный паровозик, но на испытаниях с полной нагрузкой он сумел развить скорость пятьдесят километров в час, и Лосев решил, что этого достаточно.
Оставалось завершить самые последние дела…
Было шесть часов вечера, когда Лосев, преодолев лаз, в последний раз спустился в подвал военного склада.
Он отправился туда один, никого не предупредив о своих намерениях. Неизменным правилом, которому Лосев следовал в своей работе, была личная проверка наиболее важных дел.
Хотя мины устанавливались в его присутствии, он просмотрел все еще раз, хотя главная цель его визита заключалась не в этом.
Он начал устанавливать дополнительные заряды в замаскированном пустой тарой проходе и протягивал к ним бикфордовы шнуры, соединяя их с проложенными ранее. Он знал, какой прочностью обладают пространственные ворота, и не мог допустить, чтобы это место уцелело,
Когда все уже было готово и Лосев совсем было, собрался возвращаться, он услышал подозрительный шорох в том месте, где два прохода пересекались друг с другом.
«Одно из этих летающих существ могло снова пробраться сюда». Что ему нужно? Какие слова он услышит на этот раз?
Но слов не было. Вместо них он услышал пронзительный, полный ужаса, женский крик.
Не теряя ни секунды, Лосев бросился к проходу. Фонарь плохо освещал представшую перед ним картину, но все же достаточно, для того чтобы Юрий все понял.
Наташа стояла, прюкавшись спиной к стеллажу и защищая голову руками. Как только свет фонаря коснулся ее, огромная тень, накрывавшая девушку словно плащом, расправила свои перепончатые крылья, метнулась к потолку и исчезла.
— Эта тварь укусила меня… — Девушка едва могла говорить. Ее блузка, разорванная когтистыми лапами, свисала с пояса большими клочьями, обнажив грудь, и Лосев невольно, несмотря на обстоятельства, отметил ее красивую форму.
На плече виднелись отчетливые следы зубов. Ранка была небольшой, а царапины неглубокими.;
Продезинфицировав все из универсальной аптечки, Лосев вынужден был прикоснуться к обнаженной груди Наташи и почувствовал, как его бросило в жар. Невольно подумал, как с этим справляются врачи, принимая молоденьких пациенток.
Наложив пластбинт, Лосев закрепил обрывки ее блузки остатками пластыря. Почему-то ему показалась, что она ждала от него совсем не этого. Во всяком случае, она не торопилась ему помочь привести в порядок свою одежду. Похоже, собственная нагота ее нисколько не смущала.
Наконец наступил момент, когда он смог задать самый главный вопрос:
— Что вы тут делали?
— Я… Я не знаю… — Ее зубы стучали, казалось, девушка вот-вот потеряет сознание. Но Лосев понимал: если сейчас, немедленно, он не узнает об истинной цели ее визита в это мрачное подземелье, то вряд ли узнает когда-нибудь вообще. Стресс пройдет, Наташа возьмет себя в руки, и истину заменят лживые слова, после которых останутся лишь подозрение и недоверие.
Лосев резко встряхнул ее.
— Перестаньте ныть! Если вы сейчас же не скажете, что вам тут понадобилось, я потушу фонарь и уйду, оставив вас наедине с этим!
— Нет! Только не это! — ужас в ее голосе казался неподдельным.
— Тогда отвечайте. Быстро, что вы тут делали?
— Я следила за вами…
— Зачем?
— Бандиты, с этими картами на рубашках… Когда мы искали паровоз, они устроили засаду в одном из старых цехов… Я пыталась звать на помощь, но меня никто не услышал… Они изнасиловали меня и хотели увести с собой.
Они согласились отпустить меня, только если я сообщу обо всем, что мы здесь нашли… Это они проделали проход к подземному складу и все время следил и за нами…
— Почему вы мне все не рассказали?
— Я не могла… Они сделали видеосъемку и обещали передать кристалл с записью Суркову, если я не сделаю все, как они скажут.
— Откуда они узнали о Суркове?
— Я сама им сказала, когда просила меня отпустить. Я сказала, что у меня есть муж. Тогда они снова меня раздели, достали видеокамеру и…
— Понятно. Можете не продолжать. «Интересно, как им удалось провести съемку электронной камерой без электричества, — подумал Лосев. — Наверно, было достаточно показать этой дурочке камеру. Вряд ли она в тот момент что-нибудь соображала. Хотя позже могла бы и догадаться, что это всего лишь обман».
— Что вы им рассказали?
— Почти ничего. Они хотели узнать день нашего отъезда, но я сама его тогда не знала. Самое главное, они хотели знать, что находится в подземном складе. Я сказала, что вы нашли там какое-то оружие, но я не знала какое…
— Теперь ваши друзья не выпустят нас отсюда. Будет бой, в котором мы все можем погибнуть, вместе с вашим Сурковым!
— Они не друзья мне! Я же сказала, меня заставили… Но, конечно, вам не понять, вы ведь мужчина… — Словно спохватившись, что говорит с ним слишком резко, она тут же добавила: — Не говорите Суркову, пожалуйста…
По крайней мере, ее рыдания показались Лосеву вполне искренними.
— Вы сами должны были ему рассказать. Вашей вины нет в том, что произошло. Скорее уж это я во всем виноват. Мне не надо было заставлять вас в одиночку шастать по этой чертовой свалке!
— Вы не знаете Алексея. Он меня бросит, если узнает… — пробормотала она в промежутках между всхлипываниями.
Ситуация была слишком сложной. Лосев содрогнулся, представив, что то же самое могло произойти с Ксенией. Правда, она-то уж смогла бы постоять за себя…
Наверно, понадеявшись на это, он и поступил столь опрометчиво, позволив женщинам самостоятельно заниматься разведкой свалки.
Продолжая всхлипывать, Наташа прижалась к нему в темноте, и он чувствовал, как она дрожит, не в силах забыть о пережитом ужасе.
— Пойдем. И никому ни слова о том, что здесь произошло!
— Теперь вы нас оставите? Не возьмете с собой?
— Возьму! — рявкнул Лосев. — Хотя, вообще-то, была б моя воля, я бы всыпал тебе как следует!
Ему пришлось почти тащить Наташу на себе. Правда, Лосеву показалось, что ее слабость слегка преувеличена. Когда они наконец миновали канализационный люк, он остановился, чтобы перевести дух.
— О ране скажешь, что тебя покусала крыса! Ты здесь не была, понятно?
— Я сделаю все, что вы скажете! Только не говорите Алексею!
Ничего не ответив, Лосев нашел в темноте конец бикфордова шнура и поджег его.
Глава 37
Павловский, сидя в кресле оператора объединенного командного пункта, следил по электронной карте за ходом важнейшей операции всей летней кампании. Гифрон захватил восточную Сибирь, без задержек преодолел Уральский хребет и проник в густо населенную равнинную часть страны.
Тактика его продвижения практически не менялась. В начале нового наступления появлялся узкий клин атакующих трансферов, их передовые отряды упрямо вгрызались в нашу глубоко эшелонированную оборону, и хотя земные боевые роботы уничтожали их тысячами, стремясь не подпустить к себе на близкое расстояние, это не производило на противника ни малейшего впечатления. Люди на переднем крае, кроме ремонтных техников, практически отсутствовали. Это была война земных механических роботов с биологическими роботами пришельца.
Сразу вслед за волной трансферов под землей, на глубине нескольких десятков метров, тянулось энергетическое щупальце самого Гифрона.
Давно было установлено, что трансферы получают от него всю свою энергию, и поэтому расстояние между источником энергии и трансфером не должно превышать ста метров. Стоило какому-нибудь отряду трансферов вырваться вперед и превысить эту отметку, как они превращались в неподвижные мишени.
Видимо, и Гифрон каким-то образом зависел от трансферов, потому что ни разу не было замечено, чтобы его щупальца продвигались на новую территорию сами по себе, без их поддержки.
Только в захваченных зонах и лишь после того, как там устанавливался режим энергетической блокады, Гифрон начинал плести свою сложную подземную сеть туннелей, никак не связанную с его внешними образованиями.
После ареста Динькова никто не мешал Павловскому распределять силы так, как он считал нужным. И незадолго до этого важного сражения, определявшего судьбу всей Европейской территории, он вместе со своим новым заместителем по научной части, академиком Вакенбергом, разработал стратегию, которая сейчас как раз и испытывалась.
План был таков: оказывая незначительное сопротивление трансферам, заставить их отряды вклиниться как можно глубже в нашу оборону, а затем, используя спутники и космический флот, попытаться отсечь огнем орбитальных лазерных пушек вытянувшееся внутрь свободной территории щупальце захватчика.
Никто толком не мог предсказать, что из этого получится. Однажды нечто подобное попытался проделать Диньков, когда флот под его командой перерезал энергетический канал, идущий к Солнцу. Ничего хорошего из этого тогда не вышло.
Гифрон перенес свою активность на Землю и захватил все сибирские энергоцентрали.
Но сейчас этот план мог сработать, поскольку преследовал лишь частную, тактическую цель. И не ставил перед собой стратегической задачи лишить Гифрона энергии вообще. Это оказалось в принципе невозможным. В случае необходимости Гифрон мог получать энергию из окружавшей его материи, подвергая ее медленному атомному распаду.
Сегодня, в лучшем случае, им удастся уничтожить отрезанные от источника энергии наземные войска агрессора. И замедлить его продвижение. На сколько? И как Гифрон отреагирует на подобную тактику?
Этого не знал никто.
Земные роботы на панорамном экране, занимавшем полстены, продолжали откатываться, выдерживая между собой и противником заданное расстояние и непрерывно поливая волну трансферов огнем. Это ничего не меняло. Из широкой расселины, в той части, где брало свое начало растущее в их сторону подземное щупальце Гифрона, непрерывным потоком выливались все новые тысячи живых самоходных мин, сразу же направлявшихся в зону боя.
— Вот сюда и ударим… — пробормотал Павловский, вводя новые координаты для лазерных пушек. За пультом, кроме него, никого не было. Он не терпел во время боя присутствие посторонних и не признавал штабов как таковых.
Наземными войсками командовал генерал Лебедев, находившийся на передовой, и управлять там уже, судя по всему, было некем. Трансферы прорвали последнюю линию обороны, и теперь между ними и земными роботами не осталось долговременных огневых точек.
Павловский все еще раздумывал, стоит ли начинать лазерную атаку с космических кораблей или дать возможность вытянуться щупальцу еще больше, когда на его пульте заныл зуммер срочного вызова.
Павловский нажал зеленую кнопку включения, и около него мгновенно материализовался Вакенберг.
Голограмма создавала полную иллюзию присутствия академика в командном пункте острова Белый. Хотя на самом деле он находился отсюда за тысячи километров.
Рядом с Вакенбергом, за его пультом, сидело несколько операторов в синих спецовках, регистрирующих огромный поток информации, поступавший с места боя.
Их комичные фигурки, уменьшенные аппаратурой связи до размера плюшевых мишек, было трудно рассмотреть, и только лицо академика аппаратура выдала в натуральную величину. Компьютер связи автоматически отсекал от этого канала всех, не имевших специального доступа, их разговор был недоступен для посторонних.
— Виктор Степанович! Почему вы медлите? Почему не начинаете атаку?
— Жду, когда щупальце вытянется до максимально возможной длины.
— Это опасно. Если отсеченная критическая масса гифа окажется выше определенного порога, он будет способен к самостоятельной организации, и мы получим еще одного активного противника.
— Что же вы раньше молчали?! — Павловский едва сдерживал гнев, он не любил неожиданностей во время заранее спланированного боя.
— Это всего лишь мое предположение, не подкрепленное никакими фактами.
— Вашим предположениям, особенно плохим, свойственно сбываться! — проворчал Павловский, поворачивая на пульте специальный ключ с кодом. Космические крейсеры получили команду немедленно открыть огонь, и сразу же четыре столба синего пламени устремились с неба к основанию щупальца.
Но прежде чем они достигли поверхности, к ним присоединились лазерные пушки спутников. Самые мощные, какими только располагала планета.
Земля в том месте, где в нее вонзились скрестившиеся энергетические лучи, мгновенно взорвалась, выплескивая наружу жидкую лаву и облака пара. Атака длилась не больше нескольких секунд, и бой по всей площади фронта прорыва сразу же прекратился.
Отсеченная часть гифа выглядела на экране рентгеновского локатора совершенно неподвижно, но она все еще светилась зловещим фиолетовым огнем, свидетельствовавшим о том, что энергетические процессы внутри ее идут.
— Ну и что мы имеем? — спросил Павловский, разворачивая свое кресло в сторону Вакенберга, который, казалось, прирос к экрану и не замечал ничего вокруг.
— Трудно сказать. Надо подождать какое-то время.
— Сколько именно?
— Я не знаю, Виктор Степанович. Никто этого не знает.
«Если бы я верил в бога, я стал бы умолять его о снисхождении, — подумал Павловский. — Если только нам это удастся, если эта тактика будет иметь успех, мы сможем остановить его продвижение и спасти жизненно важные центры нашей многострадальной страны».
В первый раз они увидели стрелочника в день отъезда.
Когда их маленький паровоз заливисто засвистел и отошел от вокзала по заранее расчищенной ветке, ведущей к центральной железнодорожной! магистрали, на перроне появился человек…
Лосев, все время ожидавший со стороны банды «бубновых» какого-нибудь неприятного сюрприза, немедленно схватил бинокль и навел его на перрон. Но человек, стоявший на нем, выглядел вполне мирно.
На нем была синяя куртка с петлицами и красная фуражка, лихо сдвинутая козырьком набок. Экипировку дополняла пара сигнальных флажков, болтавшихся в футляре на его боку.
Простое русское лицо с рыжей бородкой казалось добродушным.
Стрелочник поднял руку и приветственно помахал вслед уходящему поезду.
— Еще один ненормальный, — пробормотал Лосев, опуская бинокль.
Первую вахту в паровозной будке Лосев взял на себя. Управление этим древним механизмом отнимало не слишком много времени, поскольку они позаботились о том, чтобы котел был хорошо заправлен топливом и водой еще до отъезда. Все внимание Лосев мог теперь уделить медленно плывущим навстречу поезду городским окраинам. Впереди, на платформе, в кресле стрелка пулеметной установки, сидел Зуров. Время от времени педалью он подавал установку то вправо, то влево, увеличивая, таким образом, обзор.
И все же засаду, устроенную «бубновыми», они обнаружили поздно. Слишком хорошо было выбрано для нее место. Они уже проехали километра четыре, и Лосев надеялся, что им удастся благополучно миновать город, когда поезд втянулся в узкое пространство между складскими пакгаузами бывшей товарной станции.
Неожиданно впереди, в сотне метров от них, раздались хлопки петард, и заранее подпиленная бандитами мачта высоковольтной передачи стала заваливаться поперек пути.
Застонали тормоза, и снопы искр полетели из-под колес поезда. Случилось самое худшее — им пришлось остановиться именно там, где это было нужно противнику.
Сразу же с обеих сторон загремели выстрелы. Стрелки, скрывавшиеся за высокими каменными стенами, оставались практически невидимыми и били в основном по кабине машиниста. К счастью, ружей у них было немного, и, видимо, приходилось беречь припасы. Потому что стрельба продолжалась недолго. У Зурова хватило выдержки не открывать огонь раньше времени, Лосев боялся, что у Ксении, дежурившей на задней платформе, сдадут нервы, — но и задняя пулеметная установка молчала до тех пор, пока «бубновые», подбадривая себя дикими воплями, не ринулись в атаку.
И только тогда они узнали, на что способны спаренные зенитные пулеметы, бьющие кинжальным огнем с двух сторон.
Через минуту в узком пространстве между пакгаузами не осталось ни одного живого человека. За стеной все еще сидели стрелки, но после того, как на первый же выстрел Лосев ответил из безоткатной пушки, пробившей в каменном заборе дыру метрового диаметра, стрельба прекратилась, и под прикрытием пулеметов Лосев с Сурковым смогли приступить к ликвидации завала.
Через полчаса поезд тронулся с места, благополучно миновал пакгаузы, откуда больше не прогремело ни одного выстрела, и покинул город.
Весь следующий день они двигались без остановок и без всяких происшествий, через сельские районы, мало пострадавшие от энергетической катастрофы, практически уничтожившей все большие города в зоне захвата.
Лосеву казалось, что он перенесся в прошлое ив качестве обыкновенного туриста путешествует теперь в этом медленном, дымящем и извергающем облака пара, транспортном средстве по стране, в которой люди ничего не слышали о космических кораблях, инопланетных захватчиках и звездных мостах…
Они продолжали мирно трудиться на своих огородах так, словно ничего не произошло. Пасли скотину, пилили дрова… Вечером в окнах зажигались керосиновые лампы. Иногда мальчишки бежали вслед за поездом и что-то кричали, размахивая цветными тряпками. Иногда в попытках остановить поезд принимали участие и взрослые.
Но Лосев после стычки с бандитами решил не останавливаться без самой крайней необходимости, и чужая жизнь под колесный перестук проносилась мимо них, навсегда отодвигаясь в прошлое…
Второй раз стрелочника они увидели в шесть часов вечера третьего дня поездки.
Во время дежурства посты все время менялись местами, чтобы внимание людей не притуплялось, и на этот раз Лосев находился на передней платформе у пулеметной установки.
Солнце уже коснулось сопок перед ними, и его лучи окрасились в зловещий красный цвет.
Однако его свет все еще слепил Лосева, мешая рассмотреть детали местности впереди, поэтому фигура стрелочника предстала перед ним неожиданно, когда до нее оставалась всего пара сотен метров.
В первое мгновение ему показалось, что человек стоит прямо на колее движения и через несколько секунд угодит под колеса поезда. Но почти сразу же он увидел, что колея в этом месте раздваивается и стрелочник стоит в середине развилки.
Он что-то делал там, и Лосев сразу же схватился за бинокль и за турель пулеметной установки, опасаясь диверсии.
Но человек занимался вполне мирным делом. Он всего лишь переводил стрелку, и только теперь Лосев его узнал…
Та же лихо сдвинутая набок красная фуражка, та е куртка и футляр с флажками. Та же рыжая бородка и неприятная ухмылка на лице…
Поезд резко свернул в левую колею, громко застучав колесами по клиньям стрелки, и фигура стрелочника пронеслась мимо Лосева. Ему показалось, что, перед тем как исчезнуть за поворотом, человек вновь поднял руку и приветственно помахал им в след.
«Какого черта он тут делает?!» — изумился Лосев, не веря собственным глазам. Но он успел хорошо рассмотреть человека и узнал его. Это был тот же самый стрелочник, которого они оставили на вокзале Южноуральска трое суток назад. Почти две с половиной тысячи километров отделяло их теперь от этого вокзала, и для того, чтобы оказаться в этом месте, стрелочник должен был воспользоваться транспортом, скорость которого превышает пятьдесят километров в час. В зоне захвата не было такого транспорта…
И вдруг ужасная мысль мелькнула в голове Лосева, вытеснив оттуда все остальные: «Этот мерзавец перевел стрелку! Теперь поезд идет по другому пути, нас заставили сойти с главной магистрали, и мы несемся невесть куда со Скоростью пятьдесят километров в час! Что там, впереди, тупик? Засада?»
Но это было бы слишком просто для стрелочника, способного перемещаться с места на место. Лосев почувствовал, как его охватывает паника, он схватил бинокль и до рези в глазах стал всматриваться в колею впереди.
«Надо сказать Суркову, чтобы тот сбавил скорость»! Но было уже слишком поздно.
Раздвинув темные покровы леса, на них надвигалась огромная скала, полностью перегородившая колею, по которой шел поезд.
«Сейчас мы врежемся в нее, я не успею добраться до паровозной будки!» — с ужасом подумал Лосев. Он беспорядочно замахал руками и что-то крикнул, лишь сейчас пожалев о том, что они так и не разработали систему связи или хотя бы условных сигналов между постами. Единственное, чего он добился — так это то, что паровоз лихо засвистел, продолжая нестись вперед.
Суркову из кабины машиниста, расположенной намного выше платформы, было видно, что железнодорожная колея уходит в туннель, начинавшийся у подножия скалы. И он, стараясь следовать полученным от Лосева инструкциям, потянул за проволочное кольцо, оглушительным свистом предупреждая остальных о том, что сейчас станет темно.
Лосев почувствовал удар темноты почти физически — возможно, потому, что его тело каждой своей клеточкой ждало другого удара.
И только через несколько секунд понял, что темнота эта не была полной. Синеватые сполохи света то появлялись, то исчезали на стенах туннеля. Какая-то слизь, светившаяся еще более глубоким, синим светом, капала с его потолка, и только теперь Лосев начал понимать, что ему напоминает этот свет. Он вскочил и со всей скоростью, на которую только был способен, стал карабкаться по раскачивавшейся на стыках платформе к паровозной будке.
Наконец в синеватом полумраке в окне паровозной будки возникло лицо Суркова.
— Тормози!
— Но мы же… Мы остановимся внутри этого туннеля! Его надо проскочить как можно скорее!
— Тормози, тебе говорят!!
Лосеву наконец удалось распахнуть дверцы кабины и забраться внутрь, всей тяжестью своего тела он повис на тормозном рычаге, с ужасом понимая, что снова опоздал.
Все ярче и ярче перед ними полыхал голубой за навес пространственных ворот…
Поезд, со скрежетом и воем, выбрасывая из-под колес снопы искр, продолжал двигаться вперед.
Тактика его продвижения практически не менялась. В начале нового наступления появлялся узкий клин атакующих трансферов, их передовые отряды упрямо вгрызались в нашу глубоко эшелонированную оборону, и хотя земные боевые роботы уничтожали их тысячами, стремясь не подпустить к себе на близкое расстояние, это не производило на противника ни малейшего впечатления. Люди на переднем крае, кроме ремонтных техников, практически отсутствовали. Это была война земных механических роботов с биологическими роботами пришельца.
Сразу вслед за волной трансферов под землей, на глубине нескольких десятков метров, тянулось энергетическое щупальце самого Гифрона.
Давно было установлено, что трансферы получают от него всю свою энергию, и поэтому расстояние между источником энергии и трансфером не должно превышать ста метров. Стоило какому-нибудь отряду трансферов вырваться вперед и превысить эту отметку, как они превращались в неподвижные мишени.
Видимо, и Гифрон каким-то образом зависел от трансферов, потому что ни разу не было замечено, чтобы его щупальца продвигались на новую территорию сами по себе, без их поддержки.
Только в захваченных зонах и лишь после того, как там устанавливался режим энергетической блокады, Гифрон начинал плести свою сложную подземную сеть туннелей, никак не связанную с его внешними образованиями.
После ареста Динькова никто не мешал Павловскому распределять силы так, как он считал нужным. И незадолго до этого важного сражения, определявшего судьбу всей Европейской территории, он вместе со своим новым заместителем по научной части, академиком Вакенбергом, разработал стратегию, которая сейчас как раз и испытывалась.
План был таков: оказывая незначительное сопротивление трансферам, заставить их отряды вклиниться как можно глубже в нашу оборону, а затем, используя спутники и космический флот, попытаться отсечь огнем орбитальных лазерных пушек вытянувшееся внутрь свободной территории щупальце захватчика.
Никто толком не мог предсказать, что из этого получится. Однажды нечто подобное попытался проделать Диньков, когда флот под его командой перерезал энергетический канал, идущий к Солнцу. Ничего хорошего из этого тогда не вышло.
Гифрон перенес свою активность на Землю и захватил все сибирские энергоцентрали.
Но сейчас этот план мог сработать, поскольку преследовал лишь частную, тактическую цель. И не ставил перед собой стратегической задачи лишить Гифрона энергии вообще. Это оказалось в принципе невозможным. В случае необходимости Гифрон мог получать энергию из окружавшей его материи, подвергая ее медленному атомному распаду.
Сегодня, в лучшем случае, им удастся уничтожить отрезанные от источника энергии наземные войска агрессора. И замедлить его продвижение. На сколько? И как Гифрон отреагирует на подобную тактику?
Этого не знал никто.
Земные роботы на панорамном экране, занимавшем полстены, продолжали откатываться, выдерживая между собой и противником заданное расстояние и непрерывно поливая волну трансферов огнем. Это ничего не меняло. Из широкой расселины, в той части, где брало свое начало растущее в их сторону подземное щупальце Гифрона, непрерывным потоком выливались все новые тысячи живых самоходных мин, сразу же направлявшихся в зону боя.
— Вот сюда и ударим… — пробормотал Павловский, вводя новые координаты для лазерных пушек. За пультом, кроме него, никого не было. Он не терпел во время боя присутствие посторонних и не признавал штабов как таковых.
Наземными войсками командовал генерал Лебедев, находившийся на передовой, и управлять там уже, судя по всему, было некем. Трансферы прорвали последнюю линию обороны, и теперь между ними и земными роботами не осталось долговременных огневых точек.
Павловский все еще раздумывал, стоит ли начинать лазерную атаку с космических кораблей или дать возможность вытянуться щупальцу еще больше, когда на его пульте заныл зуммер срочного вызова.
Павловский нажал зеленую кнопку включения, и около него мгновенно материализовался Вакенберг.
Голограмма создавала полную иллюзию присутствия академика в командном пункте острова Белый. Хотя на самом деле он находился отсюда за тысячи километров.
Рядом с Вакенбергом, за его пультом, сидело несколько операторов в синих спецовках, регистрирующих огромный поток информации, поступавший с места боя.
Их комичные фигурки, уменьшенные аппаратурой связи до размера плюшевых мишек, было трудно рассмотреть, и только лицо академика аппаратура выдала в натуральную величину. Компьютер связи автоматически отсекал от этого канала всех, не имевших специального доступа, их разговор был недоступен для посторонних.
— Виктор Степанович! Почему вы медлите? Почему не начинаете атаку?
— Жду, когда щупальце вытянется до максимально возможной длины.
— Это опасно. Если отсеченная критическая масса гифа окажется выше определенного порога, он будет способен к самостоятельной организации, и мы получим еще одного активного противника.
— Что же вы раньше молчали?! — Павловский едва сдерживал гнев, он не любил неожиданностей во время заранее спланированного боя.
— Это всего лишь мое предположение, не подкрепленное никакими фактами.
— Вашим предположениям, особенно плохим, свойственно сбываться! — проворчал Павловский, поворачивая на пульте специальный ключ с кодом. Космические крейсеры получили команду немедленно открыть огонь, и сразу же четыре столба синего пламени устремились с неба к основанию щупальца.
Но прежде чем они достигли поверхности, к ним присоединились лазерные пушки спутников. Самые мощные, какими только располагала планета.
Земля в том месте, где в нее вонзились скрестившиеся энергетические лучи, мгновенно взорвалась, выплескивая наружу жидкую лаву и облака пара. Атака длилась не больше нескольких секунд, и бой по всей площади фронта прорыва сразу же прекратился.
Отсеченная часть гифа выглядела на экране рентгеновского локатора совершенно неподвижно, но она все еще светилась зловещим фиолетовым огнем, свидетельствовавшим о том, что энергетические процессы внутри ее идут.
— Ну и что мы имеем? — спросил Павловский, разворачивая свое кресло в сторону Вакенберга, который, казалось, прирос к экрану и не замечал ничего вокруг.
— Трудно сказать. Надо подождать какое-то время.
— Сколько именно?
— Я не знаю, Виктор Степанович. Никто этого не знает.
«Если бы я верил в бога, я стал бы умолять его о снисхождении, — подумал Павловский. — Если только нам это удастся, если эта тактика будет иметь успех, мы сможем остановить его продвижение и спасти жизненно важные центры нашей многострадальной страны».
В первый раз они увидели стрелочника в день отъезда.
Когда их маленький паровоз заливисто засвистел и отошел от вокзала по заранее расчищенной ветке, ведущей к центральной железнодорожной! магистрали, на перроне появился человек…
Лосев, все время ожидавший со стороны банды «бубновых» какого-нибудь неприятного сюрприза, немедленно схватил бинокль и навел его на перрон. Но человек, стоявший на нем, выглядел вполне мирно.
На нем была синяя куртка с петлицами и красная фуражка, лихо сдвинутая козырьком набок. Экипировку дополняла пара сигнальных флажков, болтавшихся в футляре на его боку.
Простое русское лицо с рыжей бородкой казалось добродушным.
Стрелочник поднял руку и приветственно помахал вслед уходящему поезду.
— Еще один ненормальный, — пробормотал Лосев, опуская бинокль.
Первую вахту в паровозной будке Лосев взял на себя. Управление этим древним механизмом отнимало не слишком много времени, поскольку они позаботились о том, чтобы котел был хорошо заправлен топливом и водой еще до отъезда. Все внимание Лосев мог теперь уделить медленно плывущим навстречу поезду городским окраинам. Впереди, на платформе, в кресле стрелка пулеметной установки, сидел Зуров. Время от времени педалью он подавал установку то вправо, то влево, увеличивая, таким образом, обзор.
И все же засаду, устроенную «бубновыми», они обнаружили поздно. Слишком хорошо было выбрано для нее место. Они уже проехали километра четыре, и Лосев надеялся, что им удастся благополучно миновать город, когда поезд втянулся в узкое пространство между складскими пакгаузами бывшей товарной станции.
Неожиданно впереди, в сотне метров от них, раздались хлопки петард, и заранее подпиленная бандитами мачта высоковольтной передачи стала заваливаться поперек пути.
Застонали тормоза, и снопы искр полетели из-под колес поезда. Случилось самое худшее — им пришлось остановиться именно там, где это было нужно противнику.
Сразу же с обеих сторон загремели выстрелы. Стрелки, скрывавшиеся за высокими каменными стенами, оставались практически невидимыми и били в основном по кабине машиниста. К счастью, ружей у них было немного, и, видимо, приходилось беречь припасы. Потому что стрельба продолжалась недолго. У Зурова хватило выдержки не открывать огонь раньше времени, Лосев боялся, что у Ксении, дежурившей на задней платформе, сдадут нервы, — но и задняя пулеметная установка молчала до тех пор, пока «бубновые», подбадривая себя дикими воплями, не ринулись в атаку.
И только тогда они узнали, на что способны спаренные зенитные пулеметы, бьющие кинжальным огнем с двух сторон.
Через минуту в узком пространстве между пакгаузами не осталось ни одного живого человека. За стеной все еще сидели стрелки, но после того, как на первый же выстрел Лосев ответил из безоткатной пушки, пробившей в каменном заборе дыру метрового диаметра, стрельба прекратилась, и под прикрытием пулеметов Лосев с Сурковым смогли приступить к ликвидации завала.
Через полчаса поезд тронулся с места, благополучно миновал пакгаузы, откуда больше не прогремело ни одного выстрела, и покинул город.
Весь следующий день они двигались без остановок и без всяких происшествий, через сельские районы, мало пострадавшие от энергетической катастрофы, практически уничтожившей все большие города в зоне захвата.
Лосеву казалось, что он перенесся в прошлое ив качестве обыкновенного туриста путешествует теперь в этом медленном, дымящем и извергающем облака пара, транспортном средстве по стране, в которой люди ничего не слышали о космических кораблях, инопланетных захватчиках и звездных мостах…
Они продолжали мирно трудиться на своих огородах так, словно ничего не произошло. Пасли скотину, пилили дрова… Вечером в окнах зажигались керосиновые лампы. Иногда мальчишки бежали вслед за поездом и что-то кричали, размахивая цветными тряпками. Иногда в попытках остановить поезд принимали участие и взрослые.
Но Лосев после стычки с бандитами решил не останавливаться без самой крайней необходимости, и чужая жизнь под колесный перестук проносилась мимо них, навсегда отодвигаясь в прошлое…
Второй раз стрелочника они увидели в шесть часов вечера третьего дня поездки.
Во время дежурства посты все время менялись местами, чтобы внимание людей не притуплялось, и на этот раз Лосев находился на передней платформе у пулеметной установки.
Солнце уже коснулось сопок перед ними, и его лучи окрасились в зловещий красный цвет.
Однако его свет все еще слепил Лосева, мешая рассмотреть детали местности впереди, поэтому фигура стрелочника предстала перед ним неожиданно, когда до нее оставалась всего пара сотен метров.
В первое мгновение ему показалось, что человек стоит прямо на колее движения и через несколько секунд угодит под колеса поезда. Но почти сразу же он увидел, что колея в этом месте раздваивается и стрелочник стоит в середине развилки.
Он что-то делал там, и Лосев сразу же схватился за бинокль и за турель пулеметной установки, опасаясь диверсии.
Но человек занимался вполне мирным делом. Он всего лишь переводил стрелку, и только теперь Лосев его узнал…
Та же лихо сдвинутая набок красная фуражка, та е куртка и футляр с флажками. Та же рыжая бородка и неприятная ухмылка на лице…
Поезд резко свернул в левую колею, громко застучав колесами по клиньям стрелки, и фигура стрелочника пронеслась мимо Лосева. Ему показалось, что, перед тем как исчезнуть за поворотом, человек вновь поднял руку и приветственно помахал им в след.
«Какого черта он тут делает?!» — изумился Лосев, не веря собственным глазам. Но он успел хорошо рассмотреть человека и узнал его. Это был тот же самый стрелочник, которого они оставили на вокзале Южноуральска трое суток назад. Почти две с половиной тысячи километров отделяло их теперь от этого вокзала, и для того, чтобы оказаться в этом месте, стрелочник должен был воспользоваться транспортом, скорость которого превышает пятьдесят километров в час. В зоне захвата не было такого транспорта…
И вдруг ужасная мысль мелькнула в голове Лосева, вытеснив оттуда все остальные: «Этот мерзавец перевел стрелку! Теперь поезд идет по другому пути, нас заставили сойти с главной магистрали, и мы несемся невесть куда со Скоростью пятьдесят километров в час! Что там, впереди, тупик? Засада?»
Но это было бы слишком просто для стрелочника, способного перемещаться с места на место. Лосев почувствовал, как его охватывает паника, он схватил бинокль и до рези в глазах стал всматриваться в колею впереди.
«Надо сказать Суркову, чтобы тот сбавил скорость»! Но было уже слишком поздно.
Раздвинув темные покровы леса, на них надвигалась огромная скала, полностью перегородившая колею, по которой шел поезд.
«Сейчас мы врежемся в нее, я не успею добраться до паровозной будки!» — с ужасом подумал Лосев. Он беспорядочно замахал руками и что-то крикнул, лишь сейчас пожалев о том, что они так и не разработали систему связи или хотя бы условных сигналов между постами. Единственное, чего он добился — так это то, что паровоз лихо засвистел, продолжая нестись вперед.
Суркову из кабины машиниста, расположенной намного выше платформы, было видно, что железнодорожная колея уходит в туннель, начинавшийся у подножия скалы. И он, стараясь следовать полученным от Лосева инструкциям, потянул за проволочное кольцо, оглушительным свистом предупреждая остальных о том, что сейчас станет темно.
Лосев почувствовал удар темноты почти физически — возможно, потому, что его тело каждой своей клеточкой ждало другого удара.
И только через несколько секунд понял, что темнота эта не была полной. Синеватые сполохи света то появлялись, то исчезали на стенах туннеля. Какая-то слизь, светившаяся еще более глубоким, синим светом, капала с его потолка, и только теперь Лосев начал понимать, что ему напоминает этот свет. Он вскочил и со всей скоростью, на которую только был способен, стал карабкаться по раскачивавшейся на стыках платформе к паровозной будке.
Наконец в синеватом полумраке в окне паровозной будки возникло лицо Суркова.
— Тормози!
— Но мы же… Мы остановимся внутри этого туннеля! Его надо проскочить как можно скорее!
— Тормози, тебе говорят!!
Лосеву наконец удалось распахнуть дверцы кабины и забраться внутрь, всей тяжестью своего тела он повис на тормозном рычаге, с ужасом понимая, что снова опоздал.
Все ярче и ярче перед ними полыхал голубой за навес пространственных ворот…
Поезд, со скрежетом и воем, выбрасывая из-под колес снопы искр, продолжал двигаться вперед.
Глава 38
Как только поезд выскочил с противоположной стороны туннеля, железнодорожная колея кончилась, словно отрезанная ножом.
Скорость, почти погашенная усилиями Лосева Суркова, была, однако, достаточной для того, что бы колеса передней платформы достигли конца рельсов, соскользнули с них и врезались в сухой песок.
— Что произошло?! Мы во что бы то ни стало должны были проехать этот туннель! В нем слишком опасно, я предполагаю, что на его стенах образовалась ядовитая слизь…
Лосев едва сдержался, чтобы не сказать все, что он думает об ученых в роли машинистов, но вместо этого лишь произнес:
— Посмотри вокруг!
Здесь было на что посмотреть. Солнце стояло в зените. Вместо вечерних сумерек они очутились в середине жаркого знойного дня.
Вокруг скалы, подступая вплотную к остаткам полотна, теснились заросли никогда не виданных на Земле гигантских хвощей.
И уже через несколько секунд на них обрушилась безжалостная жара этого мира.
— Здесь не меньше пятидесяти, может быть, даже больше, — прохрипел Сурков. Раскаленный воздух перехватывал ему дыхание.
Вдоль состава, из прохладной глубины туннеля, бежал Зуров, но его бег сразу же сменился на ходьбу, как только он попал в освещенное солнцем пространство.
Пот лил с него градом, когда он очутился рядом с ними.
— Что произошло?
— Мы прошли через ворота и попали в другой мир.
— Какие ворота?! Никто из нас не ел этих проклятых грибов!
— Верно. Есть два типа ворот — одни ведут в только что построенные на основании наркотического бреда миры, в них может пройти только тот, кто находится под действием наркотика, содержащегося в них.
Но есть другие ворота… Они соединяют реально существующие в нашей Вселенной миры.
Всеми этими пространственными переходами управляет Гифрон. Но второй тип ворот соединяет лишь небольшое количество миров, только те, куда была занесена его спора…
— В таком случае у нас остается надежда вернуться… — Секунду Лосев не понимал, что Сурков имеет в виду, и долго смотрел на него вопрошающим взглядом, прежде чем до него дошло. Если миров немного, то шанс попасть после перехода обратно в свой мир достаточно велик. Даже если выбор конкретного мира происходит случайно.
Скорость, почти погашенная усилиями Лосева Суркова, была, однако, достаточной для того, что бы колеса передней платформы достигли конца рельсов, соскользнули с них и врезались в сухой песок.
— Что произошло?! Мы во что бы то ни стало должны были проехать этот туннель! В нем слишком опасно, я предполагаю, что на его стенах образовалась ядовитая слизь…
Лосев едва сдержался, чтобы не сказать все, что он думает об ученых в роли машинистов, но вместо этого лишь произнес:
— Посмотри вокруг!
Здесь было на что посмотреть. Солнце стояло в зените. Вместо вечерних сумерек они очутились в середине жаркого знойного дня.
Вокруг скалы, подступая вплотную к остаткам полотна, теснились заросли никогда не виданных на Земле гигантских хвощей.
И уже через несколько секунд на них обрушилась безжалостная жара этого мира.
— Здесь не меньше пятидесяти, может быть, даже больше, — прохрипел Сурков. Раскаленный воздух перехватывал ему дыхание.
Вдоль состава, из прохладной глубины туннеля, бежал Зуров, но его бег сразу же сменился на ходьбу, как только он попал в освещенное солнцем пространство.
Пот лил с него градом, когда он очутился рядом с ними.
— Что произошло?
— Мы прошли через ворота и попали в другой мир.
— Какие ворота?! Никто из нас не ел этих проклятых грибов!
— Верно. Есть два типа ворот — одни ведут в только что построенные на основании наркотического бреда миры, в них может пройти только тот, кто находится под действием наркотика, содержащегося в них.
Но есть другие ворота… Они соединяют реально существующие в нашей Вселенной миры.
Всеми этими пространственными переходами управляет Гифрон. Но второй тип ворот соединяет лишь небольшое количество миров, только те, куда была занесена его спора…
— В таком случае у нас остается надежда вернуться… — Секунду Лосев не понимал, что Сурков имеет в виду, и долго смотрел на него вопрошающим взглядом, прежде чем до него дошло. Если миров немного, то шанс попасть после перехода обратно в свой мир достаточно велик. Даже если выбор конкретного мира происходит случайно.