Гунько Василий. Богатым быть не вредно

   Курочкин узнал Скотницких, которые вместе с Шибчиковым его связали, затолкали в мешок и увезли, как свиную тушу. Он до сих пор не мог понять, что же творится на этом белом свете. Перед глазами продолжал пылать пожар. Пьяное озверевшее лицо Шибчикова постоянно стояло перед ним и заставляло его время от времени вздрагивать. Кукушкин все понял из его мыслей.
   - Спасибо тебе, тезка, что не предал меня, - он только сейчас понял, что могло произойти, если б Курочкин не выдержал издевательств. - Ты спас не только Олю, но и меня. Ты поступил, как настоящий мужчина. В древние времена оскорбления смывались только кровью.
   Курочкин с ненавистью посмотрел на своих обидчиков.
   - Хочешь, они исполнят любое твое желание? Даже выбросятся из окна!
   - Я хочу домой. Я хочу на свою любимую работу; Хочу забыть весь этот кошмар, - ответил Курочкин и заплакал.
   Лунин все время только слушал и молчал. Он хотел сам осмыслить создавшуюся ситуацию, но все его догадки ничего не могли ему объяснить.
   - Ну вот что, - Кукушкин наконец решил сказать о главном, - этих двоих я довел до такой кондиции, что они готовы поведать о всех своих приключениях. Причем они сейчас все напишут собственноручно. А этот, Вася показал на висящего вниз головой Хитроумова, - неперспективный клиент. Он скорее сойдет с ума... Впрочем, я думаю, лучше ему быть в психиатричке, чем на свободе.
   - Я с вами согласен, но у него очень длинные руки, - высказал сомнение Лунин.
   - Ничего, длина их имеет свои пределы...
   - Война! Война! - закричал Хитроумов безумным голосом и, надувая живот, начал испускать непристойные звуки.
   - Отнесите его в туалет и закройте там на крючок, - приказал Кукушкин Скотницким и отвернулся. - Пусть там повоюет с унитазом.
   Его команда тут же была исполнена. Лунин и Курочкин были ошеломлены.
   24
   Всеволод Львович целую неделю не выходил из дому. Он мало ел и много пил. Ни с кем не хотел разговаривать.
   Однажды, когда он был дома почти один (старая Муся не в счет), кто-то позвонил в квартиру. Хитроумов долго не открывал дверь, разглядывая неизвестного сквозь секретную смотровую щель. Наконец решился открыть.
   Молча пригласив непрошеного гостя в свой райский уголок, хозяин предложил ему выпить, но тот отказался и сразу "приступил к деловому разговору:
   - Короче, знакомиться не будем. Мне нужно дело, любое. Я человек не брезгливый.
   У Хитроумова было только одно пламенное желание: он готов был отдать свои последние деньги, лишь бы увидеть Кукушкина мертвым. Пришедший почему-то внушал ему доверие. Допив французский коньяк, он сказал:
   - Мне нужно убрать одного подонка. Сколько возьмешь?
   - Для того чтобы укокошить вас, возьму кусков пятьдесят. Для того чтобы не укокошить, возьму... в два раза меньше.
   Магнат вспылил:
   - Пошел вон отсюда!
   - Ладно, ладно, шуток не понимаешь. Говори дело, - спокойно ответил незнакомец и налил себе немного коньяка.
   Хитроумов поставил свою рюмку на стол, вынул из кармана халата фотографию Кукушкина и положил перед неизвестным:
   - Вот! Его, гада. Адрес домашний дам, но только не уверен, что он там сейчас живет.
   - Мой адрес - не дом и не улица? - ухмыльнулся гость подозрительно.
   - Захочешь заработать - найдешь.
   - Найти-то я найду...
   - Сколько? - рявкнул хозяин недружелюбно.
   - Сто! - незамедлительно последовал ответ. - И половину - немедленно!
   - Ладно, сто двадцать, - хозяин вынул из-под рубашки несколько пачек сторублевых купюр, с которыми не расставался даже в постели. - Получишь сразу, как только покажешь мне его голову. Не пепел, не портрет, а мертвую голову! В сумочке!
   Неизвестный вздохнул и спокойно посмотрел на деньги. Потом быстро снял с себя парик, вытер загримированное лицо и сказал:
   - Пожалуйста. Сумочка у вас найдется?
   Хитроумов в ужасе узнал лицо Кукушкина. Вынести такое ему было уже не под силу. Он как стоял, так и рухнул на пол.
   А Кукушкин быстро подобрал выроненные хозяином деньги и, поблагодарив его за столь высокую цену своей головы, ушел прочь.
   ...Где-то через недельку он все же проведал Хитроумова. Правда, уже не дома, а в психиатричке. Но, как говорится, долг вежливости исполнил.
   Всеволод Львович после бесплатного обеда сидел в садике и продавал соседям по палате свои картины, на которых, как правило, фигурировали голые девицы. Оказалось, он умел рисовать. Вот уж действительно, если человек талантлив, он нигде не пропадет.
   Соседи, конечно, обижались, что он драл с них втридорога, но все же покупали. Платили самой ходовой валютой: конфетами, пряниками и игрушками.
   Вася подошел к ним почти неслышно. Увидев своего непримиримого врага, Хитроумов сразу прекратил торг, разогнал всех своих клиентов, а выручку спрятал в карманы халата.
   - Война. Жу-у-у... - начал он жужжать, подражая шмелю. - Фердинанд Калистратович, Шибунька, пригнитесь - стреляют!
   - Война-война, - с жалостью покачал головой Кукушкин. - Понимаю, у вас в голове - перестройка. Хотите конфету? - он открыл перед ним коробку "Ассорти".
   - Пули?
   - Да пули, пули.
   - Патроны?! - обрадовался Хитроумов и, схватив коробку, начал жадно есть конфеты.
   Кукушкин немного удивился его жадности.
   - Да, много ли человеку надо, - сказал Вася снисходительно, как победитель побежденному, и посмотрел на небо. Он даже немного пожалел, что обошелся с Хитроумовым так жестоко.
   - Каждому - свое, - ответил неожиданно Хитроумов вполне нормальным голосом и приставил что-то очень острое к спине Кукушкина.
   Почувствовав укол, Вася застыл на месте... Мысли "сумасшедшего" ему подсказали, что их схватка еще не закончена...
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   1
   Вася Кукушкин в принципе не боялся смерти, но ему очень уж не хотелось умирать в расцвете сил и таланта. И вот сейчас он отчетливо слышал мысли Хитроумова, твердящие одно: еще движение - и прощайся с жизнью!
   - Вы хотите мне отомстить? - спросил Вася, не отрывая глаз от неба, которое ему казалось в эти минуты необыкновенно голубым. - Так мстите, не тяните... А можно последнее желание?
   - Только быстрее! - зарычал Хитроумов и еще сильнее прижал колющий предмет к Васиной спине, как бы напоминая, что рука его не дрогнет.
   Кукушкин, почувствовав боль, тихо простонал:
   - Да, нелепая смерть... Как расплата за бессмысленную жизнь! Но я ни о чем не жалею.
   - Меня ваши переживания не интересуют. Желание!
   - Зачем? Вы все равно его не исполните. - Вася закрыл глаза и приготовился.
   - Как вам будет угодно, - грозным голосом сказал бывший магнат. Теперь вы послушайте мое обвинительное заключение. Я признаю вас виновным в нарушении главного условия и всех трех заповедей вашего учителя.
   - А откуда вы знаете моего учителя?
   - Вы не боролись со злом...
   - А что же я делал, по-вашему?
   - Вы делали зло мне и таким, как я. Но вы забыли, что зло для других оборачивалось добром для вас...
   - Нет уж, вы начинаете заливать.
   - Не перебивайте меня, вы сами лишили себя последнего слова!
   - Ну знаете, об этом, во всяком случае, не вам судить. Тоже мне судья.
   - Первое: вы искали не себя в жизни, а искали других в себе...
   - А что такое, я женился! И моя жена любит меня.
   - Второе: вы должны были продолжить свой род...
   - Ничего подобного, с этим у меня все в порядке! - Вася на мгновение забыл о своей приближающейся смерти и улыбнулся.
   - И третье - главное: вы не совершенствовали жизнь, а совершенствовали зло в жизни. За это и будете строго наказаны.
   - Ну это еще бабушка надвое сказала.
   Хитроумов положил кулак на голову Кукушкина и спросил:
   - Последний раз спрашиваю, вы признаете себя виновным?
   - Послушайте, Всеволод Львович, кончайте свое грязное дело и идите принимать лекарство! - гордо ответил Вася и мысленно обратился к своему учителю: "Простите меня, Глеб Арнольдыч, если я не оправдал ваши надежды. Наверное, вы поставили не на ту лошадку. Ну что ж, значит, так угодно было нашей судьбе. Прощайте, дорогой мой учитель!.."
   Хитроумов отошел в сторону и сел на скамейку. В руках он вертел перочинный ножичек. Когда Кукушкин к нему обернулся, он громко расхохотался.
   - Над кем смеетесь? Над собой смеетесь, - оскорбление сказал Кукушкин и подошел ближе. - Вы даже убить меня не смогли! Вы трус... Вы просто пигмей против меня!
   - Нет, это вы никто против меня, - злорадно отвечал бывший подпольный миллионер. - Это я вас сделал таким, каким вы стали. Мой двоюродный брат подарил вам возможность прослушивать чужие мысли, и теперь вы обречены: вы всегда будете жить чужими мыслями!
   - Что? Глеб Арнольдыч ваш брат?! - Вася недоверчиво усмехнулся. - Не много ли чести для вас, господин сумасшедший?
   - Напрасно вы не верите, - вздохнул Хитроумов и посмотрел на часы. Кстати, он должен уже быть... О, легок на помине!
   Кукушкин глянул в ту сторону, куда посмотрел Хитроумов, и увидел приближающегося к ним Гринко. Сначала он подумал, что это был кто-то похожий на его учителя. Но Васины предположения не оправдались.
   Глеб Арнольдович еще издали помахал им рукой. Он шел неторопливо, размахивая тросточкой, будто прогуливаясь. Кукушкин пребывал в полнейшем недоумении.
   Встреча двух братьев была холодной, хотя они не виделись очень давно. Они настороженно, почти враждебно смотрели друг на друга и долго молчали. Наконец заговорил Всеволод Львович:
   - Пришел все же. Ну что ж, спасибо и за это. Уверен, что надеялся меня увидеть действительно умалишенным. Напрасно. Напрасно ты от меня отказался... тридцать лет тому назад. Напрасно ты сменил фамилию.
   - Нет, не напрасно, - мрачно ответил Гринко.
   - Конечно, ты своего добился: я оказался в полной изоляции. Но это еще не смерть, я еще воскресну! И воскресну я с его помощью, - Хитроумов показал на Кукушкина. - Вот это твое творение еще послужит моим убеждениям. Слышишь, брат, моим, а не твоим!
   - Ты в этом уверен? - пожал плечами Глеб Арнольдович и посмотрел на своего ученика: - Здравствуй, мой жизнелюбец! Понимаю твое удивление...
   - Глеб Арнольдыч, объясните, как могло?..
   - Да, Василек, наши отцы были родными братьями, - вздохнул учитель. Были! Но я от своего брата отказался. Давно.
   - А откуда он узнал о ваших заповедях?
   - Об этом мне было известно еще тридцать лет тому назад! - ответил за брата Хитроумов и сплюнул. - Это, видите ли, цель его жизни. Он ведь блаженный. Посмотрите на него, он слепец, шизофреник!
   - Не смейте оскорблять учителя, - заступился за Гринко ученик. - У вас нет никакого права! Вы... вы не человек, вы просто мешок, набитый деньгами.
   - Бывший. Бывший мешок с деньгами, Василий Васильевич, - Хитроумов внезапно заговорил дружеским голосом. - Вы из меня вытрясли все. Но я не держу на вас зла. Не верите? Напрасно. А я вам даже благодарен. Клянусь частью, благодарен.
   - Не клянитесь тем, чего у вас нет, - хмыкнул Вася.
   - Ошибаетесь, честь у каждого человека есть, только каждый понимает ее по-своему. И разницы между нами, Василий Васильевич, практически нет. Да-да, уважаемый, нет! Более того, вы поступили со мной бесчестно. Вы, именно вы в ответ на мою дружбу ответили мне подлостью. А я, как видите, не ответил вам тем же.
   - У вас просто не получилось задуманное.
   - Возможно. Но давайте будем смотреть на вещи реально. - Хитроумов поднялся со скамейки, задумчиво прошелся, затем неожиданно подбежал к брату и обнял его. Гринко вздрогнул.
   - Прости меня, Глебушка, за все, - молвил проникновенно Всеволод Львович и прослезился. - Я виноват перед тобой. Я сделал тебя несчастным, но мне этого не хотелось. Мне тогда казалось, что ты ошибаешься. Понимаешь, я всю жизнь казнил себя за это... Прости меня, мы все же братья!
   За что он себя казнил, Вася так и не понял.
   Глеб Арнольдович долго сдерживал себя, но наконец поверил в искренность раскаяния брата и тоже обнял его. Вася смотрел на них и не верил своим глазам: эти мужчины, прожившие большую часть своей жизни, плакали и целовались, как дети.
   Кукушкин отвернулся и посмотрел на небо. Он начинал понимать, что человеческая жизнь так же бесконечно глубока, как и эта голубизна. На ладонь ему опустилась маленькая паутинка бабьего лета, и он, боясь разорвать эту нежную серебристую нить, осторожно сдул ее и медленно побрел куда глаза глядят.
   2
   Целую неделю Вася Кукушкин жил в полнейшем смятении чувств и мыслей. Он никому не звонил, никуда не выходил, никого не хотел видеть. Встретился только с Олей и Курочкиным и почти силой отправил их в свадебное путешествие. Оля долго сопротивлялась, но ни слезами, ни уговорами она не смогла изменить решение Кукушкина.
   "Ну что ж, раз ты меня отдаешь другому, как вещь, я сделаю все, чтобы ты когда-нибудь об этом пожалел!" - с глубокой обидой согласилась она и поклялась мстить ему за такое оскорбление до конца своей жизни.
   Да, нет ничего страшнее отвергнутой женщины. Кукушкин даже не догадывался, какого врага он себе наживает. Но его беспокоило сейчас совершенно другое. Оставив Оле несколько тысяч рублей в качестве свадебного подарка, отдав Курочкину его паспорт и забрав свой, он возвратился в свое родное холостяцкое гнездо и погрузился в мрачные и тягостные размышления.
   Самые страшные мысли посещали его в эти дни. Наступали иногда минуты, когда он был готов распрощаться с жизнью. Когда Вася вспоминал, что ему с его теперешним состоянием грех жаловаться на судьбу, к нему понемногу возвращалась вера в себя. Но он боялся, что уже никогда не сможет поверить в других. Ему казалось, что его любимый учитель Гринко экспериментирует над ним, как над подопытным кроликом, и теперь он, Кукушкин, лишен главного в жизни - свободы. Какая может быть свобода у микроба под микроскопом? А ведь раньше Вася так гордился именно своей независимостью.
   "Почему Гринко подарил свое открытие мне? - часто спрашивал себя Кукушкин. - Неужели он не мог залить эту проклятую телепатическую жидкость в кого-нибудь другого?.. Впрочем, я сам согласился. А почему? Почему я дал согласие, как мальчишка, стать орудием для достижения какой-то непонятной его цели? Нет, нет, - отвечал он сам себе, - нельзя думать так плохо о благороднейшем человеке!.."
   В очередной раз глубоко задумавшись, Кукушкин долго не слышал телефонного звонка. Но кто-то был уж очень настойчив, и он неохотно поднял трубку.
   - Василий Васильевич, это вы? - послышался возбужденный голос Генриетты Степановны. - Почему вы не приходите на работу и не звоните? Если вы считаете, что наши трудовые отношения закончились, то не надейтесь... Алло, алло! Василий Васильевич, вы мне срочно нужны. Сценарий Валентины Михайловны утвержден, и вам необходимо приступить к его реализации. Вы не забыли: "Я беру вас в мужья"? Помните, о чем мы с вами договаривались? К тому же, уважаемый, я согласна продолжить наш разговор о так называемых добрачных консультациях. Вы слышите меня, Василь Васильевич?..
   Вася медленно положил трубку и буркнул:
   - Перебьетесь без меня.
   Он вдруг почему-то вспомнил о девице баскетбольного роста, с которой случайно встретился возле Дворца бракосочетания. Это был первый случай в его жизни, когда он испугался женщины. На минуту представив, что она выбрала его в мужья, Вася вздрогнул и начал всячески прогонять от себя подобные дурные мысли. Но девица упорно стояла рядом с ним, держала его за плечо своей сильной рукой и посмеивалась. Он почувствовал, что ему стало трудно дышать. Словно привидение появилась откуда-то Валентина Михайловна. Она держала в руках свой сценарий с такой гордостью, будто это был важнейший законодательный документ, и торжественно провозглашала:
   - Прежде чем зарегистрировать ваш брак, я обращаюсь к вам, невеста. По доброй ли воле вы берете в мужья Кукушкина Василия Васильевича?
   - Конечно, он у меня будет как ручной! - заржала "баскетболистка" с наглой уверенностью.
   - А вы, Кукушкин, согласны жениться на...
   - Нет!!! Я еще не рехнулся! - заорал Вася и попытался вырваться из цепкой руки "невесты".
   - Цыпленочек мой, я тебя буду всю жизнь на руках носить! - сказала девица грубоватым голосом и подняла его над собой с необыкновенной легкостью...
   Кукушкин потряс головой. Вот так, в одиночку, и сходят с ума, подумал он. Осмотревшись вокруг, глянул сперва на руки, затем потрогал плечо, которое до этого было немного онемевшим, и, удивляясь своим причудливым видениям, пошел на кухню поставить чайник. Но его остановил телефон.
   - Алло, кто это меня не хочет оставить в покое? - спросил он раздраженным голосом.
   - Это я, Глеб Арнольдович, - ответил виноватым голосом его учитель и вздохнул. - Здравствуй, мой жизнелюбец!
   - Глеб Арнольдыч, как хорошо, что вы позвонили! - обрадовался Кукушкин. - Если б вы знали, как вы мне сейчас нужны! Вы даже не представляете, в каком я тупике. По-моему, у меня уже крыша поехала...
   - Мне тоже с тобой нужно встретиться.
   - Так я мигом сейчас к вам приеду!
   - В этом нет необходимости. Я нахожусь рядом, возле твоего дома.
   - Это же великолепно! - на глазах Кукушкина выступили слезы радости. Мой дорогой и мудрый учитель, я вас прошу, я вас умоляю...
   - Спасибо, я буду у тебя минуты через две.
   Вася несколько секунд смотрел на трубку, затем бросил ее в кувшин с водой, стоящий на тумбочке, и возбужденно забегал по комнате. Кукушкин даже не догадывался, какой ошеломляющий сюрприз его ждал: Гринко пришел со своим братом Хитроумовым.
   - Василий Васильевич, не спешите вызывать врача, - первым весело заговорил Всеволод Львович. - Сначала нужно застраховать свою жизнь. Чем иметь дело с современной медициной, лучше не терять связей с главным городским кладбищем, и тогда никакие болезни не страшны. - Хитроумов не стал ждать, пока Вася придет в себя, бросил на диван принесенные с собой дипломат и какие-то свернутые афиши и, пожимая обе его руки как бы находившиеся в состоянии невесомости, дружески потряс их: - Здравствуйте! Ха-ха, понимаю вас, понимаю. Один мой бывший знакомый директор кладбища Фердинанд Калистратович, которого вы, кстати, очень хорошо знали, говорил так: необязательно быть летчиком, чтобы оказаться на седьмом небе. Василий Васильевич, фу, очнитесь! Спуститесь к себе домой! - он помахал рукой перед глазами Кукушкина и подул в его сторону.
   Вася судорожно проглотил воздух и, стараясь быстрее опомниться, спросил, лишь бы спросить:
   - А что он вам еще говорил?
   - Что? Ах, да. Он мне еще говорил, что лучше жить в своем пускай и одноэтажном доме, чем быть где-то там, на небесах. Вы знаете, как ни странно, но я с ним был согласен. Действительно, лучше ездить в своем автомобиле, чем летать душою в облаках. Представляете, Василий Васильевич, оказывается, в каждом из нас миллионы, нет; миллиарды этих самых... извилин. Вот бы за каждую - хотя бы по рублю! Смешно? На первый взгляд, конечно, смешно. Но на самом деле ничего смешного нет. Понимаете, смысл заключается в том, чтобы хоть приблизительно знать, на какую извилину нужно нажать. Уверяю вас, любой отдаст вам свою последнюю рубаху за то, что вы ему облегчите страдания. А больных и страдающих в мире сейчас ой сколько! Даже трудно представить. Человек - это страшное существо. К сожалению, он отказался от пещеры и сырого мяса и стремится к комфорту и цивилизации. А это значит, что он лезет в природу, и природа, естественно, за это жестоко, ух как жестоко наказывает и будет наказывать человека...
   Гринко прохаживался в углу комнаты, постукивал по полу своей тросточкой и молчал. Относительно успокоившись, Вася пытался понять цель его визита. Настраиваться на его мысли не посмел, но, судя по его серьезному лицу, решил, что он пришел с важным разговором. Болтовня Хитроумова казалась Васе сумасшедшим бредом. Однако...
   - Василий Васильевич, я первый заместитель и оценил ваш талант, сказал Всеволод Львович деловым тоном и начал разворачивать на диване плакаты. - Правда, мне это дорого обошлось. Ну что ж, умные люди тоже иногда ошибаются...
   - Это не мой талант, это талант вашего брата... - Вася посмотрел на своего учителя.
   - Ну, не будем сейчас уточнять, кто, кому и чем обязан, - прервал его бывший магнат. - Я тоже обязан матери своим появлением на этой грешной земле, но... Одно дело - сделать открытие, а другое - внедрить его в жизнь. Уверяю вас, в большинстве случаев это сделать гораздо труднее. Но вам повезло. Однажды, вися головой вниз, я вдруг понял, как реализовать ваш талант. Вот посмотрите! - он с улыбкой показал на разложенные плакаты.
   На всех афишах красовались большие цветные портреты Кукушкина. Вася смотрел на свои таинственные и загадочные лица и поражался. На всех плакатах большими буквами была напечатана его фамилия. Он еще не знал, что все это означало, но с каждой секундой начинал чувствовать приближение какого-то совершенно нового этапа в своей жизни.
   - Ну как? - самодовольно спросил Хитроумов. - Теперь вы понимаете, что для вас значит Всеволод Львович?! Через неделю весь город узнает о вашем уникальном таланте. Телевидение, пресса, известность, популярность слава! Только за один ваш автограф дураки будут платить бешеные деньги. Каждый будет считать за честь пригласить вас в свой дом, а самые смазливые дурочки будут писать вам записочки: "Хочу от вас иметь ребенка". Одно ваше прикосновение будет излечивать многие болезни. Вы станете кумиром, слышите? Звездой!..
   - Вы уверены, что все это мне нужно? - переспросил Вася, обернувшись к учителю.
   - Ну не такой же вы дурак, чтобы от всего этого отказаться! - Хитроумов самодовольно начал потирать ладони. - На ваши уникальные сеансы уже проданы все билеты. Весь город только о вас и говорит, слышите! На ваши непревзойденные представления уже приглашены все почетные люди. Да-да, они скоро будут здороваться с вами за руку и даже учтиво раскланиваться.
   - Так-таки и будут... - покачал головой Вася, который никак не мог привести в порядок свои мысли.
   - Дорогой мой, положитесь во всем на меня, - Всеволод Львович дружески похлопал Кукушкина по плечу. - Через несколько месяцев вы откроете персональный расчетный счет в сберегательном банке, ездить будете только на шикарной машине и у вас будет собственный телохранитель. Это вам говорит не кто-нибудь, а Хитроумов. Слышите, ваш персональный импресарио!
   Вася снова посмотрел на Гринко, но учитель упорно молчал. Наконец они встретились взглядами, и Вася понял, что решение ему необходимо принять самому. Быстро подойдя к учителю, он обнял его. Гринко мысленно пожелал ему счастья и успехов.
   Не дожидаясь согласия Кукушкина, Хитроумов достал из дипломата два экземпляра договора и начал заполнять их на подоконнике, так как в комнате не было стола.
   3
   В большом зрительном зале было столпотворение. Такого ажиотажа в городе никто не припоминал. Многие спрашивали лишний билетик. Они были готовы переплатить за него любую сумму. Вокруг Дворца культуры творилось что-то невообразимое.
   Замдиректора Дворца Митрофан Митрофанович Криворуков всегда знал, чего он хочет, а чего нельзя хотеть. Всю свою сознательную жизнь ему приходилось быть только замом. Впрочем, на большее он и не претендовал, прекрасно отдавая себе отчет в том, что от таких замов, как он, всегда зависит погода в любом коллективе. В сорок лет купил себе автомобиль, благодаря которому ему удавалось опережать время. А в пятьдесят Криворукой практически не зависел от обстоятельств, напротив, обстоятельства, как правило, зависели от него.
   С Хитроумовым он был знаком давно, но только когда Всеволод Львович предложил ему уникального гастролера, они сразу нашли общий язык, а их деловые отношения переросли во "взаимовыгодную дружбу". При Дворце существовал "Кооператив по культурному обслуживанию населения", что было весьма кстати.
   На следующий же день закипела организационная работа. Пока составляли программу выступления для Кукушкина, друзья в типографии напечатали несколько видов афиш. Официальные расходы взял на себя кооператив, неофициальные - Хитроумов, наверняка зная, что это окупится в ближайшее время. На четвертый день город уже знал о существовании уникального человека Василия Кукушкина, а на пятый ожили до этого молчаливые телефонные аппараты во всем Дворце. Коллективные заявки на посещение представления посыпались градом, возле кассы образовались неуменьшающиеся очереди. В течение трех дней были проданы билеты на двадцать концертов вместо запланированных десяти. В эти дни Митрофан Митрофанович и Всеволод Львович работали не покладая рук. Вот что значит заинтересованность в полном хозрасчете! Помимо материального удовлетворения, они получали и "моральную" выгоду: стали "благодетелями" для многих важных просителей и приобрели новые "нужные" телефоны. Не обошлось, конечно, и без недоброжелателей, так как билетов не всем хватило.
   Хитроумов понимал, что рисковал. Но желание заставить работать Кукушкина на себя было его главным стремлением. Этим он хотел бы компенсировать свой моральный и материальный ущерб. "Я заставлю тебя плясать под мою дудку! - наедине с собой (при Кукушкине он уже научился прятать свои мысли) часто думал Хитроумов. - Я докажу и тебе, брат Глеб, что жизнь без меня просто невозможна!"
   Всеволод Львович был настолько уверен, что все будет именно по его сценарию, что даже не счел нужным сначала переговорить с Кукушкиным. Уверен был и в том, что Глеб не станет ему мешать, так как его намерения на первый взгляд казались вполне благородными. Ну а в тщеславии Кукушкина он ни на йоту не сомневался. Но все же, на всякий случай, решил нагрянуть к нему не с пустыми руками, а с красочными афишами.
   И действительно, окрыленный перспективой популярности и известности, Вася почти не сопротивлялся. Тем более что Глеб Арнольдович, которому он доверял и которого очень уважал, даже виду не подал, что он против затеи Хитроумова. И тогда Кукушкин решил начать новую жизнь. Коварных происков бывшего магната он не боялся, так как был уверен, что легко разоблачит и обезвредит Хитроумова.