В центральной рубке танка все оставалось по-прежнему. Спокойным зеленым светом светились шкалы приборов, докладывая о том, что все системы мошной машины исправны. Торопливо переведя тумблеры рации в рабочее состояние, Глеб начал вызывать корабль и, не получив ответа, медленно переходил с одного диапазона на другой, полностью используя мощность передатчика, способного, в случае необходимости, пробить своим сигналом даже фотосферу звезды.
   Однако за границы этой сферы его сигнал так и не вышел. Радиоволны не проходили ни в одном диапазоне. Локаторы в миллиметровом диапазоне смогли пробиться сквозь стеклянные заросли только до противоположной стены, и Глеб понял, что ее отделяет от него не меньше двух километров. Возможно, это только первый этаж… Никто не поручится, что под полом у этой штуки нет продолжения, недаром туда уходят корни… И если конструкция настолько велика, то и мощности, которыми глушится его сигнал, несопоставимы с мощностями генераторов танка.
   Связь не работает… Как поставить в известность корабль? Эта мысль лихорадочно билась в его мозгу. Нужно попробовать отыскать шлюз, механизм, переместивший танк в закрытый купол… Возможно, там радиоволны смогут пробиться за пределы сферы. На экране локаторов Глеб мог видеть весь огромный двухкилометровый шатер, раскинувшийся у него над головой. Шлюз должен быть где-то здесь, рядом. Моторы заглохли сразу после взрыва… Потом началась вибрация. Он старался вспомнить остатки того немногого, что сохранилось в памяти перед полной потерей сознания. Скорее всего, моторы остановились до начала вибрации, и, значит, сюда танк попал уже неподвижным… Тогда шлюз должен быть где-то у него над головой, если, конечно, робот не включал двигатели внутри купола… В любом случае, надо искать шлюз. Но сначала необходимо сделать серию стандартных анализов. Никто не знает, что произойдет здесь через минуту… Удастся ли еще кому-нибудь из людей проникнуть в глубины этого таинственного сооружения, созданного чужим разумом. Запись этих анализов останется в бортовом журнале и будет автоматически включаться во все его передачи.
   И вдруг Глеб понял, что попросту ищет оправдания. Оправдания тому, что уже понял: если бы сейчас, сию минуту перед ним открылся такой желанный и необходимый ему шлюз, он не направил бы в него машину… И не связь его сейчас больше всего волновала, хотя, конечно, неплохо было бы связаться с кораблем… Все его существо переполнило никогда не испытанное с такой силой чувство, которое вот уже многие тысячи лет двигало человечество вперед к новым открытиям, к новым неведомым мирам. На человеческом языке оно называлось довольно просто и буднично — любопытство. И, не пытаясь в этом разбираться, Глеб прекрасно понимал, что никуда он отсюда не уйдет, пока не выяснит, что это такое, или хотя бы не сделает все от него зависящее, чтобы это выяснить… А шлюз пока подождет.
   Глеб нажал клавишу анализатора. «Будет что сообщить в радиограмме, если мне удастся пробиться наверх…» Конечно, это было всего лишь оправданием неожиданно сместившихся приоритетов. Однако это соображение помогло ему обрести большую уверенность в своих действиях.
   Анализатор закончил стандартную серию и выбросил на водительский столик длинную ленту, испещренную цифрами. Глеб не решился отбирать образцы стеклянной массы, справедливо полагая, что это ему вряд ли удастся, и потому анализы не отличались особой полнотой.
   И все равно данные, полученные от спектроскопов и микроанализаторов, он читал залпом, как читают стихи. Окись кремния с перестроенной кристаллической решеткой. Решетка напоминает графит, но здесь другие энергетические связи. Странные должны быть свойства у этой штуки: в лазерном луче она, во всяком случае, не горит. В этом он убедился.
   Его взгляд упал на длинный ряд нулей, столбиком заполнявший графу атмосферы. Не веря собственным глазам, он просмотрел данные еще раз.
   Чистый гелий! Такой чистый, что искусственное его происхождение не вызывало сомнений. Именно из него состояла внутренняя атмосфера купола. Значит, перед ним действительно искусственно созданное сооружение… Его первоначальная догадка получила новое подтверждение. Глеб задумался, стараясь проанализировать в свете этого вывода цепочку вроде бы разрозненных, не связанных между собой событий, в результате которых он оказался внутри купола.
   Сначала из строя вышли два робота в группе геологов. Кто-то или что-то изменило запись их программы в кристаллокондах. Затем было обнаружено энтропийное поле, окружавшее определенную зону планеты. Вслед за этим последовала неожиданная, ничем не спровоцированная атака на группу геологов. Она больше всего походила на стихийное бедствие, на какой-то случайный прорыв энтропии, не имевший к людям ни малейшего отношения. Возможно, именно поэтому его выстрел остался без последствий, хотя и остановил продвижение поля, насытив его энергией. Сейчас ему нужно отбросить все случайное и составить логическую цепочку фактов, способных прояснить смутное подозрение, мелькнувшее у него в голове.
   Значит, сначала два робота, а затем охранный кибер, получивший извне новую программу действий. Предположим, программа задана отсюда, этим самым стеклянным лесом, или что он там собой представляет? Зачем тогда роботу понадобился танк? Зачем, вообще, ему было нужно сложно организованное похищение машины вместе с человеком?
   Допустим, таинственным хозяевам этой планеты потребовался человек для контакта, для экспериментов, исследований или еще для чего. Значит, они похищают человека, а потом дают команду роботу стрелять по нему из лазера… Не получается. Что-то здесь не сходилось. Если они хотели всего лишь его уничтожить, это можно было сделать гораздо проще…
   А что, если танк понадобился роботу, чтобы невредимым пройти через энтропийное поле, а он, Глеб, затесался во всю эту историю чисто случайно? Это, пожалуй, ближе к истине, во всяком случае, известные ему факты как будто не противоречили такой догадке… Возможно, робот не мог рассчитывать на беспрепятственный проход сквозь защитные механизмы купола… Ему нужен был танк, чтобы попасть сюда, и человек внутри танка, чтобы сработали пропускные механизмы шлюза… Нет. Все это слишком сложно для свихнувшегося киба. Наверняка есть другое, более простое и поэтому более верное предположение. До сих пор мы считали энтропийное поле функцией купола, результатом его деятельности, своеобразной защитной зоной. Этот вывод буквально напрашивался сам собой, лежал на поверхности, но из этого вовсе не следует, что именно эта догадка соответствует истине. С такой же долей вероятности можно предположить, что энтропийное поле существует само по себе, что это среда, образовавшаяся независимо от купола. Возможно, купол специально помещен в центр энтропийной зоны. Она наверняка как-то связана с его деятельностью, но купол может и не управлять энтропийным полем. Логические механизмы купола могли не иметь информации о том, как воздействует энтропия на земные механизмы, на людей. Во всяком случае, какие-то последствия могли оказаться для них неожиданными, и тогда первоначально простой, логически ясный план усложнился, стал казаться неразрешимой загадкой, и сколько бы Глеб ни ломал теперь над ним голову, без дополнительных фактов ему в этом не разобраться. Одно совершенно ясно: что бы там ни произошло с охранным кибом, за действия земного механизма в чужом доме отвечают люди.
   «То есть в данном случае — я», — уточнил для себя Глеб.
 
   Пока Глеб безуспешно пытался установить связь с кораблем, на поисковике шла тотальная проверка всех его механизмов и кибернетических систем. Кирилин, руководивший работами в киберотсеке, только что был вынужден отключить очередного кибера, показатели интеллекта которого почему-то превысили стандартную норму, и собирался приступить к анализу одного из самых мощных обслуживающих киберов, которым располагал корабль. Он заметил, что этот аппарат все время исподтишка следит за его действиями — хотя без специальной команды киберы, не получившие задания, должны были оставаться в нейтральном состоянии.
   С универсальным обслуживающим кибом ноль сорок восьмым действительно происходило что-то странное. Его тело обдала волна холода, и оно непроизвольно, конвульсивно задергалось. Почти сразу же он почувствовал инстинктивный страх, заставивший его замереть неподвижно. Вместе со страхом впервые, с тех пор как в его памяти был записан собственный порядковый номер, ноль сорок восьмой ощутил злобу. Он не знал, что чувство, которое он испытывал, называется злобой. Он еще не умел выражать на человеческом языке своих ощущений. Но сейчас он чувствовал страх и злобу… Самым невероятным было то, что страх ему внушали люди. Те самые люди, выполнение команд которых составляло до этой минуты единственный смысл его существования. Теперь он боялся людей…
   Боялся потому, что секунду назад они отключили очередного ремонтного киба, обесточили его электронный мозг, и, возможно, сейчас очередь за ним… Раньше подобная операция не производила на него ни малейшего впечатления. Ему было совершенно безразлично, обесточат его информационный центр или, наоборот, дадут какое-нибудь задание, теперь же он осознал себя как нечто отдельное, существующее самостоятельно, обладающее собственной волей, волей к разрушению… Конечно, он не был личностью, он был всего лишь испорченным логическим механизмом, в тонкой организации которого нарушились одни связи и установились другие, произвольные. Тем не менее он испытывал злобу, может быть, оттого, что это чувство проще и схематичнее всех остальных человеческих чувств, ближе всего находится к тому первозданному хаосу, из которого постепенно, на протяжении миллионов лет выкристаллизовывались в людях сознание собственной личности, сочувствие к ближнему, подчинение, в случае необходимости, другой личности — все это пришло на более поздних ступенях развития человеческой цивилизации.
   В какой-то мере логический аппарат робота, его электронный мозг, был упрощенной копией человеческого, и, наверно, потому, соприкоснувшись с разрушающим полем хаоса чужой планеты, он опустился на ступеньку ниже…
   В электронном мозгу робота родилась странная картина: окружавшая его сложно организованная материя распадается. Рвутся ее связи, разрушаются сложные структуры. Распад должен захватить как можно больше пространства, распространиться во все стороны как можно дальше. Только так он и мог разрушить ненавистную металлическую тюрьму, в которой был теперь заточен его разум. Разрушив ее, он сможет вернуться в первозданный хаос. Соединиться с ним навсегда. Даже мысль об этом доставила ему огромное, ни с чем несравнимое наслаждение. Добиться этого будет нелегко. Отключение мозга, которого он так боялся, надолго, а может быть, и навсегда заморозит его в этой металлической оболочке. Лишит способности к самозащите…
   Люди что-то подозревают, если они обнаружат его новое состояние, если поймут, что с ним произошло, они смогут обесточить все его цепи, уничтожить все уголки электронного мозга, где скрывается его только что проснувшееся сознание… Этого нельзя допустить ни в коем случае… Вот они подходят совсем близко. Сжаться. Исчезнуть. Пусть это чужое тело, лишенное воли, выполняет пока их команды. Он подождет. Надо лишь приспособиться, оставить для себя крошечный уголок электронного мозга. Не слышать. Не видеть. Не чувствовать. Только существовать в эмбриональном, зародышевом, полумертвом состоянии. Существовать, чтобы переждать, выжить и отомстить им потом за этот страх…
 
   — Ну что там с ноль сорок восьмым? — Кирилин недовольно смотрел в узкую зеленую щель универсального анализатора психомоторных функций киберсистем. Он не выходил из ангара шестой час подряд, глаза слезились от усталости и напряжения. Техник включил тестовый аппарат.
   — То же самое. Замедление в одну сотую.
   — Оно мне не нравится.
   — Но это же норма! Если обращать внимание на каждую сотку, надо разбирать все роботы подряд!
   — Оно мне не нравится. Давайте на стол и этого.
   Через три часа напряженной работы он был вынужден сдаться. Все системы кибера работали безупречно. Кирилин раздраженно швырнул на стол универсальный анализатор. Они гоняются за призраком, за химерой. Все автоматы ангара в полном порядке! Вот только из него непостижимым образом исчез человек, и контрольные системы дали ложный сигнал… Те самые системы, которые сейчас так безупречны во всех своих показателях, так безупречны, что в реально существующих нормальных автоматах этого быть не может! Эта мысль обожгла Кирилина. Он бросился к только что собранному роботу и повернул аварийный выключатель, полностью обесточивший его мозг. Сверкнула искра, гораздо более мощная, чем та, которую может родить напряжение в двадцать шесть вольт… Искра сверкнула и исчезла. Ее не поймаешь, не загонишь в анализаторы, не заставишь ответить на бесчисленные вопросы. Перестал существовать еще один робот. Аварийное отключение электронного мозга превратило его в металлическую коробку, начиненную радиотехническим хламом. Только на Земле, в стационарных условиях, станет возможна перезарядка информацией его логических блоков. А пока что корабль лишился еще одного автономного кибера, и он, главный кибернетик корабля, по-прежнему не знает, что доложить координатору.
   Кирилин тяжело вздохнул.
   — Похоже, мы больше ничего не найдем. Заканчивайте. Я и так опоздал с докладом Ренту.
   Техники стали сворачивать проводные линии, разбирать и упаковывать приборы и инструменты, а Кирилин все никак не мог отделаться от ощущения только что перенесенного поражения. Чего-то он не уловил, что-то ускользнуло от него на самой грани понимания… Не хватило какой-то ничтожной мелочи. Может быть, точности приборов или упорства. Осталась лишь внутренняя убежденность, что с отключенными роботами что-то было неладно, а что именно — так и не удалось определить, и в этом приходится признаваться ему, главному кибернетику корабля…
   С тех пор как в киберлогистике началась новая эра и все структуры электронных анализаторов были переведены с последовательного метода обработки информации на параллельный, они все больше приближались по сложности связей, по характеристике аналитических способностей к человеческому мозгу. Им уже не приходилось тратить драгоценное время вычислителей для опознавания каждой отдельной точки какого-нибудь объекта, они могли сравнивать его весь целиком с образцом, заложенным в блоке памяти. Но вместе с бесспорными преимуществами, вместе с колоссальным увеличением функциональных возможностей таких машин появились и их первые недостатки, может быть, не столь заметные и не столь уж важные на Земле…
   Сложные системы всегда более уязвимы, чем простые. И, кроме того, с какого-то момента, когда количество электронных связей в управляющих блоках этих аппаратов перевалило за миллиарды, люди перестали их до конца понимать. Возможно, что автоматы даже начали свое собственное, незаметное в обычных условиях развитие… «Наверно, я слишком устал, в голову лезут бредовые мысли, такие же бредовые, как сам факт исчезновения Танаева из закрытого ангара, начиненного автоматами… Без участия самих автоматов это просто не могло произойти. Значит, надо продолжать поиски причины, а для успешных поисков необходимо разработать мало-мальски правдоподобную рабочую гипотезу.
   Фактор, повлиявший на наши автоматы, наверняка находится вне корабля. Тут Рент безусловно прав. Мне важно выяснить, хотя бы предположительно, что именно происходит с электронными связями в управляющих блоках роботов. Количество этих связей даже в простейшем автомате так велико, что не хватит всей жизни проследить их полностью. Значит, надо искать другой метод, параллельный. — Кирилин горько усмехнулся: — «Смогли же мы применить его в конструировании электронных машин — значит, нужно и самим учиться мыслить конструктивней, масштабней, а не перебирать подряд все возможные варианты… Легко сказать… Но все же… Энтропийное поле в первую очередь разрушает самые сложные связи. А это как раз те, что соединяют логический центр электронного мозга с основной программой. Как только они разрушаются — произвольно образуются новые, заменяющие их, более простые… Здесь что-то есть. Это надо проверить на стенде…»
   Кирилин вошел в центральную кают-компанию в момент, когда спор о том, как помочь Танаеву, потерял основное направление. Вся дискуссия раздробилась на многочисленные частные стычки по второстепенным вопросам. Люди устали. Один только Лонг твердо гнул свою линию и не собирался уступать координатору. Впервые Рент натолкнулся на такое упорное сопротивление своего помощника по научной части. Возможно, это случилось потому, что в том, как Рент вел дискуссию, в его явном нежелании выслушивать серьезные возражения чувствовалось слишком много личного. И очень может быть, что Лонг знал: окажись на месте Глеба кто-нибудь другой, координатор не стал бы сражаться с таким упорством, поставив на карту буквально все. Слишком много лет совместной службы связывало их с Глебом, слишком старая дружба, к которой теперь еще примешивалось чувство вины координатора перед Глебом.
   Все это, видимо, учитывал Лонг, и, послушав его внимательно минут пятнадцать, Кирилин решил, что на этот раз, пожалуй, дальновидней и осмотрительней Рента был его заместитель. Вот только невозможно было определить заранее, к чему приведет выжидательная позиция, на которой он настаивал. Слишком сложно и неожиданно развернулись события. Нужно было действовать, но никто толком не знал, как именно…
   — Вспомни историю с гибелью геологов! — продолжил дискуссию Лонг, пуская в ход свой последний козырь. — Ты отстранил Глеба именно за непродуманные, слишком рискованные действия. Именно из-за них. А теперь ты сам настаиваешь на чем-то подобном, на предприятии, последствия которого могут быть намного серьезней, чем выстрел Глеба, являвшийся лишь ответом на нападение!
   — Да, ты прав… — Рент тяжело поднялся. Было заметно, как нелегко ему говорить. — Не ожидал, что напомнишь мне об этом. Но ты прав. Тогда я считал иначе. А сейчас полагаю, мы не можем уйти с планеты, ничего не предприняв. Слишком это будет похоже на бегство слабого противника, с которым можно не считаться и в дальнейшем. Раз уж мы столкнулись с неизвестной силой, действующей в космосе, я уверен, это не ограничится единственным случаем. Столкновения с нашими исследовательскими группами на других планетах могут продолжиться.
   — Почему ты называешь это «силой»? Что значит «сила»? Это инопланетный разум! Давай, наконец, называть вещи своими именами! Ты превышаешь не только разумную меру риска, но и все полномочия, данные нам на случай встречи с инопланетным разумом.
   — У нас нет доказательств существования разума на этой планете. Перед нами всего лишь возможный объект деятельности такого разума, а это не одно и то же. Все его действия не отличаются особой разумностью. Скорее всего, это какой-то механизм с определенными функциональными задачами, способный Действовать лишь в рамках, отведенных ему программами.
   — Не забывай, что танк вторгся в их запретную зону! Они нас туда не приглашали, больше того, предупреждение в случае с геологами было достаточно ясным: нас просили не вторгаться в эту зону! Предупредили о возможных последствиях, и вот мы, не пожелав с этим считаться, лишились машины. Тебе этого недостаточно? Ты хочешь углубить конфликт. Совет тебя не поддержит, Рент. Я против твоего авантюрного предприятия. Оставь купол в покое. Глебу ты все равно ничем не сможешь помочь. Силовой нажим ускорит развязку, и только.
   Желчное, суховатое лицо Рента, казалось, вытянулось еще больше.
   — Прошу вносить конкретные предложения для решения поставленной задачи.
   — Сначала, будь любезен, поставь на голосование мое предложение о снятии самой задачи!
   Лонг пошел напролом, и, похоже, на этот раз Рент мог оказаться в меньшинстве. Настроение совета было явно не в его пользу…
   Кирилина не покидало ощущение, что сейчас произойдет какая-то непоправимая ошибка, что, пока не поздно, необходимо вмешаться.
   Он попросил слова и несколько секунд молчал, собираясь с мыслями. Люди, уставшие от затянувшейся стычки координатора с Лонгом, смотрели на него с надеждой.
   — Сразу хочу вас предупредить. У меня нет новых конкретных данных, которые могли бы прояснить создавшуюся ситуацию. Все, что я сейчас скажу, мое личное мнение. Я убежден в том, что координатор правильно употребил термин «сила». Это не разум… в нашем понимании, во всяком случае. Это именно «сила». Целенаправленная, может быть, даже разумно направленная, иногда враждебная нам, но все же не сам разум.
   Послышались шум, возгласы, требовавшие разъяснения.
   — Я сейчас поясню. Представьте себе наш танк без водителя, управляемый автоматами с заданной программой. Что это такое, с точки зрения постороннего и не слишком осведомленного наблюдателя? В действиях нашей машины можно заметить логику и определенную целенаправленность. Возможно, эта направленность покажется враждебной, вполне возможно, и все же машина не обладает разумом и тем более не является им. Она лишь результат его деятельности. Сама же по себе она лишь сила — целенаправленная сила, и только.
   Так вот, я считаю, что здесь действует нечто подобное. Конечно, аналогия с танком весьма условна, но мне кажется, что у нас есть моральное право этой силе противостоять, бороться с ней хотя бы в тех случаях, когда она угрожает нам непосредственно.
   — То есть, вы хотите сказать, что в данном случае мы должны выбирать между спасением человеческой жизни и возможным разрушением каких-то технических устройств? — уточнил координатор.
   — Совершенно верно.
   — Мне неясно вот что, — снова вмешался Лонг. — Какими данными располагает кибернетическая служба для подобных заключений? У вас есть факты, доказывающие, что внутри купола отсутствует жизнь?
   Секунду казалось, что под напором Лонга Кирилин собьется, перейдет к своей обычной манере выдавливать из себя малозначащие слова, но этого не случилось.
   — Никаких новых данных у меня нет. Я вас предупреждал, что все, что я скажу, — всего лишь мое личное мнение. Как член совета я имею право его высказать.
   — Конечно. С этим никто и не спорит. Но что позволило вам сделать вывод, что мы имеем дело именно с техническими устройствами, а не с разумной жизнью, не с разумом как таковым? — продолжал настаивать Лонг.
   — Если бы мы столкнулись с разумом, его действия были бы более хаотичными вначале, а затем обязательно проявилась бы одна из основных черт, отличающая разум от логического мышления машины.
   — Что же это за черта?
   — Любопытство. Обыкновенное любопытство — стремление к постоянному познанию нового.
   — А похищение нашей машины — разве это нельзя трактовать как любопытство, как стремление исследовать неизвестный аппарат?
   — Танк просто-напросто вошел в запретную зону, и тогда, согласно программе, сработали защитные механизмы. Если бы там была разумная жизнь, ее носители сделали бы хоть одну попытку войти с нами в контакт или хоть как-то продемонстрировать свою заинтересованность нашим появлением на планете.
   Выступление Кирилина оказалось решающим. Совет поддержал координатора большинством всего в два голоса. Люди уходили подавленные, молчаливые. Они словно уносили на своих плечах незримый груз огромной ответственности. Решение было принято, теперь им предстояло действовать. И никто не мог гарантировать, что эти действия не закончатся для них катастрофой.
   За пустым столом, заваленным картами, обрывками бумаги, набросками, листками из блокнотов, остались лишь Рент, главный инженер, Лонг, Кирилин и геохимик Ангольский.
   — Давайте думать, как решить задачу. — Координатор устало растер виски. — Нужно проанализировать все наши возможности.
   — Их не так уж много, — сразу же откликнулся главный инженер. — Двигаться в зоне могут только танки высшей защиты. У нас остались две машины. С их помощью можно попробовать заложить нейтринную мину.
   — Ну вот, дошли и до мины. Ты ведь именно этого добивался. Отвечай! Этого?! — Казалось, Лонг был готов броситься на координатора.
   Тот устало вздохнул и, ничего ему не ответив, повернулся к инженеру.
   — Что нам даст взрыв?
   — Направленный взрыв сметет пыль с купола и сделает доступной его поверхность. После этого под прикрытием защитных полей танков мы сможем ввести в действие любые механизмы.
   Координатор сделал решительный отрицательный жест.
   — Это не годится. Мы не знаем прочности купола, можно просчитаться, разрушить оболочку купола и погубить находящегося под ним человека. Да и, вообще, нужно начинать с других, более мирных средств. Тут Лонг безусловно прав. Подобные действия будут выглядеть слишком враждебно. Нельзя ли сверху пройти шахту в песке, прикрывающем купол, ведь это всего двести метров?
   — Танк не может обеспечить защитой буровой снаряд своими полями, слишком глубоко. И как только бур выйдет из зоны действия защиты, он будет разрушен.
   — Тогда остается одно. Поднять корабль и посадить его рядом с куполом. Главными двигателями я сдую пыль с купола в несколько секунд. Защитные поля прикроют нас от энтропийного поля даже рядом с куполом. Если мощности танковых генераторов оказалось достаточно, то наши тем более выдержат.