Зато теперь Танаев ощутил боль. Он уже забыл, какой она бывает, — его новое тело не знало боли, — но теперь она появилась, приглушенная, неявная, она шла от рукояти меча и все сильнее вгрызалась в его руки. Взглянув на рукоять, он увидел синие струйки дыма, поднимавшиеся от его ладоней, и понял, что рукоять раскалилась сверх всякой меры.
   Время меча, время, отпущенное ему для обладания этим могущественным и страшным оружием, сокращалось с каждым шагом, с каждой секундой, с каждым ударом сердца. Нужно было что-то немедленно делать — вот только он не знал, что именно. Ввязываться в схватку с неповоротливым, как бревно, оружием рискованно, несмотря на всю его мощь, особенно, если противников будет много. Пока его выручало лишь то, что стражи проходов немедленно разбегались, освобождая ему дорогу. Но так не может продолжаться вечно. Князь не позволит ему беспрепятственно покинуть корабль.
   И снова он услышал шепот, неясный, едва различимый. Но этот шепот был реален и шел от небольшого темного комочка шерсти, возникшего у него на пути.
   — Смотри не урони меч! Если ты его выпустишь — все пропало. Меч достанется Хронсту, и тогда князя уже никто не остановит. Ты должен вынести меч Прометея из замка.
   — Но я не могу! У меня нет больше сил! Он слишком тяжел для человеческих рук!
   — У тебя нечеловеческие руки! Ну, не совсем человеческие! Ты должен выдержать! Это, может быть, самое важное дело твоей жизни!
   Глеб и сам знал это, его нечеловеческая память хранила миллиарды битов информации, и в нужный момент ответы на многие вопросы возникали как бы сами собой. Но это не прибавляло ему сил. Глаза застилала радужная пелена, очертания предметов вокруг становились нечеткими, каждую минуту он мог потерять сознание и выронить меч. Огромным усилием воли он заставил себя сделать следующий шаг, потом еще один, и еще…
   До выхода оставалось не так уж много… Нужно пересечь круглый зал нижнего яруса, пройти сквозь сгрудившихся у выхода стражей… Это будет непросто, кажется, эти не собираются бежать. Князь, наконец, бросил в бой все лучшее, что у него нашлось. И лишь одно поддерживало Глеба, вселяло надежду. С каждым шагом, по мере того как он приближался к наружной стене, меч становился легче.
   Когда до тамбура перехода оставалось всего несколько метров, стражи, подчиняясь команде своего офицера, бросились на Глеба, пытаясь окружить его и оттеснить от выхода. Они старались не смотреть на огненное лезвие в его руках, и совершенно напрасно, потому что Глеб теперь мог себе позволить приподнять его почти на уровень глаз и создать некое подобие защиты, недостаточное, однако, чтобы обороняться сразу с нескольких сторон.
   Но оружие стражей, их мечи и копья, соприкоснувшись с огненным лезвием, распадались на части, не достигая цели, и становились непригодными для дальнейшего боя.
   И все равно Глеб понимал, что начинает проигрывать эту схватку. Его постепенно оттесняли от выхода, и с каждым шагом назад меч становился тяжелее, словно наливался свинцом.
   Наконец, решив, что к выходу ему все равно не пробиться, Глеб резко свернул в сторону и рванулся к стене башни. Здесь ему никто не загораживал дорогу, удалось прорваться к самой стене и прижаться к ней спиной. Меч сразу же стал легче, он словно чувствовал, что за стеной кончается замок и вместе с ним власть наложенного князем заклятия.
   Но теперь стражи перестроились и, четко выполняя команды своего опытного офицера, стали приближаться к Глебу полукольцом, используя с дальней дистанции метательные ножи и дротики. Эта тактика принесла ощутимый эффект. Сразу четыре метательных снаряда, один за другим, вонзились в грудь Глеба, и хотя боли он не ощущал, силы быстро стали его покидать. Стало очевидным, что к выходу ему не пробиться, и тогда неожиданно, само собой пришло неординарное и неожиданное для него самого решение…
   Повернувшись спиной к нападавшим, он широко размахнулся и крест-накрест ударил по стене башни световым мечом.
   Ничто не могло остановить прожигающий скалы меч Прометея, даже титанитовая броня наружной обшивки не выдержала этого удара. Рассеченные лихорадочными ударами Глеба куски обшивки выгнулись наружу и, оторвавшись, с грохотом, подобным взрыву, улетели прочь. Разность давлений внутри корабля и снаружи была столь велика, что мощный поток воздуха рванулся в проделанное Глебом отверстие.
   Первым на пути этой мощной воздушной струи оказался Глеб, и удар воздуха мгновенно выбросил его наружу, сквозь дыру в обшивке. Пролетев метров пять, он ударился о землю и немедленно вскочил на ноги, вновь готовясь к обороне. Вслед за ним сквозь дыру вынесло несколько стражей, но они, попав в безвоздушное пространство, лишь беспомощно корчились на земле, безуспешно пытаясь глотнуть не существующий здесь воздух.
   Глебу воздушное дыхание не требовалось вообще, но и наружным стражам оно тоже не требовалось! Гарпии, сбившись в стаю, в которой их было не меньше сорока, кругами летали над Глебом. Они собрались здесь заранее, повинуясь приказу князя, слетелись со всех башен и были готовы к нападению.
   Не теряя не секунды, эти кровожадные бестии, выставив перед собой смертоносные когти, ринулись на Глеба. Световой меч не произвел на них ни малейшего впечатления. Похоже, этим искусственным тварям, выведенным в лабораториях князя, вообще был не знаком страх смерти.
   Они ринулись на Танаева сверху, все разом, но, к счастью для Глеба, меч, оказавшись снаружи, потерял почти весь свой вес — заклятие князя за пределами замка перестало действовать.
   И все же меч Прометея, при всей его разрушительной силе, оставался достаточно тяжелым и неповоротливым в человеческих руках. А проклятые гарпии атаковали слишком стремительно — Глеб едва успевал отражать их атаки, завертев над головой огненный круг, в который превратилось лезвие меча.
   Обугленные остатки тел гарпий сыпались сверху черным дождем, но крылатые чудовища и не думали прекращать атаку. Убедившись, что сверху Танаева достать практически невозможно, они резко изменили тактику.
   Глеб не знал, руководил их действиями кто-то из подручных Хронста или бестии сами были достаточно умны, — сейчас его эти отвлеченные вопросы совершенно не интересовали, потому что, разделившись на три группы, гарпии возобновили атаку. Одна группа, продолжая атаку сверху, не давала Глебу возможности ни на секунду опустить меч, а две другие в бреющим полете, стелясь над самой землей, попытались достать его сбоку.
   Необходимо было немедленно найти какое-то укрытие, чтобы защитить хотя бы спину, но вокруг был лишь голый камень, оплавленный дюзами хронстовского корабля во время его посадки. Оплавленный камень… Это сочетание двух слов подсказало ему хорошую идею — выжечь в камне углубление, что-то вроде узкого окопа, в котором он мог бы укрыться, вот только для того, чтобы воплотить этот замысел в жизнь, необходимо было время, свободное от непрерывных атак сверху, — хотя бы пару минут, — но не было у него этих минут… И он продолжал рубить мечом, пытаясь одновременно отражать атаки со всех сторон и понимая уже, что надолго его не хватит. То одна, то другая тварь успевала полоснуть его своими когтями, прежде чем меч разделял ее на две обуглившиеся части. Силы постепенно оставляли Танаева.
   Во время напряженного рукопашного боя пространство словно смыкается вокруг бойца, остается лишь небольшой круг, равный замаху меча, внутри которого он должен видеть каждую мелочь, чтобы успеть отразить очередной выпад и нанести ответный удар. Того, что происходит за пределами этого круга, боец не видит.
   А на корабле Хронста между тем развивались события, от которых зависела судьба Танаева и многих других людей.
   Весть о том, что князь Хронст не выдержал поединка с землянином и позорно бежал от него, распространилась по кораблю с быстротой молнии, приводя в уныние верных Хронсту слуг и вселяя радость в сердца его пленников.
   Как это часто бывает, восстание вспыхнуло стихийно, раньше, чем планировали его организаторы и подготовители. Руководители сопротивления вынуждены были на ходу приспосабливаться к опережавшим их планы событиям.
   К чести Андреева, он сумел быстрее всех остальных руководителей подпольных групп оценить происходящее и распорядился немедленно раздать все имеющееся в тайниках оружие. Вслед за этим последовал приказ: захватить и попытаться вывести из строя все переходные лифты и тамбуры, чтобы затруднить стражам возможность быстрого перемещения по кораблю.
   Затем была предпринята попытка захвата оружейной и внешних батарейных комплексов, к сожалению, не увенчавшаяся успехом. Ланвелло, возглавивший руководство стражами и внутренними командами, быстро сориентировался в ситуации и постепенно брал инициативу в свои руки. Ему удалось полностью изолировать нижние ярусы башен, захваченные бойцами сопротивления, и теперь под его контролем находились все жизненно важные центры корабля.
   Сидя в кабинете князя, перед огромным экраном, на который передавалась вся информация, он отдавал короткие приказы, направляя ударные группы на самые важные участки схватки и постепенно тесня заговорщиков к самым нижним, энергетическим отсекам. План его был прост и потому имел все шансы увенчаться успехом. Он собирался загнать восставших в помещения энергетических комплексов, закрыть переходные тамбуры и затем выпустить из магнитных ловушек небольшую порцию высокотемпературной плазмы, чтобы разом покончить со всеми проблемами.
   Это ему почти удалось. Отчаянное сопротивление продолжалось лишь в районе зеленой башни, но с каждой минутой оно слабело, и отряды стражей медленно продвигались вперед, к последнему, еще открытому тамбуру. В неспешности их действий чувствовалась полная уверенность в собственной победе. Слабо вооруженные, не подготовленные к длительному бою отряды повстанцев уже израсходовали большую часть боезапаса своих немногочисленных энергетических ружей и теперь вынуждены были шаг за шагом отступать к последнему рубежу, обороняясь только мечами.
   И в этот момент, когда до победы оставалось несколько коротких шагов, экран перед Ланвелло мигнул, и его пространство заняло увеличенное на всю стену лицо Хронста.
   — Что здесь происходит, капитан?
   — Восстание, мой господин! Но мы уже справились с этой проблемой, через несколько минут заговорщики будут уничтожены!
   — Меня не интересуют ваши внутренние проблемы! Что с землянином? Вы схватили его?
   — Ему удалось вырваться наружу. Он сумел пробить мечом титана наружную обшивку и теперь сражается с башенными стражами в нескольких метрах от корабля.
   — Почему вы до сих пор не уничтожили его огнем корабельных батарей?
   — Повстанцы блокировали энерговоды, мне не удается подать питание на наши батареи.
   — В таком случае, немедленно поднимайте корабль и превратите землянина в пар струей реактивной плазмы!
   — Но, мой князь! Если я начну процедуру старта, это позволит повстанцам вновь взять инициативу в свои руки. Я буду вынужден отозвать свои отряды. У нас не хватает людей, и большинство технического персонала сейчас сражается с повстанцами!
   — Меня не интересуют повстанцы! Только эта тварь с мечом Прометея в руках имеет для меня значение. С повстанцами мы разберемся позже, немедленно поднимайте корабль!
   И, наконец, наступил момент, когда Глеб, теряя устойчивость, пошатнулся от пробившегося сквозь его защиту удара. Еще один такой удар, и он не устоит на ногах. Образ великана, прикованного к скале, на мгновение возник перед глазами. Орел терзал его печень долгие, долгие годы, но великан, которому принадлежал меч, оказавшийся сейчас в руках Глеба, не сдался и не попросил пощады.
   «Но ведь он был титаном, а я всего лишь человек!» Эта мысль не оправдала его в собственных глазах, а возникшее видение на какие-то мгновения помогло собраться с силами и отразить очередную, одновременную атаку сразу трех летающих чудовищ.
   Однако гарпиям не было конца. Все новые и новые стаи летели от башен в сторону сражения, словно стаи ворон слетались к полю павших.
   И вдруг все кончилось. Повинуясь внезапному сигналу, все гарпии одновременно повернули обратно к кораблю.
   У Глеба не было времени раздумывать над тем, почему это произошло. Воспользовавшись представившейся передышкой, он лихорадочно рубил камень у себя под ногами и успел-таки вырубить квадратное углубление почти метровой глубины, когда со стороны корабля долетел оглушительный и слишком знакомый рев — началась продувка стартовых двигателей, и навигатор Танаев прекрасно знал, что должно последовать вслед за этим.
   Князь решил обратить свою злобу и ярость в струю огненной плазмы, чтобы наверняка и без всяких проблем покончить с человеком, посмевшим бросить ему вызов.
   У Танаева оставалось еще минуты две до того, как корабль оторвется от поверхности планеты и встанет на огненный, все разрушающий под собой столб.
   «Бежать к станции?» — мелькнула на секунду мысль. Но это было бесполезно. Один раз князю уже удалось разрушить станцию, которая в тот раз была исправна, и все ее защитные системы оказались бессильны пред ним. Сейчас это просто груда мертвого стекла. Нет, станция ему не поможет, только он сам мог решить исход поединка… Какого поединка? Что он может сделать с громадой корабля, если тот обрушит на него с километровой дистанции столб своей реактивной струи? На таком расстоянии световой меч окажется бесполезным. Во время схватки Танаев познакомился с его возможностями и знал, что предельная длина светового лезвия — два метра.
   Но под аккомпанемент этих похоронных мыслей он продолжал рубить и жечь породу на дне своего шурфа. Даже если ему удастся углубиться в камень на два метра — даже если на десять, — после отвесного удара реактивной струи от него не останется и пепла.
   Корабль проснулся от долгой спячки. По всему его огромному корпусу пробегали волны незатихающих вибраций, и под днищами его огромных башен медленно пробуждались упрятанные там вулканы. Старт приближался, и вместе с его приближением сокращались последние секунды жизни человека, которого в далеком прошлом звали Глебом Танаевым.
   Никогда раньше Глеб не занимался бессмысленным делом в тот момент, когда его жизнь висела на волоске. Никогда раньше, так почему же теперь он не может остановиться? Почему его руки снова и снова, подчиняясь упрямому приказу сжавшегося в комок боли и ярости сознания, продолжают рубить дно этого проклятого и совершенно бесполезного шурфа?!
   И вдруг из глубин его необъятной памяти всплыло одно-единственное слово: «Сапрон». Ничего не значащее для постороннего слово — для него оно означало жизнь! Потому что именно здесь, у него под ногами, проходил туннель, проложенный этим агрегатом от земного корабля к станции антов.
   Он знал о нем, а князь, уже приподнявший свой корабль для последнего завершающего удара, ничего не знал о туннеле, и именно в этом заключалась единственная надежда Танаева на спасение. Теперь снова все решали оставшиеся у него секунды.
   Нужно было успеть прорубить не меньше трех метров коренной породы, чтобы пробиться к потолку туннеля. Он помнил все — глубину залегания и азимут простирания туннеля — эти данные, перекачанные из управляющего блока агрегата компьютером станции антов, перешли в его необъятную память.
   И он успел. В последние секунды метровый блок породы у него под ногами, подрезанный со всех четырех сторон, не выдержав собственного веса, рухнул вниз вместе со стоявшим на нем человеком. Короткий полет сквозь раскаленную яму и последовавший за этим удар едва не лишили Танаева сознания, но, даже потеряв ориентировку, ослепленный и обезумевший от боли, которую вроде бы его тело не должно было чувствовать, но, видимо, и для него существовал определенный порог разрушений, за которым начиналась боль, Танаев продолжал ползти вдоль туннеля в противоположную от станции сторону, каждую секунду ожидая появления огненного столба плазмы у себя за спиной. И, в конце концов, этот огненный столб ударил сквозь проделанную в потолке туннеля дыру и, отразившись от пола, превратившись в огненную волну, медленно стал догонять уползавшего от него человека.
   Реактивные струи ударили в то место, на котором, за несколько секунд до этого, стоял Танаев, только там его уже не было.
   В считаные доли мгновения плазменная струя расплавила камень материнской породы, и вязкая масса каменного расплава запечатала проделанное Танаевым отверстие, спасая его от прямого удара нестерпимого жара.
   Но и того огня, который успел проникнуть сквозь проделанное в потолке отверстие, оказалось достаточно, чтобы Глеб потерял остатки измученного болью сознания. Для него снова наступила ночь, в которой нет места ни чувствам, ни воспоминаниям.
   Очнулся он от того, что кто-то лохматый толкал его в бок и скрипучим, сердитым голосом произносил в самое ухо:
   — Долго ты еще так собираешься валяться? Давно пора обедать!
   Способность Танаева видеть в темноте помогла ему сориентироваться, хотя он и не сразу вспомнил, что произошло и где он находится. Ему мешал вернуться в его теперешнюю реальность этот скрипучий, недовольный голос — ну не могло его быть в запечатанном наглухо туннеле! Не могло, и все!
   — Как ты здесь оказался?!
   Кот некоторое время не отвечал, вылизывая свою морду и перестав обращать на Танаева драгоценное внимание. Наконец, он все же соизволил произнести:
   — Если очень нужно, я могу перемещаться в континууме.
   — В каком континууме? Что за чушь ты мелешь? Ты что, наглотался мальгрита?
   — В пространственном континууме. А что касается мальгрита — у него отвратительный запах. К этой дряни я даже близко не подхожу. К тому же ты сам его наглотался.
   — Тогда объясни, как ты здесь оказался, и перестань молоть чепуху, иначе не будет никакого обеда.
   — Обеда все равно не будет, потому что никакой жратвы у тебя здесь нет, а как отсюда выбраться — ты не знаешь.
   — Мне сейчас не до шуток: или ты отвечаешь на мои вопросы, или можешь проваливать!
   — Вот так всегда. Такова черная неблагодарность этих людишек. Я, можно сказать, рискую из-за него жизнью только потому, что однажды он назвал меня другом, и вот такова встреча! — Кот сел и театрально всплеснул передними лапами, изображая отчаяние.
   — Как ты сюда попал? — вновь спросил Танаев, и на этот раз по его тону кот понял, что шутки действительно пора кончать.
   — На корабле, после того как ты спугнул князя, возникла страшная заваруха. Повстанцы захватили все нижние отсеки. Началась стрельба, и всем все стало до лампочки. В этих условиях я решил смыться и присоединиться к своему другу, который попал в довольно незавидное положение. Где, кстати, твой меч?
   — Не знаю. Он исчез, как только я провалился сквозь потолок в этот туннель.
   — Не огорчайся. Это великий меч. Когда-то он принадлежал Прометею. Он появляется раз в тысячу лет в том месте, где равновесие порядка нарушено. Он избрал тебя своим хранителем, и теперь каждый раз, когда обстоятельства потребуют этого, он будет к тебе возвращаться. Ты сумел его удержать во время поединка с князем, и отныне вы принадлежите друг другу.
   Танаева сейчас мало волновали проблемы великих мечей. Он попытался приподняться и обнаружил, что тело вновь слушается его, а боль исчезла. За то время, пока он лежал без сознания, его тело полностью регенерировало, залечило все раны. Благо тепловой энергии внутри туннеля было для этого вполне достаточно. Вот только от его одежды остались лишь жалкие обгоревшие ошметки, местами прочно вплавившиеся в кожу.
   — Хватит себя ощупывать. Тебе пора подумать, как отсюда выбраться и раздобыть для меня обед.
   — Выбраться отсюда невозможно. Разве что князь передумает и вернется за нами.
   — Князь считает тебя погибшим. И это лучшее из всего, что сегодня произошло.
   — Видишь ли, Еркширец, я провел на этой планете достаточное количество лет, чтобы понять — сбежать с нее невозможно.
   — Но дыра в пространстве расширяется, континуум восстанавливается, очень скоро твоя индивидуальная черная дыра превратится в обычную планету.
   — Что мне с того? У меня нет корабля, чтобы отсюда выбраться.
   — У нас есть корабль.
   Несколько секунд Танаев внимательно смотрел на кота, решая, как ему отнестись к услышанному.
   — Это твоя очередная шутка? Не слишком удачная, учитывая наше положение.
   — А как, по-твоему, я сюда попал?
   — Я тебя об этом спрашивал раз двадцать! И ты в ответ нес какую-то чепуху о передвижении в мировом континууме.
   — Разумеется, мы двигались в континууме. Иначе просто не бывает. Я говорил, что на корабле началась большая заваруха, воспользовавшись этим обстоятельством, я украл у князя шлюпку. Мне самому шлюпка, разумеется, не нужна, я могу перемещаться в пространственном континууме без транспортных средств. Но я подумал о своем друге.
   — Где она?!
   — А как ты думаешь, я мог бросить ее на открытой местности, где локаторы хронстовского корабля засекли бы ее в мгновение ока? Мне пришлось ждать, пока князь удалится на достаточное расстояние, и лишь потом садиться. Я даже подумал вначале, что ты меня не дождался, но, как видишь, все обошлось.
   В этом сообщении было одно странное обстоятельство, которое не осталось незамеченным Танаевым, — не мог кот управлять космической шлюпкой. При всех своих необычных способностях — не мог! Можно было поверить, что ему удалось ее украсть — в конце концов, в аварийных обстоятельствах старт спасательной посадочной шлюпки осуществляется нажатием одной клавиши, — но совершить на ней посадку на поверхность планеты он определенно не мог. Тогда что же все это значит?
   И страшное подозрение обдало холодом Глеба. Это существо, назвавшееся другом, запрограммировали и создали специально для подслушивания и доносов. Такая особенность должна была закладываться в соглядатая на генетическом уровне, во время преобразований в княжеских лабораториях. Какая красивая, соблазнительная легенда! Заманить его в ловушку с помощью сказки о шлюпке и взять тепленького, безоружного, не подозревающего подвоха. Что может быть проще?
   — Показывай! — рявкнул Танаев. — Показывай свою шлюпку!
   — Как ты понимаешь, посадить ее в туннеле я не мог, придется выбираться наружу.
   — Хватить паясничать! Показывай дорогу.
   И кот показал. Примерно через шестьсот метров туннель вышел на поверхность планеты в том месте, где когда-то стоял «Сапрон». Холода Глеб не чувствовал, светлое пятно на небе значительно увеличилось, и теперь свет звезд проникал с темного небосклона, заставляя ближайшие обломки скал отбрасывать легкие, словно нарисованные карандашом на сером листе бумаги тени.
   Ничего здесь не изменилось за все эти бесчисленные годы. Разве что пыли прибавилось. Планета по-прежнему казалась мертвой и безжизненной.
   — И где же шлюпка?
   — Я должен был ее спрятать так, чтобы локаторы дальнего наблюдения корабля не смогли обнаружить место посадки. Вон за той скалой нашлось подходящее место, подойдем поближе, и ты ее увидишь.
   Разумно. Слишком разумно и предусмотрительно для беспечного кота, больше всего заботившегося о том, чтобы набить свой необъятный желудок. Но если он не ошибся, если засада действительно существует, она должна быть именно в шлюпке.
   Что же… Здесь есть один нюанс — спасательная шлюпка невелика, больше пяти человек в нее не всунешь, и вряд ли эти пять человек справятся с ним Даже с безоружным. Разве что сам князь пожаловал…
   Открывать стрельбу с дальней дистанции им тоже не резон. Больше всего на свете князь хотел заполучить меч Прометея, а убив Танаева, он потеряет его навсегда. Существовал единственный способ заполучить меч — заставить его хозяина бросить или выронить его — этот жест означал отказ от владения мечом, и после этого хозяином оружия становился тот кто первый его подберет.
   Но сначала нужно сделать так, чтобы меч вновь появился в руках Танаева — для этого требовалось не так уж и много. Смертельная угроза его жизни — вот все, что для этого нужно.
   «Откуда я все это знаю?» — спросил себя Танаев и понял, что знание пришло к нему вместе с оружием, которое и сейчас было с ним, невидимое и неощутимое обычными чувствами, оно было здесь, готовое при первых признаках опасности выйти из нереальности.
   До скалы, на которую указал кот, оставалось метров двести открытого пространства, и Танаев прошел их, стиснув зубы, каждую секунду ожидая выстрела, несмотря на все свои мудрые рассуждения. В конце концов, после всех событий на корабле, после его успешного бегства князь мог отказаться от мысли завладеть мечом и решиться на уничтожение его хозяина. Тело Танаева, почти неуязвимое для обычных пуль, было весьма чувствительно к высокой температуре. Значит, это будет бластерный выстрел.
   Но расстояние до скалы постепенно сокращалось, и теперь Танаев увидел, наконец, контуры шлюпки, притаившейся в ее тени.
   — Сейчас я у них на прицеле, как на ладони, сейчас самое время…
   Но выстрела все не было, и он сделал сначала еще один шаг по направлению к шлюпке, затем десять, а затем и вовсе остановился рядом с легкой лесенкой, ведущей от ее закрытого наглухо люка к поверхности планеты. Танаев попытался представить, как кот карабкался по этой металлической лестнице, между ступенями которой было не меньше метра, и скептически усмехнулся. Он молча стоял перед шлюпкой, ожидая дальнейших событий. Он сделал свой ход, и теперь оставалось лишь ждать.
   Лестница, ведущая в небо или в никуда? Скоро он получит ответ хотя бы на этот вопрос.
   Минут через пять люк распахнулся, и на лестнице показался человек в легком скафандре. Всего один человек — без оружия. Этого Танаев не ожидал, в это он не сразу поверил и, разумеется, не мог узнать этого человека, — затененный шлем мешал рассмотреть лицо, хотя его невысокая, ладная фигурка неожиданно заставила сердце, которого у Танаева вроде бы не было, забиться так сильно, что от волнения перехватило дыхание, которого, особенно здесь в безвоздушном пространстве, уж точно не должно было быть.
   Но прошло несколько секунд, и руки женщины обвили его шею, а холодный, покрытый инеем шлем прикоснулся к его щеке.
   — Зухрин… наконец узнал он пилота и услышал ее шепот, усиленный динамиком скафандра:
   — Я ведь обещала встретиться с тобой еще раз, при более подходящих обстоятельствах… Я всегда держу свое слово.
   Через пару минут все трое уже сидели внутри шлюпки. И Танаев получил возможность вновь полюбоваться освобожденным от шлема лицом женщины, прекрасней которого ему не доводилось видеть. Когда прошли первые восторги встречи, когда были произнесены первые, сбивчивые слова, когда; наконец, Танаев нашел в себе мужество извиниться перед Еркширцем за мелькнувшее у него подозрение в предательстве, все трое приступили к обсуждению важнейшего вопроса: что же им делать теперь?
   Резервов топлива и жизнеобеспечения на маленьком космическом корабле, который, по сути, представляла собой спасательная шлюпка, было не так уж много, но после расчетов, проделанных Танаевым на ее бортовом компьютере, выяснилось, что они вполне смогут дотянуть до того места, где когда-то находилась столица Земной Федерации и сама планета Земля, по словам князя, давно уже не существующая.
   Для Танаева вопрос о том, куда им следует лететь, не существовал в принципе, но приходилось считаться с мнением своих спутников. В конце концов, от принятого решения будет зависеть их жизнь. Изменить маршрут они уже не смогут. Все запасы шлюпки будут израсходованы к тому моменту, когда она достигнет орбиты Земли.
   После недолгого обсуждения общее решение было принято.
 
   Двадцать девятого августа в году две тысячи пятом от начала космической эры на небосклоне Земли вновь вспыхнула невидимая доселе звезда имени навигатора Танаева. Это событие привлекло внимание всех крупнейших обсерваторий планеты. Впервые они смогли наблюдать постепенное исчезновение черной дыры и ее превращение в обычную звезду.
   Однако это событие, получившее огласку лишь в узких астрономических кругах, вскоре было полностью вытеснено сообщением, попавшим на первые полосы всех крупнейших телеграфных агентств.
   Разрешение на посадку запросил неизвестный космический корабль, пилот которого назвался легендарным именем человека, статуя которого стояла в самом центре проспекта космонавтов…