Гунько Василий. Богатым быть не вредно

   - А... а что вы у нас собираетесь производить?
   - Как что, Генриетта Степановна, - Кукушкин удивился ее непонятливости. - Я буду производить здоровые и морально устойчивые семьи! А вы мне будете платить за конечный результат.
   Несколько секунд она смотрела ему в глаза, затем притронулась к своей голове:
   - Тьфу ты черт, вроде бы я здорова!.. Василий Васильевич, пожалуйста, изложите поподробнее, как вы намерены это делать?
   - Подробнее? А это хоть сто порций!
   - Каких порций? - спросила она уже машинально.
   - Ну это... так говорится.
   - Ага, понятно. Поливайте дальше.
   - Так вот, - продолжал Вася, деловито размахивая руками, - я предлагаю создать платную консультацию для новобрачных. Короче, для тех, кто подал или подаст нам заявление. Они будут консультироваться со мной, а я буду помогать им узнавать друг друга ближе. Согласитесь, что лучше побольше узнать друг о друге раньше, чем тогда, когда это будет поздно. А потом, Генриетта Степановна, что это за цена - один рубль и пятьдесят копеек?! Ведь получается, что жена стоит всего полтора рубля...
   - Ну, тут, Василий Васильевич, мы бессильны. Это государственная расценка, и завышать ее мы не имеем права.
   - А за развод драть двести рублей вы, значит, имеете право?
   - Но это же не мы, а суды.
   - Какая разница! Ведь все равно получается какая-то ловушка: вход почти бесплатно, а на выход надо работать два месяца, - у Васи были возмущенные глаза. - Поймите же...
   - Ну, понять мне вас не трудно, ведь кое-какой опыт у вас есть, развеселилась Генриетта Степановна. - Но не забывайте: подавшим заявление на расторжение брака дается три месяца на размышление, так что этого времени вполне достаточно, чтобы заработать на развод.
   Завотделом не обратил внимания на ее шпильку и невозмутимо спросил:
   - Так что вы решили?
   Подумав, она ответила:
   - Мне, собственно, и решать нечего. Вот что, уважаемый и неугомонный мой Василий Васильевич, оклад у вас останется прежним. Расценка на регистрацию брака тоже. А насчет добрачных консультаций - в этом что-то есть...
   - Вот именно, Генриетта Степановна, вы же не будете отрицать, что хороший консультант, как хороший любовник, только укрепляет семью.
   Директор немного покраснела и сказала:
   - Учтите, что все должно быть бесплатно! Мы не можем давать советы за деньги - это безнравственно. Так что если вы действительно горите желанием создать так называемый отдел советов и консультаций, с Богом. Только сначала все это надо хорошенько обдумать, я должна знать, как это все будет выглядеть...
   - Позвольте, позвольте, Генриетта Степановна, - Вася поднял руку и с досадой ударил себя по колену, - почему вы считаете, что брать деньги за добрые и полезные советы безнравственно?
   - Голубчик, неужели так трудно понять. Это все равно, что вас кто-то из приезжих попросит объяснить, как пройти на ту или иную улицу. А вы что ему скажете: дай рубль, потом объясню?!
   - Нет, нет, вы меня не путайте, сам запутаюсь! Я считаю, что не брать плату за нужные и полезные советы - бесхозяйственно.
   - Объясните...
   - Объяснение простое: чем дороже мне кто-то достается, тем больше я буду его или ее ценить. Вам понятно?
   - Не совсем. Вернее, совсем непонятно.
   - Молодые, подав заявление, должны сразу знать, что за все в жизни им придется платить. Даже за советы! А я ведь буду им давать советы не простые, и вы это знаете. Я даже смогу разоблачить тех, кто преследует корыстные цели. Вы же сами знаете, что не все женятся и выходят замуж по любви.
   - А вдруг и вы ошибетесь?
   - Ничего, на ошибках учатся...
   Этот разговор длился до обеда. Кукушкину так и не удалось убедить Генриетту Степановну в полезности своей идеи. В подавленном состоянии он оставил свое заключение на сценарий Валентины Михайловны и хотел уже уходить, но директор его окликнула:
   - Василий Васильевич, у меня к вам еще один вопрос...
   Вася неохотно остановился.
   - Василий Васильевич, это правда, что вы вчера в присутствии моей подчиненной обозвали меня дурой?
   Ее обидчивость показалась ему смешной.
   - Ну, Генриетта Степановна, не будьте же вы дурой и не верьте в гнусные сплетни! О Господи, это же надо...
   - У вас какое образование? - спросила она впервые строго.
   - Историческое.
   - А я думала - дошкольное.
   - Вы что, не верите в мои способности?
   - Отчего же, я вижу, что вы способный горлохват...
   Вася никому еще не позволял, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.
   - Вы уже все сказали?
   - Нет, только то, что вы услышали!! - оказывается, она тоже умела кричать.
   - Тогда я пошел!
   - Валите кулем, пока трамваи ходят!
   Эти слова он услышал за дверью ее кабинета. В приемной Вася столкнулся с Валентиной Михайловной, которая уже его разыскивала. Не останавливаясь и ни с кем не здороваясь, он направился в свой кабинет. Второй рабочий день ему тоже не сулил ничего хорошего...
   Минут через пять Валентина Михайловна постучала к нему.
   - Это ты донесла директрисе, что я ее обозвал дурой? - спросил рассвирепевший Вася, совершенно забыв о своей способности читать мысли.
   - Я еще не совсем спятила, - ответила она улыбаясь. - Ты разве забыл, как ты сам орал на весь Дворец?! Советую соблюдать технику безопасности, если ты намерен здесь работать.
   - Ну ничего, - начал остывать Вася. - Я ей когда-нибудь все равно свинью подложу.
   - Ой, было бы неплохо, если б на какой-нибудь праздник! - обрадовалась Валя.
   7
   Третий свой рабочий день Кукушкин решил начать так, будто он всего-навсего маленький человек, мечтающий о большой зарплате. Он серьезно задумался над тем; что язык его - враг его. И действительно: университет пришлось бросить, семейная жизнь потерпела крушение, ни на одной работе долго не задерживался, и вот даже сейчас, когда нашлась ему наконец работа по душе, у него не клеятся отношения с сотрудниками. Нет, надо менять себя! Немедленно!
   На работу Вася поехал общественным транспортом. Это был первый шаг навстречу себе, обновленному Кукушкину. В троллейбусе он был ужасно скромным и деликатным и даже не нагрубил какому-то гражданину, проверяющему его карманы:
   - Очень сожалею, уважаемый, но в этом кармане у меня нет ни копья.
   Субъект тоже оказался вежливым:
   - Извините, но я должен убедиться...
   - В таком случае посмотрим в другом, - Вася с трудом повернулся в толкучке к нему боком: - Будьте любезны.
   В другом кармане были три рубля и талоны. Неизвестный проявил чуткость и не оставил его без средств на проезд.
   На работе завотделом со всеми поздоровался первым. В приемной попросил аудиенции у Генриетты Степановны через секретаря. В кабинет вошел тише воды, ниже травы. Разговор начал робко, почти как влюбленный юноша.
   - Смотрю я на вас, Генриетта Степановна, как на живой светофор, и думаю, какой же свет загорится в ваших глазах?
   - А вы как думаете? - насторожилась директор, явно ожидая подвоха.
   Завотделом вместо ответа заулыбался на все тридцать два зуба.
   - Почему вы улыбаетесь? - глядя на его заразительную улыбку, она невольно растянула рот до ушей.
   - А потому что мне... это ничего не стоит.
   - Знаете, почему я вас терплю? - вздохнула Генриетта Степановна. Потому что вы меня развлекаете. У вас душа нараспашку, и я знаю почему. Потому что в ней вам прятать нечего. Короче, я ознакомилась с вашим заключением. Да, я не дочитала сценарий Валентины Михайловны, но уже сейчас могу сказать: не пойдет.
   - Помилуйте, Генриетта Степановна! - Кукушкин вскочил и подошел к ней так близко, что ей показалось: сейчас он бросится на нее с умоляющими объятиями. - Я не могу подвести Валентину Михайловну, я дал ей слово...
   - Ничего, - ухмыльнулась она иронично, - заберете обратно.
   - Но вы же позорите мое имя!
   - Переживете. Миленький мой, ну кто вы такой со своим незаконченным, пускай и историческим образованием! - этими словами директор решила поставить его на место раз и навсегда. - Не исключено, что вам многое под силу, но не все по плечу... Соразмеряйтесь, милок.
   Потом они надолго замолчали. Вася смиренно ждал, чем она будет аргументировать свой отказ, а директор ждала, как он будет возражать. Но ни того, ни другого не последовало.
   Директор и завотделом даже не догадывались, что за дверью их подслушивали.
   - Как они? - спросила секретарь у Валентины Михайловны, которая прилипла ухом к двери.
   - Молчат, только дышат.
   - Переведи, - тихонько фыркнула секретарь.
   - Дословно не переводится, - ответила автор сценария и на цыпочках отбежала в сторону. - Ничего, пусть этот телепат подумает, как высушить свою подмоченную репутацию.
   Кукушкин вышел из кабинета, опустив голову. Валя поняла все без слов и не стала задавать вопросов. Только сообщила:
   - Василий Васильевич, к вам посетители.
   - Откуда, зачем и почему? - криво усмехнулся он.
   - Не знаю, они хотят к вам попасть по сугубо личному вопросу, товарищ Кукушкин, - холодно ответила Валентина.
   - Тогда давай, только по одному, - ее мысли Васю уже не интересовали, потому что он начинал сгорать от любопытства, как же будет выглядеть его первый в жизни официальный прием.
   Через минуту Валя привела к нему в кабинет девушку далеко не первой свежести, но в "фирмовом" платье. В ушах - супермодные клипсы. Поведение ее было гораздо скромнее одежды.
   - Здравствуйте! Можно к вам? - робко пропищала она.
   - Попробуйте, - пустил в ход одну из своих самых обаятельных улыбок Кукушкин.
   - Так я зайду позже, - с намеком сказала Валентина Михайловна и гордо вышла.
   - Садитесь, пожалуйста, поближе, - промурлыкал Вася, совершенно не отреагировав на слова подчиненной, и сразу же начал настраиваться на мысли девушки.
   - Спасибо, - она села и от волнения начала грызть уголок своей кожаной сумочки из натуральной кожи. В голове у нее был такой сумбур, что ему не удавалось хотя бы приблизительно понять цель ее визита. - Я к вам пришла... Понимаете, я слышала... "Ох, Ритка, ты успокоишься сегодня или нет?" - спросила она у себя - и вдруг в ее голове все умолкло.
   - Правильно, Рита, вам действительно нужно успокоиться.
   - А откуда вы знаете, что меня зовут Рита?
   - Вы мне об этом только что сами... подумали.
   - Ах, да, я как раз по этому поводу и пришла... мне как раз и нужно обратиться к вам с просьбой по этому поводу...
   - По поводу успокоиться? Послушайте, Рита, вы лучше ничего не говорите, а только думайте. Я вас так быстрее пойму, а вам будет легче сосредоточиться. Договорились?
   - Ага! - обрадовалась Рита и, чтобы случайно не заговорить, закрыла себе рот ладошкой. Несколько секунд она приводила в порядок свои мысли. Наконец они потекли плавно и последовательно: "Дорогой Василий Васильевич, я вам буду безмерно благодарна, если вы поможете мне разобраться в одном человеке. Этот человек мой жених, и через месяц мы должны расписаться в вашем Дворце. Если честно, я его не люблю. Он рыжий и кривоногий. Но вы меня не осуждайте, пожалуйста. Мне уже двадцать пять, и я уже пять раз забирала заявление обратно. Отец говорит, что он очень умный и в этом мое счастье. Понимаете, для меня очень важно, любит ли он меня. Ведь если он тоже не любит, это будет наша... моя трагедия. Он будет мне изменять, а я этого не переживу..."
   - Кто он? Отвечайте мысленно! - повысил голос Вася, заметив, что она освободила рот и зашевелила губами.
   "Его зовут Витя, он в этом году заканчивает политехнический... Уже отслужил армию и хочет в столицу. Ну что вам еще сказать о нем?"
   - А почему вы усомнились в его чувствах? Он что, давал вам повод?
   "Понимаете, сейчас многие женятся из-за прописки, чтобы остаться в городе. А когда отхватят все, что им нужно, разводятся, требуют размена, а потом..."
   - Да, знакомая история, - покачал головой Кукушкин. - О'кей, Риточка, приводите этого красавца ко мне.
   - Ой, а может, вы к нам? Понимаете, в домашней обстановке, за хорошим столом... - Рита не узнавала своего голоса. - У меня очень добрая мама, у меня великолепный папа!
   - Да и сами вы... - подмигнул ей Кукушкин.
   - Спасибо, спасибочки. Как хорошо, что мы поняли друг друга...
   - Все верно: приводить вашего Витю сюда действительно небезопасно, он может насторожиться. А в домашней обстановке у него не возникнет никаких подозрений. - Вася оторвал от своего делового календаря листок и записал на нем свой домашний и рабочий телефоны. - Давайте назначим встречу... э-э-э... на послезавтра. Послезавтра воскресенье. Думаю, ваших родителей это тоже устроит.
   - Василий Васильевич, вы уникальный человек! - она взяла листочек с телефонами и несколько раз благоговейно поцеловала его. - Спасибо вам преогромнейшее!
   - Ну, благодарить будете потом.
   - Поняла. Поняла, поняла. - Рита заговорила тише, будто опасалась, что их могут подслушать. - Не волнуйтесь, папа в долгу не останется. Я у них единственная доченька... они для меня... ради меня!
   - О'кей, Риточка, договорились. Гуд бай.
   - Поняла, Василий Васильевич, иду. Я понимаю: у вас много дел, - она встала и протянула ему дрожащую руку. - Еще бы, такой человек, такой человек! Боже ж мой, это же надо - я разговаривала с уникальным человеком!
   - Позвоните мне в воскресенье с утра домой, - сказал он, пожимая ей осторожно руку. - И никому ни слова...
   - Поняла, Василий Васильевич, не будем разглашать государственные тайны. Спасибочки вам большое, - благодарная Рита поцеловала ему руку.
   - Да что вы, Риточка, вы же современная чуви... девушка, - сделал он ей замечание, но руку свою выдергивать не стал.
   Она поцеловала ему мизинец. Затем, откланиваясь, начала отходить спиной к двери и с волнением приговаривать:
   - До свидания, Василий Васильевич, до свидания! Я буду вас боготворить. Простите, ради Бога, простите меня, смертную... Уникальный, уникальный человек...
   Когда посетительница наконец вышла, Вася подошел к зеркалу и долго рассматривал себя, чтобы запомнить, какое именно выражение его лица создает впечатление уникальности. Затем позвонил Валентине Михайловне в отдел:
   - Валюша, давай следующую дуру.
   - Это будет уже следующий, - хихикнула она.
   Через минуту в кабинет Кукушкина постучали. Вася негромко откликнулся:
   - Ворвитесь!
   В кабинет почти вбежал старик с собачкой и заговорил протяжным певучим голосом:
   - Здравствуйте, молодой кент! Рад приветствовать вас на нашей планете. Знаете, вы так на моего друга... друга Фердинанда смахиваете, что мне даже страшно. Ж-жуть - какое сходство! Он у меня был умным, как собака, - все знал, все понимал, только бедняга глухонемой был, говорить не мог. Мы с ним общались письменно. Когда он женился, я за него расписывался. Правда, я с его Мусю не жил. Я жил с ней тогда, когда она стала моей. Один раз только поцеловал, когда она меня спросила: "Левик, ну когда же наконец небо опустится на землю?" Бедняга, она так ждала этого, но Фердинанд мне тогда объяснил на пальцах, что если я еще раз поцелую его Мусю, он меня поставит ногами к небу. А потом еще и написал мне, слышите, заказным письмом, хотя мы жили тогда в коммуналке, через стенку. Я им тогда почти каждую ночь стучал. Так вот, слышите, что он мне тогда написал: "Ты, змей, радуешься только тем, что не даешь радоваться мне!" Это я ему не давал радоваться! Да я даже женился на его Мусю, когда он, бедняга, помер!.. старик посадил на стул собачку, вынул из кармана громадный мятый платочек, высморкался и вытер глаза...
   Кукушкин начал настраиваться на его мысли, но только отдельные несвязные отрывки смог расслышать с трудом. "У этого замшелого идиота дырявая голова, и в ней уже ничего не держится! - раздраженно подумал он и подошел ближе. Старик пугливо поднял руки. Его мысли стали-отчетливей, и то лишь потому, что повторял он в уме одно и то же: "Моя Мусю закопала во дворе фамильные драгоценности Фердинанда на большую сумму и не помнит где... Если вы... Если вы сможете найти их, я вам отдам половину..."
   Вася рассмеялся: сначала ему показалось, что в голове у этого дедули гуляет старческий маразм. Затем, вглядываясь в его мутные хитроватые глаза, понял, что это совсем не так.
   - Много золота? - строго спросил Кукушкин и опустил ему руки.
   - Какого золота? Вы что, спятили, у меня нет никакого золота, испугался старик. - Вы, молодой-необыкновенный, хоть и от Бога, но безбожно опасный. Для вас золото - мусор. Золото и брильянты вы можете лопатой загребать. Да что там лопатой...
   - Много золота? - повторил громче Вася.
   - Да я же говорю, что лопатой...
   - Я имею в виду то, что закопала ваша Мусю?
   - А вам какое дело?! - У старика, вероятно, от страха появилось недержание мыслей, которые он начал высказывать вслух: - Понимаете, я из-за этих фамильных драгоценностей даже несколько раз разводился со своей Мусю. А сейчас она лежит в параличе и клянется, божится, что забыла, в каком месте их спря-та-ла. Представля-е-те, она меня так любила, что спрятала от меня, от своего любимого Леви-ка, целое со-о-кровище.
   - Я вам ничем не могу помочь, - с досадой сказал Вася. - Если б ваши драгоценности умели думать...
   - По-моему, вы сами не умеете думать! По-моему, ты, Элоночка, умнее, закряхтел-захихикал гость и поцеловал собачку в мордочку. Она лизнула дедулю в нос, и тот успокоился. - Вот собака и... женщина - други человека. Только их нельзя дразнить и водить без намордника. Будьте здоровы, молодой-одаренный! Если не помру, познакомлю вас с моей Мусю. С тех пор, как она не поднимается без моей помощи с постели, она просто без меня жить не может.
   Когда он вышел, Кукушкин задумчиво пожал плечами. Загадочный гость ему показался смешным и подозрительным. Оба визита, Риты и этого Левика с собачкой, были как-то связаны между собой. В этом Вася не сомневался. Не сомневался он и в том, что у него наступит интереснейшая жизнь, о которой ему раньше и не мечталось...
   В кабинет влетела Валентина Михайловна и радостно чмокнула его в щеку.
   - Василечек, поздравь меня! Директриса отправила два сценария на рецензию, в том числе и мой...
   "Значит, не все женские мысли доступны и мне", - подумал Кукушкин и многозначительно мурлыкнул:
   - То-то же.
   8
   Вася с нетерпением ждал воскресного утреннего звонка. Он уже успел побриться и умыться, когда зазвонил телефон.
   - Здравствуйте, вы Кукушкин? - голос был мужской и незнакомый.
   - Да, есть такая птица. И, представьте себе, совсем неглупая!
   - Я не знаю, какая вы птица, но мне ведено доставить вас в золотую клетку моего шефа.
   - А в зоопарк вы меня не собираетесь доставить?
   - Машина ждет вас! - сказал неизвестный и умолк.
   У Васи вдруг на лбу выступил пот, хотя сегодня у него не было и росинки во рту. "Господи, сколько в человеке воды!" - подумал он в какой-то тревоге, выглянул в окно и увидел у самого подъезда черную "Волгу". "Значит, этот шеф - крупная птица, раз предоставляет мне такую честь!" подумал Вася, быстро оделся и выбежал из дому.
   Всеволод Львович Хитроумов, отец Риты, был подпольным миллионером. Этот человек умел делать деньги из барахла. Правда, в институте пищевой промышленности, где он отмучился пять лет, его учили другому. Он часто благодушно вспоминал, как легко ему удалось попасть в институт и как нелегко было выбраться из него. Но "корочки" все же добыл и благодаря им стал завпроизводством в ресторане. Правда, к "корочкам" ему пришлось кое-что еще добавить.
   Основную часть своего подпольного состояния он скопил на перепродаже "барахла". То есть на спекуляции антиквариатом. Кстати, слово "спекуляция" он ужасно не любил и всегда называл свои махинации деловыми операциями.
   Семья Хитроумовых состояла из пяти человек и одной собачки - Элоночки. Квартира была шестикомнатная - по комнате на каждого члена семьи. В гостиной Всеволод Львович создал райский уголочек, где пели канарейки, и небольшой комнатный фонтан на фоне густой и пышной пальмы.
   Рита Хитроумова, его дочь, училась в трех институтах. В четвертый не поступила - блата не было. Но ни один она не закончила - терпения не хватило. Зато пять раз пыталась выйти замуж. И сегодня она очень надеялась, что Вася Кукушкин, познакомившись с ее шестым женихом, откроет ей глаза на истину.
   Виктория Леопардовна, мать Риты и жена Всеволода Львовича, была домохозяйкой со стажем и незаконченным высшим медицинским. Она в шутку и втайне от своего мужа считала себя домашней вешалкой. Только не той, на которую можно что-то вешать, а той, которая сама на кого-то вешается. Виктория Леопардовна, в отличие от других членов семьи, совсем не надеялась извлечь пользу из предстоящей встречи с таким важным гостем. Более того, у нее даже было предчувствие, что знакомство с уникальным Кукушкиным может принести ей много неприятностей.
   Но женское мнение в этом доме мужчин не интересовало. Рита и Виктория Леонардовна хлопали на кухне, а Всеволод Львович и его отец Лев Борисович сидели в своем любимом уголочке на выступе комнатного фонтана и беседовали.
   - Человек - самое удивительное животное в природе, - с философской улыбкой сказал сын.
   - Ты имеешь в виду этого телепата? - старший Хитроумов, как всегда, держал в руках свою Элоночку и нежно поглаживал ее. - Так вот что я тебе скажу, сын мой. Он - начало нашей смерти. У нас только два выхода: купить его или... Он должен быть нашим другом и ни в коем случае не врагом.
   - Ну чем может быть для нас опасен этот один-единственный телепат?! спросил спокойно Хитроумов-младший, подкармливая рыбок, которые ему всегда казались взаправду золотыми.
   - Это сейчас он единственный, а пройдет десять-двадцать лет, и их наплодится столько, что мы будем у них как на ладони.
   - Ох, отец, зря паникуешь, - хмыкнул сын и лениво потянулся.
   - Всеволод, не расслабляйся. Ты носишь мое отчество львиное, и имя я тебе дал могущественное!.. - напомнил отец и больно ущипнул Элоночку за ухо. Она пискнула и угодливо лизнула ему руку.
   - Зато все остальное я добыл себе сам! - хвастливо подчеркнул сын. Поэтому я и глава нашего семейства.
   - А гены чьи? Чьи?!
   В это время соловьем пропел квартирный звонок, и мужчины зашевелились. Открывать пошел хозяин квартиры.
   Всеволод Львович встретил Кукушкина, как давнего знакомого.
   - О, вот вы мне как раз и нужны! - воскликнул он, будто знал Васю много-много лет. - Прошу, мой друг.
   В гостиной Кукушкин не мог скрыть своего удивления.
   - О, я, кажется, попал в рай еще при жизни! Очень жаль, если его когда-нибудь закроют на ремонт.
   - Не волнуйтесь, молодой человек, я в состоянии построить себе рай и похлеще, - прихвастнул хозяин и протянул руку для знакомства: - Хотите Всеволод Львович, а хотите - Львович Всеволод. Как вам угодно. От этого я бедней или богаче не стану.
   - Рад познакомиться - Василий Васильевич! - представился гость, не отводя взгляда от комнатного фонтана. - А скажите, вот... самолет вы могли бы купить?
   - Куда же мне на нем лететь? - развел руками Хитроумов-младший. - О, понял! Вы, наверное, имеете в виду туда, куда Макар телят не гонял.
   Вася промолчал и с поклоном улыбнулся Хитроумову-старшему, подчеркивая тот факт, что они уже знакомы. В ответ ему тявкнула Элоночка и угодливо помахала хвостиком немного обеспокоенному старику.
   А Всеволод Львович начал знакомить гостя со своей квартирой:
   - Как видите, это моя пещера. Вот комната моей мамы. Я вас потом с ней познакомлю. Дальше - моя комната и комната жены. Это комната дочери. Имеется также отдельная комната для нашего меньшего друга, - он любовно погладил Элонку по спине, благо Хитроумов-старший шел рядом с ними. Правда, небольшая - всего двенадцать метров. Ну, с кухней, ванной и туалетом я пока вас знакомить не буду... А у вас?
   - У меня... тоже так же, только все вместе, - процедил сквозь зубы Вася.
   - Приятно, что вы шутник!
   - Еще бы, - гость скопировал улыбку хозяина. - И главное - не из милиции.
   От взгляда Хитроумова Кукушкина на мгновение пронзило током. Но у хозяина хватило выдержки, чтобы деликатно спросить:
   - Какой у вас заработок?
   - У меня твердый оклад - двести.
   - Твердый оклад - это пособие по безработице, молодой кент. А зарплату каждый мыслящий мужчина должен делать себе сам. Это есть его деловые способности, умноженные на хозрасчет. М-да... Если бы вы знали, как меня утомляет наша безработица! Я устаю от нее больше, чем от самой тяжелой работы.
   - Другой бы с вами спорил, а я не буду, - согласился Кукушкин и искоса посмотрел на притихшего Льва Борисовича, который стоял под пальмой и задумчиво почесывал густую шерсть своей собачки.
   - Представляете, утром встаешь - ни в трамвай, ни в троллейбус попасть невозможно, - Всеволод Львович говорил таким тоном, будто рассказывал анекдот. - Все спешат на работу. Казалось бы, вот идеальный народ! А придите на работу - сидят и ничего не делают. Спрашивается, зачем спешили? Никто не ответит. Ответить, конечно, могут - плевком в харю. Парадокс? Парадокс. Или зайдите в любой магазин - хоть шаром покати! Только откуда, скажите на милость, в домашних холодильниках и шкафах появляется то, чего днем со свечой не сыщешь на прилавках и даже на витринах?
   - Да, сия тайна покрыта мраком, - усмехнулся гость, вспомнив рыбный завтрак, недавно приготовленный Любой.
   - Для нас это отнюдь не тайна, - сказал Всеволод Львович, поглаживая вспотевшую лысину. - Но мы не проболтаемся. Нет, нет! Пусть одни хранят самое дорогое в памяти, другие - на сберкнижке, а мы - на замке. Вот так-то! Кто из нас прав? Ну-ка рассудите.
   - Когда-нибудь судьи рассудят, - кашлянул гость в кулак, разглядывая поющих канареек в роскошных клетках. - А почему у вас такое однообразие канарейки да канарейки?
   Лев Борисович отпустил Элоночку побегать и ответил за сына:
   - До судьи далеко, как до Бога! Да и неведомо еще, кто вправе судить, а кто нет. Я считаю, что каждый мало-мальски мыслящий человек - сам себе судья. Поймешь это - судьба в твоих руках, а не поймешь - все твои надежды будут на Бога и на добрых людей, которые, как доказано наукой, практически вымерли. А канарейки, молодой кент, это птицы счастья. И пение у них божественное. Да, божественное! Вы только вслушайтесь, как сладко разливаются их голоса. Это же чудо-оркестр! Знаете, когда я слышу этот оркестр, мне кажется, что где-то рядом стоит волшебная машинка и чеканит золотые монеты. А они рассыпаются и рассыпаются по мраморному полу. Как золотой дождик. Вы слышите, какой это приятный золотой звон! Эх, даже умирать не хочется! - он прослезился и для пущей убедительности приложил руку к сердцу. Ему подтявкнула Элонка и завертела хвостиком, за что была награждена воздушным поцелуем.