Гунько Василий. Богатым быть не вредно

   И вот Вася Кукушкин стоит в гримерной перед большим зеркалом и смотрит на себя. Черный костюм, белая рубашка, черная бабочка - ну чем не маг! Внешне он абсолютно спокоен и даже самоуверен, хотя волнений предостаточно. Еще бы, сегодня - дебют, премьера! Первая встреча со зрителем! Что она ему принесет?
   Возле него суетится Всеволод Львович в шикарном праздничном костюме и подбадривает:
   - Красавец-мужчина! Неотразим! Как я вам завидую, Василий Васильевич, сегодня вы открываете новую страницу в своей большой биографии!
   Вася в ответ улыбнулся. Он уже почти забыл, что совсем недавно они были непримиримыми врагами.
   - Всеволод Львович, я вас сделаю своим ассистентом, хотите? - предложил ему снисходительно.
   - Согласно договору, который вы подписали собственноручно и в присутствии своего уважаемого учителя, дорогой мой Василий Васильевич, вы меня сделали своим импресарио и директором нашего предприятия. Этого с меня вполне достаточно. А пока что к барьеру, Василий Васильевич! скомандовал Хитроумов и протянул Кукушкину руку.
   - Да, мой директор, к барьеру! - Вася хлопнул в ответ по ладони Хитроумова и, секунду постояв, решительно направился на сцену.
   Зал встретил его громкими аплодисментами. Понаслаждавшись несколько минут бурей оваций, он небрежно махнул рукой - и зрители мгновенно притихли. Полторы тысячи человек разных профессий и разных возрастов ждали чуда...
   - Здравствуйте, потребители! - начал Кукушкин свое выступление с некоторой фамильярностью. - Я знаю, все пришли сюда увидеть чудо. Хочу сразу подчеркнуть: тот, кто верит в чудеса, сегодня их увидит, а кто не верит, не взыщите - он останется у разбитого корыта. Я не боюсь циников и скептиков. Предупреждаю, вы можете думать обо мне все, что вам заблагорассудится, но от этого мои возможности не станут ниже. Напротив, все мои доброжелатели получат превосходство над недоброжелателями...
   Из середины зала послышался свист молодого человека, которому не понравилась самоуверенность выступающего. Кукушкин сразу нашел взглядом недовольного зрителя и настроился на его мысли.
   - Молодой человек, - обратился он к нему, - Коля Барабанов, кажется, так вас зовут, сдайте билет и получите свои деньги обратно. Вы можете подойти к моему импресарио, он стоит здесь рядом, за кулисами, и провести взаиморасчет.
   Хитроумов был ошарашен: "Кукушкин начал выступление совсем не по составленной им программе. Импресарио в ужасе подумывал о провале.
   - Всеволод Львович, пожалуйста, верните Барабанову стоимость билета, Вася впервые подошел к микрофону, который стоял перед ним на подставке.
   После нескольких секунд замешательства Всеволод Львович показал ему в ответ кукиш, выглянул из-за кулис в зал и помахал кулаком.
   Зал взорвался смехом, а скомпрометированный зритель от стыда спрятался за спину вперед сидящего.
   - Ну хорошо, будем считать, что на этом инцидент исчерпан, - улыбнулся Кукушкин и продолжил выступление: - Итак, уважаемые потребители, как вы убедились, для меня ничего не стоит сразу определить своего недоброжелателя. Или не верящего в мои силы. Думаю, это послужит уроком для остальных...
   Зал отреагировал на предупреждение осторожными улыбками и еще больше сосредоточился. Такой настрой зрителей Васю вполне устраивал.
   - В ответ на ваше доброжелательство я постараюсь не раскрывать ваших тайн. Разумеется, если вы этого пожелаете. Но если кто-то из сидящих в зале сомневается, что я каждого могу увидеть насквозь, пусть поднимется с места...
   - Мягче, мягче! - шипел Хитроумов из-за кулис, остерегаясь негодования зрителей.
   Но Кукушкин на него не обращал внимания. Он видел, что держит зал в напряжении, и не нуждался в его подсказках.
   - Ну что, есть смелые? - спросил он, - вглядываясь в лица сидящих.
   В третьем ряду поднялся мужчина лет пятидесяти и недоверчиво посмотрел на сцену. Взгляд свой он прятал от Кукушкина.
   - Да, о вас есть что сказать, - сказал Вася, настраиваясь на его мысли. - Но, следуя своему обещанию не раскрывать ваших тайн, скажу только поверхностно о вашей биографии. Вам сорок девять лет. Двадцать третьего мая исполнится пятьдесят, если доживете, конечно. Сколько раз вы женились и разводились, я умолчу, но последний раз в прошлом году вы женились успешно. Жена моложе на десять лет. Вы любитель нетрудовых доходов. Склонны к махинациям и аферам. Друзей у вас предостаточно, на сберкнижке у вас, уважаемый Гнат Петрович...
   - Достаточно! - крикнул поднявшийся и сел: он был ошеломлен.
   - Извините, но должен же я был хоть что-то сказать, иначе вы бы не поверили. - Кукушкин, смягчая обстановку и отвлекая внимание зрителей от Гната Петровича, поклонился. - Спасибо.
   Зал сдержанно зааплодировал. Затем поднялась молодая девушка и, пряча свою улыбку ладошкой, спросила:
   - Вы можете предсказать мою судьбу?
   Вася настраивался на ее мысли несколько секунд:
   - О, милая, вы ангел. Вы настолько честная, что вам будет очень трудно жить в этом мире. Хотя... Хотя вы будете хорошей женой и матерью, Оля... ой, извините, Поля. Вы ждете своего возлюбленного, он находится в отъезде. Верьте ему, он хороший парень. Остерегайтесь завистников. В него, кстати, влюблена и ваша подруга Зина, что сидит рядом с вами. Открою вам секрет, она еще не потеряла надежды...
   - И неправда, у меня есть свой парень! - воскликнула красивая кареглазая девушка, вскочив с места.
   Зал оживился. Зрители были заинтригованы.
   - Извините, Зина, но своего парня вы не любите, хотя замуж за него выйдете, - сказал Вася. - Да не отчаивайтесь: не вы первая, не вы последняя. Главное: вы не останетесь без мужского внимания. Другое дело будете ли вы счастливой. Этого даже я не знаю...
   - А я вас и не просила об этом говорить! - сердито огрызнулась Зина уже сидя.
   - Извините, вы правы, - поднял руки Вася, не чувствуя за собой абсолютно никакой вины. - Кто еще хочет испытать мои возможности?
   Из зала послышалось легкое перешептывание, затем наступила мертвая тишина. Никто больше не желал вступать с ним в контакт.
   - Ну что ж, если кто-то захочет встретиться со мной наедине, милости прошу, но только через моего ассистента. - Вася заложил руку за спину и показал Хитроумову кукиш. - А теперь я хочу познакомиться с вашими возможностями. Для начала хочу всех обрадовать: каждый из вас от природы гений, то есть имеет глубоко скрытые возможности. Впрочем, найти в себе и развить эти возможности все равно, что отыскать клад или сокровище. Вот меня, слава Богу, нашел один добрый человек. Короче, мне повезло. А вам, в свою очередь, повезло, что вы встретились со мной. Но я не обещаю всех вас сделать гениальными, потому что, как говорил мой ассистент Всеволод Львович, без дураков жизнь неинтересна...
   По залу снова прокатился смех. Пока зрители успокаивались, Вася прошелся по сцене, выбирая очередную "жертву". Вдруг он заметил сидящую в конце зала Надю Синицыну. Она так разволновалась, увидев, что его взгляд обращен к ней, что даже закрыла лицо руками.
   - Не бойся, Надя, я никому ничего не скажу, - успокоил ее Кукушкин, вызвав некоторое недоумение у зрителей. Многие стали оборачиваться, но так и не поняли, к кому он обращался. - Ну что ж, дорогие мои зрители, начнем. Кто хочет проверить свои возможности?
   Первым отважился молодой человек лет двадцати пяти. Пока он направлялся на сцену, Вася попытался выведать кое-что из его мыслей. Но вышедший специально думал о чем угодно, только не о себе. Кукушкину удалось только выяснить, что его зовут Виталием.
   - Послушай, что ты мне голову морочишь! - шутя разозлился Кукушкин и объяснил ситуацию зрителям: - Этот протестант решил сбить меня с толку. Вместо того чтобы честно входить со мной в контакт, он выдает мне такие мысли, что у меня начинают шевелиться уши. Во, посмотрите! - он показал свои шевелящиеся уши сначала залу, а потому и вышедшему на сцену.
   "Протестант" так громко расхохотался, что развеселил всех в зале, а его неудачная попытка тоже пошевелить своими ушами вызвала у некоторых даже хохот.
   Кукушкин поднял руку, успокаивая зал.
   - Вот что, Виталий, если вы сейчас честно - мысленно, конечно, - не расскажете все о себе, я вас тут же на сцене женю! Причем на самой некрасивой в зале и лет на десять старше вас, - пригрозил он.
   "Протестант" не на шутку испугался и тут же начал мысленно рассказывать свою биографию. Кукушкину оставалось только повторять его мысли вслух:
   - Вы родились в селе Нахаловка. Поступали два раза в музыкальное училище. Однажды даже хотели жениться на дочери директора училища, чтобы достичь своей цели, но она оказалась беременной от другого. Да, это, конечно, существенно... Училище вы все же закончили, правда, профессионально-техническое, и сейчас работаете слесарем на станции технического обслуживания. Очень любите участвовать в художественной самодеятельности, играете на пианино, в домино, на гитаре, в футбол. Убежденный холостяк. Построили себе кооперативную квартиру за честную зарплату. Ну что ж, достаточно! - Вася прервал его мысленный рассказ. Хорошая биография, даже лучше, чем у меня! А сейчас!.. - Вася протянул перед собой руки с растопыренными пальцами и направил свой напряженный взгляд прямо ему в глаза. Он сразу почувствовал, что Виталий легко поддается внушению. - А сейчас слушайте меня внимательно. Вы человек! Вы хозяин своей судьбы. Вы очень талантливый композитор. Вы сейчас сядете за рояль и к концу моего выступления сочините песню. Слова и музыка будут ваши. Я вдохновляю вас на эту творческую работу. Идите за рояль и сочиняйте! Работайте спокойно и не обращайте ни на что внимание. Помните, только в творчестве ваше спасение!
   Виталий немного постоял в глубокой задумчивости, затем с блестящими глазами направился к роялю. Как только ожил под его пальцами инструмент, Кукушкин подошел к микрофону. Приятная плавная мелодия ему не только не мешала, но даже помогала создавать необходимую психологическую обстановку.
   - Ну что же, - заговорил он, - пока наш Виталий находится в творческих муках, мы продолжим наше знакомство. Кто из вас считает себя жертвой социальной несправедливости?
   На сцену сразу ринулось более двух десятков человек: юноши, девушки, взрослые мужчины и женщины. Но потом многие словно наткнулись на невидимую преграду и вернулись обратно. А те, что вышли на сцену, выстроились и застыли в ожидании.
   Кукушкин медленно прошелся вдоль шеренги и, остановившись возле пожилого мужчины, указал пальцем в зал:
   - А вы идите на место!
   - Почему? - обиделся мужчина.
   - Я знаю, что вы одолжили зятю десять тысяч на машину и он вам их не отдает. Но позвольте, разве это социальная несправедливость?
   - Значит, если этот негодяй моей родной дочери, своей жене и матери двоих детей, изменяет налево и направо, издевается над ней каждый день то, по-вашему, это не социальная несправедливость?! - его обида уже перешла в возмущение.
   - Нет, отец, это из сферы нравственности. Ваш зять поступает с вами так, как вы ему сами позволили. Лично у меня он танцевал бы в решете и на дырочки не наступал бы! Так что, Семен Рудольфович, идите на место. И чем раньше вы забудете о тех десяти тысячах, тем лучше будет для вас.
   Оставшиеся на сцене были предельно внимательны, и каждый из них думал о своей беде. Вася понимал, что всем им он должен сотворить чудо или хотя бы дать полезный совет. Поэтому снова сосредоточил свое внимание на мыслях каждого в отдельности. Наконец остановился возле высокой дородной женщины средних лет. Она проиграла судебный иск о восстановлении ее на работе и подала кассационную жалобу. Как бывшего главбуха, ее уволили за какие-то махинации. Она утверждала, что уволена неправильно, поскольку данная статья трудового законодательства к ее бывшей должности неприменима.
   Вася довольно быстро понял, чего же она от него хочет: ей необходимо было его соучастие в каком-то темном деле. Женщина давала понять, что обладает достаточными средствами, чтобы оплатить его помощь. В свою очередь она требовала не оглашать публично ее мысли, в противном случае она объявит его шарлатаном, а через свои связи организует бешеную травлю и даже подаст в суд за оскорбление. Кукушкин оскорбился сам и посмотрел на нее таким взглядом, что ей показалось, будто его глаза просвечивают ее насквозь рентгеновским лучом. Она умоляюще застонала:
   - Не надо. Прошу вас, не надо!
   - Вы сейчас уснете и будете спать до тех пор, пока я вас сам не разбужу! - металлическим голосом внушил он ей, а яростными глазами попытался сразу подавить ее волю и сопротивляемость. - Вы полностью в моей власти! Я ваш судья и повелитель!
   Женщина через несколько секунд уже себе не принадлежала. Вася даже не ожидал, что так легко завладеет ее рассудком, и чуть было из чувства мести не позволил себе лишнего. Но вовремя справился со своим самолюбием и ограничился только легким наказанием:
   - Сейчас вы сядете за стол и скрупулезно подсчитаете на счетах, сколько каждый из ваших соучастников прикарманил государственных денег в результате вашей групповой махинации! - Вася отвел женщину в сторону и заставил ее "принять сидячую позу". - Вы сидите за своим столом, и вам очень удобно. Перед вами счеты, считайте! Очень внимательно считайте, потому что я проверю. Если вы попытаетесь обмануть меня, у вас вырастет на лбу большая шишка, и всем будет известно о содеянном вами. Трудитесь! Через полчаса я к вам подойду.
   Женщина, сидя на несуществующем стуле, тут же принялась за работу. Наблюдая за ее мимикой и жестами, зрители надрывались со смеху.
   Кукушкин подошел к двум девушкам. У одной болела голова, у другой зуб. Вася взял их за руки и подвел близко друг к другу.
   - Вы возьмете каждая себя за ухо и будете сжимать его до тех пор, пока у вас, Лена, не перестанет болеть голова, а у вас, Катя, зуб. Ваши правые руки подвластны только мне! Сейчас я посчитаю до трех - и ваши правые руки быстро и сильно схватят ваше правое ухо. Один, два и три!
   Девушки резко схватили сами себя за уши и начали сжимать их до боли. Кое-кто из зала снова засмеялся, но реакция зрителей девушек совершенно не беспокоила. Им было приятно подчиняться внушителю. Потом Вася снова посчитал до трех, и они свои уши отпустили. Головная боль у Лены и зубная у Кати исчезли, и они подтвердили это, как только Вася их об этом спросил. Под аплодисменты они вернулись в зал.
   - И забудьте о своих болях, как о кошмарном сне! - бросил Вася им вслед и подошел к пожилому мужчине, страдающему сердечными болями уже много лет. Прежде чем обратиться к нему, он несколько раз поднял его руку, будто таким образом устанавливал точный диагноз болезни. - Я знаю, что вы пережили два инфаркта. Ничего не поделаешь, вы не можете жить так, чтобы у вас ни за кого и ни за что не болело сердце...
   Мужчине показалось, что сейчас и над ним будут проводить психологические опыты, и, не желая быть в такой роли, смешно прихрамывая, он быстро побежал со сцены.
   Кукушкин мгновенно подскочил к микрофону и громко сказал:
   - Стоять! Ни одного движения без моей команды!
   Беглец, успевший дойти только до края сцены, сразу застыл на месте.
   - Что ж вы, Николай Петрович, испугались. Долгие годы страдаете сердечной недостаточностью, а тут испугались моей минутной недостаточной сердечности. Ну да ладно. Я заставлю вас две-три минуты поплясать гопак и вы навсегда забудете, что такое сердечная боль! Слышите, навсегда! Виталик! - обратился он к "протестанту", который сосредоточенно импровизировал за роялем. - Отвлекись, пожалуйста, на пару минут и сыграй для Николая Петровича гопак. Итак, исцелительный гопак для Николая Петровича!
   Николай Петрович начал танцевать не сразу. Вначале под музыку двигались только его руки, потом постепенно начали подключаться плечи и туловище. Как только он несколько раз притопнул каблуками, Вася воскликнул:
   - Да вы уже не Николай Петрович, вы Николаша! Вам двадцать лет, а в зале сидит ваша невеста Нюра и смотрит на ваш танец! Побольше огня!
   Услышав эти слова, танцор будто родился заново. Он затанцевал настолько легко и профессионально, что сразу покорил весь зрительный зал. Даже Кукушкин долго не мог прийти в себя от сознания того, что обладает такой могучей внушающей силой.
   Николай Петрович танцевал более пяти минут. Неизвестно, сколько бы еще продолжался этот художественный номер, если бы Вася его не остановил.
   - Достаточно! - Он подошел к нему и показал, как нужно снять с себя перенапряжение. - А сейчас три раза глубоко-глубоко вдохните и выдохните. Повторяйте за мной!
   Николай Петрович повторил за ним расслабляющие упражнения и, тяжело дыша, рассмеялся.
   - Ну как, не болит сердце? - спросил его Вася.
   - Ни капельки! Мне даже кажется, что я его совершенно не чувствую. Понимаете, у меня такое впечатление, будто его у меня вообще нет!
   Николай Петрович уходил в зал пританцовывая. Его счастливая улыбка ни у кого не оставляла сомнений в том, что на свете действительно бывают чудеса, поэтому весь зал скандировал: "Мо-ло-дец!"
   Оставшиеся зрители, с которыми Вася еще намеревался проводить опыты, попали на сцену просто из любопытства. Но Один появился здесь отнюдь не случайно. Это был вредный и завистливый мужчина, у которого наверняка был спрятан за пазухой не один камень. И мысли у него были вроде бы доброжелательные, и внешне смахивал на древнего философа, но при каждом прикосновении его взгляда Кукушкин вздрагивал. Васе, конечно, ничего не стоило сразу же отправить его обратно в зал. Но нет, Кукушкин так просто не сдается!
   "Этот человек считает, что общество его не достойно. Этот человек не верит никому и ни во что. Этот человек не верит никому и ни во что. Этот человек сам ничего не делает и другим не дает", - подумал Кукушкин, хотя из его запутанных мыслей почти ничего не понял.
   - Зачем вы вышли на сцену? - спросил Вася удивленно.
   - А вам не кажется, что ответ на этот вопрос зритель слышать не должен, - тихо ответил "философ", самодовольно улыбаясь. - Может, встретимся один на один и побеседуем?
   - Хорошо, - согласился Вася только из вежливости, инстинктивно чувствуя, что этого типа ему нужно опасаться.
   - В таком случае, я вас сам найду, когда сочту это нужным, - сказал тот и, кивнув головой, ушел в зал.
   Кукушкин не стал заострять на нем свое внимание и приступил к коллективному внушению. Он обратился к оставшимся на сцене:
   - Ваши взгляды обращены только к моей персоне! Вы слышите и видите только меня. Если кто-то случайно посмотрит в другую сторону, он все равно увидит мое изображение. Вы беспрекословно подчинены моему желанию. Я желаю, чтобы вы все сейчас уснули! Я посчитаю до трех - и вы уснете с открытыми глазами. Один, два и три! Вы спите приятным гипнотическим сном...
   У них была великолепная внушаемость. Они привыкли и любили подчиняться. Они понимали, что сейчас над ними будут смеяться, но ничего обидного и оскорбительного в этом не видели. Напротив, им хотелось, чтобы кто-то "великий" уделял им внимание.
   - Вы оркестр! - Вася подходил к спящим и называл инструменты, на которых они должны "играть": - Вы играете на скрипке. А вы - на пианино. Вы - тромбон! А вы - на ударной установке, берите в руки палочки...
   "Оркестр" играл, а зрители получали истинное удовольствие. Когда Вася поставил перед "оркестром" "дирижера" и тот замахал рукой, будто топором, показалось, что потолок сейчас рухнет от хохота. Смеялись до слез, до изнеможения. Это был тот случай, когда от смеха не мудрено было и умереть.
   Оставив на время в покое "оркестр", Кукушкин вернулся к "бухгалтеру", которая "подсчитывала на счетах" свои грехи. Зал постепенно начал утихать.
   - Ну что, Оксана Егоровна, - Вася поднес к ее лицу микрофон, - вы уже подсчитали, во сколько копеечек влетела государству ваша махинация?
   - Да, подсчитала, - ответила она против своей воли.
   - Тогда сообщите и нам, если не хотите, чтобы у вас на лбу выросла громадная шишка!
   В голове у женщины уже немного развеялся "гипнотический наркоз", и она, тяжело вздохнув, сказала:
   - Наш директор на вопрос, почему в магазинах не хватает мяса, отвечал так: если бараны пошли учиться, свиньи в люди вышли, а коровы замуж повыходили, откуда же взяться мясу...
   - Вы нам зубы не заговаривайте! - прервал ее Кукушкин. - Ближе к делу!
   - Наши забойные цеха обслуживали в первую очередь приезжих из других областей, а потом уже остальных... Наши женщины снабжали их не только балыками и копченостями. Уходя в декрет, давали и другую продукцию...
   Вася понял, что она пытается симулировать шизофреническое состояние, и перешел в наступление:
   - Ваш сон глубокий! Вы слышите только мой голос и подчиняетесь только мне, - сказал он, следя за последовательностью ее мыслей: она отчаянно сопротивлялась его внушению, но постепенно сдавалась. - Вы сейчас откровенны и искренни, как на исповеди. Только чистосердечное раскаяние очистит вашу душу и облегчит вашу участь. Я, конечно, знаю о всех ваших грехах, но вы должны сами о них рассказать.
   Ох как не хотелось Оксане Егоровне раскрывать свои тайны! Но ее губы были ей неподвластны и сами начали произносить слова признания:
   - Я... Я... виновата... Меня соблазнил Кузьма Петрович, начальник приемного цеха. Это он меня уговорил уничтожить накладные... первый раз... три года тому назад.
   - Сколько вы от него получили в общей сложности? - строго спросил Вася.
   - Не помню, наверное, ты-ыщь сорок. Может, ты-ыщь пятьдесят.
   - А может, ты-щь шестьдесят, семьдесят, восемьдесят! - передразнил ее Кукушкин. - Подумаешь, какие пустяки. Вот что, уважаемая Оксана Егоровна, вы завтра же заберете свою жалобу из городского суда! И благодарите Бога, что сами не угодили на скамью подсудимых.
   - Я обратилась в суд, чтобы защитить свои законные трудовые права... И свою честь и достоинство... - даже будучи под влиянием внушения, она пыталась спорить.
   - Каких прав и какой чести? Воровать вместе со своим Кузьмой Петровичем, который вас, как вы говорите, соблазнил?!
   - А это недоказуемо! - фыркнула она и попыталась выпрямиться. - Ой, поставьте меня на место... Никто не видел, как он давал мне деньги, значит, я у него ничего не брала. В таких случаях наш директор говорит: по конституции - все наше, только умей взять! Другие вон гноят миллионы, а мы что ж, не можем честно взять несколько ты-ыщь?! Не в землю же мы их закопаем, как некоторые бездельники. И не пугайте меня своей шишкой... Лучше уж иметь шишку на лбу, чем шиш в кармане...
   Зал застонал от восторга. Даже Вася не удержался от смеха. Он уже начал побаиваться, что эта дама может сорвать ему выступление.
   - Ничего, я вас доведу до кондиции! - сказал Кукушкин, решив силой внушения вернуть ее в детский возраст. - Так вот, вы уже не Оксана Егоровна, а десятилетняя девочка и ходите в школу, в третий класс...
   Удивительное дело: здоровенная женщина сразу и с удовольствием "перенеслась" в детство. "Вот жизнь проклятая, что она сделала из меня!" горестно подумала она и стыдливо улыбнулась.
   А Кукушкин продолжал доводить ее до "кондиции".
   - Ваши мысли и желания сейчас чисты, как родник. Вы доверчивая и хорошо воспитанная девочка. Вы честная школьница. Сейчас я вам дам лист бумаги и ручку, и вы честно напишете, что с вами сделал этот паршивец Кузьма Петрович... Всеволод Львович, дайте, пожалуйста, Оксаночке лист бумаги и ручку.
   Хитроумов хотя и злился на Васю за нарушение сценария, вынужден был исполнить его просьбу. Уже через несколько секунд "Оксаночка", усевшись удобно на "воздушном стуле", добросовестно описывала проделки Кузьмы Петровича. В школьном возрасте она была первой ябедой.
   А Вася вернулся к "оркестру".
   - Василий Васильевич, время! - напомнил ему Хитроумов из-за кулис, показывая на часы. - Через полчаса - второе представление.
   Выступление длилось около двух часов, но Кукушкину не хотелось расставаться со своими "подопытными": ему казалось, что таких послушных зрителей больше не будет. Делать было нечего, и он решил закончить свое выступление мажорным аккордом.
   - Оркестр, громче играть! Композитор, вы уже сочинили песню?
   Виталий с мелодией песни справился довольно быстро, а вот со словами ему пришлось туговато, тем не менее четверостишие кое-как сочинил. Услышав вопрос гипнотизера, он бодро запел:
   Жил-был на свете Васька Кукушкин,
   Мысли чужие умел он читать,
   Мог он любого сделать послушным.
   Будем его мы везде прославлять!
   Сначала Кукушкина покоробило от такого панибратства, но когда зрители начали хлопать в такт песни, Васей тут же овладела старая хроническая болезнь - тщеславие, и на его лице засияла улыбка...
   4
   Город был похож на встревоженный муравейник. По словам Хитроумова, "публика стояла на ушах". Поначалу поползли слушки и слухи, перепроверялась и пополнялась информация. Первыми засуетились деловые женщины и торговые работники. Потом подключились к обсуждению уникального явления служащие, у которых был так называемый ненормированный рабочий день и твердый месячный оклад. И вряд ли нашелся бы такой экономист, который смог подсчитать нанесенные государству убытки от потери рабочего времени.
   А Вася Кукушкин, упиваясь лаврами своей славы, даже в мыслях не допускал, что за его спиной творились чудеса похлеще, чем те, на которые способен только он. Билет на его представление уже стоил с рук во много раз дороже своей номинальной стоимости. К этому, как очень предусмотрительный человек, приложил руку прежде всего его импресарио Хитроумов. Не остался безучастным и Митрофан Митрофанович. Деловые связи их бурно разрастались по принципу цепной реакции.